ее уже не было никакой возможности. Было ясно только, что это длинное слово начиналось с буквы "З", потом шла огромная клякса, а потом -- каракули, которые были похожи на "-араза", хотя, возможно, и на "-рязнение". -- Премного благодарен, сэр, -- сказал курьер. Он повернулся, снова пошел вдоль реки, стараясь не смотреть на нее, и вышел к дороге, где оставил свой фургон. За его спиной Мел вскрыл посылку. В ней была корона -- обруч белого металла с алмазами. Он внимательно осмотрел ее и удовлетворенно одел на голову. Она блеснула в лучах восходящего солнца, и тут же пятна, которые начали разъедать серебристую гладь в тех местах, где ее коснулись пальцы, расплылись по всей поверхности; и корона стала черной. Он поднялся на ноги. В защиту загрязнения атмосферы можно сказать одно: восход солнца становится поистине восхитителен. Небеса полыхали так, словно их подожгли. И всего одной случайно непотушенной спичкой можно было поджечь и эту реку, но времени на это не оставалось. Теперь он знал, где встретятся Четверо, и когда, и что ему придется поторопиться, чтобы успеть туда сегодня к вечеру. Может быть, мы и подожжем небеса, подумал он. И исчез, практически незаметно. Срок приближался. Курьер из "Интернэшнл Экспресс" оставил фургон на обочине дороги, по середине которой проходила разделительная полоса. Он обошел его (очень осторожно, потому что навстречу беспрестанно летели легковые машины и грузовики), протянул через окошко руку и взял со щитка список. Значит, еще всего один адресат. Он тщательно прочитал инструкции, данные в квитанции. Он еще раз прочитал их, уделив особое внимание адресу и тому сообщению, которое надлежало доставить. В адресе было всего одно слово: Везде. Потом он взял подтекающую ручку и написал короткую записку Мод, своей жене. В ней было только: Я люблю тебя. Потом он аккуратно положил список на место, посмотрел направо, посмотрел налево, снова направо, и целеустремленно зашагал через дорогу. Он дошел до ее середины, когда из-за угла вынырнул огромная немецкая фура, за рулем которой сидел водитель, одуревший от кофеина, маленьких белых таблеток и правил дорожного движения ЕЭС. Он посмотрел ей вслед. Ну, подумал он, этот чуть меня не достал. Потом он посмотрел вниз, в канаву под насыпью. Ого, подумал он. ИМЕННО, согласился голос, прозвучавший за его левым плечом, или по крайней мере за тем, что осталось у него в памяти, как левое плечо. Курьер обернулся, и взглянул, и увидел. Сначала он не мог найти слов, сначала он вообще ничего не мог найти, но потом подключился весь его богатый рабочий опыт, и он произнес: -- Вам сообщение, сэр. МНЕ? -- Да, сэр. -- Жаль, что у него уже не было горла. Он бы сглотнул, если бы оно еще было. -- Посылки, к сожалению, нет, мистер... э, сэр. Только сообщение. ТАК ГОВОРИ. -- Вот, значит, оно, сэр. Кхм. Иди и смотри. НАКОНЕЦ. На лице адресата появилась ухмылка. По крайней мере, на таком лице вряд ли появилось бы что-то другое. БЛАГОДАРЮ, сказал адресат. ПОХВАЛЬНАЯ ПРЕДАННОСТЬ РАБОТЕ. -- Как, сэр? -- Покойный курьер падал сквозь серый туман, и все, что он мог разглядеть, были две синие точки -- они могли быть глазами, а могли быть и далекими звездами. СЧИТАЙ, ЧТО НЕ УМИРАЕШЬ, сказал адресат, имя которому было Смерть. ПРОСТО УХОДИШЬ ПОРАНЬШЕ, ЧТОБЫ ИЗБЕЖАТЬ ТОЛКОТНИ. У курьера еще был момент, чтобы подумать, не шутит ли его новый знакомый, и решить, что не шутит, а потом не было ничего. x x x Красное небо с утра. Собирался дождь. Именно так. x x x Армии Ведьмознатцев сержант Шедуэлл отступил на шаг и склонил голову набок. -- Ну и отлично, -- сказал он. -- Готов, значит, полностью. У тебя все есть? -- Да, сэр. -- Маятник обнаружения? -- И маятник обнаружения. -- Тиски для пальцев? Ньют судорожно сглотнул и похлопал по карманам. -- Есть тиски. -- Растопка? -- Но, сержант, в самом деле... -- Растопка? -- Растопка [Примечание для американцев и других форм жизни, обитающих в городской местности: сельское население Британии, отринув идею центрального отопления, как чрезмерно усложненную или, в любом случае, ослабляющую боевой дух, предпочитают метод, основанный на складывании небольших деревяшек и кусочков угля, поверх которых размещаются большие сырые поленья, изготовленные, возможно, из асбеста, в кучки, которые именуются "Что может сравниться с веселым гуденьем живого огня?". Поскольку ни один из вышеупомянутых ингредиентов естественной склонности к горению не проявляет, в основании каждой такой кучи размещаются небольшие, белые, внешне напоминающие воск кубики, которые радостно горят до тех пор, пока не погаснут под тяжестью "дров". Эти маленькие белые кубики и называются растопкой. Почему -- никто не знает.], -- грустно сказал Ньют. -- И спички. -- Колокольчик, книга, свеча? Ньют хлопнул по другому карману. В нем был бумажный пакет, а в нем колокольчик (именно такие выводят из себя волнистых попугайчиков), розовая свечка (словно бы снятая с именинного пирога) и крошечная книжечка под названием "Молитвы для самых маленьких". Шедуэлл, давая Ньюту инструкции, особенно напирал на то, что, хотя основной целью Армии Ведьмознатцев являются, естественно, ведьмы, но настоящий ведьмознатец никогда не должен упускать возможности по-быстрому изгнать пару-другую нечистых сил, и, следовательно, всегда должен иметь при себе полевой набор экзорциста. -- Колокольчик, книга, свеча, -- сказал Ньют. -- Шпилька? -- Шпилька. -- Молодец, парень. Никогда не забывай про булавку. Она -- как штык в твоей артиллерии сил света. Шедуэлл отступил еще на шаг. Ньют с изумлением увидел, что в его глазах появились слезы. -- Жаль, что не могу отправиться с тобой, -- сказал старик. -- Конечно, ничего такого не случится, но как было бы здорово снова двинуться в поход. Это, знаешь, тяжелая жизнь: лежишь в сыром подлеске, следишь за танцульками на шабаше. Кости, значит, сгрызает начисто. Он встал по стойке "смирно" и отдал честь. -- Ну так за работу, рядовой Импульсифер. И пусть воинство прославления шагает за тобой. После того, как Ньют отбыл, Шедуэлл подумал, что теперь стоит сделать то, на что ему раньше все времени не хватало. Теперь ему нужна была булавка. Не противо-ведьменная шпилька армейского образца, а самая обычная булавка, которую можно воткнуть в карту. Карта на стене была старой. На ней не было ни Милтон Кейнз, ни Харлоу -- программа по созданию новых, современных, удобных городов началась позже. Да что там, на ней было трудно разглядеть даже Манчестер с Бирмингемом. Эта карта висела на стене в штабе АВ уже три сотни лет. В ней все еще торчало с десяток булавок, по большей части в Йоркшире и Ланкашире, и несколько штук -- в Эссексе, но они проржавели почти насквозь. В других местах лишь темно-рыжие обломки обозначали далекие миссии давнишних ведьмознатцев. Наконец Шедуэлл нашел булавку в пепельнице, среди прочего мусора. Он подышал на нее, отполировал до блеска, сощурившись, нашел на карте Тэдфилд и с торжеством вогнал булавку в центр кружка на карте. Она сияла. Шедуэлл отступил на шаг и снова отдал честь. В глазах у него стояли слезы. Потом он совершил четкий поворот "на месте кругом" и отдал честь застекленному шкафу в углу. Стекло в этом старом, потертом шкафу было разбито, но в определенном смысле это и была АВ. В нем стоял полковой Серебряный кубок (приз межбатальонного турнира по гольфу, увы, так и оставшегося незавершенным семьдесят лет назад); там стоял Громовик, мушкет, заряжавшийся с дула и принадлежавший Армии Ведьмознатцев полковнику Не-Ешь-Ничего-Живого-В-Чем-Есть-Кровь-Равно-И-Не-Сотвори-Заклятья-И-Не-Будь-Занудой Далримплу; на полках там были аккуратно разложены предметы, с виду напоминавшие грецкие орехи, но на самом деле это была коллекция ссохшихся черепов охотников за черепами, любезно подаренная одним из командиров АВ, старшим сержантом Горацием Масстером, по прозвищу "Сделай их, пока тебя не сделали!", который много путешествовал в дальних странах; короче говоря, это была память. Шедуэлл громко шмыгнул носом и вытер нос рукавом. И уселся завтракать, открыв банку сгущенного молока. x x x Если бы солдаты воинства прославления попытались бы шагать за Ньютом, многие из них быстро отстали бы. А причиной этому было то, что, если не считать Ньюта и Шедуэлла, они все давно уже были мертвы. Будет ошибкой считать, что Шедуэлл (Ньют так и не выяснил, есть ли у него имя) -- просто одинокий чокнутый бедолага. Просто все остальные уже умерли, многие -- несколько веков назад. Когда-то численность его Армии соответствовала цифрам в нынешней бухгалтерии Шедуэлла, к которой он подходил настолько творчески. Ньют в свое время был весьма удивлен, обнаружив, что история Армии Ведьмознатцев не менее длинна и почти столь же кровава, как и история ее мирского аналога. Размер оплаты труда ведьмознатцев в последний раз был установлен Оливером Кромвелем и с тех пор ни разу не пересматривался. Офицеры получали крону, генерал -- соверен. Это, конечно, были только разовые выплаты, потому что за каждую обнаруженную ведьму полагалось по девять пенсов плюс право первым выбрать трофей из ее имущества. В общем, рассчитывать приходилось на эти девять пенсов. Так что Шедуэллу приходилось нелегко, пока ему не удалось пристроиться в зарплатную ведомость Небес и Преисподней. Жалованье Ньюта составлял один шиллинг в год [Примечание для молодых людей и американцев: Один шиллинг = пять пенсов. Понять старомодную бухгалтерию Армии Ведьмознатцев легче, если знать прежнюю денежную систему Великобритании: Два фартинга = один полпенни. Два полпенни = один пенс. Три пенни = один трехпенсовик. Два трехпенсовика = один шестипенсовик. Два шестипенсовика = один шиллинг, или, в разговоре, "боб". Два шиллинга = один флорин. Один флорин и один шестипенсовик = одна полукрона. Четыре полукроны = бумажка в десять шиллингов. Две бумажки в десять шиллингов = один фунт (или 240 пенсов). Один фунт и один шиллинг = одна гинея.]. За это на него была возложена обязанность постоянно держать при себе "огонь, кремень с кресалом, трутницу, або спички огненосные", хотя Шедуэлл высказал предположение, что газовая зажигалка "ронсон" тоже вполне сгодится. Шедуэлл приветствовал появление такого хитроумного изобретения, как зажигалка, примерно с тем же энтузиазмом, с каким солдаты обычной армии приветствовали принятие на вооружение многозарядного карабина. С точки зрения Ньюта его служба в АВ была сродни членству в "Тугом узле" или любой подобной организации, посвятившей себя воссозданию битв гражданской войны в Америке: тебе есть чем заняться в выходные, и при этом ты чувствуешь себе хранителем добрых старых традиций, благодаря которым западная цивилизация и стала тем, чем она стала. x x x Через час после того, как Ньют вышел из штаба АВ, он заехал в "карман" на обочине дороги и принялся рыться в коробке, стоявшей на соседнем сиденье. Потом он открыл окно, для чего ему пришлось воспользоваться плоскогубцами, поскольку соответствующая ручка давно отвалилась. Описав красивую дугу, пакет с растопкой скрылся в кустах. Через секунду там же исчезли и тиски. Он с сомнением поглядел на то, что осталось, и сложил все обратно в коробку. Шпилька состояла на вооружении Армии Ведьмознатцев и увенчивалась добротной головкой из черного дерева. Он знал, для чего она нужна. На эту тему он прочел вполне достаточно. Шедуэлл при первой же встрече снабдил его листовками АВ, но помимо этого в штабе Армии скопилось немало книг и документов, которые, как подозревал Ньют, стоили бы целое состояние, если бы вдруг появились на рынке. Шпилькой следовало колоть подозреваемых. Если на их теле обнаруживалось место, укола в которое они не чувствовали, это и была ведьма. Кое-кто из ведьмознатцев, склонных к мошенничеству, пользовался специальными шпильками, острие которых втягивалось внутрь при уколе, но ему выдали честную, кованую шпильку. Он не смог бы смотреть старому Шедуэллу в глаза, если бы ее выбросил. Кроме всего прочего, это могло оказаться плохой приметой. Он включил зажигание и продолжал путь. Ньют ездил на "васаби", которому дал имя "Дик Терпин" в надежде, что однажды кто-нибудь спросит, почему он назвал его в честь знаменитого разбойника с большой дороги. Лишь самый дотошный историк сможет точно определить тот день, когда японцы бросили производить дьявольские устройства, рабски следуя западным образцам, и стали искусными и хитроумными инженерами, при виде которых Запад почтительно встает и снимает шляпу. Однако "васаби" разработали именно в этот поворотный момент, в результате чего в нем традиционные дурные стороны большинства западных автомобилей сочетались со всеми современными неудобствами, которые с таким успехом проигнорировали дизайнеры "хонды" и "тойоты". Ньюту еще ни разу не встретился другой "васаби", несмотря на то, что он изо всех сил старался найти товарища по несчастью. Много лет он восторженно (но, видимо, недостаточно убедительно) расписывал друзьям, как экономен и удобен "васаби", лелея безумную надежду, что кто-нибудь из них тоже купит себе такой: уж страдать, так вместе. Тщетно он рассказывал про великолепный объем двигателя (0,8 литра), про изумительную коробку передач (три скорости), про невероятные технические новшества, хотя бы подушку, раздувающуюся при аварии: например, когда неторопливо едешь по сухой прямой дороге и падаешь в кювет, потому что обзор вдруг закрывает огромная подушка безопасности. Он поднимался до поэтических высот, описывая корейскую магнитолу, которая исключительно хорошо принимала "Радио Пхеньян", и синтезированный голос, предупреждавший, что "вы забыри пристегать привязный ремень", даже когда ты его уже пристегнул; тот, кто программировал его, не знал не только английского языка, но и, по всей видимости, японского тоже. "Васаби", по словам Ньюта, был вершиной новых технологий. Под новой технологией здесь, видимо, подразумевалось гончарное дело. Друзья Ньюта вежливо кивали, соглашались с ним, но, обсуждая дело между собой, приходили к общему выводу, что если встанет вопрос, купить "васаби" или ходить пешком, они скорее вложат деньги в лишнюю пару обуви. Еще одним аргументом в пользу этого соображения было то, что необычайная экономность "васаби" в смысле расхода топлива объяснялась его длительными простоями в ремонте, когда подолгу приходилось ждать, пока единственная оставшаяся в живых фирма, торгующая запчастями для него, пришлет коленвал или прочие детали прямо из Нигири-суши, Япония. Пребывая в несколько рассеянном, дзеноподобном состоянии, свойственном большинству людей за рулем, Ньют вдруг поймал себя на том, что размышляет о том, как наилучшим образом можно использовать шпильку. Просто сказать: "У меня есть шпилька, и я готов ей воспользоваться?" Имею шпильку -- готов путешествовать... Шпилька Зорро... Человек с золотой шпилькой... Шпильки острова Наварон... Ньютa мог бы заинтересовать тот факт, что из тридцати девяти тысяч женщин, подвергшихся испытанию шпилькой за все столетия охоты на ведьм, двадцать девять тысяч сказали "ай!", девять тысяч девятьсот девяносто девять ничего не почувствовали вследствие применения вышеупомянутых шпилек со втягивающимся острием, а одна заявила, что благодаря уколу она чудесным образом исцелилась от артрита в ноге. Ее звали Агнесса Псих. Она была самым тяжелым поражением Армии Ведьмознатцев. x x x Одна из ранних записей в "Прекрасных и точных пророчествах" имеет отношение к смерти самой Агнессы Псих. Вообще говоря, англичане, будучи народом недалеким и ленивым, не придавали такого большого значения сжиганию женщин, как прочие нации Европы. В Германии костры сооружались и использовались по назначению с истинно тевтонской педантичностью. Даже набожные шотландцы, вся история которых представляла собой затяжное и непрестанное сражение со своими заклятыми врагами (шотландцами), устроили себе несколько сожжений, чтобы скоротать долгие зимние вечера. Но англичанам, видимо, никогда не хватало на это решимости. Одной из причин этому могло быть то, каким именно образом Агнесса Псих рассталась с жизнью. Ее смерть в какой-то степени ознаменовала собой конец расцвета моды на ведьмоборчество в Англии. Однажды апрельским вечером в ее дом ворвалась орущая толпа, разъяренная донельзя ее манерой расхаживать по всей округе, давать разумные советы и лечить людей, и обнаружила, что она уже сидит в накидке, ожидая их. -- Не больно-то вы поспешали, -- сказала она. -- Мне уж десять минут как полыхать надлежит. Потом она поднялась, прихрамывая, медленно прошла сквозь мигом стихшую толпу, вышла из домика и подошла к костру, который на скорую руку соорудили на общинном лугу. Рассказывали, что она с трудом вскарабкалась на него, встала спиной к столбу и обхватила его руками. -- Крепче вяжи, -- сказала она изумленному ведьмознатцу. А потом, увидев, как жители деревни потихоньку собираются вокруг костра, она подняла красивую голову, озаренную светом факелов, и сказала: -- Подойдите ближе, добрые люди. Ближе, и пусть вас даже опалит этим огнем, потому что всем должно видеть, как умирает последняя истинная ведьма в Англии. Ибо я ведьма, по рассуждению моему, хоть и не знаю, в чем мое преступление. И да будет смерть моя посланием всему миру. Идите ближе, как только можете, говорю я вам, и узрите все, что за судьба ждет тех, кто не внял мне. А потом, говорят, она улыбнулась, оглядела деревню, подняла глаза к небу над головой, и добавила: -- И ты тоже, старый полоумный дурак. И после этой странной богохульной фразы она не промолвила ни слова. Она позволила засунуть себе в рот кляп, и, словно с трона, смотрела, как факелы летят в кучу хвороста. Толпа подошла поближе, и кое у кого из собравшихся появилось смутное сомнение, праведное ли дело они сотворили, по здравом размышлении. Еще через тридцать секунд мощный взрыв начисто уничтожил общинный луг вместе со всем живым, что на нем было, и виден он был даже в Галифаксе. Впоследствии много спорили, было это деянием Господа или же Сатаны, но записка, найденная в домике Агнессы Псих, ясно доказывала, что любому божественному или сатанинскому вмешательству оказало серьезную подмогу содержимое нижних юбок Агнессы, в которых она, с известной долей предусмотрительности, спрятала восемьдесят фунтов оружейного пороху и сорок фунтов кровельных гвоздей. Еще, помимо записки молочнице, чтобы завтра молока не приносила, Агнесса оставила на кухонном столике шкатулку и книгу. К ним были приложены подробные указания, что следует сделать со шкатулкой, и не менее подробные указания, что следует сделать с книгой. Последнюю надлежало послать сыну Агнессы, которого звали Джон Деталь. Те, кто нашел их -- они были из соседней деревни, и их разбудил взрыв -- подумывали о том, чтобы не обращать внимания на эти указания и просто сжечь домик дотла, но потом пригляделись к тлеющим, утыканным гвоздями останкам вокруг и решили этого не делать. Кроме того, письмо Агнессы заканчивалось подробными до тошноты предсказаниями, что именно произойдет с теми, кто не выполнит ее распоряжений. Человек, который сжег Агнессу Псих, был Армии Ведьмознатцев майором. Его шляпу нашли на дереве в двух милях от бывшего луга. Его имя, вышитое на довольно длинной ленте внутри шляпы, было Не-Прелюбодействуй Импульсифер. Он был одним из самых усердных ведьмознатцев, и ему, возможно, принес бы некоторое удовлетворение тот факт, что последний из его рода ехал сейчас, пусть и не зная этого, по направлению к последней из рода Агнессы Псих. Может быть, он решил бы, что наконец свершится месть, уходящая корнями в глубокую древность. Если бы он знал, что произойдет на самом деле, когда он и она встретятся, он перевернулся бы в могиле. Если бы у него была могила. x x x Сначала, правда, Ньюту пришлось иметь дело с летающим блюдцем. Оно приземлилось перед ним как раз тогда, когда он пытался найти поворот на Тэдфилд и разворачивал карту прямо на руле. Ему пришлось со всей силы нажать на тормоз. Оно выглядело в точности так, как летающее блюдце из любого комикса, который когда-либо видел Ньют. Он смотрел на него поверх карты, открыв рот, а в блюдце с довольным шипением открылся люк, и на дорогу автоматически выдвинулся блестящий мостик. В синем сиянии, излившемся из люка, появились три неземных силуэта и пошли вниз по мостику. По крайней мере, два из них пошли. Третий, похожий на перечницу, скользнул вниз и свалился у края мостика навзничь. Двое других не обратили внимания на его неистовые "бип-бип" и неторопливо двинулись к машине походкой, которая среди полицейских любой страны мира считается наиболее подходящей для того момента, когда у них в голове уже складывается список нарушений. Тот, что был повыше, похожий на желтого жаба, завернутого в кулинарную фольгу, постучал в окошко "васаби". Ньют опустил стекло и увидел свое отражение в зеркальных очках на жабьей морде. Такие, как ему всегда казалось, Пол Ньюмен носил в "Хладнокровном Люке". -- Доброе утро, сэр, мадам, или бесполая особь, -- сказало существо в очках. -- Это ведь ваша планета? Другой пришелец, зеленый и коренастый, отошел в рощицу у дороги. Краем глаза Ньют видел, как он пнул дерево, поднял слетевший с него лист и засунул его в какое-то сложное устройство, висевшее у него на поясе. Похоже, результаты анализа не вызвали у него удовольствия. -- Думаю, что так, -- сказал Ньют. Жаб в очках задумчиво уставился на горизонт. -- И давно она у вас, сэр? -- спросил он. -- Э, не лично у меня. То есть, у нас, как у вида, она примерно полмиллиона лет. Около того. Пришелец обменялся взглядами с коллегой. -- Так, значит, про уровень кислотности дождей не для вас писано, а, сэр? -- спросил он. -- И на старые добрые углеводороды тоже можно внимания не обращать? -- Прошу прощения? -- Можете сказать мне показатель альбедо вашей планеты, сэр? -- продолжал жаб, не отрывая взгляда от горизонта, словно там происходило что-то очень интересное. -- Э-э... нет. -- Так вот, мне очень жаль, сэр, но я вынужден сообщить вам, что ваши полярные шапки меньше номинального размера, предписанного для планет этой категории. -- Какая досада, -- сказал Ньют. Он попытался прикинуть, кому сможет потом рассказать о том, что с ним происходит, и понял, что на целом свете нет ни одного человека, который бы ему поверил. Жаб наклонился поближе. Похоже, он был чем-то обеспокоен, насколько Ньют мог судить о выражении лица у инопланетян, с которыми ему еще ни разу не приходилось вступать в контакт. -- На этот раз, так и быть, мы закроем глаза на эти нарушения, сэр. Ньют начал бормотать какую-то невнятицу: -- Э-э... да... я обязательно этим займусь, ну, то есть, в общем, Антарктида или что там, она принадлежит всем странам, или... -- А впрочем, сэр, дело в том, что нас попросили передать вам послание. -- Да? -- Оно гласит: "Мы несем вам послание вселенского мира и космической гармонии и все такое". Конец сообщения, -- сказал жаб. -- Ага. -- Ньют сделал попытку одновременно осмыслить эту фразу с разных точек зрения. -- Ага. Спасибо большое. -- Есть у вас предположения, зачем нас попросили передать вам это послание, сэр? -- спросил жаб. Ньют приободрился. -- Ну, в общем, вроде как... -- начал он, -- это насчет того, что род человеческий, э-э... обуздывает энергию атома, ну и... -- Вот и у нас нет, сэр, -- жаб выпрямился. -- Это и называется "феномен", я бы так сказал. Ну, нам пора. -- Он недоуменно покачал головой, повернулся и, не сказав больше ни слова, вразвалку направился обратно к блюдцу. Ньют высунул голову в окно. -- Спасибо! Пришелец-коротышка как раз проходил мимо машины. -- Уровень СО2 на полпроцента выше нормы, -- бросил он на ходу, окинув Ньюта многозначительным взглядом. -- Вы, разумеется, в курсе, что вас можно привлечь за то, что вы являетесь господствующим видом, находясь в состоянии стимулирования потребительского интереса? Двое пришельцев подняли третьего, втащили его вверх по мостику и захлопнули люк. Ньют подождал еще немного, ожидая увидеть второе действие светового шоу, но блюдце просто стояло посреди дороги, и ничего не происходило. В конце концов он обогнул его, проехав по обочине. Когда он взглянул в зеркало заднего вида, блюдца уже не было. Похоже, я хватил лишнего, подумал Ньют. Но чего именно? И даже Шедуэллу не расскажешь, потому что он отчитает меня за то, что я не пересчитал их соски. x x x -- И вообще, -- сказал Адам, -- ничего вы не поняли насчет ведьм. ЭТИ сидели на воротах в изгороди вокруг поля и смотрели, как Бобик валяется в коровьих лепешках. Юный пес, похоже, получал от этого неизмеримое удовольствие. -- Я про них прочитал, -- продолжал Адам, чуть погромче. -- На самом деле, они-то как раз были везде правы, и нельзя их преследовать с британской инквизицией и всякими этими штуками. -- Мама говорила, что они были просто умные женщины, и что они протестовали против подавляющей несправедливости социальной ирархии, которой заправляли мужчины, единственным доступным им путем, -- сказала Язва. Мама Язвы читала лекции в Нортонском Политехническом институте [Днем. А по вечерам она предсказывала судьбу по полной колоде карт Таро нервным бизнесменам, потому что от старых привычек не так-то просто избавиться.]. -- Ну так твоя мама всегда говорит такие вещи, -- заметил Адам, через некоторое время. Язва, не расположенная пререкаться, кивнула. -- И еще она говорила, что в худшем случае они были вольнодумными поклонницами прогенеративного принципа. -- Кто такой дегенеративный принцип? -- спросил Уэнслидейл. -- Не знаю. Наверно, это про шесты, которые ставят на майские праздники, -- туманно ответила Язва. -- Ну, я-то думаю, они поклонялись дьяволу, -- сказал Брайан, однако в голосе его не было бессознательного осуждения. ЭТИ относились к вопросу поклонения дьяволу без какой-либо предвзятости. ЭТИ к любым вопросам относились без какой-либо предвзятости. --Дьявол, во всяком случае, получше, чем эти дурацкие майские шесты. -- А вот и неправда, -- сказал Адам. -- Это не дьявол. Это другой бог, или что там у них. С рогами. -- Дьявол, -- настаивал Брайан. -- Нет, -- терпеливо объяснил Адам. -- Их просто перепутали. У него тоже есть рога, вот и все. Его зовут Пан. И он наполовину козел. -- На которую половину? -- спросил Уэнслидейл. Адам задумался. -- На нижнюю, -- наконец сказал он. -- А ты не знаешь, что ли? Я-то думал, это все знают. -- У козлов нет нижней половины, -- заметил Уэнслидейл. -- У них есть передняя половина и задняя половина. Как у коров, вот. Они снова уставились на Бобика, лениво барабаня пятками по воротам. Думать было слишком жарко. -- Я, что ли, его придумал? -- обиженно сказал Адам. -- Я же просто рассказываю. Как будто я его сам придумал. И нечего тут на меня... -- И вообще, -- сказала Язва. -- Чего теперь этот дурацкий Бан ходит и жалуется, что люди думают, будто он дьявол. Рога же у него есть! Люди просто точно скажут -- а, вон дьявол идет. Бобик принялся разрывать кроличью нору. Адам, который, похоже, так и не снял камень с души, тяжело вздохнул. -- Да не надо все понимать так букварно! Вот вся беда нынче в этом, -- сказал он. -- Стихийный материлизм. Такие, как вы, всю дорогу вырубают джунгли в Амазонке и делают дыры в озоновом слое. И теперь в озоновом слое огроменная дыра, из-за того, что у таких вот -- стихийный материлизм. -- А я чего могу сделать? -- сразу возмутился Брайан. -- Мне и так приходится выплачивать за теплицу для огурцов. -- В журнале так написано, -- продолжал Адам. -- Чтобы сделать один гамбургер, нужны миллионы гектаров джунглей. А весь озон утекает потому что... -- он запнулся, -- потому что все аэрозолят окружающую среду. -- А еще киты, -- сказал Уэнслидейл. -- Их тоже надо спасать. Адам озадаченно поглядел на него. Жадно глотая один номер "Нового Водолея" за другим, он не нашел ничего про китов: его редактор был так же свято уверен в том, что все его читатели, как один, встанут на защиту китов, как в том, что все его читатели дышат воздухом и ходят на двух ногах. -- В программе по телику было про китов, -- объяснил Уэнслидейл. -- Их-то зачем спасать? -- спросил Адам. В голове у него мелькнула мысль о том, сколько китов надо спасти, чтобы получить значок. Уэнслидейл напрягся, пытаясь вспомнить, о чем говорилось в той программе. -- Они умеют петь. И у них огромные мозги. Их почти не осталось. Тем более, что их и убивать не надо, потому что из них, кроме корма для кошек там и собак, ничего не сделаешь. -- Если они такие умные, -- медленно начал Брайан, -- чего ж они не вылезут из моря? -- Ну, не знаю, -- задумчиво сказал Адам. -- Плаваешь себе день за днем, рот откроешь -- еда тут как тут... не так уж глупо, я считаю... Его прервал визг тормозов и протяжный хруст. Все Четверо мигом слетели с калитки и ринулись по тропинке к перекрестку, возле которого, в конце долгого тормозного пути, виднелся перевернутый автомобильчик. Чуть дальше, прямо на дороге, зияла дыра. Похоже, водитель автомобильчика пытался ее объехать. Когда Четверо посмотрели на эту дыру, в ней как раз исчезла физиономия откровенно восточного вида. Четверо с трудом открыли дверь машины и вытащили из нее Ньюта, потерявшего сознание. В голове Адама мелькнула мысль о медалях за героизм, проявленный при спасении. В голове Уэнслидейла мелькнула мысль об оказании первой помощи. -- Не надо его трогать, -- сказал он. -- Потому что вдруг у него переломы. Нужно кого-нибудь позвать. Адам огляделся. Среди деревьев чуть дальше по дороге виднелась крыша Жасминного Домика. А в самом домике Анафема Деталь уже час сидела за столиком, на котором были разложены бинты, аспирин и все остальное, необходимое для оказания первой помощи. x x x Анафема как раз посмотрела на часы. Вот-вот появится, подумала она. А когда он появился, он был совсем не похож на того, кого она ожидала. Точнее, он был не такой, как она надеялась. Она надеялась, смущаясь самой себя, на высокого красивого брюнета. Ньют был высоким, но словно бы растянутым в длину, словно проволока. И хотя волосы у него, безусловно, были темными, но никакого отношения к современным тенденциям парикмахерского искусства не имели: это были просто тонкие черные пряди, казалось, растущие из одной точки на макушке. И Ньют не был виноват в этом. В юности он каждые несколько месяцев приходил в парикмахерскую на углу, сжимая в ладошке фотографию, тщательно вырванную из модного журнала, на которой кто-то с невообразимо модной стрижкой ухмылялся в объектив. Ньют показывал фотографию парикмахеру и просил постричь его именно так. Парикмахер, который прекрасно знал свое ремесло, бросал беглый взгляд на фото и стриг Ньюта универсальным, классическим образом: "сзади и с боков коротко, спереди подлиннее". Через год таких попыток Ньют понял, что стрижка, видимо, ему не идет в принципе. Лучшее, на что может надеяться Ньютон Импульсифер после похода в парикмахерскую -- что его волосы станут короче. Симпатичным он тоже не был, даже когда снимал очки (становилось еще хуже, потому что тогда он постоянно спотыкался и ходил весь забинтованный). А когда она сняла с него ботинки, чтобы положить его на кровать, она обнаружила, что на нем разные носки: один синий, с дыркой на пятке, а другой серый, с дыркой на большом пальце. Здесь на меня, наверно, должна накатить теплая-женская-материнская волна или что-то вроде этого, подумала она. Жаль, правда, что он их давно не стирал. Итак... высокий, брюнет, но не красавец. Она пожала плечами. Ну и ладно. Два из трех, не так уж и плохо. Тело на кровати пошевелилось. И Анафема, по самой природе своей всегда думая о будущем, подавила в себе разочарование и спросила: -- Ну, как мы себя чувствуем? Ньют открыл глаза. Он лежал на постели в спальне, причем чужой. Он это понял, едва лишь увидев потолок. С потолка его спальни все еще свисала модель самолета на шнурке. У него так и не дошли руки до того, чтобы снять ее. А здесь на потолке были только трещины в штукатурке. Ньюту еще ни разу не приходилось бывать в спальне женщины, но он чувствовал, что он именно у женщины, по большей части благодаря сложному набору нежных запахов. Чуть-чуть пахло тальком и ландышем и не было и следа зловония старых маек, которые уже забыли, как выглядит бак стиральной машины изнутри. Он попытался поднять голову, застонал и снова опустил ее на подушку. Розовую, кстати, отметил он про себя. -- Вы стукнулись головой об руль, -- сказал голос, призвавший его из глубин беспамятства. -- Но переломов нет. Что случилось? Ньют снова открыл глаза. -- Машина в порядке? -- спросил он. -- Похоже, да. Только кто-то в ней все время говорит тоненьким голосом: "Пожарюста, пристегайте ремени". -- Вот видите? -- обратился Ньют к невидимым слушателям. -- Умели раньше делать машины. Даже царапины на пластике не осталось. Он моргнул и попытался посмотреть на Анафему. -- Я хотел свернуть, чтобы объехать тибетца, который вдруг вылез на дорогу, -- объяснил он. -- По крайней мере, мне так показалось. Наверно, я просто сошел с ума. В поле его зрения появилась некая фигура. У фигуры были темные волосы, красные губы, зеленые глаза, и она была, без сомнения, женского пола. Ньют изо всех сил пытался не пялиться на нее. Фигура сказала: -- Даже если и так, никто не заметит. -- А потом она улыбнулась. -- Знаете, еще ни разу не встречала ведьмознатца. -- Э-э... -- начал Ньют. Анафема показала ему его бумажник. -- Мне пришлось заглянуть внутрь, -- объяснила она. Ньют почувствовал себя до крайности неловко, что случалось с ним довольно часто. Шедуэлл выдал ему официальное удостоверение ведьмознатца, в котором, помимо всего прочего, требовалось, чтобы все церковные сторожа, магистраты, епископы и бейлифы предоставляли ему право свободного прохода и столько сухого хворосту на растопку, сколько ему может понадобиться. Это удостоверение производило невероятно сильное впечатление и было настоящим шедевром каллиграфии, к тому же, по всей вероятности, весьма древним. Ньют совсем о нем забыл. -- Это у меня просто хобби, -- сокрушенно признался он. -- На самом деле я... я... -- он просто не мог сказать "бухгалтер по начислению заработной платы", не здесь, не сейчас, не на глазах у такой девушки, -- ... инженер-компьютерщик, -- в конце концов соврал он. Хочу, хочу, всем сердцем хочу быть компьютерщиком, вот только мозги подводят. -- Прошу прощения, а вы... -- Анафема Деталь, -- сказала Анафема. -- Я оккультист, но это просто хобби. На самом деле я ведьма. Ну хорошо. Вы опоздали на полчаса, -- продолжала она, протянув ему кусочек картона, -- так что лучше прочтите это. Сэкономим массу времени. x x x Дома у Ньюта действительно был компьютер (не очень мощный), несмотря на весь печальный опыт его детских опытов. И даже не один. Какие у него были компьютеры, становилось ясно с первого взгляда. Это были настольные аналоги его "васаби". Это были, к примеру, модели, цены на которые снижались в два раза сразу после того, как он их покупал. Или те, которые появлялись во всем блеске рекламной кампании и бесследно исчезали в глубинах забвения не позже, чем через год. Или те, которые работали, только если засунуть их в морозильник. Или, если по случайному удачному недосмотру они были в целом вполне приличными машинами, Ньюту всегда доставались именно те, которые продавались с предустановленными ранними, кишащими недоделками версиями операционной системы. Но он упорно продолжал бороться с ними, потому что в нем была вера. У Адама тоже был недорогой компьютер. Он пробовал играть на нем, но каждый раз быстро бросал это занятие. Он загружал игру, внимательно изучал ее несколько минут, а потом продолжал играть до тех пор, пока в верхней строке счетчика лучших результатов не оставалось места для новых цифр. Однажды, заметив, что этот замечательный талант вызвал законное удивление у остальных ЭТИХ, Адам выразил недоумение по поводу того, что кто-то играет не так. -- Все, что здесь нужно -- научиться играть, потом становится совсем просто, -- сказал он. x x x Большую часть гостиной в Жасминовом Домике, как вдруг с замиранием сердца заметил Ньют, занимали кипы газет. По всем стенам были развешаны газетные вырезки. Кое-где заголовки были обведены красной ручкой. Несколько вырезок, со слабым удовлетворением отметил для себя Ньют, были теми же, которые он показывал Шедуэллу. Мебели у Анафемы было, прямо скажем, очень немного. Единственное, что она решила привезти с собой -- часы, перешедшие ей по наследству: не огромные напольные часы в высоченном корпусе, а настенные, с маятником, под который Э.А. По привязал бы кого-нибудь с немалым удовольствием. Ньют обнаружил, что не может оторвать от них глаз. -- Их сконструировал мой предок, -- сказала Анафема, выставляя на стол кофейные чашки. -- Сэр Джошуа Деталь. Не слыхали? Он изобрел особую качающуюся пластинку, и так появились часы, которые шли сравнительно точно и стоили сравнительно недорого. В честь его ее и назвали. -- Ее назвали "Джошуа"? -- осторожно спросил Ньют. -- Нет. Деталь. За последние полчаса Ньют услышал массу всего, во что практически невозможно поверить, но где-то надо было провести черту. -- Деталь назвали в чью-то честь? -- уточнил он. -- Да, конечно. Старая добрая ланкаширская фамилия. Французского происхождения, по всей вероятности. Вы мне еще скажете, что вам не известен сэр Хамфри Агрегат... -- Да ладно вам... -- ...который изобрел агрегат для откачки воды из затопленных шахт. Может, вы и русского крепостного Василия Фиговина не знаете? Или чеха Ладислава Штучку -- он работал в Америке? Томас Эдисон говорил, что из его современников, занимавшихся изобретательством, наибольшее уважение у него вызывают Ладислав Штучка и Юфимия Г. Прибамбас. А еще... Она поняла, что Ньют не имеет о них ни малейшего представления. -- Я писала о них диплом, -- сказала она. -- О людях, которые изобрели вещи настолько простые и всем нужные, что все забыли, что их на самом деле нужно было изобрести. Сахар? -- Э-э... -- Вы обычно кладете два кусочка, -- улыбнулась Анафема. Ньют уставился на карточку, которую она ему дала. По всей видимости, Анафема считала, что из нее все станет ясно. Не стало. Посередине карточки, по линейке, была проведена черта. Слева от черты черными чернилами было написано что-то похожее на стихи. Справа, уже красными чернилами, приводились комментарии и примечания. Выглядело это примерно так: 3819. Когда четыре колеса экипажа с Востока пребудут ! (Японский автомобиль? Перевернулся.) в небе, муж в синяках на Твоей ! (Авария... не очень серьезно пострадал?) Постели, жаждая головой ! (...приютить...) в нос перин, муж, ! (...нос перин = аспирин) что пытает иглой, ! ((ср. 3757 игла = ведьмознатец (ср. 102)) но сердцем он чист, ! (Хороший ведьмознатец?) и все