удь не подкрался сзади и не вживил мне в задницу секретный имплантант. - Гм. Сомневаюсь, черт побери. Вариант номер два: кто-то очень сильно разозлился на вас. Как насчет недоброжелателей? - Что есть, то есть, - согласился я. - Или... Существует еще третий вариант. Вы доказали, что способны выпутываться из самых безнадежных ситуаций и на вас можно положиться. К сожалению, в личном деле все эти звездочки никогда не расшифровываются. Но мы выясним, что вы за гусь, отправив вас на север. - Конечно. Спасибо, сэр. - Не спешите, лейтенант. Я вас вызвал, чтобы, как в старые добрые времена, поговорить по душам. Как это по-вашему, по-современному? Согласовать позиции, что ли? Генерал взял карандаш и аккуратно покатал его между ладонями, - Согласовать позиции? - Вот именно. Вам не помешает, если при выполнении задания вы будете работать на два фронта? - Сэр, боюсь, я не понял. Генерал Пул в упор посмотрел на меня. - Я ведь изъясняюсь достаточно ясно, сынок. Я ценю твой вклад в науку, но... хочу напомнить, что пока ты - солдат армии Соединенных Штатов Америки. - Не вижу здесь никакого противоречия, сэр, - осторожно заметил я. - Как мне кажется, и научный отдел, и армия занимаются общим делом... - Я поймал презрительный взгляд генерала. - Разве не так, сэр? - Это вы мне говорите, лейтенант? Какова цель операции? Я процитировал: - <Войти в контакт с кроликособаками и/или гастро-подами, имея в виду возможность установления впоследствии канала связи с ними>. - И добавил: - Сэр. Генерал нахмурился. - А какую цель преследуют обычные армейские операции? - О... - До меня внезапно дошло, к чему он клонит. - Уничтожение хторранской экологии. - Правильно. - Пул холодно посмотрел на меня. - Одни желают вступить в переговоры с этими тварями, другие хотят уничтожить их. Интересно узнать ваше мнение по этому поводу, лейтенант. На мгновение мне почудился наставленный на меня револьвер сорок пятого калибра. - Я... за гуманное разрешение конфликта, сэр. - Что это означает на деле? Вы будете убивать червей или нет? - Это означает, что я хочу сделать все, чтобы спасти максимум человеческих жизней. - И вы думаете, что переговоры с червями или кроликособаками помогут? - Не знаю. Как раз это мы и хотим выяснить. - Но вы считаете, что альтернатива уничтожению существует, не так ли? Я с трудом сглотнул и поднял на него глаза. - Да, сэр... Хотелось бы попробовать. - Понятно. Тогда я скажу вам кое-что еще, лейтенант. Беда в том, что люди, рассуждающие как вы, впустую расходуют бесценное для нас время и ресурсы. Вот если бы мы вышли на тех, кто стоит за хторранским вторжением, то, возможно, начали бы нечто вроде переговоров... Некоторые доболтались даже до того, чтобы поделить с ними нашу планету. - Сэр?.. - Поделить! - рявкнул он, не обращая внимания на мою попытку перебить его. - На черта им это нужно? Они уже выиграли войну! Какого дьявола затевать переговоры о мире? - Может быть, они не знали, что здесь есть мы! - запальчиво воскликнул я. - Может, они допустили ошибку. Может быть... - Нельзя убить пять с половиной миллиардов человек по ошибке. - Мы не знаем, что... Моя реакция поразила генерала. - Так, по-вашему, никакой войны нет? - Отчего же? Я знаю, что она идет, сэр! Я просто... - И вы хотите вести переговоры с врагом? Неужели он намеренно заводит меня? - Да! Хочу! Я хочу наконец выяснить, кто наш враг! Может быть, они так же недоумевают по нашему поводу... - Знаете, что мне не нравится в вас и остальных так называемых специалистах? Для вас нет ничего святого. Вы готовы все подвергнуть сомнению, зачеркнуть наше прошлое! Иногда я даже сомневаюсь, на чьей вы стороне... Я вскочил. - Будь все проклято! Пусть меня отдадут под трибунал, но если вы спятили из-за кого-то, то к ним и адресуйтесь! Я лишь хочу сделать то, чему меня учили. Армия США желает видеть в моем лице эксперта по червям, тысяченожкам, кроликособакам и остальным хтор-ранским видам. Да, не отрицаю, они меня очень интересуют. Ведь это первые внеземные формы, с которыми столкнулось человечество. Но прошу вас не делать скоропалительных выводов о моих. пристрастиях, сэр! Это оскорбительно! Я не меньше вашего хочу, чтобы хторра-не убрались с нашей планеты, но в то же время я достаточно трезво смотрю на вещи и понимаю, что это может и не произойти. И коль скоро это так, мне хотелось бы знать, как выжить. Ну а если вы считаете, что можно предотвратить вторжение, то поищите более преданную человечеству кандидатуру, чем я. Я буду сжигать червей, пока руки держат огнемет. Мое личное дело лежит перед вами. Почитайте внимательно - и все поймете! Но я никогда не соглашусь с человеком, который, не имея фактов, уже все знает наперед. - Я снова вежливо добавил: - Сэр. - И плюхнулся на стул. Генерал одобрительно похлопал в ладоши и улыбнулся. - А что, совсем неплохо. Вы не из тех, кто дает себя в обиду. Немного неотесанны, но это с годами пройдет. Я растерянно моргнул. - Простите, сэр? - Вот что, сынок, сядь спокойно и послушай еще тридцать секунд. То, что я думаю по поводу вашей увеселительной прогулки, не играет никакой роли. Ко мне никто не прислушивается. Пусть я считаю тебя круглом идиотом, а всю затею напрасной тратой драгоценного времени, зато научный отдел присвоил ей индекс <Три-А>, и мое мнение, как я уже сказал, никого не интересует. Однако, - продолжал он, - ты по-прежнему остаешься у меня в подчинении, и я отвечаю за твою жизнь. Раз уж ничего другого не остается, я хочу знать: уверен ли ты в том, что собираешься делать? Не я, а ты сам должен быть уверен в этом. По себе знаю, как сильно зависит результат от уверенности в себе. - Конечно, сэр. - Как мне кажется, вы действительно готовы поставить на карту свою жизнь и, что более удивительно, свою карьеру! Отдаю вам должное, лейтенант. С таким настроением вы имеете шанс вернуться живым. Тем не менее, - добавил генерал, - я бы на вашем месте не строил иллюзий. - Слушаюсь, сэр. Спасибо, сэр. - Мне показалось, что для полного счастья нам с Пулом сейчас не хватает только Сони и Мартовского Зайца. - Э-э... Хотите ознакомиться с моим планом? Я все хорошо продумал. Генерал покачал головой: - Нет. Я должен доверять вам. - - И все же, может, послушаете? - Лейтенант, не испытывайте судьбу. Вдруг ваш план окажется глупым и я передумаю? Нет, положусь скорее на вашу самоуверенность, чем на рассудительность. И на доверие к вам полковника Тирелли. Счастливого пути. Он встал и, перегнувшись через стол, протянул руку. Я поднялся и пожал ее. - Спасибо, сэр. - Да, вот что. Это, конечно, служит слабым утешением, но в случае гибели вам посмертно будет присвоено очередное звание. Так сказать, в качестве утешительного приза вашим родным. - А если не погибну? - Об этом поговорим после вашего возвращения. А теперь проваливайте отсюда ко всем чертям. У меня полно более важных дел. Он опустился в кресло, а я вышел, удивленно покачивая головой. В. Зачем хторранин сожрал Эверест? О. Чтоб не стоял на дороге. 56 КАК СТАТЬ ОБЕЗЬЯНОЙ Ненормальными нас делает прямо-таки психопатическое стремление к здравому смыслу. Соломон Краткий Почти всю неделю Флетчер тренировала меня. В первый день, утром, она объяснила мне, как надо слушать. - Ты как бы внимаешь всей душой... - начала она. - Да, и так пристально, - подхватил я, - что постепенно становишься тем, кому внимаешь. Флетчер удивленно посмотрела на меня. - Кто вам это рассказал? - Один телепат. - Ну, так он, или она, был прав. В тот же день, после обеда, она дала определение дерьма: - Вы часто произносите это слово, Джеймс, но вряд ли знаете, что оно обозначает. Дерьмо - просто расхожее выражение. Люди пользуются им, когда что- то не ладится. Это слово служит уловкой, извинением, оправданием, объяснением, призывом к разуму и так далее. Дерьмо - и все тут. Его используют, когда хотят оправдать свое нежелание нести ответственность за что-либо. Так вот, с этого момента каждый раз, когда у вас возникнут трудности и с ваших уст сорвется слово <дерьмо>, я буду шлепать вас по губам, договорились? На следующее утро Флетчер объяснила, как слушать еще глубже: - Закройте глаза и постарайтесь по-настоящему прислушаться к своим чувствам, к мыслям, к телу. Следите, какие воспоминания всплывают в мозгу. Выберите какую-нибудь ситуацию из прошлого или придумайте новую, присмотритесь к ней. Обратите внимание на свой организм: что вы испытываете, какие действия совершает ваше тело. Задумайтесь над ассоциациями... Этому мы посвятили все утро. После обеда разговор пошел о справедливости: - Известно ли вам, что большинство людей, беседуя, просто-напросто обманывают вас? Потом они осознают это и стараются объясниться или оправдаться, чтобы в конечном счете доказать свою правоту. Учтите, такая правота - злейший враг. Вы только запутываетесь еще больше. Надо стремиться не к правоте, а к справедливости. Если вы правы, значит, не прав кто-то другой - и он автоматически становится вашим врагом. Иного выхода для него просто не существует. Так и вы не имеете права входить в круг кроликособак, считая себя заранее правым только потому, что вы человек. Вы должны оставить свои печали, боль и озлобленность за чертой этого круга. Кроликособаки ждут от нас обмена информацией, а не кабацких плясок. Вы не можете позволить себе роскошь приобрести врагов в этом круге, Джеймс, - нам нужны партнеры. Утром третьего дня Флетчер объяснила, как центрировать чувство собственного <я>: - Ваш друг-телепат рассказывал о личности? Я кивнул. - Тогда вам известно, что вы не то, что вы думаете. Вы человек, который слышит мысли. Весь вопрос в том, действительно ли вы их слушаете. Знаете ли вы, что существует три уровня слушания? Первый - когда вы слышите звук. Второй - когда слышите его значение. И третий - когда слышите кроющийся в этом значении смысл. Если не слышишь сразу на всех трех уровнях, центрировать себя невозможно... - Я теряю нить. - Понимаю. Многое из того, о чем я говорю, взято из курса подготовки телепатов, а еще больше - из модулирующей тренировки. Все это не укладывается в вашу реальность - тот мир, который вы сами себе создали и из которого не можете выйти. Единственное, что вам остается, - разобраться, как он функционирует. Это главное. Метод основан на результатах наблюдений за людьми, познающими те или иные вещи, и их реакцией на них. Можете назвать это технологией жизни. До сих пор вы управляли механизмом, даже не прочитав инструкцию... Вторая половина дня была посвящена понятиям. - Вы называете предмет стулом. Но это не стул, а сгущение молекул, находящееся в данный момент в центре вашего внимания. Вы используете предмет для сидения, но это его качество существует только у вас в мозгу. Вот типичный пример понятия. Наш предмет является стулом лишь в той степени, в какой он удовлетворяет данному понятию. Если вы замерзнете, он перестанет быть стулом и превратится в дрова, пусть даже это будет другой стул. Вы следите за ходом мысли? Вы считаете, что связь между физическим миром и вашими понятиями о нем имеет смысл. Оказывается, это не так - конкретный смысл существует-только в вашем воображении. Допустим, вы считаете Землю плоской. Но разве она от этого станет плоской? А теперь - более сложный вопрос. Если вы считаете Землю круглой, то является ли она таковой? Не торопитесь... Правильно: ваши представления не имеют никакого значения. Земля - сплющенный у полюсов шар, что бы вы о ней ни думали. В отношении физической Вселенной у вас нет права голоса. Она - то, что она есть, независимо от вашего мнения о ней. Единственное, на что вы можете как-то влиять, - ваши поступки относительно реально существующего мира... Утром четвертого дня мы обсуждали творение: - Творение - не создание чего-то из ничего. Нельзя создать Вселенную. Самое большее, что можно сделать, - изменить в ней порядок молекул. Нет, истинное творение происходит только здесь. - Флетчер постучала по моему лбу. - Творение - акт дискриминации. Отделив одно от другого, вы создаете между ними пространство. Но вместе с тем творение - акт объединения. Соединив одно с другим, вы создаете новую сущность или новое взаимоотношение. Чтобы осуществить акт творения, надо провести линию, и ничего более. Линия либо соединяет, либо разделяет, либо окружает, причем проводите ее вы сами. Вопрос только в том, что вы хотите создать, какую линию выбираете. Хотите свести в один круг людей и кроликособак? Или хотите провести черту между людьми и червями? Прежде чем войти в круг, вы должны быть уверены, что нарисовали его правильно. Потом мы творили: - Вы готовы к последнему занятию, Джеймс? - Да. - У меня для вас плохие новости. - Постараюсь выдержать. - Ну смотрите. Так вот, вы - обезьяна. - Что? - Я вам докажу. Ваши прапрапрапрадедушка и пра-прапрапрабабушка лазали голыми по деревьям и питались бананами и кокосами. Вы - их прапрапраправнук. Вы живете в доме, но по-прежнему любите бананы и кокосы. Если вас раздеть и посадить на дерево, никто не заметит разницы. Понимаете? - Не уверен. В чем соль? - Соль в том, что вы обезьяна. Вы - представитель господствующего на планете вида, по крайней мере, вы так считаете, может быть чересчур самонадеянно. Но это к делу не относится. Можете считать себя кем угодно, потому что вы все равно остаетесь обезьяной. Разве вы - эталон? Большая часть человечества даже не знает о вашем существовании, а если бы узнала, то, возможно, не захотела бы видеть вас в роли типичного представителя. - Отличный способ унизить меня. - Послушайте, вам придется работать в реальном мире. Там будет лишь круг, а в нем несколько кроликособак и вы - обезьяна. Голая обезьяна, встретившая кроликособак. И говорить от лица какой-либо другой обезьяны с этой планеты вы не можете. Понятно? - Да, кажется, понятно. - Хорошо. - Флетчер взглянула на меня в упор. - Итак, кто вы? - Обезьяна. - Я почесал под мышкой, издавая нечленораздельные звуки. Флетчер улыбнулась. - Случка с самкой и бананы - на большее обезьяна не рассчитывает. Запомните это хорошенько, Джеймс. - Так что же мне делать: лопать кроликособак или трахать их? - Это уж как вы захотите. Вы должны четко представлять себе поведение обезьяны. Что происходит, когда она сталкивается с чем-нибудь новым? Какова ее первая реакция? - М-м... Она вскрикивает. Я вскрикиваю. - Верно: испуг. То же самое испытало человечество при хторранском вторжении. И мечется в испуге до сих пор. Ладно, что следует за испугом? - Страх. Это очевидно. - М-гм. Хорошо. Но это ваше мнение. У обезьяны есть только две реакции: страх и любопытство. Все остальное - лишь разновидности. На Земле нет ни одного животного, у которого этот основной механизм не был бы намертво запечатлен в коре головного мозга. Та же система и у нас - мы не можем не реагировать либо страхом, либо любопытством, причем по большей части страхом, просто чтобы держаться начеку. Девяносто пять процентов жизни мы держим руку на рычаге испуга. И не важно, сколько интеллекта накладывается на это, Джеймс. Интеллект всего лишь служит живой машине. Разум только поднимает порог внешнего проявления страха. Тот же механизм управляет и кроликособаками, независимо от того, как они устроены, к какой цивилизации принадлежат, кем себя считают. Тот же или аналогичный. Иначе их бы здесь не было. Я имею в виду основной механизм выживания. Без страха нельзя выжить. Эволюция автоматически вырабатывает его, поэтому вы должны знать, что эти существа будут бояться вас так же, как вы их. Я кивнул. Флетчер спросила: - Что следует за страхом? Я немного подумал. - Бегство? - Давайте представим, что вам некуда убежать от того, чего вы боитесь. Что происходит? - М-м... Я начинаю злиться? - Вы спрашиваете или отвечаете? Какое чувство вы начинаете испытывать, когда испугавший вас не уходит? - Гнев. - Верно. На смену страху приходит гнев. Как он проявляется? Я оскалился и зарычал. Флетчер улыбнулась: - Правильно. Вы начинаете пугать в свою очередь. Сначала ощериваетесь, рычите и строите страшные гримасы. Если это не помогает, начинаете кричать и визжать. А если и этого недостаточно, швыряете кокосовые орехи. Иными словами, разыгрываете целый спектакль. Так ведут себя все обезьяны. Вы поступаете так, когда возникает угроза вашему существованию или чему-либо, что вы отождествляете со своей личностью или считаете частью своей личности. Таковы составные части этого механизма. Если вам удалось испугать противника и он уходит - значит, механизм сработал. Вы остались живы. В самом худшем случае придется вступить в драку, но, как правило, хорошей вспышки гнева вполне достаточно, чтобы предотвратить стычку. Вот такие дела. Я рассказала достаточно, чтобы теперь вы могли разбираться в современной международной обстановке. Она дала мне время оценить шутку, потом продолжила: - Все это прекрасно получается у обезьян, Джеймс. Может, даже сработает и в человеческом обществе, хотя я сомневаюсь. Но уж точно не выйдет с червями, запомните. Некоторые из нас, преодолев страх, начинают демонстрировать хторрам свою ярость, что приводит к фатальным последствиям. Когда убежать нельзя, наступает следующая стадия - ярость. - Я знаю. Видел это... - Не отвлекайтесь. Скажите, что такое ярость? - Ярость - спусковой механизм драки. - Правильно. Но мы знаем, что драться с червями нельзя, не так ли? Они доказали, что победить их невозможно. Что тогда происходит? - Э-э... - Что приходит на смену ярости, Джеймс?. - Не знаю... - Ну, шевелите мозгами. Что почувствует человек, если заставить его заниматься целую неделю одним и тем же? - Не знаю, как вы, а я смертельно устану. - Верно. Наступает безразличие. - Флетчер удовлетворенно кивнула. - Представьте, что вы неистовствовали и израсходовали все силы, однако то, чего вы сначала испугались, а потом начали пугать, сидит как ни в чем не бывало, скалит зубы и ухмыляется. Вот тогда приходит усталость. Мы называем это фрустрацией. Но теперь, когда ярость растрачена, у вас появляется возможность по-настоящему заинтересоваться, что это за штука так вас напугала. Вот как работает механизм: пока вас не отпустит страх, места для любопытства нет, правильно? - Правильно. - Этим механизмом можно управлять, Джеймс, но остановить его никто не в силах. Ну а теперь скажите, зачем, по-вашему, я рассказала об этом? - Чтобы я мог... э-э... Ну, ведь речь идет об установлении контакта, и нельзя, чтобы обезьяньи реакции испортили все дело. Я не ошибся? Я ухмыльнулся, зная, что угадал. - Нет, - улыбнулась в ответ Флетчер. - Я хочу, чтобы вы оставили страх, ярость и равнодушие за границами круга. Но что в таком случае вы будете делать? Я пожал плечами: - Ничего, наверное. - Не ленитесь думать. Что вы можете сделать, избавившись от обезьяньих реакций? Я снова пожал плечами: - Начну развлекаться. - Абсолютно верно. Когда обезьянам ничто не мешает, им остается только это. И начинаются игры: бизнес, женитьба, заседание Конгресса - что угодно. Сложные игры сложно устроенных обезьян. Итак... Теперь вы понимаете, что должны сделать, оказавшись там? - Придумать игру для обезьян и кроликособак. - Значит, поняли. Это, и только это. Если вам понравится играть вместе, то контакт возникнет сам собой. - Да, я понимаю. Честное слово, понимаю. - Меня восхитило, что все оказалось так просто. - Я должен оставить дома ружье, армейские замашки и даже исследовательский интерес. Должен пойти туда просто-напросто как обезьяна, которой хочется поиграть, так? - Примите мои поздравления. - Флетчер просияла и пожала мне руку. - Как главный медицинский эксперт операции признаю вас годным к выполнению задания. Вы - лучший шимпанзе армии Соединенных Штатов. Она вручила мне банан. - Только банан? - изумился я. - А как насчет самки? - Это, Джеймс, проходят на старших курсах. В. Как хторране называют человека, принимающего ванну? О. Бульон с фрикаделькой. 57 ЛИЗАРД Каждая новая любовь - всегда первая. Соломон Краткий Завершающее собрание членов экспедиции началось в 18.00. Полковник Тирелли, доктор Флетчер, доктор Ларсон, еще три научных сотрудника, которых я не знал, две женщины из съемочной группы, пять наблюдателей, три эксперта, непосредственно участвующие в операции, шесть пилотов, два программиста, два оператора <пауков> и команда огневой поддержки. Целая толпа! Дел было немного - даже доктор Флетчер согласилась с этим. Мы познакомились с прогнозом погоды, сузили круг мест возможной высадки - окончательный выбор сделаем завтра утром, - а потом всем предложили задавать вопросы. Вопросов тоже было мало. После этого полковник Тирелли спросила, не раздумал ли кто-нибудь участвовать в операции. Все строго добровольно, и, если кто-то желает выйти из игры, он должен сделать это либо прямо сейчас, либо конфиденциально обратиться к Тирелли после совещания. - У вас есть время, - она взглянула на часы, - до 21.00. Заверяю вас, что люди в запасе есть, поэтому не считайте себя обязанными участвовать в операции. Будет опасно. Хорошенько все взвесьте. Если я ничего не услышу до девяти часов, значит, вы решили окончательно и бесповоротно. Всем понятно? Все закивали. - Ну, тогда, похоже, все. Хотите что-нибудь добавить? Никто не хотел. - Отлично. Спасибо и спокойной ночи! Плотно пообедайте, пораньше ложитесь и хорошенько выспитесь! Большинство направились к выходу, а я подошел к председательскому столу. Полковник Тирелли о чем-то тихо беседовала с двумя пилотами. Как воспитанный человек, я отошел в сторонку и подождал. Закончив, Лиз подняла голову и увидела меня. - Что у вас, Маккарти? - Могу я поговорить с вами конфиденциально? Ее глаза затуманились. - Вы решили отказаться? - Нет! Просто мне... - Если это не касается завтрашней операции... - Это касается того, что может повлиять на завтрашнюю операцию. Я изо всех сил старался придать тону многозначительность. - Гм. Подождите минутку. - Она передала блокнот одному из адъютантов и провела меня в пустой кабинет. Закрыв дверь, она оперлась о стол, сохранив между нами довольно большую дистанцию. - Ну, что у вас? - спросила она с вежливым, но чертовски холодным выражением лица. Я почувствовал, что краснею. - Мне... Я по личному делу, но для меня оно действительно важно. Что происходит? Она удивленно заморгала, не сообразив, о чем я говорю. - Я вас не понимаю. - Мы назначили встречу, помните? Вы, я и самый большой омар Западного побережья. Я про разговор там, в вертушке... И теперь я не знаю, говорили вы серьезно или... у вас случайно вырвалось? Лиз заметила чернильное пятнышко на руке и стерла его большим пальцем. Не глядя на меня, она процедила: - Что я люблю, так это конкретные вопросы. - Она сунула руки в карманы и посмотрела на меня. - Послушайте, Маккарти, все, что я сказала в вертушке, - правда. Вы очень милы и, вероятно, хороши в постели. К тому же вы лейтенант, а у лейтенантов, насколько мне известно, постоянная эрекция. Иногда это удобно, но в основном - нет. Ваша беда в том, что вы думаете не тем органом. Пожалуйста, не надо. Он создан для другого. Мне захотелось спросить: <Кто вы на самом деле и что вы сделали с Лизард Тирелли?> Но вместо этого я просто сказал: - Означает ли это, что?.. - Означает. - Она взглянула на часы. - Разве у вас не назначено еще одно совещание сегодня вечером? - Да, запланированы какие-то консультации... - Ну, так и отправляйтесь. Ее лицо было совершенно бесстрастным. Растерявшись, я все-таки сумел сообразить, что дальнейший разговор - лишь пустая трата времени. Покачав головой, я прошел мимо нее и обернулся на пороге. - Ничего не понимаю. И уж точно это не прибавит мне завтра уверенности. - Простите меня, Маккарти, но все получилось так, как должно было быть. - Да, конечно. - Я закрыл дверь. Одно слово - полковники! Никогда их не понимал. Флетчер я нашел в конференц-зале. - Послушайте, что касается этих консультаций.... Она покачала головой: - Я не ваш консультант, Джеймс, и ничего общего с этими консультациями не имею. - Я хочу сбежать с них. Нет настроения... Лицо Флетчер напряглось. - Вы пойдете на них, и прямо сейчас! - Она повернулась к своему ассистенту. - Джерри, проводи лейтенанта Маккарти вниз и проследи, чтобы он попал куда следует. Я помнил Джерри Ларсона еще по Денверу. Сейчас он немного похудел и подстригся, приобретя более интеллигентный вид. Мы спустились на три лестничных марша (пешком было быстрее), миновали вольеры (четыре червя), прошли через отдел несистематизированных образцов и попали в оранжерею. Воздух в ней был приторно-сладким. За толстым стеклом росли рядами пурпурные и красные растения. - Видели такое создание? - Ларсон показал на бесформенный черный куст, в рост человека, с рваными волосатыми листьями, напоминающий кучу грязного белья. - Он может передвигаться, правда очень медленно. Мы называем его волочащимся кустом. Питается падалью. Не думаю, что он опасен, но на всякий случай мы его изолировали. - А это что? Я указал на противоположную сторону. На полках над столом стояли ярко- желтые и красные цветы. - О! - воскликнул Ларсон. - Их мы назвали цветочной мандалой. Вам надо взглянуть поближе. Видите эти соцветия? Каждое состоит из сотен, а может, тысяч миниатюрных цветков. - Они великолепны! Даже сквозь стекло растения производили потрясающее впечатление. Соцветия в основном были розовыми, алыми и пурпурными, но среди них встречались мелкие желтые, оранжевые и белые пятнышки. - Вот здесь лучше видно. - Ларсон показал на небольшую ветку, прижатую к стеклу. Мельчайшие лепестки образовывали маленькие цветки неповторимо яркого цвета. Те, что побледнее, располагались в центре, более сочные - ближе к краям. Мелкие соцветия, увеличиваясь в размерах, собирались вокруг центрального, самого крупного. - Теперь понятно, почему вы его так назвали, - сказал я с улыбкой. Цветы были прекрасны. Соцветия, состоящие, в свою очередь, из других соцветий, складывались в удивительную по красоте мандалу. Можно было даже проследить узор. - Какого размера они достигают? Ларсон пожал плечами. - Не знаю. У нас нет места, чтобы дать им возможность разрастись. Одно скажу: пчел они положительно сводят с ума. - В этом их главная опасность? - Пока неизвестно. Мы продолжаем наблюдать. Правда, они великолепны? - Безусловно. - Вам надо их понюхать. Их запах напоминает сразу обо всех хороших вещах на свете: жимолости, свежем хлебе, новеньком автомобиле - и для каждого они пахнут по-своему. Вслед за Ларсоном я прошел через два тамбура с двойными дверями из ботанического отдела в зоологический. Мы попали в просторный ангар, забитый клетками и террариумами. В воздухе стояли специфические запахи, но ни один из них я не узнал. - Мы обнаружили довольно интересную особенность мипов, - сказал Ларсон. - Мипы - это напоминающие ласок существа красно-коричневого цвета? - Нет, вы путаете их с зародышами червей. Мипы - розовые меховые комочки, похожие на мышей. Вот, смотрите: там зародыши червей. Я заглянул в большое стеклянное окно. Зародыши червей походили на маленьких безобидных хторран размером с крота, только не имели глаз, рук и были одеты в великолепные шубки из оранжевого пуха. В террариуме находились четыре особи. - Они закапываются, - пояснил Ларсон. - Питаются мелкими грызунами: крысами, мышами, бурундуками, кроликами и мипами. Сюда, пожалуйста. Вот и мипы. Он показал на ряд клеток. - Да, правильно. Мы видели несколько мипов на обтекателе вертушки. Довольно симпатичные. Что вам известно? Держу пари, что они плодятся как сумасшедшие, верно? Ларсон пожал плечами. - Пока не знаем. Я хотел показать вам вот что. Мы поместили трех в клетку с крольчихой и ее крольчатами. Мамаша тут же отказалась от своих детенышей и стала выкармливать мипов. - Шутите! - Какие тут шутки! То же самое повторилось с дюжиной других крольчих. Если крольчата были совсем маленькими, мипы пожирали их, но предпочитали просто сосать мать-крольчиху. Я подавил приступ тошноты. - Лучше бы вы этого не говорили. - О, самое плохое вы еще не слышали. Эти мипы высасывали крольчиху до смерти. Похоже, она не возражала, - добавил он мрачно, - и умирала счастливой. Из зверинца мы попали на склад и пошли мимо бесконечных мешков с разнообразными кормами для животных. Воздух здесь был чище. Я остановился. - Послушайте, я хочу извиниться, что поломал ваш план. Наверное, я был чересчур резок... - Хотите выслушать мои соображения насчет кроли-кособак? - спросил Ларсон, глядя мне в глаза. - Я считаю их мипами для людей. Они настолько очаровательны, что не умилиться невозможно. Когда их впервые покажут по телевизору, все дружно скажут: <Ах!> - особенно женщины - и сразу захотят иметь такого крольчонка дома. Держу пари, что любая женщина забудет собственного младенца, нянча кроликособаку. Завтра вы сами убедитесь, как ласковы эти зверьки... Я поспешил перебить: - Спасибо. Дальше я найду дорогу сам. - Идите вон туда, - показал Ларсон. - За стальными дверями вы увидите на полу красную полосу, ведущую в секретный отдел. - Секретный? - Да, изолированный блок, подвешенный на пружинах для защиты от землетрясений и полной автономности. Оттуда мы контролируем операции; там же хранятся все архивы. Проникнуть туда труднее, чем в пещеру Али-Бабы. Помещение оснащено независимой системой вентиляции и энергоснабжения, имеет полугодовой запас провольствия. Стены защищены шумовым экраном и непроницаемы для любых волн электромагнитного спектра, включая лазеры, мазеры, ксазеры, всех видов радиации и так далее. Ни внутрь, ни наружу никто не попадет без специального разрешения. Кстати, вам придется пройти обеззараживание. Я взглянул на Ларсона. - По-моему, для обычных консультаций это чересчур. Джерри пожал плечами. - Для уединения вы не найдете лучшего места во всем мире, - сказал он и отправился обратно. Я последовал инструкциям Ларсона. Миновал стальную дверь с контрольными сканерами, камеру обеззараживания, контрольный коридор, тройной воздухонепроницаемый тамбур, второй контрольный коридор и, наконец, просвечивающий турникет. Робот за конторкой указал мне на жилой отсек. - Комната номер четырнадцать, пожалуйста. Я вежливо постучался. - - Входите, открыто, - отозвался женский голос. Я толкнул дверь. Первое, что меня поразило, - запах сирени. А потом из кухни, смущенно улыбаясь, вышла полковник Тирелли в переднике. - Проходи, Джим. В. Какая разница между хторранином и Вьетнамом? О. Хторранин иногда отрыгивает добычу. 58 ВДОХНОВЕНИЕ Если все мы созданы по образу и подобию Божию, то каждый из нас становится ближе к Нему в объятиях другого человека. Соломон Краткий - Я думаю, мне надо объясниться и попросить прощения, - начала она. - Я тоже так думаю, - буркнул я, по-прежнему стоя на пороге. - Ну, входи же, Джим, и закрой дверь. Я не сдвинулся с места, тогда Лиз обошла меня, сама захлопнула дверь, потом взяла меня за руку и повела в комнату. - Ох уж эти лейтенанты, - пробормотала она и показала на диван. - Садись и выслушай меня. - Лиз придвинула стул и села напротив. - Хочешь чего-нибудь выпить? Я покачал головой. Комната была обставлена шикарно. Ничто не говорило о том, что находится она на тридцатиметровой глубине. Лиз мягко произнесла: - Знаю, что вела себя отвратительно. Поверь, я ужасно переживаю, но была веская причина. - Да? И какая же? - поинтересовался я. - Дело в том... Нет, я не могу сказать. Могу только извиниться. - Она выжидающе посмотрела на меня. - Джим? Дурацкая ситуация. - Не знаю. У меня в голове все перепуталось. Я потер лицо ладонями, потом снова взглянул на Лиз. Нужные слова куда-то испарились. - Я... просто... Ты сумасшедшая, понимаешь? Она вздохнула и покорно кивнула. - Может быть. Но только так я могла сдержать его. - Что сдержать? Она горестно посмотрела на меня. - Мое обещание. Тебе. - Твое обещание?.. - Я шагнул и поднял ее со стула. - Черт побери, что здесь происходит? Она сжалась в моих руках, но на лице не было злости - один испуг. Неужели она испугалась меня? Неожиданно Лиз воскликнула: - За мной следили! За тобой тоже! Армейские службы. Это единственное место, где нам гарантировано уединение. Я в изумлении отпустил ее. Запах духов остался со мной. - Следили? Почему? Она беспомощно развела руками: - А почему нет? - Значит, небольшой спектакль наверху был предназначен не для меня? Так? - Мне очень жаль... - Ах, все-таки для меня?.. - Я почувствовал, как во мне закипает ярость. - Ничего не понимаю. За мной следили и раньше. Каждый на этой проклятой базе знает, как меня напоил Тед. Все давно сплетничают о нас с тобой. И какая разница, если кто-то увидит нас, или увидит' запись, или какие-нибудь улики? - Ты не понимаешь. Для меня есть разница! - отрезала Лиз. - Почему же ты мне не сказала? - Не могла. - Почему? Неужели я такой кретин или бесчувственное бревно, что общаться со мной можно, только держа меня в неведении? - Знаешь, действительно трудно быть твоим другом, - парировала Лиз. - Порой ты невозможный зануда. - А ты самодовольная, толстозадая, непробиваемая, уродливая, рыжая Медуза Горгона, не способная удержать в руках даже пластиковый миксер! И ты желаешь лечь со мной в постель? - У меня задница не толстая, а желание было обоюдное. - Вот именно <было>! - завопил я. - Ладно, тогда... - Неожиданно она взволновалась до слез. Лизард плачет? - Может, ты все-таки согласишься, Джим? Ну, пожалуйста. - Ага, чтобы поутру проснуться и обнаружить, что ты снова превратилась в мегеру? К черту! Мне и так больно. - Джим. - Она сжала мои руки. Ее глаза были бездонными. - Я ужасно виновата и страшно жалею, что причинила тебе боль. Ты такой чувствительный. Прошу, поверь, если бы у меня существовала какая-нибудь иная возможность... Но только так я могла устроить нашу встречу. - Хотелось бы верить, - сказал я. - Правда, хотелось... - Я держал ее руки, они были теплые. - Но я... я просто не знаю. - Мне хотелось провести эту ночь с тобой, - прошептала Лиз. - Ради этого я пошла на все... - Я тоже хочу быть с тобой. - У меня сжало горло. - Мне просто нужно услышать, что ты этого хочешь. - Хочу. - Ее голос был очень нежным. - Поверь мне, я правда хочу. Она не лгала. Как я желал ее... Я наклонился и коснулся губами ее губ. Очень сладких. Прошла не одна вечность, когда мы, отодвинувшись, посмотрели друг на друга - легко и смущенно. - Значит, ты останешься на обед? - Гм... может быть. Смотря что подадут. - Солдатский паек и консервированную воду. - Вы обещали омара. - Послушайте, вы же знаете, как трудно было заказать этот номер... - Прошу прощения, но либо омар, либо ничего. - Ну... ладно. Она повела меня в столовую. Омар на столе был такой, что в живом виде мог бы до смерти напугать собак, кошек и маленьких детей. Рядом стояло ведерко с охлаждающейся бутылкой. ~ А вы, оказывается, довольно самоуверенны. Она пожала плечами. - Еще не наступил тот день, когда я не смогу уговорить лейтенанта... Я высвободил свою руку. - Кончай! Давай договоримся: сегодня ни слова о делах! Полковник армии Соединенных Штатов Лизард Ти-релли из Агентства Специальных Сил согласно кивнула. Она распустила длинные рыжие волосы, и они рассыпались по плечам. - Приступим, - предложила она. Обед прошел как в сказочном сне. Лиз была прекрасна. Я не сводил с нее глаз. Мы обменивались смущенными улыбками и нарочно беседовали на посторонние темы. - Я должен кое в чем признаться, - решился я. - В чем? - Я... ревновал тебя. Я думал, что ты и Дэнни Андерсон были... ну, понимаешь... любовниками. - Неужели? - Лиз рассмеялась. - Глупости: ведь Дэнни голубой. - Ты не шутишь? Может, поэтому Дьюк?.. Я прикусил язык. - Вполне возможно. - Черт возьми! Я недоверчиво покачал головой. Дэнни?.. - Я тоже хочу признаться. - В чем? - Я тоже ревновала тебя к Флетчер. Вы проводили столько времени вместе. - Нет! - Да. - Но она... - Я пожал плечами. - Я никогда не думал о ней как о партнерше. - Я рада. Потом мы перешли в спальню, и я снова начал нервничать, сам не знаю почему. В ожидании Лиз меня одолевали мысли новобрачного. Прикрутив свет и музыку, я вернулся к постели, быстро разделся и, скользнув между простынями, стал ждать. После всего, что было... Она вышла из ванной в ночной рубашке, над которой пара тутовых шелкопрядов трудилась едва ли больше одного дня, да и то с перекурами. Она легла рядом, а я раздумывал, можно ли до нее дотронуться. Я так ждал этого момента! Я взглянул на Лиз. Она выжидательно посмотрела в ответ. - Может, проявишь инициативу? - поинтересовалась она. - Или начинать мне? - Э... - только и выдавил я. Все оказалось не так просто. - Ты такая красивая... Она погладила меня по щеке. - Больше не надо делать мне комплименты, Джим. Это у нас позади, - мягко сказала она. - Теперь - время любви. Я пробормотал: - Мне... Я знаю, что это звучит глупо, но ты слишком красивая. Я даже не знаю, смогу ли заниматься любовью с такой красавицей. Лиз готова была расхохотаться, но из жалости быстро справилась с собой. - Открою тебе один секрет, - сказала она. - Я самая обыкновенная. В ванной я посмотрелась в зеркало и сказала: <Фу, какая уродина>. Правда. А потом я подумала: <Джим заслуживает лучшего. Значит, надо притвориться для него прекрасной>. И видишь - ты поверил. - Ты слегка перестаралась, - заметил я. - Стыдно признаться, но я страшно боюсь. - Обманываешь, - обиделась Лиз. - Мне двадцать четыре года. Невинность я потерял в девятнадцать. С тех пор у меня было три девушки, нет, четыре, считая Теда. Вот и весь опыт. У меня никогда не было такой пронзительно прекрасной женщины, как ты. И еще, - добавил я, - никогда и никого я не хотел так сильно, как тебя. Она задумчиво посмотрела на меня. - Ты боишься, да? - Боюсь... разочаровать тебя... - Спасибо за честный ответ. Лиз положила руку мне на грудь. Это было как ожог, как удар током. Какое- то время я не чувствовал ничего, кроме ее руки, нежных пальцев, ногтей. Спустя мгновение она мягко произнесла: - Послушай, любимый, это ведь не кинопроба. Никто не собирается оценивать твои таланты. Позволь мне на пару секунд стать твоей мамочкой и поведать кое о чем: необходимо вдохновение. У тебя оно есть? - С избытком, - ответил я. - Боюсь, как бы от него не полопались сосуды. - Хорошо. - Лиз легла на бок. - Это неверный путь, Джим - так ты можешь только все испортить. Но даже если так случится, я заранее прощаю тебе все. Я положил руку ей на грудь. Она была теплой, а моя ладонь - ледяной. Я боялся пошевелиться. - Я... э-э... так не могу. У меня такое чувство, словно я должен попросить разрешения. Она не рассмеялась; взяла мою руку и