атил Ганчию за руку.
-- Это в-земле-трясение, -- выпалил он. -- Давай отсюда сматываться!
-- Золото я не брошу, -- уперся Ганчия.
-- Что?
-- Золото. Парень, мы может стать богатыми, как Креозоты!
Возможно, коэффициент умственного развития Вимса равнялся комнатной
температуре, но круглого идиота бандит распознавал с первого взгляда. Глаза
Ганчии сверкали ярче, чем золото, и он неотрывно смотрел на Вимсово левое
ухо.
Вимс в отчаянии оглянулся на Сундук. Тот по-прежнему был завлекающе
приоткрыт, хотя от такой тряски крышка его должна была сразу захлопнуться.
-- Нам его ни за что не унести, -- намекнул Вимс. -- Он слишком
тяжелый.
-- Зато мы спокойно унесем часть его содержимого! -- крикнул Ганчия и
прыгнул к Сундуку.
Пол снова затрясся.
Крышка захлопнулась. Ганчия исчез.
И чтобы Вимс не подумал, что это была случайность, крышка откинулась
опять, всего на секунду, и огромный язык, багровый, как красное дерево,
облизнул широкие, белые, как сикаморы, зубы. Потом Сундук закрылся снова.
К величайшему ужасу Вимса, из-под ящика высунулись сотни ножек. Сундук
нарочито неторопливо поднялся, заботливо распутал свои конечности и,
переступая ими, повернулся к бандиту. Его замочная скважина выглядела как-то
особенно зловеще, словно говорила: "Ну, давай. Тебя-то мне и не хватает для
полного счастья..."
Вимс попятился и умоляюще взглянул на Двацветка.
-- Думаю, с вашей стороны было бы благоразумно развязать нас, --
подсказал турист. -- На самом деле он достаточно дружелюбен, стоит ему
познакомиться с человеком поближе.
Вимс, нервно облизывая губы, вытащил нож. Сундук предупреждающе
скрипнул.
Бандит разрезал стягивавшие пленников веревки и быстро отступил назад.
-- Спасибо, -- сказал Двацветок.
-- По-моему, у меня опять швело шпину, -- пожаловался Коэн, которому
Бетан помогала подняться на ноги.
-- Что будем делать с этим человеком? -- спросила девушка.
-- Отберем нож, и пушкай катитшя по-добру-пождорову, -- ответил Коэн.
-- Правильно?
-- Да, господин! Спасибо, господин! -- откликнулся Вимс и бросился к
выходу из пещеры.
Его силуэт мелькнул на фоне серого предрассветного неба и исчез.
Откуда-то снизу донеслось: "А-а-а".
Солнечный свет, словно прибой, с бесшумным рокотом катился по Диску.
Там, где магическое поле было немного послабее, языки утра в своем
стремительном беге обгоняли день, оставляя позади себя отдельные островки
ночи, которые, по мере того как сияющий океан продвигался все дальше,
сжимались и исчезали.
Плато, окружающие Водоворотные Равнины, вздымались на пути
надвигающегося прилива, словно огромный серый корабль.
Заколоть тролля можно, но овладение соответствующей техникой требует
практики, а еще никогда и никому не удавалось попрактиковаться больше, чем
один раз. Люди Херрены увидели, как из темноты, подобно обретшим плоть
привидениям, выступают тролли. Клинки, ударившись о кремниевую кожу,
разлетелись на куски, тишину прорезали один или два коротких, глухих вопля,
а потом не осталось ничего, кроме криков, доносящихся из глубины леса, --
бандиты старались оставить как можно большее расстояние между собой и
карающей землей.
Ринсвинд осторожно высунулся из-за дерева и огляделся. Он остался один.
Кусты у него за спиной шелестели -- это тролли преследовали удирающую банду.
Он посмотрел наверх.
Высоко над его головой два огромных кристаллических глаза
сфокусировались в ненависти ко всему мягкому, хлипкому и, главным образом,
теплому. Ринсвинд сжался от ужаса, увидев, как рука размером с дом
поднялась, сжалась в кулак и понеслась на него.
День наступил с бесшумным взрывом света. Огромная грозная масса Дедули
прорезала несущийся мимо световой поток, точно волнолом из тени. Ринсвинд
услышал короткий скрежещущий звук.
Наступила тишина.
Прошло какое-то время. Ничего не случилось.
Запели птички. Над глыбой, которая некогда была кулаком Дедули, жужжа,
пролетел шмель и уселся на кустик тимьяна, росший из-под каменного ногтя.
Внизу что-то заскреблось. Из узкой щели между кулаком и землей, точно
змея, выползающая из норы, неуклюже выбрался Ринсвинд.
Он лежал на спине и глядел в небо. Рядом валялся застывший тролль.
Тролль ничуточки не изменился, если не считать того, что теперь он окаменел.
Зрение опять начало играть с Ринсвиндом шутки. Прошлой ночью он смотрел на
трещины в камне и видел, как они превращаются в рот, в глаза. Сейчас он
смотрел на огромное лицо, высеченное из утеса, и видел, как его черты,
словно по волшебству, становятся обыкновенными пятнами на камне.
-- Ого! -- произнес он.
Это ему не очень-то помогло. Он встал, отряхнулся от пыли и осмотрелся.
Если не считать шмеля, поблизости абсолютно никого не было.
Немного порыскав вокруг, волшебник обнаружил скалу, которая, если
смотреть под определенным углом, была похожа на Берилл.
Ринсвинд чувствовал себя потерянным и одиноким, а дом был так далеко.
Он...
У него над головой что-то затрещало, и на землю посыпались обломки
камня. Высоко на лице Дедули появилась дыра, откуда высунулась задняя часть
Сундука, который отчаянно сучил ножками, пытаясь удержаться на скале. Рядом
возникла голова Двацветка.
-- Эй, там внизу кто-нибудь есть? Кто-нибудь меня слышит?
-- Эгей! -- крикнул волшебник. -- Знаешь, как я рад тебя видеть!
-- Не знаю. Как? -- спросил Двацветок.
-- Что как?
-- О боги, отсюда, сверху, великолепный вид!
Им потребовалось полчаса, чтобы спуститься вниз. К счастью, Дедуля был
довольно неровным троллем, и на нем имелось множество выступов, за которые
можно было уцепиться. Впрочем, его нос мог бы оказаться серьезным
препятствием, если бы не раскидистый дуб, торчащий из одной ноздри.
Сундук не стал утруждать себя спуском. Он просто прыгнул и скатился
вниз без каких бы то ни было видимых последствий.
Коэн сидел в тени, пытаясь справиться со своим дыханием и ожидая, пока
его рассудок справится с ситуацией. Он задумчиво смотрел на Сундук.
-- Все лошади исчезли, -- объявил Двацветок.
-- Найдутшя, -- утешил Коэн. Его глаз сверлил Сундук, который начинал
выглядеть смущенным.
-- На них были все наши припасы, -- заметил Ринсвинд.
-- В лешах полно пищи.
-- У меня в Сундуке остались питательные сухари, -- сказал Двацветок.
-- Дорожные Легкоусваиваемые. Всегда выручают в трудную минуту.
-- Я их пробовал, -- сообщил Ринсвинд. -- Чуть зубы не переломал и...
Коэн, морщась, поднялся на ноги.
-- Ижвините, -- решительно произнес он. -- Я должен кое-што выяшнить.
Он подошел к Сундуку и схватил его за крышку. Сундук торопливо
попятился, но Коэн выставил вперед костлявую ступню и подсек половину его
ножек. Когда же Сундук извернулся, чтобы цапнуть героя, Коэн сжал десны,
поднапрягся, и злобный ящик, не удержавшись, перевернулся на выпуклую
крышку. Так он и остался лежать, сердито раскачиваясь, точно взбешенная
черепаха.
-- Эй, это мой Сундук! -- возмутился Двацветок. -- Почему он нападает
на мой Сундук?
-- По-моему, я догадываюсь, -- тихо сказала Бетан. -- Наверное это
потому, что Коэн его боится.
Двацветок с открытым ртом повернулся к Ринсвинду. Тот пожал плечами.
-- Спроси у кого-нибудь другого. Лично я всегда убегаю от того, чего
боюсь.
Сундук, хлопнув крышкой, подскочил в воздух. Едва успев приземлиться,
он яростно бросился вперед и поддал Коэну под коленки одним из окованных
медью углов. Однако, пока Сундук разворачивался, герой успел ухватиться за
него и направить полным ходом на ближайшую скалу.
-- Неплохо, -- восхищенно заметил Ринсвинд.
Сундук, пошатываясь, попятился назад, застыл на месте, после чего,
угрожающе покачивая крышкой, снова двинулся на Коэна. Тот прыгнул прямо в
Сундук, протиснувшись между его крышкой и стенкой.
Сундук был страшно озадачен. Он удивился еще больше, когда Коэн, сделав
глубокий вздох, начал отжимать крышку вверх.
На костлявых руках героя вздулись мускулы, похожие на набитые в чулок
кокосовые орехи.
На какое-то время человек и Сундук замерли в полной неподвижности --
петли против сухожилий. Рано или поздно либо то, либо другое не выдержит.
Бетан ткнула Двацветка локтем в бок.
-- Сделай же что-нибудь, -- приказала она.
-- Э-э, -- промямлил Двацветок. -- Да. По-моему, довольно. Пожалуйста,
отпусти его.
При звуках голоса Двацветка Сундук, не ожидавший от хозяина такого
предательства, громко скрипнул. Его крышка взлетела вверх, отбросив Коэна в
сторону, но герой тут же вскочил на ноги и кинулся на своего противника.
Содержимое Сундука было выставлено напоказ всему свету.
Коэн запустил руки внутрь.
Сундук немного поскрипел, взвешивая шансы быть отправленным на
антресоли Великого Шкафа на Небесах. Когда же Ринсвинд, собравшись с духом,
взглянул сквозь растопыренные пальцы на происходящее, Коэн смотрел в Сундук
и ругался себе под нос.
-- Белье? -- кричал он. -- И это вше? Обыкновенное белье?
Он аж трясся от бешенства.
-- По-моему, там есть еще сухари, -- еле слышно подсказал Двацветок.
-- Но там было жолото! И я видел, как он шъел человека!
Коэн умоляюще посмотрел на Ринсвинда.
Волшебник вздохнул.
-- У меня можешь не спрашивать, -- заявил он. -- Я этой чертовой
штуковине не хозяин.
-- Я купил его в лавке, -- начал защищаться Двацветок. -- Сказал, что
мне нужен дорожный сундук.
-- Вот ты его и получил, -- отозвался Ринсвинд.
-- Он очень предан мне, -- добавил Двацветок.
-- О да, -- согласился Ринсвинд. -- Если все, что тебе нужно от
чемодана, -- это преданность.
-- Погодите, -- вмешался Коэн, тяжело опустившись на один из камней. --
Видимо, это была одна иж тех шамых лавок... Держу пари, што раньше ты ее не
жамечал, а когда вернулшя туда, ее уже не было?
-- Вот именно! -- оживился Двацветок.
-- И продавец -- такой невышокий шморщенный штаричок? В лавке полно
вшяких штранных штук?
-- Точно! Я так и не смог снова отыскать ее. Я еще решил, что,
наверное, попал не на ту улицу. На месте лавки стояла сплошная кирпичная
стена, я тогда подумал, что это довольно...
Коэн пожал плечами.
-- Ага, одна иж тех шамых[6] лавок, -- сказал он. -- Тогда вше понятно.
Он потрогал свою спину и сморщился от боли.
-- Треклятая лошадь шбежала ш моим раштиранием!
Ринсвинд, что-то припомнив, покопался в недрах своего драного, а теперь
еще и очень грязного балахона и поднял вверх зеленую бутылочку.
-- Оно шамое! -- воскликнул Коэн. -- Ты -- чудо.
Потом он покосился на Двацветка.
-- Я бы его победил, -- спокойно произнес он. -- Даже ешли бы ты его не
отожвал, я бы вше равно победил его.
-- Совершенно верно, -- подтвердила Бетан.
-- Вы двое можете занятьшя полежным делом, -- добавил герой. -- Шундук,
чтобы выжволить наш оттуда, выбил у тролля жуб. Алмажный. Пошмотрите, может,
найдете обломки. У меня нашчет них ешть идейка.
Бетан закатала рукава и откупорила бутылку, а Ринсвинд отозвал
Двацветка в сторону.
-- У него не все дома, -- сказал волшебник, предварительно отойдя за
кусты, чтобы никто не мог их услышать.
-- Ты же говоришь о Коэне-Варваре! -- возмутился искренне шокированный
Двацветок. -- Он самый великий воин и...
-- Был, -- перебил его Ринсвинд. -- Все эти заморочки с воинственными
жрецами и людоедами-зомби происходили много лет назад. Все, что у него
осталось с тех времен, -- это воспоминания и такое количество шрамов, что на
них можно играть в крестики-нолики.
-- Да, он несколько более стар, чем я себе представлял, -- признал
Двацветок, поднимая с земли осколок алмаза.
-- Так, может, бросим их, отыщем лошадей и поедем дальше? -- предложил
Ринсвинд.
-- Но ведь это непорядочно?
-- С ними все будет отлично, -- с жаром заверил Ринсвинд. -- Важно
другое -- как ты будешь чувствовать себя в компании человека, который ни с
того ни с сего бросается на Сундук с голыми руками?
-- Да, это важно, -- согласился Двацветок.
-- Во всяком случае, им, вероятно, будет лучше без нас.
-- Ты уверен?
-- Абсолютно, -- сказал Ринсвинд.
Они нашли лошадей, бесцельно бродивших среди кустарника, позавтракали
промокшей вяленой кониной и направились -- по мнению Ринсвинда -- туда, куда
им было нужно. Несколько минут спустя из кустов вынырнул Сундук и
пристроился сзади.
Солнце поднялось выше, однако и сейчас ему не удалось затмить свет
звезды.
-- За ночь она стала больше, -- заметил Двацветок. -- Почему никто
ничего не предпринимает?
-- Что, например?
Двацветок подумал.
-- Может, следует посоветовать Великому А'Туину увернуться от нее? --
предложил он. -- Пусть Он обойдет ее стороной...
-- Такое уже пытались проделать, -- откликнулся Ринсвинд. -- Волшебники
пробовали настроиться на мозг Великого А'Туина.
-- И что, не сработало?
-- О, еще как сработало, -- ответил Ринсвинд. -- Только...
Только при чтении мыслей такого огромного мозга, как мозг Всемирной
Черепахи, возникли непредвиденные осложнения, объяснил он. Волшебники
тренировались сперва на сухопутных и гигантских морских черепахах, чтобы
постигнуть склад ума рептилии. Они, конечно, догадывались, что мозг у
Великого А'Туина очень большой, но не осознавали, что он будет настолько
медлительным.
-- Группа волшебников посменно читает его мысли в течение вот уже
тридцати лет, -- продолжал Ринсвинд. -- Им удалось узнать только то, что
Великий А'Туин чего-то ждет.
-- Чего?
-- Кто знает?
Некоторое время они молча ехали по неровной, бугристой равнине, где
вдоль дороги стояли огромные блоки известняка.
-- Знаешь, нам нужно вернуться, -- сказал наконец Двацветок.
-- Послушай, завтра мы прибудем в Смарл, -- начал убеждать его
Ринсвинд. -- С ними ничего не случится. Не понимаю, почему...
Он разговаривал сам с собой. Двацветок развернул лошадь и рысью
поскакал обратно, демонстрируя мастерство верховой езды, типичное для мешка
с картошкой.
Ринсвинд посмотрел вниз. Сундук ответил ему тупым взглядом.
-- Ты чего пялишься? -- осведомился волшебник. -- Он может
возвращаться, если ему так хочется. Но мне-то чего беспокоиться?
Сундук ничего не ответил.
-- Послушай, я не несу за него ответственности, -- вспылил Ринсвинд. --
И не испытывай на этот счет никаких иллюзий.
Сундук снова ничего не ответил, но на этот раз громче.
-- Ну и вали за ним. Мне с тобой не по пути.
Сундук втянул маленькие ножки и уселся наземь.
-- Все, я поехал, -- заявил Ринсвинд. -- Я это серьезно.
Он повернул лошадь в сторону новых горизонтов и оглянулся. Сундук сидел
на дороге.
-- И без толку взывать к моим лучшим чувствам. По мне так можешь
торчать тут весь день напролет. Я еду дальше, понял?
Он свирепо уставился на Сундук. Сундук в ответ уставился на него.
-- Я так и думал, что ты вернешься, -- сказал Двацветок.
-- Я не хочу об этом говорить, -- огрызнулся Ринсвинд.
-- Может, поговорим о чем-нибудь другом?
-- Что ж, дискуссия о том, как избавиться от этих пут, будет весьма
кстати, -- Ринсвинд подергал веревки, стягивающие ему запястья.
-- Не представляю, почему вас считают такими важными персонами, --
заметила Херрена, которая, положив на колени меч, сидела прямо напротив.
Большая часть бандитов спряталась среди скал, наблюдая за дорогой.
Ринсвинд и Двацветок попались в засаду с трогательной легкостью.
-- Вимс рассказал мне, что ваш ящик сотворил с Ганчией, -- добавила
она. -- Не могу утверждать, что мы понесли большую потерю, но, надеюсь, этот
ваш Сундук понимает, что, если он подойдет к нам ближе чем на милю, я
собственноручно перережу вам глотки.
Ринсвинд неистово закивал.
-- Вот и договорились, -- сказала Херрена. -- Вас нужно доставить
живыми или мертвыми, на самом деле меня не волнует, какими именно, однако
кое-кто из парней, быть может, захочет немного потолковать с вами на предмет
этих троллей. Если бы солнце не взошло тогда, когда оно взошло...
Она оставила слова висеть в воздухе и зашагала прочь.
-- Ну вот, еще одна веселенькая история, -- пожаловался Ринсвинд,
предпринимая очередную попытку разорвать связывающие его веревки.
У него за спиной был камень, и если бы ему удалось поднять руки... ну
да, все случилось именно так, как он и предполагал: булыжник ободрал ему все
запястья, а веревке хоть бы хны.
-- Но при чем здесь мы? -- спросил Двацветок. -- Звезда какая-то...
-- Я ничего не знаю об этой звезде, -- перебил его Ринсвинд. -- В
Университете я намеренно не ходил на лекции по астрологии!
-- Полагаю, в конце концов все устроится, -- изрек турист.
Ринсвинд посмотрел на него. Подобные замечания всегда выбивали его из
колеи.
-- Ты действительно в это веришь? -- поинтересовался он. -- В самом
деле?
-- Если подумать, все обычно разрешается самым удовлетворительным
образом.
-- Если ты считаешь, что полное крушение моей жизни в течение
последнего года было удовлетворительным, то, может, ты и прав. Я столько раз
чуть не погиб, что сбился со счета...
-- Двадцать семь, -- сказал Двацветок.
-- Что?
-- Двадцать семь раз, -- услужливо повторил Двацветок. -- Я считал. Но
ты этого так и не сделал.
-- Не сделал чего? Не сосчитал? -- спросил Ринсвинд, который начинал
испытывать знакомое чувство, что разговор ведется по пьяной лавочке.
-- Нет. Не погиб. По-моему, это немного подозрительно.
-- Знаешь, против такого оборота событий я особенно не возражаю.
Волшебник свирепо уставился на свои ноги. Двацветок, разумеется, был
прав. Заклинание старалось сохранить ему, Ринсвинду, жизнь, и это очевидно.
Даже если бы он спрыгнул со скалы, пролетающее облачко смягчило бы его
падение.
Однако теория эта, к сожалению, работала только тогда, когда он в нее
не верил. Стоит Ринсвинду подумать, что он неуязвим, -- и он покойник.
Так что лучше об этом вообще не думать.
Кроме того, он мог и ошибаться.
Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что у него
разболелась голова. Он понадеялся, что Заклинание находится где-нибудь в
центре этой боли и по-настоящему мучается.
Покидая лощину, Ринсвинд и Двацветок ехали на лошадях вместе со своими
пленителями. Ринсвинд сидел перед Вимсом, который, надо сказать, вывихнул
себе лодыжку и пребывал не в лучшем расположении духа. Двацветка усадили
перед Херреной, и, поскольку турист был довольно невысок, это означало, что,
по меньшей мере, его уши находились в тепле. Героиня не выпускала из рук
обнаженный нож и настороженно оглядывалась, не видно ли где поблизости
ходячих ящиков. Херрена еще не разобралась, что представляет собой Сундук,
но ей хватало сообразительности, чтобы понять, что он не допустит смерти
Двацветка.
Где-то через десять минут они увидели его посреди дороги. Его крышка
была зазывно откинута. Внутри горела груда золота.
-- Объезжайте, -- приказала Херрена.
-- Но...
-- Это ловушка.
-- Она права, -- поддержал ее побелевший Вимс. -- Можете мне поверить.
Они неохотно направили лошадей в обход сверкающего искушения и порысили
дальше. Вимс боязливо оглянулся, с ужасом ожидая увидеть догоняющий их
Сундук.
То, что он увидел, было куда хуже. Сундук исчез.
Далеко в стороне от дороги высокая трава таинственно всколыхнулась и
замерла в неподвижности.
Ринсвинд был не ахти каким волшебником и еще худшим бойцом, зато он
считался экспертом в том, что касается трусости, и умел распознавать страх
по запаху.
-- Знаешь, он ведь не отстанет, -- спокойно сказал он.
-- Что? -- рассеянно спросил Вимс, который еще вглядывался в траву.
-- Он очень терпелив и никогда не сдается. Ты имеешь дело не с
чем-нибудь, а с грушей разумной. Он прикинется, будто бы забыл о тебе, а
потом, в один прекрасный день, ты свернешь на темную улочку и вдруг услышишь
у себя за спиной шаги маленьких ножек. Шлеп, шлеп -- будут отдаваться они в
твоих ушах, а потом ты побежишь, и они прибавят скорость, шлепшлепШЛЕП...
-- Заткнись! -- заорал Вимс.
-- Может быть, он тебя узнал, так что...
-- Я сказал: заткнись!
Херрена повернулась в седле и бросила на них свирепый взгляд. Вимс
помрачнел и, подтянув Ринсвиндово ухо к своему рту, хрипло промолвил:
-- Я ничего не боюсь, ты понял? И плевал я на эти волшебные штучки.
-- Все так говорят, пока не услышат тихие шажки за спиной...
Ринсвинд замолчал. Ему в ребра уткнулось острие ножа.
До конца дня больше ничего не случилось, но, к удовлетворению Ринсвинда
и вящей паранойе Вимса, Сундук показывался еще несколько раз. То он сидел на
вершине утеса, неизвестно как туда забравшись, то лежал в канаве, зарывшись
в мох.
К вечеру они выехали на гребень холма, и перед ними открылась широкая
долина, расположенная в верховьях Смарла, самой длинной реки на Диске. В
этом месте Смарл достигал в ширину половины мили и нес в своих водах
множество ила, благодаря которому долина, расположившаяся ниже по течению,
слыла самой плодородной областью континента. На берегах реки завивалось
несколько струек раннего тумана.
-- Шлеп, -- сказал Ринсвинд и почувствовал, как Вимс, вздрогнув,
выпрямился в седле.
-- Чего?
-- Горло прочищаю, -- ухмыльнулся Ринсвинд.
Эту ухмылку он как следует продумал. Такая ухмылка появляется на лице
человека, когда он пристально смотрит на ваше левое ухо и настойчивым
голосом втолковывает, что за ним следят тайные агенты из соседней галактики.
Такая ухмылка доверия не внушает. Возможно, кому-нибудь и довелось увидеть
более жуткую ухмылку -- она обычно существует на мордах весельчаков, которые
носят рыжую шкуру с черными полосками, длинный хвост и слоняются по
джунглям, выискивая жертву, которой можно ухмыльнуться.
-- Ну-ка, убери это с лица, -- приказала подъехавшая Херрена.
В том месте, где дорога спускалась к берегу реки, стоял грубо
сколоченный причал с большим бронзовым гонгом.
-- Сейчас паромщика вызовем, -- сказала Херрена. -- Если переправимся
здесь, то срежем кусок дороги, где река делает большую излучину. Может быть,
доберемся до города уже сегодня вечером.
Лицо Вимса выразило сомнение. Солнце понемногу разбухало и краснело,
туман начинал сгущаться.
-- Или, может, ты хочешь провести ночь на этой стороне реки?
Вимс схватил молоток и так ударил по гонгу, что тот завертелся на крюке
и слетел на землю.
Они молча ждали. Из воды, влажно позвякивая, поднялась цепь и туго
натянулась на вбитом в берег железном колышке. Наконец из тумана вынырнул
медлительный приземистый силуэт парома. Закутанный в плащ с капюшоном
паромщик налегал на установленное в центре большое колесо-руль, толкая судно
в сторону берега.
Плоское днище парома заскребло по гравию, и фигура в капюшоне, тяжело
дыша, привалилась к колесу.
-- По два человека жа раж, -- пробормотала она. -- Это вше. Только
двоих ш лошадями выдержим.
Ринсвинд сглотнул и постарался не смотреть на Двацветка. Турист,
небось, ухмыляется и корчит рожи, как идиот. Волшебник рискнул бросить в его
сторону косой взгляд.
Двацветок сидел с разинутым ртом.
-- Тебя здесь раньше не было, -- заявила Херрена. -- Я бывала на этой
переправе, местный паромщик -- такой здоровый мужик, вроде как...
-- У него шегодня выходной.
-- Что ж, ладно, -- с сомнением сказала она. -- В таком случае... чего
это он ржет?
Плечи Двацветка тряслись, лицо побагровело, и он издавал какие-то
приглушенные хрюкающие звуки. Херрена свирепо уставилась на него, а потом
пристально вгляделась в паромщика.
-- Эй, взять его!
Наступило молчание.
-- Кого? Паромщика? -- наконец спросил один из бандитов.
-- Да!
-- Зачем?
На лице Херрены отразилось недоумение. Такого, по идее, не должно
происходить. Как-то принято, что когда кто-нибудь орет команду вроде "Взять
его!" или "Стража!", люди действуют, а не рассиживаются, обсуждая то да се.
-- Затем, что я так сказала! -- не смогла придумать она ничего лучше.
Двое бандитов, стоящие рядом с согнутой фигуркой, переглянулись, пожали
плечами, спешились и взяли ее за плечи. Паромщик был почти вполовину ниже их
ростом.
-- Вот так? -- спросил один. Двацветок, задыхаясь, ловил ртом воздух.
-- А теперь я хочу посмотреть, что скрывается у него под одеждой.
Двое бандитов обменялись взглядами.
-- Ну, я не совсем уверен, что... -- начал один.
Но так и не договорил, потому что ему в живот, словно поршень, врезался
шишковатый локоть. Его сотоварищ недоверчиво посмотрел вниз и получил вторым
локтем по почкам.
Боком, по-крабьи, прыгая в сторону Херрены, Коэн с руганью и
проклятиями пытался выпутать меч из складок своей одежды. Ринсвинд застонал,
скрипнул зубами и с силой откинул голову назад. У Вимса вырвался вопль, а
Ринсвинд свалился вбок, тяжело шлепнулся в грязь, быстро вскочил на ноги и
оглянулся по сторонам, ища место, где можно было бы спрятаться.
Коэн с криком триумфа вытащил-таки меч и, торжествующе взмахнув им,
тяжело ранил бандита, который подбирался к нему сзади.
Херрена спихнула Двацветка с лошади и потянулась к клинку. Попытавшись
встать, Двацветок напугал лошадь другого бандита, которая взвилась на дыбы и
выбросила своего седока из седла. Ноги бандита запутались в стремени, а
голова повисла у самой земли. Ринсвинд воспользовался возможностью изо всех
сил пнуть ее. Он первым назвал бы себя крысой, но даже крысы дерутся, когда
их загоняют в угол.
Рука Вимса опустилась ему на плечо, и кулак величиной со средних
размеров булыжник врезался ему в голову.
Падая наземь, он услышал, как Херрена совершенно спокойно сказала:
-- Убей обоих, а я разберусь со старым болваном.
-- Слушаюсь! -- откликнулся Вимс и с обнаженным мечом повернулся к
Двацветку.
Но замешкался. Наступила секундная тишина, а затем все, включая
Херрену, услышали, как Сундук, из которого ручьями льется вода, с плеском
выбирается на берег.
Вимс в ужасе уставился на это зрелище. Меч выпал из его руки, и бандит,
повернувшись, кинулся в туман. Сундук одним прыжком перемахнул через
Ринсвинда и устремился следом.
Херрена бросилась на Коэна, который ловко отразил ее выпад, но тут же
крякнул от резкой боли, пронзившей ему руку. Клинки с влажным звоном
ударились один о другой, и Херрене пришлось отступить, поскольку Коэн,
коварно ударив мечом снизу вверх, едва не выбил оружие из ее рук.
Ринсвинд нетвердым шагом подковылял к Двацветку и подергал его за
одежду. Безуспешно.
-- Пора сматываться, -- пробормотал он.
-- Вот здорово! -- воскликнул Двацветок. -- Ты видел, как он...
-- Да, да, идем.
-- Но я хочу... ты посмотри, какой удар!
Меч вылетел из руки Херрены и, дрожа, вонзился в землю. Коэн
удовлетворенно хрюкнул, занес клинок, на мгновение закатил глаза, тихо
вскрикнул от боли и застыл на месте.
Херрена озадаченно посмотрела на героя и медленно шагнула в сторону
своего меча. Никакой реакции. Тогда героиня схватила клинок, взвесила в
руке, посмотрела на Коэна и осторожно двинулась в обход. Его полные
страдания глаза обреченно следили за ней.
-- У него снова свело спину! -- прошептал Двацветок. -- Что нам делать?
-- Может, попробуем поймать лошадей?
-- Так, -- сказала Херрена, -- не знаю, кто ты и что здесь делаешь, но
пойми, в этом нет ничего личного.
Она обеими руками занесла меч.
Неожиданно в тумане что-то шевельнулось, и послышался глухой стук
тяжелого куска дерева, ударяющегося о голову. На лице Херрены отразилось
замешательство. Героиня ничком рухнула на землю.
Бетан уронила сук, который держала в руках, схватила Коэна за плечи,
уперлась коленом в поясницу, деловито дернула на себя и отпустила.
На лица героя промелькнуло выражение блаженства. Он сделал пробный
наклон и объявил:
-- Вше прошло! Шпина! Прошла!
Двацветок повернулся к Ринсвинду.
-- Мой отец рекомендовал ухватиться за притолоку и повисеть, --
словоохотливо сообщил он.
Вимс с величайшей осторожностью крался сквозь заросшие кустарником,
затянутые туманом деревья. Бледный сырой воздух приглушал все звуки, но Вимс
был твердо уверен, что за последние десять минут слушать было нечего. Он
медленно-медленно повернулся, потом позволил себе роскошь испустить долгий,
прочувствованный вздох и шагнул назад, под прикрытие кустов.
Что-то мягко толкнуло его под коленки. Что-то угловатое.
Он посмотрел вниз. Ему показалось, что ног там явно больше, чем должно
быть.
Что-то коротко, резко хлопнуло.
Костер горел крошечной точкой света на фоне темного пейзажа. Луна еще
не взошла, и лишь звезда затаенно сияла на горизонте.
-- Она стала круглой, -- заметила Бетан. -- Она похожа на крохотное
солнышко. Наверное, с каждым днем она становится все горячее и горячее.
-- Не надо, -- сказал Ринсвинд. -- Как будто мне больше беспокоиться не
о чем.
-- Вот чего я не понимаю, -- вмешался Коэн, которому в это время
массировали спину, -- так это как они ваш поймали, што мы ничего не
ушлышали. Мы бы вообще ничего не ужнали, ешли бы твой Шундук не начал
прыгать вокруг наш.
-- И скулить, -- вставила Бетан. Все посмотрели на нее. -- Ну, он
выглядел так, будто скулил, -- объяснила она. -- Мне кажется, на самом деле
он довольно милый.
Четыре пары глаз обратились на Сундук, который сидел по другую сторону
костра. Тот поднялся и демонстративно отодвинулся назад, в темноту.
-- Его не надо кормить, -- сказал Коэн.
-- Трудно потерять, -- поддержал его Ринсвинд.
-- Он преданный, -- подсказал Двацветок.
-- Вмештительный, -- добавил Коэн.
-- Но я бы не назвал его милым, -- заключил Ринсвинд.
-- Вряд ли ты продашь его, -- протянул Коэн.
Двацветок покачал головой.
-- Он этого не поймет.
-- Да, не поймет. -- Коэн выпрямился и закусил губу. -- Видишь ли, я
ишкал подарок для Бетан. Мы шобираемшя поженитьшя.
-- И решили, что вы должны узнать об этом первыми, -- сказала Бетан
покраснев.
Ринсвинду не удалось поймать взгляд Двацветка.
-- Что ж, это очень, э-э...
-- Как только нам попадется город с каким-нибудь храмом, -- продолжала
Бетан. -- Я хочу, чтобы все было как у людей.
-- Это очень важно, -- серьезно изрек турист. -- Будь в мире побольше
морали, мы не врезались бы в звезды.
Пару секунд они обдумывали эту мысль.
-- Это надо отпраздновать, -- наконец объявил Двацветок. -- У меня есть
сухари и вода. У тебя еще осталась вяленая конина?
-- О, хорошо, -- слабо кивнул Ринсвинд и отозвал Коэна в сторону.
С подстриженной бородой и в темную ночь старик спокойно мог сойти за
семидесятилетнего.
-- Это, э-э, серьезно? -- спросил волшебник. -- Ты правда собираешься
на ней жениться?
-- Конечно. Ешть какие-нибудь вожражения?
-- Нет, разумеется, нет, но... Ей ведь семнадцать, а тебе, тебя, как бы
это сказать, можно отнести к пожилым.
-- Хочешь шкажать, пора оштепенитьшя?
Ринсвинд попытался подыскать более верные слова.
-- Ты на семьдесят лет ее старше, Коэн. Ты уверен, что...
-- Жнаешь ли, я уже был женат раньше. Память меня еще не подводит, -- с
упреком заметил Коэн.
-- Нет, я имею в виду, ну, я имею в виду физически, суть в том, как
насчет, ну, понимаешь, разница в возрасте и все такое прочее, это ведь
вопрос здоровья и...
-- А-а, -- медленно протянул Коэн. -- Понимаю, куда ты клонишь. Трудно
будет. Я не рашшматривал это ш такой точки жрения.
-- Да, -- выпрямляясь, подтвердил волшебник. -- Что ж, этого следовало
ожидать.
-- Жадал ты мне жадачку, нечего шкажать.
-- Надеюсь, я ничего не напортил.
-- Нет-нет, -- неопределенно отозвался Коэн. -- Не ижвиняйшя. Ты был
прав, што укажал мне на это.
Он повернулся и посмотрел на Бетан, которая помахала ему рукой, а потом
взглянул на свирепо сияющую сквозь туман звезду.
-- Опашные шейчаш времена, -- в конце концов сказал он.
-- Точно.
-- Кто жнает, што принешет нам жавтрашний день?
-- Только не я.
Коэн похлопал Ринсвинда по плечу.
-- Иногда приходитшя ришковать. Не обижайшя, но я думаю, што мы
вше-таки поженимшя, -- он снова посмотрел на Бетан и вздохнул. -- Будем
надеятьшя, што она окажетшя доштаточно крепкой.
Около полудня следующего дня они въехали в обнесенный глиняными стенами
городок, раскинувшийся в окружении все еще свежих и зеленых полей. Из города
валом валил народ. Мимо путников, громыхая, катились огромные телеги. Вдоль
бровки дороги лениво брели стада коров. Старушки несли на спинах свое
домашнее имущество и целые стога сена.
-- Чума? -- поинтересовался Ринсвинд, останавливая какого-то человека,
толкающего битком набитую детьми ручную тачку.
Тот покачал головой.
-- Звезда, приятель. Ты что, на небо не смотришь?
-- Смотрю.
-- Говорят, она врежется в нас в свячельник, и тогда моря закипят,
страны Плоского мира распадутся, короли будут низвергнуты, и города станут
как озера стекла, -- объяснил человек. -- Я ухожу в горы.
-- А что, это поможет? -- с сомнением спросил Ринсвинд.
-- Нет, но вид оттуда лучшее.
Ринсвинд вернулся к остальным.
-- Все боятся звезды, -- сообщил он. -- По всей видимости, в городах
почти никого не осталось. Жители напуганы ею.
-- Я не хочу ничего сказать, -- заметила Бетан, -- но вам не
показалось, что сейчас не по сезону жарко?
-- Как раз то, о чем я говорил прошлой ночью, -- откликнулся Двацветок.
-- Очень жарко, подумал я.
-- Подожреваю, шкоро штанет еще жарче, -- вмешался Коэн. -- Пошли в
город.
Они ехали по гулким улочкам и не видели вокруг практически ни одной
живой души. Коэн, который не переставал вглядываться в вывески торговцев,
наконец придержал лошадь и сказал:
-- Как раж то, што я ишкал. Вы ежжайте в храм, а я ваш шкоро догоню.
-- Ювелир? -- спросил Ринсвинд.
-- Это шюрприж.
-- Мне не помешало бы новое платье, -- заявила Бетан.
-- Я украду его для тебя.
Этот город, решил Ринсвинд, производит какое-то гнетущее впечатление. И
еще в нем было что-то странное.
Почти на каждой двери была нарисована большая красная звезда.
-- У меня мурашки бегут по коже, -- заметила Бетан. -- Словно люди
нарочно вызывают звезду сюда.
-- Или отводят ее, -- вставил Двацветок.
-- Ничего не получится. Она слишком большая, -- возразил Ринсвинд и
увидел обращенные к нему лица. -- Ну это ведь логично, -- неуклюже объяснил
он.
-- Нет, -- отрезала Бетан.
-- Звезды -- это маленькие огоньки в небе, -- объявил Двацветок. --
Одна как-то упала неподалеку от того места, где я живу, -- большая белая
штуковина величиной с дом. Она светилась несколько недель, прежде чем
погаснуть.
-- Эта звезда не такая, -- произнес чей-то голос. -- Великий А'Туин
выбрался на берег вселенной. Это великий океан пространства.
-- Откуда ты знаешь? -- спросил Двацветок.
-- Знаю что? -- не понял Ринсвинд.
-- То, что ты сейчас сказал. Насчет берегов и океанов.
-- Я ничего не говорил!
-- Нет, говорил! -- завопила Бетан. -- Мы видели, как у тебя губы
двигались!
Ринсвинд закрыл глаза. Он почувствовал, как Заклинание у него в мозгу
торопливо прячется за совесть и при этом что-то бормочет про себя.
-- Ладно, ладно, -- буркнул он. -- Не нужно кричать. Я... не знаю,
откуда я знаю, я просто знаю...
-- Ну, я был бы не против, если бы ты объяснил нам все.
Они завернули за угол.
Во всех городах, расположенных у берегов Круглого моря, есть
специальная территория, отведенная для богов, которые присутствуют на Диске
в элегантном изобилии. Обычно эти кварталы густо заселены и не очень
привлекательны с архитектурной точки зрения. Для самых старших богов были
построены огромные и великолепные храмы, но вся беда заключалась в том, что
более поздние боги потребовали равноправия, и вскоре священные районы
оказались заполнены расползающимися во все стороны пристройками, флигелями,
мансардами, полуподвалами, однокомнатными квартирками и приспособленными для
богослужения закутками. Теперь ни одному из богов и в голову не могло прийти
поселиться за пределами священного квартала, который постепенно начинал
превращаться в декаду. Обычно в нем курилось три сотни различных благовоний
одновременно, а шум, как правило, достигал болевого порога -- жрецы отчаянно
перекрикивали друг друга, пытаясь привлечь к молитве свою долю верующих.
Но на этой улице царила мертвая тишина, та неприятная тишина, которая
воцаряется, когда сотни напуганных и рассерженных людей замирают на месте.
Какой-то человек, стоящий с краю толпы, повернулся и хмуро взглянул на
новоприбывших. На его лбу была нарисована багровая звезда.
-- Что это... -- начал было Ринсвинд, но тут же умолк, потому что его
голос эхом заметался среди молчаливых стен. -- Что это такое?
-- Вы чужаки? -- осведомился звездолобый.
-- Вообще-то мы знаем друг друга довольно... -- принялся объяснять
Двацветок, но быстро замолчал.
Бетан указала ему на улицу. Каждый храм украшала нарисованная звезда.
Одна особенно большая звезда была намалевана на каменном глазе перед храмом
Слепого Ио, старшего над всеми богами.
-- Аг-ха, -- выразился Ринсвинд. -- Когда Ио это увидит, он разъярится
не на шутку. Думаю, друзья, нам не следует болтаться поблизости.
Толпа стояла, повернувшись к грубо сколоченному помосту, возведенному в
центре широкой улицы. Спереди он был задрапирован большим флагом.
-- Мне всегда внушали, что Слепой Ио видит все, что происходит вокруг,
-- негромко заметила Бетан. -- Почему он не...
-- Тихо! -- шикнул человек, стоящий рядом. -- Дагони говорит!
На помост шагнула фигура -- высокий тощий человек, чья голова весьма
походила на шарик одуванчика. Из толпы не раздалось ни одного
приветственного выкрика, только коллективный вздох пронесся над улицей.
Человек начал говорить.
Ринсвинд слушал его с нарастающим ужасом.
"Куда подевались боги? -- спрашивал Дагони. -- Они исчезли. Возможно,
их никогда и не было. Кто-нибудь вообще их видел? А теперь нам послана
звезда..."
Он говорил и говорил, спокойным, звучным голосом, который произносил
такие слова, как "очистить", "избавиться", "изгнать", и впивался в мозг,
словно раскаленная игла. Куда делись волшебники? Куда подевалась магия? Она
вообще действовала, или все это было сном?
Ринсвинд начал всерьез опасаться, что боги прослышат об этих речах и
так разозлятся, что выместят свой гнев на первом подвернувшемся под руку.
Но лично он почему-то предпочел бы гнев богов звуку этого голоса.
Звезда приближается, вещал оратор, и ее ужасный огонь можно отвратить
только... только... Ринсвинд не понял, чем именно, но перед его мысленным
взором пронеслись мечи, знамена и воины с пустыми глазами. Голос не верил в
богов, что, по Ринсвиндовым понятиям, было вполне нормально, но он не верил
также и в людей.
Какой-то высокий, закутанный в плащ с капюшоном человек, стоящий слева
от Ринсвинда, нечаянно толкнул его. Ринсвинд обернулся -- и обнаружил, что
из-под черного капюшона на него смотрит ухмыляющийся череп.
Волшебники, подобно кошкам, видят Смерть.
По сравнению с Дагони, Смерть, который стоял, прислонившись к стене и
поставив рядом косу, был сама душка. Он кивнул Ринсвинду.
-- Что, позлорадствовать явился? -- прошептал волшебник.
Смерть пожал плечами.
-- Я ПРИШЕЛ, ЧТОБЫ УВИДЕТЬ БУДУЩЕЕ, -- ответил Он.
-- Это и есть будущее?
-- ОДНО ИЗ НИХ.
-- Ужасно, -- сказал Ринсвинд.
-- Я СКЛОНЕН СОГЛАСИТЬСЯ, -- кивнул Смерть.
-- А я думал, ты будешь голосовать обеими руками!
-- ТОЛЬКО НЕ ЗА ЭТО. СМЕРТЬ ВОИНА, СТАРИКА ИЛИ МЛАДЕНЦА Я ПОНИМАЮ. Я
ИЗБАВЛЯЮ ОТ БОЛИ И ПРЕКРАЩАЮ СТРАДАНИЯ. НО НЕ ПОНИМАЮ СМЕРТИ РАЗУМА.
-- С кем это ты разговариваешь? -- спросил Двацветок.
Несколько участников собрания обернулись и с подозрением посмо