так, без дела, без оружия, во власти собственного воображения. Ясно виделось: вот лодка вслепую пробирается под водой, среди висящих кругом мин, руководствуясь только штурманской картой и чутьем командира. В любой момент минреп может притянуть к борту мину, ударник мины толкнется о металл, страшный взрыв вырвет часть корпуса и переборки, кипящие волны хлынут внутрь... Царапанье прекратилось. По-прежнему вибрировала палуба, стоял в воздухе металлический, душный запах. Голова матроса в черной пилотке подводника просунулась в люк: -- Товарищ старший лейтенант, командир корабля просит вас в центральный пост. Медведев встал. Протиснулся в круглый люк в переборке, разделяющей отсеки. Командир лодки стоял у маслянистого стального ствола перископа, слегка расставив крепкие ноги, припав к окуляру глазом. Оторвался от перископа, повернул к Медведеву потное лицо с белокурой прядью из-под сдвинутой на затылок пилотки: -- Глядите, старший лейтенант. Узнаете? Медведев ухватился за рычаги перископа, припал к окуляру. Лодка шла еще под водой, на перископной глубине. Сияла лунная ночь. Совсем близко, над серебряно-черной водой вставали голые скалы странно знакомого рисунка. "Эти очертания... -- соображал Медведев. -- Да я ведь только сегодня тщательно изучал их на фотографиях в штабе флота". У-фиорд! -- сказал тихо, не отрываясь от перископа. Так точно, У-фиорд! -- с торжеством подтвердил подводник. -- Поздравляю, старший лейтенант! Форсировали минное поле, доставили вас благополучно под носом у немцев. Слышали, как смерть к нам коготками царапалась? Ну, как говорится, приехали, собирайте пожитки...-- И, повернувшись к боцману: -- К всплытию приготовиться! Есть, к всплытию приготовиться! Комендорам в центральный пост! Лодка всплывала. Откинулся отдраенный рубочный люк. Звеня каблуками, наружу выбежали комендоры. Кружа головы, свежий морской воздух хлынул навстречу. Неверными движениями три моряка-надводника тоже вскарабкались по трапу. Стояли на высоком стальном мостике только что всплывшего подводного корабля. -- Ну, как будто все в порядке! -- сказал командир "малютки", опуская бинокль. По обеим сторонам высились отвесные, молчаливые, залитые лунным светом скалы. Начинался отлив, море чуть плескалось у смутных остроконечных камней. Берег казался безлюдным до самых дальних вершин, убегающих в темноту. Почти весь корпус лодки был под водой, только рубка, как узкая скала, вставала, казалось, прямо из волн. С покатой палубы еще стекала вода. Волны пенились у самых ног комендоров, направивших на берег мокрый пушечный ствол. А на палубе уже надували резиновый понтон, спускали его на воду возле рубки. Медведев разглядывал берег в бинокль. Приблизились граненые, окруженные отступающей водой скалы. Бинокль скользил по молчаливым расселинам, старался нащупать скрытую, затаившуюся опас- ность. Нет, здесь не было признаков засады. За одной из скал мигнул, погас, снова мигнул бледный огонек... Медведев опустил бинокль. -- Боезапас не уроните, -- тихо сказал Кульбин. Он уже стоял в колышущемся широком понтоне, сохраняя равновесие, осторожно принимал подаваемые с палубы тюки: -- Куда рацию подаешь? Рацию потом. Она девушка нежная -- ее поддерживать нужно. Правда, Вася? -- Фролов перешагнул через надутый борт, тоже стал принимать и укладывать груз. Ну, -- сказал, оборачиваясь к командиру лодки, Медведев. 0н был одет в ватник и стеганые штаны, через плечо -- плащ-палатка в скатке, на голове -- неразлучная морская фуражка. Пожали друг другу руку. И вдруг Медведев шагнул по скользкой стали, крепко поцеловался с этим курносым вихрастым офицером, с которым провел всего несколько часов и расставался, быть может, навсегда. -- Счастливо! -- сказал подводник. -- В случае засада или что, падайте за камни -- я им дам огоньку. Не уйду, пока не встретите своего человека. -- Спасибо, друг! -- с чувством сказал Медведев. Весла плеснули. Слегка перегибаясь, понтон сколь- зил по ледяной серебристой воде к нависшим над берегом скалам, туда, откуда мигал огонек. Скалы надвигались вплотную. Вокруг больших валунов шипела и качалась вода. Медведев прыгнул на камни, скинул с шеи ремень автомата. Подняв весло, одной рукой держась за камень, всматривался в берег Фролов. -- Пока подождите здесь! -- прошептал Медведев. Его окружили густые прямоугольные тени. Прошел по берегу в глубину, подойдя к подножию квадратной скалы, тихо свистнул два раза. Сбоку взвился такой же свист. То, что казалось углом скалы, обернулось головой в капюшоне. Из-за скалы вышел укутанный в плащпалатку человек. -- Пароль? -- спросил Медведев. Мушка! -- глубоким радушным голосом сказал человек в плащ-палатке. -- Отзыв, товарищ начальник? Мушкель! Медведев протянул разведчику руку. Тот почтительно, крепко пожал ее: Старшина первой статьи Агеев. Согласно приказу, ждал вас, товарищ старший лейтенант. Вражеских часовых поблизости нет? -- Был один... Понтон обратно пойдет, товарищ начальник? Да, сейчас выгрузимся, и отошлю. Так прошу разрешения отлучиться на минутку. У меня тут посылочка есть -- наложенным платежом -- в штаб флота. Разрешите? Он скрылся за скалой. Понтон вздымался и опадал у береговой черты, в нем сидели два гребца-подводника. Весь груз экспедиции уже лежал на камнях, у ног Кульбина и Фролова. Медведев вернулся к понтону. -- Подождите, товарищи, не отдавайте концы. Из-за скалы появился Агеев. Он шел согнувшись, таща на спине какую-то бесформенную тяжесть. Подошел вплотную. Разрисованная желтыми листьями плащ-палатка прикрывала обвисшую фигуру; болталась длинная мертвенная рука, -- "Язык", -- сказал тяжело дыша Агеев, -- охранитель этого района. Я его легонько стукнул -- для тишины, а вообще, все нормально. Ничего, оживет. Он сбросил бесчувственное тело на дно понтона. Живой? -- жадно спросил один подводник. Живой. Примите с рук на руки. Да смотрите, чтобы не задохся. Я ему в рот целый индивидуальный пакет забил. Вот это ловко! -- Второй подводник откинул край плащ-палатки, взглянул на бледное лицо в густой черной щетине. -- Ребята будут довольны! А то с начала войны сколько их издали потопили, а вблизи не видели ни разу. Когда их корабли ко дну пускали, мечтали мы: хоть бы одного за волосы вытащить, посмотреть, какие они, эти фашисты. Теперь налюбуетесь, -- жестко сказал Агеев.-- Смотреть особенно не на что. Вы только его в море не уроните по ошибке. Теперь он наш казенный инвентарь. Подводники оттолкнулись от камней. Гребли в сторону подводной лодки, чуть видимой вдали. Ну, товарищ Агеев, -- сказал Медведев, поднимая рюкзак, -- теперь командуйте походом. Куда поведете нас? Задание вам известно? Так точно, известно... Хочу вас повести на высоту Чайкин Клюв по сопкам, горными оленьими тропками, куда фашистам, хоть они и горные егеря, вовек не добраться. Пока пустынными местами пойдем, можно и днем, а дойдем до опорных пунктов -- нужно до темноты затаиться. Он поднял голову, будто нюхая воздух. Ветер скоро переменится, туман разгонит. Да и солнышко уже встает. Здесь к десяти часам патруль с опорного пункта будет часового сменять. Так что, может, разберем вещи и... полный вперед? Полный вперед, -- повторил Медведев. Они шли по мокрым, скользким, опутанным морской травой камням. Море вдали закипело -- рубка подлодки скрылась под волнами. Развилки колючей проволоки, как фантастический кустарник, вырисовывались в расселине между скал, -- Товарищ командир, прошу идти за мной след в след, -- сказал, оборачиваясь, Агеев: -- Берег, видишь ты, минирован, если куда попало идти, того и гляди кишки вырвет. Там, подальше, дохлый тюлень лежит: угораздило его на мину нарваться. В проволочном заграждении был проделан узкий проход. Агеев осторожно расширил его, проскользнул сам, помог пролезть Медведеву. Светало все больше. Ржавые переплетенные шипы отовсюду протягивались к одежде. Проволоку лучше не дергать. -- Агеев помогал пролезть Фролову, поддерживая его рюкзак. -- Она, может, с минным полем связана, кто ее знает. Я теперь сам огнеопасный. -- Фролов распрямился, поправляя гранаты на поясе. -- Человек-торпеда! Видишь, весь боезапасом обвешан. Он дружески и широко улыбнулся Агееву, но не встретил ответной улыбки. Разведчик глядел холодно и будто свысока. Был раздосадован чем-то. Вынул из кармана маленькую трубку с прямым мундштуком. Не зажигая, вложил в рот, стал посасывать, отвернувшись от сигнальщика. Прошел вперед несколько шагов. Обернулся. -- Товарищ командир, теперь можно и не гуськом идти, дорога свободна. Только просьба в сторону не отбиваться. Они шли болотной расселиной, вдоль бегущего по камням ручейка. Болотные кочки чавкали под ногами, Фролов тихонько чиркнул спичкой, закурил, догнал разведчика. Дима Фролов со всеми любил поддерживать хорошие отношения. -- Прикуривайте, товарищ путеводитель в пустыне! У вас, похоже, огонька нет. Агеев резко обернулся к нему. Фролов чуть не отшатнулся, встретив холодный, уничтожающий взгляд. Вам кто разрешил курить, товарищ краснофлотец? Мне? Я думал, можно... Ты ведь трубку жуешь... -- Фролов растерянно поглядел на Медведева. Сейчас здесь командует старшина! -- строго сказал Медведев. -- Нужно было спросить разрешения у него. А я хоть и брошу, товарищ старший лейтенант! -- Фролов совсем расстроился, швырнул самокрутку на камни. -- Я ему же хотел услужить. С удивлением увидел, что разведчик нагнулся, подобрал самокрутку, сунул в карман. Но еще в большее изумление поверг его быстрый, резкий вопрос: Зажигалкой закуривали или спичкой? Ну, спичкой! -- Фролов поправил автомат, досадливо сплюнул. -- Где спичку бросили? Фролов смотрел с негодованием. Подумалось, что разведчик смеется над ним. -- Не знаю, где бросил... Может быть, сочтем инцидент исчерпанным, товарищ старшина? Агеев обернулся к Медведеву: -- Товарищ командир, прошу вашего приказания краснофлотцу отыскать эту спичку. Медведев тоже смотрел удивленно: Нужно ли это, старшина... в таком пустынном месте?.. Нужно, товарищ командир. Идем на важную операцию: никто не должен знать, что мы высадились здесь. Прикажите отыскать спичку. Исполняйте приказание, Фролов, -- сказал Медведев. Медленно, всей фигурой выражая скрытое негодование, Фролов пошел вдоль мокрых камней. Где, в какую сторону он бросил проклятую спичку? Может быть, ее давно унес ручеек... Проклятый придира разведчик шел рядом, тоже всматриваясь в грунт. Поиски продолжались долго. Фролов негодовал. Но получил приказ -- значит, нужно добросовестно выполнить его. Изо всех сил всматривался сигнальщик в острые расселины среди еще окутанных полутьмой темных камней, в серебристые пятна мха. Может быть, старшина и прав. Предупреждали же их. перед походом, что на вражеской территории нельзя оставлять никаких следов своего пребывания. Но крошечная спичка на этом пустынном берегу! Он вспоминал, что закурил осторожно, скрыв ладонями огонек, хотя знал, что единственный вражеский часовой, находившийся поблизости, обезврежен Агеевым. А спичку вот не предусмотрел. Чем больше он искал, тем сильнее обвинял себя: "Плохой ты разведчик, Димка Фролов! Легкомысленный ты парень... Задал товарищам лишнюю работу..." Агеев наконец разогнулся, подошел к Медведеву. Не найдешь в таких сумерках, товарищ командир, -- горько сказал разведчик. -- А задерживаться здесь больше нельзя. Что ж, может, как-нибудь обойдется... Разрешите двигаться дальше? Идем, старшина, -- сказал Медведев. Они шли вперед. Запах моря оставался сзади, сменялся запахом гниющих растений. Оранжевым мягким светом наливался край неба за грядой скал. Как будто освещенные изнутри, поднимались оттуда легкие облака. Ущелье вело вверх, в хаос вздыбленных, нагроможденных друг на друга, отшлифованных ветрами камней. Далекие округлые хребты мягко вырисовывались в рассветном небе. Некоторые высоты будто дымились: их окутывали полосы голубого тумана. Четверо моряков сгибались под тяжестью оружия и грузов. У каждого на груди короткий черный автомат, на спине туго набитый рюкзак, на поясе гранаты и пистолеты. Кульбин нес за плечами большой чемодан радиоаппарата, в руках запасные аккумуляторы. Его рюкзак и автомат вскинул себе на плечи Агеев. Разведчик шел впереди мягким, скользящим шагом, наклонив голову, пригнув широкие плечи. "Будто тигр по следу", -- с уважением и вместе с тем с неприязнью подумал Фролов. Ему было тяжело. Непривычно оттягивал шею ремень автомата, вещевой мешок тянул назад; даже гранаты, которыми еще так недавно гордился, как будто прижимали к камням. Шагах в двух впереди, пошатываясь под тяжестью своего груза, шел молчаливый Вася Кульбин. -- Тяжело, Вася? Кульбин только взглянул, продолжал идти, не отвечая. Помнишь, мы с тобой о сухопутье балакали? Выйдет теперь нам боком это сухопутье! О чем говорить! -- Кульбин изловчился, грузно перепрыгнул с камня на камень. -- Война! -- Он тяжело дышал, его широкое лицо покрывал пот. -- Пословицу знаешь: мужчина должен идти, пока не выбьется из сил, а потом пройти еще в два раза больше. Нехорошо с этой спичкой вышло, Вася. Намылил мне голову старшина. Сдается мне, я его знаю, -- задумчиво сказал Кульбин. -- А что насел на тебя -- это он прав... Ведь в тылу врага находимся, не шутка! Чудной этот тыл! Я думал, к фашисту в самую пасть идем, только и придется что за камнями ползать, а тут шагаем в полный рост как у себя дома... Фролов тихонько ухватился за ручку кульбинского багажа, старался идти с товарищем в ногу. Да... Только ты мне зубы не заговаривай. -- Кульбин потянул к себе чемодан. -- Тебе, Дима, самому тяжело... Нам еще далеко идти. Нет, у меня вещи легче! -- Фролов стиснул зубы. Капля пота стекла из-под шерстяного подшлемника, за ней -- другая. -- Я, Вася, вполне могу! Он чувствовал: еще десять шагов этой невозможной, гористой дороги -- и оступится, покатится вниз со всем своим боезапасом. Но он шел рядом с другом, поддерживая будто свинцом налитой чемодан. Медведев шагал тренированной упругой походкой. Совсем не так давно могла ли ему прийти в голову мысль, что по собственному желанию, по собственной настойчивой просьбе вновь расстанется с родным кораблем, как пришлось расстаться в первые дни войны? В то недавнее, но уже кажущееся таким далеким время сошли на берег, по всему флоту, моряки-добровольцы, двинулись навстречу тяжелой гари, плывшей от мирных рыбачьих поселков, подожженных врагом. Они спешили вперед в грохоте пропеллеров воздушных вражеских армий, навстречу парашютным десантам врага, оседлавшим горные дороги, навстречу гитлеровским ордам, хлынувшим к нашим заполярным портам. Тогда Красная Армия плечом к плечу с морской пехотой отбросила эти отборные фашистские части, заставила врага забиться в базальтовые щели, залечь под защитой скал. И он, командир катера Медведев, шагал с винтовкой-полуавтоматом в руках, сражался в сопках, делал все, что мог, для победы. Но какое счастье было прочесть однажды, в тусклом свете землянки, приказ об отозвании его, старшего лейтенанта Медведева, обратно на корабли, хотя и на суше крепко сошелся он с новыми боевыми друзьями! Счастьем было опять ощутить под ногами шаткую палубу, которая моряку кажется устойчивее гранита. И вот сызнова уходит он в сопки, все дальше и дальше от своего корабля... -- А ну-ка, Кульбин! -- сказал Медведев, свободной рукой подхватывая чемодан из рук покачнувшегося от усталости радиста. Товарищ старший лейтенант... -- слабо запротестовал Кульбин. Ладно, не рассуждать! Увижу, что вы отдохнули, тащить эту тяжесть не буду. Он взял аккумуляторы из рук Кульбина. Агеев вдруг остановился, откинул капюшон плащпалатки, сдернул с головы подшлемник. Медведев тоже снял фуражку, опустив свою ношу на камни. Рядом с чуть заметной тропой, полускрытая кустами черники, лежала измокшая, почти потерявшая форму бескозырка с выцветшей надписью на ленте "Северный флот", а немного поодаль -- ржавый, наполненный водой германский стальной шлем. Широкий ребристый край второго, пробитого пулей шлема зеленел рядом. Какая драма разыгралась на этих голых норвежских утесах? Как попала сюда бескозырка десантникасевероморца? Где тлеют кости участников неведомой драмы? Загадка! Может быть, разведчик, проникший во вражеский стан, застигнутый врасплох, бился здесь с егерями, дорого продавая свою жизнь, и сорвался, упал в пропасть? Путники знали одно: он не мог сдаться в плен, поддержал честь воина Северного флота. -- Когда-нибудь после разгрома врага здесь памятник поставят неизвестному советскому моряку! -- тихо, торжественно сказал Медведев. Они снова взбирались по камням. Все круче становился подъем. Как великанские ступени поднимался в небо заросший мхом гранит. Возле большой нависшей скалы Агееев остановился: Товарищ командир, тут бы нам привал раскинуть. Дальше днем идти нехорошо. Обратный скат к немецким наблюдательным пунктам выходит. Впереди тундра -- вся местность просматривается. Самое время для привала, -- подтвердил Медведев. Он тоже очень устал -- струйки пота текли по худощавому, гладко выбритому лицу. Сложил оружие, вещевой мешок и чемодан радиста на камни. Присев на обломок скалы, пристально разглядывал знаменитого северного следопыта. Агеев скинул плащ-палатку, сгрузил с себя вещи. Стоял -- высокий, очень широкий в плечах; из-под мяг- кого подшлемника, надвинутого почти до уровня тонких белокурых бровей, смотрело круглое лицо с зоркими желтоватыми глазами. Когда улыбался, было видно: среди ровных белых зубов не хватает двух сбоку -- может быть, это делало улыбку суровой и немного грустной. На краснофлотском ремне, стягивавшем просторный серый ватник, висели кобура с тяжелым "ТТ" и кинжал в кожаных, окованных медью ножнах. -- Кульбин, Вася, ты? -- спросил Агеев, присматриваясь к прилегшему на камни радисту. Кульбин приподнялся. Всматривался в лицо разведчика: -- Неужто Сергей? Ну и изменился ты, друг! Никогда бы не узнал. Радость озарила смуглое лицо Агеева. Он шагнул вперед, потряс Кульбину руку: Говорят, если не признал, это к счастью. А мог бы узнать! Когда на флот пришли, в одном полуэкипаже были, из одного бачка борщ хлебали. Да ведь говорили, погиб ты... на "Тумане"... Я-то не погиб, -- помрачнев, тихо сказал Агеев,-- я-то, друг, не погиб... Потом; будто отгоняя тяжелые мысли, повернулся к Медведеву: -- Может, глянете, товарищ командир, какой нам путь впереди лежит? Только подходите с оглядкой, чтоб нас фашисты не запеленговали. Согнувшись, он пошел к верхним камням. Потом пополз, сделав знак Медведеву лечь тоже. Они осторожно посмотрели через перевал. Там виднелся спуск вниз, крутой, рассеченный причудливыми трещинами и всплесками гранитных волн. Дальше начиналась тундра, кое-где покрытая тусклыми зеркалами болот, кровяными пятнами зарослей полярных растений. И дальше вновь вздымались острые кряжи, окутанные туманом. Один пик, раздвоенный наверху, залитый утренним светом, казалось, уходил под самые облака бледного высокого неба. Прямо за ним лежала вздутая морская пелена; кольцо тумана вилось вокруг лиловеющей вершины. -- Высота Найкин Клюв! -- сказал Агеев, -- Не знаю, как ее норвеги кличут, а наши поморы так окрестили. На эту высоту и поведу вас, товарищ командир... Внезапно схватил Медведева за плечо, притиснул к камням. На одной из окрестных высот сверкнул, погас, снова засверкал белый, ослепительный блик. -- Наблюдатель ихний, -- почти шепотом сказал разведчик. -- В бинокль или в дальномер местность просматривает. Стекло на солнце блеснуло. Им-то особо маскироваться здесь ни к чему. Кругом свои. Вот если бы нас обнаружили, устроили бы нам баню... И возможно, как раз в эти минуты писалось донесение германской разведки, найденное впоследствии среди трофейных документов: "...На береговом посту 117 исчез ночью рядовой Герман Брехт. Майор Эберс считает, что Брехт похищен русской подводной лодкой, перископ которой обстреляли на рассвете наши батареи у входа в У-фиорд. Возможно, лодка высадила группу русских разведчиков, ушедших в сторону района особого назначения. В этом направлении майор обнаружил спичку советской продукции, оброненную русским разведчиком за линией проволочных заграждений..." Глава шестая ВЫСОТА ЧАЙКИН КЛЮВ Так до него рукой подать, до этого Чайкина Клюва! -- сказал с облегчением Фролов, тоже взглянувший за перевал. А не так далеко, -- безмятежно согласился Агеев. -- Если всю ночь прошагаем на полную скорость, на заре, пожалуй, дойдем. Сопки, они всегда так: к ним идешь, а они отодвигаются, будто дразнят. Фролов пригорюнился. Отточенным, как бритва, кинжалом с цветной наборной ручкой Агеев пропорол тонкую жесть консервной банки. Кульбин вынул галеты, разложил жирное мясо, пах- нущее лавровым листом. Роздал каждому по куску шоколада. Агеев сбросил ватник. Обнажились костлявые мускулистые плечи, охваченные узкими полосами заштопанной во многих местах тельняшки. -- Морская душа-то на вас поношена крепко,-- пошутил Фролов. Пошутил не очень уверенно: еще чувствовал себя виноватым из-за ненайденной спички. Разведчик не ответил. Кончив есть, вынул из кармана нарядную маленькую трубку с мундштуком, покрытым множеством однообразных зазубрин, не закуривая, сжал обветренными, жесткими губами. Остальные закурили. Фролов радушно протянул Агееву свой кожаный, туго набитый кисет: Угощайтесь, товарищ старшина. Табачок мировой, до печенок пробирает. Не нужно, -- отрывисто сказал Агеев. Закуривайте, у меня много. Чего зря воздух сосать. Ему хотелось ближе сойтись с разведчиком. Но прямо-таки отшатнулся, увидев блеск ярости в белесых зрачках Агеева под смуглым нахмуренным лбом. -- Не приставайте, товарищ краснофлотец! -- сказал будто ударил разведчик. -- Не нужен мне ваш табак. Вы лучше следите, чтобы снова мусор не разбрасывать! Резко встал, отошел, сося незажженную трубку. За что это он так на меня, Вася? -- Фролов беспомощно взглянул на Кульбина. Не знаю... Может, чем обидел ты его раньше. -- Кульбин тоже был удивлен. Да ничем не обидел. Только табачку предложил, уже второй раз. Просто придира и грубиян! Одним словом, боцман! -- улыбнулся Кульбин. -- Это он на тебя, видно, за ту спичку до сих пор сердится. Боцмана, они все такие. Для них главное -- аккуратность. -- Да он разве боцман? Боцман. И на "Тумане" боцманом служил, и до этого еще, в дальних плаваниях, на кораблях гражданского флота. Так чего ж он на сушу пошел тогда? А это уж ты его самого спроси... Кульбин замолчал. Агеев вернулся, накинул свой протертый на локтях ватник. Товарищ командир, придется нам до темноты здесь отдыхать. Только ночь падет -- дальше пойдем. Может, соснем пока? Отдыхайте, старшина, -- сказал Медведев. -- Я первым вахту отстою. Потом разбужу вас... Поверх ватника Агеев завернулся в плащ-палатку, прилег под тенью скалы. Они отдыхали весь день, а ночью шли тундрой по лишайникам и мхам. Дул резкий ветер, чавкали болотные кочки, снова ныли плечи под тяжестью оружия и грузов. Пошел мелкий, косой дождь. Все кругом заволокло чернильной темнотой. Четверо шли, скорее угадывая, чем видя друг друга. -- Это для нас самая погода, -- услышал Кульбин голос Агеева. -- Чем гаже, тем глаже! Разведчик взглянул на ручной компас -- мелькнуло в темноте и скрылось голубое фосфорное пламя румбов. А мы так, вслепую, на немца не напоремся? -- негромко сказал Кульбин в темноту. Нет, здесь не напоремся, -- откликнулся Агеев.-- Я сам, как первый раз по вражьим тылам пошел, удивлялся, что за чудеса! Думал, фронт -- это сплошная линия, дзоты да проволока. Ползком крался, из-за каждого камня выстрела ждал. А потом вижу, где нужно ползком, а где и нормально пройти можно. Враги берег заняли, окрестности просматривают с командных высот, а тундра -- она пустая... Снова светлело небо, становилось травянисто-зеленым на осте, а казалось, пути не будет конца. Было видно: из всех четверых один Агеев идет своим обычным, легким, скользящим шагом. Совсем сгорбился под грузом рации Кульбин, то и дело оступался среди остроконечных скользких камней. Медведев подошел, опять взялся за чемодан с аккумуляторами. Товарищ командир, не нужно... -- Радист не отдавал чемодан. Не спорьте, Кульбин!-- резко сказал Медведев. В этой излишней вспыльчивости тоже угадывалась боль- шая усталость. -- Что, если упадете? Вы сейчас не сами за себя -- за рацию отвечаете. Ясно? Ясно, товарищ старший лейтенант. -- Кульбин, молчаливый всегда, теперь окончательно потерял вкус к разговору. Старики сказывают, товарищ командир, -- обернулся к Медведеву Агеев, -- не было раньше в этих местах земли, бушевало здесь студеное Мурманское море. И ходили по тому морю разбойничьи чужеземные корабли, грабили мирных рыбаков, их барказы на дно пускали. И тяжко стало морскому дну, заволновалось оно, поднялось к небу застывшими волнами, а все разбойничьи корабли, что в море были, так в горах и остались. Еще сейчас, говорят, в сопках всякий такелаж можно найти. Как бы теперь эти горы от обиды назад не провалились, поскольку в них война началась, -- подхватил Фролов, -- а по мне хоть бы и провалились: совсем здесь ноги оттопал. Он шутил больше по привычке -- обычной веселости не было в голосе. Он тоже почти падал под тяжестью багажа. Тундра кончилась, начался резкий подъем. Гладкие крутые граниты исполинской лестницей вели к светлеющему небу. Они громоздились слева и справа, образуя глубокое ущелье, по дну которого моряки шли выше и выше. Легкие как лебяжий пух плыли вверху желтоваторозовые облака. -- Вот мы почти и дома! -- сказал наконец Агеев. Вдали поднимался рокочущий гул. Морской прибой? Он не мог быть слышен здесь, далеко от берега, на такой высоте... Гул становился сильнее. Вскарабкавшись на высокий гранитный барьер, Агеев остановился, поджидая остальных. Быстрая горная речка, пересекая им путь, клубилась, взлетала каскадами пенных стремительных всплесков. Она мчалась под уклон, кувыркалась среди обточенных черных камней и шагах в десяти влево срывалась вниз белым ревущим водопадом. Водопад фыркал, и гремел, и летел отвесным потоком на далекие мокрые скалы. А прямо перед четырьмя моряками, по другую сторону речки, поднималась отвесная гранитная стена, поросшая от самого подножия ползучей березкой и кустиками черники. -- Ну, товарищи, -- крикнул Агеев сквозь шум водопада,-- сейчас пойдем туда, где нас днем с огнем не сыщут! Пенная вода, обдавая влагой, прыгала и бесилась у самых ног. Речка была шириной метра в четыре. Три черных кривоугольных камня, как неправильно расположенные ступени, пересекали поток. И как всегда в таких случаях, людям, пристально смотревшим на камни, казалось: вода стоит неподвижно, а вперед несутся три точки, обрызганные тающей пеной среди кипящей взбудораженной реки... -- Вдоль речки пойдем, старшина? -- крикнул Медведев. Он не расслышал, что ответил Агеев. Разведчик наклонился к самому его уху: Зачем вдоль речки! Нам прямо, через стремнину, идти. Да ведь на том берегу сплошная стена. -- Было время -- и я так думал, товарищ командир. Агеев бросил пристальный быстрый взгляд на тот берег, ступил на первый камень, его сапог обдало пеной. Он пробалансировал по камням и в следующий миг точно растворился в отвесной зелени скалы. Трое переглянулись. Каждый подумал одно и то же: поскользнется человек или закружится голова -- и вода опрокинет, понесет к водопаду, бросит вниз с многометровой высоты... Зелень зашевелилась. Агеев, уже налегке, без вещевых мешков, пробежал по камням, встал рядом со спутниками. -- Все нормально, -- сказал, потирая руки. -- Я этот тайник случайным делом нашел. Охотился на оленя, загнал его сюда -- ну, думаю, крышка. А он через воду перепрыгнул и пропал. Ну, думаю, если несознательный зверь здесь прошел, человек тем паче пройдет... Ничего -- это ступеньки надежные, только лучше на воду не смотреть. Он глядел на спутников со странным выражением. Медведеву показалось, были в этих прозрачных дерз- ких глазах и азарт, и скрытый вызов, и какое-то смутное опасение. Медведев шагнул к потоку. Клокочущая снеговая пена рябила у самых ног, какая-то непреодолимая сила мешала шагнуть вперед. Занес ногу... -- Товарищ командир! -- как сквозь сон, услышал он оклик разведчика. Обернувшись, придал лицу спокойное, почти нетерпеливое выражение. -- Товарищ командир, мы это по-другому наладим. Конечно, без груза вы бы и так перешли, а с багажом лучше вам удобства создать. Держи, моряк! -- разведчик передал Фролову конец белого манильского троса. -- Сейчас будет у нас подлинный трап... Не выпуская троса, легко перебежал на тот берег. Белый натянутый трос задрожал над потоком. Медведев перешел свободно, придерживаясь за трос. Только слегка дрогнул, покачнулся под ногой первый камень. Следующим перешел Кульбин, как всегда неторопливый, с радиопередатчиком, вздувшимся под плащ-палаткой огромным горбом. Теперь лишь один Фролов, с концом троса в руке, еще не пересек стремнину. Ему показалось, что, глядя на него, Агеев насмешливо щурит глаза. Стиснул зубы. "Покажу, на что способен настоящий моряк..." Отбросив ослабевший трос, шагнул на первый камень. Камень шатнулся, но нога стала твердо. Хорошо! Прыгнул на второй острый выступ... Прекрасно. И вдруг скользнула нога, рюкзак потянул вниз, что-то ударило под ноги, камни и пена завертелись в глазах. Все кончено. Сейчас захлестнет водопад, бросит вниз на скалы... Но он не упал. В последний момент Агеев прыгнул, выгнулся, подхватил падающего Фролова. И оба уже стояли на берегу, с водой, хлюпающей в сапогах, с дрожью напряжения в каждой мышце. Яростные глаза разведчика в упор глядели на Фролова. Фанфаронить вздумал? Храбрее всех оказаться хотел? Я, старшина, как тот ирландец... -- Фролов попробовал улыбнуться, провел ладонью по бледному лицу, борясь с головокружением. Какой еще ирландец? -- удивленно смотрел на него разведчик. А вот тот, которого спросили, умеет ли он играть на скрипке. "Умею, отвечает, только никогда не пробовал..." Попытался улыбнуться. Улыбка застыла под ледяным блеском трех пар глаз. -- Вот что, товарищ Фролов, -- голос Медведева был сух, куда девались обычные дружеские интонации, -- здесь у нас не Ирландия! Понимаете, что не только собой -- всем успехом операции рисковали? (Фролов молчал, жалобно понурившись.) Получайте выговор за бессмысленное лихачество... Старшине первой статьи Агееву выражаю благодарность! Он торжественно пожал Агееву руку. Румянец удовольствия окрасил щеки разведчика. Но в следующий момент Агеев взглянул с прежним, бесстрастным выражением. -- Теперь, товарищ командир, покажу вам наш морской пост. Только прошу кусты не мять, чтоб не видно было, что мы здесь проходили. Гранитная скала поднималась отвесно вверх. Из-под прильнувшей к камням листвы лиловели ягоды, продолговатые, крупные, как виноград. Агеев сорвал несколько веточек, сунул в рот. Прямо-таки огородная ягода, -- провел ладонью по зарослям черники и голубики и, раздвинув ветви березок, исчез за густой листвой. За мной идите, товарищи! За гранитным выступом, скрытым снаружи, снова начиналось узкое, ведущее вверх ущелье. Моряки шли гуськом. Усиливался падающий сверху неяркий свет. Ущелье было похоже на почти вертикальный, бесконечно стремящийся вверх туннель. Казалось, он пробивал сопку насквозь, вел к ее недостижимо далекой вершине. Вот он стал расширяться. Яснел свет наверху -- туннель переходил в широкую ложбину. Ложбина свернула в сторону, и свежий морской ветер хлестнул по лицам, чуть не сорвал с головы Медведева фуражку. Они стояли на небольшой неровной площадке, только с одной стороны прикрытой скалой. С трех сторон были небо и ветер. Казалось, можно рукой дотронуться до висящих в небе молочных сгустков облаков. Они прошли еще десяток шагов. Неровные скалы барьером огораживали площадку. Невозможная, головокружительная пропасть развертывалась под ногами. Высота, к которой подошли постепенным подъемом, здесь, с другой стороны, обрывалась отвесной стеной. До самого океанского прибоя, плещущего внизу, спускалась эта стена без наклона. Даже морской гул не доносился сюда. Немые, отороченные белизной волны набегали на извилистый берег внизу. И видимость отсюда открывалась на три стороны света. И воющий ветер нордвестовой четверти качал, казалось, узкий гранитный утес. -- Да ведь это мировой наблюдательный пункт! Здесь хоть маяк строить! -- крикнул Медведев. -- Почему немцы здесь свой пост не открыли? Ветер смял и унес слова. Только по движению губ угадал их Агеев. -- Они сюда дороги не знают. На этот пятачок снизу не вскарабкаешься, только разве если проход отыскать. А отыскать его не так просто. А теперь, товарищ командир, покажу вам мой кубрик. Они отошли от края скалы. Кульбин и Фролов стояли возле сложенного груза. -- Пойдемте с нами, матросы! Прошли несколько шагов в сторону, туда, где нависала козырьком вершина Чайкиного Клюва. Под этим козырьком громоздились плиты, будто стихийной силой поднятые одна на другую, образуя каменную переборку. Вторую переборку составляли ровные доски, так плотно пригнанные к камням, что даже вблизи казались продолжением скалы. За досками темнела небольшая пещера. -- Прошу пожаловать! -- молвил Агеев, как любезный хозяин, принимающий знатных гостей. Медведев шагнул внутрь согнувшись, Кульбин и Фролов вошли в полный рост. Они очутились в заправской каютке, пол и потолок которой состояли из смоляных, почерневших, местами покрытых пятнами морской соли досок. Камни стен были тщательно пригнаны друг к другу, прошпаклеваны надежно и крепко. Дощатые широкие нары, покрытые пробковым матрацем, тянулись с одной стороны. Стоял круглый стол, сделанный из бочонка. Свет через входное отверстие и прямоугольное мутное стекло, вставленное между камней, падал на красно-белый спасательный круг с цифрой "12" и большой надписью "Туман". -- Да вы волшебник, товарищ Агеев! -- Медведев подошел к столу, сел на койку, провел рукой по сухой морской траве. Агеев широко улыбался. -- Это я помаленьку соорудил, пока в горах от немцев отсиживался... Недаром шесть лет боцманом плавал. С плотничьей и такелажной работой знаком... Он радовался, как ребенок; гордостью светилось его обычно пасмурное лицо. Подмигнул на мутноватый прямоугольник маленького окошка: Откуда бы такое стекло взялось? Похоже на смотровое стекло самолета, -- критически посмотрел Медведев. Ваша правда, товарищ командир. Смотровое стекло с бомбардировщика "Ю-88". Его наш истребитель сбил; этот "Ю" сейчас в норвежских скалах ржавеет. И академик, и герой, и мореплаватель, и плотник? -- Фролов засмотрелся на оборудование кубрика. -- Все сходится, кроме академика, товарищ старшина. А кончится война, можете и на академика учиться. Это у нас никому не заказано. Агеев не отвечал. Нагнулся, достал из-под нар медный примус, позеленевший от времени. Плеснулся внутри керосин. -- И горючее имеется... Порядок! -- Разведчик покачал насос, поджег керосин. -- Разрешите, товарищ командир, чай приготовить? -- Чай чаем, -- сказал Медведев, -- а вот вы, Кульбин, установите сразу же передатчик, да пошлем в по- ложенный час шифровку, что прибыли на место назначения и открываем морской пост. Так была установлена радиостанция на высоте Чайкин Клюв. А попозже, когда затрепетали в эфире позывные поста и первая шифровка помчалась среди ветров и туманов, в хаосе тысячи других звуков, чтобы быть принятой в скале штаба Северного флота, два руководителя германской разведки вели следующий разговор: В секторе района особого назначения запеленгована неизвестная радиостанция. Только что перехвачена часть шифрованной телеграммы. Прослежены те русские, что высадились в У-фиорде? Пока русских проследить не удалось, но приняты меры... И взятый впоследствии в плен телефонист гестапо особенно ясно запомнил слова, сказанные вслед за этим одним гестаповцем другому: -- Еще раз напомните майору Эберсу, что дело его чести и служебной карьеры -- как можно скорее разыскать этих русских. Глава седьмая ТРУБКА РАЗВЕДЧИКА Далеко на весте, за сизым барьером скал, видна была полоска бегущей в неизвестность дороги. Дорога выбегала из крутого ущелья и вновь терялась в горах, отделяющих океан от болотистой тундры. И бескрайняя океанская рябь представлялась неподвижной студенистой массой, отгороженной от берега снеговой каймой. Но это был не снег, а пена неустанно ревущего внизу океана. А над Чайкиным Клювом вечно свистели ураганы, будто Роза ветров расцвела именно здесь, на неприступной вершине. И нужно было старательно придерживать карту руками, со всех сторон прижимать ее осколками скал, чтобы один из налетающих вихрей не подхватил и не унес ее прямо в море. Рано утром, закутавшись поверх ватника плащпалаткой, Фролов подползал к пахнущему морем и горной сыростью краю скалы и, осторожно выглянув, устраивался поудобней. Нужно было отстоять ("вернее -- отлежать", -- шутил Фролов) четырехчасовую вахту, обследуя в бинокль каждый метр береговых просторов. Первое открытие Фролов сделал утром на следующий день. -- Товарищ командир, смотрите! Медведев лежал рядом, ветер бил в лицо, свистел вокруг линз морского бинокля. -- Видите, у высоты шестьдесят, слева, курсовой угол сорок! Медведев смотрел неотрывно. Как выросла в полукружиях бинокля эта рябая плоская скала! Скала как скала. Ничего необычного не замечалось в ней... -- Глядите, товарищ командир, глядите! И Медведев увидел. Скала медленно двинулась. Стала вращаться вокруг собственной оси. -- Орудие береговой батареи! -- крикнул сквозь ветер Фролов. Да Медведев и сам видел: это не береговой гранит, это -- орудие, замаскированное вращающимся щитом, покрашенным под цвет камня. Медведев сделал отметку на карте берега, полученной в штабе. Только на первый взгляд берег казался необитаемым и безлюдным. Он жил тайной неустанной жизнью. Укреплена была каждая высота. -- Значит, не зря заставили нас сюда такой путь прошагать, -- сказал Фролову Кульбин. -- Попробовали бы мы высадиться прямо здесь -- задали бы нам жару!.. Это было после вахты Фролова, когда сигнальщик отогревался в кубрике, пил горячий, припасенный Кульбиным чай. Радист не договорил. Стремительный гул самолетных моторов надвигался снаружи. Сигнальщик выглянул осторожно из-под скалы. Мелькнули темные очертания крыльев, замерцали пропеллеры. Самолет прошел над скалой так низко, что Фролову показалось: увидел очки летчика под прозрачным колпаком кабины. Фролов ударил кулаком по колену: -- Жалость какая, Вася, что в секрете сидим. Я бы его из автомата угадал -- он бы как миленький в ска- лы врезался. Знаю, как их бить, -- взял бы на три фигуры вперед. С необычайной суровостью Кульбин глядел на него: -- С тебя станется -- ты и из секрета выстрелишь. Эх, Димка, еще, может быть, вспомним мы ту твою спичку! Не зря с самого рассвета сопки,