вообще не электроны? Может, они просто временно работают электронами, чтобы платить за уроки синглетного состояния? Было уже семь часов, а Дарлин до сих пор не позвонила. Я перестала обмахиваться буклетом и попыталась открыть окно. Окно не поддавалось. Проблема в том, что никто ничего не знает о квантовой теории. Все, что мы имеем, - это несколько сталкивающихся электронов, которые никто не может увидеть и которые нельзя точно измерить из-за принципа неопределенности Гейзенберга. И еще есть хаос, который следует учитывать, и энтропия, и все это пустое пространство. Мы даже не знаем, кто такая Мэй Робсон. В семь тридцать зазвонил телефон. Это была Дарлин. - Что случилось? - сказала я. - Ты где? - На Беверли-Хилз. - На Беверли-Хилз? - Да. Это долгая история. Когда я приехала в "Риальто", девушка-регистратор, по-моему, ее зовут Тиффани, сказала, что на тебя тут ничего нет. Она сказала, что у них все заказано под какие-то научные дела и им приходится отправлять всех вновь прибывших в другие отели. Она сказала, что ты в Беверли-Хилз в номере десять-двадцать-семь. Как там Дэвид? - Он невыносим, - сказала я. - Он проводит время, изучая отпечатки ног Дины Дурбин в Китайском театре Граумана, и пытается меня уговорить пойти с ним в кино. - И ты собираешься пойти? - Не могу. Через полчаса - обзорный доклад доктора Геданкена. - Доктора Геданкена? - в голосе Дарлин прозвучало удивление. - Минутку. - Тишина, потом снова голос Дарлин: - Думаю, тебе лучше пойти в кино. Дэвид - один из двух последних оставшихся в мире очаровательных мужчин. - Но он не принимает всерьез квантовую теорию! Доктор Геданкен набирает команду для разработки парадигмы, а Дэвид безостановочно болтает о прожекторе на Архиве Конгресса. - А знаешь, может, он что-то в этом нашел. Я хочу сказать, что серьезное отношение хорошо для ньютоновской физики, но, возможно, квантовая теория требует совсем иного подхода. Сид говорит... - Сид? - Парень, с которым мы идем сегодня в кино. Это долгая история. Тиффани дала мне неправильный номер, и там оказался парень в нижнем белье. Он квантовый физик. Он собирался остановиться в "Риальто", но у Тиффани на него ничего не было. Основной смысл дуализма волна/частица состоит в том, что электрон не имеет точной локализации в пространстве. Он существует как суперпозиция возможных локализаций. Только при наличии наблюдателя электрон коллапсирует в точку. Доктор Филдс. "Удивительный мир квантовой физики" Кладбище Лесная Поляна закрывалось в пять часов. Я прочла это в буклете о Голливуде после разговора с Дарлин. Там ничего не говорилось о том, куда он мог пойти: в "Коричневый котелок" или в Ла Бри или еще в какое-нибудь отличное место недалеко от Голливуда и Уэйна, где подают альфа-альфа спаржу, которую Джон Харт съел прямо перед тем, как его грудь взорвалась в "Чужом". По крайней мере, я знала, где доктор Геданкен. Я переоделась и вошла в лифт, размышляя о дуализме волна/частица, фракталах, высокоэнтропийных состояниях и экспериментах с запаздывающим выбором. Проблема в том, где найти парадигму, которая позволяет зрительно представить себе квантовую теорию, если в нее надо включить и переход Джозефсона, и страсть, и все это пустое пространство. Это невозможно. Ведь нельзя же работать только с несколькими отпечатками ног и впечатлением от колена Бетти Грейбл. Двери лифта раздвинулись, и на меня налетел Эйби Филдс. - Я вас везде ищу. Вы не видели доктора Геданкена? - А разве он не в танцзале? - Нет, - сказал Эйби. - Он опаздывает уже на пятнадцать минут, и никто его не видел. Вы должны подписать вот это. - Он сунул мне какую-то бумагу. - Что это? - Петиция. - Он выхватил бумагу у меня из рук. - Мы, нижеподписавшиеся, требуем, чтобы ежегодные встречи Международного конгресса по квантовой физике впредь проводились в надлежащем месте, таком, как Ресайн. - Он снова сунул мне бумагу. - Но не в таком, как Голливуд. Голливуд. - Вы знаете, что участнику МККФ требуется в среднем два с половиной часа, чтобы зарегистрироваться в отеле? Они даже заслали несколько человек в Глендейл. - И в Беверли-Хилз, - рассеяно сказала я. Голливуд. Музей бюстгальтеров - и братья Маркс, и бандиты, которые могут избить вас только за то, что вы носите голубое или красное, и Тиффани/Стефани, и Самое Большое В Мире Полотно На Религиозную Тему. - Беверли-Хилз, - пробормотал Эйби, доставая из кармана авторучку и делая для себя какие-то пометки. - Я собираюсь огласить эту петицию во время выступления доктора Геданкена. Ладно, давайте подписывайте. - Он протянул мне карандаш. - Если только вы не хотите, чтобы в следующем году конференция снова состоялась в "Риальто". Я вернула ему бумагу. - Я считаю, что отныне и впредь ежегодные конференции должны проводиться здесь, - сказала я и бросилась бежать к Китайскому театру Граумана. Имея парадигму, охватывающую как логичные, так и абсурдные аспекты квантовой теории, мы сможем проследить и за столкновением электронов, и за их параметрами, и увидеть микрокосмос во всей его изумительной красоте. Из обзорного доклада доктора Геданкена - Мне, пожалуйста, билет на "Бенжи-IX", - попросила я девушку в кассе. На ее значке было написано: "Добро пожаловать в Голливуд. Меня зовут Кимберли". - Какой театр? - Китайский Граумана, - подумав, сказала я. Времени на поиск состояния с наивысшей энтропией не оставалось. - Какой театр? Я взглянула на афишу. "Бенжи-IX" шел во всех трех театрах - в огромном главном и двух поменьше. - Они изучают реакцию зрителей, - сказала Кимберли. - В каждом театре у фильма своя концовка. - Чем кончается фильм в главном театре? - Не знаю. Я работаю здесь часть времени, чтобы платить за уроки по органическому дыханию. - У вас есть игральные кости? - спросила я, внезапно осознав: то, что я намереваюсь сделать, в корне неверно. Это же квантовая теория, а не ньютоновская физика. Неважно, какой театр я выберу или в какое кресло сяду. Это эксперимент с запаздывающим выбором, и Дэвид уже в полете. - Пожалуйста, тот, где счастливый конец. - Главный театр, - сказала она. Я проскользнула мимо каменных львов в вестибюль. Рядом с туалетом в стеклянных саркофагах сидели восковые фигуры Рода Флеминга и каких-то китайцев. Я купила коробку изюма, упаковку кукурузных хлопьев, коробку мармелада и вошла в зал. Он оказался еще больше, чем я предполагала. Бесконечные ряды пустых красных кресел извивались между огромными колоннами, спускаясь туда, где должен был быть экран. Стены были украшены причудливыми рисунками. Я стояла, сжимая в руках коробки, и не могла оторвать взгляда от люстры. Она напоминала золотую солнечную корону, окруженную серебряными драконами. Я и не представляла, что на свете существует нечто подобное. Свет погас, и распахнулся красный занавес. Второй занавес напоминал вуаль, наброшенную на экран. Я спустилась по темному проходу и села в кресло. - Привет, - сказала я и вручила Дэвиду коробку с изюмом. - Где ты пропадаешь? Фильм вот-вот начнется. - Знаю. - Я перегнулась через Дэвида и отдала Дарлин кукурузные хлопья, а доктору Геданкену - мармелад. - Я разрабатывала парадигму квантовой теории. - Ну и? - спросил доктор Геданкен, открывая коробку с мармеладом. - И вы оба не правы, - сказала я. - Это не Китайский театр Граумана. И не фильмы, доктор Геданкен. - Сид, - сказал доктор Геданкен. - Если мы собираемся вместе работать, наверное, лучше звать друг друга по имени. - Если это не Китайский театр и не фильмы, то что же? - спросила Дарлин, хрустя кукурузой. - Это Голливуд. - Голливуд, - задумчиво сказал доктор Геданкен. - Голливуд, - сказала я. - Аллеи звезд и здания, напоминающие кипы пластинок и шляпы, "радиччо", и встречи со зрителями, и музей бюстгальтеров. И фильмы. И Китайский театр. - И "Риальто", - добавил Дэвид. - Особенно "Риальто". - И МККФ, - сказал доктор Геданкен. Я вспомнила черные и серые слайды доктора Львова, исчезающий семинар по хаосу, слова "смысл" и "информация", написанные доктором Уэдби. - И МККФ, - сказала я. - А доктор Такуми правда ударила доктора Иверсона? - спросила Дарлин. - Ш-ш-ш, - сказал Дэвид. - Кажется, начинается фильм. - Он взял меня за руку. Дарлин откинулась в кресле, похрустывая хлопьями, а доктор Геданкен положил ноги на спинку кресла перед ним. Вуаль исчезла, засветился экран.