ера. Было условлено, что тут, как некий ангел-спаситель, появится он, Клаас. Он прогонит разбойников и освободит рыдающую красавицу, совсем как герой романа. Бандитов все это симулированное нападение забавляло, как любительский спектакль, но они сделали свое дело с неслыханной грубостью. Комедия завершилась драмой, и берега Брек-ривер окрасились кровью трех убитых. Но Анна оказалась во власти своего похитителя. Этот неотесанный мужлан всячески пытался ее утешить, а чудесный случаи захотел, чтобы в Пемпин-краале он нашел Эстер, дочь того самого торговца, которого он заколол, чтобы было в чем обвинить Альбера и Александра. Общность жестокой судьбы объединила молодых женщин. Эстер возвращалась в Кейптаун. С сердечностью родной сестры она предложила место Анне и согласилась повернуть обратно, чтобы доставить ее в Нельсонс-Фонтейн. Нечего и говорить, что Клаас, наконец-то захвативший Анну в свои руки, и не подумал направиться в Нельсонс-Фонтейн. Однако он был слишком хитер, чтобы выдать свои намерения. Он предпочел сохранить роль благодетеля, спасителя. Правда, он пытался ухаживать и быть любезным, но делал это неловко, неуклюже. Впрочем, его грубая неотесанность и отсутствие какого бы то ни было воспитания заставляли Анну относиться к нему снисходительно. Госпожа де Вильрож жила во власти смертельной тревоги и находила, что время тянется страшно медленно. Быки еле двигались, хотя, казалось, бур всячески их понукал. Молодая женщина полагала, что он уже забыл про свое неудачное сватовство, и смотрела на него только как на услужливого спутника, который ради нее не щадит ни своего времени, ни труда. Сначала Клаас намеревался отвезти своих пленниц на земельный участок, который он арендовал вместе со своими братьями. Он имел в виду обойти Нельсонс-Фонтейн слева и повернуть прямо на восток, когда некий посланец, направленный к нему Корнелисом по поручению преподобного, приказал повернуть во что бы то ни стало и без всякого промедления к водопаду Виктория. Его преподобие не терял связи с ними. Через кочевников, которые шли по следам европейцев, он довольно часто извещал буров о своем местонахождении. Клаас понял, что приближается решительная минута. Он изменил маршрут и стал торопиться к своим сообщникам. Именно в это время фургон покинул территорию, недавно захваченную англичанами и на которой английское правительство уже установило свою власть. Госпожа де Вильрож и ее подруга, давно привыкшие к длительным путешествиям, были весьма удивлены переменой направления и заявили об этом погонщику. Тот ничуть не смутился. - Несколько дней назад я послал нарочного в Нельсонс-Фонтейн узнать о вашем муже, - угрюмо ответил он. Анна почувствовала, что все ее недоверие к этому человеку рассеивается, и поблагодарила. Белый дикарь умел быть внимательным, как человек вполне цивилизованный. - Нарочный вернулся. - И что он сообщает? О, говорите, умоляю вас! - Что ж, графу лучше. Рана оказалась менее серьезной, чем думали раньше. Он находится недалеко от водопада. Вот и все. Несколько слов, которые бур выдавил из себя как бы нехотя, молодая женщина слушала, как небесную музыку. Это была первая радость, какую она пережила с той минуты, как до нее дошло роковое известие. Сколько мук пережила она с тех пор, сколько рыданий подавила, сколько пролила слез! Увы, было суждено, чтобы ее отец заплатил жизнью за попытку найти Альбера, и счастливое известие о том, что Альбер жив, уже не застало его в живых! Благодарность Анны взволновала бура не больше, чем воспоминания о злодействах, которые он совершил, чтобы добиться своей цели. Клаас до такой степени вошел в свою роль, что еще немного - и он в самом деле считал бы себя благодетелем Анны де Вильрож. Он сказал со своей непроницаемой медлительностью: - Раз уж вы ехали так далеко, чтобы увидеть раненого, я подумал, что вы согласитесь проехать еще немного, чтобы увидеть его здоровым. Поэтому я переменил направление и повернул на Викторию. Если только вы не возражаете, - прибавил он с двусмысленной улыбкой. Анна знала, что ее муж имел в виду добраться именно до этих отдаленных мест, и потому ни на минуту не усомнилась в том, что бур говорит правду. Однако, боясь стеснить свою любезную спутницу, она обернулась к Эстер, чтобы спросить со согласия. - Я поеду куда вам угодно, - мягко ответила девушка. - Я полюбила вас, как родную сестру. Теперь вы мне заменяете мою семью. Едем. Дни следовали за днями со всем тягостным однообразием, присущим длительным передвижениям по этим безлюдным местам. Уже было недалеко до вожделенной цели, когда пустяковый случай неожиданно раскрыл обеим путницам весь ужас их положения. Однажды вечером, когда все спали - и люди и утомленные животные, - Клаас забрался под фургон и положил рядом с собой нож и ружье. Правда, он храпел, как кузнечные мехи, но это ничего не значило, он не спал - он прислушивался. Вот в нескольких шагах раздался тонкий металлический свист, какой издает змея пикаколу, когда разозлится. Бур услышал эти необычные звуки. С неслыханным хладнокровием, не меняя положения и не переставая храпеть, он еле заметным движением схватил нож. Напрягая весь свой слух, этот сын природы приложил ухо к земле. Слышалось легкое шуршание, точно по песку передвигалась змея. Однако звук не был непрерывным, это была не змея. Он прерывался через правильные промежутки, как если бы по песку босиком ходил человек. Клаас усмехнулся и, со своей стороны, издал такой же свист, но чуть более мягко. Песок зашуршал громче, и очень скоро подошла черная фигура. При свете звезд Клаас увидел совершенно голого негра, опиравшегося на копье. - Кто ты? - тихо спросил бур. - Кайман - Пожиратель людей, младший вождь племени бечуанов. - Кто тебя послал? - Проломанная Башка и Одноглазый Бизон. - Мои братья. Хорошо. Где они? - Недалеко от Мози-оа-Тунья. - Это я знаю. - Зачем же ты спрашиваешь? - Чтобы убедиться, что ты послан действительно ими. - А разве я но подал сигнала? Разве пикаколу свистит не для нас одних? - Правильно! Кайман - великий вождь. Чего хотят мои братья? - Проломанная Башка требует черноволосую белую женщину. - Моему славному Питеру не терпится, - ответил Клаас с громким смехом. - Пусть он мне, по крайней мере, даст доехать до места, черт побери! - Дни коротки и что будет завтра, того никто не знает, потому что скоро произойдет большая битва, и Проломанная Башка хочет поскорей стать супругом белой женщины, - пояснил Кайман. - Ты говоришь о битве? Что-нибудь грозит им? - Кто знает... - Ну-ка, объясни. Ты видел его преподобие? - Да. - Что он тебе сказал? - Что трое белых из Европы покинули Алмазную землю и скоро прибудут в Мози-оа-Тунья. - Трос белых из Европы? Ты имеешь в виду того, которого они зовут Альбер... - Именно Альбер, который проломил башку твоему брату и вышиб глаз Бизону. Он скоро догонит тех двух. Сейчас они уже, должно быть, снова вместе. - Откуда ты это знаешь? - Вместе с моими людьми я следовал за ними по пятам с того самого дня, как они оставили россыпи. - Приказывал ли вам его преподобие захватить их, убить и принести ему все, что при них окажется? - Приказывал. Но потом он раздумал. Жаль - Кайман и его братья хорошо поели бы... - Что произошло с белыми за это время? - Они жили в гостях у бушменов Калахари. Потом мы захватили одного из них, самого большого, и он был у нас рабом. - Очень хорошо! - Но он удрал. - Эх вы, дурачье! - Потом он стал другом Магопо, вождя племени батоков. А тот, которого ты называешь Альбером, чуть не умер от лихорадки, но проводники спасли ему жизнь. Берегись его, он страшный человек. Если он узнает, что у тебя в плену находится его жена, что ты хочешь ее сделать хозяйкой твоего крааля, что ты убил... В это мгновение внутри фургона послышался глухой стон. Бледная, задыхающаяся, обезумевшая от волнения Анна слышала сквозь щель весь этот разговор. Он велся на языке ботлами, одного из племен западных бечуанов, которое живет в южной части Калахари. Оба сообщника вполне могли рассчитывать, что никто их не поймет. По госпожа де Вильрож, постоянно сопровождавшая отца в его разъездах, отлично знала местные наречия. Она не упустила ни одного слова из того, что говорили злодеи. Таким образом неожиданный случай раскрыл перед ней все замыслы Клааса, который оказался далеко не благодетелем. Он предстал перед глазами Анны как мерзавец, страсти которого не знают никаких преград и для которого все средства хороши. Ранение Альбера, попытки найти его, сведения о его новом местонахождении - все обман! Заступничество во время нападения разбойников - обман! Все обман, кроме неумолимых и зловещих результатов: утрата отца и пленение. Негр услышал стон, раздавшийся в фургоне, и умолк. - Нас слышат! - шепотом сказал он после паузы. - Да, но не понимают. Иди. Скажи моим братьям, что все идет хорошо. Проломанная Башка скоро получит женщину с черными волосами. Что касается вас, продолжайте хорошо служить нам. Будьте верны, и скоро у вас будет столько кап-бренди, сколько воды в Мози-оа-Тунья. Ты меня слышишь, Кайман? - Слышу, - ответил вождь, и голос его задрожал от жадности. - Когда мы найдем булыжник, которым кафры обрабатывают жернова, бечуаны будут на всю жизнь обеспечены огненной водой белых людей, - повторил бур. - Огненной водой и ружьями. - Обещаю. - А если мы захватим Альбера и тех двух, можно ли нам будет принести их кровь в жертву баримам и скушать мясо? - Нет. Бечуаны отдадут их нам живыми. Надо предварительно снять с них всю одежду и тоже отдать нам. - Зачем? - Так я хочу. А ты исполняй! Иначе не будет ни ружей, ни кап-бренди. - Хорошо. Даю тебе слово вождя. - Прощай. Дрожа от негодования и горя, госпожа до Вильрож все рассказала своей спутнице, которая пришла в ужас, и всю ночь обе они потратили на то, что строили смелые, но, увы, неосуществимые планы спасения. Они ничего не могли предпринять, даже побега, в особенности побега. Вместе с тем, как ни были ужасны ночные разоблачения, они имели и свою хорошую сторону: из них явствовало, что Альбер жив, что он находится где-то поблизости, что Клаас знает его смелый замысел и тоже направляется к водопаду. Правда, обе женщины утратили обманчивое чувство безопасности, но теперь они смогут вступить с бандитом в борьбу или, по крайней мере, защищаться и в случае безвыходности положения искать спасения в смерти. Как ни был велик ужас, который внушал им Клаас, они Себя сдерживали и были с ним только более холодны, чем обычно, когда утром он зашел поздороваться. Клаас считал себя любезным кавалером. С некоторых пор ему даже стало казаться, что он приобретает светский лоск. Поэтому, увидев оказанный ему прием, он угрюмо взобрался на передок фургона и стал стегать быков чамбоком: на них изливал он свой бессильный гнев. Именно тогда госпожа де Вильрож сильно уколола себя в палец, чтобы кровью написать на чистом листке библии те несколько слов, которые нашел Сэм Смит. Затем обе женщины, убежденные, что если хорошо поискать, то в фургоне можно будет найти хоть какое-нибудь оружие, провели в поисках весь день. Тюремщик дулся на них, но это позволяло им делать свое дело без помех. И случай великолепно им помог. Позади банок с консервами они нашли бочонок с порохом, а среди бумаг убитого хозяина фургона оказался заряженный револьвер в кобуре. Нож в руках Анны произвел бы на Клааса не большее впечатление, чем иголка. Но огнестрельное оружие - вещь опасная, независимо от того, чья рука его держит. Кроме того, если пуля, выпущенная наугад, могла в него и не попасть, то уж при взрыве бочонка с порохом он погиб бы обязательно. Таково было положение, когда Сэм Смит увидел разъяренных люден, мчавшихся к нему со всех сторон с криками: - Смерть Сэму Смиту! Смерть! Смерть вору! 9 Братья-враги. - Война на истребление. - Гибель целого племени. - Три основных южноафриканских народа: кафры, готтентоты, бушмены, - Опасное путешествие по Верхней Замбези. - Опять на мели! - Жозефу мерещится передвижение скал. - Встреча с разъяренным гиппопотамом. - Плавание по воде, окрашенной кровью. - Любовь матери. - Садовый Остров. - Крик отчаяния. Считается почти установленным, что племя батоков, оказавшее Александру столь сердечное гостеприимство, в настоящее время полностью вымерло. Этот малочисленный народец некогда процветал и обладал известной культурой, которая вызывала зависть соседей, но его былое благосостояние пришло в упадок уже в эпоху путешествий доктора Ливингстона. Поля, которые усердно обрабатывались в течение долгого ряда лет, заросли сорной травой, и пустыня, преображенная трудом черных земледельцев, снова приняла свой первобытный вид. Ожесточенная война, война на истребление, не знающая ни милости, ни пощады, делала все более редкими ряды несчастных туземцев. Последние остатки племени группировались вокруг вождей, охранявших культ богов баримов. Батоки ревностно придерживались верований своих отцов и не желали оставить район водопада. Гул воды, пять столбов испарений, сверкание радуги батоки по наивности и невежеству принимали за проявление сверхъестественных сил. Последний из них пожелал умереть, глядя на "Мотсе-оа-Баримос", то есть на "столбы богов". Но боги, увы, оставались глухи к горячим мольбам верующих, которых непримиримые враги из племени макололо, несмотря на общность происхождения, истребляли медленно, "но неукоснительно. Действительно, батоки относятся, верней говоря - относились, к обширной семье бечуанов, принадлежащих к кафрской расе, которая населяет три четверти южноафриканской территории. Но раз уж зашла речь о южноафриканских расах, то автор хотел бы немного углубиться в вопросы этнографии. Наше повествование только выиграет от этого, ибо, в конце концов, нас интересует не только драма, но и география. Бесчисленные племена, живущие на этой огромной территории, делятся в отношении общих черт и языка на три отдельные расы. Это кафры, готтентоты и бушмены, которых зовут также бошиманами или божьеманами. Кафры получили свое наименование от арабского слова "кафер" - неверный. Скажем лишь несколько слов об этимологии общего наименования бечуанов и перейдем к макололо, которые являются последними представителями расы на севере. Название "бечуана" образуется из слов "чуана", что значит "подобный" и местоимения "бот" - они. Таким образом, слово "бечуана" означает "равные" или "товарищи". Рассказывают, что некий путешественник - имя его неизвестно - пытался узнать у этих людей сведения о соседних племенах, а они ему отвечали: "бет чуана", то есть "они такие же, как мы". Путешественник не понял ответа и решил, что ему сообщают общее название народов, живущих между Оранжевой рекой и 16-й южной параллелью. Однако, будучи "равными", "подобными" и "товарищами", племена бечуанов ведут между собой ожесточенные войны, чему доказательством служит братоубийственная борьба батоков с макололо, закончившаяся полным истреблением батоков. Мы возвращаемся к нашему повествованию, которое прервали на одном из последних эпизодов этой войны... Хорошо подкрепившись и рассказав друг другу пережитые испытания, Александр, Альбер и Жозеф решили переправиться на островок, расположенный в верхней части водопада, то есть туда, где должны были томиться его преподобие и полицейский. - Едем, - с шутливой решимостью сказал Александр, берясь за весла. - Едем к нашим двум нахалам... - Приходится, - улыбаясь, добавил Альбер. - Ничего не поделаешь... - Что ж, едем! Переправа велась с бесконечными предосторожностями и очень медленно. Надо было пробираться между огромными деревьями, которые река в живописном беспорядке относила к острову. Деревья громоздились одно на другое, и это было опасно. Иногда утлый челнок вплотную касался серых скал, отполированных водой и солнцем, и легко скользил по протокам, которые Александр, по-видимому, прекрасно изучил. Альбер уже готов был высказать ему свой восторг, когда резкий толчок одновременно остановил и его и суденышко. - Тысяча молний! - воскликнул Александр. - Или я совершенно поглупел, или скалы вырастают здесь за сутки. Они закрыли проход, который я знаю, как свой карман! Жозеф от толчка повалился навзничь, но поднялся и ворчал, покуда Альбер, упавший спиной на киль, тщетно пытался встать на ноги. - Карай! - ругался каталонец. - Я ударился грудью. Счастье, что она у меня крепкая, как барабан!.. - Да и пирога крепкая! - заметил Альбер, наконец нашедший равновесие. Оно не было слишком устойчиво, потому что пирогу потряс второй, не менее сильный удар. - Эх ты, горе-лодочник! - подшутил Александр над самим собой, несмотря на всю серьезность положения. - Ты, видно, забыл очистить русло у пристани?.. Или баримы за одни сутки изменили течение воды? - Черт возьми! - воскликнул Жозеф. - Смотрите, месье Альбер, месье Александр: скалы... - Что - скалы? - Они ходят... Из-под воды послышался мощный рев, какой могло бы издать стадо разъяренных буйволов, и одновременно под самым носом у Жозефа вынырнула противная голова. - У, протибный зберь! - воскликнул каталонец, увидев огромную пасть, утыканную короткими, но крепкими, как булыжник, зубами, и широко раскрытые ноздри, из которых вырывался прерывистый храп. - Так! - спокойно сказал Александр. - Стало быть, это не плавучая скала, а просто-напросто гиппопотам... Спокойствие, друзья, спокойствие. Возьми свой карабин, Альбер, и стреляй ему прямо в пасть... иначе... Он не закончил фразы. Его друг еще не успел схватить ружье и прицелиться, как чудовище вынырнуло, открывая до половины заплывшее жиром туловище. Гиппопотам глубоко вдохнул свежий воздух, уставил на трех друзей свои маленькие хищные глазки, встряхнул короткими и жесткими ушами, затем, вцепившись зубами в борт суденышка, стал раскачивать его так бешено, что оно вмиг набрало воды и едва не опрокинулось вверх дном. Этот случай чуть не погубил трех французов, но он же оказался и залогом их спасения. Набрав воды, лодка отяжелела, и это сразу придало ей устойчивость. Гиппопотам хотел повторить атаку. Он немного отступил назад, чтобы погрузиться, подплыть под лодку и поднять ее могучей своей спиной. Если бы он промахнулся, у него бы еще оставалась возможность навалиться на нее всей своей огромной тяжестью и раздавить. - Да стреляй же! - кричал Александр. В тот же миг послышался жалобный стон, и на желтоватой поверхности воды расплылось широкое красное пятно. Толстокожее животное на миг замерло и явно забеспокоилось. Альбер использовал минуту и выстрелил. Отчетливо был слышен сухой удар: пуля пробила лопатку; кровь ударила и смешалась с водой, которая и ранее была красной, но по неизвестной причине. - Он ранен! - воскликнул стрелок. - Он пойдет ко дну... Однако, несмотря на страшную рану, гиппопотам делал отчаянные усилия, чтобы удержаться на воде. Странно, он уже как будто не обращал внимания на лодку, которая так недавно привела его в ярость, и в его помутившихся глазах уже не было злобы. Он поднялся, стал поворачиваться во все стороны, оглядывая открытое пространство, и издавал глухое ворчанье, в котором слышалось больше тревоги, чем гнева. Альбер хотел выстрелить из второго ствола, но Александр его удержал. - Не стоит, - сказал он. - Лучше побереги последние патроны, зверь уже не опасен. - Как это так? - Да вот смотри!.. Неподвижная туша поднялась из воды позади пироги и поплыла, уносимая течением. А гиппопотам, которого Альбер только что ранил, замычал страшным голосом и поплыл вдогонку за мертвой тушей. Но ее уносило быстрым течением, и гиппопотаму было трудно угнаться. - Ну, мы счастливо отделались! - сказал Александр со вздохом облегчения. - Ты считаешь, что всякая опасность миновала? - Бесспорно! И только благодаря нашей счастливой звезде: она столкнула нас с самкой. Хороши бы мы были, если бы напоролись на самца. - Если бы наша звезда действительно была счастливой, она убрала бы с нашей дороги всех толстокожих, без различия пола. - Согласен. Однако согласись и ты, что гнев этого несчастного зверя был вполне оправдан. - Почему? - Потому что мать преспокойно гуляла у себя в реке, нисколько не думая ни о сокровищах кафрских королей, ни о европейцах, которые за этими сокровищами гоняются, как вдруг "нос нашей пироги, острый как шпора, зарезал ее детеныша, которого она держала у себя на спине. - Детеныша? - Несомненно. Смотри, какие отчаянные усилия она делает, чтобы догнать его. Неужели она стала бы, по-твоему, так выбиваться из сил, если бы какая-то непреодолимая сила не влекла ее к этому бездыханному телу? - Теперь я все понимаю. Первый толчок мы испытали, когда наскочили на малыша. Из воды едва только показалась голова. - А потом нас толкнула мамаша. Она почувствовала, что малыша нет, и стала его искать. Туша гиппопотама чернела в нескольких метрах от водопада. Детеныш казался всего лишь черной точкой среди клочьев белой пены. Но он внезапно исчез. Мать закричала в последний раз, выпрямилась во весь рост, собрала все свои уходящие силы и бросилась в бездну. Бедное животное! - пробормотал Альбер. - И черт его бозьми! - воскликнул Жозеф, почувствовавший себя отмщенным. - Милостивые государи и друзья, благоволите высадиться, - пригласил Александр. - Мы прибыли. Два человека бросились к ним, путаясь в лианах и спотыкаясь. Оба промокли до костей, у обоих вода текла по волосам и бородам, как если бы они только что вышли из бани. - Мастер Виль! Преподобный! - Да, да, это мы, господа! И мы счастливы, что наконец видим вас! Мы слышали ваш выстрел и видели, как вы боролись с этим чудовищем, которое только что провалилось в бездну. Ну и наволновались же мы! Надо благодарить провидение за то, что оно избавило вас от такой опасности. - Вы очень добры, - ответил Александр довольно-таки неопределенным тоном и тут же спросил: - А где мой двойник? - Он мерзавец, месье. Он последний мерзавец! - мрачно ответил мастер Виль. - Спокойно, брат мой, - гнусавя, перебил его преподобие. - Это заблудшая овца. К тому же он оказал нам услугу. "Ах ты, ханжа!" - подумал Жозеф. - Хороша овца и хороша услуга! - кисло заметил мастер Виль. - Он начал с того, что потребовал у нас кошелек или жизнь... - Но так как у вас не было ничего в карманах, он подал вам милостыню? - Нет. Но он оказал нам услугу перевез нас сюда. Я только не знаю, где он украл лодку. - Но почему он доставил вас именно на этот остров, а не на какой-нибудь другой? - Так захотел его преподобие, - пояснил мастер Виль. Он прочитал бандиту проповедь о необходимости уважать чужую собственность, а потом попросил перевезти нас. - Мастер Виль начинает прозревать, - шепнул Альбер на ухо Александру. - Однако, брат мой, - снова и еще более гнусавя заговорил его преподобие, - никто не мешает вам уехать на прииск. Вы вполне могли бы найти там применение для ватой силы и энергии. - Так его! - сказал Александр в сторону. - А что касается меня, - заявил его преподобие, - то я хотел попасть именно сюда по многим причинам. Как вы, вероятно, знаете, этот островок посетил знаменитый Ливингстон, высокочтимый основатель английских миссий в Южной Африке... Вот мне и захотелось совершить паломничество в эти места, связанные с именем моего бессмертного соотечественника. Это он сделал здесь насаждения, он придумал и название "Садовый Остров". Естественно, что меня сюда потянуло. - Вполне естественно, ваше преподобие. - Наконец-то, после стольких жестоких злоключений, я добрался до цели своего путешествия! Я хочу принести свет евангелия местному населению, положить конец братоубийственным войнам, которые опустошают этот богатейший край. Я хочу дать просвещение людям черной кожи, приобщить их к нашему святому учению, словом, завершить, насколько мне позволят мои слабые силы, дело Давида Ливингстона. Место это благодаря своему великолепию всегда поражало воображение. Не кажется ли вам, что именно здесь мне следовало бы основать миссионерский центр? - Это верно, - сказали одновременно Александр и Альбер, принимавшие всерьез гнусные кривлянья своего спутника. - Но я так обрадовался вашему возвращению, на которое больше не смел рассчитывать, что забыл спросить о вас самих. Простите меня, я был слишком потрясен. Итак, что же было с вами за это время? Альбер хотел было поблагодарить его в нескольких словах, когда из-за перевитых лианами деревьев, стоявших плотной стеной, послышались душераздирающие крики. Все пять европейцев бросились туда и через несколько минут добрались до места. Два негра судорожно вцепились в бревна, бывшие, по-видимому, обломками плота, и исступленно звали на помощь. Положение несчастных становилось с каждой минутой все более угрожающим. Оно должно было с минуты на минуту стать безнадежным: неграм предстояло либо разбиться о скалы, либо быть унесенными в бездну. Александр спокойно все взвесил и голосом, покрывавшим шум водопада, крикнул: - Надо их спасти! 10 У его преподобия дело расходится со словом. - Приготовления к оказанию помощи. - Благородный поступок. - Старые знакомые. - Гэн и Хорс. - Негры изумлены. - Александр с удивлением узнает, что наделен даром вездесущности. - Битва белых с батоками. - Три друга расстаются наконец с его преподобием и с мастером Вилем. - Гэн - посол при короле макололо. - Придворный глашатай. - Африканский этикет. Когда Александр, увидев двух чернокожих, которым грозила гибель, воскликнул: "Надо их спасти!", у каждого из присутствующих сложилось свое отношение к этому делу. Альбер и Жозеф, люди с золотым сердцем, бесстрашные и великодушные, оба мгновенно разделись и приготовились броситься в воду. Его преподобие, вопреки напыщенным тирадам, которые он только что произнес, осторожно отошел подальше от берега. Что касается мастера Виля, то он незаметно пожал плечами и пробормотал сквозь зубы: - Надо быть французом, чтобы так глупо рисковать своей шкурой ради каких-то негров! Жозеф слышал гнусное замечание полицейского и побледнел от негодования. Однако надо было торопиться, и он не счел нужным удостоить мастера Виля отповеди тут же, на месте, но сохранил его слова в памяти. - Друзья, - сказал Александр, - только не будем действовать необдуманно. Это значило бы идти на верную, но бесполезную гибель. Вы не проплывете и десяти шагов, как вас завертит течением и унесет к водопаду... - Что же делать? - встревоженно воскликнул Альбер. - Не будем же мы спокойно любоваться... - Слушайте меня. Без лишних слов. Альбер, беги посмотри, цела ли наша пирога. А вы, Жозеф, можете вы быстро, в два счета, взобраться на это дерево, с которого свисают лианы? - Могу. Что еще? - Вот вам мой нож. Доберитесь до вершины, срежьте две-три лианы и немедленно спускайтесь вниз. - Карай! Лезу. Сейчас увидите... Несколько секунд - и он исчез в густой листве, мокрой от водяной пыли, которая неслась с водопада. - Мужайтесь, ребята! - крикнул Александр неграм по-английски. - Сейчас мы вам поможем! Три срезанные Жозефом лианы, тонкие, но крепкие, как канаты, извиваясь упали на землю. Тут бегом вернулся Альбер. Он был в отчаянии. - Пирога выбыла из строя! - кричал он издали, - Гиппопотам перекусил борт. Открылась течь в двух местах. - Я так и думал, - хладнокровно ответил Александр. - Поэтому-то я и приказал Жозефу поискать на всякий случай канат. Эй, Жозеф, слезайте, друг мой! - Есть, месье Александр! - ответил каталонец, соскальзывая вниз между лианами, как марсовой между снастями. - Ну вот! А теперь моя очередь действовать. Ты, Альбер, хорошенько обвяжи меня под мышками одной из этих лиан. Затем, по мере того как я буду отплывать от берега, потихоньку разматывай их. Когда первая кончится, привяжи к ней вторую. Вы, мастер Виль, возьмите карабин и смотрите в оба. Не исключено, что я опять напорюсь на гиппопотама. Тогда вы стреляете. - Ну нет, месье Александр, - горячо перебил его Жозеф, - не допущу я, чтобы вы тут изображали ньюфаундлендскую собаку! Я сам вытащу негров. - А я? - сказал Альбер. - Неужели ты думаешь, я буду сидеть и плести веревки, когда ты рискуешь переломать себе все кости? - Оставь, Альбер. - Да ни в коем случае! - Давайте я вас помирю, господа, - вставил Жозеф. - Вы, месье Альбер, должны себя сохранить ради мадам Анны. У вас, месье Александр, есть мать. А у меня нет никого. Я уже рисковал своими костями по менее важному поводу, и не позже как сегодня утром. Так что нечего тут - я ныряю. - Ладно! - сказал Александр. - Если мы слишком долго будем соревноваться в великодушии, это кончится плохо для тех двух бедняг. Идите, Жозеф. Это добрый поступок, и я буду у вас в долгу. - Карай! Месье Александр, я вам верю. Раз, два... Смелый каталонец бросился в волны, и они разбились в сверкающую пыль. Затем он стал сильно грести руками и поплыл к тому месту, где выбивались из сил истощенные борьбой негры. А течение все ломало и ломало обломки их плота. Несмотря на прилив энергии, которую им теперь подавала надежда на спасение, они уже с трудом держались. Крик ужаса вырвался у Альбера и Александра, когда они увидели, что последний обломок плота разбился о скалу. Вся самоотверженность Жозефа становилась излишней. Но нет. К счастью, два бревна задержались, и утопающие смогли за них ухватиться. Тут подоспел Жозеф. Он уже дышал тяжело, как кит. - Ничего, ребята! Смелей! - весело кричал он. - Еще капельку продержитесь! Только за меня не хвататься, а то будет плохо. Постой-ка, да они не отвечают! Уж не померли ли они? Карай! Да они стали пепельного цвета... Это со страху! Ну, давайте!.. Он схватил их обоих за волосы и поплыл обратно. По счастью, течение благоприятствовало ему. Если бы надо было плыть вверх, то, несмотря на всю свою смелость и ловкость, Жозеф пошел бы ко дну вместе с обоими спасенными. А теперь его несло к островку, да еще Альбер и Александр крепко держали в руках лианы на случай, если бы его стало относить в сторону. Трудно было, однако, держаться на воде, и Жозеф не без тревоги думал, как ему быть с обоими неграми: они стали беспомощны, как два покойника. Грохот водопада мешал ему слышать советы Александра и Альбера, а те не знали, что негры лишились чувств, и все кричали им, чтобы они обвязались лианой. Одно из двух бревен, уцелевших от плота, давно унесло водой. Осталось еще одно, последнее. К счастью, дерево было очень пористое. Не найдя другого выхода, Жозеф крепко обхватил бревно ногами и поплыл, не выпуская из рук густые волосы негров. Альбер и Александр, не зная, насколько прочна лиана, с ужасом наблюдали этот маневр. Если лиана оборвется, все трое неминуемо погибнут! Но такой героизм не мог не быть вознагражден. Три человека неслись, их бросало и кружило, но лиана держала крепко, и в конце концов Жозеф, изнуренный и задыхающийся, подплыл к берегу вместе с двумя африканцами, все еще находившимися в глубоком обмороке. Но тут он и сам лишился чувств. Негры были не из тех слабеньких существ, которые часто падают в обморок. Когда они перестали захлебываться и Альбер с Александром принялись их растирать, они вскоре начали шевелить руками и ногами, широко раскрыли свои фарфоровые глаза и оба одновременно громко чихнули, что доказывало вполне благополучное состояние всех их органов. - Будьте здоровы! - невозмутимо поздравил их Жозеф. Он и сам чихнул не менее звучно и приветствовал самого себя: - И ты тоже будь здоров, друг Жозеф. Потом он воскликнул: - Черт возьми, я все-таки доволен! Не так ли, месье Александр? Вовремя я подоспел! Еще минутка - и они бы утонули самым аккуратным образом. - Ах, Жозеф, Жозеф! И нагнал же ты на нас страху! - сказал Альбер, все еще дрожавший при мысли об опасности, какой подвергал себя его молочный брат. - Но ты цел и невредим? - Как крепость Пра-де-Моло!.. - Ну, вот и отлично! А что касается негров, то, по-моему, у них со страху мозги немного съехали набок. Смотри, Александр, как они на тебя уставились!.. - Да ведь, черт возьми, это мои старые знакомые! Это Гэн, сын Магопо, и его племянник Хорс [после путешествий доктора Ливингстона туземцы стали называть своих детей Ма-Робер (так они называли жену Ливингстона) или Гэн (ружье), Хорс (лошадь), Вагон, Библия и т.д.; этот обычай сохранился до наших дней (прим.авт.)]. Неожиданная и приятная встреча! Но молодые батоки, два прекрасных атлетически сложенных представителя кафрской расы, не могли выговорить ни слова, так они дрожали, так у них стучали зубы. Разве только встреча с баримами - божествами водопада - могла бы до такой степени ошеломить их. - Ну, что вы, дети мои?! - мягко сказал им Александр. - Успокойтесь. Ведь вы меня знаете. Вам больше не грозит опасность... Вы оба живы, а я ваш друг... - Вождь... Белый вождь! - с трудом пробормотал Гэн, а Хорс, видимо, был готов броситься назад в Замбези, чтобы только не глядеть на существо, которое ему казалось сверхъестественным. Александр сделал шаг вперед и дружески подал Гэну руку, но тот отскочил, как если бы ему протянули кусок раскаленного железа. - Ничего не понимаю! - сказал Александр. - Да они просто сошли с ума! - Это вождь, - наконец выжал из себя Хорс. - Да! Великий вождь, наш друг! - подтвердил Гэн и громко расхохотался. Хорс немедленно последовал его примеру, и раскаты неудержимого хохота гремели еще долго. - Значит, ты не с батоками, о великий вождь? - Как видишь... - Я это вижу... Конечно. Но я не уверен... - Я не уверен!.. - как эхо повторил Хорс. - Объясни, мой мальчик! - Да ведь сегодня утром мы тебя оставили там, - он показал на юг. - Ты был вместе с моим отцом Магопо. - Ошибаешься, Гэн. - Нет, вождь. Ты поддерживал батоков, и твой карабин, который убил слона, дышал огнем на врагов. - Как, батоки дрались? - Дрались, вождь. Была страшная битва. - С макололо? - Нет. С белыми, у которых длинные бороды. - И я был среди них? - Ты был с батоками. Правда, нас было больше, но белые имели ружья. Батоки отошли без потерь... А ты остался с моим отцом Магопо. - Белый вождь остался с Магопо, - подтвердил Хорс, которому тоже хотелось вставить слово. - А потом Магопо направил нас сюда - узнать, ушли ли макололо. Мы считаемся самыми быстроногими бегунами во всем племени. И нам было ведено обратиться к баримам, добиться, чтобы они покровительствовали успеху нашего оружия. Потому что мы оба знаем, как надо разговаривать с баримами, - не без гордости заявил юноша. - Я все понял, кроме одного: как это ты мог меня видеть сегодня утром рядом с Магопо? - Это правда, мы тебя видели. Ты разговаривал с нами. Посуди сам, как мы удивились, увидев тебя здесь, если нет ни белого, ни черного человека, который мог бы состязаться с нами в беге... А ты попал сюда раньше нас!.. Значит, ты существуешь одновременно в двух местах? - Белый вождь существует везде... Он друг баримов. Возможно, он и сам барим, - перебил Хорс, который был счастлив найти объяснение этой удивительной вездесущности, тем более что оно совпадало с наивными верованиями его предков. - Тут какая-то чертовщина, но я не знаю какая, - негромко сказал Александр своим друзьям. - Одно ясно: батоки дрались с белыми. А не те ли это приисковые молодчики, с которыми и у нас была стычка? Позвольте! А эта личность, которая находится у Магопо и благодаря которой мне приписывается божественная вездесущность?! Да ведь это может быть только мой двойник, подлец Сэм Смит!.. Ах, черт возьми, Магопо, вероятно, принимает его за меня! Этак он нам испортит наши добрые отношения с неграми!.. - Дело серьезное, - заметил Альбер. - Смит быстро смекнет, насколько ему выгодно, чтобы его принимали за тебя. Ведь Магопо собирался раскрыть тебе все, что касается клада... - Верно. Но раз так, нельзя терять времени! Надо поскорей отправиться к батокам, а мистер Смит пусть занимается своими делами... Господа! - продолжал он, обращаясь к Вилю и преподобному, которые с молчаливым любопытством наблюдали всю описанную сцену. - Мы сейчас возвращаемся на материк. Хотите ли вы поехать с нами или предпочитаете остаться здесь? - Нет, нет! - одновременно ответили оба англичанина. - Мы едем с вами!.. Александру захотелось отметить не без иронии, как противоречит этот ответ его преподобия тем елейным речам, которые он держал еще так недавно. Но француз вспомнил о Другом. - А пирога? - воскликнул он. - Ведь гиппопотам ее изломал!.. Как же мы переправимся? - За этим дело не станет, - сказал Альбер. - Батоки мне помогут, и за час я ее починю. Если бы нам удалось снять с гиппопотама кусок кожи, было бы лучше всего. Впрочем, можно взять кусок древесной коры и прикрепить его типами "подожди немного". Это вполне заменит кожу гиппопотама. - Но деревья здесь очень сырые, и кора на них толстая. Боюсь, будет трудно приладить их так, чтобы лодка не пропускала воду, - заметил Александр. - А я и не намереваюсь использовать наружную кору. Она вся потрескалась от влаги и солнца. Я возьму лишь внутреннюю пленку, которая покрывает древесину. Она тонкая и прочная, как пергамент. - Чудесно! Стало быть, за работу! Надо поскорей ободрать деревья... Альбер заимствовал этот способ починки судов у буров Оранжевой республики. Как он и предвидел, вся работа отняла не больше часа, и переправа прошла вполне благополучно. Но, едва ступив на твердую землю, Александр отвел в сторону обоих молодых батоков и поделился с ними планом, который сложился у него в голове во время переправы. Гэн и Хорс согласились, хотя это было им весьма не по душе... А тем временем мастер Виль и преподобный сообразили, что если они и сейчас не отвяжутся от французов, то это может показаться подозрительным. Поэтому они заявили, что отправляются на прииск. Прощание было холодным. - Наконец-то мы одни! - сказал Альбер. - Что ты думаешь делать? - Вот что я решил, - заявил Александр. - Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы продолжалась братоубийственная война между батоками и макололо. Она неизбежно кончится истреблением батоков. Правда, я пользуюсь у них известным престижем после того, как оказал услугу их вождю, но вместе с тем я и у макололо встретил живую симпатию. Это, вероятно, отклик тех отношений, которые у них были в свое время с белыми и, в частности, с доктором Ливингстоном. Надо как можно скорей помирить их, установить среди них прочный и длительный мир. Поэтому, я думаю, хорошо было бы направить сына Магопо в качестве посла к вождю макололо. В этом звании он не подвергается никакой опасности: у чернокожих оно священно. Самое большее, чем он рискует, - это неудача переговоров. - Очень хорошо. Но почему бы тебе самому не выполнить это дело? Зачем возлагать его на неопытного молодого человека, почти мальчика? - Не беспокойся. Говорить буду я. Гэн только должен подтвердить, что у батоков вполне честные намерения. Кроме того, своим присутствием он придаст этой дипломатической конференции официальный характер. Кафры страшно любят соблюдение всяческих форм. Я надеюсь, что такое проявление доверия самым лучшим образом отразится на последующих взаимоотношениях обоих племен... Ну как, Гэн, дружок, ты готов? И ты не боишься? - Я готов следовать за тобой, вождь, и я не боюсь ничего. - Хорошо. Через несколько минут ты предстанешь перед племенем макололо. Тебе известно, что ты должен сказать их вождю? - Да. Я помню твои слова. - Возьми этот нож и эту зеленую ветвь. Вот, кроме того, в зеленом листе порох и свинец. Держи все это на виду. А ты, Альбер, и вы, Жозеф, идите рядом с Хорсом. Я пойду вперед с Гэном. Ну вот, це