голосом, на который был способен. -- Подобные вещи -- работа для таких, как Коэн, а не для тебя. Только не обижайся. -- А от него была бы хоть какая-нибудь польза? Ринсвинд поднял глаза и посмотрел на луч неестественного света, падающий из далекого отверстия у вершины лестницы. -- Нет, -- признал он. -- Тогда я справлюсь не хуже, чем он, -- заключил Двацветок, размахивая присвоенным мечом. Ринсвинд прыгал следом за ним, держась как можно ближе к стене. -- Ты не понимаешь! -- крикнул он. -- Наверху -- невообразимые ужасы! -- Ты всегда говорил, что у меня нет никакого воображения. -- Это да, -- допустил Ринсвинд, -- но... Двацветок уселся на ступеньки. -- Послушай, -- сказал он. -- Я ждал чего-то такого с тех самых пор, как приехал сюда. Ну это ведь приключение, правда? Один против богов и так далее... Ринсвинд несколько секунд открывал и закрывал рот, прежде чем нужным словам удалось выйти наружу. -- А ты умеешь обращаться с мечом? -- слабо спросил он. -- Не знаю. Никогда не пробовал. -- Ты чокнутый! Двацветок посмотрел на него, склонив голову набок. -- Кто бы говорил. Я здесь потому, что не научился уму-разуму, а вот как насчет тебя? -- Он ткнул пальцем вниз, туда, где взбирались по лестнице остальные волшебники. -- Как насчет них? С вершины башни ударил вниз голубой свет. Послышался раскат грома. Волшебники добрались до двоих приятелей и остановились рядом, жутко кашляя и хватая ртами воздух. -- Какой у вас план? -- осведомился Ринсвинд. -- У нас нет плана, -- ответил Верт. -- Так. Прекрасно, -- сказал Ринсвинд. -- Тогда я оставляю вас. Продолжайте в том же духе. -- Ты пойдешь с нами, -- возразил Пантер. -- Но я ведь не настоящий волшебник. Вы сами вышвырнули меня из Университета. -- Да, никогда не видел менее способного студента, -- согласился старый волшебник, -- но ты здесь, и это единственная квалификация, которая тебе нужна. Пошли. Свет вспыхнул и погас. Ужасающий шум умолк, словно ему пережали горло. Башню наполнила тишина. Тяжелая, давящая тишина. -- Все закончилось, -- отметил Двацветок. Высоко вверху, на фоне круга красного неба, что-то шевельнулось и медленно упало вниз, переворачиваясь и покачиваясь из стороны в сторону. Предмет ударился о лестницу в одном витке над волшебниками. Ринсвинд оказался возле него первым. Это был Октаво. Но лежал он на каменных ступеньках так же вяло и безжизненно, как любая другая книга, и его страницы трепетали в порывах дующего со дна башни ветерка. Двацветок пыхтя подбежал следом за Ринсвиндом и посмотрел вниз. -- Они чистые, -- прошептал он. -- Все страницы абсолютно чистые. -- Значит, он-таки сделал это, -- констатировал Верт. -- Произнес Заклинания. И у него получилось. Я бы ни за что не поверил. -- Оттуда доносился шум, -- с сомнением заметил Ринсвинд. -- Свет какой-то странный. Да и силуэты подозрительные. Я бы не сказал, что все получилось. -- О, любой великий магический труд всегда привлекает к себе определенное внимание из-за пределов нашего измерения, -- отмахнулся от него Пантер. -- Зрелище то еще, но не более. -- Мне показалось, что там, наверху, -- чудовища, -- возразил Двацветок, придвигаясь к Ринсвинду поближе. -- Чудовища? Покажите мне чудовищ! -- воскликнул Верт. Все инстинктивно посмотрели вверх. С крыши башни не доносилось ни звука. Круг света застыл неподвижно. -- Думаю, нам стоит подняться и, э-э, поздравить победителя, -- объявил Верт. -- Поздравить? -- взорвался Ринсвинд. -- Да он украл Октаво! Он вас запер! Волшебники обменялись многозначительными взглядами. -- Ну да, -- сказал один из них. -- Мой мальчик, когда ты добьешься чего-нибудь в нашем ремесле, то поймешь, что временами самое важное -- это успех. -- Главное -- это достигнуть желаемого, -- грубо заявил Верт. -- А не то, как ты к нему шел. Они начали подниматься по спиральной лестнице. Ринсвинд уселся на ступеньки, хмуро уставившись в темноту. Ему на плечо легла чья-то рука. Это был Двацветок, и он держал Октаво. -- Так с книгами не обращаются. Посмотри, он выгнул переплет в обратную сторону. Люди понятия не имеют, как нужно читать книжки. -- А-а, -- неопределенно отозвался Ринсвинд. -- Не переживай, -- подбодрил его Двацветок. -- Я не переживаю. Я просто зол, -- огрызнулся волшебник. -- Дай-ка мне эту треклятую штуковину! Он выхватил у Двацветка книгу, злобным рывком открыл ее и пошарил в глубине своего сознания, где пряталось Заклинание. -- Ну ладно, -- прорычал он. -- Повеселились -- и будет. Все, моя жизнь окончательно погублена, так что убирайся туда, где тебе самое место. -- Но я... -- запротестовал Двацветок. -- Заклинание, я имею в виду Заклинание, -- перебил его Ринсвинд. -- Давай, возвращайся на страницу! Он буравил древний пергамент свирепым взглядом, пока его глаза не сошлись к переносице. -- Тогда я тебя произнесу! -- закричал он, и его голос эхом взлетел к вершине башни. -- Можешь присоединяться к собратьям, и всего тебе хорошего! Он сунул книгу обратно Двацветку и, спотыкаясь, побрел вверх по ступенькам. Волшебники уже добрались до крыши и исчезли из виду. Ринсвинд поднимался следом. -- Значит, мальчик, да? -- бормотал он. -- Когда я добьюсь чего-нибудь в нашем ремесле, да? А я ведь всего-навсего разгуливал по белу свету с одним из Великих Заклинаний в голове и, самое удивительно, не сошел с ума! Он обдумал последний вопрос со всех сторон. -- Да, не сошел, -- заверил он себя. -- Я ж не начал разговаривать с деревьями, хотя они очень просили. Его голова вынырнула на душной крыше башни. Он ожидал увидеть почерневшие от огня камни и крест-накрест прочерчивающие их следы от когтей, а может, кое-что и похуже. Вместо этого он узрел семерых старших волшебников, стоящих рядом с Траймоном, на котором, создавалось впечатление, не было ни царапинки. С любезной улыбкой Траймон повернулся к нему. -- А, Ринсвинд. Пожалуйста, подходи, присоединяйся. "Ну вот, -- подумал Ринсвинд. -- Столько переживаний -- и все впустую. Может, я действительно не гожусь в волшебники и..." Он поднял голову и посмотрел Траймону в глаза. Наверное, Заклинание за те годы, что сидело в голове Ринсвинда, как-то повлияло на его зрение. А может, время, проведенное волшебником в обществе Двацветка, который видел вещи только такими, какими они должны быть, научило его видеть ситуацию такой, какая она есть. Несомненно было одно: Ринсвинд не мог смотреть на Траймона. Ему сразу захотелось удрать куда-нибудь подальше -- желудок от страха скрутила резкая боль. Но другие, похоже, ничего не заметили. И еще -- стояли они очень уж неподвижно. Траймон попытался уместить в сознании семь Заклинаний, и оно не выдержало. Подземельные Измерения, как и следовало ожидать, нашли свою брешь. Глупо было воображать, что Твари дружным строем выйдут из легкой ряби в небе, двигая челюстями и размахивая щупальцами. Это слишком старомодно и чересчур рискованно. Даже безымянные кошмары способны научиться шагать в ногу со временем. Им всего-навсего нужно было проникнуть в чью-нибудь голову. Глаза Траймона были пустыми дырами. Осознание пронзило мозг Ринсвинда словно ледяным ножом. Подземельные Измерения покажутся детской площадкой по сравнению с тем, что Твари сделают с упорядоченной вселенной. Люди всегда стремились к порядку, его-то они и получат -- порядок закручивающихся гаек, нерушимый закон прямых линий и чисел. И взмолятся о пытках... Траймон смотрел на него. Что-то смотрело на него. А остальные по-прежнему ничего не замечали. Впрочем, если не считать глаз и едва заметного отлива на коже, Траймон выглядел как всегда. Ринсвинд смотрел на него застывшим взглядом и постепенно начинал понимать, что на свете существует нечто худшее, чем Зло. Все демоны Ада с удовольствием потерзают вашу душу, но именно потому, что души в Аду ценятся очень высоко. Зло будет вечно пытаться прибрать к своим рукам вселенную, но, по меньшей мере, оно считает, что вселенная стоит того, чтобы заполучить ее. А вот серый мир, таящийся за пустыми глазами Траймона, растоптал бы и уничтожил все, не удостаивая своих жертв даже ненависти. Он бы их просто не заметил. Траймон протянул руку. -- Восьмое Заклинание, -- сказал он. -- Дай его мне. Ринсвинд попятился. -- Это неповиновение, Ринсвинд. В конце концов, я выше тебя по положению. Я был избран верховным главой всех орденов. -- Правда? -- хрипло откликнулся Ринсвинд и посмотрел ни остальных волшебников, которые стояли неподвижно, как статуи. -- О да, -- любезно ответил Траймон. -- И без всяких подсказок со стороны. Единогласно. Очень демократично. -- Я всегда стоял за традиции, -- возразил Ринсвинд. -- А твоим способом даже покойник может получить право голоса. -- Ты отдашь мне Заклинание добровольно, -- продолжил Траймон. -- Надеюсь, мне не нужно демонстрировать, что я сделаю в противном случае. В конце концов, ты все равно расстанешься с Заклинанием. Будешь вопить, умоляя, чтобы тебе позволили отдать его. "Все, с этим надо заканчивать, и заканчивать на этом самом месте", -- подумал Ринсвинд. -- Тебе придется взять его силой, -- вслух заявил он. -- От меня ты Заклинание не получишь. -- Я тебя помню, -- сообщил Траймон. -- Если мне не изменяет память, студент из тебя был никудышный. Ты никогда не доверял магии, ты не уставал повторять, что должен существовать какой-то лучший способ управления вселенной. Что ж, ты увидишь этот способ. У меня есть определенные планы. Мы можем... -- Только не мы, -- твердо сказал Ринсвинд. -- Отдай Заклинание! -- Попробуй сам взять, -- предложил Ринсвинд, пятясь назад. -- Мне кажется, ты просто не можешь. -- О-о? Ринсвинд отскочил в сторону от струи октаринового пламени, вылетевшей из пальцев Траймона и оставившей на плитах лужу кипящего камня. Он чувствовал, что Заклинание затаилось в глубине его сознания. Он ощущал его страх. Проникнув в исполненные тишины пещеры своего разума, Ринсвинд ласково потянулся за ним, но оно изумленно шарахнулось прочь, словно пес, столкнувшийся мордой к морде с обезумевшей овцой. Он последовал за Заклинанием, с яростным топотом преодолевая неиспользованные участки подсознания и внутренние районы катастроф, пока не обнаружил его прячущимся за грудой ненужных воспоминаний. Оно встретило его ревом безмолвного вызова, но Ринсвинд не собирался этого терпеть. "Ах, вот так, да? -- закричал он. -- Когда приходит время открытой борьбы, ты сразу в кусты? Что, боишься?" "Чушь, -- фыркнуло Заклинание, -- ты сам не веришь своим словам. Я -- одно из Восьми Заклинаний". Однако Ринсвинд продолжал гневно наступать на него. "Возможно, -- выкрикнул он. -- Однако я-то верю, а ты лучше вспомни, в чьей голове находишься, ясно? Здесь я могу верить во все, во что захочу!" Ринсвинд снова отскочил в сторону, увертываясь от очередной огненной молнии, прорезавшей жаркую ночь. Траймон ухмыльнулся и сделал руками еще один замысловатый жест. На Ринсвинда навалилась огромная тяжесть. Чувство было такое, будто каждый дюйм его кожи использовали как наковальню. Он хлопнулся на колени. -- А бывает куда хуже, -- ласково заметил Траймон. -- Я могу заставить твою плоть гореть на костях или наполнить твое тело муравьями. У меня -- сила... -- А у меня, знаешь ли, -- меч. Голос был писклявым, и в нем звучал явный вызов. Ринсвинд поднял голову и сквозь пурпурную дымку боли увидел за спиной Траймона Двацветка, который держал меч самым что ни на есть неправильным образом. Траймон расхохотался, сжимая и разжимая пальцы. Турист отвлек его от Ринсвинда. Ринсвинд был зол. Он злился на Заклинание, на мир, на несправедливость всего и вся, на то, что в последнее время он мало спал, на то, что у него путаются мысли. Но больше всего он злился на Траймона. Траймона буквально переполняла магия, к которой Ринсвинд всегда стремился, но которой так и не достиг. Он прыгнул на соперника и ударил его головой в грудь, одновременно в отчаянии обхватывая руками. Сбив по дороге Двацветка и отшвырнув его в сторону, они разъяренным клубком покатились по камням. Траймон зарычал, и ему удалось выдавить первый слог какого-то заклинания, но тут бешено молотящий локоть Ринсвинда съездил ему по шее. Струя унесшейся в пространство магии опалила Ринсвинду волосы. Ринсвинд дрался так, как дрался всегда -- неумело, нечестно и без всякой тактики, но зато с напором и энергией вихря. Эта стратегия не давала его противнику осознать, что на самом деле Ринсвинд вообще не умеет драться. Зачастую этот прием срабатывал. Сработал он и теперь, потому что Траймон провел слишком много времени за чтением древних манускриптов и ему не доставало здоровой мышечной активности и витаминов. Ему удалось нанести Ринсвинду несколько ударов, которых тот, чересчур возбужденный своей яростью, даже не заметил. Однако Траймон использовал только руки, тогда как Ринсвинд, не колеблясь, пускал в ход колени, пятки и зубы. По сути, Ринсвинд побеждал. Это было для него шоком. Еще большим потрясением оказался для него момент, когда он, стоя коленями на груди Траймона и награждая его плюхами, увидел, что лицо поверженного волшебника вдруг изменилось. Кожа Траймона задрожала и пошла рябью, как будто погрузилась в знойное марево. -- Помоги мне! -- проговорил Траймон. Его глаза смотрели на Ринсвинда со страхом, болью и мольбой. Вдруг они вообще перестали быть глазами, но превратились в фасетчатые штуковины на голове, которую можно было назвать головой, только если растянуть это определение до самых пределов. Вокруг Ринсвинда развернулись щупальца и зазубренные, как пилы, конечности. Огромные когти врезались в скудную плоть Ринсвинда и принялись срывать ее с костей. Двацветок, башня и багровое небо исчезли. Время потекло медленнее, а потом остановилось. Ринсвинд изо всех сил впился зубами в щупальце, которое пыталось лишить его лица. Когда щупальце в агонии отдернулось, он выбросил вперед руку и почувствовал, что она пробила что-то горячее и студенистое. Они наблюдали за ним. Он повернул голову и увидел, что схватка перенеслась на арену огромного амфитеатра. Со всех сторон на него пялились существа, сидящие рядами друг за другом. Существа с телами и лицами, которые появились на свет в результате перекрестного скрещивания кошмаров. Ринсвинд мельком увидел у себя за спиной огромные тени, простирающиеся в затянутое тучами небо, но тут чудовище-Траймон бросилось на него с длиннющим, как копье, и покрытым шипами жалом наперевес. Ринсвинд нырнул в сторону и крутнулся вбок, сжав обе руки в кулак, который ударил противника в живот или, возможно, в грудь, завершив свой путь удовлетворительным хрустом хитина. Ринсвинд, не теряя времени, бросился вперед, сражаясь теперь из страха перед тем, что случится, если он остановится. Призрачную арену заполнял щебет Подземельных Тварей -- волна шелестящего звука, который молотом стучал в его уши на протяжении всей схватки. Он представил себе, как этот звук расползается по всему Диску, и принялся наносить удар за ударом, чтобы спасти мир людей, сохранить небольшой кружок света в темной ночи хаоса и закрыть брешь, сквозь которую наступает кошмар. Но главным образом он бил эту тварь, чтобы помешать ей ударить в ответ. Звериные и птичьи когти оставляли у него на спине раскаленные добела полосы. Что-то укусило его в плечо, но он нащупал среди волос и чешуи скопление мягких трубок и сжал их что было сил. Усаженная шипами рука отшвырнула его в сторону, и он покатился в скрипящую на зубах черную пыль. Инстинктивно он свернулся в клубок, но ничего не случилось. Открыв глаза, он увидел, что существо и не собирается нападать, а, прихрамывая и истекая всевозможными жидкостями, убегает прочь. Впервые кто-то убегал от Ринсвинда. Он нырнул следом, поймал существо за чешуйчатую ногу и дернул ее на себя. Оно зачирикало и отчаянно замахало на волшебника изломанными конечностями, но Ринсвинд держал его мертвой хваткой. Подтянувшись, он поднялся на ноги и последний раз от души врезал по уцелевшему глазу. Существо вскрикнуло и бросилось бежать. А бежать оно могло только в одну сторону. Башня и багровое небо со щелчком восстановившегося времени вернулись на свои места. Как только Ринсвинд почувствовал у себя под ногами каменные плитки, он резко дернулся вбок и перекатился на спину, держа обезумевшее от ужаса существо на расстоянии вытянутой руки. -- Давай! -- завопил он. -- Что давать? -- переспросил Двацветок. -- О-о. Да. Хорошо! Он неумело, но с силой взмахнул мечом, и клинок, просвистев в нескольких дюймах от Ринсвинда, погрузился в тело Твари. Послышалось пронзительное гудение, словно он раздавил осиное гнездо, и беспорядочная мешанина рук, ног и щупалец заметалась в агонии. Существо перекатилось еще раз, визжа и молотя конечностями по каменным плитам. Однако вскоре молотить стало не по чему -- кувырнувшись через край лестничного колодца, Тварь полетела вниз, увлекая за собой Ринсвинда. Двацветок услышал, как существо с хлюпающим звуком ударилось о ступеньки. Из темноты донесся далекий крик, который постепенно затухал по мере того, как Тварь, кувыркаясь, падала на дно башни. Этот полет завершился глухим взрывом и вспышкой октаринового света. Двацветок остался на вершине башни один -- ну, если не считать семи волшебников, которые по-прежнему казались примерзшими к полу. Турист сидел и изумленно смотрел, как семь огненных шаров, вынырнувших из темноты, влетели в отброшенный Ринсвиндом Октаво, который внезапно стал таким же, как прежде, только гораздо интереснее. -- О боги, -- сказал Двацветок. -- Наверное, это Заклинания. -- Двацветок, -- глас был глухим и гулким, и в нем едва можно было распознать голос Ринсвинда. Рука туриста остановилась на полпути к книге. -- Да? -- откликнулся он. -- Это... это ты, Ринсвинд? -- Да, -- ответил голос, в котором звучали кладбищенские нотки. -- И я хочу, чтобы ты сделал для меня нечто очень важное, Двацветок. Двацветок обернулся вокруг и взял себя в руки. Итак, судьба Диска все-таки будет зависеть от него. -- Я готов, -- в его словах вибрировала гордость. -- Что я должен сделать? -- Прежде всего, выслушай меня внимательно, -- терпеливо проговорил бестелесный голос Ринсвинда. -- Я слушаю. -- Очень важно, чтобы ты, когда я скажу, что нужно сделать, не начал спрашивать "Что ты имеешь в виду?" или спорить. Ты понял? Двацветок вытянулся по стойке "смирно". По крайней мере, по стойке "смирно" встало его сознание -- у его тела это никогда не получилось бы. Двацветок выставил вперед несколько своих подбородков. -- Я весь внимание. -- Хорошо. Итак, я хочу, чтобы ты сделал следующее... -- Да? -- Я хочу, чтобы ты помог мне вылезти, прежде чем я сорвусь с этого камня, -- поднялся Ринсвиндов голос из глубин лестничного колодца. Двацветок открыл рот, быстро закрыл его, подбежал к квадратной дыре и посмотрел вниз. В красноватом свете звезды он различил глядящие на него глаза Ринсвинда. Двацветок улегся на живот и протянул руку. Рука волшебника вцепилась в его запястье с такой силой, что турист сразу понял: если он не вытащит Ринсвинда наверх, то на всем Диске не найдется способа разжать эти пальцы. -- Я рад, что ты жив, -- объявил Двацветок. -- Прекрасно. Я тоже, -- отозвался Ринсвинд. Он немного повисел в темноте. После такой драки это было почти приятно -- но только почти. -- Ты вытащишь меня или нет? -- намекнул он. -- У меня такое впечатление, что это может оказаться несколько затруднительной задачей, -- пробормотал Двацветок. -- По-моему, у меня это не получится. -- За что же ты держишься? -- За тебя. -- Я имею в виду, кроме меня. -- То есть как это, кроме тебя? -- удивился Двацветок. Ринсвинд произнес некое слово. -- Ладно, послушай, -- сказал Двацветок. -- Ступеньки ведь идут кругом, по спирали. Если я вроде как раскачаю тебя, а потом ты отпустишь руку... -- Если ты собираешься предложить, чтобы я попробовал пролететь целых двадцать футов в темной, хоть глаз выколи, башне и постарался попасть на пару маленьких скользких ступенек, которых там может уже не быть, то лучше сразу забудь об этом, -- отрезал Ринсвинд. -- Тогда есть еще один вариант. -- Выкладывай. -- Ты можешь пролететь пятьсот футов в темной, хоть глаз выколи, башне и врезаться в камни внизу, которые точно там есть, -- изрек турист. В темноте под ним наступила мертвая тишина. -- Это был сарказм, -- обвиняюще заметил Ринсвинд. -- Мне показалось, что я констатирую очевидный факт. Ринсвинд крякнул. -- Наверное, вряд ли ты сможешь сотворить какое-нибудь чудо... -- начал Двацветок. -- Вряд ли. -- Вот и я так подумал. Далеко внизу полыхнул свет, послышались беспорядочные крики. Затем снова вспыхнул свет, снова раздались вопли, и показалась вереница факелов, поднимающихся по длинной спиральной лестнице. -- Кто-то идет сюда, -- объявил Двацветок, никогда не упускающий возможности сообщить что-нибудь новенькое. -- Искренне надеюсь, что этот "кто-то" все-таки не идет, а бежит, -- сказал Ринсвинд. -- Я уже перестал чувствовать свою руку. -- Везет тебе, -- отозвался Двацветок. -- Я-то свою еще чувствую. Передний факел остановился, и в полой башне прозвучал голос, наполнивший ее неразборчивым эхом. -- По-моему, -- заметил Двацветок, ощущая, что сползает все дальше в дыру, -- кто-то крикнул нам, чтобы мы держались. Ринсвинд произнес еще одно слово. -- Вряд ли я смогу продержаться хотя бы еще немного, -- добавил волшебник более низким и настойчивым голосом. -- Попытайся. -- Бесполезно. Я чувствую, как моя рука соскальзывает! Двацветок вздохнул. Придется прибегнуть к крайним мерам. -- Хорошо, -- сказал он. -- Тогда падай. Мне лично плевать. -- Что? -- переспросил Ринсвинд, который настолько удивился, что даже забыл соскользнуть. -- Давай, умирай. Воспользуйся легким выходом. -- Легким? -- Все, что тебе нужно, -- это с воплем улететь вниз и переломать себе все кости, -- продолжал Двацветок. -- Это может сделать кто угодно. Валяй. Конечно, тебе следует остаться в живых, чтобы произнести Заклинания и спасти Диск. Но не думай об этом. Не надо. Кому какое дело, если все мы сгорим? Давай думай только о себе. Падай. Наступило долгое, сконфуженное молчание. -- Не знаю почему, -- сказал наконец Ринсвинд, пожалуй несколько громче, чем следовало, -- но с тех пор как я познакомился с тобой, я, похоже, провожу уйму времени, качаясь на кончиках пальцев над страшными пропастями. -- Под напастями, -- поправил Двацветок. -- Под какими напастями? -- не понял Ринсвинд. -- Под страшными, -- услужливо ответил Двацветок, пытаясь не обращать внимания на то, что его тело медленно, но неумолимо сползает по каменным плитам. -- Качаясь под страшными напастями. Ты не любишь высоты. -- Против высоты я ничего не имею, -- донесся из темноты голос Ринсвинда. -- Высота -- нормальная штука. В настоящий момент меня больше занимают пропасти. Знаешь, что я сделаю, когда мы отсюда выберемся? -- Нет, -- откликнулся Двацветок, цепляясь пальцами ног за выбоину в каменных плитах и пытаясь удержать себя в неподвижности одной силой воли. -- Я построю себе дом в самой равнинной местности, которую смогу найти. В нем будет только первый этаж, я даже сандалии буду носить исключительно на тонкой подошве... Передний факел преодолел последний виток лестницы, и Двацветок, посмотрев вниз, узрел ухмыляющееся лицо Коэна. Внизу виднелся успокаивающе массивный силуэт Сундука, стремительно несущегося вверх по ступенькам. -- Все в порядке? -- спросил Коэн. -- Могу я чем-нибудь помочь? Ринсвинд сделал глубокий вздох. Двацветок узнал симптомы. Ринсвинд собирался сказать что-нибудь вроде: "Да, у меня тут затылок чешется, пожалуйста, почеши его, когда будешь проходить мимо" или "Нет, я обожаю висеть над бездонной пропастью". Двацветок решил, что это будет последней каплей. -- Вытащи Ринсвинда на лестницу, -- быстро вмешался турист. Волшебник обмяк, и рык оборвался на полуслове. Коэн поймал его за пояс и, бесцеремонно дернув, поставил на ступеньки. -- Жуткий бардак внизу творится, -- словоохотливо сообщил он. -- Кто это был? -- А ты не видел, у него... -- Ринсвинд сглотнул, -- у него были... ну... щупальца там всякие и прочие штуковины? -- Да нет, -- ответил Коэн. -- Обычные ошметки. Несколько разбросанные, правда. Ринсвинд посмотрел на Двацветка. Тот покачал головой. -- Просто здесь один волшебник позволил одержать над собой верх... -- объяснил Ринсвинд. Пошатываясь, с ноющими в агонии руками, волшебник поднялся с помощью Коэна обратно на крышу и добавил: -- А ты как сюда попал? Коэн указал на Сундук, который подбежал к Двацветку и откинул крышку, как пес, который знает, что вел себя плохо, но надеется торопливым проявлением привязанности отвести свернутую в трубку газету, утверждающую власть его повелителя. -- Тряско, но быстро, -- с восхищением сообщил герой. -- И вот что я скажу. Никто даже не пытается остановить тебя. Ринсвинд взглянул на небо. Там висело множество лун, огромных, изрытых кратерами дисков, которые в добрый десяток раз превосходили размерами крошечный спутник Плоского мира. Волшебник разглядывал их без особого интереса, чувствуя себя вылинявшим и растянутым на разрыв, непрочным, как старая резинка. Он заметил, что Двацветок пытается установить свой иконограф. Коэн посмотрел на семерых старших волшебников. -- Странное место для установки статуй, -- заметил он. -- Никто ж их не видит. Хотя заметь, я не говорю, что они что-то из себя представляют. Паршивый скульптор. Ринсвинд, спотыкаясь, подошел к Верту и осторожно постучал его по груди. Сплошной камень. "Ну все, -- подумал волшебник. -- Я очень хочу домой. Погодите, я же дома. Более или менее. Тогда я хочу как следует выспаться, и, возможно, утром все изменится к лучшему". Его взгляд упал на Октаво, обрисованный крохотными вспышками октаринового пламени. "Ах да", -- подумал Ринсвинд. Он поднял книгу и бездумно пролистал ее страницы. Затейливые и витиеватые письмена менялись, преобразовывались прямо на глазах. Казалось, они никак не могут решить, чем им следует быть: они оборачивались то аккуратными, деловыми печатными буквами, то рядами угловатых рун, превращались то в витиеватый китийский заговорный шрифт, то в древние, зловещие и давно забытые пиктограммы, которые состояли исключительно из неприятных рептилиеобразных тварей, проделывающих друг над другом трудные для понимания и весьма болезненные вещи... Последняя страница была пуста. Ринсвинд вздохнул и заглянул в глубь своего сознания. Заклинание в ответ посмотрело на него. Он мечтал об этом мгновении, о том, как он наконец-то выселит Заклинание, вступит в полное владение освободившейся головой и выучит всякие мелкие чары, которые до сих пор боялись оставаться у него в мозгу. Почему-то он ожидал, что подобное событие произойдет куда торжественнее. Но Ринсвинд был вымотан до предела и находился не в том настроении, чтобы терпеть пререкания. Он холодно уставился на Заклинание и ткнул метафорическим пальцем себе за спину. "Эй ты. Пшло вон отсюда." Заклинание собралось было поспорить, но благоразумно передумало. Ринсвинд ощутил покалывание, в глубине его глаз промелькнула голубая вспышка, и волшебника вдруг охватило ощущение пустоты. Когда же он посмотрел на страницу, она была заполнена рунами. Это его обрадовало: рептилиеобразные картинки были не только невыразимыми, но, возможно, еще и непроизносимыми. Они напоминали ему о вещах, которые очень трудно будет забыть. Он тупо смотрел на книгу, пока Двацветок, на которого никто не обращал внимания, суетился вокруг, а Коэн безуспешно пытался содрать с каменных волшебников кольца. "Мне нужно было что-то сделать, -- напомнил себе Ринсвинд. -- Но что именно?" Он открыл книгу на первой странице и начал читать, шевеля губами и обводя указательным пальцем контуры каждой буквы. По мере того как он произносил слова, они беззвучно появлялись в воздухе и загорались яркими красками, дрейфуя на ночном ветерке. Он перевернул страницу. Со стороны лестницы послышался гулкий топот -- на башню поднимались звезднолобые и простые горожане. Пару раз мелькнули мундиры личных охранников патриция. Пара звезднолобых предприняла нерешительную попытку подобраться к Ринсвинду, которого окружал радужный вихрь букв. Волшебник даже не заметил их, но Коэн вытащил меч, бросил на зачинщиков небрежный взгляд -- и те сразу передумали. Молчание расходилось от согнутой фигуры Ринсвинда, точно круги по луже. Оно каскадами спускалось по башне и расплывалось по клубящейся внизу толпе, перетекало через стены, темным потоком лилось в город и захлестывало лежащие за ним земли. Над Диском безмолвно висела громадная звезда. В окружающем ее небе медленно и бесшумно вращались новые луны. Единственным звуком был хриплый шепот Ринсвинда, переворачивающего страницу за страницей. -- Ну разве это не увлекательно! -- воскликнул Двацветок. Коэн, который свернул себе сигарету из просмоленных останков ее предшественниц, недоуменно взглянул на туриста, так и не донеся окурок до губ. -- Разве что не увлекательно? -- переспросил он. -- Вся эта магия! -- Это всего-навсего огоньки, -- критически заметил Коэн. -- Он даже голубя из рукава достать не может. -- Да, но неужели ты не чувствуешь оккультную потенциальность? -- возразил Двацветок. Коэн вытащил из кисета большую желтую спичку, посмотрел на Верта и нарочито неторопливо чиркнул о его окаменевший нос. -- Послушай, -- сказал он Двацветку со всей добротой, на которую был способен, -- чего ты ожидаешь? Я давным-давно болтаюсь по свету, уйму магии перевидал, и вот тебе мой совет: если ты все время будешь ходить с разинутым ртом, кто-нибудь обязательно даст тебе в челюсть. Волшебники умирают точно так же, как и все остальные, -- проткнешь их и... Ринсвинд с громким хлопком закрыл книгу, выпрямился и огляделся вокруг. Дальше случилось вот что. Ничего. Чтобы осознать это, людям потребовалось некоторое время. Все инстинктивно пригнулись, ожидая взрыва белого света, искрящегося огненного шара или -- в частности Коэн, у которого были довольно умеренные ожидания, -- появления нескольких белых голубей и, может быть, слегка помятого кролика. Ничего получилось очень неинтересным. Иногда вещи не случаются довольно-таки внушительным образом, но Ринсвиндово ничего не смогло бы составить конкуренцию даже самым незначительным из несбывшихся событий. -- И все? -- спросил Коэн. Толпа дружно загудела, и кое-кто из звезднолобых начал сердито поглядывать на волшебника. Тот устремил на героя затуманенный взор. -- Полагаю, да. -- Но ничего же не случилось. Ринсвинд тупо посмотрел на Октаво. -- Может, тут имел место какой-то очень тонкий эффект, -- с надеждой предположил он. -- В конце концов, откуда нам знать, что должно произойти? -- Мы подозревали! -- завопил кто-то из звезднолобых. -- Магия не действует! Это все иллюзии! Над крышей дугой взмыл камень и ударил Ринсвинда по плечу. -- Да, -- крикнул другой звезднолобый. -- Хватайте его! -- Сбросьте с башни! -- Да, хватайте его и бросайте с башни! Толпа хлынула вперед. Двацветок умиротворяюще поднял руки. -- Я уверен, тут произошла небольшая ошибка, -- начал он, но кто-то быстро подставил ему ножку. -- Вот черт, -- Коэн бросил окурок, растер его сандалией, вытащил меч и оглянулся, ища взглядом Сундук. Сундук не бросился на помощь Двацветку. Он стоял, закрывая собой Ринсвинда. Волшебник, как грелку, прижимал к груди Октаво и казался обезумевшим от страха. Один из звезднолобых бросился на него. Сундук угрожающе поднял крышку. -- Я знаю, почему ничего не вышло, -- послышался чей-то голос из задних рядов. Это была Бетан. -- Неужели? -- сморщился ближайший к ней горожанин. -- А почему мы должны тебя слушать? Долю секунды спустя клинок Коэна мягко надавил на его горло. -- Но с другой стороны, -- ровным голосом продолжил горожанин, -- нам, наверное, следует прислушаться к тому, что хочет поведать эта юная дама. Пока Коэн медленно поворачивался вокруг своей оси, держа меч наизготовку, Бетан выступила вперед и протянула руку к клубящимся очертаниям Заклинаний, висящих в воздухе вокруг Ринсвинда. -- Вот здесь неправильно. -- Она указала на грязно-коричневое пятно, выделяющееся среди пульсирующих, ярких, сверкающих красок. -- Должно быть, ты неправильно произнес слово. Давай проверим. Ринсвинд безмолвно передал ей Октаво. Она открыла его и вгляделась в страницы. -- Странные письмена. Они все время меняются. А что эта крокодилообразная штука делает с осьминогом? Ринсвинд заглянул через ее плечо и, не подумав, все объяснил ей. -- О-о, -- помолчав, спокойно заметила она. -- Я и не знала, что крокодилы могут так. -- Это древнее рисуночное письмо, -- торопливо сказал Ринсвинд. -- Подожди немного, и оно изменится. Заклинания могут воплотиться в любом известном языке. -- А ты не помнишь, где ты читал, когда появился неправильный цвет? Ринсвинд провел пальцем по странице. -- Думаю, вот здесь. Где двухголовая ящерица делает... то, что она делает. Двацветок подошел к Бетан с другой стороны. Шрифт, которым было написано Заклинание, плавно изменился. -- Я не могу даже произнести это, -- заявила девушка. -- Загогулька, загогулька, точка, тире. -- Снежные руны Купумугука, -- пояснил Ринсвинд. -- По-моему, это должно читаться как "зф". -- Но у тебя ничего не вышло. А если попробовать "сф"? Они посмотрели на слово. Оно упорно не желало менять цвет. -- Или "шфф"? -- предположила Бетан. -- Может, "цфф"? -- с сомнением сказал Ринсвинд. Коричневый цвет, если уж на то пошло, стал еще более грязным. -- Как насчет "зсфф"? -- осведомился Двацветок. -- Не глупи, -- отозвался Ринсвинд. -- Снежные руны... Бетан пихнула его локтем в живот и указала на Заклинание. Висящий в воздухе коричневый контур принял сверкающе-алый цвет. Книга в руках Бетан задрожала. Ринсвинд схватил девушку за талию, а Двацветка -- за шиворот и отскочил назад. Бетан выронила Октаво, и он, кувыркаясь, полетел на плитки крыши. Но не долетел. Воздух вокруг Октаво засветился. Книга медленно поднялась, хлопая страницами, как крыльями. Затем все услышали протяжный, мелодичный звук, похожий на гудение натянутой струны, и Октаво словно взорвался затейливой бесшумной башней света, которая мгновенно расплылась во все стороны, поблекла и исчезла. Но высоко в небе что-то происходило... В геологических глубинах огромного мозга Великого А'Туина по нервным путям шириной с крупную транспортную артерию проносились новые мысли. Небесной черепахе не под силу изменить выражение своей чешуйчатой, испещренной метеоритными кратерами морды, однако каким-то, не поддающимся объяснению образом на этой морде нарисовалось напряженное ожидание. Великий А'Туин неотрывно смотрел на восемь сфер, без конца обращающихся вокруг звезды, расположенной на самом берегу пространства. Эти сферы трескались. Гигантские куски камня отрывались от них и по длинной спирали спускались к звезде. Небо заполнилось сверкающими осколками. Из останков одной полой сферы в багровый свет выбралась маленькая небесная черепашка. Она была чуть крупнее астероида, и ее панцирь блестел от жидкого желтка. А еще на черепашке стояли четыре крошечных небесных слоненка. И на их спинах покоился Диск, пока еще совсем малюсенький, затянутый дымом и покрытый вулканами. Великий А'Туин подождал, пока все восемь черепашат освободятся от скорлупы. В конце концов, окруженный ошеломленными черепашатами, Великий А'Туин очень осторожно, чтобы никого не задеть, повернулся и с огромным облегчением отправился в долгое плавание к благословенно прохладным, бездонным глубинам пространства. Черепашки двинулись следом, вращаясь вокруг своего родителя. Двацветок восхищенно следил за разыгрывающимся наверху спектаклем. Наверное, у него был лучший обзор, чем у кого бы то ни было на Диске. Вдруг ему в голову стукнула ужасная мысль. -- Где иконограф? -- заозирался он по сторонам. -- Что? -- отозвался Ринсвинд, не отрываясь от созерцания неба. -- Иконограф, -- повторил Двацветок. -- Я должен сделать картинку этого! -- Неужели ты не можешь просто запомнить? -- не глядя на него, осведомилась Бетан. -- Я могу забыть. -- А я никогда не забуду, -- сказала она. -- Это самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видела. -- Да, гораздо лучше, чем голуби и биллиардные шары, -- подтвердил Коэн. -- Твоя взяла, Ринсвинд. В чем фокус? -- Не знаю, -- ответил тот. -- Звезда уменьшается, -- заметила Бетан. До слуха Ринсвинда смутно доносились звуки спора Двацветка и чертика, который жил в коробке и делал картинки. Это был технический спор о глубине изображения и о том, хватит ли у чертика красной краски. Следует отметить, что в настоящий момент Великий А'Туин чувствовал себя очень довольным и счастливым, а такие чувства, заполняя мозг размером с несколько крупных городов, не могут не излучаться наружу. Таким образом, большинство обитателей Диска пребывали сейчас в состоянии духа, достигаемом после целой жизни, посвященной упорной медитации, или после тридцати секунд курения запрещенной законом травки. "Вот вам и старина Двацветок, -- думал Ринсвинд. -- Не то чтобы он не ценил красоту, просто он ценит ее по-своему. Если поэт, увидев нарцисс, сначала долго на него смотрит, а потом пишет длинную поэму, то Двацветок бросается искать книжку по ботанике. И наступает на нарцисс. Правильно Коэн сказал. Двацветок смотрит на вещи, но под его взглядом все меняется. Включая меня самого, насколько я подозреваю". В небе поднялось собственное солнышко Диска. Звезда уже уменьшилась в размерах и не могла соперничать с ним. Добрый надежный свет Плоского мира разливался по восхищенному пейзажу, словно море золота. Или, как обычно утверждают более достойные доверия наблюдатели, словно золотистый сироп. Конец получился эффектный, но в жизни все устроено иначе, поэтому должно произойти кое-что еще. Взять, к примеру, Октаво. В тот момент, когда его накрыл солнечный свет, гримуар захлопнулся и начал падать обратно на башню. И многие из наблюдателей вдруг осознали, что на них летит самая магическая штуковина на Диске. Чувство блаженства и братской любви испарилось вместе с утренней росой. Ринсвинд и Двацветок были отброшены в сторону ринувшейся вперед толпой -- люди толкались и пытались взобраться друг другу на плечи, протягивая к небу руки. Октаво приземлился прямо в центре орущей толпы. И что-то хлопнуло. Это был решительный хлопок, хлопок, исходящий от крышки, которая в ближайшее время открываться вновь не собирается. Ринсвинд посмотрел между чьих-то ног на Двацветка. -- Знаешь, что будет дальше? -- ухмыляясь, спросил он. -- Что? -- Думаю, когда ты от