нежели жердь. И, разумеется, он
может считать себя свободным, по крайней мере в пределах лагеря -- под слово
офицера... Однако неделей спустя рохирримы отбыли в мордорский поход --
добывать для Арагорна корону Воссоединенного Королевства, и в тот же день
Кумая вместе со всеми остальными ранеными отправили в миндоллуинские
каменоломни: Гондор уже был вполне цивилизованным государством -- не чета
отсталому Рохану...
Как он ухитрился выжить в те первые каторжные дни -- с разбитой головой
и сотрясением мозга, постоянно швыряющим его в омуты беспамятства, -- было
полнейшей загадкой; скорее всего -- из одного лишь троллийского упрямства,
просто назло тюремщикам. Впрочем, никаких иллюзий насчет дальнейшей своей
судьбы он не питал. Кумай в свое время прошел (согласно традиции, принятой в
состоятельных троллийских семьях) всю рабочую цепочку на отцовских рудниках
в Цаганцабе -- от рудокопа до помощника маркшейдера; он достаточно хорошо
разбирался в организации горных работ, чтобы понять -- экономические
соображения здесь никого не волнуют, и они отправлены в Миндоллуин вовсе не
затем, чтобы принести хозяевам каменоломен некую прибыль, а чтобы сдохнуть.
Для мордорских военнопленных установили такое соотношении пайка и норм
выработки, что это было вполне откровенным "убийством в рассрочку".
На третью неделю, когда часть пленных уже отдала Богу душу, а остальные
-- куда денешься? -- кое-как втянулись в этот убийственный ритм, нагрянули с
инспекцией эльфы. Позор и варварство, разорялись они, неужто неясно, что эти
люди годны на нечто большее, чем катать тачку? Ведь тут полно специалистов
по чему угодно -- берите их и используйте по прямому назначению, черт
побери! Гондорское начальство смущенно чесало в затылках -- "оплошали, ваше
степенство!" -- и тут же устроило своеобразную "перепись мастеров": в
результате несколько десятков счастливчиков сменили миндоллуинский ад на
работу по специальности, навсегда покинув каменоломни.
Ладно, Единый им судья... Кумай, во всяком случае, покупать себе жизнь,
создавая для врага летательные аппараты тяжелее воздуха (а именно это и было
его ремеслом), почел невозможным: есть вещи, которых делать нельзя потому,
что их делать нельзя. И точка. Побег из Миндоллуина был очевидной утопией, а
иных возможностей вырваться отсюда он решительно не видел; истощение между
тем исправно делало свое дело -- все чаще накатывала полнейшая апатия.
Трудно сказать, сколько он протянул бы в таком режиме еще -- может, неделю,
а может, и все полгода (хотя навряд ли год), однако Мбанга -- упокой Единый
его душу -- ухитрился напоследок столь замечательно хлопнуть дверью, что
решил заодно и все Кумаевы проблемы -- раз и навсегда.
ГЛАВА 35
Ближе к вечеру в барак мордорцев, где корчился в сжигающем его жару
инженер второго ранга, заглянул незнакомец: сам сухощавый и стремительный в
движениях, а смуглое лицо уроженца заандуинского юга отмечено властной
решительностью -- скорее всего офицер с умбарского капера, по странному
капризу судьбы угодивший в Миндоллуин, а не на нок-рею боевой галеры
королевского флота. Он с минуту постоял в задумчивости над этим кровавым
месивом, по которому совершенно уже по-хозяйски разгуливали стада жирных
мух, и проворчал, ни к кому особо не обращаясь: "Да, к утру, пожалуй что,
испечется..." Затем он исчез, но спустя полчаса, к немалому удивлению
Кумаевых соседей, появился вновь и принялся за лечение. Распорядившись
попридержать пациента -- чтоб тот не дергался, -- он принялся втирать прямо
в сочащиеся сукровицей рубцы ядовито-желтую мазь с резким вяжущим запахом
камфары; боль была такая, что разом выдернула Кумая из зыбкого забытья, и не
будь он столь истощен, черта с два товарищи по бараку удержали бы его в
неподвижности. Однако Пират (так его окрестили пленные) спокойно продолжал
делать свое дело, и спустя буквально какие-то минуты тело раненого
расслабилось, оплывая потом, температура буквально на глазах пошла на убыль,
и тролль камнем погрузился в настоящий сон.
Мазь оказалась поистине волшебной: к утру рубцы не только подсохли, но
и начали отчаянно чесаться -- верный признак заживления. Лишь немногие из
них воспалились -- ими-то и занялся вновь появившийся перед утренним
разводом Пират. Вполне уже оживший Кумай хмуро приветствовал своего
спасителя:
-- Не хотел бы показаться неблагодарным, но право слово, вы могли бы
найти лучшее употребление для своего чудесного снадобья. Что толку
вытаскивать с того света тех, кому так и так туда прямая дорога?
-- Ну, человек должен время от времени совершать глупости -- иначе он
перестает быть человеком... Повернитесь-ка... так... Терпите, инженер,
сейчас полегчает... Да, так вот -- о совершаемых нами глупостях. Сами-то вы.
простите за нескромность, отчего остались подыхать на каменоломнях? Сидели
бы себе сейчас в Минас-Тирите, в королевских мастерских, и горя не знали.
-- Затем и остался, -- хмыкнул Кумай, -- что всю жизнь следовал
принципу "не суетись под клиентом"... -- и тут же осекся на полуслове,
внезапно сообразив: а откуда, собственно, этот парень может знать о его
специальности, если он никому о ней не рассказывал и старательно скрыл ее во
время "переписи"?..
-- Достойная позиция, -- без тени улыбки кивнул Пират. -- А самое
интересное, что в данном случае она же и прагматически правильная; понимаете
-- единственно правильная... Ведь все, кто тогда подсуетился, уже мертвы, а
вы -- при минимальном везении -- вскорости окажетесь на свободе.
-- Мертвы? Откуда вы это взяли?
-- Оттуда, что я их сам закапывал. Я, изволите ли видеть, подвизаюсь в
здешней похоронной команде.
Кумай некоторое время молчал, переваривая услышанное. Самое ужасное,
что самой первой мыслью его было -- "И поделом!". А затем: "Бог ты мой, в
кого же я тут превратился..." Так что до него не сразу дошел смысл слов
Пирата:
-- Одним словом, вы сделали верный выбор, механик Кумай. Родина, как
видите, не забыла вас и предприняла специальную операцию по вашему спасению.
Я -- один из участников этой операции...
-- Как?.. -- Он был окончательно сбит с толку. -- Какая Родина?
-- А у вас что, их несколько?
-- Вы сошли с ума! Неужто кто-то и вправду готов уложить кучу народу
ради того, чтобы вытащить отсюда меня?
-- Мы выполняем приказ, -- сухо отвечал Пират, -- и не нам судить, что
важнее для Мордора: годами создаваемая агентурная сеть или некий инженер
второго ранга.
-- Простите... Кстати, я как-то до сих пор не поинтересовался вашим
именем...
-- И правильно сделали -- вам оно совершенно ни к чему. Побег начнется
буквально через несколько минут, и при любом его исходе мы с вами больше
никогда не встретимся.
-- Через несколько минут?! Слушайте, мне, конечно, получшало, но не
настолько же... Как, интересно, я пройду зону внешней охраны?
-- В виде трупа, разумеется. Я, если вы не забыли, служу в похоронной
команде. Не беспокойтесь -- не вы первый и (стучу по дереву) не вы
последний.
-- Так, значит, все те, которые...
-- Увы! Там как раз все было всерьез. Это -- работа эльфов, и нам тогда
сделать ничего не удалось... Короче говоря -- вы сейчас выпьете из этой
склянки и "умрете" -- примерно часов на двенадцать; не думаю, чтобы после
вчерашнего ваша смерть вызвала вопросы. Остальное -- детали, которые вас не
касаются...
-- Как это так "не касаются"?
-- Очень просто. Рекомендую вам дополнить ваш замечательный принцип "не
суетись под клиентом" еще одним: "Меньше знаешь -- крепче спишь". Что вам
положено -- узнаете в свое время. Пейте, Кумай, -- время дорого.
Жидкость из склянки подействовала быстро, буквально спустя несколько
секунд; последнее, что он видел, -- смуглое лицо Пирата со множеством мелких
шрамиков вокруг губ.
...О том, что происходило дальше с его "трупом" (пульс нитевидный --
шесть ударов в минуту, реакции отсутствуют), Кумай так никогда и не узнал:
да и к чему, собственно, ему знать, как он катился в труповозке под кучей
других мертвецов, а потом лежал, ожидая транспортировки, в соседнем
заброшенном карьере, присыпанный слоем щебня? Очнулся он в полной темноте;
все верно -- если Пират не соврал насчет "двенадцати часов", сейчас должна
быть ночь. Где это он? Судя по запаху, какой-то хлев... А стоило ему
заворочаться, как рядом раздался незнакомый голос, произнесший с
трудноуловимым акцентом:
-- С удачным прибытием, инженер второго ранга! Можете расслабиться --
путь впереди неблизкий, но главные опасности уже (тьфу-тьфу-тьфу!) позади.
-- Спасибо, э-э-э...
-- Суперинтендант. Просто -- суперинтендант.
-- Спасибо, суперинтендант. Тот человек, с каменоломен...
-- Он в порядке. Больше вам знать ни к чему.
-- Можно передать ему мою благодарность?
-- Не думаю. Но я доложу о вашей просьбе.
-- Разрешите вопрос?
-- Разрешаю.
-- От меня, наверное, ждут, чтобы я создавал новые типы оружия?
-- Разумеется.
-- Но у меня совершенно другая специальность!..
-- Вы, кажется, решили поучать руководство, инженер второго ранга?
-- Никак нет. -- Он чуть помешкал. -- Просто я не уверен...
-- Зато Руководство уверено. В конце концов, -- голос суперинтенданта
слегка оттаял, -- вы будете трудиться не в одиночку. Там собрана целая
группа. Старший над вами -- Джагеддин.
-- Тот самый?!
-- Тот самый.
-- Неслабо...
Нет, все-таки в этом есть своя прелесть -- ни о чем эдаком не
задумываться и спокойно делать, что тебе велено...
-- Короче говоря, лежите и поправляйтесь. Если бы не эта идиотская
история с надсмотрщиками, можно было бы двинуться в путь хоть сейчас, а так
-- придется повременить.
-- Знаете, чтобы отправиться домой, в Мордор, мне здоровья и сейчас
хватит...
-- А с чего вы взяли, -- усмехнулся невидимый собеседник, -- что вы
направляетесь в Мордор?
-- То есть как?..
-- Ну, это же очень просто. Вас ведь ищут -- во всяком случае, мы
предусматриваем такую возможность: эльфы, как вы убедились, ребята весьма
серьезные... А вам, между прочим, надо не скрываться, а работать -- две
большие разницы.
-- Хорошо, а где же тогда?..
-- Подумайте сами. Где лучше всего прятать краденое? На чердаке у
полицейского. Где темнее всего? Точно под канделябром. Улавливаете?
-- Вы хотите сказать... -- медленно произнес Кумай, почувствовав вдруг
холод под ложечкой, ибо все фрагменты этой замечательной истории с его лихим
побегом начинали неумолимо складываться в совершенно иную мозаику, имя
которой -- инсценировка. -- Вы хотите сказать -- я останусь здесь, в
Гондоре?
-- Нет. Вообще-то спрятать вас в Гондоре было и впрямь очень
соблазнительно и в обычное время не слишком сложно. Мы специально
прорабатывали этот вариант, но от него пришлось отказаться... Дело в том,
что в Минас-Тирите сейчас идут крутые разборки между Королем и Королевой; у
обоих свои собственные секретные службы, которые бесперечь шпионят друг за
дружкой, и в сферу интереса этих ребят можно попасть чистым случаем и по
любому поводу. Так что сейчас здешние места для нас, к сожалению, закрыты.
Но ведь Гондором и Мордором мир не кончается... И кстати: если бы вас решило
использовать втемную Воссоединенное Королевство, их люди, надо думать,
отправили бы вас работать именно в Мордор: армия и контрразведка победившей
страны без труда создали бы там для вас такую "хрустальную башню", что
пальчики оближешь. Вы согласны? На пару секунд воцарилось молчание.
-- Ч-черт! Неужто у меня все так и написано на физиономии?
-- Не сомневаюсь -- хотя физиономию вашу мне не видать по причине
темноты. Словом, оставьте-ка лучше такого рода умствования на долю
специалистов и занимайтесь своим прямым делом, ладно?
-- Примите мои извинения, суперинтендант.
-- Не за что. Кстати, раз уж об этом зашла речь... Люди, с которыми вам
предстоит работать, попали в тот "университет" разными путями; многие из них
-- ваши хорошие знакомые. Вы можете обсуждать с ними былые студенческие
пьянки, нынешние сводки Сопротивления, философские картины мира -- все, что
душе угодно, кроме одного: историй вашего появления там. Болтовня на эти
темы может стоить жизни множеству людей: и моих сотрудников -- вроде нашего
общего знакомого из Миндоллуина, -- и ваших коллег, остающихся пока в руках
врага. Я говорю это абсолютно серьезно и вполне ответственно. Вам все ясно,
инженер второго ранга?
-- Так точно, суперинтендант.
-- Вот и славно. Одним словом, поправляйтесь быстрее -- и в путь.
-- Поздравляю вас, Мангуст. -- Гепард выпрямился в кресле и оглядел
замершего по стойке "смирно" лейтенанта тайной стражи. -- Я ознакомился с
вашим отчетом по итогам операции "Пересмешник". Шестеро спасенных --
отличная работа. Объявляю вам благодарность от лица Службы.
-- Слуга Его Величества!
-- Вольно, лейтенант. Присаживайся -- чай, не на плацу... Значит, отход
из Миндоллуина прошел по экстренному варианту?
-- Так точно. Тот -- последний по счету -- человек, которого я вел
(инженер Кумай, тридцать шестой номер по нашему списку, конструктор
механических драконов), буквально за день до побега попал в глупейшую
историю. Тамошние вертухаи превратили его в кусок фарша, и мне пришлось
срочно приводить его в порядок; честно сказать -- сперва показалось, что и
лечить-то уже без толку... Его-то я вытащил, но сам при этом засветился до
кишок: стукачи доложили по начальству и... Словом, ваши ребята из группы
прикрытия поспели как нельзя вовремя.
-- Вовремя, -- проворчал Гепард и с видимым отвращением обвел взором
обшарпанные стены конспиративной квартиры. -- Куда уж как вовремя... Два
трупа, трое раненых, вся секретная служба Ее Величества стоит на ушах: ищут
мордорского шпиона -- смуглого человека с мелкими шрамами вокруг рта. Ну и
полиция -- та в свой черед ловит беглого каторжника с теми же приметами... Я
так думаю -- самое тебе время, лейтенант, сменить климат; собирайся-ка --
тебя ждет работа на Юге, в Умбаре.
-- Слушаюсь, господин капитан!
-- Вот тебе досье -- ознакомься. Барон Тангорн, до войны был умбарским
резидентом Фарамира. Есть основания полагать, что он занят сейчас примерно
тем же, что и мы, -- ищет мордорских специалистов и документацию для своего
князя; по некоторым прикидкам, должен в ближайшее время объявиться в Умбаре.
Твоя задача -- захватить Тангорна и выцедить из него всю информацию об этой
затее итилиенцев. Его Величество придает операции исключительное значение.
-- При получении информации я вправе обойтись с ним жестко?
-- А по-другому не выйдет: судя по этому досье, барон не из тех, кто
станет покупает себе жизнь за доверенные ему тайны. Впрочем, его в любом
случае придется после допроса ликвидировать -- ведь мы формально в союзе с
Итилиеном, так что эта история никак не должна выплыть наружу.
-- В каком качестве он прибудет в Умбар? Официально или...
-- Скорее всего "или". У тебя есть важное преимущество: Тангорн, по
всей видимости, пока не подозревает, что за ним охотятся. Не исключено, что
он -- по крайней мере поначалу -- будет вполне легально жить в одной из
тамошних гостиниц, и тогда его захват не составит проблемы. Но барон --
стреляный воробей: почуяв неладное, он исчезнет в этом городе как лягушка на
дне заводи.
-- Ясно. Я буду действовать самостоятельно, в одиночку?
-- Самостоятельно, но не в одиночку. Тебе будут приданы трое сержантов
-- отберешь их сам, из наших. Если найдешь его сразу, этого должно хватить
за глаза. Но если вы все же его спугнете...
-- Такого не может случиться, господин капитан!
-- Случиться может все и со всяким, -- раздраженно отозвался Гепард,
невольно покосившись на свою ногу. -- Так вот, ведя розыск в городе, ты не
вправе обращаться за помощью к тамошней резидентуре, хотя это и очень жаль:
у них чертова уйма сотрудников, а главное -- превосходные контакты в местной
полиции...
-- Могу я узнать -- отчего?
-- Оттого, что есть данные -- в Умбаре активно работают эльфы и
существует мощное проэльфийское подполье. Лориен ни под каким видом не
должен узнать о вашей операции -- это строжайший приказ, -- а я опасаюсь
утечек: наших -- дикая нехватка, и в умбарской резидентуре, к сожалению,
работают одни только люди... -- Тут Гепард чуть помедлил и как-то очень
буднично закончил: -- На всякий случай ты получишь мандат по форме "Г".
Мангуст поднял глаза на капитана, как бы ожидая подтверждения
услышанному. Так вот что означает -- "Его Величество придает операции
исключительное значение"... Мандат по форме "Г" дает сотруднику тайной
стражи право действовать "именем Короля". При заграничных операциях это
нужно лишь в двух случаях: чтобы отдать прямой приказ послу и чтобы
отстранить от должности (либо казнить прямо на месте) шефа региональной
резидентуры...
* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. УМБАРСКИЙ ГАМБИТ *
"На треть солдат, на треть полисмен, на треть злодей", -- как любил
говорить о себе этот человек, принадлежавший к легендарному поколению своей
профессии. Он охотился на коммунистов в Малайе, на мау-мау -- в Кении, на
евреев -- в Палестине, на арабов -- в Адене и на ирландцев -- всюду и везде.
Дж. Ле Карре
ГЛАВА 36
Умбар, Рыбный рынок.
2 июня 3019 года
Креветки были великолепны. Они расположились на оловянном блюде будто
изготовившиеся к бою триремы на тусклой рассветной глади Барангарской бухты:
колючие рострумы в путанице усиков-снастей грозно устремлены на врага,
лапки-весла подобраны вдоль корпуса -- как и положено перед абордажем.
Полдюжины на порцию -- да больше, пожалуй что, и не осилить: одно слово --
"королевские", едва умещаются на ладони; к тому же острый сок, сообщающий
неповторимое очарование чуть сладковатому розовому мясу, вовсю уже разъедал
отвыкшие от этого лакомства губы и кончики пальцев. Тангорн покосился на
дожидающийся своей очереди поднос с крупными печенными на угольях устрицами:
обомшелые конические каменюки от жара чуть треснули по шву, застенчиво
демонстрируя свое смуглое содержимое, и было в этом нечто
очаровательно-непристойное. Нет, все-таки нигде в мире не умеют готовить
морскую снедь так, как в маленьких харчевнях вокруг Рыбного рынка -- куда
там фешенебельным ресторациям с набережной Трех звезд! Жаль, нельзя
испросить трепангов: не сезон... Он вздохнул и вновь принялся за истекающую
горячим пряным соком креветку, рассеянно прислушиваясь к болтовне своего
сотрапезника.
-- ...И согласитесь, барон: ваши страны -- это крохотный, но
возомнивший о себе невесть что полуостров на крайнем северо-закате ойкумены.
А населяют его форменные параноики, вбившие себе в голову, будто весь
остальной мир спит и видит, как бы их завоевать и поработить. Да кому,
скажите на милость, нужны ваши чахлые осинники, сплошь заросшие мухоморами,
не тающие по полгода снега и та бурая пенистая кислятина, что вы пьете
взамен нормального вина?!
Не то чтобы разглагольствования этого хлыща сколь-нибудь всерьез
задевали патриотические чувства Тангорна (тем более что почти все из
сказанного было чистой правдой); просто в устах высокопоставленного
сотрудника министерства иностранных дел Умбарской республики подобного рода
сентенции звучали весьма странно -- особенно если учесть, что встретились-то
они именно по его инициативе... Барон не особо удивился, когда нынешним
утром хозяин облюбованной им гостиницы "Счастливый якорь" с должным
подобострастием вручил своему постояльцу конверт, сплошь облепленный
правительственными печатями. Ну что же, прошло уже три дня, как он объявился
в Умбаре, где наверняка оставил по себе -- как бы это помягче сказать? --
неоднозначную, но зато наверняка яркую память; вполне естественно, что
статс-секретарь Гагано (по устной просьбе шефа Северного направления МИД
Алькабира) запросил итилиенского гостя о конфиденциальной встрече. А в итоге
Тангорн вот уже четверть часа как "принимает к сведению" хамские наезды
этого болвана... "Стоп! -- сказал он себе, -- а такой ли уж он болван, каким
старается выглядеть? Ну-ка, прощупаем его на прочность... что-нибудь эдакое,
невинное".
-- Ну, "крохотный возомнивший о себе полуостров" -- это и вправду было
неплохо сказано, -- благодушно признал барон. -- Но вот последний пункт
обвинения -- насчет "бурой кислятины" -- я все-таки берусь оспорить. Верите
ли, но не далее как с полминуты назад я думал про себя: эх, к этим бы
здешним креветкам -- да пару пинт нашего доброго биттера! Чтобы был черный и
горький, как деготь, а пена должна быть такой плотности, чтоб удерживала на
весу мелкую монетку... -- Тут он мечтательно улыбнулся и одарил собеседника
жестом, исполненным усталой снисходительности. -- Вы просто не представляете
себе, господин статс-секретарь, что такое настоящий гондорский биттер.
Делаешь первый, самый длинный глоток, и на языке остается тающий привкус
дыма -- знаете, будто бы в парке по весне жгут прошлогодние буковые листья;
недаром его так и называют: копченое пиво...
Господин статс-секретарь ответствовал в том смысле, что в сортах пива
он разбирается никак не хуже самих аборигенов (благо не первый год работает
по Северному направлению), равно как и в сортах тюленьей ворвани, столь
любимой лоссохами с побережий Льдистого залива. М-да... Не первый год он,
стало быть, на Северном направлении... Можно, конечно, сколь угодно глубоко
презирать чужаков, но зачем же в открытую демонстрировать им подобные
чувства? Ну а то, что получаемые архаичным верхним брожением биттеры и
стауты почитай уж лет сто как не делают нигде, кроме Эриадора, и что
знаменитое широкое копченое пиво вообще не биттер, а лагер, просто солод для
него карамелизуют особым образом... -- да нет, не знать таких вещей о
стране, с которой работаешь, профессионал просто не имеет права! Воля ваша,
но странные пошли нынче сотрудники у умнейшего и аккуратнейшего Алькабира...
Итак, зачем все-таки они назначили ему встречу? Версия первая: просто
выманить его из номера, чтобы без помех пошарить в багаже на предмет писем,
вверительных грамот и прочего. Ну, такая дешевка была бы под стать разве что
дубиноголовым бойскаутам из гондорской резидентуры -- умбарская секретная
служба (сколь он ее помнил по прежним годам) действует не в пример
изящнее... Вариант второй: Алькабир от лица МИДа сообщает ему, что
республика изменила своей многовековой практике временных союзов и
балансирования между разнонаправленными силами; она решила капитулировать
перед сильнейшим -- сиречь Гондором -- и демонстративно отказывается от
любых контактов с итилиенским эмиссаром (за коего они его, несомненно,
принимают). Вариант третий -- наиболее смахивающий на правду: Алькабир дает
ему понять, что хотя республика и в самом деле изменила означенной
многовековой практике, в ней есть могущественные силы, несогласные с этим
решением; так что "итилиенскому эмиссару" следует иметь дело именно с ними,
а не с МИДом и иными официальными инстанциями -- каковые и призван
олицетворять своей персоною надутый недоумок Гагано. Главное, что при любом
из этих раскладов лезть в кабинеты Голубого дворца, размахивая своими
полномочиями (если бы таковые у него и впрямь были), явно несвоевременно...
И на этом месте Тангорна внезапно разобрал смех: "Значит, я не верю, что
Алькабир случайно, без задней мысли, прислал на встречу со мною именно
Гагано, а Алькабир не верит что я действительно в отставке и не являюсь
полномочным (хотя и неофициальным) представителем Фарамира. Возникшие на
основе этих -- вполне произвольных -- посылок картины внутренне
непротиворечивы, и не вполне понятно, какого рода факты могли бы разубедить
каждого из нас..."
-- Что это вас развеселило, барон? -- надменно вопросил
статс-секретарь.
-- Да так, пришла на ум одна забавная логическая конструкция...
Впрочем, мы с вами заболтались; вам, вероятно, пора уже возвращаться в
присутствие -- скромному путешественнику, вроде меня, не следует подолгу
отвлекать от дел столь ответственную персону. От души благодарю за весьма
содержательную беседу. И, если вас не затруднит, передайте дражайшему
Алькабиру следующее -- только, если можно, дословно и без отсебятины.
Скажите, что я-то в полной мере оценил его решение возложить переговоры со
мною именно на статс-секретаря Гагано, но вот ребята, что сидят на
Приморской, 12, -- они слишком уж просты и незатейливы и, боюсь, таких
изысков не оценят...
Тут Тангорн внезапно осекся, ибо при упоминании о гондорском посольстве
его собеседник затравленно огляделся по сторонам (можно подумать -- он
ожидал узреть за ближайшим столиком пару-тройку сотрудников тайной стражи
Его Величества в черной парадной униформе, разложивших уже прямо на скатерти
свой пыточный инструментарий) и, бормоча невнятные извинения, устремился к
выходу. Сидевший по соседству с ними одинокий джентльмен купеческой
наружности, вдумчиво лакомившийся икрою морского ежа, в свой черед воззрился
на барона, и на лице его смешались -- во вполне естественной для такого
казуса пропорции -- смущение, недоумение и испуг. Тангорн в ответ улыбнулся
и, кивнув в направлении удаляющегося статс-секретаря, вполне искренне пожал
плечами и сокрушенно покрутил пальцем у виска. Затем придвинул к себе блюдо
с подостывшими устрицами (не пропадать же добру!), привычным движением
извлек моллюска из его неприступной на вид фортеции и погрузился в
размышления.
Внушительный особняк на Приморской улице, где с недавних пор
обосновалось посольство Воссоединенного Королевства (правильнее, впрочем,
было бы назвать его "Умбарским территориальным департаментом тайной
стражи"), заслуженно пользовался среди горожан самой зловещей репутацией.
Скорая аннексия Умбара была для Минас-Тирита делом решенным, и его теперь
именовали не иначе как "пиратская гавань на исконных землях Южного Гондора".
Посол, не утруждая себя особыми церемониями, готовился приступить к
обязанностям наместника, а люди из гондорской резидентуры уже сейчас вели
себя в городе как хозяева. Они почему-то величали себя "разведчиками", хотя
в действительности были обыкновенными мокрушниками; Тангорн глядел на эту
публику с теми же примерно чувствами, как благородный бандит классической
школы -- на стаю малолетних отморозков. Исчезновения людей и всплывающие в
каналах трупы со следами пыток стали последнее время обычным делом; до сих
пор умбарцы могли успокаивать себя тем, что все эти ужасы касаются в
основном эмигрантов из Мордора, однако недавнее покушение на знаменитого
адмирала Карнеро развеяло и эти иллюзии.
Словом, Арагорново посольство -- контора серьезная, спору нет, но чтоб
одно лишь упоминание о нем ввергло в такую панику крупного
правительственного чиновника, находящегося "при исполнении"... "Что-то тут
не так. Разве только... разве только этот хмырь сам работает на гондорцев!
Ага, значит, он с перепугу решил, будто я его расколол и собираюсь сдать. Эк
я удачно пошутил -- воистину, дуракам счастье... А вот у Арагорновых людей
нервы что-то совсем ни к черту. Любопытно, кстати: а кому можно сдать
изменника в этом городе, где вся полиция либо куплена с потрохами, либо
запугана до дрожи в коленках, а гондорское посольство при желании могло бы
уже сейчас рассылать исходящие циркуляры чиновникам правительственной
администрации? Правда, тут есть еще секретная служба и военные, но они,
странным образом, тоже ведут себя так, будто все происходящее их не
касается... Впрочем, черт бы с ним, с этим Гагано, -- у меня сейчас своих
проблем выше крыши! Хватит и того, что моя скромная персона успела уже
ненароком заинтересовать гондорскую резидентуру.
Вот ведь дьявол, -- думал он, отхлебывая как-то разом утратившее вкус
вино, -- ну почему все они решили, будто я привез с собою зашитый в
подштанники мандат чрезвычайного и полномочного посла княжества Итилиен и
предложения об оборонительном союзе? Ладно, будем считать --
соотечественники меня пока лишь упреждают: не заводи, мил-друг, официальных
контактов с властями республики, не надо!.. Ну что же, такое предостережение
я готов свято выполнять -- ведь моим планам это ничуть не противоречит. А
забавно, черт возьми, было бы довести до всеобщего сведения правду, чистую
правду и ничего, кроме правды: поймите, ребята, я действительно ни с какого
конца не собираюсь лезть в эту вашу гондорско-умбарскую кашу! У меня
совершенно иная задача: я обязан за три недели выйти на серьезный контакт с
конспиративными структурами эльфов, не зная о них ничего, кроме
одного-единственного имени, почерпнутого из захваченного нами письма Элоара
-- "Эландар"..."
Тангорн допил вино, бросил на стол последнюю свою умбарскую серебряную
монетку с надменным профилем Кастамира (Шарья-Рана дал им координаты
нескольких резервных денежных захоронок, но расплачиваться мордорскими
золотыми дунганами он избегал) и, чуть прихрамывая, направился к выходу.
Любитель морских ежей из-за соседнего столика тем временем тоже завершил
свою трапезу и неторопливо обтер платком сперва пальцы, а затем губы --
тонкие и будто бы сморщенные множеством мелких шрамиков: сигнал "Внимание!".
За столиком прямо у дверей расположилась компания из трех моряков,
сосредоточенно поглощавших суп из моллюсков: правый из них небрежно
отодвинул на край стола початую бутыль барангарского -- "Готовы!". Тангорн
должен был достичь дверей харчевни через шесть-семь секунд, и именно за эти
секунды лейтенанту тайной стражи Мангусту следовало принять решение: то ли
пойти на экспромт и брать барона прямо сейчас, то ли действовать по
первоначальному -- тщательно проработанному -- плану. Ну кто мог предвидеть,
что его агент Гагано так по-дурацки проколется?..
Всего и дела-то было -- прозрачно намекнуть Тангорну от имени
умбарского МИДа на несвоевременность официальной его аккредитации (похищать
дипломата чужой -- причем вроде как союзной -- державы лейтенанту совершенно
не улыбалось), и с этой задачей статс-секретарь справился вполне успешно. К
сожалению, тот вообще был трусоват (его и завербовали-то, шантажируя сущей
чепухой), так что Мангустово требование держать встречу в тайне от своего
постоянного куратора из резидентуры повергло умбарца в полный ужас: он
отлично понимал, что на Приморской такую "забывчивость" наверняка сочтут за
двурушничество -- со всем отсюда вытекающим. Гагано боялся обоих своих
гондорских хозяев до дрожи и в итоге после Тангорнова выстрела наугад просто
развалился на куски...
"Нет, -- сказал себе Мангуст, -- только не дергайся. Ничего
непоправимого пока что не случилось: барон, ясное дело, сообразил, что его
собеседник связан с гондорской разведкой, но почти наверняка усмотрит в этом
лишь стремление Минас-Тирита окоротить дипломатическую активность
Эмин-Арнена... Ладно, решено: пускай себе уходит, действуем по исходному
плану". Лейтенант спрятал платок в карман -- вместо того чтобы уронить его
на стол, -- и Тангорн беспрепятственно миновал компанию моряков за столиком
у входа. Он смешался с уличной толпой и не торопясь направился в сторону
набережной; дважды проверился, но слежки не обнаружил.
Ее и вправду не было: Мангуст здраво рассудил, что главное сейчас -- не
спугнуть ненароком их подопечного. Через несколько часов подготовка операции
будет полностью завершена; последний штрих -- они получат в свое
распоряжение пару комплектов подлинной формы умбарской полиции. Сегодня же
вечером за Тангорном явится в "Счастливый якорь" полицейский наряд; они
предъявят исполненный по всей форме ордер и попросят его проследовать с ними
в участок для дачи показаний... А умереть барону позволят не раньше, чем он
выложит все о достижениях итилиенской разведслужбы в ее охоте за мордорскими
технологиями.
ГЛАВА 37
Наверное, никто уже не узнает, когда люди впервые стали селиться на
этом удлиненном гористом полуострове и на плоских болотистых островах
замыкаемой им лагуны. Во всяком случае, если жители Воссоединенного
Королевства произносят "Нуменор" с непременным придыханием, закатыванием
глаз и воздеванием к небу указательного пальца, то умбарцы вполне искренне
чешут в затылке: "Как-как? Нуменорцы? Да нешто всех этих варваров упомнишь
-- их тут через нас знаете сколько прошло?" Судьбу Умбара как великой
морской державы предопределили два обстоятельства: великолепная закрытая
гавань и то, что высшая точка полуострова имеет отметку 5.356 футов над
уровнем моря -- единственные настоящие горы на всем побережье к югу от устья
Андуина. В этих засушливых широтах слово "горы" означало "лес", "лес"
означало "корабли", а "корабли" -- "морскую торговлю", каковая торговля
естественным образом сочетается с каперством и (что греха таить!) с
откровенным пиратством. Плюс фантастически выгодное расположение на стыке
всего и вся: истинный перекресток Мира, идеальная перевалочная база
транзитной торговли и конечный пункт караванных путей из стран Восхода.
Сплошная линия укреплений на Чевелгарском перешейке, соединяющем
полуостров с материком, и отличный военный флот (гарантия от вражеских
десантов), делали Умбар совершенно неприступным; тем удивительнее было то,
что на протяжении всей истории его завоевывал всяк, кому не лень. Вернее
сказать -- умбарцы каждый раз, не доводя до греха, признавали над собою
протекторат соответствующей континентальной державы и платили ей отступного,
разумно полагая, что война -- даже победоносная -- обойдется их торговой
республике во всех смыслах дороже. Их положение можно сравнить с положением
предпринимателя, который без всякого удовольствия, но спокойно отслюняет
рэкетиру за "охрану", загодя закладывая эти деньги в стоимость своего
товара; ему абсолютно наплевать, к какой именно из преступных группировок
принадлежит его "крыша", важно лишь, чтобы "братва" не затевала автоматной
пальбы друг по дружке прямо перед зеркальными витринами его заведения.
На материке грандиозные сражения сменялись многомесячными осадами, а
прославленные короли (вечно озабоченные тем, чтобы завоевать новые земли,
взамен того, чтобы толково управлять теми, что у них уже есть) в который уж
раз мысленно отрубали голову своим министрам финансов, взявшим моду обрывать
горний полет стратегической мысли венценосца своим пошло-торгашеским: "Казна
пуста, сир, а жалованье войску не плачено с прошлого сентября!" -- одним
словом, жизнь била ключом... Умбарцы же тем временем, сидя за чевелгарскими
укреплениями, знай себе обустраивали свои топкие острова, соединяя их
системой дамб и мостов и прорезая каналами. Мегаполис, поднявшийся прямо из
бирюзовых вод лагуны, по праву считался прекраснейшим городом Средиземья:
денег у местных купцов и банкиров было несчетно-немерено, так что
прославленные архитекторы и скульпторы вот уже четвертый век кряду трудились
тут не покладая рук.
Последние лет триста Умбар вошел в такую силу, что почел излишним
откупаться данью от кого бы то ни было. Безраздельно господствуя на морях,
он перешел к тактике временных оборонительных союзов -- то с Мордором против
Гондора, то с Гондором против Мордора, то с Кхандом против них обоих. Однако
за последний год ситуация радикально изменилась: Мордор рухнул в небытие --
не без помощи Умбара, предоставившего в решительный момент Арагорну
десантный флот (дабы раз и навсегда избавиться от конкурента по караванной
торговле), Кханд, раздираемый религиозной войной, утратил всякое влияние на
прибрежные области, а с юга надвигалась новая сила, с которой, похоже, каши
не сваришь, -- харадримы. В итоге выбор у республики оказался еще тот --
между южными дикарями и северными варварами. Сенат выбрал последних, надеясь
защититься от харадримского нашествия мечами Арагорна, хотя было ясно как
день: на сей раз платой за союз будет прямая оккупация страны "великим
северным соседом". Так что хватало тут и тех, кто полагал умбарскую
независимость вкупе с гражданскими свободами вполне достойными того, чтобы
положить жизнь, защищая их с оружием в руках.
Большинство горожан, впрочем, об этих печальных материях не думали --
или по крайней мере старательно отгоняли от себя подобные мысли. Веселый
космополитичный Умбар с его простецкими и как-то по-свойски продажными
властями вел свою обычную жизнь "Главного перекрестка мира". Здесь
действовали храмы всех трех мировых и множества местных религий, а купец из
любой страны, заключив сделку, мог отметить ее в ресторанчике со своей
национальной кухней. Здесь собирали, выменивали и крали информацию дипломаты
и шпионы из таких стран, о которых в Воссоединенном Королевстве никто и
слыхом не слыхивал -- и где в свой черед ничуть не интересовались
заснеженным медвежьим углом по ту сторону Андуина. Здесь можно было отыскать
любой товар, какой только рождали земля, воды и недра Арды или создавали
руки и головы ее обитателей: от экзотических фруктов до редчайших лекарств и
наркотиков, от дивной красоты платиновой диадемы со знаменитыми
вендотенийскими изумрудами до мордорского булатного ятагана, которым можно
разрубить камень, а потом обернуть клинок вокруг пояса на манер ремня, от
невиданных окремнелых зубов (якобы драконьих, обладающих магическими
свойствами) до рукописей на утраченных ныне языках; известный анекдот:
"Существует ли на самом деле Кольцо Всевластья? -- Нет: иначе его можно было
бы купить на умбарском базаре". А как тут тасовалась кровь, и какие красотки
выныривали из этой бурлящей вселенской мешанки! Во всяком случае, Тангорн по
пути от Рыбного рынка до набережной Трех звезд насчитал по меньшей мере
полдюжины таких метисочек, что просто "держите меня четверо".
На набережной он заглянул в знакомый по прежним временам погребок
выпить своего любимого золотистого муската. Сладость и горечь в нем столь
тонко уравновешивают друг друга, что вкус будто бы исчезает вовсе, и вино
обращается в овеществленный аромат -- вроде бы простой и даже грубоватый, а
в действительности сотканный из неисчислимого множества оттенков --
многозначностей и недосказанностей. Задержи глоток на языке -- и увидишь
наяву горячие от солнца топазовые ягоды, чуть припудренные известковой
пылью, и ослепительно белую каменистую дорогу через виноградник, а потом,
просто из дрожания полуденного марева, сами собою родятся в душе упоительные
ритмы умбарских шестистиший-такато...
Странное дело, думал он, подымаясь по выщербленным ступенькам из
прохладного подвального сумрака (еще одна проверка -- слежки по-прежнему
нет), странное дело, но когда-то ему всерьез казалось: прочувствуй
по-настоящему, до конца, вкус этого волшебного напитка -- и постигнешь самую
душу города, где он рожден. Чудесный, проклятый, нежнейший, капризный,
насмешливый, порочный, вечно ускользающий от подлинной близости Умбар...
Стерва немыслимой красы и шарма, напоившая тебя приворотным зельем --
специально, чтобы флиртовать на твоих глазах с каждым встречным-поперечным,
-- когда есть лишь один выбор: либо убить ее, либо махнуть рукой и принять
такой, какова она есть. Он -- принял и вот теперь, вернувшись после
четырехлетней разлуки, понял наконец с полнейшей определенностью: вся
гондорская жизнь барона Тангорна была не более чем затянувшимся
недоразумением, поскольку настоящий его дом -- здесь...
Он остановился у парапета, опершись локтем о теплый розоватый
известняк, окинул взором величественную панораму обеих умбарских бухт.
Хармианской и Барангарской, и вдруг сообразил: да ведь именно