омнить на Коме: изумление, печаль, гнев. Энциклопедист продолжал рокотать, сообщая новые подробности катастрофы Флота. Феромоны омывали, затягивали его, изменяли его собственные запахи, такие сильные, будто периметр был гнездом, а он - всего лишь подростком. - Гракс, ты здесь... - Мы поем в гармонии... - Гракс пришел... - Гракс... - Гармония... Прошли часы, прежде чем началось численно-рациональное обсуждение, еще несколько часов потребовалось на то, чтобы геды пришли к своему единственному решению: пока люди необходимы для изучения, насилие не должно прервать жизнь ни одного из шестерых, создавших альянс. Энциклопедист будет защищать их, если необходимо, даже в Эр-Фроу, а геды, в чьих группах занимаются эти шестеро, попытаются узнать от других, как остальные люди относятся к соглашению "Кридогов". Комната дымилась от истощения. Наконец, с облегчением и с печалью геды потушили настенные экраны и соскользнули в транс Единения, чтобы слиться во имя мертвых. 31 Ни один часовой не окликнул Дахара, когда он проходил через внешние посты, а затем шел через лес. На опушке перед едва различимым в темноте залом командующей он остановился. Исхак заметил его еще до того, как он показался из-за деревьев. Старый воин держал наготове нож и дробиночную трубку гедов, ждал, стоя в проходе. Дахар остановился в шести шагах от него, но не извлек своего оружия. - Исхак, я хочу поговорить с командующей. - Нет. - Это ее приказ или твое решение? - Ее. Командующая не встречается с джелийскими горожанами, - он дал Дахару время ответить на оскорбление, но Дахар промолчал. - Но она передала мне сообщение для тебя. - Говори. - Тебя пропустили через посты в последний раз. Тебе не разрешается брать ничего из зала братьев-легионеров, за исключением твоего собственного оружия. Хочешь перебирайся в зал горожан или оставайся за пределами наших постов, но не пытайся вернуться в зал легионеров. Легионеры получили приказ убить тебя, если ты попробуешь снова пройти через посты. - Как будто я горожанин под предупреждением, - ровно проговорил Дахар. - Ты и есть горожанин под предупреждением. - Но ведь даже... горожанин может попросить встречи с главнокомандующей, если у него есть важный повод. - Главнокомандующая уже отвергла твою просьбу. Инстинктивно Дахар смерил глазами расстояние до лестницы. - Не пытайся, Дахар, - спокойно сказал Исхак и предупредил: - Да, я сделаю это. - Ты не сможешь остановить меня без трубки гедов. - Она у меня есть. - Да, - ответил Дахар. - Она у тебя есть. Он не мог сражаться. Он не спал уже почти тридцать шесть часов и не мог отыскать в мозгу нужное слово - Третьедень. Ему стоило больших усилий не качаться от усталости перед Исхаком, который остановил его с помощью оружия гедов, того оружия, которое Дахар сохранил для Джелы. - И еще, горожанин, - добавил Исхак, - Белазир сказала мне, как своему первому лейтенанту, почему она выгнала тебя. За прямое неповиновение. Я бы на ее месте запорол тебя до полусмерти. За неповиновение и за это соглашение "Кридогов", но она взяла всю ответственность на себя. Я думаю, ей не стоило этого делать. Ты предал нас, а теперь мы, у кого осталась еще честь, вынуждены мириться с результатами этого предательства и жить по новым правилам. Запомни: мы тебе этого не простим, никогда. Келовар и его солдаты с удовольствием наблюдали, как умирал Джаллалудин. С удовольствием и торжеством, с подлым торжеством бесчестия над честью. И теперь каждый раз, когда кто-нибудь из них посмотрит на джелийского легионера, он снова и снова будет переживать то торжество, которое ты ему подарил. Дахар смотрел прямо перед собой и молчал. - Белазир просила передать тебе еще кое-что, - добавил новый первый лейтенант, - ты - целитель, можешь продолжать лечить. Но не легионеров. Горожан, проституток, делизийцев, гедов, если хочешь, - но не легионеров. Ты недостоин касаться их. - Последние слова твои или Белазир? - Иди отсюда, горожанин! - Скажи, ее или твои? Исхак сделал шаг вперед и поднял трубку с дробью. Все, что было Дахаром-легионером напряглось и приготовилось к бою. Однако сражаться сегодня он не только не мог, но и не хотел. Жрец заставил себя отвернуться от Исхака и направился назад той же дорогой, что и пришел, не останавливаясь до тех пор, пока не оказался за пределами караульных постов. Дорожка из врофа слабо светилась в темноте. Он пошел по ней, думая о том, что самое безопасное место для него - Дом Обучения. Другого места в Эр-Фроу - нет, ибо когда солдаты Калида узнают, что его выгнали из Джелы, они начнут охотиться за ним, как свора кридогов. Дахар дотащился до конца коридора в Доме Обучения и забрался в темный альков в углу, из которого можно было видеть оба входа. Затем положил свое оружие на подстилку из маленьких веточек, так, чтобы его легко можно было найти в темноте. Несмотря на усталость, сон пришел не сразу. Дахара тяготило одиночество. Одиночество казалось серым, тусклым, таким же металлическим, как и вроф, на котором он лежал. Одиночество преследовало его с самого детства и, вероятно, было его предназначением. Оно походило на холодный туман, поднимающийся с земли, где один неверный шаг может завести легионера в трясину. Дахар понял, что сделал этот неверный шаг, оказался таким дураком, что попытался служить двум господам сразу: науке гедов и клинку чести братьев-легионеров. Но наука оказалась лишенной чести, лишенной братьев, лишенной всего, кроме холодной металлической боли, которую причиняла ему. Наконец он погрузился в сон. И увидел себя мальчиком, охотившимся в вельде вместе с другими подростками еще невыбранными в кадр. Они знали, что, когда вернутся, получат от мастера порку за то, что без спроса сбежали с тренировочного поля. Стоял Последний свет. Небо было горячим и синим. Дахар послал стрелу прямо в голубизну неба, и она каким-то чудом угодила в кридога, чудовище с тремя глазами и огромными клыками. Он не видел клыков, но знал, что они есть. Мальчишки хотели убить животное, но Дахар загородил его собственным телом и закричал: "Нет! Нет! Я должен отнести его моей матери! Она умрет без него!" Но подростки все же оттолкнули его и убили раненое существо. Но в тот момент, когда толкающиеся мальчишки коснулись Дахара, он почувствовал у горла клинок Келовара. Кто-то наступил на веточку подстилки, на которой лежало оружие, и Дахар сразу же проснулся. Сжавшись в комок, он зажал в одной руке нож, в другой - трубку с дробью. И старался стряхнуть с себя усталость и остатки сна. На другом конце коридора стояла фигура, сзади ее освещал слабый свет, лившийся через арку входа. Кто это мог быть? Фигура была недостаточно высока для джелийского легионера, да и для делизийского солдата тоже. Женщина? Нет, это не сестра-легионер. У сестер-легионеров тела были сухощавыми и мускулистыми от длительных тренировок. Прижавшись к стене, Дахар тихонько поднялся на ноги и занял самую выгодную позицию для обороны. Вдруг вспыхнул свет, оранжевый свет, и ослепил его. Послышался голос: - Ты не можешь находиться здесь без замка, - сказал Гракс. В его руках был лоскут оранжевой ткани. - У всех людей в Эр-Фроу есть замки, Дахар. Тебе тоже нельзя без него. Это небезопасно. 32 Когда Дахар оставил Эйрис возле Серой Стены, она отправилась собирать травы, чтобы приготовить для СуСу успокаивающий отвар. Эйрис вспомнила, что видела шар-траву по пути в Дом Обучения в тот день, когда пошел первый дождь в Эр-Фроу. Трава росла за яркими серебряными колокольчиками в глубокой тени возле ствола. Может быть, серебряные колокольчики снова расцвели после этого дождя, но даже и без этой приметы Эйрис надеялась, что сможет найти нужное место. Она шла по дорожкам гедов и все еще чувствовала тепло ладони Дахара у себя на руке. Думала о том, что произошло за те часы, которые она провела у постели больного великана. За деревьями мелькнула чья-то тень, и Эйрис замерла на месте. Через минуту тень превратилась в каменщика, которого Эйрис немного знала, это был большой краснолицый мужчина. Он кивнул Эйрис и прошел мимо, не останавливаясь, но женщина успела заметить его тревожно сжатые губы. Она без труда нашла шар-траву позади серебряных колокольчиков. Все колокольчики завяли. Опустившись на колени на металлическую дорожку и раздвинув высокую траву, Эйрис принялась разглядывать растения. Серебряный колокольчик рос и в Делизии. Листья его должны были быть светло-зелеными, с едва заметными красноватыми прожилками, и мохнатыми на ощупь. Здесь они были серыми. Женщина поднесла один лист к глазам и с трудом различила зеленый цвет, все еще таившийся где-то внутри растения. Прожилки его стали тоненькими и бледными, а короткие стебли, которые должны были быть крепкими и толстыми, безвольно клонились книзу. Эйрис ощупала почву вокруг дерева. Она была достаточно влажной. Поднявшись, женщина углубилась в заросли и вскоре нашла куст, который искала. Такие кусты росли по всему вельду. Значит, растение должно легко переносить холод, жару, сушь и ливень. Она осмотрела куст. Он был еще крепким, но листья уже начали опадать, а те, что остались, были бледными, новые же не появлялись. И женщине вспомнилась фраза, которую несколько дней назад произнес Гракс, показывая через увеличитель ей и Дахару делящиеся клетки. "Что не растет, - сказал тогда гед, - умирает". Неужели Эр-Фроу умирал? Эйрис посмотрела на другие растения, но не могла точно определить, какие из них болели, а какие выглядели как обычно. Во дворе стеклодувни было мало растений. Единственные растения, о которых она хоть что-нибудь знала - те, что использовались для орнамента, или те, что сжигали, чтобы получить золу, необходимую для изготовления стекла. Год - геды построили Эр-Фроу всего лишь на год, и Гракс никогда не говорил, что они собираются продлить его существование на более долгий срок. Наверное, растения плохо росли из-за того неестественного света, который был в этом городе. Свет - что-то еще, связанное со светом, мелькнуло у нее в голове... мысль на мгновение заинтересовала ее и исчезла. Шар-трава оказалась достаточно здоровой. Она нарвала ее и еще одно растение, которое назвал Дахар - ягоды лин, отнесла их на вечно шумный базар, окружавший делизийские залы. Возле входа в каждый зал всегда пылали костры, где женщины за плату готовили дичь, пойманную в лесу. Они добавляли травы и присматривали за котелком, если самим охотникам лень было это делать. Эйрис подумала, что за несколько монет кто-нибудь вскипятит настой из ее травы так, как советовал Дахар. Догадается ли кухарка, что из этих трав получится наркотик для одурманивания разума? Скорее всего нет - даже делизийские лекари не могли достичь тех знаний, которыми владели жрецы-легионеры. Прошел уже час, как СуСу оставалась наедине со своей болью и отчаянием. Бедный ребенок... Эйрис прибавила шаг. Но на краю рынка она остановилась в изумлении. Там царил хаос, делизийцы вопили, кричали, изо всех сил колотили друг друга кулаками. Женщина почувствовала опасность. Все происходящее напомнило ей первую ночь в Эр-Фроу, когда Калид провозгласил себя начальником делизийских солдат. Ондар, подруга и соседка Эйрис, стояла с краю толпы рядом с солдатом Каримом, своим любовником. Увидев Эйрис, она пошла навстречу, протягивая к ней обе руки. - Хорошо, что с тобой ничего не случилось! Я тебя искала и испугалась... Где ты была, Эйрис? - Ондар, что случилось? Почему они все кричат? - Разве ты не знаешь? - Нет, я... - Калид предал нас, - мрачно произнес Карим. - Нет, - отозвалась Ондар, - он не предавал. - Женщина и мужчина обменялись взглядами, которые не имели никакого отношения к Эйрис, и в этих взглядах явно светились вражда. - О чем вы говорите? - Эйрис схватила Ондар за руку. - Геды... изгоняют нас? - Геды? Нет, но Калид и командующая джелийцев заключили соглашение, чтобы остановить убийства. И они правы, - сказала Ондар и бросила на Карима рассерженный взгляд. - Это не слишком высокая цена за мир. - У мастеровых не больше военной сметки, чем у птицы, - презрительно бросил Карим. Ондар посмотрела на любовника долгим тревожным взглядом, взглядом женщины, которая испугана тем, что вдруг увидела в своем мужчине. Она отвернулась от него и сказала Эйрис: - Шестеро вошли в соглашение: Калид, Санкар, Келовар... - Келовар! - Келовар - нет, - мрачно перебил любовницу Карим, - эта трусость не имеет к нему отношения. - ...и три джелийца: их командующая, ее первый лейтенант и еще один человек. Сегодня утром или вчера ночью джелийский легионер убил солдата, и джелийцы позволили Калиду убить легионера, который сделал это. Они отдали его нам. Если кто-нибудь еще убьет, эти шестеро найдут убийцу и... вместе казнят его. И так будет до тех пор, пока убийства в Эр-Фроу не прекратятся. - Ондар грустно улыбнулась. - Трудно поверить, да? Создан совет, вот что это такое, городской совет. Джелийцы и делизийцы вместе. - Чтобы ослабить нас, - снова перебил женщину Карим. - Нет, чтобы показать гедам, что мы по крайней мере пытаемся жить по их законам, делаем то, что они приказывают, чтобы остаться в Эр-Фроу. - А что, тебе здесь нравится? - Карим фыркнул. - Так нравится, что ты готова позволить Джеле управлять нами? - Да, - в бешенстве крикнула Ондар. - Мне здесь нравится! Мне нравится есть вдосталь, не мерзнуть, быть там, где мой мужчина... где никто не может найти меня. А управляет нами Калид, а не Джела. Калид, Санкар и Келовар. - Келовар - нет. - Он согласился, - сказала Ондар. Она стояла, лицом к Эйрис, боком к Кариму, будто ей было больно смотреть на него, потом повернулась к мужчине, прижав к бокам руки с плотно стиснутыми кулаками. - Или ты хочешь сказать, Карим, что Келовар мог ослушаться Калида? Своего командира? Так вот как работает твоя "военная сметка"? А ты - если Калид даст тебе приказ, связанный с этими Кридогами - ты подчинишься своему командиру? Карим нахмурился. - Ответь мне. Ты подчинишься? По лицу Карима было видно, что он борется сам с собой. - Если Калид отдаст солдата этим подонкам и прикажет мне участвовать в этом... - начал он неуверенно. - То что ты сделаешь? - Я выполню приказ командира, - выдохнул он. Напряжение оставило Ондар. Она мягко, почти смиренно, будто извиняясь, дотронулась до руки Карима. - Я знала, что ты скажешь это. - Но Келовар мог не подчиниться. Он мог, Ондар. При имени Келовара Ондар снова повернулась к Эйрис. - Почему ты молчишь, Эйрис? Я знаю, что ты и Келовар... Эйрис почувствовала сухость в горле. Ей удалось выдавить из себя только одно слово: - Нет, это не так. - Мне кажется, - задумчиво продолжала Ондар, и Эйрис поняла, что она говорила это для Карима, чтобы проверить, насколько велика ее только что одержанная победа, - что это хуже для джелийцев, чем для нас. Они никогда не участвовали в сделках: попытки заполучить что-нибудь по лучшей цене только раздражают их, потому что им самим не разрешается поступать так. Моя мать торговала с Джелой. Они не могут торговаться, они не знают, как на самом деле нужно заключать сделки... - Потому что они дураки, - вмешался Карим, - тупые, как камень. Не позволяют мужчинам и женщинам-легионерам спать друг с другом, боятся беременности. Не позволяют легионерам спать с горожанками, потому что те ниже их по положению. Приходится их женщинам спать друг с другом - любопытно, как это они делают, интересно было бы посмотреть... Ондар сжала кулаки и обратилась к Эйрис: - Пойдем, пообедаешь с нами. - Нет. Мне... мне надо кое-что сделать, я... - Ты какая-то бледная. Не заболела? - В Эр-Фроу никто не болеет, - изрек Карим. Он пристальнее посмотрел на Эйрис. - Скажи нам, Эйрис, что ты думаешь о соглашении Кридогов? Ты еще ничего не сказала. - Я думаю, его заключили смелые люди, - свое убеждение Эйрис высказала тихим голосом, но это было ее собственное убеждение. - Все шестеро - смелые люди. Они решили попытаться остановить убийства, любой ценой... Эр-Фроу - не для убийств, и Дахар прав, что понял это. - Калид, - поправил ее Карим. Его глаза сузились. - За Делизию говорил Калид. - Она имела в виду и Калида тоже, - вмешалась Ондар. - Ты не видишь, что она устала? Иди, приляг, Эйрис. - Сейчас пойду. Стоя рядом с кухаркой, кипятящей отвар из шар-травы и ягод лин, она пыталась вспомнить слова Дахара и понять их скрытый смысл. "Почему делизийка беспокоится о джелийской проститутке? У тебя есть причина?" - спросил он с волнением. Возможно, Дахар искал подтверждения, что существует какая-то связь между ней и СуСу, между делизийцами и джелийцами - между ним и Калидом? "Это хуже для джелийцев, чем для нас, - сказала Ондар. - Они никогда не понимали сделок". Да, подумала Эйрис, потому, что джелийцы всегда стараются выполнить условия сделок. И вспомнила о Джехан, которая провела делизийку через вельд, считая, что к этому ее обязывает честь. Но когда Джехан убила мужчин, напавших, на Эйрис, и та спросила ее: "А что, если бы они были джелийцами?", даже Джехан, молодая и неискушенная, заметила, что два обязательства, которые противоречат друг другу, могут раздавить ее, как два катящихся навстречу камня, и в гневе отступила. Дахар не был ни молодым, ни неискушенным. Эйрис подумала о его остром уме, жадном до всего, чему учили геды, снова почувствовала его ладонь на своей руке и поняла, что у Дахара была какая-то своя боль, когда он нес варвара внутрь Стены. Его попытка не показать эту боль не удалась, когда она задала вопрос: "Что произошло сегодня утром? Что ты сделал?" Но то была только половина того, что она хотела спросить. Чего ему стоило то, что он сделал, и как смог позволить себе вступить в торг с делизийцами - вот что интересно Эйрис. Наверное, этот торг и причинил ему боль. - Держи, - сказала кухарка. - Два харбина. - Мы договаривались - один. - Нет, не договаривались. Два, - сказала женщина. - Это же базар, и на нем принято торговаться. - Она хитро блеснула глазами. Эйрис кинула кухарке под ноги одну монету и пошла прочь, сопровождаемая градом проклятий. Вряд ли стоило уделять внимание этому маленькому происшествию, но оно вывело Эйрис из себя, и она долго не могла успокоиться. Когда женщина дошла до караульных, почти стемнело. Караульные не разрешили ей пройти в залы делизийцев, она повернулась и пошла назад. Эйрис душила бессильная злоба, и она отчетливо представила себе, что должна чувствовать СуСу, эта крохотная женщина, почти ребенок, сидя одна в своей запертой комнате. Помня, что Дахар советовал ей не давать настою осесть, она не смешала отвары, а несла их в двух разных чашах, чтобы отдать их СуСу завтра, когда караульные начнут пропускать людей в Дом Обучения. Бедная девочка! Ей всю ночь придется пробыть одной! Эйрис осторожно поставила обе чаши в дальний угол своей комнаты, за кучей проволоки, электромагнитов и простеньких моторов, которые она научилась делать. Прислонившись спиной к стене, женщина уселась на подушках и закрыла глаза. Перед ней замелькали картины: белый великан и СуСу - испуганный, забитый ребенок, Дахар возле Стены, СуСу, умоляющая Гракса позволить ей остаться со своим другом, и Гракс, который так хорошо умеет все объяснять, но не умеет понять горя людей. Он к чему-то всегда прислушивается и думает о чем-то, чего другие не могут понять... Да, он действительно слушал, то о чем они говорили! Эйрис открыла глаза и выпрямилась. Ну конечно, Гракс именно слушал. Ясно, что внутри его прозрачного шлема из врофа находилось какое-то устройство, позволяющее ему слушать... что-то. Она сама научилась делать электромагниты, издававшие жужжание и щелчки. У гедов должны быть приборы, которые могут производить и другие звуки. Но где же тогда провода и электрические элементы? Подумав об этом, она посмеялась над своей глупостью: геды умеют растворять стены, они создали небесный свод. Им не нужны провода. Но что же тогда слушал Гракс? Щелчки? Голоса? Неужели это возможно? Люди не в состоянии узнать, что могут геды, а чего нет. Но если они слушали голоса, то чьи? Ответа не было. Эйрис долго ломала над этим голову, но, так ни до чего и не додумавшись, решила, что надо спросить у Гракса. Однако геды никогда не рассказывали ей о том, что слышат голоса внутри шлемов. С другой стороны, они обычно отвечали только на те вопросы, которые им задавали, и никогда не пытались говорить о том, о чем их не спрашивали. Раздумывая над всем этим, Эйрис долго не могла заснуть, поэтому сразу услышала, что в комнату кто-то вошел. Это был Келовар. Уже давно они обменялись замками, и теперь солдат мог свободно входить в ее комнату. Женщина пожалела, что ее уединение нарушили, и недовольно проговорила: - Я просила тебя не приходить больше, Келовар. - Знаю, но я должен был прийти. Она поднялась, радуясь, что он не застал ее раздетой, и пристальнее посмотрела на солдата. Светлые глаза Келовара странно сверкали. Но в отличие от Дахара, Келовар излучал что-то пугающее, и это отталкивало Эйрис. Неожиданно ей пришла в голову странная мысль, что Келовар подобно тому кусту, росшему неподалеку от шар-травы, за время, проведенное в Эр-Фроу, изменился, стал менее цельным, чем был раньше, как будто душа его утратила свои мягкие и зеленые слои, завяла в тусклом свете неба гедов. Ценность науки чужаков могла оставить большинство людей безразличными, но почему в Эр-Фроу они изменились именно в худшую сторону? - Я должен был прийти, - повторил Келовар, - чтобы предупредить тебя. Холодок страха пробежал по спине Эйрис. Неужели кто-нибудь видел ее с Дахаром, заметил его ладонь на ее руке? - Не пытайся ночью снова пройти через посты, Эйрис. Ни за игрушками гедов, ни под каким другим предлогом. Игрушки подождут до утра. Никуда не ходи. - Откуда ты знаешь, что я пыталась? - Вопрос был глупым - если Келовар стал лейтенантом Калида, то, конечно, он должен был знать обо всем. Келовар пристально посмотрел на нее. Женщина узнала этот взгляд, хотела что-то ответить, но стены вокруг них вдруг заговорили: - Люди Эр-Фроу. Вопреки воле гедов в Эр-Фроу произошло два убийства. За это геды обещали изгнание. Люди пытаются прекратить убийства. Геды подождут и будут наблюдать за этой попыткой. Никто не будет изгнан до тех пор, пока геды ждут и наблюдают. Подбородок Келовара напрягся, выдавая охватившее его бешенство. Эйрис на шаг отошла от него, но он ничего не сказал, не сделал никакого замечания по поводу этого сообщения, которое, как и прежде, трижды повторилось тем же спокойным тоном. "Почему геды всегда обо всем говорят три раза? Не потому ли, что у них три глаза?" - подумала Эйрис и почувствовала приступ внезапного смеха - смеха облегчения. Келовар обвел глазами комнату, заставленную приборами гедов - "игрушками", и положил руки на плечи женщины. - Будь осторожна, Эйрис. Я все еще не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Она отступила назад, и его руки безвольно опустились. - Эйрис... - Нет, Келовар. Мне жаль, но нет. Ни сегодня, никогда. - Я не верю в это. - Поверь, пожалуйста. Никогда. Он ушел. Эйрис легла на подушки и попыталась заснуть. 33 - Не надо, Талот, - сказала Джехан и хотела погладить подругу по волосам, но тут же отвела руку. Талот не плакала, просто неподвижно лежала на подушках лицом вниз и не хотела, чтобы ее утешали. Талот вернулась после совещания "Кридогов" полностью владея собой, бледная, но с сухими глазами. Да, рассказала она Джехан, история, бродившая по джелийским залам - правда. Она сообщила о Джаллалудине Дахару, и Белазир позволила Калиду убить его. Все это правда. - Талот... - Оставь меня одну, Джехан. Я - сестра-легионер, а не мягкотелая проститутка! Джехан онемела. Талот права. Талот - сестра-легионер. Пусть слабость остается уделом горожан и проституток. Так было всегда. Только... Только в Эр-Фроу было больше предательства, чем в Джеле! Фу! Эр-Фроу - такой же предательский город, как и Делизия. Сестры-легионеры знают, что делать и что чувствовать, поэтому Талот нужно оставить наедине с ее бедами. Но почему же тогда ей, Джехан, казалось, что она не может так поступить? Почему ее мучило идиотское желание чем-нибудь ободрить, утешить подругу, несмотря на то, что та просила оставить ее в покое? Да и чем она сможет ей помочь? Короче, девушка совсем запуталась, пытаясь разобраться в том, как ей следует поступить. В этом странном городе все перепуталось, и нельзя уже было понять, что правильно, а что нет. Стены пророкотали сообщение о том, что изгнания не будет. Талот не подняла головы и не пошевелилась. Джехан слушала, превратившись в камень. Да, ничего уже нельзя изменить, а если и можно, то она не знает, как. 34 СуСу слегка приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Никого. Она ждала, сердце ее бешено колотилось, страх затуманивал глаза, и поэтому стены в глубине коридора колыхались. О, это ужасное колыхание металла! Но даже и оно не могло вспугнуть тишину, которая ее окружала. И эту тишину дал ей ее друг. Где же он, почему до сих пор не вернулся? Съежившись в углу своей комнаты, СуСу ждала всю ночь и боялась, что голоса снова начнут мучить ее. Гигант не возвращался, но не появились и голоса. Сидя в благословенной тишине, уже перед самым рассветом, когда страхи немного отступили, СуСу обрела способность думать. Гигант не вернулся, потому что чудовища заперли его внутри Стены. Ясно, что он стал пленником гедов. Раньше она тоже была их пленницей, но он ее спас, забрал к себе, подарил безопасность и прекрасную тишину. Он спас ее. Значит, теперь она должна спасти своего друга. От этой мысли женщина затрепетала, но с каждой минутой ее решение крепло. Да, она должна сделать это, должна спасти его! Маленькие босые ножки ступали беззвучно. Стоя на верху лестницы, женщина долго прислушивалась, наконец, дрожа, спустилась вниз и остановилась в огромном нижнем зале. Глаза ее расширились от страха. Рассвет еще не наступил. В холе было сумрачно и прохладно, все здесь казалось серым, за исключением пылающего оранжевого круга высоко на стене у лестницы. В отличие от круга в ее комнате, он слегка выступал над поверхностью оранжевым пузырем. В полумраке зала он показался ей слишком ярким и оттого пугающим. Круг должен быть белым, обязательно белым, тогда он станет похожим на ее друга и перестанет пугать ее. СуСу через голову стянула тунику. И лихорадочно сжала ее своими тонкими пальчиками, потом вскарабкалась вверх по лестнице и набросила тунику на оранжевый круг. Теперь он стал белым. СуСу, тяжело дыша, уцепилась за перила. Внизу раздался сигнал, крышки столов растворились, а вместо них появились другие, на каждой стояло по четыре чаши дымящейся еды. СуСу спустилась, сняла четыре чаши с ближайшего стола и поставила их на пол. От запаха еды у нее закружилась голова, снова накатила волна страха. Но все это не заставило женщину отказаться от ее плана. Она легла на бок, прижала колени к подбородку, превратившись в плоский комочек, и набрала воздуха в легкие. СуСу лежала на столе обнаженная, крохотная, как ребенок, и ждала. Казалось, прошла бесконечность, когда крышки на столах растворились сами по себе, и неубранные чаши медленно стали опускаться вниз. По бокам поднялись стенки, плавно наклоняясь вовнутрь. На какое-то мгновение женщине показалось, что она слишком большая, и смыкающийся металл не закроется над ней. Наконец тусклый свет исчез, и СуСу оказалась в темноте, запертой в лоне из врофа, маленькая и беззащитная. Сигнал тревоги не прозвучал. Обычно через вельд с детьми не ходили, и численно-рациональные геды знали, что пищевые шахты достаточно малы, даже для большого разброса размеров человеческих тел, вызванного широкой вариацией генов. Энциклопедист рассчитал возможные отклонения по кривой разброса, но туника женщины закрыла монитор, и сигнал тревоги не прозвучал. Оказавшись словно погребенной в могиле, СуСу всхлипнула и постаралась отогнать от себя черный ужас. Ее всю трясло от страха, но она все же не пожалела о том, что сделала. Женщина не чувствовала себя больше проституткой, она стала воином. Эта мысль четко отпечаталась в мозгу СуСу, и только она удерживала мозг, кости, и мышцы от полного распада. Что свободно дано, пусть вернется свободно. Он спас ее, а теперь заперт вместе с чудовищами. Что дано, пусть вернется. Конвейер бесшумно доставил СуСу внутрь Стены. 35 Джехан гордо прошествовала мимо трех сестер-легионеров расположившихся на краю тренировочного двора. Хотя едва рассвело, легионеры первого караула уже закончили свои утренние тренировки. Тройные мячи, арбалеты, дробиночные трубки, ножи валялись на траве. - Куда ты идешь? - спросила Джехан одна из сестер-легионеров, но та только нахмурилась и пошла дальше. - Она отправляется на охоту в лес, - предположила вторая. - В лесу не осталось дичи. Ну, или почти не осталось. Ты пропустишь Дом Обучения, - снова заговорила первая сестра-легионер. - А где Талот? - закричала третья. - А вам какое дело? - Джехан остановилась и хмуро взглянула на сестер. Та, что была постарше и сегодня отвечала за утренние тренировки, одернула одну из сестер-легионеров: - Шаримор, не приставай к ней. - Пусть отвечает, как подобает сестре-легионеру, - возмутилась Шаримор. - Где Талот, она пропустила тренировку? - В нашей комнате, - ответила Джехан. - А ты куда идешь? - Куда-нибудь, лишь бы не сидеть здесь. - Да ты и не сидела, Джехан, - примиряюще проговорила сестра постарше. - Ты тренировалась за целый легион. - Мы знаем, что Джехан неутомима, - злобно фыркнула Шаримор. Все сегодня были сердиты и взбудоражены вчерашними событиями, в которых еще никак не могли разобраться. Смерть Джаллалудина, Соглашение "Кридогов", разжалование первого лейтенанта, - все это никак не укладывалось в общепринятые понятия, а поэтому злило и выводило их из себя. - Довольно, - сказала сестра постарше. - Джехан, не ходи никуда одна. Мы должны соблюдать осторожность. Джехан взорвалась. Казалось, она только искала предлога, чтобы взорваться, стрельба по мишеням на тренировочном поле не дала ей возможности разрядиться, и она набросилась на сестер. - Осторожность! Теперь, оказывается, чтобы быть сестрой-легионером надо быть осторожной! Что же случилось? Или это просто другое название трусости? Все гневно зароптали, но начальница поднялась на ноги и ровным голосом проговорила: - Следующая атака, Джехан, возможно, будет со стороны Делизии против Джелы, возмездие за... вчерашнее. - Или они просто посмеются над нами, - пробормотал кто-то. - Мы не можем позволить себе терять легионеров. Ты же знаешь, как эти мерзавцы держат свое слово. Если ты будешь повсюду ходить одна... - Пусть только попробуют напасть, - огрызнулась Джехан. Она знала, что ведет себя глупо, но то, что она понимала это, злило ее еще больше. Девушка не прибавила больше ни слова и пошла прочь. Сестра-легионер была права, ей не следовало спорить, к не следует ходить одной. В чертовом городе гедов ничего нельзя сделать - в этом вся проблема. Нельзя охотиться, нельзя сражаться, нельзя покинуть Эр-Фроу. Куда ни пойдешь - всюду стены. И поделать с этим ничего нельзя. Ничего не могла сделать Джехан и для своей подруги. Талот отказалась от пищи, отказалась от любви, отказалась - в это невозможно было поверить - метать триболо на тренировочном поле. Когда Джехан спросила Талот, пойдет ли та в Дом Обучения, подруга не ответила, просто продолжала лежать, спрятав лицо в подушки. Ее рыжие волосы выбились из тугого легионерского узла, который она так и не распустила со вчерашней ночи. Вид этих перепутанных локонов вызвал в Джехан чувство невероятной беспомощности, которую она не могла выносить ни минутой дольше. Талот было плохо, и ее боль стала болью Джехан. И справиться с этой болью девушка не могла. Надо было что-то делать, помочь Талот снова стать самой собой. Иначе, Джехан чувствовала, что может сойти с ума. Она ненавидела этот город, где стены говорят, где они внезапно появляются из-под земли, где люди вынуждены менять свои привычки и законы, где нельзя быть такой, какой ты была раньше! Джехан со злостью рубанула ножом по головкам высокой ручейной травы. Вместо того, чтобы упасть и рассыпать на землю семена, головки пригнулись и безвольно закачались из стороны в сторону. Девушка решила пойти сегодня в Дом Обучения и, свернув с дорожки, отправилась в дикую часть города. Нет, учиться она сегодня не будет - ей надоела болтовня трехглазого чужака, не хотелось видеть первого лейтенанта, который каким-то образом перестал быть первым лейтенантом, и самодовольных делизийцев. Джехан шла быстро, для большей безопасности направляясь к северной стене. Дул легкий ветерок, но он не мог охладить ее пылающих щек. Она встряхнула головой и сжала рукой лук. Если бы ей попалась дичь и она хоть кого-нибудь подстрелила, если бы только она могла охотиться, если бы могла сделать хоть что-нибудь!.. Впереди и чуть слева от нее высилась громада пустого зала. Раньше в нем жил белый варвар со своей подругой-проституткой. Девушка замедлила шаг и услышала мужские голоса. Она наложила стрелу на тетиву, потом убрала ее и вместо этого достала трубку с дробью, которая висела у нее на поясе. Бешенство исчезло, внезапно уступив место холодной сосредоточенности. Используя куст колючек как прикрытие, она быстро выступила из-за угла и увидела делизийских солдат. Вот и прекрасно, сейчас она с ними разберется! Но это были не солдаты, а джелийские горожане - они стояли спиной к девушке. Горожане? Джехан опустила трубку и приготовилась спросить, что они здесь делают. Но в это время один из горожан пошевелился, и за ним Джехан увидела женщину. Это была делизийка-стеклодув. В каждой руке она держала чашу, ее лицо было очень бледным. Горожанин сделал шаг к Эйрис и протянул к ней крепкую руку. Женщина кинула чашу ему в лицо, повернулась и побежала. Горожане устремились за ней. Джехан показалось, что она снова в вельде, по ту сторону Серой Стены, что обессиленная и пошатывающаяся Эйрис прислонилась к дереву и спрашивает ее: "А что, если бы они были джелийцами, Джехан? Защитила бы ты меня тогда?" Но теперь она не обязана защищать Эйрис. Она пыталась защитить от боли Талот, но неудачно. А главнокомандующая отдала легионера врагу, чтобы тот убил его, первого лейтенанта изгнали из легиона, и все старые правильные законы превратились в стены, которые больше не могли никого защитить. Эйрис вскрикнула. Горожане повалили ее на траву, один заломил ей руки за голову, а другой подобрал большой валун. Убийство делизийца из мести было запрещено, но Белазир ничего не говорила об увечьях, ведущих к смерти. Эйрис высвободила одну ногу и с силой ударила в пах одному их нападающих, тот взвыл от боли. Другой от удивления ослабил хватку. И Эйрис сбросила его руки и попыталась освободиться. Джехан с изумлением взирала на эту сцену: М_о_к_р_и_ц_а_ сражалась! Слепо, неумело, без всякой надежды на успех, но она все же сражалась! Уже позже, снова и снова прокручивая в мозгу эту сцену, Джехан поняла, что если бы Эйрис пассивно лежала, если бы она причитала, плакала или умоляла своих врагов о пощаде, Джехан ушла бы, но Эйрис сопротивлялась. Она делала хоть что-то. И оттого, что женщина хотела помочь себе, оттого, что Джехан ничего не могла сделать для Талот, оттого, что все стены в этом отвратительном городе были не такие, как везде, оттого, что бездействие сводило ее с ума - Джехан подняла трубку с дробью. В этот момент человек, которого Эйрис ударила в пах, схватил большой валун и обрушил его на левую ногу женщины. Кость ниже колена сломалась. - Прекратите! Немедленно прекратите! - рванулась вперед Джехан. Человек, державший Эйрис за плечи, увидел сестру-легионера и вздрогнул от удивления. Второй медленно повернулся. Когда он увидел Джехан, на лице у него отразилось замешательство. - Отойдите от женщины! - приказала девушка. Ни один из горожан не был вооружен - только легионеры носили оружие. Не произнеся ни слова, они повиновались, как и полагалось горожанам. - Главнокомандующая приказала прекратить убийства, - сказала Джехан. - Мы и не собирались убивать ее, - ответил первый. Замешательство горожанина сменилось угрюмым гневом, который, как видела Джехан, он не решался показать. "Следующая атака, возможно, будет со стороны Делизии против Джелы", - сказала начальница на тренировочном дворе. Этого не должно было произойти. - Мы не собирались убивать ее, - повторил мужчина, на этот раз более уверенно. Джехан увидела, что Эйрис потеряла сознание. Из ее ноги торчала белая кость. - Главнокомандующая имела в виду, что нельзя совершать вообще никакого насилия! - холодно проговорила Джехан. - И не вам искажать ее слова. Идите ко входу в ее зал и ждите меня там. Один из горожан, явно испуганный, повернулся, чтобы идти, но тот, что сломал Эйрис ногу, удержал приятеля, положив руку ему на плечо. Тот облизнул губы и остался на месте. Глаза его встретились с глазами Джехан. Джелийские горожане. Невозможно поверить, что джелийские горожане могут ослушаться легионера - но значит, в этом проклятом месте, невозможное происходило постоянно. Если они ослушались ее приказа, должна ли она убить их? И сможет ли это сделать? С холодной уверенностью Джехан подумала, что знает ответ. Выпороть до бесчувствия за неповиновение - да, но не убивать. Она не может лишить жизни джелийских горожан, которых поклялась защищать. Это последнее, что осталось от правильного порядка вещей. Тем более она не будет убивать их ради делизийки-стеклодува. На секунду ее рука, державшая оружие, дрогнула. И мужчина заметил это. Он вытащил из-под рубашки нож гедов, которого у него не должно было быть, и шагнул вперед. Но он тоже был джелийцем, и Джела оставила в нем такой же след, как и в Джехан. Он тоже заколебался, и в этот момент Джехан схватила не трубку, не арбалет, а триболо и кинула его в мужчину. Горожанин рухнул на траву. Джехан успела выхватить дробиночную трубку и направить ее на второго мужчину, который был очень напуган и стоял не шевелясь. - Возьми нож первого горожанина и кинь его подальше. Свой тоже! - скомандовала сестра-легионер. Джелиец повиновался. Джехан гневно обратилась к упавшему: - Я могла бы мячом сломать тебе ногу, запомни это. Вставай и, если тебе дорога жизнь, беги к залам легионеров. Скажи, чтобы сюда пришел красно-синий. Если не подчинишься, клянусь, я сама прикончу тебя. Горожанин ушел. Джехан проследила за тем, как он завернул за угол, связала локти второму горожанину - тот смотрел на нее с таким нескрываемым гневом, что сестра-легионер предупреждающе нахмурилась, - и склонилась над Эйрис. Женщина понемногу начинала приходить в себя. На лбу у нее выступил холодный пот, ее вырвало, рука инстинктивно сжала руку Джехан, и та с отвращением отшатнулась. Девушка могла спокойно видеть, как кого-то рвет, но слабая рука Эйрис, похожая на руку ребенка, внушала ей отвращение. После руки ее Талот, такой сильной и мужественной, рука этой мокрицы... - Не двигайся, - рявкнула Джехан. - У тебя сломана нога. Лекарь уже идет. Эйрис пыталась что-то сказать. - Почему? - наконец проговорила она шепотом, и Джехан пришлось наклониться, чтобы расслышать ее. - Тебе хочется знать, почему я помогла тебе? - Джехан нахмурилась. Она и сама не знала. Девушка попыталась освободить свою руку, но хватка Эйрис оказалась на удивление сильной. - По приказу главнокомандующей, делизийка. Не ради тебя! - Дахар... - волна боли прокатилась по лицу Эйрис. - Теперь придется... сделать то же са