т,
сейчас заправит.
Медленье роста,
привыканье к людям,
коими будем.
В мутной банке мальки.
Чувства, кроме томленья,
мне еще велики,
не жалят остро.
Жажда жизнетленья
ждет утоленья. -
Дыша поодоль,
чует дрожь добычи.
Я слышу кличи.
Нет отца, чтоб плечо
мне подставил, - он с битвы
не вернулся еще,
с дальней охоты ль.
Мать, где плачут ритмы
твоей молитвы?
10 июля 2002
Три восьмистишья
Люблю появление ткани...
О.М.
1.
Сознанье брось, но резко, на охват
предмета целиком или событья,
пусть мозг увидит все, огнем объят
ночным и вспыхнув нитями наитья.
Объемен человек и зверь не плоск,
они бегут из кубиков и клеток.
Гори, воздухоплавательный мозг,
им озаряя местность напоследок.
2.
Стопа к стопе, в колодки уперев
себя, в наклоне мускульно-растущем,
бегун весь круговой трибуны рев
опережает в сбывшемся грядущем.
И лишь когда он ленточку порвет,
его догонит страх, но не успеет
на торжество свое, - небесный свод
над беглым победителем синеет.
3.
А по тому - "слова, слова, слова..."
твердившему, который медлил, зная,
что только опрометчивость права, -
пусть вспыхнет по нему тьма грозовая.
Когда бы знала молния, что гром
за нею следом вломится, не стала б
расписываться огненным пером
в крушенье, на одной из верхних палуб.
16 июля 2002
Ахилл
1.
Как бы ни было точно
и со всеми подряд,
но бессмысленно то, что
боги творят.
Друг дорогой, прости, я
жив, а с тобой беда.
Плакала моя Фтия,
не доскачешь туда.
Рок тебя грубо спешил
в чужелюдном краю.
Жизнью твоей я тешил
надежду свою:
думал, обнимешь сына
моего и отца.
Но, дорогой, пустынна
смерть. Без лица.
Путь мой расчислен.
Я ли его мощу?
Подвиг мести бессмыслен.
Потому отомщу.
2.
- Ксанф, ты в битве не покинь,
меня, конь,
посреди в слезах не стань,
если тень
на меня падет и стынь
на огонь
хлынет, - я не Трое дань
в смертный день.
- Я не дам тебе пропасть,
воин, кость
меня вывезет, и честь,
только пусть
ты уж знаешь: эту страсть
или злость
впрямь одернет смерти весть.
В этом грусть.
- Это, конь, не наших воль -
смерти даль,
пастушонка ли свирель,
битвы пыль, -
не твоя забота, боль,
и печаль.
Ксанф, давай не канитель,
гибель - гиль.
3.
Еще собою смерть давилась
и жены голосили все истошней,
когда богиня Легкости явилась
ему, и воздух стал ясней и тоньше.
Еще Патрокла тело умащали
амброзией и нектаром из чаши,
когда сняла с него покров печали
богиня Легкости легчайшей.
И только ветерок, сорвавшись с моря,
летел в своем невидимом плаще.
Ни чувства мести, злобы или горя
в нем не было, ни чувства вообще.
И кони, чуя нового возницу,
уж тронулись на поприще свое,
и на ходу он впрыгнул в колесницу,
и ясеневое сжал копье.
20 июля 2002
Кронштадтские строки
М.Городинскому
Из камышей щербатой полосой,
всегда чуть в дымке и левее центра,
в заливе зацветающем, лесой
подергивающем - плацента
от жизни к смерти и рыбак босой, -
мерещится мне (отмели тонки:
июнь, за ним июль, темнее - август;
с вечерним часом, с приступом тоски
густеет слово, посмотри, я прав: густ
его замес) Кронштадт. Конец строки.
Нарисовать - крошится карандаш -
поблекший день и души тех, чей впитан
взгляд в моренебо вылинявших пряж, -
таким необитанием испытан,
что горизонтом стал. И сдался: ваш.
Так и творится мир. Из ничего.
И вот он, посмотри, как на ладони.
Ему упорство глаз причинено,
чтоб он возник. Прозрачные в бидоне
снуют уловки. Поздно и темно.
А ночью вздрогнет малое дитя.
Так, испугавшись собственного роста,
выныривают из небытия.
И проступает утра узкий остров
за папиросной прописью дождя.
Там сборы протрубит военный рог,
паром впотьмах отчалит, бык, юпитер...
Бездарность, я отбыл наш общий срок,
и если были слезы - ветер вытер.
Вот я иду, творец кронштадтских строк.
В расположенье павших желудей
срываются десантники из кроны,
прошелестев сквозь ветви (золотей,
как ордена, кокарды и погоны
на офицерах воинских частей,
разрозненная осень!) Я иду
и с острова смотрю на город в дымке,
вернувшись к непочатому труду,
задолго до существенной поимки
меня в метафорическом саду.
25 сентября 2002
* * *
День дожизненный безделья,
солнце лишнее пылит,
слабость райская, апрелья,
золотые кегли, келья,
горло медленно болит,
спит растенье не проснется,
но, затеплясь у корней
и взветвясь, огонь займется,
я не знал, что обернется
жизнь привязанностью к ней,
что, дыханием согрета,
по углам себя тая,
как дворцовая карета,
ахнет комната от света,
незнакомната твоя,
что душа, как гость, нагрянет,
наделит собой жилье,
что под вечер жизнь устанет
жить, что вовсе перестанет,
что обыщешься ее,
что, сойдясь в едином слове,
смерть и жизнь звучат: смежи, -
и заснешь, и будет внове
на движенье смежной крови
не откликнуться в тиши.
25 октября 2002
Парижская нота
Трепыхаться, нежиться, робеть,
трусить, замирать перед зиянием,
сдаться, бессознательно грубеть,
чтобы не сойти с ума сознанием.
Медленность мгновения цедить,
мед его, и длительность, и ленность, и -
главное: все это не ценить
более, чем прочие нетленности.
От людей - подальше, сторонись
их повадок выспренно-палаческих,
успокойся, вовсе упразднись,
и - без этих чувствований всяческих.
1 ноября 2002
В поезде
Как тянутся часы ночные,
какое время неблагое,
и лица блеклые, мучные,
и все на свете - Бологое.
Как будто пали в общей битве
(и пробуют опять слететься)
за наволочку, простыни две
и вафельное полотенце.
Как будто в узком коридоре
лиц нехорошее скопленье,
и вот - униженность во взоре,
готовая на оскорбленье.
Задвинь тяжелую, не надо,
пусть в глуби зеркала, нерезко,
лежит полоска рафинада
в соседстве с ложкой полублеска,
пусть, тронутое серой линькой,
заглянет дерево со склона
в колеблющийся чай с кислинкой
благословенного лимона.
И поднеси стакан, не пряча
познания печальный опыт,
почувствовав его горячий
и приближающийся обод:
откуда знать тебе, кого-ты
на полустанке присоседишь,
и что задумали длинноты,
и вообще куда ты едешь.
3 ноября 2002
С латиноамериканского
Листья мети, человек,
листья мети, безъязыкий,
где-то ты мальчик и, ловок,
скачешь верхом за рекой,
на деревянном коне
скачешь, и вырастешь странно,
будешь мести в заоконье
золото дальней страны,
ты и в костюме жених
на фотографиях, ты и
с ветром за листья в сраженьях
дни коротаешь свои,
этих людей еще как
звали? - папаша с мамашей,
щелкал костлявый на счетах,
словно выщелкивал вшей,
грузная мыла полы,
юбка ее колыхалась,
листья мети, невеселый,
осени чистую грязь,
после под лестницей сядь,
двор наклонившийся залит
светом, и вычти все десять,
или одиннадцать лет.
20 ноября 2002, Бронкс
В блокнот
В сереньком тихом пальто
дождик, как мышкин, идет.
Что это значит? А то.
Мимо стоит идиот.
Булочку с маком жует,
пищевареньем живет.
Ноль-вероятность прийти
в мир человеком-собой.
Стой, идиот, на пути
глубокомыслия. Стой.
Наискосок перейду
я перекресток и весь
в мнимую область вон ту
выйду не-мной и не-здесь.
25 ноября 2002
Обход
Сюда, сюда, пожалуйте-с, прошу-с,
составьте честь, а зонтичек, а мокро-с,
что затоптались? борет грозный образ?
ну, наконец-то-с, эх, святая Русь
всех примет, незадирчиво раздобрясь.
Здесь Болдесовы, любят трепеща-с
средь нестерпимой ненависти-с, ручку,
прыг-прыг, ловчее, вишь ты, сбились в кучку,
невемо, что приспичило сейчас, -
вчера весь вечер трогали получку.
Не знаю-с, право, с чем сопоставим
стиль Бандышей, да вы бочком, мостками,
я извиняюсь вам, погрязли в сраме,
валяются всю ночь по мостовым
и хрюкают. Дощупывайтесь сами.
Зато у генеральши пол натерт-с
и все блестит-с, Утробину-паскуде
шампанское несут и фрукт на блюде,
а то еще закажут в "Норде" торт-с, -
военно-эстетические люди!
Пожалуйте-с, сюда, здесь топкий пруд,
а мы перепорхнем-с, не в месте вырыт,
народец - гнусь, тот в шляпе, этот выбрит, -
а все одно: ладошками сплеснут,
да хохотнут, да что-нибудь притибрят.
Но веруют - я без обиняков -
изряднейше: Ярыгин, этот в церковь
бежит, чтобы прожить не исковеркав
души, с ним Варначев и Буйняков, -
и все метр пятьдесят, из недомерков.
Народ наш богоносец, новый сброд
людей, как говорится, впрочем есть и
мошенники, которые без чести,
с препонами, но в целом-то народ,
могу по пунктам-с, тих, как при аресте.
А вместе с тем - и крайний по страстям,
Туныгины относятся к тем типам,
что плачут врыд, хохочут - так с захлипом,
чуть что - за нож, держитесь, где вы там?
по праздникам страдают недосыпом.
Для благоденствий совести - кружки,
где люди образованные; к власти-с,
когда возьмут с поличным, льня и ластясь
живут, а так - с презреньем, и стишки
пописывают вольные, несчастье-с.
Игонины, Гопеевы, подчас
всех не припомню-с, кладезь, исполины,
хоть вполпьяна и стужею палимы,
и сплошь позор, и плесень, но игра-с
природы гениальная. Пришли мы.
Не вечно же плутать, хоть чудо - Русь,
среди распутиц этих и распятьиц,
ну, что ли, до приятнейшего, братец,
для вас уже просторная, смотрю-с,
готова клетка с видом на закатец.
27 ноября 2002
Сентиментальное прощание *
...назад, в "Спартак", в чьей плюшевой утробе
приятнее, чем вечером в Европе.
И.Бродский
Прощай, "Спартак", с батальным полотном
на входе, белоснежный хруст пломбира,
прощай навеки, в кассу полином
ветвящийся, - о, слякотно и сыро,
великолепно, молодо, легко, -
прощай, сеанс последний, столько боли
в прощании и так ты далеко,
что дальше только книга Джованьоли
с обложкою затертой, щит и меч,
о, полуголый воин мускулистый,
ты победил, украсив эту речь
собой и ленинградский воздух мглистый,
ты плыл пиратской шхуной между школ,
по третьему звонку на белом фоне,
мой Бог, Кавалерович Анджей шел,
и Федерико шел Антониони,
билетика уже не раздобыть,
но всею синевой его с "контролем"
оторванным клянусь тебя любить,
всем выпитым в буфете алкоголем
клянусь тебя лелеять, дождик вкось
летит туда, где мостик капитанский
сиял под мачтой, о, не удалось -
прости, "Спартак", - проститься по-спартански.
15 декабря 2002
* В декабре 2002 года в Санкт-Петербурге сгорел кинотеатр "Спартак".
Заболоцкий в "Овощном"
Людей явленье в чистом воздухе
я вижу, стоя в "Овощном",
в открытом ящиковом роздыхе
моркови розовые гвоздики,
петрушки связанные хвостики
лопочут о труде ручном.
И мексиканцев труд приземистый
шуршит в рядах туда-сюда,
яркозеленый лай заливистый
салата, мелкий штрих прерывистый
укропа, рядом полукриво стой
и выбирай плоды труда.
И любознательные крутятся
людей зеркальные зрачки,
а в них то шарики, то прутьица,
то кабачок цилиндром сбудется,
и в сетках лаковые грудятся
и репчатые кулаки.
Людей явленье среди осени!
Их притяжение к плодам
могло б изящней быть, но особи
живут не думая о способе
изящества, и роет россыпи
с остервенением мадам.
То огурец откинет, брезгуя,
то смерит взглядом помидор.
Изображенье жизни резкое
и грубоватое, но веская
кисть винограда помнит детское:
ладони сборщика узор.
Чтоб с легкостью уйти, старения
или страдания страда
задуманы, и тень творения
столь внятна: зло и озверение...
Но испытанье счастьем зрения?
Безнравственная красота.
17 декабря 2002
Лирика
В.Черешне
Жаль будет расставаться с белым,
боюсь, до боли,
с лицом аллеи опустелым,
со снегом, шепчущим: "постелим,
постелим, что ли".
Летит к земле немой образчик
любви, с испода
небес, всей нежностью пылящих,
летит, как прах с подошв ходящих
по небосводу.
Родительница и родитель
мои там ходят,
и Бог, как друг в стихах увидел,
дарует тихую обитель.
С ума не сводит.
К ним никогда придти не поздно,
не рано, нервно
не выйдут в коридор и грозно
не глянут. Высвечено, звездно,
неимоверно.
Жаль только расставаться с белым,
пусть там белее,
с неумолимой рифмой: с телом,
с древесной гарью, с прокоптелым
лицом аллеи.
И мудрость тоже знает жалость
и смотрит мимо
соблазна жить, на эту малость,
на жизнь, которой не осталось
непостижимо.
24 января 2003