елое изображение, пышная блондинка и мексиканец с прической "утиный хвост" раздеваются. Фоном - комната в мотеле: кровать, потрескавшаяся оштукатуренная стена, лампа под абажуром-сомбреро, на двери туалета плакат с боем быков. По всему - дешевая порнуха. Дэнни почувствовал, как рука Клэр стала блуждать по его телу. Блондинка закатила глаза: она только что увидела член своего партнера - огромный, с прожилками, изогнутый посредине как прут лозоискателя. Она склонилась перед ним, встала на колени и начала сосать... Камера задержалась на рубцах от прыщей на ее коже и на следах от иглы на его руках. Потом он задергался, вынул член из ее рта и кончил. Дэнни отвернулся; рука Клэр легла ему на бедро. Дэнни вздрогнул и напрягся; Клэр проводила пальцем по его ляжке, все ближе и ближе подбираясь к паху. Наркоман на экране драл прыщавую девку раком, процесс пенетрации крупным планом. У Дэнни заурчало в животе, хуже, чем от выпитой натощак бутылки. Рука Клэр продолжала наступление; Дэнни съежился, будто под ледяным душем. Блондинка и мексиканец самозабвенно трахались; Клэр продолжала массаж, но внутри у Дэнни все словно онемело. Он почувствовал, что мышцы сводит судорога, схватил руку Клэр и прижал ее к колену, как тогда в джаз-клубе. Клэр отодвинулась. Фильм закончился крупным планом поцелуя взасос блондинки и мексиканца. Лента соскочила с ведущего валика. Клэр поднялась, зажгла свет и вставила новую ленту. Дэнни расслабился, попытавшись придать телу беззаботность Теда Кругмана: вытянутые ноги одна на другой, сцепленные руки на затылке. Клэр повернулась и сказала: - Я приготовила это на потом, но думаю, нам подойдет и сейчас. Дэнни подмигнул - Тед-сердцеед, а голова у него раскалывалась. Клэр включила проектор и выключила свет; села рядом и снова прижалась к Дэнни. Началась вторая половина сдвоенного сеанса. Ни музыки, ни титров, ни субтитров, как в старом немом кино, просто темный экран и слабые блики от бегущей ленты. В углах экрана посветлело, темная тень стала обретать форму, и в фокусе появилась голова питбуля в маске. Собака лязгнула на камеру клыками, экран снова почернел, потом темнота постепенно сменилась белым. Дэнни вспомнил собаковода и его рассказ о том, как люди из Голливуда покупали у него питбулей для киносъемок; потом на ум пришли мужчины в масках в доме Феликса Гордина. Тут Дэнни поймал себя на том, что сидит с закрытыми глазами, затаив дыхание - так лучше думается о ведомом, сказанном и солганном. Открыл глаза - на экране собаки рвали друг друга на части, на черно-белое изображение брызнули сюрреалистические узоры в красном цвете, мультипликация исчезла, и кровь приняла свой естественный цвет; экран посерел, потом стал ярко-красным. Дэнни подумалось, что Уолт Дисней сошел с ума, и в ответ на его мысль на экране появился злобно-безобразный Дональд Дак с оперенным фаллосом, свисающим до перепончатых лап. Мультяшный персонаж прыгает вокруг собак в бессильной ярости, как и полагается Дональду Даку. Клэр смеется. Дэнни наблюдает, как собаки кружатся и нападают, как темный пес хватает пятнистого за бок и впивается в него клыками. Убийца, думает Дэнни, кто бы он ни был, мог обезуметь от этой картины. Черный экран; Дэнни почувствовал легкое головокружение от долго сдерживаемого дыхания и ощутил на себе взгляд Клэр. Пошла пленка в цвете, два обнаженных мужчины вертелись, как только что крутились собаки, тянулись друг к другу ртами, соединились в позе "69", камера отъехала и Феликс Гордин в красном костюме дьявола принялся скакать и резвиться. У Дэнни стало твердеть в паху; рука Клэр была уже там, будто она знала, что так будет. Дэнни напрягся, пытался закрыть глаза - и не смог, продолжал смотреть. Новый кадр: Красавчик Кристофер, голый, нацелился торчащим членом в объектив, закрыв практически весь экран, как гигантский таран, а белые края экрана походили на губы и зубы, застывшие в трупном окоченении... Дэнни вскочил, стрелой вылетел в гостиную, отыскал ванную и запер дверь. Прошли судороги, усмиренные причитанием: БУДЬ ПОЛИЦЕЙСКИМ... БУДЬ ПОЛИЦЕЙСКИМ... БУДЬ ПОЛИЦЕЙСКИМ... Заставил себя думать трезво. Открыл аптечку и тут же получил новые улики: лекарственный пузырек с секо-барбиталом - билет на тот свет Уилтси и Линденора в маленькой капсуле. Это были снотворные пилюли Рейнольдса Лофтиса, выписанные ему 14.11.49 врачом Д. Уолтроу. Просмотрев полки с мазями, кремами и разными таблетками, ничего другого не нашел. Рядом с душевой кабинкой заметил еще одну дверь. Она была приоткрыта. Открыл ее и оказался в маленькой, уютно обставленной комнатке: опять книжные шкафы, кресла возле кожаного дивана и еще один письменный стол с разбросанными бумагами. Посмотрел листки - это был отпечатанный на ротапринте сценарий с пометками на полях от руки. Выдвинул ящик стола - стопка именной почтовой бумаги Клэр де Хейвен, конверты, марки и старый кожаный бумажник. Заглянув в отделения, обнаружил просроченные документы Рейнольдса Лофтиса: читательский билет, членские билеты радикальных организаций, водительское удостоверение 36 года с приколотой сзади медицинской карточкой для неотложки: аллергия на пенициллин, легкая форма хронического бронхита, группа крови 0+. ОН? Дэнни задвинул ящики, отпер дверь ванной и медленно вернулся в просмотровую комнату. Свет был включен, экран - пуст, Клэр, сидевшая на диване, встретила его словами: - Не думала, что такой крепкий парень - и вдруг такой чувствительный. Дэнни сел рядом, их ноги соприкоснулись, Клэр отодвинулась, потом придвинулась. "Знает - пет, не знает?" - думал Дэнни. Потом сказал: - Я не слишком большой эстет. Клэр приложила теплую руку к его щеке; ее лицо оставалось холодным. - Вот как? Все мои партийные друзья в Нью-Йорке просто без ума от "новой драмы", театра кабуки и подобных вещей. Эти фильмы тебе не напоминают Кокто, только в них больше юмора? Кто такой Кокто, Дэнни не знал. - Кокто меня никогда не волновал. Как Сальвадор Дали и ему подобные. Я простой обыватель с Лонг-Айленда. Клэр продолжала его гладить. Ему было тепло, но вчерашней страстной нежности у нее уже не ощущалось: - Девочкой я проводила лето в Истхемптоне. Там было очень хорошо. Дэнни рассмеялся, довольный, что внимательно прочел туристскую брошюру Консидайна: - Хантингтон - это совсем не Истхемптон, милая. Это "милая" неприятно удивило Клэр, она убрала было руку, но потом снова стала поглаживать Дэнни. Он спросил: - Кто снимал эти фильмы? - Блестящий режиссер - Поль Дионей. - Специально для близких друзей? - С чего ты взял? - Это же порнография. Такое в кинотеатрах не покажешь. Это же противозаконно. - Ты судишь так резко, как будто уважаешь буржуазные законы, которые ограничивают свободу художника. - Это ужасно. Что это за мужчина, который от этого получает удовольствие! - Почему обязательно мужчина? Я - женщина и ставлю высоко такое искусство. Ты совершенно зашорен в своих взглядах, Тед. Для человека нашего движения это плохо. Кроме того, я знаю, это тебя возбудило. - Неправда. Клэр рассмеялась: - Ну зачем лукавить? Скажи, что тебе хочется? Что ты хочешь делать со мной? Она хочет трахать его, чтобы все выведать, значит, она знает, значит... Дэнни решил поддержать игру, стал целовать ее в шею, в щеки. Клэр глубоко задышала, притворно, словно девочка на подиуме клуба Ларго, делающая вид, что, обнажаясь, входит в экстаз. Стала трогать его спину, грудь, плечи, массировать их, казалось, что она сдерживается, чтобы не переборщить в своем обмане. Он пытался поцеловать ее в губы, но они оставались плотно сомкнутыми. Клэр просунула ему руку между ног, но там все было холодно и вяло, а от ее прикосновения стало только хуже. Дэнни чувствовал скованность во всем теле. Клэр завела руки за спину и одним движением скинула свитер вместе с лифчиком. Груди у нее были в веснушках и старческих пятнышках, похожих на раковые, левая была больше, как-то странно свисала, а соски были темными, плоскими и окружены морщинистой кожей. У Дэнни мелькнула мысль о предателях и мексиканцах, сосавших их. Клэр прошептала: - Иди ко мне, детка. - И она стала гладить свои груди у него перед лицом: убаюкивала, хотела по-матерински выведать все, что знает, кого знает и в чем солгал. Дэнни закрыл глаза, но ничего не получалось. В голове роились мысли о мальчиках, о Тиме, о НЕМ, и ничего не получалось... - Сердцеед? О Тедди, и как тебе удался такой розыгрыш? Дэнни оттолкнул ее, выскочил из дома, хлопнув дверью, и поехал домой, думая дорогой: НЕ МОЖЕТ ОНА ЗНАТЬ, КТО Я. Приехав, он сразу взял свою копию материалов для большого жюри и стал их листать, чтобы найти тому подтверждение. Вот: "Хуан Дуарте - мозговой трест УАЕС, статист и рабочий сцены студии "Вэрай-эти интернэшнл пикчерз". Сразу всплыл образ Оджи Дуарте в морге, с зажатым во рту собственным пенисом, за ним - три мекса на съемках "Окровавленного томагавка", где он разговаривал с коллегой Дуэйна Линденора; за ними - Норман Костенц, снимающий его после драки в линии пикета. Лица, лица, лица и два последних: мекс, так странно на него посмотревший в морге, должно быть родственник Оджи Дуарте, и один из актеров той съемочной группы Хуан Дуарте, комми, латинос, актер и рабочий сцены, - один и тот же человек. В журнале протоколов заседаний вычеркнуто было его имя. Стало быть, он видел снимки Костенца и сказал Клэр и Лофтису, что Тед Кругман - это полицейский сыщик, осматривавший труп Оджи. Значит, журнал - поддельное алиби. Значит, те фильмы были проверкой его реакций и средством выведать у него, что он знает. Значит, Красная Сука пыталась сделать с ним то, что Консидайн хотел, чтобы он сделал с ней. ЗНАЧИТ, ОНИ ЗНАЮТ, КТО ОН ТАКОЙ. Дэнни подошел к полке над холодильником, где пряталась личность помшерифа Д. Апшо. Взял оттуда свой жетон и наручники, пристегнул их к поясу и вынул из кобуры револьвер 45-го калибра. ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ Тад Грин, начальник оперативного управления, шеф всех сыщиков, сначала кивнул Малу, потом Дадли Смиту: - Джентльмены, я вынужден был вас пригласить так рано по срочному делу. Все, что я вам скажу, ни сейчас, ни впредь не должно выйти за пределы этих стен. Мал посмотрел на Грина. Он редко выглядел мрачным, сейчас же словно был на похоронах: - В чем дело, сэр? Грин закурил: - Дожди вызвали в горах оползни, и на подъездной дороге, ведущей к голливудскому знаку, нашли труп. Им оказался сержант Найлз из голливудского отряда. Я тут вызвал доктора Леймана, и он извлек из черепной коробки две пули 38-го калибра. Пули от револьвера "Айвер-Джонсон", который, как вы знаете, официально состоит на вооружении полиции города и округа. Последний раз Найлза видели позавчера в голливудском участке, где он ввязался в драку с вашим товарищем по делу большого жюри помощником шерифа Дэниелом Апшо. Вы оба работаете с Апшо, и я вызвал вас, чтобы узнать ваше мнение. Мал, вы первый. Мал, оправившись от шока, заставил себя сначала подумать, потом - говорить: - Сэр, Апшо не способен убить человека - вот мое мнение. Позапрошлой ночью я сделал ему выговор за драку с Найлзом, и он воспринял его как полагается настоящему копу. Апшо не скрывал своего удовлетворения в связи с тем, что Найлз был снят с дела. Кроме того, было всем известно, что Найлз был по уши замаран в истории с Брендой Аллен. Я слышал также, что он служит сборщиком подати у Джека Драгны, и хотел бы поговорить с Джеком и Микки, прежде чем обвинить в убийстве коллегу. Грин кивнул головой: - Лейтенант Смит. - Сэр, я не могу согласиться с капитаном Консидайном. Сержант Майк Брюнинг, который также работает по этому делу с Апшо, говорил мне, что Найлз боится этого парня и убежден, что при сборе улик тот вторгся в пределы юрисдикции городской полиции. Найлз говорил Брюнингу, что Апшо лжет относительно того, как он добыл сведения по второй и третьей жертве, и что он намерен выдвинуть против Апшо обвинения. Больше того, Найлз был убежден, что у Апшо существует "пунктик" по поводу этих гомосексуальных убийств, поэтому он и обозвал Апшо педерастом, что и стало причиной их драки. Мой осведомитель сообщил, что есть свидетели того, что Апшо угрожал известному сутенеру-гомосексуалисту Феликсу Гордину, который щедро оплачивает услуги работников центрального управления шерифа. Гордин говорил моему осведомителю, что Апшо сумасшедший и одержим идеей раскрытия какого-то заговора гомосексуалистов, пробовал его шантажировать, угрожая сообщить о нем в газеты, и требовал сведений, которых, как утверждает Гордин, просто не существует. Это обвинение насторожило Мала: - Кто ваш информатор, Дадли? И почему вас и Брюнинга так сильно волнует Апшо? Дадли по-акульи осклабился: - Мне бы не хотелось, чтобы нестабильное и необузданное поведение этого паренька стало препятствием в нашей работе на большое жюри. И, как и вы, я не имею привычки разглашать имена своих осведомителей. - Понимаю. Но вы очерняете своего сослуживца. А этого человека я считаю преданным и блестящим молодым полицейским. - Я от многих слышал, что вы пристрастны в вопросах, касающихся ваших оперативников, Мал. Особенно теперь, когда вы стали капитаном. Я лично считаю, что Апшо способен на убийство. Грубое насилие всегда свойственно людям слабым. Малу подумалось, что, в подходящем настроении и перебрав виски, малыш, пожалуй, может кого-то пристрелить - и вполне хладнокровно. Он сказал: - Шеф, Дадли говорит убедительно, но я все равно не верю, что Апшо мог такое сделать. Грин загасил сигарету: - Вы оба слишком пристрастны. Я привлеку к делу офицера без предубеждений. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ Звонил телефон. Дэнни в полусне потянулся к тумбочке, потом понял, что он уснул на полу. Он встал и пошлепал к аппарату, спотыкаясь о пустые бутылки и разбросанные папки: - Да. Джек? - Это я, - раздался голос Шортелла. - Слушаешь? - Давай. - Первое. Слежка Брюнинга - липа. Я заглянул к старому приятелю в городском управлении, посмотрел рабочие табели людей Дадли: они полностью загружены своей обычной работой. Искал Джина Найлза, думал его умаслить и узнать что-нибудь от него, но этот придурок куда-то провалился. Городские шарили в районе, где было найдено тело Дуарте; получили сигнал и бросили туда новичков из центральных участков. Пока ничего нет. Док Лейман сам рыщет в поисках малейших следов, хочет провести системную экспертизу по Дуарте и включить случай в свой новый учебник. Боится, что дожди все смоют, но все-таки пытается что-то найти. Вскрытие показало то же, что и в трех предыдущих случаях: усыплен, задушен, изувечен уже мертвым. Звонил остальным троим по твоему списку, они ненадолго уехали, чтобы переждать, пока все уляжется. Дэнни, ты знал этого Хартшорна, который покончил с собой? - Да, только пока не ясно, связан он с нашим делом или нет. - Так вот: я был в участке Уилшира и посмотрел рапорт. Все чисто - никто к нему в дом не проникал, никаких следов борьбы. Дочь Хартшорна говорит, что папаша был сильно расстроен из-за большого жюри. Дэнни вспомнил сцену в доме де Хейвен и занервничал: она знает, все они знают - нет больше Теда Кругмана: - Джек, свежего нет ничего? - Есть кое-что. Весь вечер я занимался росомахой и вышел на одного старика. Томас Кормиер - по буквам: К-О-Р-М-И-Е-Р. Любитель-натуралист, личность выдающаяся, можно сказать. Живет на Банкер-Хилл и держит зверюшек породы куньих, которых у него берут на разные шоу и киносъемки. Так у него в клетках живет куча этих самых росомах - заметь, содержит их по отдельности. Ничего подобного во всем городе больше нет. Так вот, слушай дальше. Заскочил я вчера в твой участок к приятелю, его туда перевели недавно. И слышу, что телефонистка клепает на тебя дежурному сержанту. Я подъехал к ней, то да се, она и говорит, что замучилась с твоими заданиями, что ты просто эксплуатируешь ее, и показывает список стоматологов, которых она должна обзванивать. По описанию убийцы ничего нет, а вот по звериным зубам - интересно: мастерская одного протезиста в районе Беверли и Бодри. Там делают зубы для таксидермистов, и это единственное место, где работают с настоящими зубами, а не пластмассой. Выходит, есть и такое. А это всего в семи кварталах от Томаса Кормиера, его адрес - Саут Коронделет, 343. Свежее и зубастое! - Бегу, - сказал Дэнни и повесил трубку. Решил погодить с наездом на Феликса Гордина, собрал и спрятал свои документы, привел в порядок и полностью экипировался. Полицейский Дэниел Т. Апшо: удостоверение - в карман, жетон - на грудь, пушку - в кобуру, сам - за руль, и - на Банкер-стрит. Тед Кругман умер и похоронен. Саут Коронделет, номер 343; особняк в викторианском стиле с покатой крышей и фронтоном. С одной стороны дома пустырь, с другой - крутой и живописный, прямо с открытки, склон горы Эйнджелз Флайт. Дэнни остановился перед входом и сразу услышал звериный вой. Он пошел на звуки и попал во двор. Здесь ступенями поднимались по склону Г-образные постройки с рифлеными оцинкованными крышами. Спереди постройки были закрыты прочной стальной сеткой, а на высокой дощатой стенке установлен похожий на генератор механизм. Во дворе воняло звериной мочей и дерьмом. - Сильный запашок, сержант? Дэнни обернулся. Старик в рабочем костюме и высоких сапогах шел к нему с дымящейся сигарой в руке, аромат которой мешался с вонью и делал ее особенно нестерпимой. Он улыбался - к зловонным испарениям добавился еще и дурной запах изо рта: - Вы из службы наблюдения за содержанием животных или здравоохранения? Дэнни вдруг ощутил, что солнце печет вовсю. От вони клеток, накладывающейся на последствия вчерашних возлияний, ему стало нехорошо: - Я детектив убойного отела управления шерифа. Вы - Томас Кормиер? - Совершенно верно, только я никого не убивал и с убийцами дела не имею. Есть у меня несколько убийц из семейства куньих, но они убивают только грызунов, которыми я их кормлю. Если это преступление, то свою вину признаю. Мои звери живут в неволе, так что если они слишком шумят, то эту музыку заказываю и оплачиваю я. На чокнутого вроде не похож, подумал Дэнни и сказал: - Мистер Кормиер, я слышал, что вы знаток росомах. - Святая правда. У меня их целых одиннадцать. У меня и маленькая холодильная установка есть - создаю им прохладу, как они любят. Дэнни почувствовал, что сейчас задохнется от вони, исходящей из клеток и рта старика: - Вот поэтому я здесь, мистер Кормиер. Начиная с Нового года и по сегодняшний день убиты четыре человека. Их сначала убил, а потом грыз трупы человек с вставной челюстью из зубов росомахи. В нескольких кварталах от вашего дома есть единственная в городе зубопротезная мастерская, где работают с настоящими зубами зверей. Я подумал, это совпадение не случайно, и надеюсь на вашу помощь. Томас Кормиер загасил сигару и сунул ее в карман: - Ничего более удивительного не слышал за всю свою жизнь на этой планете, а началась она аж в 1897 году. Что еще вы можете рассказать об этом убийце? - Высокого роста, средних лет, седой. Вхож в мир джаз-музыкантов, имеет доступ к героину, водит компанию с гомосексуалистами. - Тут он остановился, подумав о Рейнольдсе Лофтисе: не упустил ли он что-то важное. - И сам он голубой. Кормиер рассмеялся: - Славный, выходит, парень, только не знаю такого, а если бы знал, то держался бы задницей к стене и хватал свое надежное ружьишко, если б он ко мне пожаловал. И что, стало быть, он любитель Gulo luscus? - Если вы о росомахе, то да. - Ого! Что ж, восхищен его интересом к породе куньих, но не методом, с помощью которого он свой интерес демонстрирует. Дэнни вздохнул: - Мистер Кормиер, а вам что-нибудь говорит название "зубопротезная мастерская „Хоредко""? - Конечно, там вроде занимаются зубами зверей. Это дальше по улице. Попал в точку. Дэнни снова вспомнил кинопросмотр у Клэр де Хейвен, представил, как ОН смотрит фильм, возбуждается, хочет большего... - Я бы хотел взглянуть на ваших росомах. - А я уж думал, вы так и не попросите, - сказал Кормиер и повел Дэнни в сарай с кондиционером. Из солнечного тепла они сразу попали в морозную зиму. Тявканье, ворчание и визг слились воедино. Темные тени выскакивали из мрака и острыми мордами тыкались в сетку. - Gulo luscus, - сказал Кормиер. - Каркажу, на языке индейцев, злой дух. Самое ненасытное из всех живущих плотоядных, и такого подлого млекопитающего просто не найти. На средний вольер падал луч солнца. Дэнни подошел к нему, присел на корточки, касаясь носом сетки. Внутри бродило, вертелось, кидалось на стенки животное с длинным телом. Сверкали зубы, когти царапали пол; оно будто состояло из одних мускулов, пребывающих в неустанной работе, пока оно не убьет и не уснет, утолив голод. Дэнни наблюдал за зверем, ощущая его силу и чувствуя, какие ощущения испытывал ОН. А Кормиер рассказывал: - У Gulo luscus два характерных свойства: хитрость и упорство. Были случаи, когда они охотились даже на оленей: росомаха прячется на дереве, кидает вниз сочную съедобную кору для приманки, прыгает на шею жертвы и перекусывает горло. Учуяв запах крови, росомаха станет преследовать добычу, пока не настигнет. Слышал, что росомаха нападает даже на пуму, когда та поранена в брачных схватках. Кидается сзади, вырывает кусок мяса и отскакивает, снова налетает и так раз за разом, пока пума совсем не ослабевает от потери крови. Когда пума уже еле жива, росомаха нападает спереди и когтями вырывает у пумы глаза и сжевывает, будто это конфетка. Дэнни поморщился. В голове пронеслось: Марти Гойнз, ОН и росомаха, которую он сейчас рассматривал: - Мне нужно посмотреть ваши записи. Обо всех росомахах, которых вы давали для киносъемок или шоу. - Сержант, росомах нельзя дать напрокат, при всем моем желании заработать на этом. Это моя страсть, я люблю росомах и держу их, поскольку они поддерживают мою репутацию знатока семейства куньих. Как можно дать кому-то росомаху, если она нападает на все - человека или животное, - что оказывается в пределах ее броска. Лет пять-шесть назад у меня из клетки украли росомаху, и моим единственным утешением было то, что она изуродовала вора, - это как пить дать. Дэнни посмотрел на старика: - Расскажите мне об этом. Кормиер вынул сигару и стал ее мять: - Летом 42-го я работал по ночам в зоопарке Гриффита, изучал ночное поведение куньих. У меня был выводок молодых росомах, которые стали заметно толстеть. Их кто-то подкармливал, потому что в клетках мне стали попадаться кости от мышей и хомяков, которых я им не давал. Кто-то открывал крышки кормушек и угощал моих Gulo. Я подумал на паренька, жившего по соседству, который узнал о моей славе, видимо, решил, что это то, чего ему не хватало. По правде сказать, это меня не очень встревожило, даже, наоборот, было приятно: кто-то еще разделяет мою любовь к Gulo. В июле это все прекратилось, потому что мои Gulo снова обрели свою прежнюю форму. Прошел так год-полтора, и вдруг у меня крадут росомаху по кличке Отто. Я со смеху чуть не помер. Как я понял, он хотел завести собственную росомаху, вот он Отто и украл. А Отто этот был молоток. Если вор тащил его на руках, то будь уверен: Отто его изгрыз всего. Я обзвонил все больницы в округе, спрашивал, зашивали там кого-нибудь с укусами, - и ничего; так они оба и пропали. Вот уж попал так попал! Дэнни думает о сновторном: усыпить и украть росомаху; ОН с его жутким талисманом. Вся история, кажется, целиком вписывается в его дело. Дэнни снова обернулся; росомаха что-то учуяла и кинулась на сетку, издавая леденящий кровь хрип, напоминающий звук буквы Р. Кормиер рассмеялся: - Джуно, ты настоящий молоток. Дэнни приблизил лицо к сетке, чтобы почувствовать дыхание зверя. Потом сказал: - Спасибо, мистер Кормиер! Пора было отправляться в зубопротезную мастерскую "Хоредко". Подъезжая к "Хоредко", Дэнни ожидал увидеть неоновую вывеску на фасаде, широко открытую звериную пасть и номер дома, составленный из зубов разных хищников. Мастерская же помещалась в небольшой постройке под скромной вывеской над входом. Дэнни остановил машину у крыльца и вошел в крошечную приемную - девица за маленьким коммутатором и художественный календарь на стене, двенадцать раз повторяющий 1950 год с разными симпатичными зверюшкам и уведомляющий таксидермистов, что они живут в январе. Девушка за коммутатором улыбнулась Дэнни: - Слушаю вас. - Управление шерифа, - сказал Дэнни, показывая свой жетон. - Я хотел бы поговорить с вашим начальством. - По какому вопросу? - О звериных зубах. Девушка нажала кнопу селектора и сказала: - Мистер Кармайкл, к вам пришли из полиции. Дэнни посмотрел на календарных лосей, медведей, волков и буйволов; заметил изящную горную кошку - пуму и подумал о том, как росомаха неустанно преследует ее и убивает. Открылась дверь, и вышел человек в халате, забрызганном кровью. - Мистер Кармайкл? - спросил Дэнни. -Да? - Помощник шерифа Апшо. - Чем могу помочь, помощник шерифа? - Меня интересуют зубы росомахи. Никакой реакции, кроме явного желания поскорей вернуться к свой работе. - В таком случае, боюсь, ничем не смогу вам помочь. "Хоредко" - единственная в городе мастерская по изготовлению зубных протезов для зверей, но для росомахи мы их никогда не делали. - Почему? - Почему? Потому что таксидермисты не делают чучел росомах. Те, кто украшает чучелами зверей свои дома, этим зверем не интересуются. Я работаю здесь тринадцать лет, и у меня никогда не было заказа на изготовление зубов росомахи. Дэнни задумался. - Скажите, а может человек, освоивший основы изготовления зубных протезов для зверей, сделать их самостоятельно? - Да, сможет, но при этом перепачкается кровью, и без надлежащих инструментов его работа будет халтурной. - Очень хорошо. Я ищу человека, который как раз очень любит кровь. Кармайкл обтер руки о перед своего халата: - С чем связан ваш вопрос, помшерифа? - С убийством четырех человек. С какого времени у вас ведется учет работников? Слова Дэнни произвели на Кармайкла впечатление, несмотря на самоуверенность, он был потрясен: - Бог мой! Учет у нас ведется с 40-го года. Только у нас работают преимущественно женщины. Вы не думаете... Дэнни подумал, что Рейнольде Лофтис не стал бы пачкать руки в подобном месте: - Все возможно. Расскажите о мужчинах, которые здесь работали. - Их было не много. Откровенно говоря, женщины нанимаются за меньшую плату. Нынешние работники здесь уже давно, а когда мы получаем срочный заказ, то для черновых работ нанимаем поденщиков или старшеклассников из школ Линкольна и Белмонта. Во время войны мы нанимали все больше из приезжих. Разработка версии с "Хоредко" вполне могла дать интересный результат, но с Лофтисом это связано быть не могло: - Мистер Кармайкл, есть тут медицинские карты ваших работников? -Да. - Можно заглянуть в ваш архив? Кармайкл повернулся к секретарше: - Салли, дай этому помшерифа любые досье, какие его заинтересуют. Дэнни пропустил "этому" мимо ушей. Кармайкл скрылся за дверьми. Салли указала на шкаф с папками: - Вот говнюк - уж простите меня за грубость. Медицинские карты в нижнем отделении, мужчины и женщины вместе. Вы и вправду думаете, настоящий убийца работал здесь? Дэнни хмыкнул: - Нет, но настоящее чудовище - вполне возможно. Чтобы просмотреть медицинские карты ему понадобился час. С ноября 39-го на работу зубными техниками здесь нанималось шестнадцать мужчин. Трое были японцами, сразу после окончания интернирования в 44-м; четверо - белые иммигранты, которым теперь немного за тридцать; трое белых американцев, сейчас - они все среднего возраста; шестеро были мексиканцы. Все шестнадцать в разное время сдавали кровь в ходе ежегодных кампаний Красного креста. У пятерых - группа крови 0+, наиболее распространенная среди людей. Трое из них были японцами, двое - мексиканцами... Тем не менее шансы, что зубопротезная мастерская "Хоредко" прольет свет на дело, оставались. Дэнни прошел в мастерскую и еще час разговаривал с техниками - те в это время извлекали зубы из челюстей лося, оленя и кабана. Он расспрашивал их о высоком седом человеке со странным поведением; его интересуют джаз, героин; он помешан на росомахах; от этого человека пахло кровью, воняло изо рта животным запахом больных зубов; странным поведением он мог вызвать удивление у временных работников, которые приходили и уходили; может быть, этот человек был похож на популярного и красивого голливудского актера. Техники смотрели на него в полном недоумении, отрицательно мотали головой и занимались своим делом; нет, нет, нет - отрицательные ответы по всем статьям. Большинство из работников были мексиканцы - "мокроспинники", ученики старших классов школ Белмонта и Линкольна без "зеленых карт", те, кто уже помаялся на скотобойне Вернона, где работа грязнее, а зарплата даже меньше той, что они получают у мистера Кармайкла. Лофтис бы бухнулся в обморок, едва зайдя в "Хоредко"; связь актера с мастерской если и была, то опосредованно. Но ниточка "Хоредо" - Кормиер, это Дэнни чувствовал, была верной: запах крови и гниения - вот что ОН любит. День становился все теплее, а после дождей - душнее. Дэнни сел в машину, хмель после вчерашнего перепоя выходил вместе с потом. Он думал об отсеве, о том, что предприятия с поденными работниками не ведут их учета, чтобы уходить от уплаты налогов, что места, где используют труд школьников, особых гарантий на успех не обещают, но заняться ими все равно стоит. Он поехал в Белмонтскую школу, побеседовал с дамой, ведающей внешкольной работой учеников, узнал, что ее архив начинается только с 45 года. Сверил с данными из "Хоредко". Оказалось: там работали 27 учеников, все мексиканцы и японцы. Хотя по возрасту этот контингент не подходил, Дэнни повторил проверку и в Линкольнской школе: мексы и япошки, а также один умственно отсталый белый мальчик, которого взяли из-за его физической силы: мог сразу перетащить двух оленей. Полный ноль. Но ощущение правильного направления поиска не покидало его. Дэнни отправился в бар в Чайнатауне. После двух рюмок он вдруг понял: это его последний день работы по делу убийств. Когда он скажет Консидайну, что Тед Кругман провалился, его сунут обратно в дежурку участка Западного Голливуда, а если Эллис Лоу сочтет, что он поставил под угрозу успех большого жюри, еще и обвинят провале операции. Тогда он станет искать ЕГО в свободное от дежурства время, но и тут есть опасность, что Феликс Гордин пожалуется на него своим партнерам по гольфу шерифу Бискейлузу и Алу Дитриху, и на него снова напялят форму или пошлют охранять тюрьму. Он нажил себе врага в лице Джина Найлза и рассорился с Дадли Смитом и Брюнингом. Заигрываниям с Карен Хилтшер конец. А если Найлз сможет доказать, что он побывал в доме 2307, его дела совсем плохи. Еще две рюмки, и в сплошном мраке появились светлые проблески. У него есть друг с чином и влиянием. Если удастся оправдаться за провал, он может рассчитывать на поддержку капитана. Последняя рюмка, и снова ОН, неотступный и вездесущий, будто ОН существовал всегда, хотя они столкнулись всего несколько недель назад. Дэнни думает о НЕМ вне связи с Рейнольдсом Лофтисом и последним вечером с Клэр. Вспоминает ход вчерашних событий: перед глазами мертвый Оджи Дуарте на столе в морге. Порезы на лице. Работа с файлами вчера ночью. Он нутром чувствует: убийца знал дружка Марти Гойнза, паренька с забинтованным лицом, и тот был источником его сексуального вдохновения. Росомах Томаса Кормиера подкармливали (а может, им поклонялись?) летом 42-го (время Сонной Лагуны!), когда палки зутеров были особенно в ходу. Кормиер считает, что подкармливал их паренек-сосед. "Хоредко" - рядом. Там брали на работу из притонов и ночлежек, никакого учета не велось. Мальчик с ожогами лица был белый. Все школьники, направлявшиеся в мастерскую, были мексы и япошки, кроме одного слабоумного. А может быть, техники, с которыми он там недолго разговаривал, никогда его не видели, потому что он мало проработал, может быть, просто не заметили его или просто забыли. Что же в итоге? Обожженный мальчик был грабителем. Любитель "Листерина" Честер Браун говорил, что примерно в 43-м или 44-м году он вместе с Гойнзом занимался грабежами. Если летом 42-го он подкармливал росомаху (поклонялся ей) Томаса Кормиера, а через 18 месяцев украл ее и был местным, то не исключено, что в тот промежуток времени он мог совершать грабежи в районе Банкер-Хилл. Дэнни едет в рампартский участок городской полиции, ведающий районом Банкер-Хилл. Имя Мала Консидайна дает ему "добро" командира: через несколько минут Дэнни уже в пыльной кладовке, где валяются старые рапорты о происшествиях. Ящики с бумагами подписаны по годам. Дэнни нашел две картонные коробки из-под бакалейных товаров с надписью "1942". Многостраничные рапорты сложены подряд, без разделительных картонок и без всякой системы или порядка: кражи кошельков, уличные ограбления, мелкие кражи, грабежи, хулиганство и бродяжничество - все свалено в одну кучу. Дэнни присел на коробку рапортов за 48-й год и принялся за работу. В правом верхнем углу рапортов - номера статей УК. Дэнни отобрал рапорты с кодовым номером 459.1, грабеж. В двух коробках за 42-й год их оказалось тридцать один; следующий шаг - определение места преступления. Он взял бумаги в дежурку и сел за свободный стол у стены с планом участка Рампорта, стал прорабатывать рапорты по улицам Банкер-Хилла. Посмотрел четыре рапорта и отобрал один; из шести следующих - еще три. Для удобства он мысленно наметил десять кварталов Банкер-Хилла с севера на юг и восемь - с запада на восток. Просмотрел остальные страницы - вышло всего одиннадцать грабежей и нераскрытых правонарушений за 42-й год. Все одиннадцать адресов находятся в пределах пешей прогулки до дома Томаса Кормиера и зубопротезной мастерской "Хоредко". Дэнни быстро просматривает даты происшествий, они стоят внизу первой страницы дела. 16 мая 1942-го; 1 июля 1942-го; 27 мая 1942-го; 9 мая 1942-го; 6 июня 1942-го; 16 июня 1942-го и шесть остальных из одиннадцати - от 9 мая до 1 августа 1942-го. В голове гудит. Дэнни смотрит списки похищенных предметов и понимает, почему изловить грабителя не сильно старались: дешевые украшения, семейные портреты, маскарадные драгоценности, деньги из кошельков и бумажников. Кипарисовая коробка для сигар. Коллекция стеклянных фигурок. Чучела фазана и рыси на подставке из красного дерева. ОН - горячее, совсем горячо; Лофтис - холоднее, холодно. В онемевшем теле Дэнни покалывает, будто он касается голых электрических проводов. Он снова идет в чулан, находит коробки с бумагами за 43-й и 44-й годы. Выясняется, что мелких краж тогда в Банкер-Хилле не случалось, а рапорты о серьезных грабежах были настоящими делами под грифом 459.1 - хищение ценностей в крупных размерах, за которыми следовали проверки и аресты по всему городу и округу. Дэнни кончил работу, поставил коробки на место. И тут его зацепило... Убийца идентифицируется как человек среднего возраста; он связан с грабителем, обожавшим росомах, - молодым парнем, выявленным в результате сегодняшней работы. Честер Браун говорил ему, что Марти Гойнз и его пособник с обожженным лицом в 43-м и 44-м годах занимались грабежами в долине Сан-Фернандо. Надо будет съездить в тамошние участки и посмотреть рапорты о происшествиях, только сначала допросить одного коммуниста, работника киностудии. К тому же на 42-й год выпадает наибольшее количество мер по затемнению городов, введению комендантского часа и строгой регистрацией всех, кто выходил на улицу после 10 вечера. Именно в это время, скорее всего, и совершал свои вылазки любитель росомах. Если только регистрационные карточки задержанных сохранились... Дэнни снова перерыл кладовку, выкинув пустые коробки. За работой среди паутины, плесени и мышиного помета он совсем избавился от обеденного похмелья. Отыскал коробку с пометкой "РК'41--43" раздвинул карточки и с удивлением обнаружил, что они уложены в хронологическом порядке. Стал листать. Весной и летом 42-го были задержаны, допрошены и отпущены восемь мужчин в возрасте от 19 до 47 лет. Карточки заполнялись небрежно: были проставлены имя, раса и дата рождения, но только у половины указано место проживания - в большинстве случаев городские гостиницы. Пятеро из них сейчас достигли среднего возраста и могли быть ИМ: трое других были молодыми парнями, возможно с обожженным лицом. Один из них - если он имел какое-то отношение к делу, мог быть соседом Томаса Кормиера, любителем росомах. Дэнни сунул карточки в карман, сел в машину и поехал до первого телефона-автомата, откуда позвонил Шортеллу в дежурку голливудского участка. Дежурный соединил его с нужным номером, Шортелл подбежал к трубке, запыхавшись: - Да? Дэнни? - Это я. Что-то случилось? - Нет, ничего, только все городские "быки" смотрят на меня косо, будто я вдруг стал хуже последнего гада. Что у тебя? - Список имен, и наш парень может быть где-то среди них. Разговаривал с Кормиером в мастерской "Хоредко", напрямую их связать не удалось, но чувствую-чувствую, что наш человек имеет отношение к росомахам Кормиера. Помнишь, я говорил тебе о старом подельнике Марти Гойнза? - Ага. - Нашел к нему ниточку, и, думаю, она выведет куда надо. В мае - августе 42-го в районе Банкер-Хилла имели место несколько нераскрытых грабежей. Хищения ерундовые и как раз по соседству с Кормиером и "Хоредко". Полиция тогда вводила комендантский час, и у меня восемь карточек допроса задержанных за тот период. У меня большое подозрение, что убийства тянутся еще оттуда - от убийства в Сонной Лагуне и деятельности Комитета защиты Сонной Лагуны. Попробуй сделать отсев из списка по нынешним адресам, типу крови, связи с протезированием, преступным прошлым и прочим. - Давай, я записываю. Дэнни вынул карточки: - У кого-то адреса указаны, у кого-то нет. Первый, Джеймс Джордж Уитакри, родился 5.10.30, гостиница "Гавана", угол Девятой и Олив-стрит. Второй, Рональд Деннисон, родился 30.10.20, адрес не указан. Третий, Коулмен Масски, родился 09.05.23, Саут-Бодри, 236. Четвертый, Лоренс Томас Вазницки, 29.11.08, Банкер-Хилл-авеню, 641 1/4. Пятый, Лиланд Харделл, 4.06.24, гостиница "Американский орел", угол Четвертой и Хилл-стрит. Шестой, Лорен Гарольд Надик, 2.03.20, адрес не указан. Седьмой, Давид Виллерс, 15.01.06, адрес не указан. И восьмой, Бруно Эндрю Гаффни, 29.07.06, адрес не указан. - Все, записал, - сказал Шортелл. - Значит, ты уже совсем близко? Дэнни опять словно током ударило: грабежи на Банкер-Хилл закончились 1 августа 1942 года, убийство в Сонной Лагуне - одежда жертвы была искромсана палкой зутера - произошло 2 августа: - Почти у цели, Джек. Несколько верных ответов плюс удача - и этот сукин сын мой! Дэнни подъехал к студии "Вэрайэти интернэшнл пикчерз", когда уже начало смеркаться и пикетчики разошлись до следующего дня. Он остановился на виду у всех, выставил за лобовым стеклом табличку "Служебная машина полиции" и приколол на плащ жетон. Подошел к сторожевой будке - знакомых лиц не было. На Дэнни никто не обращал внимания, и он п