- этого достаточно. А на доске росли и росли горки всякой снеди: творог в тряпице, горсть подсолнечных семечек, четыре огурца, кусок вяленой медвежатины, два яйца. Следующий беспризорник подошел к доске и потряс плечами, ос- вобождаясь от какого-то невидимого груза. К его ногам из-под одежды выпала связка сушек. Он поднял ее и положил перед Хрящом. Царек только взглянул на телохранителей, и те набросились на беспризорника. Четыре руки огладили, ощупали его, и на доске очутились еще две сушки, кото- рые мальчишка прятал за пазухой. - Без обеда! - изрек Хрящ. Подошел Малявка, жалкий, с обреченным лицом, с губами, заранее сложенными на плаксивый манер. Руки он держал за спиной. - Опять? - спросил Хрящ и, не дожидаясь ответа, повернулся к ле- вому телохранителю. - Который день он пустой? - Третий. - Позавчера кормили? - Кормили. - Вчера? - Кормили. Хрящ посмотрел на Малявку и вынес приговор: - Вчера задарма кормили, позавчера кормили - сегодня великий пост. Малявка всхлипнул и без всякой надежды показал палку, которую держал за спиной. - А это не примешь? - Покажи-ка! - воскликнул Мика. - Не лезь! - осадил его Хрящ и сам взял палку с большим серебря- ным набалдашником. Мике показалось, что именно эта палка была в руке у Бедрякова, когда он приходил к отцу. - Где взял? - спросил Хрящ у Малявки. Маленькая надежда засветилась в глазах у мальчишки, и он, всячес- ки стараясь разжалобить царька, рассказал, как его чуть не убили в ле- су за станцией. Он скрыл, что собирал там бруснику, а в остальном не соврал ни слова. Сначала он услышал крики, потом выстрелы. Малявка испугался и спрятался в кустах. Мимо пробежал хромой человек с палкой. За ним гна- лись солдаты, стреляли на бегу. Человек с палкой упал. Солдаты уволок- ли мертвого к станции, а палка осталась в брусничнике. Не заметили ее семеновцы или забыли. Хрящ погладил серебряный набалдашник, как скипетр, взял трость, приосанился. Эта вещица ему понравилась. - Пост отменяю! - сказал он и добавил: - На два дня. А Мика готов был расцеловать Малявку за эту новость. Теперь отцу ничто не угрожало... Беспризорники все шли и шли. На доске уже лежали и куски домашней колбасы, и сахар, и снетки. Стояли даже два глиняных горшка, украден- ных из чьего-то погреба. В одном горшке - еще теплая гречневая каша, в другом - сметана. Увеличилось и число наказанных. Иной раз Хрящ просто тыкал паль- цем в какого-нибудь беспризорника и, ничего не объясняя, говорил: - Ты уже наелся. Обедать будешь завтра. Никто не спорил, потому что царек редко ошибался. Он каким-то чутьем узнавал провинившегося. Когда все пришли, Хрящ торжественно объявил: - Дележ! Все бросились к доске. Наступил самый ответственный момент. Хрящ мог дать больше или меньше, мог выбрать что-нибудь вкусное, а мог су- нуть горсть семечек - и все. - Слушай, Хрящ! - смело, как Трясогузка, сказал Мика. - Подож- ди!.. Сколько, по-твоему, вся эта еда стоит? Царек снял цилиндр, положил его рядом с собой на доску. - Купить хочешь? - Продай! - Гони десятку! Беспризорники думали, что все это шутка. И Хрящ назвал цену тоже в шутку. Откуда у этого оборвыша десятка? Да и зачем ему эта торговая сделка! Но Мика вытащил из кармана десять рублей и положил на цилиндр. - Мое? - спросил он, указывая на еду. - Забирай, - растерянно произнес Хрящ, не успев сообразить: выга- дал он или проиграл. - Жадюга! - крикнул Малявка Мике. - Обожрешься! Лопнешь! - Не лопну! - весело ответил Мика. - Конопатый! Ты своим глазом хвастаешься!.. А ну-ка, раздели на всех поровну!.. ПОМОЩНИКИ О несчастье, которое произошло в доме Митряевых, узнала вся Чита. Старики припоминали прошлое и говорили, что над этим родом всегда ви- село какое-то проклятье. Пожар и бегство управляющего, прихватившего с собой деньги и девочку, - новое тому подтверждение. И когда Платайс, мрачный, подавленный случившимся, вошел в церковь, многие оглянулись на него - кто со злорадством, а кто и с сожалением. Он выждал, пока уляжется любопытство, вызванное его приходом, и подошел к стойке, за которой Трясогузка продавал свечи. Это была их первая в Чите встреча. - Выдрать бы тебя, - тихо сказал Платайс, подавая мелочь, - да нельзя в церкви! Трясогузка не моргнул и глазом. Выбрав свечу, он протянул ее, до- ложил скороговоркой: - Мику отвел к Хрящу. Бедрякова убили семеновцы. А с колокольни виден склад со снарядами. Чтобы оправдать задержку у стойки, Платайс вынул еще одну монету и спросил: - О Бедрякове - точно? Трясогузка подал вторую свечу. - Точно! Видел один шкет не из врунов. И палка с набалдашником у Хряща. Могу достать. - Не надо. А за складом понаблюдай сверху. Платайс отошел, около иконы зажег свечи, постоял, глядя в пол, послушал негромкий говорок священника и вышел с опущенной головой. День начинался удачно. Платайс еще ночью проверил, есть ли у дома секретный пост, и убедился, что он снят. Потом приехал Карпыч и, пока вез Платайса к церкви, сообщил, что Лапотник благополучно доставил груз партизанам. А теперь еще это известие о Бедрякове! Но можно ли верить мальчишкам? Где бы перепроверить это известие? Может быть, у самого подполковника Свиридова? Платайс улыбнулся этой нелепой мысли, но она вновь и вновь возв- ращалась к нему. Если Бедряков жив, то рано или поздно с ним придется встретиться. Стоит ли играть в жмурки? Не лучше ли сразу разрубить узел, связывающий руки? И Платайс, взвесив все, решил пойти навстречу опасности. Решил твердо, без колебаний, потому что где-то внутри был уверен в мальчишках. Карпыч ждал его за оградой церкви. - Куда прикажете, господин Митряев? - Дом контрразведки знаешь? - Знаю, однако. - Вези... Там опять подождешь... Солдаты чинили сарай и забор, вспоминали вчерашний переполох, посмеивались над часовыми, которые от страха удрали с поста. Подпол- ковник Свиридов вчера же отправил их на передовую. Но и это наказание было милостью. Сначала Свиридов хотел их расстрелять, но отсрочил расстрел на три часа и приказал найти убежавшего заключенного. Говорили солдаты и про слона. Оло прославился на весь читинский гарнизон. Особенно удивлялись солдаты тому, что подполковник не прист- релил слона. Объясняли это тем, что он дорого стоит. Цена на Оло росла и росла, пока один из солдат не заявил, что слоны ценятся на вес золо- та: сколько пудов он тянет, столько золота можно получить за него. Большей цены никто не мог придумать... Платайс прошел мимо солдат. Адъютант встретил его в коридоре и, поддерживая под руку, как больного, ввел в кабинет Свиридова. - Простите!.. Знаю - не по вашей части, господин подполковник! - еще с порога заговорил Платайс. - Но мне не к кому больше!.. Прошу вас - найдите мою дочь! - Садитесь, садитесь! - подполковник заботливо пододвинул кресло. - И просить не надо! Я обязан!.. Я чувствую себя виноватым в какой-то мере... Этот вчерашний вызов... - Если б я вчера был дома! - простонал Платайс. - Не надо водить знакомство с сомнительными людьми! - кольнул Свиридов. - Кстати, вы хорошо сделали, что не захотели поручиться за него. Никаких других подтверждений смерти Бедрякова Платайсу не требо- валось. - Не до него мне сейчас! - воскликнул он. - Я ничего не пожалею, господин подполковник!.. Ту половину, которую требует этот мерзавец управляющий, я раздам тем, кому вы поручите поиски Мэри! - Зачем же им? - с обидой произнес Свиридов. - Им достаточно мое- го приказа. - Ну не им! Любому! - вырвалось у Платайса, и он подметил, что подполковник не оставил без внимания эти слова. Свиридов обещал принять меры, но не сказал, что розыски уже нача- ты. Проводив Платайса, он долго расчесывал специальной щеточкой пушис- тые усы. Подполковник думал. Никак ему не удавалось четко определить свое отношение к этому человеку. Кажется, уже все ясно! Митряев - как на ладони! И в то же время что-то настораживает, настраивает против него. Появились какие-то подозрения у Ицко, а теперь он сбежал и тре- бует выкупа за дочь. Был Бедряков, лично знавший токийского богача, но и его уже нету. Случайность это или нечто другое? Вошел адъютант и подал срочную депешу с пометками самого Семено- ва. Содержание было таково, что подполковник надолго забыл о Митряеве и его дочери. В депеше сообщалось, что японские оккупационные части начинают постепенно эвакуироваться из Забайкалья. Это означало, что семеновцы остаются одни против Красной Армии... Платайс предполагал, что Свиридов смотрит на него из окна, и до конца вел себя как убитый горем человек. Он устало сел в коляску и не сразу ответил на вопрос Карпыча - куда ехать? Старик второй раз спро- сил: - Куда прикажете, господин Митряев? Платайс безразлично махнул рукой. - Вези куда-нибудь... Хоть в кабак, хоть к черту!.. Давай в трак- тир! И церковь, и трактир - все это оправдывалось условиями той игры, которую вел Платайс. Он еще ни разу не заходил в церковь, но случилась беда - и он пришел помолиться, поставил у иконы две свечки. Обедал он всегда дома, но сбежал управляющий - пришлось ехать в трактир, чтобы поесть и выпить с горя. Цыган увидел Платайса из своей каморки. Первое, что он почувство- вал - это испуг. Достанется же ему от Микиного отца и за побег, и за то, что они с Трясогузкой пробрались в Читу! Потом мальчишка понял, что Платайс и слова сказать не сможет, даже сделает вид, что не знает и не видел его никогда. Но Цыган ошибся. Когда он подбежал к столику, за которым сел Ми- кин отец, и стал обмахивать салфеткой и без того чистую скатерть, Пла- тайс сказал: - И будет же тебе на орехи, чертенок! - Извините! - ответил Цыган и сунул записку. Платайс прочел ее уже дома и не мог понять, каким образом Цыган узнал все это. Мальчишка писал корявыми буквами: "Японцы начинают сма- тывать удочки. А семеновцы захватили эшелон с нашими ранеными и по приказу какого-то Свиридова гонят его на станцию Ага". Сколько ни думал Платайс, он так и не догадался, как добыл Цыган эти сведения. А Цыгану помог бинокль. На чердаке в трактире было окошечко, которое выходило в тупик с дровами. За дровами в соседнем доме, который Цыган вначале принял за тюрьму, работал телеграф. Окно с решеткой - как раз напротив чердачно- го окошка, только ниже его. Видно, как входят в аппаратную и выходят какие-то военные, как выползает из аппарата белая лента. Еще лучше, когда над аппаратом зажигают свет. Тогда виден и стол с бумагами, и чернильница. Все видно, кроме самого главного - слов на ленте. В одну из ночей Цыган торчал на чердаке несколько часов и таращил в окошко глаза, пока не разболелась голова. Вот тогда он и подумал о бинокле. Цыган дождался вечера, забрался на чердак, нацелил бинокль на ленту и опять ничего не разобрал. Все зависело от того, как повернута лента. Если она сползала с ролика ребром к Цыгану, то прочитать слова было невозможно. Иногда дежурный подходил к аппарату и совсем заслонял ленту спиной. Но Цыган терпеливо ждал у окошка, и ему повезло. Лента разверну- лась в его сторону, и он прочитал сообщение про эшелон с ранеными. Ча- са через полтора - новая удача. Тут уж помог дежурный унтер-офицер. Телеграмма об эвакуации японских частей взволновала его. Прежде чем нести депешу к начальству, он оторвал ленту, приблизился к лампе и пе- речитал текст - на этот раз вместе с Цыганом. ГЛАЗ-КАК ШИЛО Начавшаяся эвакуация японцев поставила белогвардейцев в затрудни- тельное положение. Бывший казачий есаул Семенов, посланный в Забай- калье еще Керенским, не хотел уходить из Читы, в которой хозяйничал с 1918 года. Делались попытки укрепить читинскую "пробку", состоявшую из 20 тысяч солдат, 50 орудий, 11 бронепоездов и 4 самолетов. Для того времени это была значительная сила. По ночам шла передвижка войск. С артиллерийского склада за коло- кольней увозили на передовую снаряды. По улицам скакали вестовые и курьеры. Платайс воспользовался этой суетливой растерянностью и очень быстро завершил то, что начал до появления Бедрякова, - создал под- польную группу из железнодорожников. Секретная информация потекла к нему широкой рекой. Он составлял короткие донесения, засовывал бумаж- ную трубку в дно свечи, передавал ее Трясогузке, а тот - Лапотнику, с которым Платайс из осторожности больше не встречался. Этим же путем пришло к партизанам сообщение об эшелоне с ранеными красноармейцами, которых по распоряжению Свиридова везли на станцию Ага. Даже Платайс не догадывался, в чем смысл этого приказа. Железная дорога в те дни была перегружена, и эшелон с ранеными подолгу стоял на станциях и полустанках. На каждой стоянке медицинские сестры, попавшие в плен вместе с красноармейцами, хоронили умерших. Штаб партизанского отряда принял решение - спасти раненых красноармейцев. Армия Трясогузки тоже не бездействовала. Командир все свободное от церковных дел время проводил на колокольне. Иногда он брал у Цыгана бинокль и изучал подходы к складу, тропинки, по которым ходили часо- вые, порядок и время смены караулов. Мика воевал с Хрящом. Это была очень трудная война, требовавшая выдержки, смекалки, военной хитрости. Царьку понравилось каждый день брать по десятке за еду, которую приносили беспризорники. Мика не жалел денег, полученных от отца. Не- чего жалеть бумажки! Как только в Читу придут красные, эти десятки и сотни превратятся в ничто. И Мика, не скупясь, покупал еду, а Конопа- тый делил ее на всех, никого не обижая. Полное равенство! Но не сов- сем. Во-первых, сам Хрящ получал и еду и деньги. Во-вторых, произошла обезличка. Никого не наказывали, не лишали обеда. Многие беспризорники воспользовались этим. Они съедали то, что удавалось раздобыть в горо- де, приходили с пустыми руками, но порцию свою требовали. А эти порции становились все меньше и меньше. Больше всего Мика переживал из-за того, что не выполнил наказ от- ца. Платайс дал деньги, чтобы сын мог жить без воровства и попрошайни- чества. Мика не воровал и не выпрашивал, но ел-то он все-таки ворован- ное! Однажды утром Мика проснулся вместе со всеми. Лежал, смотрел, как беспризорники собираются "на работу", и думал, что бы такое сделать, чтобы покончить с воровством. И придумал. Даже удивился, почему раньше не сообразил, как можно распорядиться деньгами. - Все, ребята! - крикнул он, вскакивая. - Больше этого не будет! Можете никуда не ходить!.. Я предлагаю назначить Малявку начпродом, как в армии! - Это что такое? - спросил Конопатый. - Это - начальник по продовольствию. Я буду ему каждый день выда- вать по десятке, а он будет покупать еду и приносить сюда. Покупать! - повторил Мика. - Помощников к нему прикрепим... Все по привычке посмотрели на Хряща. Что-то скажет он? Мика при- готовился к трудному и долгому спору. Но царек уже давно смекнул, что с приходом этого оборвыша, начиненного десятками, его собственная власть поколебалась. Да и предложение было такое, что не могло не пон- равиться беспризорникам. Спорить опасно. И Хрящ сказал: - Как в армии?.. Ладно! - он надел цилиндр и важно произнес: - Утверждаю Малявку начальником по жратве! А тебя, - Хрящ взял Мику за рукав и подтянул к себе, - назначаю начальником по деньгам... Гони де- сятку на сегодня! - Почему тебе? - возмутился Мика. - Как в армии!- усмехнулся царек. - Малявка - начальник над едой, ты - начальник над деньгами, а я - над всеми начальник! Гони десятку! Чувствуя, что победа близка, Хрящ нанес Мике еще один удар. Он быстро оглядел стоявших вокруг беспризорников и спросил у них: - Правильно? И те опять по привычке закричали: - Правильно! - Гони! - Хрящ протянул руку, и Мика вложил в нее десять рублей. Царек подозвал к себе Малявку. - Держи! Даю при всех... Принесешь сдачу - трешку! И карт еще ку- пи, а то теперь делать нечего. Турнир устроим! Но работа для беспризорников нашлась, и придумал ее Цыган. В ту ночь ему снова повезло. Он опять дежурил на чердаке с бинок- лем и хотя не полностью и не до конца, но сумел прочитать текст одной телеграммы. Кто-то приказывал незамедлительно, на следующий же день, отправить вечерним поездом из Читы офицера связи с документами. Что за документы и куда их надо везти, Цыган не понял. Но для него это было не так уж и важно. Главное он знал. Офицер связи не повезет пустые бу- мажки. Поедет он завтра. Поезд назван в телеграмме вечерним. Значит, это не воинский состав из тех, что отходят и прибывают без расписания. Это пассажирский поезд, который отправляется ежедневно в девять часов вечера. Утром Цыган заготовил дров и воды и решил сбегать к беспризорни- кам. Но к Хрящу надо приходить с подарками. Цыган пошел на кухню и принялся чистить медные кастрюли. Он точно рассчитал время. Как раз к этому часу поспевали супы, каши, котлеты, гуляши. Повар с подручными уходил завтракать. Оставшись один на кухне, Цыган схватил длинную вилку-трезубец и вытащил из котла большой кусок жирного мяса. Завернув его в бумагу, а сверху в тряпицу, он улыбнулся - вспомнил Малявку и его ошпаренные ру- ки. - Ах та-ак! - послышалось от двери. - Воруешь? Прислонившись к наличнику, подбоченясь, в дверях стояла Варя и с торжествующим злорадством смотрела на Цыгана. - Продашь? - угрюмо спросил он. - Захочу - продам, захочу - куплю! - девчонка протянула руку и приказала: - Целуй, черномазый, тогда прощу! Уж лучше бы она ударила его! Цыган не знал, как поступить. Но не пропадать же всему делу из-за этой толстой противной девчонки! Он заж- мурился, чтобы не видеть пухлые, точно ниткой перетянутые пальцы, и чмокнул в мягкую, пахнущую яичным кремом ладонь. - Еще! Он и еще раз чмокнул. Варя победно захохотала и убежала. Цыган сплюнул, вытер губы рукавом, взял мясо и незаметно выбрался из тракти- ра. Он не ожидал, что застанет на месте всех беспризорников. - Забастовка у вас или отгул? - спросил он у Хряща. - Коммуния наступила! - ответил царек и подмигнул Мике. - Так я говорю? - Эх ты! - укоризненно произнес Мика. - Над этим не шутят! - Чего мне шутить? Сам выдумал! - Хрящ переглянулся с телохрани- телями. - Только вот беда - вернется ли наш начпрод? Цыгану было некогда разбираться в этих разногласиях. - Получай! Дело будет! - сказал он, сунул царьку мясо и вывел Ми- ку из подвала. Узнав про курьера и документы, Мика предложил обо всем сообщить отцу. Цыгана это не устраивало. И он был прав. Где искать Платайса и вообще - найдешь ли его до вечера? А курьер уедет и документы увезет. Вызвали на совет Хряща и Конопатого. Мика хоть и не любил царька, и спорил с ним чуть ли не каждый день, но понимал, что без его помощи в таком деле не обойтись. Еще знал Мика, что Хрящу и другим беспризор- никам эту тайну можно доверить. Только про отца нельзя сказать ни сло- ва. Все получилось так, как предполагал Мика. Хрящ не стал расспраши- вать, что это за документы и кому они потребовались. Он уже привык к мысли, что Цыган, Трясогузка, а теперь и Мика - какие-то необычные лю- ди, что-то они скрывают, кто-то за ними прячется и дает им силу и власть. То они разыскивают таинственных пташек, то просят достать би- нокль, а этот беспризорный богач сорит деньгами - кормит за свой счет всю ораву мальчишек... Хрящ подошел к вопросу по-деловому. Он спросил, как узнать офице- ра связи, который повезет документы? Мальчишки ничего не могли ска- зать. Тогда Конопатый заявил: - Я узнаю. - Как? - Глаз - как шило! - ответил Конопатый, не вдаваясь в подробнос- ти. - А где он прячет документы? - спросил Хрящ. Мика и Цыган не знали. - Я узнаю! - уверенно заявил Конопатый. - Как? - Глаз - как шило! - ответил Конопатый. На этом допрос и закончился. Цыган убежал в трактир, а Хрящ вер- нулся в подвал и сел в кресло обдумывать операцию. Но ему помешали: пришел Малявка с двумя помощниками. Блаженно раскрыв рты, беспризорники смотрели, как из объемистого мешка начпрод с серьезным и важным видом вынимал одну за другой бухан- ки хлеба, два полуфунтовых куска масла, связку сосисок, пучки лука и наконец кулек с леденцами. - Дели! - сказал Малявка Конопатому и отдал Хрящу три рубля и две новых колоды карт. Царек карты не взял. Приказал: - Спрячь! Сегодня турнира не будет... Эй, братва! - повысил Хрящ голос. - Сегодня - тепленькое дельце! Сам вас поведу! - Не дельце, а боевое задание! - поправил его Мика. - Тогда, может, ты и поведешь? - огрызнулся царек. - Не я начальник над всеми, а ты! - уклончиво ответил Мика. - Ну и помалкивай! - Бери, начальник! - первую порцию Конопатый подвинул к Хрящу, вторую подал Мике, а остальным скомандовал: - Забирайте! Мигом опустела доска. Обедали дружно и молча. Внешне все остава- лось прежним: и мрачные стены бывшей котельной, и царек на плетеном троне, и обед всухомятку. Но что-то было уже другим. Оно вмешивалось в жизнь беспризорников и незаметно, но упорно поворачивало их куда-то в неизвестное... Хрящ давно не выходил за границы своего царства. Незачем было - все, что нужно, приносили беспризорники. Но он не потерял те качества, которые необходимы маленьким бездомным бродягам. Цилиндр он снял и ос- тавил на кресле - эта штука слишком приметная, а беспризорник должен быть серым, безликим. Тщательно отобрал он и мальчишек. Взял с собой не всех. Даже Мику оставил "дома". - Ты хоть и начальник над деньгами, а тютя! - сказал он. - Мешать будешь... Жди здесь. Получишь документы в собственные ручки! Это непонятное и какое-то унизительное слово - тютя - обидело Ми- ку, но спорить он не стал: понимал, что в этой операции толку от него мало. Хрящ отобрал лучших карманников и самых быстроногих мальчишек. Отец Хряща служил когда-то ямщиком на перекладных. Царек помнил его рассказы о почтовых станциях, на которых уставшие лошади заменялись свежими, и экипаж без задержки мчался дальше по бесконечному сибирско- му тракту. И сейчас это помогло Хрящу расставить беспризорников. От развалин лесопилки до вокзала по самым темным дорожкам и переулкам протянулась цепочка мальчишек, которых царек назвал по-отцовски перек- ладными. Эта цепочка оканчивалась под деревянной платформой, к которой обычно подавался вечерний поезд. Карманники вместе с Хрящом залегли у забора слева от вокзала. Тут были сложены дрова. Конопатый забрался на высокую поленницу и следил за привокзальной площадью. Все зависело от него. Нужно каким-то обра- зом узнать офицера связи. Только тогда могли вступить в дело карманни- ки, на которых Конопатый не очень надеялся. Он действительно был глазастый мальчишка, с цепкой памятью, с врожденным уменьем наблюдать и запоминать. Он не знал, видел ли ког- да-нибудь хотя бы одного курьера или офицера связи, но был уверен, что узнает его. Какой-то смутный образ возникал в его воображении, когда он думал о документах и о человеке, который повезет их. Не случайно Конопатый еще в подвале разыскал тряпку и завязал в нее увесистый бу- лыжник. Этот с виду безобидный узелок и сейчас лежал рядом с ним на дровах. Было уже темно. Привокзальная площадь освещалась только окнами окружавших ее домов, да горели три фонаря у входа в вокзал. Состав давно стоял у платформы. Подходили и подъезжали на извозчиках пассажи- ры. Гражданских мало. Все шинели и шинели - офицерские, солдатские... Конопатого не мучили обычные в таком случае сомнения. Он не га- дал: вот не этот ли офицер с чемоданом? Не тот ли с ярко блеснувшими погонами? Он смотрел и твердо знал: нет, не эти, тот еще не появлялся! Так же уверенно сказал он себе: "Вот он!", когда увидел подъехавших на извозчике офицера с портфелем и двух солдат с винтовками. Именно таким представлялся Конопатому военный курьер. Мальчишка понял: карманникам к нему не подступиться - солдаты с винтовками надежно охраняют его. Объясняться с Хрящом было некогда. Конопатый спрыгнул с поленни- цы, сказал, чтобы царек и карманники забрались под платформу и ловили портфель, а сам побежал к путям. До отхода поезда оставалось минут пятнадцать. Офицер с портфелем спокойно шел к середине состава. Два солдата шагали чуть сзади, по бо- кам. У дверей вагона - обычная проверка. Офицер показал документы и левой рукой взялся за поручень. В тот момент, когда он перешагивал с платформы в тамбур, сверху упал какой-то узелок. "Глаз - как шило!" - похвалил себя Конопатый, увидев, что булыж- ник, завернутый в тряпицу, точно ударил по портфелю, вышиб его из руки и вместе с ним провалился в щель между вагоном и платформой. Офицер, выкатив глаза, взглянул на руку, в которой только что был портфель, и, наливаясь яростью, обернулся. Ему показалось, что кто-то выхватил портфель сзади. Оба солдата в растерянности и страхе смотрели куда-то вверх - в темное осеннее небо. Они тоже не понимали, что слу- чилось. Но под коленками Конопатого предательски хрустнула железная крыша вагона. - Стой! - услышал он. - Держи-и-и... Громыхнул выстрел. Таиться больше не было смысла. Конопатый вско- чил на ноги и побежал по крышам вагонов к паровозу. За ним по платфор- ме бросилось сразу несколько солдат. Переполошился весь вокзал. Кто-то полез под платформу. С тендера перепрыгнул на первый вагон высокий мо- лодой унтер-офицер и, растопырив руки, пошел навстречу Конопатому. А портфель с документами уже летел на перекладных к развалинам лесопилки. Вместе с портфелем мальчишки передавали друг другу тревож- ное известие: схватили Конопатого! БЕССОННАЯ НОЧЬ Платайс уже собирался ложиться спать. Он прошелся по пустому тем- ному дому. Запер двери. Войдя со свечой в спальню, откинул одеяло и замер: кто-то постучал в окно. С той стороны к стеклу приплюснулся Ми- кин нос. Мика помнил наказ: никогда не приходить к отцу в этот дом. Но, заглянув в портфель, он решил, что имеет право нарушить приказ. Так же подумал и Платайс, когда увидел оперативные планы и карту нового рас- положения семеновских войск. У него язык не повернулся обругать маль- чишек за то, что они опять действовали без его разрешения. Отложив документы, Платайс задумался над возможными последствиями операции, которую провели беспризорники. Все было бы хорошо, если бы не задержали Конопатого. На стойкость мальчишки он не надеялся. Под страхом смерти и не такие люди начинают говорить. Что же он может ска- зать семеновцам? Назовет беспризорников, которые участвовали в этом деле. Значит, мальчишкам надо уйти из Читы. И еще: необходимо как можно скорее вернуть семеновцам документы. Получив документы в целости и сохранности и, главное, очень быстро, они могли подумать, что карта и планы не рассекречены, что беспризор- ники порылись в портфеле и, не найдя ничего ценного, выбросили его. Это, Возможно, облегчит и участь Конопатого. Платайс дал Мике еще денег и второй раз распростился с ним. Те- перь они могли встретиться только на станции Ага. Туда приказал Пла- тайс сыну увести беспризорников. Туда же и он сам должен был приехать к началу наступления красных войск. Мика побежал к трактиру, чтобы предупредить Цыгана, но пробраться в центр города было трудно. Поднятые по тревоге солдаты прочесывали прилегавшие к вокзалу улицы. На площади у трактира горел большой кос- тер, толпились семеновцы. Здесь был устроен временный штаб по розыску документов. Отсюда направлялись на облаву все новые группы солдат. По задворкам, по канавам, за заборами Мика подползал к трактиру все ближе и ближе, пока не очутился на огороде напротив заднего крыль- ца трактира. Здесь он застрял надолго. Во дворе у колодца стояли оседланные кони, а на крыльце сидели кавалеристы, курили махорку. Мика зарылся в кучу подсохшей картофель- ной ботвы и стал ждать. А Платайс уже заканчивал срочное донесение. Сведения были нас- только важные, что он не побоялся нарушить правила конспирации и решил этой же ночью лично вручить донесение Лапотнику и заодно передать портфель с документами одному из железнодорожников, входивших в состав подпольной группы. Платайс знал, что в городе тревога, что пройти не- замеченным почти невозможно. Но он должен был сделать это невозможное. Одевшись во все темное, он вышел за ворота особняка... Не спал в ту ночь и Свиридов. Он приказал привести к нему пойман- ного на вокзале беспризорника. Конопатого так избили, что, прежде чем ввести в кабинет, его пришлось отливать водой. Подполковник наполнил коньяком стопку, заставил мальчишку выпить и не задал ни одного вопро- са, пока не заметил, что хмель начал действовать. Левый глаз у маль- чишки оживился и заблестел. Заблестел бы и правый, но его не было вид- но за бугристой фиолетовой опухолью. - Ловко ты сработал! Снайпер! - похвалил беспризорника Свиридов. - Глаз - как шило! - прошепелявил Конопатый разбитыми губами. - Тебя, наверно, Шилом и прозвали? - поинтересовался подполков- ник. - Конопатый я! - А я бы тебя Снайпером прозвал! - льстил подполковник. - Хочешь, в армию возьму?.. Винтовку выдам с особым прицелом! Форму получишь - погоны, сапоги... А? - Не ври! - сказал захмелевший беспризорник. - Знаю, чего хочешь! - Знаешь! - согласился Свиридов. - Ты не дурак - вижу!.. Если от- пущу, принесешь портфель обратно? - Принесу! - пообещал Конопатый и пьяно рассмеялся. - Только пус- той! Идет? - А где же... - подполковник подумал и закончил: - Где же то, что в портфеле было? - Разделили на всю бражку и режутся в очко! - Где? - За станцией... Там много землянок в лесу... Только б мою долю не просадили! - Конопатый с беспокойством поморгал единственным глазом и спросил у подполковника: - А сколько там было?.. Не надули бы меня! - Чего сколько? - Денег! Свиридов не ответил, налил вторую стопку. - На-ка, пей лучше! Конопатый выпил с удовольствием, потому что хмель заглушал ноющую боль в боку. Еще на платформе солдат ударил его по ребрам носком сапо- га. От второй стопки закружилась голова. Все быстрей, быстрей. Тело стало легким, а шея обмякла. Подбородок уткнулся в грудь. Не рассчитал Свиридов - слишком большие были стопки. Подполковник крутил беспризорнику уши, бил наотмашь по пылавшим от коньяка щекам, но Конопатый уже ничего не чувствовал и бормотал что-то непонятное. Свиридов вытер платком пальцы и подумал, что воровство портфеля - очень неприятное происшествие, но оно никак не связано с тем, чего он опасался больше всего. Не мог этот грязный жалкий воришка выполнять чье-то задание. Ка- кое тут задание! Увидели беспризорники офицера с портфелем, заметили солдат-охранников и решили, что в портфеле деньги. О чем еще могут ду- мать эти оборванцы! Зазвонил телефон. И словно подтверждая мысли подполковника, на- чальник вокзала сообщил, что в уборной нашли подброшенный кем-то порт- фель и что офицер связи повез документы в штаб на проверку. Через пол- часа, созвонившись с начальником штаба, Свиридов узнал, что документы в порядке. Вызвав адъютанта, он приказал унести мальчишку и пристре- лить где-нибудь в лесу. Рослый солдат взял Конопатого поперек туловища, как мешок, пере- кинул через плечо и вынес на улицу. Голова и руки мальчишки постукива- ли солдата по животу. От Конопатого пахло спиртным. - Никак напоили шкета? - удивился солдат и жадно втянул носом аромат коньячного перегара. - Добро переводят!.. Начало светать. Семеновец дошел до кустов, за которыми начинался овраг. Там обычно расстреливали заключенных. Но он не сбросил Конопа- того вниз, а положил под куст на желтые опавшие листья и, криво улыба- ясь, смотрел, как мальчишка поерзал по земле, потом сложил обе ладони вместе и, подложив их под щеку, затих. Солдат снял винтовку, перекрестился, несколько раз переступил с ноги на ногу, прислушиваясь к прерывистому посапыванию беспризорника. - Разве ж это война! - произнес он хрипло и, выругавшись, пальнул в воздух... С рассветом утихла, успокоилась Чита. Разошлись по домам участво- вавшие в облаве солдаты. Только у трактира еще дымил догоравший костер и ржали лошади. Теперь их было много. Кавалеристы расположились и во дворе и на площади. Из-за них Мика так и не смог попасть в трактир. Мальчишка не знал, что документы уже найдены, и боялся показаться кавалеристам на глаза. Теми же задворками и канавами, по которым он пробирался ночью, Мика отполз от трактира и, оказавшись за чертой города, побежал к раз- валинам лесопилки. Тут он и догнал Конопатого, который очнулся от предутреннего хо- лода под кустом и в полуобморочном состоянии брел к "дому". - Ты? - обрадовался Мика. - Живой? Конопатый застонал и, чтобы не упасть, ухватился за него. - Как тебя разделали! - ужаснулся Мика. - Гады! - Но я им ничего... - Конопатый прохихикал слабо, как умирающий. - Ничего не сказал... И про шляпу... - Про какую шляпу? - спросил Мика. Конопатого качало из стороны в сторону, говорил он еле-еле, но все-таки в голосе слышалась гордость. - Про твою... - невнятно произнес он распухшими губами. - В кото- рой ты бегал... Глаз - как шило! - Конопатый попытался улыбнуться и, почувствовав, как вздрогнул Мика, успокоил его: - Не бойся!.. Забыл! Все забыл!.. Только и Хрящ, чует... Но ты и его не бойся... - Ты бредишь! - сказал Мика. - Держись за меня крепче... Идем! - Брежу! - согласился Конопатый. - Идем... Глаз - как шило! Беспризорники не спали. Когда караульный просвистел один раз, вся орава высыпала из подвала. Конопатого на руках внесли в котельную и уложили на самом удобном месте. Его ни о чем не расспрашивали и не удивлялись, увидев распухшие губы, заплывший глаз. Мика задрал Конопа- тому рубаху, посветил огарком свечи. Грудь, спина, плечи - все было в синяках. - Подорожник надо приложить!- сказал Малявка и убежал за травой. - Ребра целы? - спросил Хрящ, - Не знаю, - ответил Конопатый. - Я еще пьян. Меня коньяком уго- щали. Ему не поверили, а он не стал спорить - больно было говорить. Вернулся Малявка с пучком широких листьев и приклеил их ко всем синякам и ссадинам. Конопатого накрыли тряпьем. Он пригрелся и заснул. Беспризорники сидели вокруг, молчали, и каждому почему-то припомнилась своя короткая и такая несчастная жизнь. Только Мика думал о другом. Беспризорников из Читы уводить нель- зя: Конопатый не может сейчас отправляться в трудную дорогу. Не бро- сать же его здесь одного! Как же быть? Что бы сделал отец? Отменил бы свой приказ или нет? Наверно бы отменил! Да и опасность, вроде, мино- вала. Конопатого отпустили - значит, и других, мальчишек искать не бу- дут. Можно переждать несколько дней. А пока надо подготовить беспри- зорников к переселению. Момент для решительного разговора, к которому Мика готовился давно, был подходящий. Он оглядел мальчишек. Свечка скупо освещала невеселые задумчивые лица. Снаружи завывал осенний ветер. Сквозняк раскачивал желтый язычок пламени. По стенам котельной метались большие косматые тени. Было тоскливо и холодно. А мальчишкам хотелось хоть чуточку тепла и ласки. Но впереди ничего это- го не было видно, и они старались не думать о будущем. Они думали о прошлом, о том далеком прошлом, в котором у каждого осталось что-то хорошее, казавшееся теперь сказочно прекрасным. Был дом, была своя кровать, были заботливые руки матери и были руки отца - сильные и добрые. Где все это? Куда исчезло? - У меня мама еще при царе умерла, - неожиданно произнес Мика. Он отгадал, о чем думают ребята. - А у меня обоих нету, - отозвался Малявка. - Они врачами были... Спрятали раненого партизана, а семеновцы пришли - и все... Мы на бере- гу жили... На обрыве расстреляли... И в воду... - Кому еще навредили семеновцы? - спросил Мика. Сразу заговорили несколько мальчишек. - Руки! - крикнул Мика. - Поднимайте руки! Поднялось несколько рук. - А унгерновцы кому? Еще поднялось три руки. - А японцы? Растопырив пальцы, вытянул руку Хрящ. - А каппелевцы? - продолжал опрос Мика и подсчитал руки: - Пять!.. А Колчак? Пострадавших от Колчака было больше всего. - Ничего себе счетик, - сказал Мика и задал самый главный вопрос, ради которого он и затеял весь этот разговор: - А кого большевики оби- дели? Есть такие? - Есть! Все повернулись к одному из телохранителей Хряща. - Врешь! - крикнул Мика и подскочил к парню. - Говори честно! - Красные моего старшего брата кокнули! - ответил мальчишка. - За что? - вскипел Мика. - Врешь! - Не вру!.. Во ржи... Там бой был, а он убитых обшаривал. Его поймали - суд... Трое сбоку - ваших нет! - Ну и правильно! - сказал Хрящ. - Воровать у мертвых - последнее дело!.. И катись от меня! - царек оттолкнул парня. - Ты больше не те- лохранитель! - Вот я и спрашиваю, - опять заговорил Мика, - кого обидели боль- шевики? - Он поднял свечу над головой и по очереди оглядел всех маль- чишек. - Нет таких?.. И не будет!.. А мы что - так урками и останемся? Скоро красные сюда придут, а мы так и будем по подвалам прятаться? Не надоело?.. - Заговорил! - улыбнулся Хрящ. - Давно бы так, а то мутил да тем- нил... Мы народ дошлый - все понимаем!.. СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ Владелец передвижного цирка проклинал тот день и час, когда он привез свою труппу в Читу. Не вовремя приехали они сюда. Гвоздь прог- раммы - слон Оло выступал все хуже и хуже. У него никак не заживала нога, поврежденная в вагоне цепью. Ему бы надо дать передышку, но без слона зрителей в цирк не заманишь ничем. После каждого выступления раскрывался шов на задней ноге Оло. Слон возбуждался и не хотел под- пускать к себе дрессировщика. Скучал Оло и по старому хозяину, который продал его и уехал в Китай. Владелец цирка с радостью перебрался бы из Читы куда-нибудь на восток, но для переезда требовалось четыре грузовых вагона, а дорожная служба не могла предоставить ни одного. Застрял цирк в читинской "пробке". Чтобы не прогореть совсем, владелец не разрешил отменять представления. Он даже заботился о расширении актерского состава. Уз- нав, что распалась одна из бродячих трупп, гастролировавших на станци- ях КВЖД1, он послал артистам приглашение и обещал хорошую плату, но ответа пока не получил. 1 КВЖД - китайская восточная железная дорога, участок старой Транссибирской магистрали пролегающий через территорию Китая. Брезентовый купол шапито был раскинут там же, где когда-то стоял цирк, в котором выступали родители Цыгана. Рядом громоздились подсоб- ные пристройки. В отдельном щитовом сарае с высокой дверью помещался слон. Цыгана давно тянуло побывать в цирке. Но вечером, когда начина- лись представления, в трактире - самый наплыв посетителей, не выбе- решься. А днем в цирке делать нечего. Цыган по афишам определил, что это не та труппа, в которой он знал всех, начиная от хозяина и кончая глухим сторожем. Но все-таки он не вытерпел и пришел днем к цирку. Настроение у Цыгана было расчудесное. Он только что бегал к Мике и узнал, что операция с документами прошла удачно. Правда, избили Ко- нопатого, но это не беда. Парень он жилистый - поправится дня через два. Уходить из Читы вместе с беспризорниками Цыган не собирался. Они с Микой немножко поспорили, но потом и Мика согласился. Семеновцы ус- покоились, опасность миновала. Зачем же терять такой превосходный наб- людательный пункт, из которого можно читать самые секретные распоряже- ния врага? Насвистывая какой-то цирковой мотивчик, Цыган раздвинул полотни- ща, закрывавшие вход под купол, и заглянул внутрь. Там был полумрак. Смутно виднелись круто подымавшиеся кверху ряды скамеек. На арене, по- сыпанной опилками, тускло поблескивала металлом тренировочная перекла- дина. На Цыгана пахнуло неповторимым, знакомым цирковым запахом. Пус- то. Тихо. Только хлопал на ветру брезент у вентиляционного люка. Да где-то за цирком у служебных помещений сердито кричали люди. Цыган подбежал к снаряду, подпрыгнул, ухватился за перекладину, крутанул "солнце" и мягко приземлился на подушку из опилок. А крики за цирком все усиливались. Мальчишка нырнул под брезентовую стенку, очу- тился перед сараем слона и невольно рассмеялся. У открытой двери мета- лись люди. Они подскакивали, приседали, кидались в сторону, увертыва- ясь от вылетавших из сарая предметов. Кто-то с силой выбрасывал оттуда то табурет, то фонарь, то буханку