крыл глаза, ослепленный этим ярким светом, но даже сквозь багровую темноту за ширмой опущенных век он продолжал видеть десятки самых невероятных возможностей, которые и пугали, и манили его. - Не могли бы вы... описать ее? - Маленькая, ладненькая девочка, совсем как куколка и прелестная, как бутон цветка, но в этом возрасте все дети очень милы, разве нет? Джо открыл глаза и, увидев, что Барбара смотрит на него в упор, прочел в ее взгляде жалость и предостережение. - Будь осторожен, Джо, - тихо сказала она. - Пустая надежда может жестоко обмануть. Мерси, ничего не заметив, водрузила на проволочную подставку еще один противень, полный золотистых бисквитов. - Какого цвета были у нее волосы? - Светленькие, чуть вьющиеся. Еще не успев осознать, что он делает, Джо вскочил на ноги и шагнул к Мерси, которая деревянной лопаточкой снимала готовые печенья с остывшего противня и складывала их на тарелку. - А какого цвета были у этой девочки глаза? - негромким, но напряженным голосом спросил Джо. - Ну, этого я, пожалуй, не вспомню. - Постарайтесь. Пожалуйста... - Голубые, наверное, - подумав, сказала Мерси и поддела лопаточкой очередное печенье. - Наверное? - Она же была блондиночка. Джо взял из рук удивленной Мерси лопаточку и отложил в сторону. - Посмотрите на меня. Мерси. Это очень важно. - Спокойнее, Джо! - снова предупредила его Барбара. - Держи себя в руках. Джо знал, что она права. Безразличие было его единственной броней, его единственной защитой от жгучей, невыносимой боли. Оно было с ним постоянно, потому что только в нем Джо мог черпать утешение. Надежда представлялась ему птицей, которая в конце концов всегда вырывается из рук и улетает навсегда; светом, который обязательно гаснет; бременем, способным раздавить, когда уже нет сил его нести. Однако сейчас Джо чувствовал внутри напугавшую его самого безрассудную готовность взвалить на себя это бремя, ступить в полосу неверного, дрожащего света и тянуться, тянуться за сверкающими в вышине белыми крыльями. - Мерси, - сказал он, - не у всех блондинок бывают голубые глаза, верно? Завороженная его неожиданным пылом и силой чувств, Мерси Илинг повернулась и встала лицом к лицу с Джо. - Ну... наверное, - согласилась она. - У некоторых ведь бывают зеленые глаза? - Точно. - А если как следует подумать, то я уверен - вы вспомните, что встречали блондинок и с карими глазами. - Наверное, но немного. - Но все-таки встречали, - настаивал Джо, в котором снова вскипело предчувствие. Его сердце вело себя совсем как норовистая лошадь, которая брыкается и бьет подкованными сталью копытами. - Так вы уверены, что у этой маленькой девочки были голубые глаза? - спросил он. - Нет, не уверена. - Могли они оказаться серыми? - Не знаю. - Мерси пожала плечами и бросила едва заметный вопросительный взгляд в сторону Барбары, но та ничего не сказала. - Постарайтесь вспомнить. На этот раз глаза Мерси устремились куда-то в пространство, словно она старалась оживить в памяти полустершиеся образы, однако после секундного размышления она отрицательно покачала головой. - Я не могу точно сказать. Может быть, и серые, а может - нет. - Посмотрите на меня, Мерси. Какие у меня глаза? Она посмотрела. - Они серые, - с нажимом сказал Джо. - Да, - неуверенно согласилась Мерси. - Серые, но необычного оттенка. - Да. - С легкой примесью лилового. - Пожалуй. - Не вспомните ли вы, не такими ли были глаза у той девочки? К этому моменту Мерси уже догадалась, какого ответа от нее ждут, хотя и не могла понять - почему. Она была доброй женщиной, и ее инстинктивным желанием было сделать ему приятное. Немного поколебавшись, она сказала: - Честное слово, я не могу сказать наверняка. Джо почувствовал, как внутри у него все холодеет, но сердце его продолжало биться с прежней силой и частотой, не желая расстаться с тщетной уже надеждой. Стараясь говорить спокойно, он положил руки на плечи Мерси и сказал: - Постарайтесь представить себе лицо девочки. Закройте глаза и постарайтесь думать только о ней. Она закрыла глаза. - Ну? - с новым нетерпением спросил Джо. - Вы видите? На левой щеке, почти возле самого уха? Видите родинку? Веки Мерси слегка вздрогнули: она искренне старалась подстегнуть свою память. - Это скорее родимое пятнышко, а не родинка. Она совершенно плоская и не выступает над кожей. В форме полумесяца. После долгих колебаний Мерси покачала головой. - Может быть, у нее и была такая метка... Я просто не помню. - А улыбку? Улыбку вы помните? Озорную, слегка кривоватую? Когда она улыбалась, у нее слегка приподнимался левый уголок губ. - Насколько я помню, девочка совсем не улыбалась. Она была очень сонной... и слегка ошеломленной. И конечно, она очень устала, лапочка. Джо лихорадочно порылся в памяти, не в силах припомнить ничего такого, что могло бы пробудить память Мерси Илинг. Он мог бы часами потчевать ее самыми подробными рассказами о непринужденной грации и врожденном очаровании своей дочери, о ее веселом, неунывающем нраве, о ее музыкальном смехе, который звучал колокольчиком всякий раз, когда ей удавалась какая-нибудь проделка. Он мог бы долго описывать ее высокий выпуклый лоб, медно-золотой оттенок бровей и ресниц, задорно вздернутый носик, изящно вырезанные уши, напоминающие самые изысканные раковины; не смог бы Джо умолчать и о пытливом блеске любопытных глаз, о глубоких замечаниях, свидетельствующих о не по годам развитом уме, а также о выражении хрупкости и затаенной внутренней силы на ее хорошеньком личике, которое не раз заставляло его сердце сжиматься от нежности, когда он смотрел на спящую дочь. Но все это были субъективные впечатления, и, сколь подробны бы они ни были, сколькими деталями ни изобиловали бы, они все равно не могли навести Мерси на ответы, которые ему хотелось получить. Он убрал руки с ее плеч. Мерси открыла глаза и покачала головой. Джо схватил со стола деревянную лопаточку, которую он взял у нее минутой раньше. Снова положил. Он просто не знал, что ему делать дальше. - Мне очень жаль, - сказала Мерси. - Ничего-ничего, просто я подумал... Я надеялся... Не знаю. Я сам не знаю, на что я надеялся. Самообман никогда не удавался Джо. Он казался ему похожим на старый, скверно сидящий костюм со множеством прорех, сквозь которые проглядывает голое тело. Мерси Илинг еще могла обмануться, поскольку она сама этого хотела, но самого себя Джо обмануть не мог, и сквозь плохо скроенную ложь ему была хорошо видна беспощадная правда: он отлично знал, что он думал и на что надеялся. То, что с ним сейчас произошло, было лишь очередным проявлением поискового стереотипа, только теперь он не преследовал никого между стеллажами магазина, не высматривал воображаемую Мишель сквозь витрину супермаркета, не кидался к школьной ограде в надежде разглядеть Крисси среди толпы других девчушек, но все равно это была та же самая, застарелая и запущенная болезнь, которая гнездилась в самом его сердце. Одного упоминания об этой таинственной девочке, возраст и цвет волос которой по чистой случайности совпали с приметами его дочери, оказалось вполне достаточно, чтобы Джо, позабыв о логике и фактах, снова ринулся в безнадежную погоню за миражом. - Мне очень жаль, Джо, - снова повторила Мерси Илинг, почувствовав, как стремительно изменилось его настроение. - Глаза, родинка, улыбка... во мне просто ничего не шевельнулось. Но я вспомнила ее имя. Рейчел называла девочку Ниной. За его спиной Барбара встала так резко, что опрокинула стул. 12 Вода в водосточной трубе у заднего крыльца журчала и бурлила словно десятки возбужденных, сердитых голосов, которые - то гортанно рыча, то переходя на шепот, - выкрикивали ругательства и угрозы на неведомых языках. Джо почувствовал, что у него подгибаются ноги, и схватился обеими руками за мокрые перила. Ветер, задувавший под козырек крыльца, швырял капли дождя прямо ему в лицо, но Джо не замечал ни холода, ни текущей по щекам воды. Отвечая на его невысказанный вопрос, Барбара указала рукой на юго-запад. - Катастрофа произошла вон в той стороне. - Как далеко? - Наверное, в полумиле, если по прямой, - подсказала Мерси, стоявшая на пороге, теребя в руках фартук. - Или чуть дальше. Роза Такер прошла через горящий луг и попала в лес, в котором огонь быстро погас, потому что прошлое лето выдалось сырым и дождливым. Напрягая зрение, чтобы разглядеть хоть что-нибудь в темноте, она пробиралась сквозь редкий подлесок, стараясь держаться оленьих троп и травянистых полян, шагать по которым было не в пример легче, но даже там ползучие растения и некошеные травы обвивали ей ноги и затрудняли шаг. И почти всю дорогу - прежде чем Роза перевалила через цепь холмов - ей пришлось идти в гору и вести за собой, а скорее нести на руках маленькую девочку по имени Нина. Полмили по прямой, но если учесть рельеф местности и топографию извилистых оленьих троп, то ее путь мог оказаться втрое или даже вчетверо длиннее. - Полторы-две мили пешком, - задумчиво проговорил Джо. - Невозможно, - упрямо тряхнув головой, сказала Барбара. - Очень даже возможно. Она могла это сделать. - Я не об этом. - Барбара повернулась к Мерси. - Миссис Илинг, вы оказали нам огромную помощь, действительно огромную, но... Могу я попросить вас оставить нас с партнером наедине на несколько минут? Нам надо обсудить одну важную проблему. - Конечно, конечно, я все понимаю. Сколько хотите... - ответила Мерси и скрылась в кухне. Судя по всему, она была крайне заинтригована, но воспитание не позволяло ей спросить, в чем дело. Уходя, она даже закрыла за собой дверь и оставила Барбару и Джо одних под навесом крыльца. - Всего полторы мили... - Да. По горизонтали - полторы мили, - согласилась Барбара и, шагнув вперед, положила руку на плечо Джо. - Но не забудь про те четыре мили, которые они падали вертикально, почти отвесно. Вот что я считаю невозможным, Джо. Джо и сам мысленно сражался с той же самой проблемой. Чтобы допустить возможность того, что кто-то мог уцелеть после такой жуткой катастрофы, требовалась вера сродни религиозной, а он отринул ее и по выбору, и по необходимости. Чтобы поверить в высшие силы, Джо должен был сначала увидеть смысл в страдании как первоосновы человеческого бытия, а он не мог этого сделать, как ни старался. С другой стороны, если предположить, что чудесное спасение Розы Такер явилось прямым следствием тех исследований и экспериментов, которыми она занималась в "Текнолоджик", и что человечеству вполне по силам безграничные, почти божественные возможности (Садрах спасает Садраха из пещи огненной, а Лазарь поднимает Лазаря из могилы), то и это потребовало бы веры в то, что уже сам человеческий дух обладает необыкновенными и непредставимыми качествами... Такими, например, как Доброта и Созидательный Гений. Увы, за четырнадцать лет работы обозревателем уголовной хроники Джо узнал людей слишком хорошо, чтобы теперь преклонить колени пред алтарем первой Церкви Человека Богоравного. Он лучше - и, главное, нагляднее - многих представлял себе все новейшие "достижения" человечества и был уверен, что единственное, в чем человек проявил достойные восхищения упорство и смекалку, так это в совершении самых грязных, бесчестных, жестоких поступков, с неизбежностью подготовлявших его вечное проклятие. Лишь немногие люди - если таковые вообще существовали - способны были заслужить спасение. Не опуская руки с его плеча, Барбара сказала сурово, но и с материнской заботой в голосе: - Сначала ты хотел, чтобы я поверила в спасение Розы Такер. Теперь ты настаиваешь, что в этом аду уцелели двое. Нет, Джо, я сама ходила по этой бойне, я видела лужи крови и дымящиеся обломки, и я знаю, что существует всего один шанс из миллиарда, что кто-то ушел с места катастрофы на своих ногах. - Мне этого достаточно. - Даже не из миллиарда - из сотен тысяч миллиардов, из триллионов, квадриллионов... - Я это понимаю. - Таким образом, шанса, что в катастрофе уцелели двое, не существует вообще! Это бесконечно малая, исчезающая величина, которую... - Я многого не рассказал вам, - перебил ее Джо. - И большую часть из этого я никогда не расскажу, чтобы не подвергать вас опасности. Только одно... Роза Такер была крупным ученым. И на протяжении шести или семи последних лет она работала над каким-то очень важным секретным проектом, который финансировался правительством или военными. .. - Что это был за проект? - Я не знаю. Но, прежде чем подняться на борт рейса 353 в Нью-Йорке, Роза позвонила в Лос-Анджелес своей близкой подруге-репортеру и договорилась о том, чтобы та нашла нескольких надежных свидетелей и встретила ее в аэропорту. Роза Такер собиралась дать своей подруге сенсационное интервью, а в предварительном разговоре по телефону она намекнула, что везет с собой нечто такое, что изменит мир решительно и навсегда. Барбара пристально всматривалась в его лицо, словно пытаясь определить, не шутит ли он. "Разве можно всерьез верить, что что-то в состоянии изменить весь мир за одну ночь?" - говорили ее глаза, и Джо хорошо ее понимал. Барбара была женщиной рациональной до мозга костей; она была до такой степени привержена законам физики, механики и логики, что повлиять на ее точку зрения могли одни только факты, доказанные и подтвержденные факты. Весь жизненный опыт Барбары подсказывал ей, что правильное решение можно найти только тогда, когда двигаешься медленно и осторожно, а все встретившееся подвергаешь тщательному и всестороннему анализу. Ее путь к окончательному результату неизменно состоял из бессчетного количества маленьких, но выверенных шажочков и шажков, каждый из которых тщательно рассчитывался и многократно проверялся. Будучи сначала сотрудником, а потом - старшим следователем Национального управления безопасности перевозок, Барбара привыкла иметь дело с головоломками, состоящими и в буквальном, и в переносном смысле из десятков и сотен тысяч фрагментов, и зачастую эти головоломки оказывались гораздо более сложными, чем те, с которыми сталкивались в своей работе полицейские детективы из отделов по расследованию убийств. И хотя в своей профессиональной деятельности Барбара не отрицала интуиции как таковой, она все же продолжала считать, что скрытые причины, руководившие поступками пилотов или вызвавшие сбой в работе оборудования, можно раскрыть только с помощью неспешного, методичного, упорного труда, и потому ее отношение к чудесам и озарениям было окрашено изрядной долей скептицизма. Джо понял это по выражению ее глаз, поскольку работа журналиста - а журналистам порой приходилось предпринимать собственные расследования - была сродни тому, чем занималась Барбара Кристмэн. - Во что ты хочешь, чтобы я поверила? - продолжала наседать Барбара. - В то, что, когда самолет перевернулся и понесся к земле, Роза Такер достала из сумочки пластиковую бутылочку-распылитель с новым таинственным снадобьем, которое делает человека неуязвимым, - наподобие крема от загара - и быстро обрызгала себя с ног до головы? Джо едва не рассмеялся. Он не смеялся вот уже сто лет. - Конечно, нет, Барбара, что вы! - Тогда что там было? - Не знаю. Что-нибудь. - Звучит как большое ничто. - Что-то было, Барбара, я уверен, - настаивал Джо. Теперь, когда отгремел гром и погасли огненные молнии, серо-стальные тучи, столпившиеся на небосводе, казались ему почти красивыми. Вдали, по-прежнему укутанные туманом, темнели молчаливые и загадочные холмы - те самые, через которые в ту страшную ночь шла чудом уцелевшая Роза Такер. Порывистый ветер заставлял кланяться и сгибаться осины и тополя, а над полегшей травой пастбищ кружились серые полотнища дождя, как будто ветер отплясывал тарантеллу. Джо снова обрел надежду и теперь чувствовал себя почти хорошо. Да нет, что там - он просто превосходно себя чувствовал, но в этом крылась и опасность. Стремительный триумфальный взлет и несколько мгновений пребывания на вершине всегда оказывались слишком короткими, а после них начиналось такое же быстрое падение, завершавшееся ударом о землю - ударом тем более жестоким, чем выше ты взлетел. Но никогда не иметь надежды было, наверное, стократ хуже. Ожидание и вера в чудо переполняли Джо. Одновременно он был напуган. - Что-то было... - повторил он. x x x Оторвавшись от перил, Джо прислушался к своим ощущениям. Ноги больше не подгибались, и он вытер мокрые ладони о джинсы. Воду с лица Джо вытер рукавом своей спортивной куртки. - Каким-то образом она спаслась, - упрямо повторил он, повернувшись к Барбаре. - Спаслась и прошла эти полторы мили до ранчо. Полторы мили за час с четвертью - это нормально, если учесть, что она шла в темноте и имела на своем попечении маленького ребенка, которого наверняка пришлось нести большую часть пути. - Я очень не хочу быть той булавкой, которая испортит твой воздушный шар, Джо, но... - Тогда не будьте ею. - ...Но есть одна вещь, над которой тебе следует подумать как следует. - Я слушаю. Барбара поколебалась, но все-таки решилась высказать свои сомнения вслух. - Допустим - заметь, я говорю "допустим", - в катастрофе действительно кто-то уцелел. Допустим, эта женщина на самом деле была на борту рейса 353 и ее имя - Роза Такер. Джеффу и Мерси она представилась как Рейчел Томас... - Ну и что? - Тогда почему она назвала настоящее имя девочки - Нина? - Эти люди... они охотятся за Розой, не за Ниной. Нина им не нужна. - Если они узнают, что Роза спасла девочку при помощи того самого гипотетического эликсира жизни, который она изобрела и который везла, чтобы предъявить на пресс-конференции в Лос-Анджелесе, тогда, как мне кажется, девочка представляет для них не меньшую опасность, чем сама Роза Такер. - Возможно, вы правы... Но, откровенно говоря, сейчас мне все равно. - Я к чему клоню... скорее всего она назвала бы Нину вымышленным именем. - Не обязательно. - Не обязательно, - согласилась Барбара. - Но это весьма вероятно. - Так в чем же разница? - В том, что Нина - это тоже выдуманное имя. Джо вздрогнул, как будто кто-то ударил его по лицу, и ничего не ответят. - Может быть, девочку, которая побывала на ранчо, на самом деле зовут Сара, Мери или Дженифер... - Нет, - твердо сказал Джо. - Но она же назвала себя Рейчел... - Если девочку звали по-другому, то что заставило Розу Такер назвать ее именем моей дочери? Если это совпадение, то совпадение более чем удивительное. - На борту рейса 353 могли быть две светловолосые девочки в возрасте до пяти лет. - И обеих звали Нина? Это же смешно, Барбара! - Если после катастрофы кто-то остался в живых и если одной из уцелевших была маленькая светловолосая девочка, - сказала Барбара, - то тебе следует быть готовым к тому, что это не Нина. - Я понимаю, - сердито отозвался Джо, которого злило, что Барбара заставила его признать возможность, от которой он старательно бежал. - Я все понимаю! - Понимаешь? - Конечно. - Я беспокоюсь за тебя, Джо, - проговорила Барбара извиняющимся тоном. - Спасибо, - с сарказмом ответил он. - Нет, в самом деле. У тебя... душевная травма. - Со мной все в порядке. - А мне кажется, что ты уже надломлен и любой пустяк может тебя доконать. Джо только пожал плечами. - Посмотри на себя, - настаивала Барбара. - Сейчас я чувствую себя лучше, чем когда-либо. Лучше, чем за весь год. - Но это может оказаться не Нина, и тогда... - Это может быть и не Нина, - согласился Джо как можно спокойнее, хотя в душе он уже ненавидел Барбару за это упрямое, не знающее милосердия и пощады стремление настоять на своем. Вместе с тем Джо понимал, что она искренне озабочена его состоянием и что горькое лекарство, которое Барбара так настойчиво пыталась заставить его проглотить, должно было, по ее мнению, спасти его от полного уничтожения и распада в момент, когда все надежды, взлелеянные им вопреки логике и здравому смыслу, в конце концов рухнут. - Я готов к тому, что это может быть не Нина, - твердо сказал Джо и посмотрел на Барбару. - Ну, теперь вы довольны? Уверяю вас, если дело обернется именно так, то я справлюсь и с этим. - Ты так говоришь, но это неправда. - Это правда! - ответил Джо, бросая на собеседницу свирепый взгляд исподлобья. - Может быть, какая-нибудь крошечная частица твоего сердца действительно понимает, что это может оказаться не Нина, но твое сердце сейчас отчаянно стучит, трепещет и переполняется убежденностью, что это именно твоя дочь, и никто иной. Джо и в самом деле чувствовал, как его глаза начинают лихорадочно блестеть уже не в ожидании - в предвкушении чудесного воссоединения. Глаза Барбары были, напротив, полны глубокой, почти бесконечной печали и сострадания, и это привело Джо в такую ярость, что он едва не ударил ее. x x x Мерси была занята тем, что катала небольшие шарики из смешанного с арахисовым маслом теста. Должно быть, сквозь стекло двери она видела, каким напряженным и эмоциональным был разговор между Джо и Барбарой, и в ее глазах, кроме разгоревшегося с новой силой любопытства, светилось еще и беспокойство. Возможно, она даже уловила несколько слов - дверь была достаточно тонкой. Но это не помешало Мерси оставаться доброй самаритянкой. Иисус, Симон-Петр и Андрей по-прежнему взирали на нее с августовской картинки в календаре, и она была полна желания помочь каждому, кто попал в беду. - Девочка не сама назвала свое имя, - сказала Мерси. - Это Рейчел представила ее. За все время, пока они были здесь, бедное дитя едва ли сказало два словечка. Она была ни жива ни мертва от усталости и ужасно хотела спать, а тут еще эта неприятность с машиной... Должно быть, бедняжка совсем растерялась... Нет, девочка нисколько не пострадала, не волнуйтесь. На ней не было ни царапинки, вот только личико стало совсем белым, что твой свечной воск, да и глазки смотрели так, словно она видела сны наяву, и снился ей какой-то волшебный мир... Это было очень похоже на транс или гипноз, который по телевизору показывают, и я сначала забеспокоилась, но Рейчел сказала, что все в порядке. Она все-таки доктор, эта Рейчел, вот я и решила, что ей виднее, и перестала волноваться. И правда, маленькая куколка проспала в машине всю дорогу до Пуэбло, так что к концу поездки она, наверное, уже совсем оправилась. Скатав из теста очередной шарик, Мерси положила его на противень и слегка прижала большим пальцем. В образовавшуюся впадину она положила три размоченные изюминки. - Рейчел рассказывала мне, что ездила в Колорадо-Спрингс на выходные, чтобы повидать родных, а девочку взяла с собой, потому что ее отец и мать отправились в небольшое путешествие по случаю годовщины свадьбы. Во всяком случае, я так поняла, - добавила Мерси извиняющимся тоном и, взяв с полки плотный пакет из промасленной бумаги, стала укладывать туда готовые румяные печенья, остывавшие на большом блюде. - Ничего странного нет... - сказала она неожиданно и тут же пояснила: - Я имею в виду, что черный доктор и белый доктор вместе держат практику. И что черная женщина разъезжает с белым ребенком - тоже. В наших краях это никакая не редкость. Я думаю, все это означает, что мир наконец-то становится не таким жестоким и более терпимым. Наполнив пакет, она дважды перегнула его горловину и вручила Барбаре. - Спасибо, Мерси. Мерси кивнула и несколько церемонно обратилась к Джо: - Мне очень жаль, что я не сумела помочь вам, сэр. - Вы очень нам помогли, - заверил ее Джо. - Огромное вам спасибо. И за печенье тоже. Мерси слегка смутилась и посмотрела в кухонное окно, которое выходило не на задворки, а находилось на боковой стене дома. Сквозь залитое водой стекло была видна одна из многочисленных конюшен. - Даже одно печенье может подбодрить человека, правда? - спросила она. - Но мне бы очень хотелось, чтобы сегодня я могла сделать для Джеффа что-то большее, чем торчать на кухне и возиться с тестом и противнями. Он очень любит эту кобылу. Бросив взгляд на религиозный календарь, Джо осмелился наконец задать вопрос, который вот уже некоторое время вертелся у него на языке. - Скажите, Мерси, как вам удается не утратить веры? Как?! Ведь вы живете в мире, где столько жестокости и несправедливости, где самолеты падают с небес, а любимые лошади вдруг умирают ни с того ни с сего? Вопрос, заданный с неожиданной для него самого горячностью, казалось, нисколько не смутил и не обидел Мерси. - Не знаю, - просто ответила она, слегка пожимая плечами. - Вы правы: иногда действительно приходится нелегко. Когда-то я сильно горевала, что мы с Джеффом не можем иметь детей: у меня был выкидыш за выкидышем, и ничто не помогало... ну а потом я просто сдалась. Даже сейчас такое порой накатывает, что хочется завыть на луну, но чаще просто лежишь и не можешь уснуть, и все думаешь, думаешь... И вот недавно мне пришло в голову, что в жизни есть не только печаль, но и радость, потому что этот мир - просто место, которое мы проходим на пути к чему-то лучшему. Если каждый из нас может жить вечно, то все, что происходит с нами здесь и сейчас, не должно иметь большого значения. Джо был слегка разочарован ее словами. Он надеялся на более интересный ответ - на откровение, на озарение, на сермяжную правду, на что-то, во что он и сам мог бы поверить. - Больная лошадь имеет для Джеффа огромное значение, - сказал он. - И для вас тоже, потому что она так много значит для него. Как же так, Мерси?.. Взяв из кастрюли еще один кусок теста, быстро превратившийся под ее ловкими руками в бледную, как зимняя луна, крошечную планету, Мерси улыбнулась его словам, словно он был неразумным ребенком. - Если бы я знала ответ, Джо, то я была бы не Мерси Илинг, а была бы я самим Господом Богом. Но, поверьте, если бы кто и предложил мне эту должность, я бы отказалась. - Почему? - поинтересовался Джо. - Да потому что Богу бывает еще грустнее, чем нам, особенно когда Он смотрит на нас, на детей своих неразумных. Он-то знает, на что мы способны, но что Он видит? Он видит, как мы тратим себя на пустяки, видит, как мы жестоки друг к другу, видит нашу ложь, ненависть, зависть, жадность и сребролюбие. Мы видим только те мерзости, которые творятся с нами и вокруг нас, но Он-то видит все сразу. И поверьте, Джо, оттуда, откуда Он взирает на нас, открывается очень печальная картина! Она положила маленький шарик на противень и, прижав его пальцем, украсила сверху крупной изюминкой, а Джо вдруг подумал, какое это удовольствие для будущего печенья: ждать пока тебя поджарят и съедят, чтобы и ты мог поднять кому-то настроение. x x x Многоместный "Чероки" ветеринара, с задним откидным бортом, все еще стоял на подъездной дорожке перед "Эксплорером" Барбары. На заднем сиденье машины врача лежала поджарая веймарская гончая. Услышав, как Джо и Барбара хлопнули дверцами, пес приподнял благородную, серебристо-серую голову и пристально поглядел на них сквозь заднее стекло джипа. К тому времени, когда Барбара вставила в замок ключ зажигания и запустила мотор, влажный воздух в салоне уже успел пропитаться запахами их промокшей одежды и хрустящих бисквитов с арахисовым маслом, а остывшее лобовое стекло почти сразу запотело от их дыхания. - Если это Нина, твоя Нина, - сказала Барбара, дожидаясь, пока двигатель прогреется и обдует стекло горячим воздухом, - тогда где же она была весь этот год? - С Розой Такер. - Тогда почему Роза не сообщила тебе, что твоя дочь жива? К чему такая жестокость? - Это не жестокость. Вы сами ответили на этот вопрос, когда мы разговаривали на заднем крыльце. - Почему-то мне кажется, Джо, что ты прислушиваешься ко мне только тогда, когда это совпадает с твоими желаниями. - Я думаю, - медленно сказал Джо, - что теперь, поскольку Нина спаслась вместе с Розой Такер - спаслась благодаря Розе Такер, - ее враги не прочь заполучить и Нину тоже. Если бы она отослала девочку ко мне, Нина тоже стала бы объектом охоты. С Розой она в большей безопасности. Жемчужно-серая пленка конденсата медленно отступала к краям ветрового стекла, и Барбара включила "дворники". Гончая ветеринара, не вставая со своей мягкой лежанки на заднем сиденье, продолжала внимательно наблюдать за ними из джипа. Время от времени глаза собаки вспыхивали янтарно-желтым огнем. - Роза продолжает оберегать ее от преследователей, - повторит Джо. - Вот почему я должен узнать о рейсе 353 абсолютно все, чтобы предать гласности обстоятельства его гибели. Когда все откроется и те подонки, которые это организовали, окажутся на пути в тюрьму или в газовую камеру, тогда Розе Такер больше ничего не будет угрожать и Нина... вернется ко мне. - Если это твоя Нина, - напомнила ему Барбара. - Если это она, - согласятся Джо. Провожаемые подозрительным взглядом собаки, они развернулись в конце подъездной дорожки, обогнув клумбу синих и лиловых дельфиниумов, и медленно двинулись к выезду с ранчо. - Может быть, стоило попросить Мерси, чтобы она помогла нам найти дом в Пуэбло, где она высадила Розу Такер и девочку? - спросила Барбара. - Бесполезно, - отозвался Джо. - Я почти уверен, что там мы ничего не узнаем. Роза даже не входила в этот дом. Как только Мерси отъехала, она тут же направилась в противоположную сторону. Думаю, Роза воспользовалась любезностью Мерси, чтобы добраться до ближайшего достаточно крупного городка, где она могла бы, не привлекая к себе внимания, сесть на поезд или арендовать машину. Возможно, Роза даже позвонила в Лос-Анджелес своим друзьям, которым она могла доверять. Кстати, сколько человек живет в Пуэбло? - Откуда я знаю? Тысяч сто. - Ну что ж, это достаточно большой город. Главное, из него можно выбраться сразу несколькими способами. Возможно, они даже рискнули снова воспользоваться самолетом. Проезжая мимо конюшен, Джо увидел трех мужчин в черных дождевиках с надвинутыми капюшонами, которые как раз выходили из стойла. Это были Джефф Илинг, Нед и ветеринар. Обе створки голландской двери они оставили открытыми, но никакая лошадь не вышла из бокса следом за ними. Все трое сильно сутулились и наклоняли головы, словно монахи на молитве, однако не нужно было быть ясновидящим, чтобы догадаться, что дождь здесь ни при чем. Тяжесть поражения - вот что пригибало их к земле. Джо хорошо представлял себе, что за этим последует. Ветеринар, а может быть, сам Джефф Илинг позвонит на живодерню и попросит забрать свою любимую кобылу, чтобы там ее "оприходовали" в соответствии с существующим порядком, а сегодняшний день станет еще одним летним днем в истории ранчо "Мелочи жизни", который его обитатели никогда не смогут забыть. Впрочем, Джо искренне верил, что ни годы, ни тяжелый труд и отсутствие детей не смогли заставить Джеффа и Мерси отдалиться друг от друга, и был уверен, что сегодня вечером они снова будут искать друг у друга утешения и поддержки. Тучи оставались все такими же угрюмыми и плотными, и темнота даже не думала рассеиваться. Перед тем как вырулить на шоссе, Барбара включила фары и их серебристые лучи пронзили дождливый мрак, словно блестящие фленшерные ножи. x x x Лужи на игровой площадке, возле которой Джо оставил свой "Форд", образовали уже целую систему неглубоких озер, которые, наполняясь, сливались друг с другом, постепенно завоевывая все большее пространство. В промытом сером свете, поднимавшемся от рябившей под дождем воды, качающиеся брусья, кольца и качели казались Джо совсем не похожими на гимнастические снаряды, а напоминали некий новый Стоунхендж - капище Нового Века, еще более мрачное и загадочное, чем сложенные из многотонных каменных плит доисторические дольмены равнины Солсбери. Но, куда бы он ни посмотрел, окружающий мир казался ему совсем не таким, в каком Джо прожил всю свою жизнь. Перемены начались вчера, в тот самый день, когда он отправился на кладбище, и с тех пор все окружающее продолжало меняться со все возрастающей скоростью, как будто Земля, жившая по эйнштейновским законам, вдруг столкнулась с другой вселенной, где все законы, управляющие поведением энергии и материи, были совершенно иными, способными поставить в тупик самых талантливых математиков и физиков. Джо не мог не признать, что новая, окружившая его реальность была гораздо прекрасней той, которую она сменила, но вместе с тем она внушала ему почти мистический страх. Он знал, что перемена эта была по большей части субъективной, однако это вовсе не значило, что он мог по своему желанию отменить ее или заставить события повернуть вспять. Теперь - особенно после того, как он на собственном опыте убедился, что под самой гладкой, самой плоской поверхностью может скрываться таинственная, никем не измеренная пропасть, - Джо был уверен только в одном: ничто из того, что предшествует смерти, не может быть скучным и простым. Барбара остановила свой "Эксплорер" возле его арендованного "Форда", в двух кварталах от своего дома. - Ну что ж, - сказала она, - пожалуй, здесь мы расстанемся. - Спасибо, Барбара, вы так рисковали из-за меня... - Пусть тебя это не беспокоит, Джо, слышишь? Я сама так решила. - Если бы не ваше мужество, Барбара, у меня не было бы ни малейшего шанса разобраться в этой... в этом преступлении. Вы вывели меня на дорогу и указали направление. - На дорогу к чему? - с легким беспокойством спросила она. - Не знаю. Может быть - к Нине. Барбара покачала головой. Она выглядела очень печальной, усталой и испуганной. Потом она провела рукой по лицу, и выражение усталости куда-то пропало, остались только страх и печаль. - Выслушай меня, Джо, и запомни, что я скажу. И куда бы ты отсюда ни поехал, пусть мой голос постоянно звучит у тебя в голове. Я знаю, что надоела тебе до чертиков, но все равно я повторю еще раз то, что говорила неоднократно на протяжении последних двух часов. Даже если после катастрофы каким-то волшебным образом уцелели два человека, то очень маловероятно, что одним из них была твоя Нина. Не стоит взваливать на себя ответственность за весь мир, и не надо самому себе подрезать сухожилия. Джо кивнул. - Обещай мне, - требовательно сказала Барбара. - Обещаю. - Ее нет, Джо... - Может быть. - Будь к этому готов. - Постараюсь. - А теперь тебе пора идти. Джо открыл дверцу и вышел в дождь. - Желаю удачи, - сказала Барбара. - Спасибо. Он захлопнул дверцу, и Барбара тут же отъехала. Он уже отпирал свой "Форд", когда впереди скрипнули тормоза. Подняв голову, Джо увидел, что "Эксплорер" возвращается задним ходом. Его красные задние огни горести на мокрой мостовой. Распахнув дверцу, Барбара выскочила из машины и, шагнув к нему, крепко обняла. - Ты замечательный человек, Джо Карпентер. Джо обнял ее в ответ, но слова не шли на ум, и он промолчал. Потом Джо вспомнилось, как сильно ему хотелось ударить ее там, на крыльце, когда она продолжала упрямо настаивать на том, что Нина скорее всего умерла. Теперь ему было стыдно за себя, за свою неожиданную ненависть, а столь откровенное проявление дружеских чувств смутило его еще и потому, что, когда он впервые нажимал на звонок у дверей дома Барбары, он не мог и предположить, что ее поддержка и дружеское участие будут значить для него так много - гораздо больше, чем он мог ожидать. - Любопытно, как это получилось, - сказала Барбара. - Я узнала тебя всего несколько часов назад, а провожаю словно родного сына. С этими словами она вернулась в машину и захлопнула дверцу. Джо забрался в свой "Форд" и, глядя в зеркало заднего вида, следил за тем, как удаляются задние огни "Эксплорера". Наконец Барбара свернула на свою подъездную дорожку и исчезла в гараже. Мокрые стволы берез на противоположной стороне улицы ярко белели в дождливой темноте, а густой мрак в промежутке между ними напоминал открытые врата в неведомое и опасное будущее. x x x Джо торопился в Денвер и гнал машину, не обращая внимания на ограничение скорости. Одежда его промокла насквозь, и он попеременно включал то "печку", то кондиционер, надеясь просохнуть до приезда в аэропорт. Ни холода, ни жары он не чувствовал - надежда отыскать Нину полностью владела им. Несмотря на данное Барбаре обещание, он продолжал считать, что его дочь жива, и это было единственной вещью в новой, измененной реальности, которая казалась ему абсолютно правильной. Нина жива, Нина где-то поблизости, и скоро он увидит ее. Она была его маленьким солнцем, ласкавшим тело и согревавшим душу; она была везде, и, хотя Джо не мог видеть ее саму - как не видны ультрафиолет или инфракрасные лучи, - он замечал, как присутствие Нины освещает весь мир, согревает его и заставляет оживать. Это новое чувство нисколько не напоминало зловещие ощущения, которые частенько заставляли Джо бросаться в погоню за призраками. Тлевшая в его душе надежда превратилась в нечто осязаемое и больше не проскальзывала между пальцами, как дым или туман. Джо был почти счастлив - точнее, ближе к счастью, чем когда бы то ни было на протяжении года, однако каждый раз, когда его сердце слишком переполнялось радостью, острое чувство вины ставило все на свои места. Даже если он найдет Нину - когда он ее найдет, как позволил себе думать Джо, - ни Крисси, ни Мишель ему уже не вернуть. Они были потеряны для него навсегда, и Джо казалось непростительным эгоизмом радоваться тому, что ему удалось вернуть себе одного близкого человека из троих. Вместе с тем желание знать правду, которое и привело Джо в Колорадо, нисколько не ослабело и почти равнялось лихорадочно-жгучему стремлению разыскать свою младшую дочь, которое теперь бушевало в груди Джо с силой, намного превосходящей обычное безумие и обычную одержимость. В аэропорту Денвера Джо вернул арендованный автомобиль, оплатил счет, а в обмен получил подписанную им залоговую квитанцию на кредитную карточку. До рейса оставалось еще пятьдесят минут. Прохаживаясь по залу ожидания, Джо понял, что умирает от голода. Ничего удивительного в этом не было, поскольку, если не считать пары печений и чашки кофе, которыми угостила их Мерси Илинг, он ничего не ел со вчерашнего вечера, когда по пути в дом Норы Ваданс сжевал на ходу два чизбургера и - несколько позднее - шоколадный батончик. В аэропорту было несколько кафе, и Джо направился к ближайшему из них. Там он заказал двойной сандвич, тарелку картошки фри по-французски и бутылку пива. Никогда еще ветчина не казалась ему такой вкусной. Расправившись с бутербродом, Джо облизал с пальцев майонез и приступил к хрустящей картошке с маринованным укропом, из которого брызгали во все стороны крошечные капельки пахучего сока. Пожалуй, впервые с того, прошлого августа Джо не просто поглощал пищу, а наслаждался ею. Джо подошел к посадочным воротам, имея в запасе двадцать минут, но тут его внезапно затошнило с такой силой, что он почти бегом бросился к мужскому туалету. Когда он ворвался внутрь и заперся в кабинке, тошнота странным образом прошла, и, вместо того, чтобы скорчиться над унитазом, Джо привалился спиной к запертой дверце и заплакал. Он не плакал уже несколько месяцев, и ему было неп