о правильно, а в том, что дается слишком упрощенная картина структурализма, который был гораздо более сложным и неодно- родным явлением, причем явлением, развивающимся во времени. Поэтому так трудно с предельной точностью определить, когда структурализм кончил свое существование и зародился постструк- турализм (кстати, кончился структурализм лишь для тех, кто пе- решел на другие позиции; на Западе, как, впрочем, и в России, осталось немало его приверженцев, успешно развивающих его 49 РОЖДЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ отдельные постулаты и положения). При всей неизбежной услов- ности той даты, которая приводится в данной работе -- 1968 г. -- год выхода коллективного сборника статей "Теория ансамбля" (277), она может быть принята в качестве отправного пункта, той исходной временной точки отсчета, когда постструктурализм осознал себя как течение, собравшее в себе разрозненные усилия многих ученых в некое более или менее единое целое, объединен- ное определенным корпусом общих представлений. До этого по- степенно накапливавшиеся признаки нового явления вполне без- болезненно укладывались в естественный ход развития структура- лизма, и 60-е годы во Франции воспринимались (да и сейчас оцениваются так же) как пора расцвета этого движения, несмотря на критику Дерриды или "семиотическую ревизию структурализ- ма" Юлией Кристевой. Четыре направления критики структурализма по Сарупу Можно, пожалуй, во многом согласиться с Маданом Сарупом в его общей характеристике структурализма и постструктура- лизма -- для него они прежде всего выражение пафоса критики, критического отношения. Таких основных "критик", как уже отмечалось, он насчитывает четыре. Это "критика человеческого субъекта", "критика историзма", "критика смысла" и "критика философии". Практически по всем этим пунктам Саруп отмечает в постструктурализме радикализацию и углубление критического пафоса структурализма. В частности, если структурализм видит истину "за" текстом или "внутри" него, то постструктурализм подчеркивает взаимодействие читателя и текста, порождающее своеобразную силу "продуктивности смысла" (тезис, наиболее основательно разработанный Ю. Кристевой). Чтение как "перформация"; критика стабильного знака Таким образом, чтение ут- ратило в глазах постструктурали- стов свой статус пассивного по- требления продукта (т. е. произ- ведения) и стало перформацией, актом деятельности. "Пост- структурализм весьма критичен по отношению к идее единства стабильного знака (точка зрения Соссюра). Новое движение подразумевает сдвиг от означаемого к означающему: поэтому постоянно возникает проблема 50 ГЛАВА I окольной дороги по пути к истине, которая утратила какой-либо статус определенности и конечности. Постструктуралисты сделали предметом своей критики декартовскую "классическую концеп- цию" целостного субъекта -- субъекта/автора как источника сознания, как авторитета для смысла и истины. Утверждается, что человеческий субъект не обладает целостным сознанием, а структурирован как язык. Короче говоря, постструктурализм оз- начает критику метафизики, концепций каузальности, идентично- сти, субъекта и истины" (261, с. 4). Таким образом, суммируя все вышесказанное, можно утвер- ждать, что критика структурализма велась по четырем основным направлениям, которые, хотя и тесно между собой взаимосвязаны и не мыслимы один без другого, тем не менее для достижения большей ясности общей картины нуждаются в детальном и, сле- довательно, раздельном объяснении. Эти четыре направления сводятся к проблемам структурности, знаковости, коммуникатив- ности и целостности структуры. Именно против традиционно сложившихся и связываемых со структурализмом представлений в этих областях и была направлена критика постструктуралистов. Основные критики этих концепций -- Деррида, Фуко, Барт, Кристева, Делез в первую очередь, к которым следует также добавить Соллерса, Лиотара, Жирара и Женетта, -- с разных сторон и в различных областях знания приступили к штурму единого комплекса, составляющего бастион структурализ- ма. Каждый из них вырабатывал свою систему взглядов и свою методику анализа как в подходе к общей проблематике, так и в трактовке ее отдельных элементов. Поэтому далеко не всегда и не во всем их можно свести к единому знаменателю. Тем не ме- нее при всем разнообразии их субъективных позиций и точек зрения объективно все они, условно говоря, работали на одну сверхзадачу -- на ниспровержение структуралистской догмы и на утверждение нового принципа мышления, что и получило впо- следствии название постструктурализма. Влияние и вес каждого из упомянутого исследователей, ра- зумеется, неравноценны, но без любого из них общая картина данного течения оказалась бы неполной. К тому же за уже до- вольно почтенный период существования постструктурализма -- при всей приблизительности даты его рождения он насчитывает по меньшей мере уже 30 лет -- воздействие каждого из них оценивалось по-разному и испытывало существенные колебания, которые особенно усилились в связи с определенной их переоцен- кой в результате активного формирования теории постмодерниз- 51 РОЖДЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ ма. Постоянный интерес сохраняется к трем фигурам: Дерриде, Фуко и Барту, хотя и их значение не всегда котируется в виде неизменных величин. Необходимость анализа постструктуралистских концепций по четырем указанным направлениям важна еще и потому, что, как и любое большое течение, захватившее многих мыслителей, оно характеризуется существенным теоретическим разнообразием, многочисленными переходными состояниями, такими своими об- разцами и моделями, где наиболее разработанными выступают лишь только одни какие-нибудь аспекты общего комплекса пост- структурализма, в то время как его остальные существенные мо- менты либо затрагиваются крайне поверхностно, либо вообще упускаются из виду. Особое место в этих "четырех критиках" занимает проблема целостности субъекта. Здесь, пожалуй, как ни в чем другом, ис- ходные концепции структурализма и постструктурализма были общими, и позднейшая эволюция теоретической мысли лишь ра- дикализировала заложенные в структурализме потенции. И К. Леви-Стросс, и А.-Ж. Греймас, не говоря уже о Л. Альтюссере и их позднейших последователях, собственно и заложили ту мыслительную традицию, которая потом получила терминологическое определение "теоретического антигуманизма". И здесь линия преемственности, неразрывно связывающая струк- турализм с постструктурализмом, проявляется особенно наглядно и убедительно. Поэтому мне не представляются достаточно обоснованным рассуждения Автономовой о специфике постструктуралистского понимания природы субъекта: "На место экзистенциалистского индивидуального субъекта и структуралистского субъекта как точки пересечения речевых практик постструктурализм ставит коллективное Я (Мы), малую группу единомышленников. Она бессильна против "демонизма власти", не способна и не пытается ее захватить, но ставит целью повсеместное изобличение и описа- ние очагов власти, фиксацию ее стратегий. Такая позиция позво- ляет группе сохранить человеческое, жертвуя индивидуальным" (2, с. 243). Невозможность индивидуального сознания Возможно, у некоторых фи- лософов постмодернистской ори- ентации, типа Ж. Делеза (подробнее см. раздел "Эра не- обарокко") проскальзывает по- добного рода надежда на корпо- 52 ГЛАВА I ративный дух солидарности взаимодействия внутри малых групп, но ни у Дерриды, ни у Фуко, ни у их последователей по пост- структурализму, тем более в его деконструктавистском варианте, трудно встретить сколь-либо ощутимую апологию "коллективного Мы", каким бы численно ограниченным и элитарным оно ни представлялось. При всей сомнительности поисков у постструкту- ралистов позитивной гуманистической программы можно, конеч- но, привести в качестве, казалось бы, противоположного примера концепцию "идеального интеллектуала" Фуко и "шизофреника в высшем смысле" Делеза, но при ближайшем рассмотрении сразу становится очевидной малая обоснованность подобного противо- поставления. Вся позитивность программы этих идеалов человече- ской деятельности сводится лишь к противостоянию власти госу- дарственных и общественных структур, к их идеологическому разоблачению и теоретическому ниспровержению. Но в любом случае их деятельность мыслится как бунт одиночек, и какой-либо программы коллективного действия "малых групп" -- единомыш- ленников теории Фуко и Делеза не предлагают. Столь же далеки от каких-либо коллективных представлений и Деррида и его йельские последователи. Да и весь пафос постструктуралистской мысли был направлен, как уже неоднократно говорилось, на до- казательство невозможности независимого индивидуального соз- нания, на то, что индивид постоянно и, главным образом, бессоз- нательно обусловливается в процессе своего мышления языковы- ми структурами, детерминирующими его мыслительные структу- ры. Разумеется, в той мере, в какой индивиду удается осознать этот фактор своей зависимости и его критически отрефлексиро- вать, перед ним открывается путь к относительной независимости, и в этом плане постструктуралистская теория субъекта стремится к его эмансипации, но сама она возможна лишь при условии при- знания индивидом своей исконной ущербности и мыслится как постоянная борьба, как непрерывный, вечный процесс преодоле- ния самого себя, происходящий глубоко внутри в сознании чело- века, интериоризированный до уровня рефлексии о своем подсоз- нании. Фактически теория индивида лежит вне пределов постструк- туралистской проблематики, последняя знает лишь только фраг- ментированного индивида с расщепленным сознанием и без ка- кой-либо положительной перспективы обретения гипотетической цельности, если не вообще самого себя.
ГЛАВА II. ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
"Смерть шуму!". Пауль Клее ПРОБЛЕМА ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ У ЖАКА ЛАКАНА И ЕГО ПРОДОЛЖАТЕЛЕЙ Проблема лингвистического обоснования человеческого соз- нания имеет в XX в., если даже оставаться только в рамках об- щеструктуралистской (т.е. включающей в себя и ее дальнейшее развитие в виде постструктурализма) мысли, довольно длитель- ную историю. Loquor ergo sum В пределах структурной лингвистики постулат о тождест- ве языкового оформления созна- ния с самим сознанием стал об- щим местом уже в 1950-х гг., если не раньше. Разумеется, мож- но много спорить о том, насколько человек как личность адеква- тен своему сознанию -- как свидетельствуют современные фило- софы, психологи, лингвисты, культурологи и литературоведы, ско- рее всего нет. Но никто до сих пор не привел серьезных доказа- тельств в опровержении тезиса, что наиболее доступным и ин- формационно насыщенным способом постижения сознания дру- гого человека является информация, которую носитель исследуе- мого сознания передал при помощи самого распространенного и древнего средства коммуникации -- обыкновенного языка. Как заметил психолог Дж. Марсия, "если хотите что-нибудь узнать о человеке, спросите его. Может быть, он вам что-нибудь и рас- скажет" (234, с. 54). Иными словами, снова и снова возникает вопрос, терзающий теоретическое сознание XX века: действи- тельно ли верен тезис "loquor ergo sum" -- "говорю, значит, су- ществую"? 55 ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ Гутенбергова цивилизация текста Дальнейшей ступенью в развитии концепции языкового сознания было отождествление его уже не с устной речью, а с письменным текстом как якобы единственным возможным средством его фиксации более или ме- нее достоверным способом. Рассматривая мир исключительно через призму сознания, как феномен письменной культуры, как порождение Гутенберговой цивилизации, постструктуралисты уподобляют самосознание личности некой сумме текстов в той массе текстов различного характера, которая, по их мнению, и составляет мир культуры. Поскольку, как не устает повторять основной теоретик постструктурализма Ж. Деррида, "ничего не существует вне текста" (112, с. 158), то и любой индивид в та- ком случае неизбежно находится "внутри текста", т.е. в рамках определенного исторического сознания, насколько оно нам дос- тупно в имеющихся текстах. Весь мир в конечном счете воспри- нимается Дерридой как бесконечный, безграничный текст, как "космическая библиотека", по определению Винсента Лейча, или как "словарь" и "энциклопедия", по характеристике Умберто Эко. Специфика новейшей, постмодернистской трактовки языко- вого сознания состоит уже не столько в его текстуализации, сколько в его нарративизации, т. е. в способности человека опи- сать себя и свой жизненный опыт в виде связного повествования, выстроенного по законам жанровой организации художественного текста. Таким образом, здесь выявляются две тесно связанные друг с другом проблемы: языкового характера личности и повест- вовательного модуса человеческой жизни как специфической для человеческого сознания модели оформления жизненного опыта. В данном случае эта специфичность, отстаиваемая теоретиками лингвистики, литературоведения, социологии, истории, психологии и т. д., в ходе своего обоснования приобретает все черты роковой неизбежности, наглухо замуровывающей человека в неприступном склепе словесной повествовательности наподобие гробницы про- рока Мухаммеда, вынужденного вечно парить без точки опоры в тесных пределах своего узилища без права переписки с внешним миром. Существенную роль в теоретическом обосновании текстуали- зации сознания и сыграл Жак Лакан, выдвинувший идею тек- стуализации бессознательного, которое традиционно связывалось прежде всего со сновидением. Это было очень важным моментом 56 ГЛАВА II в оформлении нового представления о сознании человека, по- скольку к тому времени уже было ясно, что своим рационально аргументированным дискурсивным полем оно не исчерпывается. Поэтому и получил такое распространение тезис Лакана, подхва- ченный затем постструктуралистами и постмодернистами, что сновидение структурировано как текст, более того, "сон уже есть текст". Почему Лакан -- один из общепризнанных "отцов структу- рализма" оказался в центре внимания теоретиков постструктура - лизма? Если обратиться к его работам, собранным в "Сочинениях" (1966) (206) и "Семинарах" (1973-1981) (208, 209), к его интерпретаторам, последователям и критикам, таким как Ж. Лапланш и Ж. Б. Понталис (211), С. Леклер (212), М. Маннони (233), Ю. Кристева (199), Б. Бенвенуто и Р. Кеннеди (68), Дж. Ф. Макканнелл (231), Э. Райт (293), С. Шнейдерман (262), С. Тэркл (279), Дж. Митчелл (240), А. Лемер (215), Д. Арчард (45) и др., не говоря уже о посто- янных и практически обязательных ссылках на него любых со- временных исследований философского и литературоведческого характера, претендующих на теоретичность, то нельзя не увидеть той громадной роли французского ученого, которую он сыграл в заложении основ постструктурализма. За исключением лишь йельцев (да и то воздействие идей Лакана можно обнаружить и у них, правда, в косвенной, имплицитной форме) практически вся постструктуралистская мысль развивалась под его интенсивным влиянием, в условиях либо безоговорочного, либо критического восприятия его идей. Лакан в перспективе постструктурализма Очевидно, что основное на- правление мысли Лакана шло в русле постструктуралистских представлений; он был одним из первых, выступивших с критикой соссюровской модели знака и общей, лингвистической по своей природе, теории коммуникации, которые обе составляли основу традиционного структурализма, "деструктурировал" фрейдовскую структуру личности, тем самым одновременно поставив под во- прос и саму идею структуры, а также предложил "трансференциальную" методику интерпретации, существенно повлиявшую на специфику деконструктивистского анализа, глав- ным образом в его феминистском варианте. Несколько особое положение Лакана в общей перспективе постструктуралистской доктрины объясняется прежде всего тем, 57 ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ что его роль как одного из основоположников этого течения яви- лась результатом позднейшего переосмысления его концепций в свете уже сложившихся представлений постструктуралистского характера. Здесь важно отметить, что воздействие идей Лакана на разных этапах формирования, а потом и развития постструкту- рализма было и непостоянным, и неодинаковым в разных стра- нах, и далеко не всегда непосредственным. Если во Франции концепции Лакана были, да и сейчас остаются неослабной и не- посредственной константой теоретической мысли, источником ее постоянного обращения, то в Англии, хотя его идеи и были ус- воены еще на раннем этапе становления британского постструк- турализма, в период, так сказать, пред постструктурализма, одна- ко в форме, сильно опосредованной социологическими теориями Альтюссера и Машере, Грамши и Лукача. Что же касается США, то йельский вариант деконструктивизма характеризовался более чем умеренным интересом к Лакану, он возник позднее, в других школах деконструктивизма -- у представителей левого деконструктивизма и феминистской критики; у первых -- под влиянием британского постструктурализма, у вторых -- под воз- действием французской "женской критики". Лакан и Деррида Другой и весьма немало- важной стороной проблемы "Ла- кан и постструктурализм" явля- ется то обстоятельство, что в значительной степени авторитет французского психолога для последователей этого учения основы- вался на существенном сходстве его идей с идеями Дерриды, на самом факте содержательного параллелизма их мышления. Иными словами, авторитет Лакана подкреплялся авторитетом Дерриды. Однако здесь сразу следует оговориться, что при всей несомнен- ной близости их научных подходов нельзя не учитывать и опре- деленного скептицизма Дерриды по отношению к Лакану, той теоретической дистанции, существующей между их позициями, которая и дала основания Дерриде выступить с критикой концеп- ций Лакана. Сама доктрина постструктурализма отнюдь не пред- ставляет собой некое монолитное целое, и все ее главные теорети- ки нередко вступали в споры: достаточно вспомнить весьма оживленную полемику между Дерридой и Фуко. Но в случае критики Лакана Дерридой дело обстоит несколько иначе. Про- блема тут прежде всего в том, что теоретические представления Лакана сложились в 30-50-е годы и несли на себе заметный от- печаток допостструктуралистских научных установок. В этом 58 ГЛАВА II плане и шла критика Дерриды, выступавшего с позиций более последовательного постструктурализма. При этом всегда важно не забывать, что критика Дерриды не носила характера категори- ческого отрицания, а, как и в случае с Фрейдом, претендовала на дальнейшее развитие ранее высказанных идей этих мыслителей, по отношению к которым Деррида в известном смысле выступал в роли последователя. В связи с тем фактом, что в постструктурализме учение Ла- кана воспринималось не целиком, а в виде отдельных идей, при- обретавших к тому же существенно их видоизменявшую интер- претацию (в принципе сама мысль о наличии целостной и непро- тиворечивой системы воззрений Лакана или, если иначе это вы- разить, об их системности, не получила единого мнения среди исследователей его научного наследия), с точки зрения общей эволюции постструктуралистской доктрины наибольший интерес вызывают даже не столько концепции французского психоанали- тика, сколько их переосмысление и те основные линии, по кото- рым шел этот процесс в ходе формирования постструктурализма. Поэтому в разделе о Лакане и уделяется столько внимания ре- цепции его идей и теоретических положений как в различных ва- риантах постструктурализма и деконструктивизма, так и у разных их представителей. Необходимо всегда помнить, что если в общетеоретическом плане решающее воздействие идей Лакана на становление пост- структурализма не вызывает никаких сомнений, то в тоже время говорить о нем как о последовательном теоретике этого учения было бы большой натяжкой прежде всего потому, что он не был создателем целостной концепции постструктурализма, каким явил- ся Деррида, он предложил лишь ряд разрозненных идей, каждая из которых получила специфическое развитие и интерпретацию в зависимости от научной ориентации и исследовательских интере- сов обращавшихся к ней литературных критиков, лингвистов, фи- лософов и культурологов. Лакан и фрейдизм При всех своих разнообраз- ных интересах и увлечениях Ла- кан прежде всего был, если можно так сказать, профессио- нальным фрейдистом. И необходимость освещения основных принципов специфики лакановского подхода к фрейдизму вызва- на именно тем, что он заложил основы постструктуралистского варианта неофрейдизма, без учета которого вообще невозможно понять, что из себя представляет сам постструктурализм. С Ла- 59 ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ каном спорили, не соглашались или дальше развивали его посту- латы, но именно он предложил тот путь, по которому структура- лизм стал превращаться в постструктурализм в первую очередь во Франции, а затем и в других странах. Особую роль в этом сыграл тот фактор, что Лакан сочетал до сих пор нерасторжимым браком психоанализ и лингвистику, создав тот лингвоориентированный вариант неофрейдизма, кото- рый и поныне властвует над умами западных гуманитариев. При всех взлетах и падениях интереса к Лакану сформулированная им проблематика динамического взаимодействия "воображаемого" и "символического" по-прежнему привлекает к себе внимание тео- ретиков литературы и искусства. Но основной вклад Лакана в создание общей теории постструктурализма -- это его переос- мысление соссюровской концеп- ции знака. Интерпретация семиотики позднего Соссюра В традиционном структура- лизме в его французском вариан- те (приобретшем, кстати, репута- цию модели классического харак- тера, подобно тому, как несколь- ко веков тому назад французский вариант классицизма завоевал международный авторитет в качестве неоспоримого образца для подражания и единственно верной модели, на которую следовало ориентироваться остальным национальным литературам), утвер- дилась соссюровская схема структуры знака, где означающее хотя и носило произвольный характер, но тем не менее было крепко и непосредственно связано со своим обозначаемым; т. е. способ- ность знака (в естественных языках -- слова) непосредственно, четко и определенно обозначать свой объект (предмет, явление, понятие) не ставилась под сомнение. Правда, при этом Соссюр оговаривался, подчеркивая: "Языковой знак связывает не вещь и ее название, а понятие и акустический образ" (39, с. 99). Имен- но от Соссюра и пошла традиция неразрывности связи означаю- щего и означаемого, подхваченная и развитая структуралистами. Однако если обратиться к позднему наследию Соссюра, в частности к его "Анаграммам", то можно убедиться, что дело не обстояло так просто и произвольность означающего стала тракто- ваться им все более расширенно, особенно применительно к язы- ку поэзии: "Анаграмму" не следует определять как преднамерен- ную путаницу, лишенную полноты смысла, а как неопределяемую множественность, радикальную неразрешимость, разрушающую все коды" (цит. по: 223, с. 112). 60 ГЛАВА II Речь идет об особом, систематическим образом организован- ном коде (своде четких правил), который Соссюр пытался обна- ружить в анаграммах, коде, который был бы ответственен за по- рождение поэтического смысла. Как считает Лейч, Соссюр хотел "создать новый тип чтения, двигаясь от самого знака к изолиро- ванному слову" (214, с. 9-10). Сама подобная интерпретация соссюровских усилий свиде- тельствует уже скорее о постструктуралистском понимании вопро- са. Соссюру несомненно удалось нащупать некоторые закономер- ности древнеевропейского стихосложения, ориентированные на анаграмматический принцип построения, когда передача имени бога или героя в отдельных слогах или фонемах слов, отмечает В. В. Иванов, "напоминающая способ загадывания слова в ша- радах, определяла звуковой состав многих отрывков из гомеров- ских поэм и ведийских гимнов". И далее: "Теперь уже нельзя сомневаться в существовании общеиндоевропейской поэтической традиции, связанной с анализом состава слова и тем самым под- готовившей и развитие науки о языке, в частности в Индии... Следы сходной традиции в последнее время обнаружены и в ир- ландских текстах, что представляется особенно важным потому, что существуют и другие черты сходства между индийским и ир- ландским, которые удостоверяют древность целого ряда явлений индоевропейской духовной культуры" (39, с. 635, 636). Однако эти во многом весьма плодотворные поиски и дали тот побочный результат, которым воспользовались теоретики постструктурализма, увидев в приведенном выше высказывании Соссюра указание на специфический характер анаграмматической коннотации, нарушающей естественный ход обозначения и, что самое главное, ставящей под сомнение нерасторжимость и четкую определенность связи означающего с означаемым. Трудно ска- зать, насколько эту мысль можно однозначно вывести из доволь- но хаотических записей "Анаграмм", не систематизированных в единое целое, но тем не менее, очевидно, некоторые основания для этого были. Бессознательное как структура языка Лакана потому и можно считать предшественником пост- структурализма, что он развил некоторые потенции, имманентно присущие самой теории произ- вольности знака, сформулированной Соссюром, и ведущие как раз к отрыву означающего от означаемого. Кардинально пере- смотрев традиционную теорию фрейдизма с позиций лингвистики 61 ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ и семиотики, Лакан отождествил бессознательное со структурой языка: "бессознательное является целостной структурой языка", а "работа сновидений следует законам означающего" (207, с. 147, 161). "Сон есть текст" В этом и заключается один из основополагающих постулатов Лакана, подхваченный затем постструктуралистами, -- его тезис о том, что сновидение структурировано как текст, более того, "сон уже есть текст": "Сновидение подобно игре в шарады, в которой зрителям предполагается догадаться о значении слова или выражения на основе разыгрываемой немой сцены. То, что этот сон не всегда использует речь, не имеет значения, поскольку бессознательное является всего лишь одним из нескольких эле- ментов репрезентации. Именно тот факт, что и игра, и сон дейст- вуют в условиях таксемического материала для репрезентации таких логических способов артикуляции, как каузальность, проти- воречие, гипотеза и т. д., и доказывает, что они являются скорее формой письма, нежели панто- мимы" (207, с. 161). Процессы внутри сна: конденсация и замещение В сновидениях Лакан вслед за Фрейдом выделяет два основ- Процессы внутри ных процесса: конденсацию и замещение. Реинтерпретируя традиционные понятия психоана- лиза, подразумевающие под первым совмещение в одном образе, слове, мысли, симптоме или акте несколько бессознательных же- ланий или объектов, а под вторым -- сдвиг ментальной энергии с одного явления в мозгу на другое. Лакан переосмыслил их в язы- ковом плане. Для него при конденсации происходит наложение одних означающих на другие, полем чего служит метафора. В результате даже самый простой образ приобретает различные значения. Замещение же трактуется им как другое средство, ис- пользуемое бессознательным для обмана психологической само- цензуры, и ассоциируется им с метонимией. "Замещение" в трактовке Кристевой и Дерриды Впоследствии эти два тер- мина стали ключевыми для тео- ретической основы постструкту- ралистской риторики. Кристева, например, в своем исследовании "Революция поэтического языка" (1974) (203) анализирует ран- 62 ГЛАВА II неавангардистскую поэзию, используя их как базисные, исходные постулаты. Практически в методологический принцип превратил "замещение" Деррида, передав "по наследству" проблематику замещения всей постструктуралистской и постмодернистской мыс- ли (см. работу "Замещение: Деррида и после него" (1983) (124), где подробно рассматривается практика применения этого термина как опорного понятия при деконструкции текстов самого разного характера в работах Поля де Мана, Майкла Рьяна, Г. Ч. Спивак и пр.). Согласно Лакану, формула:
означающее S
означаемое s
устанавливает "исконное положение означающего и означаемого как отдельных рядов, изначально разделенных барьером, сопро- тивляющимся обозначению" (207, с. 149), т. е. сигнификации, понимаемой как процесс, связывающий эти два понятия. При этом Лакан прямо призывал "не поддаваться иллюзии, что озна- чающее отвечает функции репрезентации означаемого, или, лучше сказать, что означающее должно отвечать за его существование во имя какой-либо сигнификации" (там же, с. 150). Скользящее и плавающее означающее Тем самым Лакан фактиче- ски раскрепостил означающее, освободив его от зависимости от означаемого, и ввел в употребле- ние понятие "скользящего", или "плавающего означающего". Следует отметить, что впервые он высказал эту мысль еще в работе 1957 г. "Инстанция буквы в бессознательном, или судьба разума после Фрейда " (33), где он, в частности, постулирует тезис о "непрекращающемся ускользании означающего под озна- чающее", что фактически в любом тексте предполагает лишь взаимодействие, игру одних означающих в их отрыве от означае- мого. Значительно позднее эту мысль французского психоанали- тика подхватила Ю. Кристева, создав подробно обоснованный телькелевский вариант, однако, что более существенно, на этом же постулате построена и теория "следа" Дерриды. Интерпретация как "изоляция в субъекте ядра" С этой же мыслью о воз- можности разрыва самой струк- туры знака связана и проблема интерпретации смысла. Посколь- 63 ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ ку при таком подходе процедура интерпретации сильно усложня- ется, и, по мнению Лакана, "было бы ошибкой утверждать, как это высказывалось раньше, что интерпретация открыта всем смыслам под предлогом, что это вопрос только связи означаю- щего с означаемым, и следовательно неконтролируемой связи. Интерпретация не открыта любому смыслу", -- подчеркивает исследователь, -- и "эффект интерпретации заключается в том, чтобы изолировать в субъекте ядро. Кет, используя собственный термин Фрейда, или бессмысленность, что, однако, не означает, что интерпретация сама по себе является бессмыслицей" (207, с. 249-250). Синтия Чейз пишет об этом: "Формальный анализ Лакана сна-текста привел к интерпретации Бессознательного скорее как означающего процесса, чем смысла, и к концепции знания как знания бессознательного, достигаемого посредством работы пси- хоанализа, как эффекта Бессознательного" (80, с. 213). Иными словами, само знание как таковое есть не что иное, как ощуще- ние работы бессознательного, его эффект, и, кроме того, будучи скорее означающим процессом, нежели смыслом, оно в себе ни- какого смысла, кроме того, что оно является бессознательным, не несет. "Перенос" или "трансфер" Другой тесно связанной с предьадущей проблемой, разрабо- танной Лаканом и подхваченной поструктуралистскими теоретика- ми, была проблема "переноса", или "трансфера". Согласно психоаналитической точке зрения на перенос и контрперенос, структуры бессознательного обнаружи- ваются не благодаря интерпретативным высказываниям металин- гвистического дискурса исследователя, а посредством тех эффек- тов, которые проявляются в виде ролей, разыгрываемых во время разговора психоаналитика с пациентом: "Трансфер -- это вступ- ление в действие реальности бессознательного"? (209, с. 133). Иными словами. Лакан рассматривает перенос как вовлеченность в единый процесс двух желаний: "Перенос является феноменом, в который включены оба -- и субъект и аналист. Разделение его в терминах переноса и контрпереноса... никогда не будет не чем иным, как способом уйти от того, что, собственно, и происходит" (там же, с. 210). Смысл этих заявлений заключается в том, что, по убежде- нию Лакана, истина бессознательного проявляется в переносе и контрпереносе, когда аналист вольно, а чаще невольно оказывает - 64 ГЛАВА II ся втянутым в своеобразную игру с пациентом и начинает повто- рять ключевые структуры бессознательного своего пациента, что- бы их понять и проинтерпретировать. Учитывая, что пациент пси- хоаналитического сеанса, как и любой человек, по представлениям постструктуралистов, ничего не может произнести, кроме текста (да и само его сознание, а следовательно, и он сам как личность, рассматриваются как текст), в этих условиях дискурс больного легко мог быть отождествлен с дискурсом любого литературного текста, что и было сделано Лаканом, в частности, в его анализе рассказа Эдгара По "Похищенное письмо", а затем и многими его последователями из числа постструктуралистов. Мысль Лакана о трансфере-переносе как о структуре повто- ра, связывающей аналитика и анализируемый дискурс, была, в свою очередь, спроецирована на механизм интерпретации, где интерпретатор разыгрывает структуру текста, поскольку чтение воспринимается как смещенный, вытесненный повтор структуры, которую оно пытается проанализировать. Эта теория довольно широко распространена в современной критике именно постструк- туралистского толка, но нагляднее всего она проявилась в его феминистской ветви. Символ как "убийство вещи" Специфика психологиче- ски-эмоциональной трактовки Лаканом природы знака заклю- чается еще и в том, что для него символ проявляется как "убийство вещи", которую он замещает (207, с. 104). Таким образом, знак как целостное явление, т. е. как "полный знак", предусматривает все элементы своей структуры, в которой озна- чающее прикреплено к означаемому смыслу, представляет собой "наличие, сотворенное из отсутствия" (там же, с. 65). Из этого следует, что сама идея знака, сам смысл его применения, или, вернее, возникающая в ходе развития цивилизации необходимость его использования, заключается в потребности заменять, заме- щать каким-либо условным способом обозначения то, что в дан- ный конкретный момент коммуникации (устной или письменной) не присутствует в своей наглядной осязательности, и в теоретиче- ском плане проявляется как необходимость зафиксировать сам принцип "наличия отсутствия" реального объекта или явления. 65 ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ Знак как отсутствие объекта":Лакан, Деррида, Кристева Это очень влиятельная идея Лакана, получившая потом до- вольно широкое распространение в мире постструктурализма и впоследствии разработанная Дерридой и Кристевой. Общий смысл ее заключается в акценти- ровании утверждения, что знак есть прежде всего отсутствие объекта.' Мысль Лакана о замеще- нии предмета или явления знаком, связанная с постулатом о яко- бы неизбежной при этом необходимости отсутствия этого предме- та или явления, стала краеугольным камнем всей знаковой теории постструктурализма. Она разрабатывалась целым поколением постструктуралистов, в том числе весьма подробно Кристевой, однако приоритет здесь несомненно принадлежит Дерриде. Именно в его трактовке она приняла характер неоспоримой дог- мы (по крайней мере для тех, кто оказался вовлеченным в сило- вое поле влияния постструктуралистско- постмодернистских идей). Для Лакана эта проблема тесно связана с процессом станов- ления субъекта прежде всего в семиотическом плане: когда ребе- нок, превращаясь в говорящего субъекта, начинает говорить, сама потребность в этом объясняется желанием восполнить недостаток отсутствующего объекта посредством его называния, т. е. наделе- нием его именем: "Само отсутствие и порождает имя в момент своего происхождения" (207, с. 65). "Нужда" и "желание" Это вплотную подводит нас к едва ли не центральной про- блеме лакановского наследия в постструктурализме -- к тому комплексу его идей, концепций и теоретических положений, которые способствовали формированию постструктуралистского представления о личности. Но прежде еще раз необходимо вернуться к лакановской теории знака. Предлагаемая им концепция личности связана с ней именно по- тому, что Лакан саму личность понимал как знаковое, языковое сознание, структуру же знака психологизировал, рассматривая ее с точки зрения психологической ориентации индивида, т. е. в его понимании, с позиции проявления в ней действия бессознатель- ного, реализующегося в сложной диалектике взаимоотношения "нужды" (или "потребности", как переводит Г. Косиков) и "желания" (desir). "Лакан, -- пишет Саруп, -- проводит раз- граничение между нуждой (чисто органической энергией) и же- 66 ГЛАВА II ланием, активным принципом физических процессов. Желание всегда лежит за и до требования. Сказать, что желание находится за пределами требования, означает, что оно превосходит его, что оно вечно, потому что его невозможно удовлетворить. Оно наве- ки неудовлетворимо, поскольку постоянно отсылает к невырази- мому, к бессознательному желанию и абсолютному недостатку, которые оно скрывает. Любое человеческое действие, даже самое альтруистическое, возникает из желания быть признанным Дру- гим, из жажды самопризнания в той или иной форме. Желание - это желание ради желания, это желание Другого" (261, с. 153-154). "Любовь -- форма самоубийства" Как и во всех теориях пост- структурализма, при любой по- пытке добраться до истоков пер- вопричин и изначальных импуль- сов этого течения мы всегда и неизбежно сталкиваемся с исконным иррационализмом его пред- посылок, какие бы опосредственные формы они ни принимали и как бы рационально ни аргументировались. Исходя в своем опре- делении желания во многом из А. Кожева, Лакан подчеркивает