ми защиты Арсенала. Войскам Рады пришлось разрушать их артиллерийским огнем. Упорные бои за Арсенал продолжались без перерыва 3 суток. Арсенал, окруженный кольцом гайдамаков и сичевиков, отбивался пока хватило патронов и снарядов. Трупы убитых и раненые валялись на улицах Киева, особенно на Печерске. Наконец, под защитой тяжелого броневика гайдамаки прорвались по мосту в Арсенал и начали уничтожение его защитников. Их расстреливали и у станков в мастерских, и во дворе у высокой каменной стены. Гайдамаки и сичевики приканчивали раненых. Это было 4 февраля. Кинофильм А.П. Довженко "Арсенал" увековечил впоследствии эти ожесточенные братоубийственные бои. Киевлянам впервые довелось быть свидетелями таких боев и резни на улицах своего города. Для Киева эти бои были первым боевым крещением. Никто не знал и не мог знать, что оно будет первым и что впереди еще десяток переворотов, эвакуации, бомбардировок, боев на улицах города, погромов и прочих прелестей жизни в годы гражданской войны. Но это первое боевое крещение киевляне вспоминали с особым ужасом. С началом бомбардировки они спускались в нижние этажи, так как в верхних этажах было опасно. Тяжелые снаряды разбивали верхние этажи. С началом боев на улицах пришлось бросить нижние этажи из-за обстрела их пулеметным и ружейным огнем, пулеметной очередей из броневиков и тд. Поэтому население искало спасения в подвалах, в голоде и темноте. Оно было захвачено врасплох. Никто не считал нужным накануне этих дней обзавестись запасами продуктов. Оставалось либо голодать, либо искать продукты с опасностью попасть под снаряд. А на обстрел Киева войска Муравьева снарядов не жалели: 6-10 выстрелов в минуту. Большинство лавок было закрыто, базары не работали. В самом Киеве был хаос и суматоха. По ночам "Вильне козацтво", оборонявшее Киев, расстреливало "подозрительных", разбивало запертые лавки и магазины и грабило квартиры. После "измены" украинских полков им. Богдана Хмельницкого, Сагайдачного, Орлика Рада поняла, что удержать Киев от захвата армией Муравьева невозможно. Ко всем бедам Рады прибавился министерский кризис. Винниченко ушел в отставку и пост премьер-министра занял студент 4-го курса Политехнического института умеренный эсер Голубович. Сидя в подвалах Педагогического музея, Рада поспешно утверждала свои последние законопроекты, имевшие целью удержать украинских рабочих, крестьян и солдат от перехода на сторону большевиков. 22 января Украинская Рада спешно издала 4-й Универсал, в котором провозгласила полную независимость Украины от России: "Отныне Украина становится самостоятельной ("самостийной"), ни от кого не зависимой свободной суверенной державой". Генеральный Секретариат Украинской Рады был переименован в Совет (Раду) народных министров, повидимому, для того, чтобы его не смешивали с Генеральным Секретариатом Украинского Советского правительства. Был издан долго задерживавшийся земельный закон (раздел помещичьих земель без выкупа). Рабочим было обещано введение на фабриках и заводах рабочего контроля над производством. Украинские войска покидали Киев не так, как оставляют родной город и столицу родной страны, а как завоеватели, покидающие завоеванную территорию. Украинские власти до последней минуты заверяли население Киева, что положение Киева прочное, хотя никакой надежды удержать Киев не было. Еще утром 26 января военный министр Украины Н. Порш клятвенно заверял население, что за положение Киева опасаться нечего и украинские войска отстоят Киев, а в тот же день 26 января между 11 и часом дня депутаты Рады во главе с М.С. Грушевским и правительство Рады во главе с Голубовичем бежали на автомобилях в Житомир, "позабыв" взять с собой или хотя бы предупредить о своем отъезде депутатов Рады от национальных меньшинств - русских, евреев, поляков и т д. Киев и его обыватели были оставлены на произвол судьбы, т.е. советской армии Муравьева. Вечером 26 января первые советские солдаты вошли в город. Они увидели перед собой зеленые, изможденные голодовкой и пережитыми волнениями лица обывателей Киева. Утром 27 января старого стиля советские войска вошли в Киев. В Киеве, таким образом, была установлена власть правительства Украинской Советской Социалистической Республики (УССР в дальнейшем) во главе с Пятаковым, но фактически власть была в руках командующего советскими войсками Муравьева. Это было первое знакомство киевлян с советской властью. Она продержалась в Киеве всего 3 недели, так как с 1 февраля на Украине был введен "новый стиль" по Григорианскому календарю. Поэтому в Киеве время сразу перескочило с 31 января на 14 февраля. Этот период трех недель получил у киевлян красочное название "пятаковщины" или "муравьевщины". Первое впечатление от носителей советской власти - солдат Муравьева - было потрясающим. По Киеву ходила в списках поэма Александра Блока "Двенадцать". Люди, читавшие ее, со страхом и любопытством сравнивали двенадцать героев поэмы Блока с солдатами Муравьева. Разница между ними заключалась лишь в том, что Блок идеализировал и опоэтизировал своих героев, приписав им свои мессианистические настроения, которых на самом деле ни у "Двенадцати", ни у солдат Муравьева не было. Общим же для тех и других представителей большевистской пугачевщины (обоим "на спину б надо бубновый туз") были озлобленность, бахвальство, жажда мести, жестокость, неумолимость, склонность к "золотишку" и драгоценностям, к самогону и лихачам, к "Маруськам" и "Катькам толстоморденьким". Войска Муравьева принесли в Киев на своих штыках классовый террор. Первые дни власти большевиков в Киеве были полны ужаса и крови. Больше всего пострадали 4 категории населения: 1. Офицеры. Бойня офицеров, массовые избиения их без суда и следствия были облегчены для советской власти в Киеве тем, что Рада в ноябре-декабре 1917 года провела регистрацию офицеров, военных врачей и военных чиновников бывшей армии. Регистрационная карточка офицера, военного врача или чиновника были верным пропуском в "штаб Духонина" [Духонин, последний главнокомандующий армией, был расстрелян ноябре 1917 года.], даже если они не принимали участия в борьбе Рады с советской властью и не поднимали оружия против последней. Людей, похожих по внешности и осанке на военных, хватали на улицах, вырывали из очередей, снимали с извозчиков, выискивали в гостиницах и в частных домах. Солдаты и матросы, все в пулеметных лентах, обвешанные ручными гранатами, ходили из дома в дом, из квартиры в квартиру, производили под предлогом поисков оружия обыски и уводили военных в Мариинский сад. После короткого допроса их тут же расстреливали. Мариинский сад был превращен в офицерское кладбище. Здесь, по данным Российского Красного Креста, погибло более 2 000 офицеров и военных врачей, прошедших регистрацию Рады. Трупный запах два года отравлял воздух для жителей домов на Институтской и Александровской улицах. Кроме Мариинского сада офицеров убивали где только могли - на Александровском спуске, перед Дворцом, на Бибиковском бульваре, на Владимирской горке, где каждое утро подбирали свежие трупы. 2. "Щирые украинцы". Другой категорией жертв были "щирые украинцы". После Третьего Универсала в ноябре 1917 г. "щирые украинцы", стремясь поддержать Раду против "москалей", поспешили получить от органов Рады удостоверения, что они являются гражданами Украинской Народной Республики (красные карточки - удостоверения личности). Такой красной карточки так же было достаточно для того, чтобы отправить украинского гражданина на тот свет, как врага Советской России. Во время трехнедельной "пятаковщины" большевики запретили украинские газеты и конфисковали украинские типографии, закрыли украинские книжные магазины и украинские школы. Портреты Шевченко срывали со стен и топтали ногами. Говорить на улицах на украинском языке стало опасно. Киевские газеты печатали списки расстрелянных украинских социалистических деятелей. 3. Третьей категорией "виновных", подлежащих расстрелу, были сановники старого режима, видные общественные деятели, верхушка духовенства. Был расстрелян Киевский митрополит Владимир. Газеты "Киевская мысль" и "Киевлянин" были закрыты. Редактор "Киевлянина" В.В. Шульгин был арестован, и арестовал его, притом самолично, не кто иной как мой бывший товарищ по классу в Киевской Императорской Александровской гимназии Саша Амханицкий. В.В. Шульгину угрожал расстрел. Но Киевская Городская Дума и Городской голова Рябцов (эсер) отстояли его, как человека, добившегося отречения Николая II от престола. В конце февраля Шульгин был выпущен из тюрьмы. Не могу не посвятить на прощание нескольких строчек Саше Амханицкому, который уходит из моих мемуаров на этой странице. Он сам и его братья и сестры представляют любопытную иллюстрацию раскола добропорядочной буржуазной еврейской семьи в эпоху войн и революций. В свои гимназические годы я не раз бывал у них в гостях. Отец - частный поверенный Амханицкий - был евреем старой школы. Саша примкнул к большевикам. Он был рекомендован в члены партии братьями Коссиорами. Он умер от туберкулеза во второй половине 20-х годов и умер, можно сказать, вовремя, ибо он, несомненно, окончил бы свою жизнь в концлагере как троцкист. Его младший брат Леля сделал карьеру - он стал Главным прокурором УССР, а затем прокурором Харьковской области. Я слышал в 1921-1922 гг. от преподавателей юридического факультета, что Леля облегчил себе успешное окончание юридического факультета тем, что вызывал к себе в кабинет прокурора преподавателей юридического факультета и, извиняясь чрезмерной загруженностью работой, просил их принять у него экзамен по той или другой дисциплине здесь, у него в кабинете. Перепуганный вызовом к самому главному прокурору УССР, преподаватель не слишком строго, как мне говорили, экзаменовал Лелика. Старшая сестра Саши была левой эсеркой и соратницей Марии Спиридоновой и, повидимому, разделила ее участь. Младшая сестра Саши была не менее завзятой меньшевичкой, и следы ее теряются в концлагерях 30-х годов. 4. Наконец, четвертой и обобщающей категорией "виновных" перед советской властью были "буржуи". Классовый террор против "буржуя" применялся одинаково к русским, украинцам, евреям, полякам. "Буржуем" считался тот, кто был хорошо одет или жил в хорошо обставленной квартире. В домах и квартирах "буржуев" проводились повальные обыски, вымогательства и грабежи. Лиц, пытавшихся протестовать, избивали. С "буржуев" в первую очередь требовали деньги, золото, драгоценности, но не брезговали и каракулевыми саками, и чернобурками, меховыми манто и воротниками. Ограбленных оскорбляли и над ними издевались. Самой характерной чертой первого прихода советской власти в Киев был произвол. Действия советских властей мотивировались "революционной целесообразностью". Как выразился сам Муравьев в одном из своих приказов, советская армия "на остриях своих штыков принесла с собой идеи социализма". Практической иллюстрацией к этому приказу было приглашение Муравьевым к себе представителей банков и торгово-промышленных кругов. Им было просто и выразительно предложено немедленно внести 5 млн. рублей контрибуции на содержание советских войск в Киеве. Советская власть, особенно в маленьких городках, была хозяином жизни, смерти и имущества обывателей. В Глухове, например, местный диктатор истребил поголовно всех помещиков и буржуев и собирался истребить их детей, так как они учились в гимназии и из них могли вырасти в будущем помещики и буржуи. В эти три недели советской власти крестьяне прекратили подвоз продуктов в Киев, и цены на них повысились. По ночам было неспокойно. Шайки грабителей грабили на улицах прохожих и нападали на дома и квартиры. Обыватели формировали отряды самообороны. Оружие доставали в разгромленных складах на Печерске. У отдельных домов с грабителями происходили настоящие бои. Впервые в подъездах домов и во дворах организовали ночные дежурства жителей. Дежурные должны были стрелять по грабителям (тогда еще не трудно было купить оружие у солдат) и вызвать помощь. В одну из последних ночей перед уходом войск Муравьева из Киева было зарегистрировано 176 нападений на квартиры киевлян. Через неделю после занятия Киева войсками Муравьева в городе распространились слухи, что Украинская Рада заключила соглашение с Германией и Австро-Венгрией и на Украину вступили немецкие войска. Слухи оказались правдой. Немцы продвигались очень быстро, нигде не встречая сопротивления. Советские войска реквизировали все телеги и подводы в Киеве и, нагрузив их домашним скарбом - подушками, перинами, стульями, самоварами и пр., - спешно бежали из Киева. В последний день перед уходом советских войск Народный комиссар Внутренних дел Украины Евгения Бош, выступая на митинге в доме Купеческого собрания, заверяла присутствующих, что Киев не будет сдан. Через два часа она и другие советские сановники промчались на автомобилях по Александровской улице, направляясь в Дарницу. Общий итог трехнедельной "муравьевщины" (или "пятаковщины") в Киеве лучше всего выразил сам Муравьев на одном из заседаний Киевского Совета рабочих и солдатских депутатов: "Кровью и огнем мы прошли по краю". После заключения мира с Центральными державами 9 февраля Украинская Народная Республика обратилась 12 февраля к Германии и Австро-Венгрии с просьбой о помощи против Советской России. Она обещала голодающим Центральным державам огромные количества зерна, муки, крупы, мяса, жиров, яиц и других продуктов. 24 февраля германские войска начали оккупацию Украины, 27 февраля за ними последовали австро-венгерские войска. Во второй половине марта - начале апреля немецкие войска оккупировали всю Левобережную Украину. На юге Украины они заняли 13 марта Одессу, 17 марта Николаев, 25 марта Симферополь. Борьба велась главным образом вдоль железнодорожных путей, за железнодорожные узлы. В больших городах украинские рабочие помогали большевикам. Украинская Рада и ее войска вошли в Киев 1 марта под охраной сильных немецких отрядов. Во время "Житомирского изгнания" Украинская Рада, потерявшая в январе 1918 года почти все свои украинские полки, которые перешли на сторону большевиков, приступила к формированию чисто украинских национальных частей, с исключением из них евреев, "москалей" и представителей других национальностей. Ядром будущей Украинской национальной армии стали два полка, сформированные "Союзом Визволення Украины" в Берлине еще в 1916 году из пленных украинцев германских лагерей для пленных Раштате, Вецларе, Залцведеле. Эти полки прошли соответствующий инструктаж в отношении "духа самостийности" и "ненависти к Московии". Они получили военную выучку под руководством германских офицеров. Полки одели в опереточные старинные украинские костюмы - синие жупаны. Это были полки "сичевых стрельцов", прошедшие германскую закалку. Но, увы, и она оказалась недостаточной. Один из этих полков - Богунский, перешел на сторону советской власти и бился в 1919 г. за советскую власть на Украине против петлюровцев. Другим источником формирования Украинской национальной армии стало Вольное казачество (Вильне козацтво). Оно было основано как добровольная военная организация на первом съезде Вольного казачества в Чигорине в сентябре 1917 года. Атаманом его на съезде был избран будущий гетман Украины Павел Скоропадский. "Вольное казачество" было отрядом украинской самообороны против погромов и грабежей в украинских селах со стороны солдат старой русской армии. В его ряды принимали всех, не только чистых украинцев - и "москалей", и "ляхов", и евреев. В форме Вольного казачества стали также соблюдаться традиции "казацкой" старины, выглядевшие в XX веке опереточной романтикой: жупаны, серые и синие, старинные кривые сабли, казацкие шапки из "смушек" (овечьи шкурки), чубы (оселедци) на выбритых головах. Признаюсь, меня не раз тянуло спросить кого-нибудь из них: "Из какого вы театра?" Но лучше было не рисковать. Но если в сентябре 1917 г. "вольные казаки" были украинской самообороной, защитниками украинских сел от солдатских грабежей и погромов, то они со сказочной быстротой уже в декабре 1917 года превратились в зачинщиков еврейских погромов, а после исключения в январе-феврале из Вольного казачества представителей неукраинской национальности - русских, евреев и т.д., "вольные казаки" стали самыми ярыми защитниками украинского национализма и шовинизма. Новая, до предела украинизированная армия Рады была остро раздражена против большевиков, то есть "москалей" и "жидов". Хотя русский большевизм захватил не только еврейское, но и чисто украинское население на Украине, козлом отпущения и мести стали прежде всего евреи, против которых украинцы выдвинули ряд обвинений: 1. Равнодушие к "украинству" со стороны евреев, воспитанных на русской культуре: евреи дали добровольцев в Красную Гвардию и не дали их в украинские войска. Еврейские общественные деятели отвечали, что после насильственного удаления евреев-воинов из украинских частей в ноябре-декабре 1917 г. евреев запрещено принимать в украинские войска и евреи не идут туда. 2. Еврейские политические партии остались в Киеве и не поехали с Радой в Житомир. Еврейские политические деятели отвечали, что Рада бежала из Киева в строгой тайне, не известив о своем бегстве еврейские политические партии, поэтому еврейские политические деятели не могли поехать за Радой в Житомир. 3. Многие молодые евреи стали большевиками и занимали видные посты в Киеве, Одессе, Екатеринославе и в городках с большинством населения из евреев. Евреи отвечали: мало ли чистопородных украинцев, как, например, хотя бы тот же Юрий Коцюбинский (сын знаменитого украинского писателя), были членами большевистской партии и комиссарами на Украине. Однако "Житомирское изгнание" в чрезвычайной степени обострило украинский общественный и государственный национализм, и доводы евреев не принимались во внимание. Путь Рады из Житомира в Киев был обозначен волной еврейских погромов. Этот погромный маршрут начался в Новоград-Волынском (погром в январе 1918 г.), прошел через Сарны и Коростень (погром 17 февраля), Бердичев (погром в конце февраля) и Бородянку (23 февраля). На вокзале Бородянки в это время находился сам Петлюра. Делегация евреев из Бородянки обратилась к нему с просьбой о защите. Петлюра ответил, что ему некогда заниматься этим делом, и направил делегатов к своему помощнику. Тот заявил, что он не в состоянии что-либо сделать в защиту евреев Бородянки. Еврейскому населению Бородянки удалось откупиться от погромщиков деньгами. Дальнейший путь Рады в Киев шел через Коростышев (где войска, охранявшие Раду, подвергли порке 25 евреев) и Белую Церковь (где "вольные казаки" хулиганили в местной синагоге). Киевская Городская дума отправила навстречу Раде и ее войскам делегацию представителей украинских, русских и еврейских социалистических партий. Задачей делегации было просить возвращающиеся войска, погромные настроения которых уже были известны в Киеве, не допустить, вернее, воздержаться от еврейских погромов в столице Украины. Делегация была встречена солдатами и офицерами возвращающихся украинских войск что называется в штыки. Приведу наиболее антисемитские выкрики солдат и офицеров: "Я один вырежу не меньше 50 евреев". "Полгорода (Киева), всех жидов надо перерезать". "Они (евреи) хотели всю Украину захватить в свои руки. Жид Троцкий идет войной на Украину, и его поддерживают все евреи-капиталисты". - "Мы расправимся и расправимся беспощадно". - "Когда мы отступали из Киева через Подол, мы в каждом еврейском доме находили пулемет, из которого в нас стреляли". - "Все три миллиона жидов надо выгнать из Украины, пусть идут себе, куда хотят". Потрясенная такими настроениями украинских войск делегация обратилась к Петлюре с просьбой не допустить погромов и кровавой бани в Киеве. Петлюра ответил, что "он не может ничего гарантировать; настроения солдат ему известны, но он видит здесь только жажду мести, а не антисемитизм". Погромная агитация в Киеве началась сразу же после вступления Петлюры и его войск в Киев. Начались насилия над еврейским населением, самочинные аресты и расстрелы евреев. Местом казней и пыток были Михайловский монастырь, Владимирская горка (отсюда трупы сбрасывали в Днепр), Подол и Демиевка. По данным Киевской городской думы, только в период 1-8 марта в Киеве было зарегистрировано 172 случая насилий над евреями, в том числе 22 убийства, 11 истязаний, 3 изнасилования женщин, 16 - пропавших без вести и 22 арестованных, чья "судьба неизвестна". Но поджога домов, разгрома магазинов, массовой резни евреев в Киеве не произошло - не допустили немцы. Волна насилий, грабежей и погромов в феврале-апреле 1918 г. прокатилась по всей Украине: в городах и местечках - Корсунь, Радомышль, Буча, Брусилов, Медвин, Саврань, Гостомель, Бровары, Гоголево, Дарница, Ставшие, Ромны, Полтава (в Полтаве против погромов выступил в печати В.Г. Короленко, которому за это гайдамаки угрожали смертью), Константинограде, Кременчуге и др., на железнодорожных станциях - Гребенка, Ромодан, Бахмач, Сарны, Лубны, Олышанка, Лозовая и др. Трупы убитых евреев выбрасывали на полотно железной дороги. Другой, новой чертой антисемитизма, появившейся в эти дни, являются приговоры крестьян из сел Проскуровского, Литанского и Брацлавского уездов Подольской губернии и Таращанского уезда Киевской губернии о выселении евреев из сел. Выселяли даже тех евреев, которые жили в селе 25-30 и даже 60 лет. Выселяли под общим лозунгом: "не треба нам жидив в сели, нехай воны идуть соби в города". Крестьяне, видя, как расправляются гайдамаки с евреями, пришли к выводу, что верховная власть возложила на гайдамаков расправу с евреями и прислала гайдамаков в села именно для этой цели. Поэтому евреи находятся вне защиты закона и с ними можно делать что угодно - грабить, избивать, насиловать, убивать; за это от властей ничего не будет. Погромные статьи известного украинского политического деятеля А. Никовского в газете "Нова Рада" (орган украинских социалистов-федералистов) в январе и марте 1918 г. еще более убедили украинскую интеллигенцию села и крестьян в безнаказанности действий против евреев. На февраль-апрель падает и разоружение еврейских отрядов самообороны в Голованевке (Подольская губерния), Одессе, Екатеринославе, Харькове и других городах. Хотя украинские националисты считают февраль - апрель 1918 года "золотым периодом" национального строительства и диктатуры национального ("националистического", скажем мы) большевизма, хотя еврейские погромы усилились по всей Украине, однако еврейское население Украины в целом в эти месяцы еще не чувствует себя терроризованным погромами и ведет борьбу против них. Особое место в марте - апреле 1918 г. занимают жестокие погромы и еврейская резня в северных районах Черниговской губ. (на границе с Полесьем). Эти погромы были совершены дезорганизованными частями Красной Армии при поддержке и содействии местного крестьянского населения. Погромы проходили под лозунгом: "Жиды расстреливают Красную Армию". Такие погромы были в Мглине (убито 15 евреев и разграблены еврейские квартиры), в Сураже (где Первый полк имени Ленина разгромил и разграбил еврейские дома и квартиры), в Глухове и Новгород-Северском. Погром в Глухове происходил 7-9 марта 1918 г. и продолжался более двух с половиной суток. Он отличался чрезвычайной жестокостью. По показаниям свидетелей, у многих евреев, оставшихся в живых, отрубили руки. На глазах матерей убивали малолетних детей. Мужчин били прикладами, кололи и расстреливали. Кровь лилась рекой, расстреливали целые семейства, в том числе всех детей в семье на глазах у родителей. Не щадили стариков и старух. Было убито свыше 100 человек. Погром произвели совместно Рославльский партизанский отряд (советские войска) и Батуринский украинский полк (войска Украинской Рады) при содействии окрестных вооруженных крестьян и глуховской черни. Любопытный пример проявления пролетарского интернационализма! Убийства и погромы евреев имели место и в окрестных местечках. Так, в местечке Середина-Буда близ Глухова было убито 20 человек. Погром в Новгород-Северском произошел в апреле 1918 г. Он был организован ворвавшимся в город отрядом матросов Беретти и продолжался 4 часа. Было убито 88 евреев и 11 тяжело ранено. В местечке Гремяч близ Новгород-Северского было убито 15 евреев, а всего в Новгород-Северском уезде (кроме жертв в городе) - 24 еврея. Это были типичные солдатские погромы, как при отступлении в 1917 г., прототипы еврейских погромов, совершенных летом 1919 г. взбунтовавшимися частями Красной армии ("григорьевщина"). Погромные эксцессы были в марте-апреле 1918 г. и в других местах, как например: Резня в Симферополе местной буржуазии и интеллигенции, главным образом евреев, в апреле 1918 г. отрядом матросов-большевиков. Резня на станции Галевщина близ Кременчуга (17 евреев). Резня в Екатеринославе в конце марта 1918г. Грабеж пассажиров-евреев при переходе границы между РСФСР и Украиной. После возвращения в Киев правительство Украинской Народной Республики оживленно занялось строительством украинского самостийного государства. Была установлена украинская денежная система (свои денежные знаки Рада начала печатать еще в декабре 1917 года), утвержден государственный герб (трезубец - знак Владимира Святого) и пр. Но Рада не чувствовала себя полной хозяйкой "у себя" в стране. Немецкое командование держало Раду под своим контролем. Украинские войска не смели открыто убивать на улицах и держались неуверенно и осторожно. Немцы, придя на Украину, сразу, в марте 1918 года, увидели, что к моменту подписания в Брест-Литовске мирного договора с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией 9 февраля 1918 г. Украинская Рада фактически не имела ни власти, ни сторонников на Украине и что на Украине вообще нет центральной власти. Отдельные области, уезды, города и даже села находятся под властью атаманов вооруженных шаек, которые занимаются налетами на соседние уезды и города и грабежом их. В городах Украины - особенно в Киеве - немцы "навели порядок". Ободранный и грязный в 1916- 1917 гг. Киев преобразился. 40 принудительно мобилизованных женщин 3 дня мыли и скоблили Киевский вокзал от русской грязи. Прибытие и отбытие поездов происходило пунктуально по графику. Немцы заставили домохозяев и дворников прибрать дворы, а городское управление Киева - убрать мусор с улиц. С деревней - с украинскими крестьянами - дело обстояло хуже. Значительная часть земель была не засеяна. В результате Главнокомандующий германской армией на Украине генерал Эйхгорн издал приказ об обязательном и принудительном засеве полей - и крестьянских, и помещичьих - силами крестьян. В случае отсутствия у крестьян семян для засева полей засев поручался помещикам, с обязательством уплатить крестьянам за труд одну треть собранного урожая. Выходило, что помещики восстанавливались в своих правах на землю (возвращалась земля) , а крестьяне оказывались в положении сельскохозяйственных рабочих, получающих за работу часть урожая. Приказ Эйхгорна поднял крестьян на дыбы. Деревня была охвачена восстанием. Между помещиками, опиравшимися на немецкие штыки, и крестьянами шли кровавые бои. Горели помещичьи усадьбы, и крестьянская месть настигала помещиков и их управляющих: им вскрывали животы, их поднимали на вилы и забивали рот землей и тд. Немцы засекали шомполами бунтующих крестьян, обстреливали шрапнелью деревни, но засеву полей это не помогало. Тогда германские оккупанты решились на более сильно действующие меры. 25 апреля Эйхгорн издал второй приказ о создании на Украине немецких военно-полевых судов для наказаний за покушения на помещиков и их собственность, за саботаж крестьян в обработке и засеве полей, за расхищение и поджоги собранного урожая и др. Виновным угрожала смертная казнь. После этого приказа деревня стала мобилизационным резервом для всех "батек-атаманов" и их банд. Но германское командование не ограничилось этими приказами. Оно решило создать на Украине прочную "консервативную" власть. 26 и 27 апреля немецкие войска разоружили 1-ю Украинскую дивизию "синежупанников" (сичевых стрельцов). 28 апреля немецкие войска явились на заседание Украинской Рады и арестовали двух подозреваемых в левизне министров и нескольких членов Рады. 29 апреля Рада утвердила конституцию Украинской Народной Республики и земельный закон, рассчитанный на зажиточных крестьян (разрешалось иметь до 30 десятин на семью), и избрала М.С. Грушевского президентом Украинской Народной Республики. Но было уже поздно... В этот день, 29 апреля, созванный в здании киевского цирка съезд делегатов Союза помещиков и землевладельцев Украины вынес решение о создании гетманской (монархической) власти на Украине и провозгласил гетманом Украины генерал-адъютанта Николая II, богатого украинского помещика, командира I Украинского корпуса Павла Петровича Скоропадского. Скоропадский был душой заговора, совершенного под защитой германских штыков. Приблизительно за месяц до переворота по инициативе Скоропадского было создано Тайное украинское народное общество (Тайна украинська народна громада), в которое вошли Союз землевладельцев Украины (помещики) и Украинская демократическая земледельческая партия. Германское командование в лице помощника Эйхгорна генерала Гренера поддержало заговор на следующих условиях: признание Скоропадским Брестского мира, роспуск Центральной Рады; выступления против австро-германских войск должны караться немецкими полевыми судами; ненадежные элементы должны быть отстранены от власти; земельные комитеты - распущены; восстановлена собственность на землю; установлены платежи с крестьян за полученную землю; сохранение больших поместий в рамках закона; Украина оплачивает военную помощь немцев. Сам гетман хотел сближения со сторонниками "единой неделимой России" - с монархистами. Он разрешил монархический съезд в Киеве (делегаты со всех концов России), отслуживший 24 июля панихиду по Николаю II, он разрешил в Киеве в мае 1918 г. создание Русского союза, программой которого была "единая, неделимая", т.е. борьба против украинского сепаратизма и т.д. Киевляне, проснувшись 30 апреля, с изумлением увидели себя живущими в монархии. Интеллигенция и зажиточные слои с облегчением встретили украинскую монархию, опиравшуюся на немецкие штыки. Они видели в ней гарантию мира и порядка против расстрелов, грабежей и покушений на собственность. Многие восклицали: "Дай Бог, дай Бог, чтоб это длилось возможно дольше". Против гетманства были рабочие, крестьянская беднота, пополнявшая войска Рады и банды атаманов (чем эти войска и банды отличались друг от друга, - ни один киевлянин не мог указать). Переворот и воцарение гетмана прошли почти бескровно. На защиту Центральной Рады выступили лишь "сичевики". Киевляне, напуганные кровавыми сценами боев на улицах города в январе 1918 года, были приятно успокоены отсутствием массовых расстрелов. Новая власть позволила войскам Рады сравнительно спокойно уйти из Киева. Кое-какие отряды были разоружены. Но массового террора, расстрелов и резни в Киеве почти не было. Немецкие войска поддерживали порядок железной рукой. Валявшихся на улице трупов я не видел. Гетман обратился к населению Украины с грамотой, объяснявшей цель переворота: он взял власть в руки для того, чтобы установить на Украине порядок и спокойствие. Вся законодательная и исполнительная власть передавалась в руки гетмана, который был верховным командующим (воеводой) армии и флота. Законы Центральной Рады отменялись. Вместо Украинской Народной Республики создавалось Украинское Государство (Держава). Министерства реорганизовались по старым русским образцам, восстанавливалось и старое российское административное деление на губернии, уезды и волости. Восстанавливались Земские управы и Городские думы, избираемые по старым законам. Председателем Совета министров был назначен историк Н.П. Василенко (кадет). В состав Совета министров было включено немало русских кадетов и монархистов (Игорь Кистяковский), из украинских обрусевших деятелей - Дмитро Дорошенко и Ф. Лизогуб. Фактически власть была в руках немцев - генералов Эйхгорна и Гренера. На местах власть принадлежала начальникам немецких гарнизонов и комендатур. Гетманский режим был жестокой аграрной реакцией. Помещики и кулаки при помощи австро-германских войск мстили крестьянам за крестьянские выступления 1917-1918 гг. Враждебность крестьянских масс гетманскому режиму создавала ощущение его временности и непрочности. К восстановлению "царских порядков" присоединилась хорошо замаскированная пропаганда "единой и неделимой" России (Русский союз с центром в Киеве) и скрытая поддержка русских офицерских организаций. Поэтому надежды киевлян на мир и покой оказались недолговечными. В один из дней в начале мая утром по городу пронесся какой-то грозный звук - не пушка и не гром. Он был так силен, что форточки в окнах открылись сами собой и стекла зазвенели и кое-где вылетели. Звук повторился еще раз и прошел с Печерска на Подол. Горожане высыпали из домов. На улицах началось смятение. С Печерска бежали растерзанные и окровавленные люди. Стоны, вой, крики и визг слышны во всем городе. А гром ударил в третий раз, и притом с такой силой, что в домах на Печерске окна остались без стекол и почва зашаталась под ногами, как во время землетрясения. Перепуганные женщины в одних сорочках бежали по улицам и дико кричали. Вскоре выяснилось, что гром шел с Лысой Горы, где взорвался склад снарядов и пороха. Кто был виновником взрыва - французские ли "шпионы", как намекала украинская печать, или "агенты большевиков", как утверждала киевская молва, - не удалось выяснить. Немцы произвели расследование, но результаты его сохранили в тайне. Взрыв был такой силы, что тяжелые снаряды, поднятые им в воздух, полетели через весь Киев. Они засыпали Печерск, Подол, Соломенку. Огромное зарево пожара, багровые языки пламени, густые клубы дыма над городом напоминали картину Брюллова "Гибель Помпеи". Перепуганные киевляне бегали по улицам в поисках безопасных мест. Слухи о взрыве отравляющих газов, хранившихся в баллонах на Лысой Горе, еще более усилили панику. Но этого взрыва, к счастью, не произошло, однако пять дней Киев жил в ужасе, ожидая потока ядовитых газов с Лысой Горы. Но постепенно взрывы и пожары в городе прекратились, окровавленные фигуры исчезли и Киев приобрел обычный будничный вид. Киев сравнительно мало пострадал от взрывов: лишь на Печерске рухнуло несколько домов. Но город вторично остался без стекол, выбитых силой взрыва. Однако ощущения спокойствия и безопасности, возникшего у киевлян после избрания гетмана, не стало. 30 июля между 1-2 часами дня Эйхгорн и его адъютант были убиты брошенной в них бомбой. Убийца - Борис Донской, в прошлом матрос Балтийского флота, член боевой группы эсеров, бросив бомбу, не пытался и не хотел бежать. Он хотел вложить в свой террористический акт максимум агитационного содержания - добиться процесса, на котором он мог бы объяснить всему миру смысл своего поступка, чтобы поднять на борьбу крестьян Украины. Киев был в панике. Шли массовые аресты. Обыватель встретил убийство Эйхгорна со смешанными чувствами: хотя немцы выступали спасителями от большевиков, их надменность, чванство, жестокость, презрение к "русской (или украинской) свинье" возмущали обывателя. Поэтому многие злорадствовали. Таки убили!" - говорили вслух на улицах. - Теперь очередь за Скоропадским!" К этим смешанным чувствам примешивался страх перед возможными репрессиями. По Киеву ходил слух о подготовке карательного обстрела Киева германской артиллерией. В городе, на базарах и в окрестных деревнях откровенно ликовали. Но до артиллерийского обстрела Киева дело не дошло. Похороны Эйхгорна состоялись 1 августа. Гроб с его телом и гроб с телом адъютанта в торжественной траурной процессии пехоты, артиллерии и кавалерии были из Лютеранской церкви, где состоялось отпевание, поздно вечером при свете факелов доставлены на вокзал. Отсюда останки убитых были отправлены в Германию. Я стоял на углу Безаковской и Жилянской улиц и наблюдал за движением процессии, которая, как медно-зеленая стальная змея, в кровавом огне факелов медленно ползла к вокзалу. Боевая группа эсеров готовила покушение на Скоропадского, намеченное на тот момент, когда гетман после отпевания Эйхгорна должен был выйти из Лютеранской церкви. Но группа не успела изготовить снаряд. 2 августа все члены боевой группы были арестованы. Бориса Донского в Лукьяновской тюрьме подвергли жестоким пыткам,, требуя выдать сообщников. Его мучили три дня: жгли огнем, кололи, резали, загоняли под ногти булавки и гвозди, выдернули все ногти на ногах... Донской не выдал никого. 10 августа его судили в тюремной конторе военно-полевым судом и в тот же день в 4 часа дня при большом стечении народа повесили у арестантского дома на Лукьяновской площади. Его тело висело два часа на телеграфном столбе с надписью "Убийца фельдмаршала Эйхгорна". 11 августа Донского похоронили на Лукьяновском кладбище. 10 лет спустя, в 1929 году, когда я уже жил в Ленинграде, член редакционной коллегии эсеровской газеты "Борьба", которая издавалась в Киеве в 1918- 1919 гг., во время случайной встречи со мной рассказал кое-что о деятельности боевой группы эсеров в 1918-1919 гг. "Партия левых эсеров, - рассказал он, - готовила в 1918-1919 гг. ряд покушений. Она считала германского императора Вильгельма II одним из главных, если не самым главным виновником мировой бойни 1914-1918 годов и во всяком случае ответственным за репрессии своего проконсула на Украине фельдмаршала Эйхгорна. Поэтому Центральный комитет партии левых эсеров поднял вопрос об организации убийства Вильгельма II. Но партия левых эсеров не могла решиться на столь ответственный шаг, не узнав раньше мнения германских революционных социалистов. Ответ из Германии на запрос об убийстве Вильгельма II (туда специально ездил по этому делу один из наших товарищей) был дан отрицательный. Поэтому Центральный комитет партии левых эсеров решил ограничиться убийством Эйхгорна, к которому московские левые эсеры решили добавить убийство германского посла в Москве графа Мирбаха. Была организована боевая группа (в нее вошел и Борис Донской) и отправлена с фальшивыми паспортами в Киев. В Киеве местные левые эсеры упросили боевую группу совершить убийство и гетмана Скоропадского, который виновен в репрессиях против крестьян и рабочих Украины не менее Эйхгорна. Для этой цели украинские эсеры включили в боевую группу левых эсеров, приехавшую из Москвы, двух-трех товарищей из своей организации". Я слушал рассказ моего знакомого и улыбался. Чему вы смеетесь? - спросил мой гость. - Как же не смеяться, - ответил я. - Воображаю, как приняли ваш запрос о покушении на Вильгельма II германские революционные социалисты! Как тут не вспомнить знаменитый диалог Салтыкова-Щедрина (написанный, кстати лет за 40-50 до вашего запроса в Берлин), между "мальчиком в штанах" (германская социал-демокр