сумерках. Ни одной живой души не промелькнуло ни над парапетом куртины, ни на верхней площадке башни, ни на галерее второго этажа. Никакого дыма не выходило из изъеденной ржавчиной старой трубы. - Ну что, лесничий? Теперь ты понимаешь, что нельзя перескочить ров, опустить мост и открыть дверь? - спросил доктор. Ник и сам видел, что в замок им сегодня не войти: невозможно в темноте спуститься в ров, а затем подняться по откосу. А главное, как попасть внутрь? Придется сделать привал и дождаться рассвета. Так и было решено - к большой радости доктора и не меньшей досаде лесничего. ГЛАВА VI Тонкий месяц, похожий на серебряный серп, исчез сразу же после захода солнца. Тучи, приползшие с запада, мало-помалу погасили последние отсветы дня. Тени, поднимавшиеся из лощины, покрыли все вокруг. На горные цепи навалилась тьма, и очертания замка исчезли во мраке. Ночь обещала быть очень темной, однако ничто не предвещало i розу, бурю, ливень или метеоритный дождь - к счастью, для Ника Дека и его спутника, которым предстояло ночевать под открытым небом. На бесплодном плато не росло ни травы, ни деревьев, только редкие чахлые кустики на голой земле, которые не могли защитить путников от ночной прохлады. Единственным растением, прижившимся на этой каменистой земле, был густой чертополох, который здесь прозвали "русским терновником"; как утверждает Элизе Реклю, семена его в качестве "подарка веселых завоевателей Трансильвании" - русских солдат - занесли сюда московские лошади. Следовало искать укрытие, чтобы дождаться зари и не замерзнуть, ибо на такой высоте ночи очень холодные. - Что уж тут выбирать, - ворчал доктор Патак, - и так и эдак плохо... - Ну что вы все ноете? - не выдержал Ник. - Да, ною! Отличное местечко, чтобы схватить простуду или ревматизм, а от него попробуй вылечись! Бывшему карантинному санитару так хотелось оказаться в своем уютном домике в Версте, в теплой спальне с мягкой постелью! Среди множества скал, разбросанных по плато, нужно было найти такую, которая бы надежно защищала бы от холодного юго-западного ветра. В конце концов Ник отыскал укрытие, и они с доктором спрятались за гладким, точно отполированным камнем. Это был обломок плиты, - такие часто встречаются на перекрестках валашских дорог. Чтобы путник мог отдохнуть, посидеть и утолить жажду из выбитой над плитой чаши, окрестные жители каждый день наполняют ее водой. Когда в замке жил барон Рудольф фон Гортц, каменную чашу наполняли слуги из замка. Однако теперь она заросла зеленоватым мхом, растрескалась и, казалось, может рассыпаться в прах от малейшего прикосновения. Рядом возвышался гранитный столб - все, что осталось от старинного креста, перекладина которого давно обвалилась. Как человек здравомыслящий, доктор Патак вовсе не надеялся, что этот крест защитит его от нечистой силы - как и большинство неверующих, в нечистую силу он верил. Доктор считал, что во всей этой истории дело не обошлось без черта, и вовсе не запертые ворога, поднятый мост, высокая стена и глубокий ров помешали им проникнуть в замок, а именно он. Только бы черту не вздумалось свернуть пришельцам шею! При мысли о том, что придется провести ночь в таком гиблом месте, доктор задрожал от страха. Нет, требовать подобной отваги от обыкновенного человека - это уж чересчур! Даже более крепкий и смелый не выдержал бы. И тут он вспомнил одну вещь, жаль только, что слишком поздно. Что бы подумать об этом, уходя из Верста! Ведь сегодня вторник, когда нечистой силе раздолье. И кто высунет нос на улицу, тот может повстречаться со злым духом. А он, доктор Патак, оказался не только вдали от дома, но еще и по соседству с проклятым замком. Здесь ему суждено дожидаться рассвета... если этот рассвет вообще когда-нибудь наступит. И зачем они сюда забрались? Искушать дьявола? Погруженный в свои мрачные мысли, доктор увидел, как лесничий преспокойно достал из рюкзака кусок мяса и отхлебнул из фляжки. Самое лучшее сейчас - последовать его примеру, подумал доктор, и тоже приступил к трапезе, решив подкрепиться гусиной ножкой, ломтем хлеба и ракией. Но, даже утолив голод, доктор не освободился от страха. - Пора спать. - Ник Дек завязал рюкзак и положил его к подножию утеса. - Спать?! - Да. Доброй ночи, доктор. - Тебе легко говорить, а я так думаю, что эта ночь добром не кончится. У Ника Дека не было ни малейшего желания продолжать разговор с лекарем. Не отвечая, он устроился поудобнее на каменном ложе, с видом человека, которому не впервой ночевать в лесу, и тут же заснул. Патаку, когда до него донеслось мерное дыхание лесничего, ничего другого не оставалось, как выругаться сквозь зубы. Сам он не мог заснуть ни на минуту и все вглядывался в темноту, прислушиваясь к ночным шорохам. Странные видения рождались в его утомленной голове. Что ожидал он увидеть в ночном мраке? Казалось, смутные тени, бегущие по небу облака, темная громада замка, далекие утесы над плато движутся в каком-то адском танце. А вдруг они сейчас покатятся вниз, ломая кустарник, и обрушатся на двух безумцев, заночевавших, вопреки предупреждению черта, у стен замка? Измученному бессонницей доктору слышался неясный шум, несущийся с высоких горных уступов, какой-то тревожный шепот, похожий на стоны, свист и вздохи. Слыша удары крыльев ночных птиц об утесы, он подумал о нетопырях. Две или три пары неясытей пролетели с тихим жалобным криком. Сжавшись в комок, доктор дрожал и обливался холодным потом. Так протекли томительные часы до полуночи. Если бы Патак мог поговорить с кем-нибудь, обменяться двумя-тремя словами, ему стало бы легче. А Ник Дек как ни в чем не бывало спал крепким сном. Полночь - страшный, самый жуткий час, время призраков и преступлений... Доктор проснулся, ничего не понимая, все еще во власти кошмара. Ему показалось, что он видит странные фигуры, освещенные призрачным светом. Они метались по всему горизонту, соскальзывали с облаков... Это были чудовища, драконы со змеиными хвостами, гигантские грифы с длинными крыльями, огромные вампиры, готовые вонзить в вас когти и зубы. Доктор видел все это наяву. Ему показалось, что на плато Оргалл все пришло в движение - и скалы, и деревья. И тут он отчетливо услышал колокольный звон; мерные удары раздавались один за другим с короткими интервалами. - Колокол в замке... - пробормотал доктор. Без сомнения, колокол звонит в старой часовне, а вовсе не в церкви Вулкана, - тогда ветер отнес бы звуки в другую сторону. Удары стали чаще... Нет, это не погребальный звон, это набат, его слышно, наверное, даже на трансильванской границе. Доктора охватил безумный страх и отчаянная тоска. По телу побежали мурашки. Колокольный звон разбудил и лесничего. Пока тот поднимался, лекарь мало-помалу приходил в себя. Ник Дек прислушался и повернулся к утопавшему в ночной темноте замку. - - Этот звон... звон... - бормотал Патак, окончательно потеряв голову. - Это звонит черт. Лесничий не отвечал. И тут раздался вой, напоминающий завывание штормовой сирены у входа в порт. Казалось, эти звуки никогда не смолкнут. Затем вспыхнул широкий яркий луч. Он поднялся к центральной башне, ослепительными бликами ложась на все, что встречалось на пути. Что за источник был у этого мощного луча, прорезавшего тьму над плато? Откуда шел этот свет, затопивший скалы и призрачным сиянием заливший все вокруг. - Ник! - вскричал доктор. - Взгляни на меня! Может быть, мы уже умерли? В самом деле, лица у лесничего и доктора были мертвенно-бледные, словно у покойников, глаза погасшими, провалившимися, щеки зеленовато-серыми, а волосы цвета мха - в народе говорят, что такие растут на голове у висельников... Ник Дек был изумлен не менее доктора, а тот просто оцепенел от ужаса, не в силах пошевелиться. По коже у него пошел мороз, глаза расширились от страха. Как сказал бы автор "Размышлений" {"Размышления" - двухтомный сборник поэзии Виктора Гюго (1802 i88i)), опубликованный в мае 1856 года.} , он "излучал ужас"! Не больше минуты длился этот кошмар, после чего странный свет стал медленно затухать, пока не погас; вой тоже затих, и плато Оргалл снова погрузилось во мрак и тишину. Ни лесничий, ни доктор больше не пытались уснуть. Пораженный Ник замер у каменной плиты, простояв там остаток ночи. О чем думал молодой человек, увидев и услышав такое? Было от чего потерять голову! Неужели придется отступить? А как же обещание проникнуть в башню и узнать, что там происходит. Но разве недостаточно того, что они вплотную приблизились к ограде замка и тем самым навлекли на себя гнев неведомых сил? К го упрекнет его за возвращение в деревню, не доводя безумие до предела, не пытаясь вступить в единоборство с потусторонними силами? Доктор бросился к Нику, схватил его за руку и потащил прочь, повторяя: - Уйдем! Уйдем отсюда!.. - Нет! - упрямо повторял тот. Патак едва не упал, нечеловеческим усилием пытаясь оттащить Дека от этого проклятого места... Но вот ночь кончилась. Доктор и лесничий были в таком смятении, что с трудом сознавали, сколько минуло времени. Близился восход солнца. От того, что произошло ночью, не осталось и следа. Розовая полоса появилась на востоке, над хребтом Паринг и над долиной обоих Силей. Легкие перистые облака поплыли по небу, расчертив его полосами, точно шкуру зебры. Ник посмотрел на замок, который с каждой минутой вырисовывался все четче; выступили из густого тумана, спустившегося со склонов Вулкана, башни, затем часовня, галереи, куртина, окутанная влажной дымкой; потом на угловом бастионе стал виден бук с шелестящей под ветром листвой. Ничего не изменилось в окружающем пейзаже. Колокол был неподвижен, как и старый жестяной флюгер. Никакого дыма. Окна в башне затворены. Ник Дек повернулся к воротам. Подъемный мост напротив ворот закрывал вход между двумя каменными пилястрами, украшенными гербом баронов фон Гортцев. Неужели лесничий решился довести свою безумную затею до конца? Ни таинственный голос в зале трактира "Король Матиаш", ни странные звуки и свет этой ночи не смогли остановить Ника, решившего во что бы то ни стало преодолеть стену. Ему хватит одного часа, чтобы добраться до галереи, залезть в башню и, выполнив обещание, вернуться в Верст еще до полудня. Что касается доктора Патака, то он безропотно следовал за лесничим, не имея сил ни противиться, ни чего-либо желать. Толстяк просто шел туда, куда его вели: если упадет по дороге, то уж не встанет. Волнения ночи притупили его чувства, и он не стал возражать, когда Дек указал на замок: - Идем! Уже наступило утро, и лекарь мог бы возвратиться в деревню, не боясь заблудиться в лесу, и если он не покидал своего спутника, то только потому, что не ведал, что творит. Когда лесничий потащил его к кустарнику, окружавшему крепостной вал, доктор уже не сопротивлялся. В куртине не оказалось ни единой щели, ни единого пролома, через который можно было бы проникнуть в замок. Даже странно, что эти старые укрепления так хорошо сохранились. Как же подняться на стену, увенчанную зубцами? Она возвышается надо рвом на сорок футов. Ник Дек оказался перед непреодолимым препятствием. К счастью, а может, и к несчастью, над входом виднелось что-то вроде бойницы или амбразуры, из которой некогда торчало дуло пищали. Ухватившись за цепь подъемного моста, которая свисала до самой земли, такой молодец, как Ник, мог бы добраться до амбразуры, достаточно широкой, чтобы в нее пролезть, если, конечно, там нет железной решетки. Лесничий сразу понял, что это единственный способ попасть в замок. Вскоре Ник, а следом за ним и ничего не понимающий доктор, спустились по крутому склону в ров. Они достигли, покрытого камнями и заросшего бурьяном, дна по которому страшно было ступить ногой, - под влажным покровом могли прятаться ядовитые змеи. Посередине рва, параллельно крепостной стене, тянулась полоса влажного ила: раньше тут была вода, но сейчас ров высох, и пройти по илу ничего не стоило. Ник Дек, не растерявший ни сил, ни присутствия духа, действовал хладнокровно, а доктор покорно тащился за ним по пятам, точно осел, которого волокут на веревке. Перебравшись через ров, лесничий поднялся на куртину шагов на двадцать и остановился как раз в том месте, где свешивался конец цепи - цепляясь за нее руками и ногами, без труда можно было достичь каменного выступа над амбразурой. Конечно, лесничий не собирался заставлять доктора подниматься вместе с ним на такую высоту. Да толстяк и не сумел бы сделать это. Дек велел ему дожидаться во рву, а сам начал подниматься наверх, цепляясь за цепь, что было детской забавой для сильного, мускулистого горца. Только тут Патак осознал, что остался один. Увидев своего спутника высоко над землей, он завопил душераздирающим голосом: - Стой, Ник! Остановись! Но лесничий не слушал его. - Вернись, не то я уйду! - стенал доктор. - Иди! - отвечал Ник Дек, продолжая подъем. Вне себя от страха лекарь попытался выбраться из рва, чтобы выбежать на плато Оргалл, а оттуда пуститься со всех ног в Верст... Перед новым кошмаром бледнели все ужасы минувшей ночи: доктор почувствовал, что не в силах сделать ни шагу! Его ноги застыли, будто стиснутые челюстями капкана. Подошвы будто приросли к земле... Ловушка?.. Доктор решительно ничего не понимал - ему казалось, что его башмаки прибиты к земле гвоздями. Бедняга так и остался стоять, пригвожденный... Не в силах кричать, он лишь в отчаянии тянул руки, будто хотел вырваться из объятий чудовища, скрывающегося под землей... А Ник Дек тем временем добрался до амбразуры и уже протянул руку к скобе крюка, удерживавшего подъемный мост, когда мощный толчок отбросил его назад. Не в силах сдержать крик боли, он соскользнул вниз по цепи, за которую инстинктивно ухватился, и снова оказался на дне рва. - - А ведь мне было предсказано! - прошептал он, теряя сознание. ГЛАВА VII Как описать тревогу, которая охватила жителей деревни после ухода молодого лесничего и доктора Патака? С каждым часом, а часы эти казались бесконечными, их беспокойство росло. Судья Кольтц, трактирщик Йонас, учитель Эрмод и еще несколько односельчан не покидали террасы. Они не сводили глаз с далекого замка, напряженно ожидая, не появится ли над его башней дым. Но дым не появлялся, и наведенная на замок труба подтверждала это. Два флорина, истраченные на ее покупку, были потрачены не зря: никогда еще бережливый судья не считал, что его деньги нашли столь удачное применение. В половине первого, когда пастух Фрик возвратился с пастбища, все кинулись к нему с расспросами. Фрик отвечал, что пас овец в долине валашского Силя и не заметил там ничего подозрительного. После обеда все вернулись на свой наблюдательный пост, никто даже не подумал остаться дома или, скажем, отправиться к "Королю Матиашу", где накануне раздался потусторонний голос. Что у стен есть уши, это давно известно, недаром же существует такая поговорка, но чтобы стены еще и затворили!.. Почтенный трактирщик вполне резонно опасался, что отныне посетители станут обходить его заведение стороной, и это не на шутку его тревожило. Что тогда делать - закрыть трактир и самому поглощать припасы? Дабы успокоить односельчан, он самолично провел расследование: обшарил весь дом с чердака до подвала, просмотрел все сундуки и шкафы, - не прячется ли там кто-нибудь, кто устроил эту мистификацию... Ничего! Никаких следов не обнаружил он и перед домом, нависшим над рекою Ньяд. К окнам невозможно подобраться из-за высокой остроконечной ограды, которая спускается к самой воде. Но, как известно, у страха глаза велики: немало пройдет времени, прежде чем завсегдатаи трактира снова решатся переступить его порог, чтобы отведать ракии и шнапса. Скоро мы убедимся, что опасения Йонаса не оправдались. Вследствие непредвиденных обстоятельств уже через несколько дней почтенные жители деревни возобновили свои обычные беседы и возлияния в "Короле Матиаше". Однако вернемся к молодому лесничему и его спутнику. Может быть, читатель помнит, что, покидая Верст, Ник обещал опечаленной Мириоте не задерживаться в замке. Если с ним ничего не случится, он вернется еще до наступления вечера. С каким нетерпением все ожидали его возвращения! Впрочем, ни девушка, ни ее отец, ни учитель даже не подозревали, что путь окажется таким трудным и что Деку не удастся достичь плато при свете дня. Волнение, охватившее всех днем, с наступлением вечера перешло все границы, а когда часы на колокольне Вулкана пробили восемь, жители деревни не знали, что и думать. Почему Ника и доктора так долго нет? Что случилось? Никто не уходил домой, все ждали, не покажутся ли путники на повороте дороги. Судья Кольтц с дочерью стояли в конце улицы, там же на часах находился и пастух. Много раз им казалось, что на опушке появились какие-то тени, но дорога оставалась пустынной, как всегда в этот час: те, кто переходят границу, стараются делать это засветло. К тому же сегодня вторник, день нечистой силы, когда жители Трансильвании не выходят из дома после захода солнца. Ник Дек, видать, сошел с ума, если выбрал для своей затеи с голь неудачное время. Невозможно себе представить, что переживала в эти часы бедняжка Мириота, какие страшные картины рисовались в ее воображении! Она мысленно следовала за своим суженым по пятам, шла через густые леса Плезы, поднималась на плато... Когда же наступила ночь, ей пригрезилось, будто за крепостной стеной Ник пытается ускользнуть от злых духов, поселившихся там, будто он стал игрушкой этих темных сил. Вероятно, чтобы отомстить, они заперли его в каком-то подземелье, а может быть, Ника уже нет в живых... Чего бы девушка не отдала, чтобы последовать за женихом! Но раз это невозможно, она будет ждать его тут всю ночь, до утра. Наконец судья велел дочери идти домой и сам отправился с нею, оставив на посту Фрика. Оказавшись в своей комнате, Мириота разрыдалась. Ей не жить без храброго Ника, Ника, полюбившего ее не за приданое, ради которого заключается большинство браков в Трансильвании, а по велению сердца. И действительно, в здешних местах такое случается нечасто. Обычно все происходит по-иному. Ежегодно в день Святого Петра открывается "ярмарка невест", куда собираются все девушки комитата. В сопровождении родителей, подруг, соседок они приезжают в красивых повозках, запряженных самыми лучшими лошадьми. В узорчатых расписных сундуках выставляют напоказ приданое, где все скроено, сшито и вышито собственными руками. Являются на ярмарку и парни, разодетые в великолепные кафтаны, подпоясанные шелковыми шарфами. Они лениво прохаживаются меж возов, выбирая себе суженую. В знак помолвки девушке дарят кольцо или платок, и свадьбу играют сразу же по возвращении. Однако Ник Дек повстречал свою Мириоту не на ярмарке - они знали друг друга давно, с самого детства, и полюбили, как только пришло время любить. Лесничий не ходил на ярмарку искать невесту, и Мириота очень ценила это. Только почему он такой упрямый, зачем взялся за невыполнимое дело? Ник любил Мириоту, но даже она не смогла уговорить его не ходить в проклятый замок! Ночь Мириота провела в слезах. Девушка даже и не подумала ложиться. Она сидела, облокотившись на подоконник и глядя на улицу, как вдруг услышала: - Николас Дек не пожелал слушать предостережений!.. Нет больше жениха у Мириоты! Что это, галлюцинация? Ночь была тихая, и необъяснимый голос, ранее уже прозвучавший в трактире, больше не повторился. С рассветом все население Верста высыпало на улицу. Люди сидели на террасе, бродили по улице, - одни старались узнать новости, другие хотели поделиться ими. Кто-то сказал, что Фрик прошагал не меньше мили, но в лес не входил, а шел вдоль опушки, и это было неспроста. Деревенским жителям ничего другого не оставалось, как только ждать пастуха, чтобы допытаться, как было дело. Судья Кольтц, Мириота и Йонас даже вышли ему навстречу. Вскоре в двух-трех сотнях шагов от деревни они увидели Фрика. Так как пастух явно не спешил, все усмотрели в этом дурной знак. - Ну что, Фрик? Узнал ты что-нибудь? - бросился к нему судья Кольтц. - Я ничего не видел и ничего не знаю, - отвечал тот. - Ничего!.. - прошептала девушка и зарыдала. - На заре я встретил двоих на дороге и сначала подумал, что это Ник Дек и доктор, но ошибся. - А что это были за люди? - спросил Йонас. - Путешественники, они только что пересекли валашскую границу. - Ты говорил с ними? - Да. - Они идут в деревню? - Нет, они решили подняться на вершину Ретьезад. - Туристы? - Похоже на то, господин судья. - А ночью, когда эти люди проходили через перевал, они ничего не заметили на плато возле замка? - Нет, ночью они были еще по ту сторону границы. - Значит, ты ничего не узнал о Нике? - Нет. - О, Господи!.. - вздохнула Мириота. - Через несколько дней вы сами сможете расспросить этих путешественников, - продолжал Фрик, - они собираются остановиться в Версте на пути в Колошвар. "Только бы им ничего не наболтали про мой трактир! - подумал несчастный Йонас. - А то ведь не захотят остановиться! " Вторые сутки наш замечательный трактирщик изнывал от страха, что теперь никто не пожелает ни есть, ни спать под крышей "Короля Матиаша". Итак, короткий разговор между пастухом и его хозяином ничуть не прояснил ситуацию. А так как лесник с доктором не появились к восьми утра, никто не мог поручиться, что они вообще когда-нибудь появятся. Нельзя безнаказанно приближаться к Карпатскому замку! После тревожной бессонной ночи Мириота едва держалась на ногах, и отец поспешил отвести ее домой. Там она снова принялась громко плакать и звать Ника... Она готова была сама идти искать его. Жалко было смотреть на бедную девушку. Однако надо что-то делать, надо спешить на выручку лесничему и доктору. Может, им грозит опасность, может, на них напали неведомые существа, поселившиеся в замке, и не имеет значения, из этого они мира или из преисподней. Главное сейчас выяснить, что случилось с Ником и доктором. И сделать это могут только они, друзья и односельчане, это долг всех и каждого. Самые смелые готовы были немедленно отправиться в путь через леса Плезы и добраться до замка. После долгих пререканий и споров, без которых не обходится ни одно важное дело, выбор пал на трех храбрецов: судью Кольтца, пастуха Фрика и трактирщика Йонаса. Что до учителя Эрмода, у него вдруг разболелась нога, и он улегся на двух стульях - прямо в классе. К девяти часам судья Кольтц и его спутники, вооружившись, отправились к хребту Вулкан и вошли в лес почти там же, где углубился в него Ник Дек. Такой маршрут был выбран неспроста, ведь на обратном пути лесничий с доктором скорее всего воспользуются той же тропой, идущей прямиком через лесной массив Плезы. К тому же на этой тропе легче отыскать следы пропавших. Как только судья с товарищами скрылись из виду, все, кто прежде ратовал за поиски Дека и Патака, теперь, когда спасатели ушли, решили, что эта экспедиция - чистое самоубийство. Нужно ли к исчезнувшим двоим добавлять еще троих? Теперь уж никто не сомневался, что лесничий и доктор пали жертвами собственного безрассудства. Что, если бедной девушке скоро придется оплакивать отца, как она оплакивает жениха, а друзьям пастуха и трактирщика винить себя в их гибели? Было от чего прийти в отчаяние. Даже если допустить, что судья Кольтц со спутниками вернутся, вряд ли это будет до наступления темноты. Каково же было удивление жителей деревни, когда около двух часов пополудни они увидели на дороге группу людей. Мириота, едва услышав эту новость, со всех ног бросилась им навстречу! Их было не трое, а четверо. Четвертым оказался доктор. - А Ник? Где Ник?! Вы не нашли его? Ник лежал на носилках, которые с трудом тащили Йонас и пастух. Мириота бросилась к жениху, наклонилась к нему и обхватила руками. - Он умер? - вскричала она. - Нет, - ответил доктор Патак, - хотя должен был умереть... да и я тоже. Лесничий не приходил в сознание. Неподвижное тело, белое лицо, еле слышное дыхание... Доктор казался не столь бледным. Из-за одышки его лицо сделалось буро-кирпичным. Даже надрывающий душу нежный голос Мириоты не смог вывести юношу из забытья. Лишь позже, когда Дека принесли в деревню и уложили на кровать в доме судьи, он открыл глаза и увидел склонившуюся над ним невесту. Слабая улыбка появилась на его губах. Правда, подняться он не смог: половина тела была парализована. Чтобы успокоить Мириоту, Ник произнес прерывающимся шепотом: - Ничего... пустяки... - Ник, что с тобой? Ник! - Я немного устал, но это скоро пройдет, если ты будешь рядом. Больному предписывался покой, и судья Кольтц тихонько вышел из комнаты, оставив у постели Мириоту - лучшей сиделки нельзя было пожелать. Вскоре Дек уснул. А тем временем трактирщик Ионас рассказывал во всеуслышание о том, что случилось после того, как спасатели покинули деревню. Они отыскали в лесу тропу, по которой ранее ушли в горы лесничий и доктор, и часа два поднимались к замку по отрогам Плезы, пока в полумиле от леса не увидели пропавших. Доктор еле держался на ногах, а Ник потерял столько сил, что свалился иод деревом, словно подкошенный. Доктор не мог вымолвить ни слова. Тогда спасатели наломали веток, соорудили носилки и положили на них Ника. Патак тоже не мог идти без посторонней помощи. С горем пополам они двинулись в обратный путь. Судья и пастух несли носилки, а Йонас попеременно сменял то одного, то другого. Что стряслось с Ником и удалось ли ему проникнуть в замок, трактирщику было неизвестно, как и судье с пастухом, а доктор еще не настолько пришел в себя, чтобы отвечать на вопросы. Хотя рассказать о случившемся лекарю очень хотелось. Сейчас он уже в полной безопасности, в окружении друзей, каждый из которых в свое время являлся его пациентом. Плевать ему на тех, наверху, кто бы они ни были! Если бы даже с него взяли клятву молчать о виденном в замке. Бог с нею, с клятвой! - - Придите в себя, доктор, - тормошил его судья, - и расскажите, как все произошло. Я приказываю вам это от имени жителей Верста. Добрый стаканчик ракии, поднесенный Йонасом, вернул Патаку дар речи, и он начал рассказывать: - Ну вот, значит, отправились мы в путь с Ником... двое безумцев - чистые безумцы... Весь день продирались сквозь проклятущий лес и только вечером подошли к замку. Я и сейчас весь дрожу - это на всю жизнь... Ник решил проникнуть за ограду, чтобы провести ночь в башне, то бишь в спальне Вельзевула!.. Лекарь говорил медленно, замогильным голосом, и слушатели тряслись от страха. - Я не согласился, я просто не мог... Что сталось бы со мной, если бы я пошел на это? Как подумаю, прямо волосы встают дыбом. Волосы доктора и впрямь шевелились от ужаса - он запустил в них руку. - Ник решил заночевать на плато Оргалл... О, что это была за ночь! Попробуйте заснуть, когда духи не оставляют вас в покое ни на одну минуту... И вдруг среди туч показались страшные чудовища, огненные драконы!.. Они устремились к плато, чтобы пожрать нас... Присутствующие невольно обратили глаза к небесам. - ... А через несколько минут начал бить колокол в часовне. Все прислушались. Кое-кому показалось, что колокол звучит и сейчас - так захватил всех рассказ доктора. - Жуткий вой наполнил все вокруг... Это было похоже на рев диких зверей. Потом окна башни сверкнули ярким пламенем, адский огонь залил плато до самого ельника... Николас и я глядели во все глаза... Жуткое зрелище! Мы словно окаменели, наши лица в этом невероятном свете стали страшными. Вид доктора, его подергивающееся лицо и безумные глаза подтверждали, что он явился как бы из другого мира, куда безвозвратно кануло столько несчастных. . Голос рассказчика прерывался. Чтобы продолжить, лекарю потребовалось выпить еще стакан ракии, поднесенный ему Ионасом. - Но что же случилось с беднягой Ником? - спросил судья. Ему не терпелось услышать ответ: ведь именно к лесничему был обращен замогильный голос в зале трактира. - Сейчас, дайте припомнить... - Доктор наморщил лоб. - Наступило утро. Я стал умолять Ника отказаться от мысли проникнуть в замок. Но вы же этого парня знаете. Мне не удалось переупрямить его... Он спустился в ров и потащил меня за собой. Впрочем, я не вполне соображал, что делаю... Ник подошел к стене, где высоко над нашими головами виднелось отверстие, похожее на дверь... Он ухватился за цепь подъемного моста и стал взбираться к этой двери - нужно было подняться на высоту крепостного вала... И тут я понял, что безумца следует остановить, пока не поздно... Подниматься в замок глупо, рискованно... В последний раз я приказал ему вернуться... "Нет!" - крикнул он. Я хотел бежать, что сделали бы и вы на моем месте, но ноги будто приросли к земле - ни двинуться, ни шевельнуться. Тут доктор Патак показал, какие отчаянные движения, будто лиса, попавшая в капкан, он делал, чтобы освободиться, и затем продолжил: - ... Через минуту послышался ужасный вопль... Это кричал Ник! Его пальцы, вцепившиеся в цепь, разжались, и он упал в ров, будто сброшенный невидимой рукой. Без сомнения, доктор ничего не утаивал и не прибавлял, чудеса на плато Оргалл произошли именно так, как он их описал. Дальнейшие события были таковы: лесничий потерял сознание, а Патак не мог прийти ему на помощь - башмаки лекаря приклеились к земле, а ноги сделались точно пудовые. Но вот сила, удерживавшая толстяка, ослабла, и тот - величайший акт самоотверженности! - бросился к своему спутнику. Смочив платок в воде со дна рва, он вытер Нику лицо. Лесничий пришел в себя, но левая рука и вся левая половина тела были парализованы в результате удара, полученного при падении. С помощью доктора юноша кое-как поднялся, оба с трудом, потихоньку двинулись в деревню. Через час боль в руке у Ника стала нестерпимой, и они вынуждены были остановиться. Доктор уже собирался отправиться в Верст за подмогой, но тут подоспели спасатели. Хотя Патак обычно держался очень уверенно, когда речь шла о болезнях, но на этот раз он никак не мог поставить диагноз. - Если происхождение болезни Дека естественное, - сказал он назидательным тоном, - тогда это серьезно. Если же болезнь произошла от неведомых причин, значит, ее наслал черт, и только он может ее изгнать. Эти прогнозы не сулили ничего хорошего. К счастью, они не оправдались. Впрочем, со времен Гиппократа и Галена врачам не раз случалось ошибаться. Да они и теперь ошибаются едва ли не каждый день, даже врачи настоящие, не чета Патаку. Ник был парень крепкий, оставалось надеяться, что он выздоровеет и без помощи темных сил, конечно, если ему достанет ума не следовать предписаниям бывшего карантинного санитара. ГЛАВА VIII Такой поворот событий не мог, естественно, успокоить перепуганных обитателей деревни Верст. Теперь никто уже не сомневался, что таинственный голос недаром предупреждал лесничего. "Голос из мира теней", как сказал бы поэт, отчетливо слышали все гости в "Короле Матиаше". Николас Дек был наказан за дерзость и непослушание. Не является ли это предупреждением всем, кто захочет последовать его примеру? В Карпатский замок ходить нельзя - вот какой вывод напрашивался из bcci о происшедшего. Тот, кто ослушается запрета, поставит на карту свою жизнь. Если бы лесничему удалось взобраться на куртину, домой он уже никогда бы не вернулся. Казалось, что страх окутал деревню Верст, гору Вулкан и долину двух Силей. Многие старожилы надумали покинуть эти места. Несколько цыганских семей уже собрались в дорогу. Человек беспомощен перед лицом злых сил. Нужно бежать подальше от этих мест, пока венгерское правительство не уничтожит неприступное логово сатаны. Хотя разве в человеческих силах разрушить Карпатский замок? Целую неделю никто не отваживался выйти из деревни. Прекратились даже работы в поле. Любой удар мотыги мог вызвать духов, скрывающихся под землей... Плугом же легко потревожить колдунов, вампиров и прочую нечисть... А станешь сеять зерно, вырастет чертово зелье. - Все может быть, - неустанно твердил пастух Фрик. Он тоже больше не пас овец в долине Силя. Деревня оцепенела от ужаса. Все сидели по домам, плотно закрыв двери и окна. Судья не знал, что ему делать - он был не в силах развеять ни страхи односельчан, ни свои собственные. Нужно идти в Колошвар просить совета и помощи, решил Кольтц. Теперь из трубы на башне замка частенько шел дым, хорошо видный на фоне тумана в подзорную трубу. По ночам, особенно в облачную погоду, тучи над плато Оргалл светились красноватым заревом. А временами над замком вздымались высокие огненные столбы... Вой и стенания в крепости, так напугавшие доктора Пагака, порой долетали до самого Верста, к безмерному ужасу его обитателей. Несмотря на дальнее расстояние, юго-западные ветры доносили сюда отзвуки ужасающего грохота, подхваченного горным эхом. В довершение всего обезумевшие от страха крестьяне уверяли, что и почва под их ногами колеблется, будто в Карпатах пробуждается старый вулкан. Может, это был обман чувств, плод воображения не в меру пылких фантазеров, но жить в этих местах становилось невозможно. В результате описанных необъяснимых событий трактир "Король Матиаш" пустовал. Жителям деревни недоставало смелости переступить его порог. Трактирщик Йонас уж было решил сворачивать дело, но тут... Девятого июня, часов в восемь вечера, кто-то дернул за скобу, но дверь не открылась - она была заперта изнутри. Йонас поспешил спуститься вниз, надеясь увидеть на пороге клиента и в то же время боясь, что им окажется привидение, перед которым он не успеет захлопнуть дверь. Прежде чем отодвинуть засов, трактирщик настороженно спросил: - Кто там? - Путешественники. - Живые? - Вполне. - Точно? - Настолько живые, насколько это возможно, хозяин! Однако мы умрем с голоду, если вы немедленно не впустите нас. Только тогда Йонас отважился отпереть дверь и впустить гостей. Они сразу же заказали две комнаты, намереваясь провести в Версте целые сутки. При свете лампы хозяин внимательно оглядел двух прибывших и, убедившись, что перед ним и в самом деле обыкновенные люди, приободрился: появление новых постояльцев должно было восстановить репутацию его заведения. Младший из путешественников лет тридцати двух на вид, высокий, черноглазый красавец, с правильными чертами лица, темно-каштановыми волосами и коротко подстриженной бородкой, с чуть грустным, но гордым выражением лица, происходил, видать, из благородных. У Йонаса, человека бывалого, глаз на это наметан. И в самом деле, когда Йонас спросил, как записать гостя, тот ответил: Граф Франц де Телек, со мной слуга Рожко. - Откуда вы? - - Из Крайовы. Крайова, один из крупных городов Румынии, находится к югу от Карпатского хребта, на границе с Трансильванией. Значит, этот Франц де Телек - румын. Впрочем, трактирщик и сам определил это с первого взгляда. Рожко, отставной солдат лет сорока, высокий, крепкий, с густыми усами и жесткой шевелюрой, еще сохранил военную выправку. За спиной у него был солдатский ранец, в руке - небольшой саквояж, вмещавший весь багаж графа. По одежде слуги - дорожный плащ, шапка, блуза, перетянутая поясом, гетры и тяжелые башмаки на толстой подошве - можно было заключить, что путешествовал он чаще всего пешком. На поясе солдата висел валашский нож в медных ножнах. Оказалось, что это те самые путники, которых десять дней назад встретил Фрик. Поднявшись в горы, они решили отдохнуть в деревне, а потом идти в долину двух Силей. - Есть у вас свободные комнаты? - спросил граф. - Две... три... четыре... сколько будет угодно вашей светлости. - Владелец "Короля Матиаша" не помнил себя от счастья. - Довольно двух, - сказал Рожко. - Только рядом. - Эти подойдут? - Йонас распахнул две двери в глубине зала. - Конечно, - ответил граф. Гости совсем не походили на духов, принявших человеческое обличье. Молодой граф принадлежал к тем почетным постояльцам, принять которых - большая честь для любого трактирщика. - Далеко ли отсюда до Колошвара? - спросил граф. - Миль пятьдесят по дороге к Петрошани и Карлсбургу, - ответил Йонас. - Дорога трудная? - Очень трудная для пеших путников. И если мне будет позволено дать совет господину графу, вам следовало бы передохнуть здесь несколько дней. - Мы можем тут поужинать? - сухо прервал трактирщика граф. - Через полчаса я смогу предложить господину графу еду, достойную его светлости. - На ужин нам вполне довольно хлеба, вина, яиц и немного холодного мяса. И поскорее. - Один момент! Йонас бросился было в сторону кухни, но граф остановил его. - По-видимому, у вас не очень много посетителей? - спросил он. - Сейчас, кроме вас двоих, больше никого, господин граф. - А разве вечерами к вам не заглядывают односельчане - просто выпить и покурить? - Нет, час уже поздний, господин граф, в Версте ложатся с курами. Трактирщику, понятно, не хотелось объяснять, почему зал трактира пустует. - Кажется, в вашей деревне живет человек пятьсот? - Около того, господин граф. - Но мы не встретили на улице ни одной живой души. - Сегодня суббота... перед воскресным днем... - замялся Йонас. На его счастье, Франц де Телек больше ни о чем не спрашивал. Ни за что на свете не открыл бы ему трактирщик всей правды. Если бы путешественники узнали, в чем дело, они могли вообще покинуть подозрительную деревню! "Только бы тот голос снова не зазвучал", - молил Йонас, накрывая посреди зала. Через несколько минут скромный ужин, который заказал граф, уже стоял на столе с чистой скатертью. Франц де Телек сел по одну его сторону, Рожко - напротив, как повелось у них во время путешествий. Они с аппетитом поели и разошлись по своим комнатам. Гости едва обменялись за ужином десятком слов, и Ионас не посмел вступить с ними в беседу. Это ему, понятно, не доставило радости. Судя по всему, Франц де Телек был неразговорчив, из Рожко тоже, видать, лишнего словечка не вытянешь. А Йонасу так хотелось побольше узнать, что его постояльцы за люди! Трактирщик удовольствовался тем, что пожелал гостям доброй ночи, но прежде чем подняться к себе, оглядел зал и прислушался, не доносятся ли снаружи какие-нибудь звуки, не послышится ли какой-нибудь шорох в доме. "Хоть бы тот жуткий голос смолк навсегда! " - подумал он. Ночь прошла спокойно. Утром весть о том, что у Йонаса остановились двое путешественников, облетела деревню, и все заспешили к трактиру. Уставшие с дороги путники еще спали, и вряд ли можно было ожидать, что они проснутся раньше восьми часов. Любопытные жители деревни сгорали от нетерпения, но никто не решался войти в питейное заведение, пока гости не выйдут из своих комнат. Наконец ближе к восьми они появились. За ночь ничего необычного не случилось. Казалось бы, можно и успокоиться... Йонас, широко улыбаясь, пригласил своих ночных гостей и всех остальных посетителей в зал. Путешественник, почтивший своим присутствием гостиницу "Король Матиаш", явно дворянского звания, скорее всего принадлежал к одной из древних румынских фамилий, так что завсегдатаям трактира в столь достойном обществе бояться было нечего. Судья Ко