же семя уничтожения ! (Ссылка на Импульсифера (ср. 002)) моего, отнять огонь и огни ! (Обыщи и забери спички, и т.д. В 1990-х!) у него надлежит, и справить ! (...хмм...) исправно и будете вместе ! (...меньше суток...) до самого Конца, что придет. ! ((ср. 712, 3803, 4004).) Ньют автоматически сунул руку в карман. Зажигалки не было. -- Что это значит? -- хрипло спросил он. -- Ты когда-нибудь слышал про Агнессу Псих? -- спросила Анафема. -- Нет, -- процедил Ньют, и сделал отчаянную попытку применить сарказм в качестве средства защиты. -- Сейчас, видимо, вы мне скажете, что она изобрела сумасшедших. -- Еще одна старая добрая ланкаширская фамилия, -- ответила Анафема с холодком в голосе. -- Если не веришь, почитай про процессы ведьм в начале семнадцатого века. Она была моей прародительницей. Кстати, один из твоих прародителей сжег ее живьем. Или пытался сжечь. И Ньют выслушал ужасный, но полностью захвативший его рассказ о смерти Агнессы Псих. -- Не-Прелюбодействуй Импульсифер? -- переспросил он, когда она закончила. -- Вполне типичное для тех дней имя, -- объяснила Анафема. -- Насколько нам известно, их было десять детей в семье, а семья была крайне религиозная. Там были и Алчность Импульсифер, и Лжесвидетельствование Импульсифер, и... -- Кажется, я понял, -- сказал Ньют. -- То-то мне помнится, что Шедуэлл говорил, что уже слышал это имя. Наверно, оно осталось в архивах Армии. Думаю, если бы мне пришлось зваться Прелюбодействуй Импульсифер, мне бы хотелось придушить как можно больше народу. -- Наверно, он просто недолюбливал женщин. -- Спасибо, что ты не приняла все это слишком близко к сердцу, -- сказал Ньют. -- Я хочу сказать, он точно мой предок. Не так уж много Импульсиферов на свете. Может... может, я поэтому оказался в Армии Ведьмознатцев? Может, это судьба? -- с надеждой в голосе спросил он. Анафема покачала головой. -- Нет, -- сказала она. -- Ничего такого просто не существует. -- А впрочем, охота на ведьм в наши дни уже не та, что была раньше. Я думаю, что даже старый Шедуэлл в худшем случае только пару раз перевернул баки с мусором у Дорис Стоукс. -- Между нами, Агнесса была довольно сложным человеком, -- туманно заметила Анафема. -- Легко впадала в крайности. Ньют помахал карточкой. -- А какая здесь связь с этим? -- Она это написала. Ну, то есть, исходный текст -- мы сильно осовременили написание. Это номер 3819 из "Прекрасных и точных пророчеств" Агнессы Псих, первое издание -- 1655 год. Ньют снова уставился на карточку. Он открыл рот, потом снова закрыл его. -- Она знала, что я разобью машину? -- спросил он. -- Да. Нет. Может быть, нет. Трудно сказать. Видишь ли, Агнесса была худшим пророком за все времена. Потому что она всегда оказывалась права. Именно поэтому ее книгу никто и не покупал. * * * * * Большая часть паранормальных способностей вызвана лишь простым недостатком темпоральной координации. Сознание же Агнессы Псих настолько свободно отдавалось на волю волн Времени, что ее считали совсем спятившей даже по стандартам Ланкашира семнадцатого столетия, где безумные пророчицы представляли собой быстро растущую отрасль промышленности. Но с тем, что слушать ее было одно удовольствие, соглашались все. Она без умолку рассказывала, как надо лечить болезни с помощью особой плесени и как важно мыть руки, чтобы удалить маленьких зверушек, которые эти болезни вызывают (и это когда любой здравомыслящий человек знает, что единственный способ отпугнуть демонов недомогания -- это посильнее вонять). Она также говорила, что бег неторопливой трусцой способствует продлению жизни, что вызывало сильнейшие подозрения, и, собственно, и привлекло внимание ведьмознатцев к ней, а еще подчеркивала важность клетчатки в диетическом питании. Вот здесь она точно слишком опередила свое время, когда люди меньше думали о диетической клетчатке в еде, а больше -- о простой грязи на ней. И она не сводила бородавки. -- Это все у тебя в Уме, -- говорила она. -- Не будешь о них думать, они и сами сойдут. То, что Агнесса была на прямой связи с будущим, вполне очевидно. Только связь это была односторонняя и слишком своеобразная. Иными словами, абсолютно бесполезная. x x x -- В каком смысле? -- спросил Ньют. -- Ей лучше всего удавались такие предсказания, которые можно понять уже после того, как случится предсказанное, -- объяснила Анафема. -- Например, "Не должно покупать Бетамакса". Это было предсказано на 1972 год. -- То есть она предсказала видеомагнитофоны? -- Нет! Она просто выхватила маленький фрагмент из потока информации. В этом-то все и дело. Чаще всего ее предсказания такие расплывчатые, что невозможно понять, что к чему, пока все это не произойдет, а тогда уже все становится на свои места. А еще она не знала, что будет важным, а что нет, так что по большей части все это очень неточно. На 22 ноября 1963 года, например, она предсказала, что в Кингз Линн обрушится дом. -- Да? -- вежливо, но без особого интереса спросил Ньют. -- Убийство президента Кеннеди, -- подсказала Анафема. -- Однако Далласа в то время еще не было, понимаешь? И Кингз Линн был намного важнее. -- Да... -- В том, что касается ее потомков, однако, дело обстоит значительно лучше. -- Да? -- Про двигатель внутреннего сгорания она тоже ничего не знала. Машины для нее были просто забавными экипажами. Даже моя матушка думала, что в этом стихе говорится о том, что перевернется карета какого-нибудь императора. Понимаешь, недостаточно знать, что случится в будущем. Надо еще знать, что это означает. Агнесса словно бы смотрела на огромную картину через тоненькую соломинку. Она записывала то, что ей казалось добрыми советами, основываясь на том, что могла понять в этих беглых впечатлениях. -- Иногда могло и повезти, -- продолжала она. -- К примеру, мой прадед догадался насчет биржевого краха в 1929 году за два дня до того, как он действительно произошел. Сколотил состояние. Мы, можно сказать, профессиональные потомки. Она внимательно посмотрела на Ньюта. -- Видишь ли, никто не догадался двести лет назад, что Агнесса рассматривала "Прекрасные и верные пророчества" как своего рода фамильную реликвию. Многие из ее предсказаний имеют прямое отношение к жизни и здоровью ее потомков. Она как будто пыталась присматривать за нами, когда ее не стало. И мы думаем, именно поэтому она написала про Кингз Линн. Отец как раз в это время туда поехал, поэтому, с точки зрения Агнессы, он вряд ли мог попасть под шальную пулю в Далласе, а здесь у него было немало шансов получить кирпичом по голове. -- Какая милая дама, -- заметил Ньют. -- Ей можно даже простить то, что она разнесла в клочья целую деревню. Анафема не обратила на это внимания. -- Вот так и обстоят дела, -- сказала она. -- С тех пор мы вплотную занялись расшифровкой ее пророчеств. В конце концов мы выяснили, что приходится примерно по одному пророчеству на месяц -- на данный момент, чем ближе к концу света, тем больше. -- И когда же у нас намечается конец света? -- спросил Ньют. Анафема многозначительно посмотрела на часы. Ньют издал чудовищный смешок, который, как он надеялся, звучал светски обходительно. После всех сегодняшних происшествий он чувствовал себя не вполне в здравом уме. И еще его смущал запах духов Анафемы. -- Можешь считать, тебе повезло, что мне не нужен секундомер, -- сказала Анафема. -- У нас есть, так... примерно пять-шесть часов. Ньют тщательно обдумал ее слова. Потом обдумал еще раз. До сих пор у него ни разу в жизни не появлялось жгучее желание выпить, но что-то подсказывало ему, что сейчас самое время. -- А ведьмы держат дома выпивку? -- осторожно спросил он. -- Да, конечно, -- она улыбнулась так, как, возможно, улыбалась Агнесса Псих, роясь в ящике комода с нижним бельем. -- Зеленое бурлящее варево, покрытое пенкой, на которой кишат всякие Твари. Ты же знаешь. -- Отлично. А лед? На самом деле это оказался джин. И лед тоже нашелся. Анафема, воспитанная в лучших традициях ведьмовства, в целом не одобряла употребления крепких напитков, но не имела ничего против того, чтобы употреблять их самой. -- Я тебе рассказал о том, как из ямы на дороге вылез тибетец? -- сказал Ньют, несколько успокоившись. -- Я про них знаю, -- ответила она, роясь в бумагах на столе. -- Вчера двое вылезли на лужайке у меня перед домом. Бедняги никак не могли взять в толк, что с ними произошло и что они должны делать, я напоила их чаем, они попросили у меня лопату и снова полезли в яму. Ньют слегка расстроился, почувствовав, что его обошли. -- А откуда ты знаешь, что они с Тибета? -- спросил он. -- Если на то пошло, откуда ты знаешь, что твой оттуда же? Он что, кричал "Омм!", когда ты его давил? -- Ну, он... он был похож на тибетца, -- объяснил Ньют. -- Оранжевый балахон, выбрит налысо... ну, в общем... вылитый тибетец. -- Один из моих неплохо говорил по-английски. По его словам, он чинил приемник в Лхасе и вдруг -- раз! -- и он в каком-то тоннеле. И без малейшего понятия, как добраться домой. -- Если бы ты посоветовала ему дойти до поворота, его могли бы подвезти на летающем блюдце, -- мрачно сказал Ньют. -- С тремя пришельцами? И один из них -- робот-недомерок? -- Они что, тоже сели на твоей лужайке? -- Судя по новостям, это единственное место, где они не сели. Они приземляются повсюду, во всем мире и ко всем встречным обращаются с короткой банальной фразой о космическом мире и гармонии, а когда эти встречные говорят: "Да? Ну и что?", они тупо смотрят на них и снова улетают. Знамения и знаки, точно как говорила Агнесса. -- И сейчас ты мне скажешь, что это она тоже предсказала, да? Анафема порылась в старом картотечном ящике, который стоял перед ней. -- Я все собиралась занести это в компьютер, -- сказала она. -- Поиск по словам, и так далее, понимаешь? Сильно облегчило бы работу. Пророчества расположены как попало, но есть намеки, пометки от руки и так далее. -- Она писала пророчества в картотеку? -- удивился Ньют. -- Нет, в книгу. Но я... ну, не могу ее найти. У нас, конечно, всегда были копии. -- Так ты ее потеряла? -- вскричал Ньют, пытаясь привнести в беседу хотя бы тень юмора. -- Спорим, она этого не предвидела! Анафема одарила Ньюта таким взглядом, что он понял: если бы взглядом можно было убить, его тело уже лежало бы на столе в морге. Потом она продолжила: -- За все эти годы мы составили неплохой алфавитный указатель, а дедушка разработал очень полезную систему перекрестных ссылок... ага. Вот оно. Она бросила карточку через стол. 3988. Когда люди крокуса выйдут ! ...Крокус = шафран (см. 2003) из Земли, а зеленые люди ! ...Пришельцы? сойдут с Небес, не зная зачем, ! Парашютисты? и копья Плутона покинут ! ...ядерные электростанции (см. крепости молний, и всплывут ! вырезки. NoNo 798-806) затопленные земли, ! ...Атлантида, выр. 812-819 и вырвется на свободу Левиафан, ! ...левиафан = кит (ср. 1981) и Бразилия пойдет в лист, ! ...Южная Америка? в газеты? тогда Трое сойдутся и выйдут ! 3 = 4? Четверо, на скакунах из железа; ! Железные дороги? говорю вам, конец уже близко. ! ("чугунный путь", ср. 2675) -- Это, конечно, расшифровано не заранее, -- призналась Анафема. -- Толкования я записывала, когда слушала новости по радио. -- Кроссворды, наверно, ваше семейство решает с невероятной легкостью, -- заметил Ньют. -- Мне вообще кажется, Агнесса здесь уже выходит за рамки понимания. Фразы насчет Левиафана, Южной Америки, трех и четырех могут значить все, что угодно. -- Она вздохнула. -- Вся проблема в газетах. Попробуй-ка разберись: а вдруг Агнесса говорит о каком-нибудь мелком происшествии, на которое ты не обратила внимания? Знаешь, сколько времени утром уходит на то, чтобы тщательно просмотреть каждую утреннюю газету? -- Три часа десять минут, -- без запинки ответил Ньют. x x x -- Я так думаю, нам дадут медаль или еще что, -- радостно заявил Адам. -- За спасение человека из пылающих обломков машины. -- Они не пылали, -- сказала Язва. -- Они даже не очень-то и разломались, когда мы ее перевернули обратно. -- Но ведь могли, -- заметил Адам. -- С чего это нам не полагается медаль только потому, что чья-то старая машина не может вовремя запылать? Они стояли, склонившись над ямой на дороге. Анафема вызвала полицию. Прибывшие полицейские объяснили появление ямы проседанием почвы и наставили вокруг ярко-оранжевые предупредительные конусы. В яме было темно и очень глубоко. -- А здорово было бы смотаться в Тибет, -- сказал Брайан. -- Изучить военные искусства, и все такое. Я смотрел старый фильм про одну долину в Тибете, там все живут сотни лет. Она называется Шангри-Ла. -- У моей тети домик называется "Шангри-Ла", -- сказал Уэнслидейл. Адам хмыкнул. -- Тоже мне умники, назвать долину в честь какого-то домика, -- сказал он. -- Еще бы "Дом, милый дом" назвали. Или "Родные пенаты". -- Все лучше, чем "Шомпола", -- мягко заметил Уэнслидейл. -- Шамбала, -- поправил его Адам. -- Это, наверно, одно и то же место. Может, просто и так, и так, -- с неожиданной дипломатичностью сказала Язва. -- Как у нас дом. Мы поменяли имя с "Хижины" на "Прекрасный вид", когда туда переехали, а нам все равно приходят письма на адрес "Тео К. Купьер, Хижина". Может, они ее решили назвали "Шамбала", а люди все равно говорят -- "Родные пенаты". Адам бросил в яму камешек. Тибетская тема начала ему надоедать. -- Чем займемся? -- спросила Язва. -- На ферме в Нортон-Боттом овец купают. Сбегаем, поможем? Адам бросил в яму камень побольше и прислушался, ожидая звука удара о дно. Звука не было. -- Не знаю, -- рассеянно сказал он. -- Я считаю, надо что-то делать с китами, лесами, и всяким таким прочим. -- А что? -- спросил Брайан, который обычно получал большое удовольствие от такого развлечения, как настоящее купание овец. Он принялся вытаскивать из карманов пакетики из-под чипсов и бросать их в яму, один за другим. -- Можно после обеда пойти в Тэдфилд и не съесть по гамбургеру, -- предложила Язва. -- Если каждый из нас четверых не съест по гамбургеру, им не придется вырубать миллионы гектар джунглей. -- Все равно ведь вырубят, -- отозвался Уэнслидейл. -- Вот опять стихийный материлизм, -- повернулся к нему Адам. -- То же самое с китами. Вокруг просто ужас что творится. -- Он взглянул на Бобика. Ему было как-то очень не по себе. Бобик, заметив внимание к себе, радостно вскочил на задние лапы. -- Такие, как вы, и едят всех китов, -- сурово сказал ему Адам. -- Могу поспорить, на твою долю приходится уже чуть ли не целый кит. Бобик, ненавидя себя последней оставшейся в душе сатанинской искрой, склонил голову набок и жалобно завыл. -- Ничего себе мир, в котором придется расти, -- сказал Адам. -- Ни китов, ни воздуха, и все плавают в лодках, потому что уровень моря поднимается. -- Тогда атлантянам только и будет хорошо, -- жизнерадостно заметила Язва. -- Угу, -- отозвался Адам, хотя на самом деле не слушал. В голове у него творилось что-то странное. Она болела. В ней появлялись мысли, которых он не собирался думать. Они шептали ему: Ты можешь что-то сделать, Адам Янг. Ты можешь все исправить. Ты можешь сделать все, что захочешь. А то, что говорило ему это, было... им самим. Частью его, спрятанной глубоко-глубоко. Частью, которая была с ним все эти годы, причем оставаясь незамеченной, словно тень. Она говорила: да, это никудышный мир. Он мог быть лучше. Но он отвратителен, и настало время что-то с ним сделать. Для этого ты здесь. Чтобы все исправить. -- Потому что они смогут отправиться куда угодно, -- продолжала Язва, с беспокойством глядя на него. -- Атлантяне, то есть. Потому что... -- Я сыт по горло всеми этими атлантянами и тибетцами, -- резко заявил Адам. Остальные ЭТИ уставились на него. Им еще не приходилось видеть его таким. -- Им-то хорошо, -- продолжал Адам. -- Они все ходят, расходуют всех китов, и уголь, и нефть, и озон, и джунгли, и все прочее, а нам ничего не останется. Нам надо лететь на Марс, и все такое, а не сидеть тут в темноте и сыри, и ждать, пока улетучится весь воздух. Это был не тот Адам, которого знали ЭТИ. Они старались не смотреть друг другу в глаза. В присутствии такого Адама мир казался холодным и враждебным. -- Лично мне кажется, -- Брайан попробовал подойти к делу прагматично, -- лично мне кажется, что лучшее, что ты можешь сделать -- перестать читать об этом. -- Ты уже это говорил, -- ответил Адам. -- Или что-то похожее. Растешь себе, читаешь про пиратов, ковбоев, космонавтов и так далее, и как раз когда начинаешь думать, сколько всего удивительного в мире, тебе говорят, что на самом деле здесь одни мертвые киты, вырубленные леса, и тема-ядерные отходы, и все это на миллионы лет. Не стоит и расти в таком мире, если хотите знать. Остальные ЭТИ обменялись взглядами. На мир действительно упала тень. На севере в небе клубились грозовые облака, и лучи солнца просачивались сквозь них, словно небо раскрашивал любитель-энтузиаст. -- Я считаю, с этим пора кончать и начинать все заново, -- сказал Адам. Этот голос не был похож на голос Адама. Холодный ветер пронесся в летней листве. Адам посмотрел на Бобика, который пытался встать на голову. Вдали послышался раскат грома. Адам наклонился и рассеянно погладил собаку. -- И поделом им, если все эти тема-ядерные бомбы взорвутся, и все начнется заново. Только нужно правильно все сорганизовать, -- сказал Адам. -- Иногда я думаю, что мне хочется, чтобы так и случилось. А потом мы сможем все исправить. Снова послышался гром. Язву бросило в дрожь. Это не было похоже на обычную бесконечную, словно записанную на ленте Мебиуса, болтовню, за которой ЭТИ могли проводить час за часом. В глаза у Адама появилось выражение, которое его друзья не могли постичь -- не то, чтобы в них чертики плясали, это как раз было бы как всегда, более или менее -- у него в глазах была какая-то серая пустота. И это было намного хуже. -- Ну, не знаю насчет нас, -- отважилась Язва. -- Насчет нас не знаю, потому что если все эти бомбы подвзорвутся, нас всех разнесет на кусочки. Я, как мать нерожденных поколений, против. Остальные ЭТИ с интересом поглядели на нее. Она пожала плечами. -- И тогда миром будут править гигантские муравьи, -- с дрожью в голосе сказал Уэнслидейл. -- Я видел этот фильм. Или все будут ездить с обрезами на машинах, утыканных пулеметами, и ножами, и пушками... -- Я бы не допустил никаких гигантских муравьев, и вообще ничего подобного, -- Адам оживился, что выглядело жутковато. -- И с вами все было бы в порядке. Я бы об этом позаботился. Вот это была бы шутка -- заполучить весь мир только для нас, а? Мы могли бы поделить его. Устроить такие игры! Играть в войну -- настоящими армиями, и все такое. -- Но ведь людей-то никого не будет, -- пискнула Язва. -- А, людей бы я нам сделал, -- отмахнулся Адам. -- Тех, из кого можно набрать армию -- легко. Каждый мог бы взять себе четверть мира. Ты, к примеру, -- он ткнул пальцем в Язву, и она отшатнулась, словно палец Адама был раскаленной кочергой, -- могла бы взять себе Россию. Она красная, и ты красная -- ну, рыжая, какая разница? А Уэнсли может взять Америку, а Брайан пусть берет... пусть берет Африку и Европу, и тогда... Даже охваченные все усиливающимся ужасом, ЭТИ мысленно рассмотрели такое заслуживающее внимание предложение. -- Э-э... -- начала, заикаясь, Язва, а внезапно налетевший ветер хлестнул по ее майке, -- а с чего это Уэнсли получит Америку, а я -- только Россию? В России скучно. -- Можешь взять еще Китай, Японию и Индию, -- ответил Адам. -- Тогда мне останется только Африка и кучка унылых крошечных стран, -- сказал Брайан, торгуясь даже на грани срыва в катастрофу. -- От Австралии я бы не отказался, -- добавил он. Язва толкнула его в бок, и со значением затрясла головой. -- Австралию получит Бобик, -- заявил Адам, и в глазах у него зажегся огонь творения, -- потому что ему нужно много места, чтобы бегать. А еще там полно кроликов и кенгуру, за которыми он сможет гоняться, и... Тучи расплывались по небу во все стороны, словно чернила в миске с чистой водой, двигаясь быстрее ветра. -- Да не будет никаких кро... -- взвизгнул Уэнслидейл. Адам не слышал его. Он слышал только тот голос, что звучал в его голове. -- Ничего хорошего не вышло, -- сказал он. -- Надо начинать заново. Просто спасем тех, кого хотим спасти, и начнем снова. Это лучше всего. Если подумать, этим мы окажем Земле услугу. Я начинаю гневаться, когда вижу, до чего эти старые психи ее довели... x x x -- Это память, понимаешь, -- сказала Анафема. -- Она работает как назад, так и вперед. Генетическая память, я имею в виду. Ньют смотрел на нее вежливо, но абсолютно непонимающе. -- Вот что я пытаюсь объяснить, -- терпеливо продолжила она. -- Агнесса не видела будущее. Это просто метафора. Она помнила его. Не очень хорошо, конечно, и пока это фильтровалось через ее собственное понимание, все немного перепутывалось. Мы считаем, что ей лучше всего запоминалось то, что случится с ее потомками. -- Но ведь если вы отправляетесь именно туда, и делаете именно то, что она описала, а то, что она описала -- это ее воспоминания о том, где вы были и что делали, -- сказал Ньют, -- тогда... -- Я знаю. Но есть, ну... своего рода свидетельства, что это именно так, -- сказала Анафема. Они склонились над картой, развернутой на столе. В углу бормотал приемник. Ньют четко осознавал, что рядом с ним сидит женщина. Будь профессионалом, сказал он себе. Ты солдат, так ведь? Ну, практически солдат. Так и веди себя как солдат. Он долю секунды подумал над этим предложением. Ну, то есть как уважающий себя солдат примерного поведения. Он принудил себя снова вернуться к обсуждаемой теме. -- Почему Нижний Тэдфилд? -- спросил Ньют. -- Меня заинтересовала только погода. Оптимальный микроклимат, как ее называют. Это означает, что здесь -- крошечное место, в котором своя собственная хорошая погода. Он посмотрел в ее записи. Что-то с этим местом явно было не то, даже если не обращать внимания на тибетцев и НЛО, которые на данный момент, похоже, расплодились уже по всему миру. Район вокруг Тэдфилда отличался не только погодой, по которой можно было проверять календарь: он также удивительным образом не поддавался никаким переменам. Здесь, казалось, никто не строил новых домов. Не наблюдалось никаких переездов. Доля лесов и живых изгородей была явно выше современной нормы. Единственная птицефабрика, которую здесь открыли, прогорела пару лет назад, и ее место заняла старомодная ферма, хозяин которой занимался разведением свиней, позволяя им без всякого присмотра бегать по огромному яблоневому саду, и продавал свинину по рекордно высоким ценам. Обе местные школы, по всей видимости, с потрясающим успехом сопротивлялись новым тенденциям в педагогике. Скоростное шоссе, которое превратило бы Нижний Тэдфилд в подобие кучки забегаловок с названиями типа "Беспечный едок" у перекрестка No18, свернуло в сторону, не дойдя до Тэдфилда пяти миль, обогнуло его по огромной дуге и пошло дальше, не подозревая о существовании этого маленького островка деревенской безмятежности, который оно миновало. О причинах этого, видимо, никто не догадывался: у одного из проектировщиков шоссе вдруг случился нервный срыв, другой ушел в монахи, а третий отправился на Бали рисовать обнаженных женщин. Словно бы двадцатый век сделал широкий жест, и объявил эти несколько квадратных милей запретной зоной. Анафема вытащила из картотеки еще одну карточку и положив ее на стол, подтолкнула к Ньюту. 2315. Кто говорит, будет то ! ...на 4 года раньше (до в городе Лондоне, кто в Нью-Йорке, ! 1664 г. Новый Амстердам) но все они Неправы, место это ! ...Тэдвилль, Норфолк Таддес Фильд, велика его сила, ! ...Тардесфильд, Дэвоншир пребудет словно рыцарь ! ...Тэдфилд, Оксфордшир на земле своей, и делит мир ! ...!... см. Откровение, 6-10. на четыре части, и приносит он бурю. -- Мне пришлось перерыть кучу справочников по графствам, -- сказала Анафема. -- Почему здесь номер 2315? Это раньше, чем другие. -- Агнесса не слишком заботилась о правильной последовательности. Я думаю, она вообще не всегда понимала, что куда относится. Я же говорю: мы столько лет потратили на то, чтобы разработать хоть какое-то подобие системы, как их расставить. Ньют просмотрел еще несколько карточек. Например: 1111. И придет Великий Пес, ! ? Что-то про Бисмарка? И Две Силы будут тщетно взирать ! [А.Ф. Деталь, 8 июня 1888 г.] ибо он идет за гласом Хозяина, ! ...? а куда им неведомо, и он наречет его, по природе его, и Ад ! Шлезвиг-Гольштейн? избегнет его. -- Здесь Агнесса выражается очень туманно. Для нее это необычно, -- заметила Анафема. 3017. Вижу, как Скачут ! Всадники Апокалипсиса Четверо, близя Конец, и ! Муж = Пан, Дьявол, "Процессы ведьм Ангелы Ада едут с ними, и ! в Ланкашире", изд. Брюстер, 1782 (??) Трое Восстанут. А Четыре ! Похоже, добрая Агнесса здорово набралась и Четыре вместе будут Четыре, ! той ночью [Кв. Деталь, 15 окт. 1789 г.] и Темный Ангел своего Поражения, ! Согласна. Все мы люди, увы но Муж тщится взять Свое. ! [Мисс О. Джей Деталь, 5 янв. 1854 г.] -- Почему прекрасные и точные? -- спросил Ньют. -- "Прекрасные" значит полезные или аккуратные, -- сказала Анафема таким скучным тоном, словно ей уже приходилось это объяснять. -- Раньше было и такое значение. -- Слушай... -- начал Ньют. Он уже почти убедил себя в том, что никакого НЛО не было, что это была игра его воображения, а тот тибетец мог быть... ну, еще немного и придумается, в любом случае это точно был никакой не тибетец, но он все сильнее и сильнее ощущал, что находится в одной комнате с очень привлекательной женщиной, которой, похоже, нравился, или, по крайней мере, не был противен, что с Ньютом, без всякого сомнения, случилось впервые. Надо признать: здесь, похоже, происходит масса всяких странностей, но если сильно постараться и искусно направить лодку здравого смысла против бушующего течения очевидных доказательств, можно притвориться, что это все, скажем, метеозонды, или Венера над горизонтом, или массовая галлюцинация. Короче говоря, чем бы сейчас ни думал Ньют, только не собственными мозгами. -- Слушай, -- сказал он. -- Не может быть, чтобы конец света наступил прямо сейчас. Ну погляди вокруг. Никакой особенной международной напряженности... ну, то есть, не больше обычного. Почему бы не оставить это, как есть, на некоторое время, и, ну, не знаю, может, сходим на прогулку, или... ну, то есть... -- Ты что, не понимаешь? Здесь что-то есть! Что-то влияет на все это место! -- воскликнула Анафема. -- Оно искривило лей-линии. Оно защищает Тэдфилд от любых перемен. Оно... оно... -- Она снова почувствовала, как от нее ускользает мысль, которую ей никак не удавалось уловить, которую ей было запрещено уловить, как сон, который забывается при пробуждении. Окна задребезжали. Ветка жасмина под ветром принялась настойчиво стучать в стекло. -- Но я никак не могу на него настроиться, -- сказала Анафема, сжав пальцы. -- А я пыталась по-всякому. -- Настроиться? -- переспросил Ньют. -- Я пробовала маятником. И теодолитом тоже. Я ведь экстрасенс. Но он как будто все время движется. Ньют все еще достаточно владел собственным сознанием, чтобы перевести ее слова на доступный ему язык. Когда тебе говорят "я ведь экстрасенс", по большей части имеется в виду, что "у меня чрезмерное, но банальное воображение" или "я крашу ногти в черный цвет" или "мне нравится разговаривать с моим попугайчиком"; однако когда это говорила Анафема, это звучало так, словно она признавалась в болезни, передавшейся ей по наследству и причиняющей немало неудобств. -- Армагеддон все время движется? -- спросил Ньют. -- Во многих пророчествах говорится, что сначала должен явиться Антихрист, -- сказала Анафема. -- Агнесса всегда пишет "он". А я не могу его... -- Или ее, -- заметил Ньют. -- Что? -- Может, это она? В конце концов, на дворе двадцатый век. Век равных возможностей. -- Мне кажется, ты недостаточно серьезно все это воспринимаешь, -- сухо сказала Анафема. -- В любом случае, здесь совсем нет зла. Вот чего я не понимаю. Только любовь. -- Прошу прощения? Она беспомощно посмотрела на него. -- Это очень трудно описать, -- сказала она. -- Что-то или кто-то любит это место. Любит каждую его частичку, и с такой силой, что эта любовь защищает и охраняет его. Любит глубоко, мощно, яростно. Как может здесь начаться что-то плохое? Как может в таком месте начаться конец света? В таком городке хочется растить детей. Это рай для ребенка. -- Она слабо улыбнулась. -- Ты бы видел местных детей. Таких не бывает! Они как будто из журнала для мальчишек! Разбитые коленки, "круто!", "стопроцентно!"... и... Она уже была совсем близко. Она уже почти ухватила ту самую важную мысль за хвост, она... -- Что это за место? -- спросил Ньют. -- Что? -- вскрикнула Анафема, и мысль, весело помахивая недосягаемым хвостом, снова скрылась из виду. Ньют постучал пальцем по карте. -- Здесь написано -- "заброшенный аэродром". Вот здесь, смотри, к западу от Тэдфилда... Анафема фыркнула. -- Заброшенный? Не верь глазам своим. Во время войны там была база истребителей. А уже десять лет там располагается американская база ВВС "Верхний Тэдфилд". И пока ты не успел ничего сказать, ответ -- нет. Я терпеть не могу это, чтоб его, заведение, но полковник, который там командует, в здравом уме. Намного более здравом, чем ты, скажем. Господи, да у него жена йогой занимается! Итак. Что же она только что говорила? Дети здесь... Она почувствовала, как поток мысли уходит в песок бессознания, и вернулась к более личным соображениям, которые как раз, запыхавшись, догнали ее. Ньют, если смотреть непредвзято, был вполне ничего. А что еще лучше, хотя ей предстояло провести с ним остаток жизни, не так уж долго он будет рядом, чтобы успеть надоесть. По радио говорили о джунглях Амазонки. Только что выросших. Пошел град. x x x Градины рвали в клочья листву над тропинкой, по которой Адам повел ЭТИХ в карьер. Бобик трусил рядом, поджав хвост, и скулил. Так нечестно, думал он. Я только-только приноровился к крысам. Только почти уже разобрался с этой вонючей овчаркой через дорогу. И вот Он собирается покончить с этим, а мне опять бегать с горящими глазами за заблудшими душами? В чем смысл? Они не убегают, и вкуса в них никакого... Мысли Уэнслидейла, Брайана и Язвы были не столь упорядочены. Они понимали лишь, что пытаться не идти за Адамом столь же бессмысленно, как пробовать взлететь: попытка противиться той силе, которая вела их за собой, приведет лишь к многочисленным переломам ног, а идти все равно придется. Адам вообще ни о чем не думал. Что-то вскрылось в его сознании и полыхало ярким пламенем. Повинуясь его безмолвному приказу, они уселись на ящик. -- Здесь мы все будем в безопасности, -- сказал он. -- Э-э... -- сказал Уэнслидейл, -- а ты не думаешь, что наши мамы и папы... -- О них не беспокойтесь, -- величественно заявил Адам. -- Я могу сделать вам новых. И тогда не будет никаких "полдесятого чтоб уже спал". Вам можно будет вообще никогда не ложиться спать, если не хочется. Или прибираться в комнате, и все такое. Просто предоставьте это мне, и все будет отлично. -- Он одарил их безумной ухмылкой. -- Сюда едут друзья, -- доверительным тоном сказал он. -- Они вам понравятся. -- Но... -- начал Уэнслидейл. -- Вы только представьте, как потом будет здорово! -- с воодушевлением продолжал Адам. -- Америку можно будет заполнить новыми ковбоями, и индейцами, и полицейскими, и гангстерами, и мультяшками, и космонавтами и так далее. Круто, а? Уэнслидейл с несчастным видом посмотрел на остальных. У всех появилась одна и та же мысль, которую они не смогли бы внятно высказать даже при обычных обстоятельствах. В общих чертах она сводилась к тому, что когда-то были настоящие ковбои и гангстеры, и это было здорово. И всегда будут какбудтошные ковбои и гангстеры, и это тоже здорово. Но настоящие какбудтошные ковбои и гангстеры, живые -- а неживых можно сложить обратно в коробку, когда надоедят -- это уже как-то совсем не здорово. Весь смысл гангстеров, ковбоев, пришельцев и пиратов в том, что можно перестать ими быть и пойти домой. -- Но до этого, -- мрачно сказал Адам, -- мы им еще покажем... x x x Посреди торгового центра росло дерево. Оно было не очень большое, и листья у него пожелтели под неверным светом, который с трудом доходил до него сквозь потрясающе модерновую крышу из дымчатого стекла. Удобрений в него вбухивали больше, чем допинга в спортсмена-олимпийца, а в ветвях были развешаны динамики. Но это все равно было дерево, и если прикрыть глаза и посмотреть на него поверх искусственного водопада, можно было почти поверить, что ты смотришь на больное дерево сквозь пелену слез. Хайме Эрнез любил обедать под этим деревом. Когда старший смены заставал его за этим занятием, поднимался крик, но Хайме вырос на ферме, и очень неплохой ферме, и он всегда любил деревья, и ему и в голову не приходило, что придется перебраться в город, а что делать? У него была не такая уж плохая работа, и зарабатывал он столько денег, сколько его отцу даже не снилось. А деду вообще не снились деньги. Он даже не знал, что такое деньги, пока ему не исполнилось пятнадцать. Однако случается, что тебе нужны деревья, и просто позор, думал Хайме, что его дети растут, думая, что деревья -- это только топливо, а его внуки будут думать, что деревья -- это старые сказки. И что тут поделаешь? Где раньше были деревья, теперь большие фермы, где были небольшие фермы -- торговые центры, а где были торговые центры -- теперь опять-таки торговые центры. Такие дела. Он спрятал тележку за стойку с газетами, огляделся, украдкой присел на скамейку и открыл коробку с обедом. Именно в этот момент он понял, что слышит шелест и видит движение теней на полу. Он снова огляделся. Дерево двигалось. Он с интересом наблюдал. Хайме еще никогда не видел, как растет дерево. Почва у ствола, которая на самом деле была просто кучей искусственных окатышей, буквально шевелилась -- в ней двигались корни. Хайме увидел, как тонкий белый побег выполз наружу и слепо ткнулся в цементный пол. Сам не понимая, совсем не понимая, зачем, он осторожно подтолкнул его ногой поближе к трещине между плитами. Побег ощупал края трещины и протиснулся в нее. Ветки извивались самым невероятным образом. Хайме услышал скрип тормозов на улице, но не обратил на это никакого внимания. Кто-то что-то кричал, но рядом с Хайме всегда кричали, причем нередко на него. Побег, видимо, все же нашел настоящую землю под слоем бетона. Он потемнел и набух, как шланг, по которому пошла вода. А искусственный водопад перестал течь. Хайме ясно представил себе разорванные трубы, к которым жадно присосались новые корни. Теперь он видел, что творится снаружи. Улица шла волнами, как море. Мостовая трескалась, и в трещины прорывались молодые деревца. Конечно, понял он, у них ведь был настоящий свет. А у его дерева не было. У него был только мутный серый свет, оседавший с купола четырьмя этажами выше. Мертвый свет. И что тут поделаешь? Вот что. Лифты не ездили, потому что электричество отключилось, но подняться надо было всего на четыре этажа. Хайме аккуратно закрыл коробку, не торопясь вернулся к тележке и выбрал самую длинную щетку. Из здания центра, не переставая вопить, выбегали люди. Хайме, мило улыбаясь, шел им навстречу, словно лосось, плывущий против течения. Купол дымчатого стекла поддерживался каркасом из белых балок, который, по мнению архитектора, должен был привносить какую-то там динамику во все строение. Оказалось, что стекло на самом деле -- пластик, поэтому Хайме, когда он взобрался на одну из балок поудобнее, понадобилась вся его сила и вся длина рычага из ручки щетки, чтобы сломать его. Еще несколько ударов -- и вниз полетели длинные, смертельно острые полосы пластмассы. Под купол ворвался свет, и в его потоках заплясала пыль -- так, что весь торговый центр словно наполнился светлячками. Далеко внизу дерево разорвало стенки своей тюрьмы из фактурного бетона и рванулось кверху, как курьерский поезд. Хайме никогда не осознавал, что деревья, когда растут, издают особый звук. Этого вообще никто не осознавал, потому что если нарисовать график этой звуковой волны, от одного пика до другого будет двадцать четыре часа. Проиграйте этот звук на огромной скорости и услышите, что деревья растут со звуком "вжж-уух!" Хайме смотрел, как оно надвигается на него, словно зеленое грибовидное облако. Из-под корней вырывался пар. У балок не было ни малейшего шанса. Остатки купола взлетели в небо, словно шарик для пинг-понга на струе из фонтана. И во всем городе творилось то же самое, только города больше не было. Видно было только сплошное зеленое покрывало -- во все стороны, до самого горизонта. Хайме уселся на своей ветви поудобнее, уцепился за лиану и засмеялся. Он смеялся, и смеялся, и смеялся. Вскоре пошел дождь. x x x Исследовательское китобойное судно "Каппамаки" занималось исследованиями на тему "Сколько китов можно поймать за неделю?". Только вот сегодня китов не было вообще. Команда бессмысленно глазела на экраны, на которых с помощью новых высоких технологий показывались любые объекты крупнее сардины и рассчитывалась их чистая стоимость на международном нефтяном рынке, но ничего на них не видела. Если там и показывалась случайная рыбешка, она удалялась с такой скоростью, словно куда-то опаздывала. Капитан побарабанил пальцами по пульту. Он подозревал, что вскоре ему придется проводить свое собственное исследование, чтобы выяснить, что происходит со статистически небольшой выборкой капитанов китобойных плавбаз, вернувшихся в порт с пустыми трюмами и без материалов для исследования. Что, интересно, с ними делают? Может, запирают в комнате наедине с гарпунной пушкой, и ожидают, что ты поступишь, как честный человек? Этого просто не могло быть. Хоть что-то должно обнаруживаться. Навигатор оторвал лист с принтерной распечаткой и уставился на него. -- Досточтимый господин, -- сказал он. -- Что еще? -- раздраженно повернулся к нему капитан. -- По-видимому, к большому несчастью у нас серьезные неполадки с аппаратурой. В этом месте глубина дна должна быть двести метров. -- И что с того? -- По моим показаниям глубина получается пятнадцать тысяч метров, досточтимый господин. И становится все глубже и глубже. -- Ерунда. Такой глубины не бывает. Капитан уставился на скопище высоких технологий стоимостью в несколько миллионов йен, и ударил по пульту кулаком. Навигатор нервно улыбнулся. -- А, вот, господин, -- сказал он, -- становится уже мельче. "Где никогда не слышен грохот волн,/ В бездонной пропасти, что глуб