, которых Робур стремился избежать; теперь он не волен
был избирать себе направление и вынужден был лететь туда, куда увлекал его
ураган.
Том Тэрнер стал у руля. Требовалось все его умение, чтобы "Альбатрос"
не опрокинулся.
На рассвете, если можно так назвать неясный проблеск света, окрасивший
горизонт, "Альбатрос" оставил за собой пятнадцать градусов широты, считая
от мыса Горн, иначе говоря, он пролетел больше четырехсот лье и проник в
пределы Южного полярного круга.
Здесь в июле месяце ночь продолжается девятнадцать с половиной часов.
Солнечный диск, не дающий ни тепла, ни света, едва появившись на
горизонте, почти тотчас же скрывается вновь. На самом полюсе вечная ночь
длится сто семьдесят девять дней. Все указывало на то, что "Альбатросу"
вскоре предстояло погрузиться во мрак этой ночи, словно в пучину.
Если бы в тот день можно было произвести обсервацию, то она показала
бы, что воздушный корабль достиг 66o40' южной широты. Всего тысяча
четыреста миль отделяли его в то время от Южного полюса.
"Альбатрос" неотвратимо приближался к этой недоступной точке земного
шара, и скорость полета, можно сказать, "скрадывала" его тяжесть, несмотря
на то, что сила притяжения над полюсом несколько увеличивается, ибо Земля
здесь приплюснута. Казалось, воздушный корабль мог теперь вполне обойтись
без своих подъемных винтов. А вскоре ураган достиг такой силы, что Робур
счел нужным довести и число оборотов гребных винтов до минимума; таким
способом инженер рассчитывал избежать серьезных поломок и в то же время
сохранить управление "Альбатросом", предельно уменьшив собственную
скорость воздушного корабля.
В обстановке грозной опасности инженер хладнокровно отдавал
распоряжения, а экипаж выполнял их с такой готовностью, словно в груди
начальника и его подчиненных билось одно сердце.
Дядюшка Прудент и Фил Эванс ни на мгновение не покидали палубы.
Впрочем, на ней можно было оставаться, не испытывая никаких неудобств.
Сопротивление воздуха было настолько незначительно, что почти не
ощущалось. Воздушный корабль напоминал теперь аэростат, который движется
вместе с несущей его воздушной средой.
Область Южного полюса, по приблизительным подсчетам, занимает площадь в
четыре миллиона пятьсот тысяч квадратных километров. Материк ли это? Или
архипелаг? Или же древнее море, льды которого не тают даже в летнее время?
Этого никто не знает. Твердо известно лишь одно: на Южном полюсе гораздо
холоднее, чем на Северном, и это объясняется положением Земли на ее орбите
в период антарктической зимы.
Ничто в тот день не указывало, что буря слабеет. "Альбатрос" должен был
вступить в область, лежащую у самого Южного полюса, вблизи семьдесят
пятого меридиана. Вдоль какого меридиана он ее покинет и удастся ли ему
вообще выбраться отсюда?
Мы уже говорили, что, по мере того как воздушный корабль продвигался на
юг, продолжительность дня все сокращалась. Вскоре ему предстояло
погрузиться во тьму вечной ночи, которую озаряют лишь свет луны да бледные
лучи южного полярного сияния. Но месяц тогда едва народился, и спутники
Робура рисковали ничего не увидеть в этих областях Антарктики, тайны
которых до сих пор еще ускользают от взоров пытливого человечества.
Весьма вероятно, что "Альбатрос" пролетел над несколькими уже
известными пунктами, лежащими близ Южного полярного круга; он двигался
западнее Земли Грейама, открытой Биско в 1832 году, и Земли Лун-Филиппа,
открытой в 1838 году Дюмон д'Юрвилем; обе эти территории - самые удаленные
пункты, когда-либо достигнутые человеком на этом еще не изученном
континенте.
Между тем на борту "Альбатроса" люди не слишком страдали от холода, ибо
температура держалась значительно выше, чем можно было опасаться.
Казалось, ураган, словно своего рода воздушный Гольфстрим, нес с собою
изрядный запас тепла.
Какая жалость, что вся эта область оставалась погруженной во мрак!
Однако, если бы луна даже освещала окружающее пространство, возможность
наблюдений была бы весьма ограничена. Дело в том, что зимой вся
поверхность вокруг Южного полюса скована ледяным панцирем и занесена
необозримым снежным покровом. В эту пору незаметно даже так называемого
"мерцания" льдов, белесый свет которого мог бы слегка окрасить темный
горизонт. Как различить в таких условиях очертания суши, как определить
площадь морей и расположение островов? Как произвести гидрографическую
съемку местности? Как составить орографическое описание территории, когда
холмы и горы невозможно отличить от айсбергов и ледовых заторов?
Около полуночи тьму озарило южное полярное сияние. Окруженное
серебристой бахромою, оно походило на гигантский раскрытый веер,
занимавший половину небосвода. Во все стороны от него расходились яркие
электрические лучи; некоторые из них, постепенно угасая, достигали зенита,
где сверкали четыре звезды, образующие созвездие Южного Креста. То было
поистине величественное зрелище! Свет южного полярного сияния позволял
охватить взглядом общий вид местности, укрытой бесконечной снежной
пеленою.
Нечего и говорить, что над этими районами, расположенными у самого
магнитного полюса, стрелка буссоли постоянно колебалась и не могла точно
указывать направление, которому следовал воздушный корабль. И вот наступил
момент, когда, наблюдая за ее склонениями, Робур пришел к выводу, что
воздушный корабль находится над южным магнитным полюсом, лежащим
приблизительно на семьдесят восьмом градусе южной широты.
А позднее, около часа ночи, вычислив угол, который стрелка буссоли
образует с вертикальной плоскостью, инженер воскликнул:
- Под нами Южный полюс!
Внизу показалась огромная белоснежная шапка, но она ревниво скрывала от
взоров то, что находилось под ее ледяным покровом.
Вскоре южное полярное сияние погасло, и математическая точка, где
сходятся все земные меридианы, осталась такой же неизученной, какой она
была и до тех пор.
Надо сказать, что если дядюшка Прудент и Фил Эванс намеревались
похоронить в каком-нибудь пустынном месте воздушный корабль вместе с теми,
кого он уносил на борту, то случай был самый благоприятный. И если они
этого не сделали, то, без сомнения, лишь потому, что еще не раздобыли
взрывчатого вещества.
Между тем ураган продолжал дуть с такой силой, что, если бы на пути
"Альбатроса" встретилась какая-нибудь гора, он разбился бы подобно
кораблю, наскочившему на прибрежные скалы.
И в самом деле, управлять движением воздушного корабля было тогда
невозможно ни в горизонтальной, ни в вертикальной плоскости.
А ведь на землях Антарктиды, как известно, возвышается несколько горных
вершин. Вот почему каждую минуту можно было ожидать столкновения и гибели
летательного аппарата.
Такой катастрофы приходилось опасаться тем более, что после нулевого
меридиана ветер повернул на восток. И тогда в сотне километров от
воздушного корабля показались две светящиеся точки.
Это были два вулкана, входящие в мощную систему гор Росса, - Эребус и
Террор.
Неужели "Альбатросу" предстояло сгореть в их пламени, словно гигантской
бабочке?
Путешественникам пришлось пережить тревожный час. Один из вулканов,
Эребус, казалось, готов был спалить воздушный корабль, который не мог
вырваться из русла урагана. Столбы пламени росли буквально на глазах.
Завеса огня преграждала путь. Огромное зарево полыхало вокруг. Ярко
освещенные лица людей, стоявших на борту "Альбатроса", казались зловещими.
Недвижимо, без звука, без жеста, все ждали ужасной минуты, когда их
поглотит эта огнедышащая печь.
Однако ураган, уносивший "Альбатрос", сам спас его от страшной
катастрофы. Языки пламени Эребуса, опавшие от сильного порыва ветра, дали
дорогу воздушному кораблю, и под брызгами расплавленной лавы, которые, по
счастью, отбрасывала центробежная сила подъемных винтов, "Альбатрос"
пролетел над самым кратером действующего вулкана.
Часом позже два колоссальные факела, озаряющие крайние пределы мира во
время долгой полярной ночи, уже скрылись за горизонтом.
В два часа "Альбатрос" прошел над островом Баллени, расположенным у
границ побережья Декуверт; но разглядеть этот остров было невозможно, ибо
льды прочно спаяли его с антарктическим материком.
Начиная с Южного полярного круга, который "Альбатрос" вновь перелетел
вдоль сто семьдесят пятого меридиана, ураган мчал воздушный корабль над
ледовыми заторами и айсбергами, которые ежеминутно угрожали ему гибелью.
Отныне "Альбатрос" больше не подчинялся своему рулевому, он находился в
руках божьих... А бог хороший кормчий.
Воздушный корабль двигался теперь на север вдоль Парижского меридиана,
который образует угол в сто пять градусов с тем меридианом, которому он
следовал впервые, пересекая Южный полярный круг.
Наконец за пределами шестидесятой параллели появились признаки,
свидетельствовавшие, что ураган слабеет. Скорость его заметно уменьшилась,
"Альбатрос" мало-помалу вновь приобретал свободу передвижения. Затем - и
это было истинным облегчением - он опять вернулся в освещенные области
земного шара, и часов в восемь утра над горизонтом взошло солнце.
Робур и его люди, в свое время ускользнувшие от циклона возле мыса
Горн, теперь спаслись и от урагана. Они вновь оказались над Тихим океаном,
пролетев семь тысяч километров над полярными землями всего лишь за
девятнадцать часов, то есть со скоростью свыше одного лье в минуту; такая
быстрота в два раза превосходила ту, которую "Альбатрос" мог развить при
помощи своих гребных винтов в обычной обстановке.
Вследствие колебаний стрелки буссоли, вызванных близостью магнитного
полюса, Робур не знал, где он находится. Надо было дождаться появления
солнца, чтобы произвести обсервацию. К несчастью, небо в тот день было
сплошь затянуто тучами и солнце вовсе не показывалось.
Инженер был тем более раздосадован невозможностью определять
местонахождение воздушного корабля, что во время бури оба гребных винта
были повреждены.
Сильно раздраженный этой поломкой, Робур вынужден был пока что
примириться с весьма умеренной скоростью "Альбатроса", который делал в то
время не более шести лье в час. Вдобавок ко всему следовало считаться с
опасностью новых поломок. Если бы оба гребных винта вышли из строя,
положение воздушного корабля, летевшего над безбрежными просторами Тихого
океана, стало бы весьма затруднительным. Поэтому инженер спрашивал себя,
не должен ли он немедленно приступить к исправлению винтов, чтобы сделать
дальнейшее путешествие более надежным.
На следующий день, 27 июля, часов в семь утра, на севере показалась
какая-то земля. Вскоре выяснилось. что это остров. Но какой именно? Ведь
таких островов на Тихом океане насчитывают тысячи! Как бы то ни было,
Робур решил сделать здесь остановку, не опускаясь, однако, на землю. По
его мнению, одного дня должно было хватить для исправления поломок, и
вечером воздушный корабль сможет продолжать свой путь.
Ветер совсем прекратился, и это благоприятствовало планам инженера:
можно было рассчитывать, что "Альбатрос" останется неподвижным в небе и не
будет унесен неведомо куда.
С воздушного корабля спустили канат длиною в сто пятьдесят футов, с
якорем на конце. Когда "Альбатрос" приблизился к острову, якорь скользнул
по рифам, а затем прочно засел меж двух утесов. Затем под действием
подъемных винтов канат натянулся, и "Альбатрос" застыл в воздухе, подобно
судну, ставшему на якорь.
Впервые после того, как воздушный корабль покинул Филадельфию, он вновь
коснулся земли.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,
в которой происходят события, поистине
достойные того, чтобы о них рассказали
Еще до того, как "Альбатрос" опустился, можно было определить, что
остров, показавшийся внизу, - невелик. Но на какой параллели он находится?
Вблизи какого меридиана лежит? Входит ли он в состав Океании, расположен
ли на Тихом или Индийском океане? Это могло выясниться лишь после того,
как Робур произведет обсервацию. Хотя и нельзя было всецело полагаться на
показания компаса, инженер считал наиболее вероятным, что воздушный
корабль находится над Тихим океаном. Оставалось ждать появления солнца,
чтобы определить точное местоположение "Альбатроса".
С высоты ста пятидесяти футов остров, протяженность береговой линии
которого составляла примерно пятнадцать миль, напоминал трехконечную
морскую звезду.
У юго-восточной его оконечности виднелся еще один небольшой островок,
выступавший среди россыпи мелких скал. У побережья не было никаких следов
прилива, что говорило в пользу предположения Робура о местонахождении
острова, ибо в Тихом океане почти не бывает приливов и отливов.
В северо-западной части острова возвышалась конусообразная гора высотой
примерно в тысячу двести футов.
Не видно было никаких туземцев, но, быть может, они жили в
противоположной части острова. Или же, завидев воздушный корабль, они в
страхе поспешили спастись бегством?
"Альбатрос" подошел к острову с юго-восточной стороны. Неподалеку в
маленькую бухту впадала бежавшая между скалами небольшая речка. За нею
виднелись извилистые долины, поросшие деревьями различных пород и
изобиловавшие дичью - куропатками и дрофами. Так что, если остров и не был
обитаем, то во всяком случае на нем можно было жить. Без сомнения, Робур
мог бы опуститься на остров, и если он этого не сделал, то, очевидно,
потому, что сильно пересеченная местность затруднила бы посадку воздушного
корабля.
Торопясь продолжить полет, инженер приказал немедленно приступить к
ремонтным работам, надеясь закончить их за один день. Подъемные винты,
безотказно действовавшие во время урагана, который, как мы уже говорили, в
большой мере облегчал их работу, находились в превосходном состоянии.
Сейчас вращалась только половина винтов, и этого было достаточно, чтобы
канат, удерживавший воздушный корабль над островом, оставался натянутым,
как струна. Но оба гребных винта были повреждены и даже серьезнее, чем
полагал Робур. Необходимо было выпрямить погнувшиеся лопасти и привести в
порядок зубчатую передачу, сообщавшую им вращательное движение.
Экипаж под руководством самого Робура и Тома Тэрнера занялся сначала
передним винтом. Следовало прежде всего исправить этот винт - на тот
случай, если бы "Альбатросу" пришлось продолжать путь до завершения
ремонтных работ. Лететь можно было смело и с одним передним винтом.
Между тем дядюшка Прудент и его коллега, которые перед тем
прогуливались по палубе, устроились на корме.
Что касается Фриколлина, то он почти совсем успокоился. Судите сами,
какая перемена! Находиться всего лишь в ста пятидесяти футах от земли!
Работы продолжались безостановочно до той минуты, когда солнце взошло
над горизонтом, что позволило сначала определить часовой угол, а затем,
когда дневное светило достигло своего зенита, вычислить истинный полдень
места.
В результате обсервации, произведенной с величайшей точностью, были
получены следующие данные: долгота - 176o17' к востоку от Парижского
меридиана, широта - 43o37' к югу от экватора.
В этом месте на карте нанесены остров Чатам и островок Вифф, входящие в
группу, известную под названием островов Броутона. Группа эта расположена
в пятнадцати градусах к востоку от Тауай-Поману, самого южного острова
Новой Зеландии, находящегося в южной части Тихого океана.
- Мы приблизительно там, где я и предполагал, - заметил Робур Тому
Тэрнеру.
- Стало быть, мы сейчас...
- В сорока шести градусах к югу от острова Икс, другими словами, на
расстоянии двух тысяч восьмисот миль от него.
- Еще одна причина, чтобы быстрее починить гребные винты, - отвечал
боцман. - По пути мы можем столкнуться со встречными ветрами, и так как
наши запасы уже на исходе, нам надо как можно скорее добраться до острова
Икс.
- Верно, Том, и я рассчитываю снова пуститься в путь этой же ночью; в
крайнем случае мы полетим с одним передним винтом, а другой исправим в
дороге.
- Мистер Робур, - осведомился Том Тэрнер, - а как же оба джентльмена и
их слуга?..
- Том Тэрнер, - отвечал инженер, - разве плохо для них, если они станут
колонистами острова Икс?
Но что же это был за таинственный остров? Затерянный в бесконечных
просторах Тихого океана, где-то между экватором и тропиком Рака, остров
Икс вполне оправдывал данное ему Робуром алгебраическое обозначение. Он
возвышался над волнами обширного Маркизского моря вдали от всех океанских
пароходных линий. Именно здесь и основал Робур свою маленькую колонию,
именно сюда прилетал отдыхать "Альбатрос", когда уставал от полетов,
именно тут он пополнял запасы всего, в чем нуждался для своих постоянных
путешествий. Затратив большие средства, Робур соорудил на острове Икс
специальную верфь, где и построил свой воздушный корабль. Здесь он всегда
мог его починить и даже переделать. На складах острова хранились
материалы, боевые припасы и провизия, которые обеспечивали существование
пятидесяти человек, составлявших все его население.
Когда несколько дней назад "Альбатрос" огибал мыс Горн, Робур
намеревался вернуться на остров Икс, пролетев наискось над Тихим океаном.
Но сначала его вовлек в свой круговорот циклон, а затем ураган помчал его
над Антарктидой. Но в конце концов воздушный корабль нашел свое прежнее
направление, и если бы не поломка гребных винтов, то непредвиденная
задержка не имела бы для него серьезного значения.
Итак, воздушный корабль должен был вскоре возвратиться на остров Икс.
Но, как сказал боцман Том Тэрнер, ему предстоял еще немалый путь. В дороге
могли встретиться неблагоприятные ветры, и "Альбатросу" потребовалась бы
вся мощь его машин, чтобы прибыть к месту назначения в намеченный срок.
При удовлетворительной погоде и средней скорости этот перелет должен был
занять всего три-четыре дня.
Вот почему Робур и принял решение сделать остановку у острова Чатам.
Здесь он мог в наиболее благоприятных условиях починить по крайней мере
передний гребной винт. Бросив якорь, он больше не опасался встречного
ветра, который грозил бы отнести воздушный корабль к югу, в то время как
ему надо было лететь на север. К наступлению ночи ремонт винта должен быть
закончен, и тогда, искусно маневрируя, можно будет освободить из грунта
якорь. Но, если он уж слишком крепко застрял между скалами, придется
обрубить канат и затем продолжать путь к экватору.
Читатель согласится, что это был самый простой и самый правильный образ
действий, и инженер вовремя взялся за дело.
Команда "Альбатроса", понимая, что нельзя терять ни минуты, горячо
принялась за работу. В то время как люди трудились на носу воздушного
корабля, дядюшка Прудент и Фил Эванс вели между собой разговор, который
имел исключительно важные последствия.
- Фил Эванс, - проговорил дядюшка Прудент, - готовы ли вы по-прежнему,
как и я, принести в жертву свою жизнь?
- Да, готов!
- Я снова спрашиваю вас: согласны ли вы, что нам нечего ждать добра от
этого Робура?
- Согласен.
- Так вот, Фил Эванс, я окончательно принял решение. "Альбатрос",
очевидно, двинется в путь сегодня же вечером, и мы должны еще до
наступления утра привести свой план в исполнение. Мы обломаем крылья птице
инженера Робура! Этой ночью "Альбатрос" взорвется в воздухе!
- Да, взорвем его! - подтвердил Фил Эванс.
На этот раз коллеги пришли к полному согласию и с одинаковым
хладнокровием готовы были встретить ожидавшую их ужасную гибель.
- Есть ли у вас все необходимое?.. - спросил Фил Эванс.
- Да!.. Прошлой ночью, когда Робур и его люди были поглощены спасением
воздушного корабля, мне удалось незаметно проскользнуть в пороховой склад
и вынести оттуда динамитный патрон!
- Давайте же действовать, дядюшка Прудент...
- Нет, дождемся вечера! С наступлением ночи мы возвратимся в каюту, и
вы посторожите, чтобы меня не захватили врасплох!
Часов в шесть вечера узники, как обычно, пообедали. Двумя часами позже
они удалились к себе в каюту, сделав вид, что собираются пораньше лечь
спать, чтобы отдохнуть после бессонной ночи.
Ни Робур, ни его товарищи и не подозревали, какая опасность грозит
"Альбатросу".
Вот как собирался действовать дядюшка Прудент.
Как уже известно с его слов, ему удалось проникнуть в пороховой склад,
расположенный в одном из помещений под палубой воздушного корабля. Там он
захватил некоторое количество пороха и динамитный патрон, вроде тех, что
инженер применял в Дагомее. Возвратившись в свою каюту, он тщательно
припрятал этот патрон, с помощью которого задумал взорвать ночью
"Альбатрос", когда тот снова двинется в путь.
Фил Эванс внимательно осмотрел взрывчатый снаряд, похищенный его
спутником.
То был цилиндр, металлическая оболочка которого содержала около
килограмма взрывчатого вещества; такого количества было вполне достаточно,
чтобы серьезно повредить летательный аппарат и вывести из строя его винты.
Если бы корпус воздушного корабля и не был полностью разрушен силой
взрыва, то стремительное падение "Альбатроса" неизбежно привело бы его к
гибели. Казалось, что могло быть проще? Надо только положить патрон в угол
каюты с таким расчетом, чтобы он, взорвавшись, разнес на куски палубу и
повредил самый корпус воздушного корабля.
Однако, чтобы произвести взрыв, следовало сначала взорвать заряженный
гремучей смесью капсюль, который находился в патроне. То была самая тонкая
часть операции, ибо капсюль надо было поджечь в определенный, точно
рассчитанный час.
Дядюшка Прудент все предусмотрел: как только передний гребной винт
будет починен, воздушный корабль снова начнет свой полет на север; после
этого Робур и его люди, без сомнения, перейдут на корму, чтобы исправить
задний винт. И тогда присутствие всего экипажа возле каюты может помешать
выполнению замысла узников. Поэтому дядюшка Прудент решил произвести взрыв
в нужный момент с помощью фитиля.
Он сказал Филу Эвансу:
- Вместе с динамитным патроном я захватил и немного пороху, чтобы
изготовить фитиль, который будет гореть определенное время. Этот фитиль,
опущенный в гремучую смесь капсюля, я подожгу ровно в полночь с тем, чтобы
взрыв произошел между тремя и четырьмя часами утра.
- Великолепно придумано! - ответил Фил Эванс.
Вот до чего дошли председатель я секретарь Уэлдонского ученого
общества! Они самым хладнокровным образом обсуждали ужасный план
уничтожения воздушного корабля, хотя эта катастрофа должна была привести и
к их собственной гибели. Но в сердцах пленников кипела такая ненависть к
Робуру и его товарищам, что они готовы были заплатить жизнью, лишь бы
уничтожить и "Альбатрос" и всю его команду. Пусть этот план был
безрассудным, даже отвратительным! Но они пришли к нему из-за того
унизительного существования, которое вели последние пять недель, когда их
все время душили бессильный гнев и не находившая себе выхода ярость!
- А как же Фриколлин? - спохватился Фил Эванс. - Имеем ли мы право
распоряжаться его жизнью?
- Но мы ведь приносим в жертву и свою собственную! - ответил дядюшка
Прудент.
Вряд ли Фриколлин нашел бы этот довод достаточно убедительным!
Дядюшка Прудент немедленно приступил к делу, в то время как Фил Эванс
стоял на страже у входа в рубку.
Впрочем, члены экипажа все время находились на носу "Альбатроса", и
узникам нечего было опасаться, что их застигнут врасплох.
Дядюшка Прудент прежде всего растер немного пороха, превратив его в
тончайший порошок. Слегка смочив его, он всыпал порошок в узкий
парусиновый мешочек, напоминавший по форме фитиль. Затем он поджег его и
убедился, что за десять минут сгорает пять сантиметров фитиля, иначе
говоря метр фитиля - за три с половиной часа. После этого он потушил
фитиль, плотно обмотал его веревкой и прикрепил полученный таким образом
шнур к капсюлю динамитного патрона.
Он закончил работу к десяти часам вечера, и никто ничего не заметил.
В это время Фил Эванс вошел в каюту к своему коллеге.
Весь день экипаж был занят починкой переднего винта. При этом пришлось
вытащить винт на палубу, чтобы исправить погнувшиеся лопасти.
Что касается батарей и аккумуляторов, то ни один из источников энергии
на "Альбатросе" не пострадал во время урагана. Они могли бесперебойно
питать током двигатели воздушного корабля еще четыре-пять дней.
Уже наступила ночь, когда Робур и его люди приостановили работу.
Передний гребной винт еще не был водружен на место. Чтобы пустить его в
ход, требовалось не меньше трех часов. Поэтому, переговорив с Томом
Тэрнером, инженер решил дать короткий отдых экипажу, изнемогавшему от
усталости. Работу решили закончить рано утром, тем более что фонари давали
недостаточно света и при дневном освещении было куда легче завершить самую
тонкую часть дела - сборку винта.
Дядюшка Прудент и Фил Эванс и не подозревали об этом. Из разговора
Робура с Томом Тэрнером коллеги заключили, что передний гребной винт будет
исправлен до наступления ночи и "Альбатрос" тут же продолжит свой путь на
север. Они думали, что воздушный корабль уже пришел в движение, в то время
как он все еще прочно держался на якоре; вследствие этого события приняли
совсем иной оборот, чем они предполагали.
Была пасмурная безлунная ночь. Сплошные тучи делали мрак еще
непрогляднее. Поднимался легкий бриз. Несколько раз с юго-запада налетал
порывистый ветер, но он был не в силах увлечь за собой воздушный корабль,
который неподвижно висел над островом, укрепленный на вертикально
натянутом канате с якорем на конце.
Дядюшка Прудент и его коллега, сидя у себя в каюте, изредка
перебрасывались словами и внимательно прислушивались к вибрирующему звуку
подъемных винтов, который покрывал все остальные звуки на борту
"Альбатроса". Они ожидали наступления минуты, когда можно будет
действовать.
Время близилось к полуночи.
- Пора! - воскликнул дядюшка Прудент.
В каюте под кушеткой был устроен выдвижной ящик. В него дядюшка Прудент
и положил динамитный патрон, снабженный фитилем. Здесь фитиль мог
незаметно тлеть, и никто бы не услышал ни потрескивания, ни запаха.
Дядюшка Прудент поджег конец шнура, задвинул ящик и воскликнул:
- А теперь - на корму, и вооружимся терпением!
Оба вышли на палубу и с изумлением увидели, что у руля никого нет.
Фил Эванс наклонился над перилами.
- "Альбатрос" все еще на прежнем месте! - прошептал он. - По-видимому,
они не закончили починку!.. И не смогли двинуться в путь!
Дядюшка Прудент жестом выразил досаду.
- Придется погасить фитиль, - проговорил он.
- Нет!.. Надо попытаться спастись, - возразил Фил Эванс.
- Спастись?
- Да!.. По канату; ведь сейчас ночь!.. Спуститься на сто пятьдесят
футов ничего не стоит!
- Вы правы. Фил Эванс, и было бы глупо не воспользоваться этой
неожиданной возможностью!
Но прежде они возвратились в каюту и захватили с собой все, что могли
унести, на случай более или менее продолжительного пребывания на острове
Чатам; затем, заперев дверь, бесшумно двинулись к носовой части палубы.
Они собирались разбудить Фриколлина и заставить его бежать вместе с
ними.
Царила глубокая тьма. Облака на юго-западе начали редеть. Воздушный
корабль слегка покачивался на якоре, и державший его канат немного
отклонился от вертикальной линии. Стало быть, спускаться будет нелегко! Но
разве могло это остановить людей, которые только что не колеблясь
поставили свою жизнь на карту!
Дядюшка Прудент и Фил Эванс осторожно пробирались по палубе, прячась за
рубками и прислушиваясь к малейшему шуму. Но все было тихо. В
иллюминаторах не видно было света. На борту воздушного корабля стояла
такая тишина, какая бывает только ночью, когда все погружено в сон.
Пленники уже приближались к каюте Фриколлина, как вдруг Фил Эванс
остановился.
- Вахтенный! - прошептал он.
В самом деле, какой-то человек растянулся перед рубкой. По-видимому, он
только дремал. Если бы он поднял тревогу, попытка к бегству сорвалась бы.
Вокруг валялись веревки, куски парусины и пакля, которыми пользовались
при исправления винта.
Мгновение спустя вахтенный был привязан к перилам палубы. Голова его
была закутана парусиной, в рот вставлен кляп. Он не мог ни крикнуть, ни
пошевелиться.
Все это было сделано почти бесшумно.
Дядюшка Прудент и Фил Эванс прислушались, В рубках было тихо. Люди на
борту спали.
Беглецы - теперь их уже можно так назвать - приблизились к каюте,
занимаемой Фриколлином. Из рубки доносился громкий храп Франсуа Тапажа,
достойный его фамилии; это их успокоило.
К величайшему удивлению дядюшки Прудента, ему не пришлось даже
открывать дверь в каюту Фриколлина: она была распахнута настежь. Заглянув
в нее, он повернулся к своему спутнику и тихонько воскликнул:
- Никого!
- Никого?.. Но где же он? - прошептал Фил Эванс.
Крадучись, они пробрались на нос, думая, что негр спит, забившись в
какое-нибудь укромное местечко...
Фриколлина не было и там.
- Неужели мошенник опередил нас?!. - возмутился дядюшка Прудент.
- Как бы то ни было, - ответил Фил Эванс, - дольше мешкать нельзя!
Вперед!
Ни секунды не колеблясь, беглецы один за другим взялись обеими руками
за канат, обхватили его ногами и, осторожно соскользнув вниз, благополучно
достигли земли.
С какой радостью ощутили они под ногами твердую почву, о которой так
тосковали! Какое счастье ступать по земле, не чувствуя себя больше
игрушкой воздушной стихии!
Они уже приготовились двинуться в глубь острова, следуя вверх по
течению реки, как вдруг перед ними возникла какая-то тень.
Это был Фриколлин.
Да! Слуге пришла в голову та же мысль, что и его господину, и у
Фриколлина хватило дерзости опередить дядюшку Прудента, даже не сказав ему
об этом.
Однако теперь было не до препирательств. Дядюшка Прудент уже собирался
заняться поисками пристанища в отдаленной части острова, когда Фил Эванс
остановил его.
- Выслушайте меня, дядюшка Прудент, - заговорил он. - Мы, наконец,
вырвались из рук Робура. Теперь он вместе со всем экипажем "Альбатроса"
обречен на страшную смерть. Он ее заслужил, согласен! Но если он
поклянется честью, что не станет пытаться вновь захватить нас...
- Честь подобного человека...
Дядюшка Прудент не успел договорить. На борту "Альбатроса" возникло
какое-то движение.
По-видимому, началась тревога, и побег должен был вот-вот обнаружиться.
- Ко мне!.. Ко мне!.. - послышался чей-то крик.
То был вахтенный, которому удалось вытолкнуть кляп изо рта. На палубе
заметались люди. И почти тотчас же лучи электрических фонарей осветили
широкую полосу земли.
- Вот они!.. Вот они!.. - закричал Том Тэрнер.
Беглецов заметили.
В то же мгновение, по приказу Робура, движение подъемных винтов
замедлилось, люди на "Альбатросе" начали быстро вытягивать канат, и
воздушный корабль стал опускаться к земле.
И тут отчетливо прозвучал голос Фила Эванса:
- Инженер Робур, клянетесь ли вы честью оставить нас в покое на этом
острове?..
- Никогда!.. - вскричал Робур.
И вслед за этим раздался ружейный выстрел. Пуля скользнула по плечу
Фила Эванса.
- Негодяи! - завопил дядюшка Прудент.
И, сжимая в руке нож, он кинулся к скалам, между которыми засел якорь.
Воздушный корабль был всего лишь в пятидесяти футах от земли...
В мгновение ока канат был перерезан, и заметно посвежевший ветер,
налетев сбоку на "Альбатрос", подхватил его и понес над океаном в
северо-восточном направлении.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,
которая, возможно, оставит читателя в прискорбной неизвестности
Было двадцать минут первого ночи. Еще пять-шесть ружейных выстрелов
раздались с воздушного корабля. Дядюшка Прудент и Фриколлин, поддерживая
Фила Эванса, бросились под защиту скал. Пули их не задели. Пока им больше
нечего было опасаться.
Удаляясь от острова Чатам, "Альбатрос" одновременно набирал высоту и
вскоре оказался в девятистах метрах над уровнем моря. Ему пришлось
увеличить быстроту вращения подъемных винтов, чтобы не упасть в воду.
Едва вахтенный, освободившись от кляпа, испустил первый крик, Робур и
Том Тэрнер бросились к нему, сорвали парусину, которой была обмотана его
голова, и перерезали стягивавшие его путы. Затем боцман кинулся в каюту
дядюшки Прудента и Фила Эванса: она была пуста!
Франсуа Тапаж, со своей стороны, обшарил каюту Фриколлина; в ней также
никого не было!
Убедившись, что узники ускользнули, Робур пришел в страшную ярость.
Ведь бегство дядюшки Прудента и Фила Эванса означало, что теперь все
узнают секрет его изобретения и тайну его личности. Инженера не особенно
тревожил документ, сброшенный пленниками во время полета над Европой:
можно было надеяться, что он затеряется при падении!.. Но сейчас!..
Немного успокоившись, Робур воскликнул:
- Они удрали, ну что ж! Все равно им не удрать с острова Чатам раньше,
чем через несколько дней, а к тому времени я возвращусь!.. Я разыщу их!..
И захвачу вновь!.. А тогда...
В самом деле, беглецы еще далеко не были в безопасности. Робур,
исправив повреждения, не замедлит вернуться на остров Чатам, покинуть
который им удастся не так-то скоро. Не пройдет и дня, как они снова
окажутся в руках инженера.
Не пройдет и дня! Но ведь не пройдет и двух часов, как "Альбатрос"
будет уничтожен! Разве спрятанный в его корпусе динамитный патрон не
должен, подобно адской машине, взорвать его в воздухе?
Тем временем ветер крепчал, и воздушный корабль относило все дальше на
северо-восток. Несмотря на то, что скорость полета была весьма умеренна,
"Альбатрос" должен был к утру потерять остров Чатам из виду.
Воздушный корабль мог бы бороться с ветром лишь в том случае, если оба
его гребных винта, или хотя бы один, передний, работали бесперебойно.
- Том, - приказал инженер, - дай полный свет в фонари!
- Слушаюсь, мистер Робур.
- И все за дело!
- Есть, все за дело! - повторил боцман.
Теперь не могло быть и речи о том, чтобы отложить работу на утро. Никто
не жаловался на усталость! Среди экипажа "Альбатроса" не было ни одного
человека, который не разделял бы негодования своего командира! Люди были
готовы на все, лишь бы вновь захватить беглецов. Как только передний винт
будет водружен на место, воздушный корабль опять возвратится к острову
Чатам, опять бросит там якорь, и тогда начнется охота за пленниками. Лишь
после этого команда приступит к исправлению заднего винта, а затем
летательный аппарат в полной безопасности отправится над просторами Тихого
океана в обратный путь к острову Икс.
Но пока было очень важно, чтобы "Альбатрос" не отнесло слишком далеко
от острова. Однако, к досаде команды, бриз все усиливался, и воздушный
корабль уже не мог не только двигаться против ветра, но даже оставаться на
месте. Лишившись на время своих гребных винтов, он был теперь так же
беспомощен, как неуправляемый воздушный шар. Беглецы, стоявшие на
побережье, поняли, что "Альбатрос" исчезнет из виду раньше, чем взрыв
разнесет его на части.
Создавшееся положение сильно тревожило Робур а, ибо оно грозило сорвать
ему план мести. Не слишком ли замедлится возвращение на остров Чатам?
Поэтому, не прекращая ремонтных работ, Робур решил спуститься в нижние
слои атмосферы, надеясь, что скорость воздушных течений там меньше. Быть
может, в этой зоне "Альбатросу" удастся удержаться на месте, пока он вновь
не обретет прежнюю силу, чтобы справиться с напором ветра.
Воздушный корабль начал снижаться. Море в то время было пустынно. Иначе
экипаж любого судна, оказавшегося поблизости, при виде маневров залитого
электрическим светом "Альбатроса" был бы объят суеверным страхом!
"Альбатрос" остановился всего в нескольких сотнях футов над
поверхностью океана. К своему сожалению, Робур убедился, что в нижних
слоях атмосферы ветер дул еще сильнее, и воздушный корабль относило с еще
большей скоростью. Ему угрожала опасность оказаться далеко на
северо-востоке, что задержало бы его возвращение на остров Чатам.
В конце концов, после различных маневров, Робуру стало ясно, что
выгоднее всего оставаться в верхних слоях атмосферы, где ветер дул слабее.
Поэтому "Альбатрос" вновь поднялся на высоту примерно в три тысячи метров.
Правда, и здесь ему не удавалось держаться на месте, но все же его
движение замедлилось. Таким образом, инженер мог рассчитывать, что,
оставаясь на этой высоте, он до рассвета не потеряет из виду острова,
координаты которого он к тому же определил самым тщательным образом.
Робура совершенно не занимало, какой прием встретят беглецы у туземцев
в том случае, если остров обитаем. Его мало тревожило и то, что туземцы
могут оказать поддержку его узникам: при помощи оружия, имевшегося на
борту "Альбатроса", их нетрудно будет испугать и обратить в бегство.
Словом, инженер ни на минуту не сомневался в том, что беглецы будут
пойманы и снова окажутся в его власти...
- Ну, а с острова Икс не убегают, - проговорил он вслух.
К часу ночи передний гребной винт был исправлен. Следовало только
установить его на место, для чего требовалось не меньше часа. Затем
"Альбатрос" возьмет курс на юго-запад, и люди смогут приступить к починке
заднего винта.
А между тем в опустевшей каюте по-прежнему тлел фитиль! Он уже почти
наполовину сгорел, и искра неотвратимо приближалась к динамитному патрону!
Без сомнения, если бы люди не были так поглощены работой, кто-нибудь из
членов экипажа услышал бы слабое потрескивание, которое доносилось из
глубины каюты. Быть может, кто-нибудь ощутил бы запах горящего пороха. Он
поднял бы тревогу и предупредил инженера или Тома Тэрнера. Стали бы
доискиваться причины и обнаружили бы, что в ящике под кушеткой спрятан
взрывной снаряд... И тогда еще можно было бы спасти чудесный "Альбатрос" и
тех, кто находился на его борту!
Но все столпились в носовой части палубы, другими словами, метрах в
двадцати от каюты беглецов. Ничто не могло отвлечь их от дела, целиком
поглощавшего их внимание, ничто не требовало их присутствия на корме.
Робур также был на носу "Альбатроса". Искусный механик, он сам
руководил установкой винта. Он торопил работавших, но внимательно следил
за каждой мелочью, за тем, чтобы все было сделано самым тщательным
образом! Инженер хотел добиться, чтобы летательный аппарат вновь
безотказно подчинялся ему. Ведь если он не захватит беглецов, они в конце
концов возвратятся на родину. Начнутся розыски - и остров Икс будет,
вероятно, обнаружен. А тогда - конец тому существованию, которое создал
себе экипаж "Альбатроса", - существованию завидному, недоступному простым
смертным!..
Том Тэрнер подошел к инженеру. Часы показывали четверть второго.
- Мистер Робур, - сказал он, - сдается мне, что ветер немного стихает,
и теперь он дует прямо на запад.
- А что говорит барометр? - спросил Робур, окидывая взглядом небо.
- Стоит почти на одной точке, - ответил боцман, - однако тучи под
"Альбатросом" сгустились.
- Верно, Том, и я думаю, что над поверхностью моря льет дождь. Но ведь
мы - над полосой дождя, и это нас не должно тревожить! Он не помешает нам
закончить работу.
- Если там и идет дождь, - продолжал Том Тэрнер, - то, наверно, мелкий,
судя по форме туч. И, возможно, внизу ветер скоро совсем стихнет.
- Я тоже так думаю. Том! И все же предпочитаю пока не спускаться.
Сначала исправим все повреждения, - это самое важное, а тогда полетим куда
угодно.
В начале третьего основная часть работы была закончена. Передний винт
был водружен на место, питавшие его батареи приведены в действие. Лопасти
винта завертелись, и "Альбатрос", повернув на юго-запад, со средней
скоростью полетел к острову Чатам.
- Том, - заметил Робур, - примерно два с половиной часа нас относило на
северо-восток. Ветер не переменился, в чем я убедился, сверившись с
компасом. И я полагаю, что мы доберемся до острова Чатам не больше чем за
час.
- И я так думаю, мистер Робур, - ответил боцман, - мы делаем