пахи дома показались Фафхрду неприятными, однако невольно успокоили его: пахло мясом, стряпней, застарелым дымом, шкурами, потом, ночным горшком, кисло-сладким запахом самой Моры. Пройдя по пружинящему под ногами полу, он, не раздеваясь, улегся на свое меховое ложе. Он чувствовал, что вконец выбился из сил. Вокруг стояла мертвая тишина, даже дыхания Моры не было слышно. Перед глазами у Фафхрда возник отец - такой, каким он видел его в последний раз: посиневший, с закрытыми глазами, переломанные руки и ноги выпрямлены, пальцы с посеревшими ногтями сжимают рукоять лежащего рядом обнаженного меча, самого лучшего. Фафхрд подумал, что сейчас Нальгрон лежит в земле под шатром - тело обглодано червями до костей, меч заржавел, глаза открыты - пустые глазницы вперились в мерзлую землю. Эту картину сменил образ живого отца: он бежит, длинная волчья шуба развевается, а Мора изрыгает ему вслед предостережения и угрозы. Но скоро перед глазами у Фафхрда снова появился обглоданный скелет. Это была ночь призраков. - Фафхрд? - тихонько окликнула Мора с другого конца шатра. Фафхрд застыл и даже задержал дыхание. Когда же стало невмоготу, он начал медленно и бесшумно дышать через открытый рот. - Фафхрд? - голос прозвучал чуть громче, но все равно напомнил всхлип призрака. - Я слышала, как ты вошел. Ты не спишь. Молчать дальше не имело смысла. - Ты тоже не спала, матушка? - Старики спят мало. Это неправда, подумал Фафхрд. Мора не была старухой даже по безжалостным меркам Стылых Пустошей. И в то же время это была правда. Мора была стара, как племя, как сами Пустоши, стара как смерть. Мора сдержанно заговорила - Фафхрд знал, что она лежит на спине, уставясь в потолок: - Я хочу, чтобы ты взял Мару в жены. Без особой радости, но хочу. В доме не помешает еще одна пара сильных рук - ведь ты вечно грезишь наяву, и мысли твои витают в облаках, словно стрелы, наугад выпущенные в небо, ты постоянно слоняешься неизвестно где или бегаешь за актрисами и тому подобной раззолоченной дрянью. К тому же у Мары будет от тебя ребенок, а ее семья пользуется известным влиянием. - Мара сегодня беседовала с тобой? - спросил Фафхрд. Он старался говорить бесстрастно, но его голос звучал придушенно. - Как и пристало любой девушке Снежного клана. Правда, ей следовало бы сделать это раньше. А тебе - еще раньше. Во ты унаследовал в троекратном размере скрытность своего отца вместе с его пренебрежительным отношением к семье и тягой ко всяческим бессмысленным авантюрам. В тебе, однако, эта болезнь приняла просто отталкивающую форму. Любовницами отца были ледяные вершины, а тебя тянет к цивилизации, этому вонючему гноищу жаркого юга, где нет морозов, чтобы наказывать тех, кто предается безумствам и роскоши, не соблюдая никаких приличий. Но ты еще увидишь: существует ведовской холод, который может достать тебя в любом уголке Невона. Когда-то лед сполз вниз и накрыл собою все жаркие страны в наказание за процветавшие там зло и разврат. А туда, где лед побывал хоть раз, его с помощью колдовства можно наслать снова. Тебе придется поверить в это и избавиться от своей болезни, иначе ты почувствуешь правоту моих слов на своей шкуре, как почувствовал ее твой отец. Фафхрд хотел было обвинить мать в убийстве мужа, на что он утром только слегка намекнул, однако слова застряли у него - не в горле, а прямо в мозгу, в который вторглось нечто постороннее. Мора уже давно заледенила его сердце. А вот теперь она добралась и до мозга, внедряя в его самые сокровенные мысли мельчайшие кристаллики, которые искажали все вокруг и не давали Фафхрду пользоваться единственным имеющимся у него против матери оружием: хладнокровным исполнением долга, подкрепленным трезвым рассудком, позволявшим ему еще как-то держаться. Фафхрд почувствовал себя так, словно его навеки замкнули в мир стужи, где лед, нравы и мысли были одинаково жесткими. И будто чувствуя свою победу и желая немного насладиться ею. Мора проговорила тем же мертвым рассудочным голосом: - Да, твой отец теперь горько сожалеет о Гран-Ханаке, Белом Зубе, Ледяной Королеве и прочих своих высокогорных пассиях. Они ему уже ничем не помогут. Они забыли о нем. А он смотрит и смотрит безглазыми глазницами на дом, который он презирал и к которому теперь так стремится - такой близкий и такой невообразимо далекий дом. Костями пальцев он слабо скребет мерзлую землю, тщетно пытаясь выскользнуть из-под ее гнета... И тут Фафхрд услышал тихое царапанье - должно быть, заледенелая ветка терлась о кожу шатра, - но волосы его встали дыбом. Он попытался подняться, но обнаружил, что не может шевельнуть ни рукой, ни ногой. Тьма вокруг него придавила его к постели. Он подумал, что Мора уже заколдовала его, и он сам уже лежит под землей рядом с отцом. Но на него давил груз гораздо больший, чем просто вес восьми футов мерзлой земли. Это был гнет всех убийственных Стылых Пустошей, всех табу и высокомерной ограниченности Снежного клана, гнет пиратской алчбы и грубой похоти Хрингорла, гнет веселой самовлюбленности и живого, но ограниченного ума Мары, и все это было придавлено весом Моры, которая, плетя сети ворожбы, быстро шевелила пальцами и на их кончиках при этом вырастали кристаллики льда. И тут Фафхрд подумал о Влане. Быть может, ему помогла вовсе и не мысль о Влане. Быть может, какая-то звезда, оказавшись над узким дымовым отверстием шатра, попала своей крошечной серебряной стрелой прямо в зрачок Фафхрда. Быть может, он так долго лежал затаив дыхание, что оно внезапно вырвалось у него из груди и легкие механически вдохнули новую порцию воздуха, благодаря чему Фафхрд понял, что его мускулы все же способны двигаться. Как бы там ни было, он вскочил и бросился к выходу. Почти физически ощущая на себе ледяные и острые пальцы Моры, он не стал терять время и развязывать шнуровку, а просто рванул закостеневшей правой рукой старую кожу и буквально выпрыгнул наружу, так как объеденные червями руки Нальгрона уже тянулись к нему из узкого пространства между мерзлой землей и приподнятым полом шатра. И тут Фафхрд побежал, как не бегал никогда прежде. Он бежал так, будто на пятки ему наступали все призраки Стылых Пустошей, и в каком-то смысле так оно и было. Миновав последние темные жилые шатры и чуть позванивающий женский шатер, он устремился вверх по пологому косогору, посеребренному лунным светом и ведущему к обрыву перед каньоном Пляшущих Троллей. Он чувствовал жажду броситься в пропасть - и будь что будет: возможно, воздух подхватит его и унесет на юг, а возможно, швырнет в мрак забытья; несколько секунд Фафхрду казалось, что третьего не дано. Он не столько убегал от холода и его морозящих кровь в жилах, сверхъестественных ужасов, сколько стремился к цивилизации, мечта о которой опять сияла у него в мозгу ярким символом, ответом на любую ограниченность. Потом Фафхрд побежал уже немного медленнее, и к нему стал постепенно возвращаться рассудок: он стал озираться, опасаясь не только демонов и привидений, но и запоздалых прохожих. На западе, над верхушками деревьев он увидел звезду Шадах. К Залу Богов Фафхрд приблизился уже шагом. Он прошел между ним и кромкой каньона, который больше уже не манил его в свои бездны. Он обратил внимание, что шатер Эссединекса снова стоит на месте и в нем опять горит свет. Снежный червь над шатром Вланы исчез. Ветка платана над ним искрилась в лунном свете от инея. В шатер он проник с заднего входа и без предупреждения: молча вытащил расшатанные клинья и полез под стенку и вешалку с одеждой, держа наготове в правой руке кинжал. Влана спала в одиночестве, лежа навзничь на своем ложе; красное шерстяное одеяло закрывало ее до подмышек. Светильник едва теплился тусклым желтоватым светом, однако достаточно, чтобы понять, что в шатре больше никого нет. От недавно разожженной жаровни струилось тепло. Фафхрд спрятал нож и остановился, глядя на актрису. Руки у нее казались очень тонкими, пальцы были длинными, ладони - чуть широковаты. Ее лицо с закрытыми глазами выглядело совсем маленьким на фоне копны разметавшихся каштановых волос. Однако оно сохраняло выражение благородства и мудрости; большие влажные губы, недавно и тщательно накрашенные, возбуждали и манили Фафхрда. Кожа девушки лоснилась от притираний. В воздухе витал аромат ее духов. На какой-то миг поза Вланы напомнила Фафхрду о Море и Нальгроне, но эта мысль тут же растворилась в тепле раскалившейся жаровни, напоминавшей маленькое кованое солнышко, в богатстве тканей и изяществе всевозможных достижений цивилизации вокруг него, в самой красоте и милой грации Вланы, о которой девушка помнила, казалось, даже во сне. Влана была символом цивилизации. Фафхрд отошел к вешалке, разделся и аккуратно сложил свое платье. Влана не проснулась, по крайней мере глаз так и не открыла. Немного спустя Фафхрд вылез из-под красного одеяла, чтобы помочиться, а залезая назад, проговорил: - Теперь расскажи мне о цивилизации и о твоей роли в ней. Влана отхлебнула вина, принесенного ей, на обратном пути Фафхрдом, сладко потянулась и положила ладони под затылок. - Ну, начнем с того, что я не принцесса, хотя одно время и любила, чтобы меня так называли, - непринужденно заговорила она. - Должна тебе сообщить, милый мальчик, что ты овладел даже не дамой. Что же касается цивилизации, то она смердит. - Верно, - согласился Фафхрд, - я овладел самой искусной и замечательной актрисой во всем Невоне. Но почему ты считаешь, что от цивилизации дурно пахнет? - Полагаю, что разочарую тебя еще сильнее, миленький, - сказала Влана и машинально потерлась о его бок. - Иначе ты вобьешь себе в голову невесть что и станешь строить на мой счет всякие дурацкие планы. - Если ты говоришь о том, что притворялась шлюхой, чтобы обучиться эротическим искусствам и прочим премудростям... - начал Фафхрд. Девушка удивленно взглянула на него и довольно резко перебила: - По известным меркам я даже хуже шлюхи. Я воровка. Да, я срезала кошельки и обчищала карманы, обирала пьяных, грабила и перерезала глотки. Родилась я на ферме, поэтому по происхождению даже ниже охотника, который живет, убивая зверей, не пачкает руки в земле и собирает урожай только с помощью меча. Когда благодаря крючкотворству законников у родителей отобрали их клочок земли, чтобы присоединить его к одной из гигантских принадлежащих Ланкмару ферм, на которых трудились рабы, и родители в результате умерли с голода, я решила, что возьму свое с торговцев зерном. Город Ланкмар будет меня кормить, и хорошо кормить, а взамен получать шишки да царапины. Ну, я и отправилась в Ланкмар. Там встретилась с одной умненькой девочкой, которая думала примерно как я, и была довольно опытной. В течение двух лун или даже больше все шло замечательно. Мы работали во всем черном и называли себя "Черным дуэтом". Для прикрытия мы танцевали, главным образом на закате, пока не появятся серьезные клиенты. Потом стали также показывать пантомимы - нас обучал некий Хинерио, спившийся, но когда-то знаменитый актер - самый милый и обаятельный из старикашек, что клянчат на выпивку с утра и ухитряются приголубить девушку вчетверо моложе себя по вечерам. Короче, как я уже сказала, все шло хорошо, пока я нос к носу не столкнулась с законом, примерно так же как мои родители. Нет, милый мальчик, я имею в виду не суд сюзерена, не его тюрьмы, дыбы, плахи и топоры, хотя это и вопиющий стыд. Нет, я преступила закон, который старше самого Ланкмара, и столкнулась с еще более безжалостным судом. Словом, нас с подругой в конце концов разоблачил Цех Воров - древнейшая организация, имеющая свои отделения в каждом городе цивилизованного мира, которая принципиально не принимает в свои ряды женщин и очень не любит воров-одиночек. Еще на ферме я слышала об этом цехе и в своей невинности полагала, что удостоюсь чести войти в него, однако потом услышала их любимое изречение: "Лучше подарить поцелуй кобре, чем секрет женщине". Да будет тебе известно, милый мой ученик школы цивилизации, что если Цеху нужны женщины в качестве приманки, для отвлечения внимания и тому подобного, он нанимает их за почасовую оплату в Цехе Шлюх. Мне повезло. В тот час, когда меня намеревались медленно задушить на какой-то улочке, я заскочила домой, чтобы взять забытый ключ, и споткнулась о труп своей подруги. Я зажгла светильник в нашей комнатке с закрытыми наглухо ставнями и увидела искаженное болью лицо Вайлис и врезавшийся ей глубоко в шею красный шнурок. Но самая дикая ярость и самая ледяная злоба - о страхе, из-за которого у меня подгибались колени, я уж не говорю - нахлынули на меня, когда я увидела, что они задушили и старика Хинерио. Мы с Вайлис по крайней мере были для них конкурентками, поэтому по вонючим меркам цивилизации тут все в порядке, но Хинерио даже не подозревал, что мы воровки. Он просто полагал, что у нас есть другие любовники или, скажем так, клиенты. Из Ланкмара меня словно ветром сдуло, и я все время опасалась погони и в Илтхмаре встретилась с труппой Эссединекса, направлявшейся на гастроли на север. По счастью ей нужен был ведущий мим, а мое искусство вполне удовлетворило Седди. Тогда же я поклялась утренней звездой, что отомщу за гибель Вайлис и Хинерио. И рано или поздно я это сделаю! Все как следует обдумаю, найду себе помощников и новое прикрытие. Вот тогда многие крупные шишки из Цеха Воров узнают не только, как чувствует себя человек, которому медленно стискивают глотку, но и кое-что похуже! Но это скверная тема для такого приятного утра, любовничек, и я затронула ее только для того, чтобы ты понял, почему тебе не стоит связываться с такой грязной и порочной особой, как я. Прижавшись к Фафхрду, Влана легко поцеловала его в мочку уха, тот уже собрался было отплатить сторицей за эту ласку, но девушка отвела его жадные руки, обняла, так что он не мог пошевелиться, и, глядя на него своим загадочным взором, проговорила: - Милый мальчик, небо уже стало серым, скоро оно зарозовеет, поэтому тебе следует немедленно уйти отсюда, самое позднее, после того, как мы обнимемся еще разок. Ступай-ка домой, женись на этой веселой и шустрой девчонке - теперь я уверена, что это был не парень - и живи своею собственной, прямой как стрела жизнью, подальше от мерзостей и ловушек цивилизации. Послезавтра утром труппа уезжает, и я отправлюсь дальше по своей кривой дорожке. Когда ты немножко поостынешь, то будешь испытывать ко мне лишь презрение. И не спорь, я знаю мужчин. Хотя не исключено, что именно ты станешь вспоминать меня не без удовольствия. На этот случай мой тебе совет: ни слова жене! В свою очередь придав загадочность взгляду, Фафхрд ответил: - Принцесса, я был пиратом, то есть морским вором, и грабил людей таких же бедных, как твои родители. А варварство ничем не лучше цивилизации. Каждый шаг нашей одеревеневшей от мороза жизни ограничен бредовыми законами богов, которые мы называем обычаями, и всяческими зловещими нелепицами, от которых никуда не деться. Моему отцу переломало все кости - это был приговор суда, который я даже назвать не смею. А обвинен он был в том, что полез на гору. У нас и убивают, и воруют, и сводничают - я могу порассказать тебе такого... Он умолк, нежно приподнял девушку, так что она повисла у него на руках, и с жаром продолжал: - Позволь мне уйти с тобою на юг, Влана, вместе с труппой или одному. Хотя я и поющий скальд, но знаю пляску с мечом, умею жонглировать четырьмя кинжалами, с десяти шагов попадаю ножом в цель величиною с ноготь. А когда мы доберемся до Ланкмара, возможно, переодевшись северянами, рост у тебя подходящий, я стану твоей правой рукой, несущей месть. На суше я тоже умею воровать, поверь мне, и красться за жертвой переулками так же незаметно и неслышно, как и в лесу. Я умею... Вися у Фафхрда на руках, Влана приложила пальцы к его губам, рассеянно теребя другой рукой длинные волосы на затылке. - Милый, - проговорила она, - я не сомневаюсь, что для восемнадцатилетнего парня ты очень смел, верен и искусен. И для своего возраста ты вполне прилично занимаешься любовью, вполне достаточно для того, чтобы удержать свою невесту, разодетую в белые меха, и даже еще нескольких девиц, если захочешь. Но несмотря на свирепость твоих речей, я - прости уж за откровенность - чувствую в тебе честность, даже благородство, порядочность и некоторую мягкость. Сподручник, который нужен мне для мести, должен быть жестоким и вероломным, как змея, и знать не хуже моего все тайны больших городов и древних цехов. И, говоря без обиняков, он должен быть моего возраста, а ты моложе меня почти на столько же лет, сколько пальцев на обеих руках. Так что поцелуй меня, милый мальчик, давай насладимся еще раз и... Внезапно Фафхрд сел, посадил девушку боком себе на колени и обнял за плечи. - Нет, - твердо сказал он. - Не вижу смысла еще раз подвергать тебя своим неумелым ласкам. Однако... - Вот этого-то я и боялась, - удрученно ответила Влана. - Я вовсе не имела в виду... - Однако, - с холодной властностью продолжал Фафхрд, - я хочу задать тебе один вопрос. Ты уже выбрала себе сподручника? - На этот вопрос я тебе не отвечу, - отозвалась девушка, с не меньшей холодностью всматриваясь в Фафхрда. - Его зовут?.. - начал он и осекся, вовремя удержавшись, чтобы не произнести имя Велликс. С нескрываемым любопытством Влана ждала, что он сделает дальше. - Ладно, - проговорил он, размыкая объятия и опираясь на руки. - Насколько я понимаю, ты пытаешься действовать в моих интересах, и я отвечу тебе тем же. То, что я тебе расскажу, является обвинением и варварству и цивилизации. И Фафхрд поведал девушке о том, как решили поступить с ней Эссединекс и Хрингорл. Когда он закончил, Влана от души рассмеялась, хотя, как показалось Фафхрду, немного побледнела. - Да, я совершила промашку, - заметила она. - Стало быть, вот почему мое, в известном смысле довольно изысканное искусство сразу удовлетворило грубым вкусам Седди, вот почему для меня нашлось место в труппе, вот почему он не настаивал, чтобы я после представлений торговала своим телом в его пользу, как обязаны делать другие девушки. - Пристально взглянув на Фафхрда, Влана продолжала: - Ночью какие-то шутники опрокинули шатер Седди. Часом, уж не ты ли? Фафхрд кивнул. - Ночью у меня было необычное настроение, веселое и в то же время отчаянное. Девушка радостно рассмеялась и вновь пристально посмотрела на него. - Выходит, ты не пошел домой, когда я отправила тебя отсюда после представления? - Пошел, но не сразу, - ответил Фафхрд. - Я остался и решил понаблюдать. Влана взглянула на него нежно, немного насмешливо и как бы спрашивая: "И что же ты увидел?" До на этот раз не упомянуть имя Велликса уже не составило для Фафхрда никакого труда. - Значит, ты к тому же и рыцарь, - пошутила она. - Но почему ж ты сразу не рассказал мне о замысле Хрингорла? Решил, что я испугаюсь и не смогу любить тебя как следует? - Было немножко, - признался Фафхрд, - но главное в том, что предупредить тебя я решил только сейчас. По правде сказать, я вернулся сюда, потому что боялся призраков, но потом нашлись и другие веские причины. Знаешь, перед тем как я залез к тебе в шатер, страх и одиночество - и ревность в какой-то мере тоже - пробудили во мне искушение броситься в каньон Пляшущих Троллей или надеть лыжи и попытаться совершить почти невозможный прыжок, о котором я мечтаю уже много лет... Влана впилась пальцами в его предплечье. - Никогда и не думай об этом, - очень серьезно проговорила она. - Цепляйся всеми силами за жизнь. Думай только о себе. После плохих времен всегда наступают лучшие - или забвение. - Ну да, вот мне и захотелось доверить воздуху над каньоном решить мою участь. Подхватит он меня или швырнет оземь? Однако самолюбие, которого во мне хоть отбавляй, что бы ты там ни думала, и подозрительное отношение ко всяческим чудесам подавили во мне эту дурь. А до этого я чуть было не перевернул твой шатер, прежде чем занялся шатром Эссединекса. Как видишь, во мне тоже живет зло. И скрытность, и двуличность тоже. Влана не засмеялась, а стала задумчиво вглядываться в его лицо. В глазах у нее снова появилось загадочное выражение. Пытаясь разгадать, что за ним кроется, Фафхрд встревожился: ему показалось, что за этими большими темными зрачками он увидел не пророчицу, обозревающую вселенную с горной вершины, а купца с весами, на которых он тщательно взвешивает свой товар, время от времени помечая в книжечке старые долги, новые взятки и другие средства получить барыш. Но это длилось всего лишь миг, и Фафхрд возрадовался, когда Влана, которую он все еще держал на руках, улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, и сказала: - Вот теперь я отвечу тебе на вопрос, на который не хотела, да и не могла ответить раньше. Сейчас я решила, что моим сподручником будешь ты! Ну-ка, обними меня покрепче! Фафхрд горячо и с такой силой обхватил ее, что она вскрикнула, но не успел он основательно распалиться, как Влана оттолкнула его и задыхаясь прошептала: - Подожди же! Прежде нам нужно все хорошенько обдумать. - Потом, любовь моя, потом, - принялся умолять Фафхрд, пытаясь опрокинуть девушку на ложе. - Нет! - резко воскликнула она. - Из-за этого "потом" слишком много битв проигрывается великому и грозному "слишком поздно". Если ты сподручник, то я - главарь, и ты должен меня слушаться. - Слушаюсь и повинуюсь, - сдался Фафхрд. - Только давай поскорее. - Когда наступит время моего похищения, мы должны быть уже далеко от Мерзлого Стана, - начала девушка. - Сегодня мне нужно будет собрать свои вещи, запастись санями, быстрыми лошадьми и провизией. Предоставь все это мне. Ты же должен сегодня вести себя как обычно, держаться от меня подальше на случай, если наши враги приставят к тебе соглядатаев, что Седди и Хрингорл скорее всего и сделают. - Хорошо, хорошо, - поспешно согласился Фафхрд. - А теперь, моя нежная... - Наберись терпения и помолчи! На всякий случай заберись на крышу Зала Богов задолго до представления, как вчера. Меня могут попытаться похитить во время спектакля - не утерпит Хрингорл или кто-нибудь из его головорезов, либо этот пират попытается надуть Седди, чтобы не заплатить обещанного золота - а даю будет спокойнее, если ты окажешься под рукой. Когда же я уйду со сцены в тоге и серебряных колокольчиках, быстро спускайся вниз и встречай меня у конюшни. Мы скроемся в антракте между двумя отделениями, когда все будут с нетерпением ждать продолжения и не обратят на нас внимания. Ты все понял? Ты держишься от меня подальше, прячешься на крыше, встречаемся в антракте - так? Отлично! А вот теперь, дорогой мой сподручник, к черту всякую дисциплину! Забудь начисто об уважении, которое ты испытываешь к своему главарю и... Но теперь уже Фафхрд решил помедлить. Пока Влана говорила, в нем самом проснулась тревога, и он отстранил девушку, хотя та обвила его за шею и попыталась притянуть к себе. - Я сделаю все в точности как ты сказала, - проговорил он. - Но я хочу предупредить тебя кое о чем, это крайне важно. Как можно меньше думай сегодня о нашей затее, даже когда будешь к ней готовиться. Старайся спрятать ее за своими обычными мыслями. Я поступлю так же, будь уверена. Дело в том, что моя мать Мора прекрасно умеет читать мысли. - Опять эта Мора! Твоя милая матушка до такой степени запугала тебя, мой дорогой, что меня так и подмывает послать все это к черту... да не отталкивай же ты меня, погоди! Ты говоришь так, словно она - королева ведьм. - А она и есть королева ведьм, можешь не сомневаться, - угрюмо подтвердил Фафхрд. - Она - громадный белый паук, а Стылые Пустоши, как на земле, так и под землей - ее паутина, по которой мы, маленькие мушки, должны ходить очень осторожно, чтобы к ней не приклеиться. Так я нужен тебе? - Нужен, нужен! А сейчас... Фафхрд медленно привлек девушку к себе: так мужчина неторопливо подносит к губам мех с вином, стараясь продлить сладкую муку предвкушения. Тела возлюбленных соприкоснулись. Губы приоткрылись и замерли. Внезапно Фафхрда буквально пронзила мертвая тишина - наверху, внизу, везде, как будто сама земля затаила дыхание. Это ему не понравилось. Возлюбленные поцеловались, они пили друг друга взахлеб, и страх Фафхрда исчез. Наконец губы их разъединились. Фафхрд протянул руку и пальцами загасил фитиль светильника; в темноте сразу стало видно, как холодное серебро рассвета сочится в щели шатра. Пальцы Фафхрда горели. Он удивился: зачем ему надо было гасить светильник - ведь прежде они любили друг друга при свете? Снова пришел страх. Но он стиснул Влану в крепком объятии, где для страха уже не оставалось места. И тут, внезапно - Фафхрд даже сам не сумел бы объяснить почему - они оба покатились к задней стенке шатра. Вцепившись в плечи девушки и обхватив ногами ее ноги, он перекатывал ее через себя, мгновенно перекатывался через нее сам - тела их так и мелькали. Раздался громовой треск: можно было подумать, что какой-то великан ударил с размаху кулаком по промерзшей земле, и тут же потолок посередине шатра рухнул на пол, а дуги угрожающе прогнулись, туго натянув кожу. Фафхрд с Вланой докатились до вешалки, с которой посыпалась одежда. Снова раздался страшный треск, потом что-то захрустело, как будто какое-то немыслимое чудовище отгрызало голову бегемоту. Вздрогнула земля. Затем вдруг стало тихо, и только в ушах любовников гудело от изумления и страха. Они прижались друг к дружке, словно перепуганные дети. Первым опомнился Фафхрд. - Одевайся! - крикнул он Влане, прополз под стенкой шатра и, совершенно обнаженный, вылез под розовеющее небо на трескучий мороз. На крыше шатра, прижимая ее и находившееся под нею ложе к стылой земле, лежала громадная ветка снежного платана, накрытая кучей осыпавшихся кристаллов льда. Само дерево, лишившееся ветви-противовеса, упало в другую сторону и тоже было погребено под горою льда. Его черные, мохнатые, обломанные корни выглядели неприлично голыми. Поднимающееся солнце окрасило кристаллы льда в розовато-телесный цвет. Вокруг было тихо, ни над одним из шатров даже не вился дымок готовящегося завтрака. Никто будто и не заметил чудовищного чародейского удара, кроме предполагаемых жертв. Начиная трястись от холода, Фафхрд снова скользнул в шатер. Влана послушно одевалась с присущей актерам стремительностью. Фафхрд бросился к своей одежде, так предусмотрительно сложенной в этом конце шатра. Он решил, что его действиями, должно быть, руководили боги, когда он оставлял здесь свою одежду и гасил светильник - в противном случае шатер уже загорелся бы. Одежда показалась ему холоднее ледяного воздуха, но он знал, что это скоро пройдет. Вместе с Вланой он снова выполз наружу. Когда они выпрямились, Фафхрд повернул девушку лицом к упавшей ветви, лежавшей среди кучи ледяных кристаллов, и проговорил: - Теперь можешь посмеяться над колдовским могуществом моей матери, ее ведьм и всех снежных женщин вообще. - Я вижу только ветку, которая обломилась под тяжестью льда, - с сомнением в голосе ответила Влана. - А ты сравни, сколько льда и снега было на этой ветви и сколько на любой другой, - посоветовал Фафхрд. - И не забудь спрятать эти мысли подальше! Влана промолчала. Они увидели, что со стороны торговых шатров к ним быстро приближается какая-то черная фигура. Забавно подпрыгивая, она становилась все больше и больше. Велликс-Хват, задыхаясь, остановился и схватил Влану за руку. Едва переводя дух, он проговорил: - Мне приснилось, что ты упала и тебя чем-то придавило. А потом я проснулся от грохота. - Тебе приснилась почти правда, но в таком деле "почти" означает очень много, - ответила Влана. И тут Велликс увидел Фафхрда. Гримаса гнева и ревности исказила его лицо, рука потянулась к кинжалу на поясе. - Погоди! - резко выкрикнула Влана. - От меня и впрямь могло остаться лишь мокрое место, но этот молодой человек по каким-то признакам почувствовал, что ветка вот-вот сломается, и в последний момент выдернул меня из лап у смерти. Его зовут Фафхрд. Откинув другую руку в сторону, Велликс превратил начатое было движение в учтивый поклон. - Я перед вами в долгу, молодой человек, - тепло проговорил он и после небольшой паузы добавил: - за то, что вы спасли жизнь знаменитой актрисе. Из актерских шатров к ним уже спешили люди; вдалеке, у шатров Снежного клана тоже появились фигуры, однако эти стояли неподвижно. Прижавшись щекой к щеке Фафхрда - якобы в виде благодарности - Влана торопливо зашептала: - Не забудь о наших планах на вечер и, главное - о побеге. Делай все, в точности как я сказала. А теперь смывайся. Фафхрд успел вставить лишь две коротких фразы: - Остерегайся льда и снега. Действуй не размышляя. Влана повернулась к Велликсу и немного сдержанно, однако вполне любезно проговорила: - Благодарю вас, сударь, за вашу заботу обо мне - как во сне, так и наяву. Из недр поднятого воротника толстой шубы раздался ироничный голос подошедшего Эссединекса: - Трудная нынче выдалась ночка для шатров. Влана пожала плечами. Окружив девушку, женская часть труппы забросала ее вопросами; все вместе, тихонько беседуя, они подошли к актерскому шатру и скрылись в нем. Глядя вслед Влане, Велликс нахмурился и стал теребить себя за черный ус. Актеры-мужчины разглядывали то, что осталось от шатра Вланы, и качали головами. Тепло и дружелюбно Велликс обратился к Фафхрду: - Я уже предлагал вам выпить бренди, а теперь мне кажется, что оно пошло бы вам на пользу. Еще со вчерашнего утра я очень хочу побеседовать с вами. - Прошу меня простить, но стоит мне сейчас сесть, и я не услышу уже ни слова, пусть даже каждое из них будет отмечено совиной мудростью, а о глотке бренди и говорить не приходится, - вежливо ответил Фафхрд, прикрывая ладонью зевок, который был притворным лишь отчасти. - Но все равно благодарю вас. - По-видимому, так уж мне суждено - приглашать вас в неподходящий момент, - пожав плечами, заметил Велликс. - Тогда, быть может, в полдень? Или ближе к вечеру? - Если можно, ближе к вечеру, - ответил Фафхрд и широким шагом направился к шатрам торговцев. Велликс остался на месте. Такого удовлетворения Фафхрд не испытывал еще никогда в жизни. Мысль о том, что уже сегодня вечером он навсегда покинет этот опротивевший снежный мир с его властными женщинами, теперь заставляла его испытывать к Мерзлому Стану чуть ли не нежность. Поосторожнее с мыслями! - одернул он себя. То ли из-за ощущения смутной угрозы, то ли из-за того, что ему страшно хотелось спать, все вокруг сделалось нереальным, словно он наблюдал какую-то сцену из далекого детства. Осушив высокую фарфоровую кружку вина, врученную ему друзьями-минголами Заксом и Эффендритом, он позволил им отвести себя на ложе из блестящих шкур и мгновенно уснул крепчайшим сном. После бесконечной и податливой тьмы Фафхрд наконец увидел слабый свет. Он сидел рядом со своим отцом Нальгроном за обильным пиршественным столом, уставленным соблазнительно дымящимися яствами и креплеными винами в кувшинах из глины, камня, серебра, хрусталя и золота. За столом были и другие сотрапезники, но Фафхрд различал лишь их темные силуэты и слышал наводящий сон гул разговоров, слишком тихих, чтобы разобрать что-либо, и напоминавших журчание воды, которое время от времени переходило во взрывы смеха - словно волны прибоя накатывали на галечный берег. А звяканье ножей и ложек о тарелки походило на стук переворачиваемых волнами камешков. Нальгрон был одет в белоснежную шубу с капюшоном из меха белого медведя и увешан булавками, цепочками, браслетами и кольцами из чистого серебра; серебро поблескивало и в его волосах, что огорчило Фафхрда. В левой руке Нальгрон держал серебряный кубок, который время от времени подносил к губам, а правую руку почему-то прятал под шубой. Нальгрон говорил о многом, говорил мудро, спокойно, почти нежно. То и дело он поглядывал на сотрапезников, однако речь его лилась так тихо, что Фафхрд понимал, что обращается он лишь к нему. Фафхрд понимал также, что должен внимательно прислушиваться к каждому слову и стараться запомнить каждое высказывание отца, потому что Нальгрон говорил о мужестве, чести, рассудительности, о том, что нужно с осторожностью давать и крепко держать данное слово, прислушиваться к своему сердцу, ставить перед собою высокую, романтическую цель и неукоснительно стремиться к ее достижению, о честности перед самим собой, особенно в отношении своих симпатий и антипатий, о том, что надо пропускать мимо ушей страхи и придирки женщин, но охотно прощать им ревность, создаваемые ими помехи и даже самые дурные поступки, поскольку проистекают они от их безудержной любви к тебе и другим, а также о многих других вещах, весьма полезных для молодого человека, находящегося на пороге зрелости. Но понимая все это, Фафхрд слушал отца лишь урывками, так как его очень тревожили ввалившиеся щеки Нальгрона, когда-то сильные, а теперь худые пальцы, едва державшие серебряный кубок, серебряные нити в волосах и губы, сделавшиеся из красных чуть синеватыми, несмотря на то, что говорил и жестикулировал Нальгрон весьма оживленно, и поэтому Фафхрд выискивал на столе самые соблазнительные блюда и то и дело подкладывал отцу лакомый кусочек, дабы возбудить его аппетит. Нальгрон же всякий раз любовно кивал и улыбался сыну, подносил кубок к губам и снова начинал говорить, так и не вынимая правой руки из-под шубы. Пир шел своим чередом, Нальгрон начал говорить о еще более важных предметах, но Фафхрд не слышал уже почти ничего из столь ценных для него слов - так озабочен был он здоровьем отца. Теперь ему казалось, что кожа вот-вот лопнет на выступающих скулах, что светлые глаза отца запали еще глубже и под ними появились сероватые круги, что на руке, легко держащей кубок, голубоватые жилы вздулись еще сильнее; Фафхрд начал подозревать, что Нальгрон так и не выпил ни капли вина, хотя и подносил его непрестанно к губам. - Ешь, отец, - просил Фафхрд тихим и хрипловатым от беспокойства голосом. - Хотя бы выпей немного. И снова улыбчивый взор, кивок, еще больше любви к глазах, кубок у плотно сжатых губ, взгляд в сторону и продолжение спокойного монолога. И тут Фафхрда объял страх: свет вокруг сделался голубым, и молодой человек понял, что никто из одетых в темное с неразличимыми лицами сотрапезников ничего, кроме кубков с вином, не подносил ко рту, хотя звон посуды не умолкал. Его тревога за отца переросла в ужас; не понимая толком, что делает, он, отогнув полу отцовской шубы, схватил его за предплечье и кисть правой руки и стал тыкать ею в сторону тарелки, полной еды. На сей раз Нальгрон не кивнул и не улыбнулся: набычившись на Фафхрда, он ощерился так, что стали видны его зубы цвета старой слоновой кости, а из глаз его струился холод, холод, холод... Рука, которую держал Фафхрд, была на ощупь, на вид... просто была коричневой рукою скелета. Внезапно и страшно задрожав всем телом - особенно сильно у него затряслись пальцы, - Фафхрд с проворностью змеи отпрянул от отца. И вот он уже не дрожал, а его трясли за плечи чьи-то сильные руки из плоти и крови, вокруг была не тьма, а полупрозрачный свет, заливавший шатер минголов, а вместо отцовского лица со впалыми щеками перед Фафхрдом было усатое, мрачное и озабоченное лицо Велликса-Хвата. Фафхрд сонно уставился на него, потом тряхнул головой и повел плечами, чтобы поскорее очнуться и сбросить с себя руки Велликса. Но Велликс уже сам отпустил его и присел на лежащую рядом груду мехов. - Прошу прощения, юный воин, - серьезно проговорил он, - но мне показалось, что вам снится сон, который любой человек с радостью бы прервал. Его тон и манера, с какой он произнес эти слова, напомнила Фафхрду его отца из недавнего кошмара. Он приподнялся на локте, зевнул и, скривившись, снова встряхнулся. - У вас застыли тело или разум, а может, и то и другое, - заметил Велликс. - Так что нет никакого резона отказываться от обещанного мною бренди. Он взял в одну руку две серебряные кружечки, стоявшие рядом, в другую коричневый кувшин с бренди и ловко откупорил его большим и указательным пальцами. Фафхрд в душе помрачнел, увидев темный налет внутри кружек - кто его знает, что там может быть у них на дне или по крайней мере в одной из них. С невольной тревогой он напомнил себе, что этот человек - его соперник и тоже добивается благосклонности Вланы. - Подождите, - остановил он Велликса, уже собравшегося было наполнить кружки. - В моем сне серебряный кубок играл скверную роль. Закс! - окликнул он мингола, стоявшего у входа в шатер. - Будь добр, дай мне фарфоровую кружку. - Вы расцениваете свой сон как предупреждение против серебра? - с неясной улыбкой мягко осведомился Велликс. - Нет, - ответил Фафхрд, - но он внушил мне отвращение к этому металлу, которое еще не прошло. Его немного удивило то обстоятельство, что минголы так легко пропустили к нему Велликса. Возможно, все трое были старыми знакомцами по торговым стоянкам. А может, дело не обошлось без подкупа. Велликс хмыкнул и немного расслабился. - Верно, ни слуги, ни жены у меня нет, вот я и зарос в грязи. Эффендрит! Изобрази-ка две фарфоровые кружки, чистенькие, как только что ободранные от коры березки! Второго мингола, тоже стоявшего у двери, Велликс явно знал гораздо лучше, чем Фафхрд. Хват протянул молодому человеку одну из мгновенно появившихся у него в руках сияющих фарфоровых кружек, налил немного душистого напитка себе, щедро плеснул Фафхрду, потом долил свою кружку, словно желая продемонстрировать, что в выпивке Фафхрда не может быть яда или сонного зелья. Фафхрд, внимательно следивший за его движениями, нашел демонстрацию безупречной. Собутыльники чокнулись кружками, и, когда Велликс отпил, Фафхрд сделал большой, но осторожный и медленный глоток. Бренди приятно обожгло горло. - Это мой последний кувшин, - весело объяснил Велликс. - Я выменял весь запас на янтарь, драгоценные камешки и прочую мелочь, и свой шатер с повозкой тоже, оставил себе лишь двух лошадей, одежду и еду. - Я слышал, что ваши лошади самые быстрые и выносливые во всей степи, - заметил Фафхрд. - Во всей не во всей, но для здешних мест они хороши, это точно. - Ну, для здешних мест... - презрительно процедил Фафхрд. Велликс посмотрел на него, как смотрел Нальгрон в первой части сна. Затем сказал: - Фафхрд, я могу называть тебя на "ты"? А ты зови меня Велликс. Можно я сделаю тебе предложение? Дам совет, который дал бы своему сыну? - Разумеется, - отозвался Фафхрд, чувствуя не только неловкость, но и тревогу. - Здесь, в Мерзлом Стане, тебе все неймется, ты чувствуешь неудовлетворенность. Как, впрочем, и любой другой человек твоего возраста, где бы он ни жил. Тебя зовут просторы огромного пира. Тебе не силится на месте. Но вот что я тебе скажу: чтобы выстоять в мире цивилизации и найти в нем радость, нужны не только смекалка, осторожность и мудрость. Тут потребуется коварство, остаться с чистыми руками тебе не удастся, потому что сама цивилизация - вещь грязная. Ты не сможешь взобраться на вершины успеха, как взбираешься на гору, пусть даже сплошь покрытую льдом и опасную. Взбираясь на гору, ты должен показать себя с наилучшей стороны, а добиваясь успеха - с наихудшей,