Ответа не последовало. Макфиф погрузился в безмолвную борьбу с угрызениями совести. Гамильтон вдруг подумал, что может считать себя счастливчиком, если так легко отделался после встречи с Богом. Конечно, существует какой-то механизм отпущения грехов. Макфиф, если поведет жизнь праведную, сумеет избавиться от болячек. Проходимец от рождения, он наверняка найдет верный способ. У первой же остановки автобуса они тяжело опустились на холодную сырую скамью. Прохожие, спешившие в город за субботними покупками, с любопытством оглядывались. -- Мы -- паломники, -- ледяным тоном сообщил Джек в ответ на один слишком уж бесцеремонный взгляд. -- Да-да, на коленях приползли из Бэттл-Крик, штат Мичиган. Как ни странно, на сей раз никакого наказания свыше не последовало. Тяжело вздохнув, Гамильтон почти пожалел об этом. Капризная стихия личности Вседержителя вызывала все большее недоумение. Слишком плохо соотносились между собой злополучные "преступление и наказание". Может, молния праведного гнева поразила сейчас какого-нибудь невинного шайенца на другом конце города. -- Ну, вот и автобус!.. -- с благодарной дрожью в голосе проговорил Макфиф, тяжело подымаясь на ноги. -- Доставай свои пятицентовики. Когда автобус сделал остановку возле аэропорта, Макфиф выбрался наружу и заковылял к административному зданию. Джек остался сидеть: его путь лежал к сияющему шпилю, обелиску или башне, а точнее -- к Единоправедной Усыпальнице. Пророк Хорейс Клэмп встретил Джека в огромном, давящем своей величественностью вестибюле. Внушительных размеров мраморные колонны обступали со всех сторон. Усыпальница являла собой откровенное подражание традиционным мавзолеям античности. Несмотря на всю импозантность сооружения, здесь так и витал изрядный налет дешевой пошлости. Громадная, грозная мечеть шокировала уродством. Подобные архитектурные монстры обычно создаются людьми, начисто лишенными художественного вкуса. К примеру, коммунистами в Советском Союзе. Но, в отличие от советских учрежденческих "шедевров", это блюдо было приправлено еще и всевозможными наличниками, панелями и шпалерами, бронзовыми завитушками и шарами. Монументальные барельефы изображали пасторальные сценки из жизни Ближнего Востока: фигуры, все до единой, -- с благообразными постными физиями, тщательно одеты или задрапированы. -- Приветствую! -- возгласил пророк, в благословляющем жесте поднимая пухлую ручку. Хорейс Клэмп будто сошел с плаката воскресной школы: кругленький, семенящий вперевалку, в мантии с капюшоном, с благодушно-идиотским выражением лица. Мягким жестом он пригласил Джека подняться на верхнюю ступеньку и легонько подтолкнул его вперед. Внешне Клэмп был вылитый вождь-исламит. Когда они вошли в богато обставленный кабинет вождя, Гамильтон в ужасе и отчаянии спросил себя, зачем он здесь. Действительно ли все это имеет хоть долю смысла? -- Я ждал вас, -- деловито сообщил Клэмп. -- Меня известили о вашем прибытии. -- Известили? -- спросил озадаченный Гамильтон. -- Кто? -- Как это кто? Конечно же сам Тетраграмматон. -- Вы хотите сказать, -- Джек обескуражено моргнул, -- что являетесь пророком бога по имени... -- Никто не может называть его по имени, -- с лукавым проворством перебил Клэмп. -- Имя его слишком священно. Он предпочитает, чтобы о нем упоминали, пользуясь термином Тетраграмматон[*'Тетраграмматон (греч.) -- букв.: "слово из четырех букв". Употреблялось для обозначения имени "Яхве" (в древнееврейской транскрипции JHVH]. Я даже удивлен, что вы этого не знаете. Это общеизвестно! -- Видимо, я кое в чем еще профан, -- признался Гамильтон. -- Как я понимаю, недавно вы удостоились видения? -- Если вы спрашиваете, видел ли я -- мой ответ утвердительный. Джек поймал себя на мысли, что, едва успев познакомиться с пророком, он уже испытывает чувство некоторой брезгливости, если не отвращения. -- Как Он там? -- По-моему, в добром здравии. -- Гамильтон не сдержался и добавил: -- Если учесть Его возраст. Клэмп сосредоточенно прохаживался по кабинету, сверкая абсолютно лысым, как бильярдный шар, черепом. По идее пророк должен олицетворять духовную мудрость, излучать достоинство иерарха, но выглядел он на самом деле форменной карикатурой. Конечно, все стереотипные представления о священнике высокого ранга налицо... Для того чтобы быть убедительным, он слишком величав. Как чье-то уродливое представление о том, каким должен быть духовный глава Единоправедной Веры. -- Отче, -- без обиняков начал Гамильтон, -- думается, мне лучше сразу все выложить... В этом мире я нахожусь около двух суток, никак не больше. И, откровенно говоря, полностью сбит с толку. Это абсолютно безумный мир для меня. Луна величиной с горошину -- это абсурд. Геоцентризм -- когда Солнце вращается вокруг Земли! -- явный примитив. И архаичная, чуждая Западу идея Бога: капризный старец, осыпающий человечество то монетами, то змеями, то болячками... Клэмп колюче взглянул на Гамильтона: -- Но, простите, таков порядок вещей! Все это -- Его творение!.. -- Это творение -- может быть. Но не то, которому принадлежу я. Мир, откуда я... -- Вероятно, -- перебил Клэмп, -- вам бы следовало рассказать, откуда вы. С таким поворотом дел Тетраграмматон меня не ознакомил. Он просто известил, что сюда держит путь заблудшая душа. Без особого энтузиазма Джек кратко изложил свои приключения. -- Ох! -- только и смог вначале выдавить Клэмп. Пророк со скептически-огорченным видом заходил по кабинету взад-вперед. -- Нет! Я никак не возьму в толк!.. Хотя случиться подобное могло, вероятно, могло... Вы, стоя здесь, передо мной, заявляете, будто вплоть до прошлого четверга существовали в мире, не осененном Его присутствием? -- Я этого не утверждал. Будучи из мира, который не был осенен столь грубым и напыщенным Его присутствием. В моем мире, в моей жизни ничего похожего на племенные культы не было, как не было ни молний, ни грома. И тем не менее Он в моем мире вполне присутствовал. Я всегда исходил из того, что Он существует. Но Его присутствие было возвышенно и ненавязчиво. Если так можно выразиться, Он вечно за кулисами и не меняет декораций всякий раз, стоит лишь кому-то выйти из роли. Пророк ошеломленно внимал откровениям Гамильтона. -- Это неслыханно... Я не мог даже мысли допустить, что где-то существуют целые миры неверных. Джек почувствовал, что терпение его с каждой секундой испаряется. -- Неужто до вас не доходит, о чем я?.. Ваша убогая Вселенная, этот Бааб, или как там его... -- Второй Бааб! -- перебил его Клэмп. -- Что такое -- "Бааб"? И где тогда Первый? Откуда вся эта ерунда? Наступила пауза презрительного (со стороны пророка) молчания. Наконец Хорейс Клэмп усмирил свой праведный гнев и заговорил: -- Девятого июля 1850 года Первый Бааб был казнен в Табизе. Двадцать тысяч его последователей, бахаитов, были зверски умерщвлены. Первый Бааб -- истинный пророк Господа. Он умер, явив людям множество чудес. Его тюремщики рыдали, словно дети, когда он умирал. В 1909 году его останки были перенесены на гору Кармель. Клэмп умолк. На минуту повисла драматическая тишина, а взгляд Клэмпа наполнился огнем истовой веры. -- В 1915 году, через шестьдесят пять лет после своей кончины, Бааб вновь появился на Земле. В Чикаго, в восемь часов утра четвертого августа, свидетелями этого стали посетители одного ресторана. И это несмотря на тот неоспоримый факт, что его физические останки на горе Кармель неприкосновенны до сих пор. -- Понимаю, -- кивнул Джек. В священном порыве подняв обе руки, Клэмп продолжал: -- Какие еще нужны доказательства? Видел ли мир когда-либо большее чудо? Первый Бааб был только пророком Единосущного Бога... Дрожащим от волнения голосом Клэмп закончил: -- ...тогда как Бааб Второй -- это... Он! -- А почему именно Шайен? -- Бааб Второй окончил свои дни на Земле именно в этом месте. 21 мая 1939 года Он вознесся в Рай, уносимый пятью ангелами, на глазах у верующих в Него. Это был момент божественного потрясения. Я лично... -- Тут в горле у пророка что-то булькнуло, наверное, пузырь благоговейного экстаза. -- Я сам получил от Второго Бааба, в Его последний час на Земле, Его личные... Патетическим жестом он указал на нишу в стене кабинета. -- Вот в этом михрабе хранятся часы Второго Бааба, его авторучка, бумажник и один зубной протез. Остальные зубы, будучи природными, вместе с ним вознеслись в Рай! Сам я, в период земного бытия Второго Бааба, был его хронистом. Я и записал большую часть текстов "Байяна" вот на этой пишущей машинке... Он прикоснулся к стеклянному колпаку, под которым стоял старый разбитый "ундервуд", пятая модель в фирменном исполнении. -- А теперь, -- заявил Клэмп, -- давайте-ка поразмыслим над той картиной, которую вы только что описали. Подумать только, чтобы целый мир, миллиарды людей проживали свои жизни напрасно -- в отлучении от светлого лика Единосущного Бога! Рвение проповедника полыхнуло огнем в его глазах, и жуткое слово сорвалось с его уст: -- Джихад! -- Подождите!.. -- вздрогнул Гамильтон. Но Клэмп решительно оборвал его. -- Джихад! -- возбужденно возопил он. -- Мы возьмемся за полковника Эдвардса в "Калифорния мэйнтэнанс"... Немедленно перестроим производство на ракеты дальнего радиуса... Но прежде всего бомбардируем этот пораженный безверием район литературой священного содержания. Затем, когда во тьме забрезжат огоньки духовности, мы пошлем бригады инструкторов... Затем -- концентрация специальных сил странствующих дервишей, пропагандирующих истинную веру через средства массовой информации. Телевидение, кино, книги, аудиокассеты... Я склонен думать, что Тетраграмматона можно будет уговорить на пятнадцатиминутный рекламный ролик. Или даже записать полновесное послание во спасение неверующих. "Боже, -- подумал Гамильтон, -- неужели для этого я сброшен в Шайен?.." Слушая истеричные завывания пророка Клэмпа, Джек чувствовал, как его вновь покидают сила воли и уверенность в себе. Может, он всего лишь слепой исполнитель чужих замыслов? Может быть, мир, прильнувший к груди Тетраграмматона, и есть единственно реальный мир? -- Могу ли я побродить вокруг усыпальницы? -- слабеющим голосом попросил Джек пророка. -- Хочется посмотреть, что представляет собой святыня бахаизма. Клэмп, погруженный в свои мысли, поднял на него невидящий взор: -- Что?.. Да-да, разумеется. Он нажал на кнопку селектора: -- Немедленно выхожу на связь с Тетраграмматоном... Здесь он осекся, наклонился к Гамильтону и, подняв вопросительно вверх руку, проговорил: -- Как вы думаете, почему Он не сообщал нам о странном мире тьмы и безверия? Гладкое и сытое лицо пророка Второго Бааба омрачилось сомнением. -- Я чуть было не решил... -- Он покачал головой. -- Действительно, пути Господни неисповедимы. -- Весьма даже! -- поддакнул Джек и, выскочив из кабинета, зашагал по гулкому мраморному коридору. Даже в столь ранний час тут и там бродили набожные посетители, прикасаясь к святыням и разглядывая все вокруг. В одном из притворов группа хорошо одетых мужчин и женщин распевала гимны. Джек собирался прошмыгнуть мимо, но передумал... В воздухе над верующими парило слабо светившееся видение, божественный образ, показавшийся Гамильтону даже немного ревнивым, если не завистливым... И Джек решил, что присоединиться к этим людям -- неплохая мысль. Нерешительно приблизившись, он примкнул к поющим и стал, не без насилия над собой, неуверенно подпевать. Гимны были ему неизвестны, но он быстро усвоил их стиль и ритм. Предельно простые фразы повторялись опять и опять, с бесконечной монотонностью. Очевидно, Тетраграмматон был воистину ненасытен. По-детски эгоистическая личность, постоянно требовавшая хвалы и славословий -- самых примитивных и грубых. Скорый на расправу, Тетраграмматон, по-видимому, с такой же легкостью впадал в эйфорию, страстно желая лести и упиваясь ею. Обеспечивать равновесие двух крайностей -- дело весьма деликатное... И опасное. Легко возбудимое Божественное Присутствие было всегда рядом, ревниво подстерегая любой неверный шаг верующего. Исполнив свой религиозный долг, Гамильтон мрачно отправился дальше. Здание и люди в равной мере были полны напряженным ощущением близости Тетраграмматона. Джек ощущал Его повсюду. Подобно густому смогу, исламский Бог проникал в каждую щелку и царил везде. С тягостным удивлением Джек увидел громадную мемориальную доску, освещенную прожекторами. Он принялся изучать ее. "ЕСТЬ ЛИ ТВОЕ ИМЯ В ЭТОМ ПЕРЕЧНЕ?" -- гласила крупная надпись вверху. Список был составлен в алфавитном порядке. Гамильтон не нашел себя в нем. Не было там и Макфифа. Бедняга Макфиф... Джек ядовито хмыкнул. Однако Чарли все равно выкрутится. Имени Марши он тоже не обнаружил. Весь перечень был на удивление кратким. Подумать только: неужели из всего человечества только эта жалкая горстка достойна пребывать в Раю? Джек почувствовал, как в нем закипает волна мрачной ненависти. Он решил поискать на доске имена великих людей, хоть что-нибудь значивших для него: Эйнштейн, Альберт Швейцер, Ганди, Линкольн, Джон Донн. Никого! Гнев только возрос. Что происходит, в конце концов? Эти души брошены в Геенну потому, что не принадлежали вере Второго Бааба из штата Вайоминг? Конечно!.. Иначе быть не могло. Спасутся только верующие в Него. Всем остальным -- бесчисленным миллиардам -- уготованы адские печи. Самодовольные колонки имен представляли цвет фанатизма и тупости -- основы основ Единоправедной Веры. Тривиальные личности, банальные посредственности из потока истории... Одно имя тем не менее оказалось знакомым. Джек долго вглядывался, недоумевая, как оно могло оказаться тут. Почему из всех, кого он знал в жизни, лишь этот деятель очутился в списке праведников: АРТУР СИЛЬВЕСТР. Старый вояка! Тот самый суровый воин, который сейчас находится в госпитале в Белмонте. Он, оказывается, один из главных подвижников Единоправедной Веры. Что ж, в этом был определенный смысл. Смысл настолько глубокий, что Гамильтон несколько минут мог только беззвучно разевать рот, как рыба на песке. Он смутно, еще не приходя к вразумительным выводам, начал угадывать, как в этой шараде свести концы с концами. Наконец-то оказалось возможным нащупать основание всей этой пирамиды. Предстояло возвращение в Белмонт. И первым делом надо было повидать Артура Сильвестра. В шайенском аэропорту Джек выложил перед кассиром всю свою наличность и сказал: -- Один билет до Сан-Франциско. В крайнем случае согласен и на багажный отсек. Все равно на билет не хватало. Срочная телеграмма Марше принесла недостающие доллары... и закрыла его банковский счет. С денежным переводом от Марши пришло непонятное послание: "МОЖЕТ НЕ СТОИТ ТЕБЕ ВОЗВРАЩАТЬСЯ. СО МНОЙ ПРОИСХОДИТ ЧТО-ТО СТРАННОЕ". Это удивило, но не сильно. По правде говоря, Джек уже неплохо представлял себе, что могло произойти. Самолет прибыл в Сан-Франциско незадолго до полудня. Дальше Гамильтон ехал автобусом компании "Грейхаунд". Парадная дверь его дома в Белмонте оказалась запертой, а в широком окне гостиной желтым неподвижным пятном маячила печальная физиономия Прыг-Балды. Марши не было видно. Но Джек почему-то сразу понял, что она дома. Отперев дверь, Джек с порога крикнул: -- Я приехал! Из глубины темной спальни донеслось сдавленное рыдание. -- Дорогой, я умираю?.. -- Марша беспомощно копошилась в затемненной комнате. -- Я не могу к тебе выйти. И не смотри на меня. Пожалуйста, не смотри! Гамильтон снял трубку телефона и набрал номер. -- Приезжай ко мне домой, -- приказал он Биллу Лоузу. -- И всех из нашей группы обзвони, кого сможешь. Джоан Рейсс, женщину с сыном, Макфифа -- если он отыщется... -- Эдит Притчет с сыном еще в больнице, -- ответствовал Лоуз. -- Только Богу известно, где могут быть остальные. А почему так срочно?.. Извиняющимся тоном он добавил: -- Я, видишь ли, с похмелья. -- Тогда сегодня вечером!.. -- Давай завтра, а? В воскресенье тоже будет неплохо. А что случилось-то? -- Мне кажется, я разгадал причину наших злоключений, -- сообщил Гамильтон. -- Как раз когда мне начинает это нравиться!.. Дальше Лоуз заговорил, подражая сленгу негров из гетто: -- А завтра здеся бальшой день. В Божье васкрисенье нам хотится много плясать. -- Что с тобой? -- Ничаво, сэр. -- Лоуз хмыкнул в трубку. -- Вааще ничаво. -- Значит, увидимся в воскресенье! -- Гамильтон повесил трубку и повернулся к спальне. -- Выходи! -- резко бросил он жене. -- Не выйду! -- упрямо ответила Марша. -- Ты не должен смотреть на меня. Я уже так решила. Став на пороге спальни, Джек похлопал себя по карманам, ища сигареты. Напрасно: он оставил их у Силки. Не сидит ли девица по-прежнему в его "форде", через дорогу от церкви отца О'Фаррела? Вероятно, она видела их с Чарли вознесение. Но девица она ушлая, вряд ли ее это удивило. Так что страшного ничего не произошло. Разве что он потратит немало времени, прежде чем найдет свою машину. -- Ну, малышка, иди же! -- позвал он жену. -- Я хочу завтракать. А если тебя пугает то, что я предполагаю... -- Это ужас какой-то! -- В голосе Марши звучали отчаяние и отвращение. -- Я хотела покончить с собой. Ну почему это случилось? Что я такого сделала? За что мне такое наказание?! -- Это не наказание, -- заметил Джек как можно мягче. -- И скоро пройдет. -- Правда? Ты уверен? -- Если только мы будем правильно действовать. Я иду с Балдой в гостиную. Мы ждем тебя. -- Он все уже видел. -- Голос Марши опять задрожал. -- Я ему отвратительна!.. -- Коты всегда торопятся с выводами, ты знаешь... В гостиной Джек плюхнулся на диван и принялся терпеливо ждать. Наконец из темной спальни донеслись звуки осторожных шагов. К выходу приближался неуклюжий силуэт. Острая жалость пронзила Джека. Бедняжка!.. Ей ведь непонятна причина случившегося! Толстая, приземистая фигура смотрела на него с порога. Несмотря на предупреждение, Джека потрясло увиденное. Сходства с Маршей у фигуры не было почти никакого. Неужели это раздувшееся чудовище -- его жена?!. Слезы текли по ее шершавым щекам. -- Что... что мне делать? -- прошептала она. Вскочив с дивана, Джек подбежал к жене. -- Это долго не продлится, уверяю тебя! Подобное произошло не только с тобой. Лоуз еле волочит ноги... И говорит с негритянским акцентом. -- Какое мне дело до Лоуза! Ты лучше на меня посмотри! Происшедшие перемены могли изумить кого угодно. Прежде шелковистые каштановые волосы теперь висели тусклой паклей; кожа стала серой и угреватой. Тело невероятно расплылось вширь. Огрубели и распухли руки; ногти расслоились и почернели. А ноги превратились в две белые колонны, пораженные плоскостопием и обросшие мерзкими волосами. Одета Марша была тоже весьма странно: свитер грубой вязки, заляпанная юбка из твида, теннисные туфли... с торчащими наружу грязными носками. Гамильтон оглядел жену со всех сторон. -- Что ж, выходит, я абсолютно прав. -- Это Бог, наверно... -- К Богу это не имеет никакого отношения. Скорее -- наоборот. Имеется тут некий ветеран войн по имени Артур Сильвестр. Спятивший солдафон, фанатично уверовавший в свои шизоидные религиозные фантазии. А люди вроде тебя для него опасные радикалы. У старика весьма конкретное представление насчет того, как должен выглядеть радикал. Особенно молодая, радикально мыслящая дама вроде тебя. Грубое лицо Марши исказилось болью. -- Я выгляжу как... как отрицательный герой мультфильма. -- Ты выглядишь так, как воображает тебя Сильвестр. Он также думает, что негры непрерывно шаркают подошвами. Так что нам, я думаю, несладко придется... Если мы не выберемся из мира идиотских фантазий Артура Сильвестра как можно скорее, то нам конец. Глава 8 Воскресным утром Джека разбудил шум и грохот, царившие в доме. Сразу припомнилось загадочное предсказание Лоуза о каком-то недобром событии, ожидавшем их в начале Божьего дня. Из гостиной неслись рев и скрежет. Гамильтон очертя голову бросился туда и обнаружил, что телевизор непонятно как включился и экран не только ожил, а, похоже, взбесился. Картина представляла собой сумбурную круговерть красных, синих и пурпурных пятен. Из динамиков несся девятый вал убийственного рева -- наверное, такие звуки должны были нестись прямо из кругов ада. Постепенно до Джека дошло, что это скорее всего воскресная проповедь самого Тетраграмматона. Выключив телевизор, он прошлепал обратно в спальню. Несчастная Марша свернулась в кровати бесформенной грудой, уклоняясь от солнечного света, бившего в окно. -- Пора вставать, -- сказал ей Джек. -- Разве ты не слышишь, как Всевышний вопит в гостиной? -- О чем? -- недовольно пробормотала Марша. -- Да ничего особенного. Покайтесь -- или будете вечно прокляты. Красноречие для улицы. -- Не смотри на меня! -- взмолилась Марша. -- Отвернись, пока я одеваюсь. Господи, какая я теперь уродина! В гостиной снова на полную мощность включился телевизор. Никто не пытался больше прерывать эту вселенскую ругань. Стараясь не слушать и не слышать, Джек ушел в ванную и занялся бесконечным умыванием и бритьем. Когда он вернулся в спальню и стал одеваться, у входа раздался звонок. -- Они уже здесь, -- напомнил Джек Марше. Жена, отчаянно пытаясь привести в порядок волосы, простонала: -- Не могу их видеть. Пусть они уйдут. -- Милая, -- решительно сказал Джек, шнуруя ботинки, если ты хочешь вернуть свой настоящий облик... -- Вы дома аль нет? -- раздался голос Билла Лоуза. -- А, понял, щас дверь толкну... Гамильтон поспешил в гостиную. Там уже топтался Лоуз. Руки его болтались как плети, глазные яблоки почти вылезли из орбит, колени полусогнуты. Он комично дернулся навстречу Гамильтону. -- Видок у тя в порядке, -- заметил он Джеку. -- Глянь-ка, миня доконало... Этот ваш долбаный мир миня в хлам привратил. -- Ты специально так болтаешь? -- строго спросил его Джек, не зная, забавляться или злиться. -- Спе... сьяльно?.. -- Негр остолбенело уставился на Джека. -- Чаво изволите, масса Гамильтон? -- Либо ты полностью в руках у Сильвестра, либо ты самый большой циник, какого я знаю. Глаза Лоуза неожиданно сверкнули. -- В руках у Сильвестра? Что ты имеешь в виду? -- Акцент его исчез. -- А я-то думал, что это само Его Непреходящее Величество. -- Значит, акцент -- только игра? У Лоуза в глазах блеснула усмешка. -- Я сильнее, чем он, Гамильтон... Он здорово давит, чистое наваждение, но в счете веду я. Он заметил Маршу: -- Кто это? Джек смутился: -- Моя жена. Напасть ее просто одолела. -- Господи Иисусе, -- прошептал Лоуз. -- Что будем делать? Звонок в двери вновь вывел резкую трель. Марша с громким рыданием бросилась в спальню. Теперь появилась мисс Рейсс. Строгая, уверенная, она прошагала в гостиную; на ней был серый деловой костюм, туфли на низком каблуке и очки в роговой оправе. -- Доброе утро! -- возгласила она быстрым стаккато. -- Мистер Лоуз мне сообщил... Вдруг она удивленно оглянулась на телевизор: -- У вас тоже? -- Конечно. Он всем жару задает. Мисс Рейсс явно испытала облегчение. -- А я подумала, что он меня одну избрал. В приоткрытую дверь неожиданно вполз, скрючившись от боли, Макфиф. -- Всем привет, -- пробормотал он. Еще более вздувшаяся его щека была забинтована. Шея обернута белой повязкой, концы которой засунуты под ворот рубашки. Осторожно ступая через гостиную, Чарли подошел к Гамильтону. -- По-прежнему плохо?.. -- сочувственно спросил его Джек. -- По-прежнему, -- печально опустил голову Макфиф. -- Итак, в чем дело? -- повысила голос мисс Рейсс. -- Мистер Лоуз сказал, что вы собираетесь нам нечто сообщить. Что-то об этом странном, все еще продолжающемся заговоре... -- Заговоре? -- переспросил с беспокойством Джек. -- Вряд ли подобное слово здесь уместно. -- Согласна! -- с жаром поддержала его мисс Рейсс. -- Обстоятельства далеко превосходят рамки обычного заговора. Гамильтон не стал спорить. Подойдя к спальне, где заперлась Марша, он нетерпеливо постучал: -- Выходи, дорогая. Пора ехать в госпиталь. После томительной паузы Марша появилась в дверях. Она надела просторную пелерину и джинсы, а волосы, в попытке хоть как-то прикрыть их безобразие, собрала в узел под красной косынкой. Косметикой она пренебрегла -- в теперешнем положении это было бы глупо. -- Я готова, -- грустно сказала она. Гамильтон припарковал "плимут" Макфифа на госпитальной автостоянке. Когда все вышли и направились к подъезду, Билл Лоуз спросил: -- Значит, ключ ко всему -- вояка Артур Сильвестр? -- Артур Сильвестр -- сам мир вокруг нас, -- ответил Джек. -- А ключ ко всему -- сон, который видели ты и Марша. И много еще другого. Вот ты, например, волочишь ноги. А бедную Маршу изувечили самым мерзким образом. Кроме того, идиотский кодекс бахаитов. Нелепая модель Вселенной... У меня такое ощущение, будто я изучил Артура Сильвестра как внешне, так и изнутри. В основном -- изнутри. -- Ты уверен? -- Все мы угодили под жуткий луч в "Мегатроне". В течение этого времени работало только одно сознание, одна система логических связей для всех. Это -- внутренний мир Сильвестра, ни на секунду не терявшего память. -- Тогда, -- сделал вывод рассудительный Лоуз, -- мы на самом деле находимся не здесь... -- Да, физически мы по-прежнему валяемся в развороченном "Мегатроне". Но в плане ментальном -- мы здесь. Избыточная энергия луча превратила бесплотную начинку черепа Сильвестра в некое подобие Вселенной. Мы теперь полностью подвластны логике безумца, измыслившего еще в тридцатых годах в Чикаго нелепый религиозный культ. Мы пойманы в его бредовой реальности, мы все -- лишь смутные тени его невежественного и фанатичного сознания. Мы -- в голове у этого человека. Гамильтон жестом показал вокруг: -- Этот пейзаж... рельеф... это его мозговые извилины, так сказать. Холмы и долины рассудка Артура Сильвестра. -- О Господи!.. -- прошептала мисс Рейсс. -- Мы в его власти! Он хочет уничтожить нас... -- Сомневаюсь, понимает ли он сам, что произошло. Горькая ирония происходящего. Сильвестр, вероятно, чувствует себя вполне нормально в свихнутом мире, не находя ничего странного и необычного. Да и может ли быть иначе? В болоте таких фантазий он прожил всю жизнь. Они переступили порог госпиталя. Вокруг -- ни души. Лишь был слышен несущийся из динамиков надсадный рев Тетраграмматона. -- Я чуть не забыл об этом, -- признался Гамильтон. -- Будем осторожны! В справочном столе персонал тоже отсутствовал. Очевидно, все собрались на проповедь. Обратившись к справочному автомату, Джек вызвал на табло номер палаты Артура Сильвестра. Через минуту они поднимались в лифте. Дверь в палату Сильвестра была нараспашку. В кресле сидел тощий, похожий на жердь старик. Он не отрывал взгляд от телеэкрана. Рядом расположились миссис Эдит Притчет и ее сын Дэвид. Миссис Притчет беспокойно ерзала. При виде посетителей она издала вздох облегчения. Сам Сильвестр не шелохнулся. С непреклонностью фанатика он слушал и лицезрел своего бога, целиком погрузившись в воинственные завывания гремящей проповеди. Сильвестра явно не смущало прямое обращение к нему Создателя. Так, обычная воскресная процедура. Старый вояка сейчас потреблял еженедельную порцию духовной пищи. Раздраженный Дэвид подошел к Гамильтону. -- Что это за чертовщина? -- сердито спросил он, показывая на экран. -- Этого нельзя вынести! Его мать сидела, деликатно надкусывая очищенное яблоко. На лице дамы отражалась разве что досада на слишком громкий звук. -- Трудно прямо вот так с ходу объяснить, -- заметил парнишке Джек. -- Вы, вероятно, раньше не встречались со Вседержителем. Обтянутый бесцветной кожей череп Сильвестра повернулся в сторону вошедших. Колючие серые глазки остановились на Гамильтоне: -- Прекратить разговоры! От интонации этого голоса Джека пробрал озноб. Старик, не говоря больше ни слова, отвернулся к телевизору. Они крепко увязли в мире старого маразматика. Впервые с момента аварии Джек ощутил неподдельный страх. -- Я думаю... -- уголком рта пробормотал Лоуз, -- эту речь нам всем придется послушать. Похоже, Лоуз прав. Интересно, сколько положено длиться проповеди, каков на этот счет Его обычай? Минут через десять иссякло терпение миссис Притчет. Со вздохом отчаяния она поднялась и прошла к дальней стене комнаты, где сгрудились все, кроме старика. -- Боже милостивый! -- пожаловалась она. -- Я всегда терпеть не могла крикливых евангелистов. Но такого за всю жизнь не слыхала. -- Скоро он скиснет, -- посмеиваясь, обещал Джек. -- Он тоже ведь не железный. -- В госпитале все вечно сидят у телевизоров, -- надула губы миссис Притчет. -- Это вредно отразится на мальчике. Я всегда старалась воспитывать в нем рациональное отношение к миру. И это место явно ему не подходит. -- Разумеется, все это не для него, -- согласился Джек. -- Мой сын должен получить хорошее образование, -- доверительно и в то же время чопорно поведала миссис Притчет. При этом поля ее широченной шляпы колыхались, как крылья у курицы-наседки, заметившей коршуна. -- Я хочу, чтоб он узнал величайших классиков, испытал все красоты жизни. Отца его звали Элфрид Притчет. Это он осуществил замечательный рифмованный перевод "Илиады". Я считаю, что и в жизни обычного человека искусство должно занимать не последнее место. Вы согласны?.. Жизнь юноши от этого станет богаче и содержательней. Миссис Притчет казалась почти столь же несносной, как и Тетраграмматон. Мисс Рейсс простонала, повернувшись спиной к экрану: -- Я больше не могу!.. Этот скверный старикашка с его бредом... Лицо ее нервно задергалось. -- Хочется схватить что потяжелее и запустить ему в голову! -- Мэм, -- промямлил ей Лоуз. -- Этот старый хрен вам устроит такую жисть, как вам и не снилось. Хоть вы што угодно делайте!.. Миссис Притчет жадно вслушивалась в акцент Лоуза. -- Региональные говоры так ласкают слух! -- нежно проворковала она. -- Откуда вы родом, мистер Лоуз? -- Из Клинтона, штат Огайо, -- ответил безо всякого акцента Лоуз. Реакция миссис Притчет оказалась для него неожиданной. Он бросил в ее сторону яростный взгляд. -- Клинтон! Огайо! -- не замечая красноречивых взоров, повторила в бессмысленном восторге миссис Притчет. -- Я там была проездом! В Клинтоне очень милый оперный театр, не правда ли? И она принялась перечислять свои любимые оперы.. -- Вот это женщина! -- обернулся Гамильтон к Марше. -- Такая и глазом не моргнет, если даже весь мир провалится в тартарары. Говорил Джек негромко. Но именно в этот момент закончилась громогласная проповедь: гнев и ярость отбушевали на экране и комната мгновенно погрузилась в тишину. Джек смутился. Ведь его последняя фраза отчетливо прозвучала в наступившей тишине. Сильвестр медленно повернул свою голову на тонкой индюшачьей шее. -- Прошу прощения?.. -- прошипел его ледяной голос. -- Вы хотели что-то сказать? -- Совершенно верно. -- Отступать Джеку было некуда. -- Я хочу поговорить с вами, Сильвестр. Нас семеро, каждому хочется схватить одну кость... А вы держите ее у себя в зубах! Телевизор в углу показывал стайку ангелов, распевающих популярные шлягеры. Лица у всех напоминали чистые листы писчей бумаги. Ангелы блаженно раскачивались в такт, придавая исполнению скорбных литаний несколько джазовый оттенок. -- У нас одна общая проблема, -- глядя на старика, заявил Гамильтон. Возможно, Сильвестр действительно обладал властью низвергнуть их в ад. В конце концов именно ему принадлежал этот мир, и если имелся хоть шанс повлиять на Тетраграмматона, то сделать это мог только Сильвестр. -- Что за проблема? -- поморщился Сильвестр. -- Почему вы не на молитве? Игнорируя последний вопрос, Джек продолжил: -- Мы сделали одно открытие касательно случившейся с нами аварии. Кстати, как вы себя чувствуете? На вялом старческом лице появилась самодовольная ухмылка. -- Я полностью поправился. И причина -- не в убогой медицине, а в Божьей милости и в твердости веры. Вера и молитва проведут человека сквозь любые тернии. Он добавил: -- То, что вы назвали аварией, ниспослано Провидением для испытания веры. Проверка Господом, из какого материала мы сделаны. -- О, я уверена, -- вмешалась миссис Притчет с присущим ей апломбом, -- что Провидение не стало бы так мучить людей! Старик посмотрел на нее взглядом удава. -- Единосущный Бог, -- категорически заявил он, -- это суровый Бог. Он распределяет кару и милости по своему усмотрению. Наш удел -- послушание. Человечество низвергнуто на Землю во исполнение воли Властелина Вселенной. -- Из нас восьмерых, -- гнул свою линию Джек, -- семеро потеряли сознание после катастрофы. Один же все время оставался в сознании -- и это были вы. Сильвестр кивнул с довольным видом: -- Падая, я молил Единосущного Бога о помощи и защите. -- Защите от чего? -- вмешалась мисс Рейсс. -- От того, что он сам на нас наслал? Джек сделал предостерегающий знак, а затем продолжил: -- На "Мегатроне" в тот момент имелся излишек свободной энергии. При обычных обстоятельствах каждый человек имеет свою шкалу ценностей, свою точку отсчета, систему координат. Но поскольку мы все потеряли сознание, находясь в поле высоких энергий, а вы свое -- не теряли... Сильвестр не слушал. Он пристально смотрел куда-то мимо Гамильтона -- в сторону Билла Лоуза. Праведный гнев чуть прибавил красок его впалым щекам. -- Кто это там? -- визгливо спросил вояка. -- Не цветной ли? -- Это наш гид, -- спокойно пояснил Гамильтон. -- Прежде чем продолжать разговор, -- сухим тоном заявил Сильвестр, -- я попрошу цветного выйти. Здесь личные покои белого человека. То, что в следующий миг произнес Джек, проклюнулось у него в голове неизвестно из каких глубин подсознания. Объяснить происшедшее было невозможно; слова родились естественно и непроизвольно... -- Пошел ты к дьяволу! -- бросил Джек. И тут же чуть не задохнулся от нахлынувшего на него ужаса, увидев каменеющее лицо Сильвестра. Ну что ж, чему быть -- того не миновать! Пусть случится даже самое непоправимое. -- Белый человек?! Вот оно что! Если Второй Бааб, или как его там, Тетраграмматон, спокойно тебя сейчас слушает, отсиживая себе задницу, значит, он еще большая пародия на Бога, чем ты сам -- пародия на человека! Миссис Притчет судорожно глотнула... Дэвид хихикнул. Мисс Рейсс и Марша невольно попятились. Лоуз стоял неподвижно, точно статуя, лицо его хранило неостывший след полученного оскорбления. Только уголки рта скривились в сардонической усмешке. Макфиф молча баюкал в углу свою раздувшуюся щеку и, по-видимому, не реагировал на внешние раздражители. Артур Сильвестр медленно поднялся во весь рост. Прямо-таки не человек, а карающая десница, занесенное орудие очищения от скверны. Он встал на защиту своего божества, своей страны, своей расы и личного достоинства -- всего сразу. Какой-то миг он собирался с силами. Тощее тело сотрясала дрожь. И наконец из недр тщедушного организма вызмеилась тонкая, ядовитая струйка ненависти: -- Так ты -- любитель негров!.. -- Именно так! -- подтвердил Джек. -- А еще я атеист и красный вдобавок. Вы не знакомы, сэр, с моей женой? Русская шпионка. Вы знакомы с моим другом Лоузом? Имеет диплом по экспериментальной физике, достоин сидеть за банкетным столом с кем угодно из ныне здравствующих на Земле. Вполне достоин, чтобы... Хор ангелов исчез с телеэкрана. Изображение задергалось, будто ручки настройки крутил паралитик. Поплыли темные круги, они угрожающе расширялись, наплывая волнами; из динамиков вместо умиротворяющей музыки исторгся визг и грохот заряженных яростью конденсаторов. Ушные перепонки готовы были вот-вот лопнуть. Вырастая на глазах, от экрана отделились четыре фигуры. Это были ангелы. Крепкого сложения, с недобрым блеском глаз, каждый весом не меньше двухсот фунтов. Хлопая крыльями, четверка набросилась на Гамильтона. Сильвестр, с искаженным от злорадства лицом, отступил назад, наслаждаясь явлением кары небесной, поразившей богохульника. Первого крылатого громилу Джек резким хуком послал в нокаут. У него за спиной Билл Лоуз схватил настольную лампу и двинул ею второго ангела по затылку. Тот завертелся волчком, безуспешно пытаясь схватить негра хотя бы за одежду. -- На помощь! -- завизжала миссис Притчет. -- Полиция! Безнадежно. Макфиф очнулся в своем углу и сделал бесплодную попытку атаковать одного из заоблачных визитеров. Волна божественного гнева накрыла его с головой. Чарли отлетел к стене и тихо сполз на пол. Дэвид Притчет, неистово вопя, хватал колбы с микстурами и наудачу швырялся ими. Марша и мисс Рейсс сражались изо всех сил, вцепившись вдвоем в одного несколько флегматичного ангела, толкая его в разные стороны, пиная, царапая и выдирая из крыльев перья. Но вот с телеэкрана вынырнуло подкрепление... Артур Сильвестр удовлетворенно наблюдал за тем, как Билл Лоуз исчез в вихре мстительно бьющих крыльев. Боеспособным оставался только Джек, да и то чисто номинально. Его уже изрядно отделали: расквасили нос, изодрали в клочья пальто. Однако Джек решил биться до последнего. Еще одного небожителя он выключил ударом в пах. Джек точно не знал, считаются ли ангелы мужчинами, но место для удара выбрал удачно. К сожалению, каждого выбывшего ангела заменяли все новые бойцы, вылетающие из глубин двадцатисемидюймового экрана. Отступая, Гамильтон оказался рядом с Сильвестром. -- Была бы хоть какая-то справедливость в твоем гнусном мире!.. -- задыхаясь, выдавил Джек. Сразу два оперенных бойца ринулись на него. Ничего не видя от заливающего глаза пота, хватая ртом воздух, Джек почувствовал, как ноги его предательски заскользили. Отчаянно вскрикнула, пробиваясь к нему, Марша; по крайней мере, Джек мог еще слышать... Орудуя шляпной заколкой. Марша вонзила импровизированный штык какому-то ангелу в бок; крылатый бандит заревел и отпустил Гамильтона. Схватив со стола бутылку минеральной воды, Джек беспорядочно размахивал ею. Бутылка лопнула от удара о стену; во все стороны полетели пена и осколки стекла. Отплевываясь, Артур Сильвестр попятился. Мисс Рейсс столкнулась с ним. С кошачьей ловкостью женщина развернулась, сильно толкнула вояку и ускользнула... Сильвестр, с неописуемым изумлением на лице, споткнулся и упал. В подходящем месте оказался угол кровати, который и встретил его хрупкий старый череп... Оба "предмета" звучно вошли в соприкосновение. Не успев даже застонать, Артур Сильвестр провалился во тьму... И тут же ангелы испарились. Суматоха стихла. Телевизор умолк. Остались только восемь человеческих фигур, застывших в самых диких позах. Частично обожженный Макфиф. Неподвижный Артур Сильвестр -- глаза заволокло пеленой, язык вывалился наружу. Билл Лоуз делал тщетные попытки подняться. До смерти перепуганная миссис Притчет осторожно заглядывала в палату из коридора. Дэвид Притчет стоял, разинув рот, сжимая в руках апельсины и яблоки, которыми собирался бомбардировать противника. Неожиданно мисс Рейсс разразилась истеричным хохотом: -- Мы одолели его! Мы победили! Победи-и-ли!