апно вспомнил, что оставил журнал по-прежнему под подушкой. Не дай бог, если кто-то заглянет в него: это чтение не для слабонервных. Раин поспешно вернулся назад и убрал красный фолиант в стенной шкаф -- под замок. Тело, отвыкшее от физических нагрузок, потребовало немедленного отдыха, и Райн опустился на край кровати, ощущая неприятный звон в ушах. Как все-таки он еще слаб! Однако то, что он принял за звон в ушах, постепенно выросло до пронзительного воя сирены. Это же сигнал тревоги! Райн выскочил в коридор и помчался в рубку управления. Когда он стремительно отворил дверь главного отсека, вой оглушил его. На экране компьютера мигали слова: "Внимание! Тревога!" Возле пульта управления стоял Джеймс Генри. Обернувшись на хлопок двери, он нажал кнопку сброса, чтобы прекратить завывания, и спросил Раина: Что ты так всполошился? На тебе лица нет. Как ты себя чувствуешь? Запыхавшийся Райн в изнеможении прислонился к стене. - Я услышал сигнал тревоги. Что случилось? - Небольшой сбой в системе контроля за температурным режимом питательной жидкости. Я уже нашел неисправность. Сейчас все отрегулирую. Снова повернувшись к пульту, Генри некоторое время покопался в нем, затем вновь повернулся к Райну: - Хорошо, что ты поправился, Райн. Однако и без тебя мы тут довольно сносно управлялись с делами. - Явно покровительственный и даже небрежный тон Джеймса рассердил Райна. Внимательно оглядев рубку, он не нашел никаких явных изменений, но все-таки что-то чуждое словно витало в воздухе. - А куда все подевались? По пути сюда я никого не увидел, -- поинтересовался Райн. Генри пожал плечами. - Кто где. Обычные работы в соответствии с регламентом: учеба, отдых, кое-какой контроль... - Даже удивительно, что нет никаких споров и выяснения отношений, -- заметил Райн. - Мы куда лучше ладим, чем прежде. Общность взглядов всегда способствует взаимопониманию. Некая двусмысленность, прозвучавшая в словах Генри, ударила Райна словно разряд тока. Да еще этот снисходительный, почти насмешливый взгляд. - О каком взаимопонимании ты говоришь? Генри снова пожал плечами. - Просто все поняли, что важнее всего наша общая цель. И опять двусмысленность. Что он имел в виду? То, что они наконец-то избавились от прежнего капитана и именно это их объединило? "Чем я им мешал?" -- недоуменно спрашивал себя Райн. Он с трудом сдержался, чтобы тут же не кинуть все эти вопросы прямо в самодовольное лицо Джеймса. Но не стоило выставлять себя недоумком: весьма вероятно, что его подозрения беспочвенны. Скорее всего, Джозефина права - он просто еще слишком слаб, чтобы снова взять в руки бразды правления. Поэтому, прежде чем покинуть рубку, спокойно обратился к Генри: - Пожелаю тебе удачи, Джеймс. Если нужно чем-нибудь помочь, я к твоим услугам. Думаю, что стоило бы еще раз и более тщательно проверить эту систему, из-за которой сегодня загорелся сыр-бор, -- ответил Генри. -- Хорошо. Это срочно? -- Не очень. Ты же видел, что я снова запустил ее. Так что просто для профилактики - тем более что сейчас в боксах никого нет. Тогда я лучше сейчас прилягу - с непривычки как-то знобит. Судя по твоему виду, весьма разумное решение. - Еще пара дней отдыха, и я приду в норму. -- Конечно, конечно, -- согласился Генри, словно разговаривая с неразумным малышом. -- Отдыхай. Если понадоблюсь, я здесь, капитан! Кивнув на прощание, Райн вышел в коридор. Последние реплики Генри показали, что тот действительно издевался над ним. Но Райн чувствовал себя опустошенным: у него, казалось, не осталось сил даже на то, чтобы добраться до постели, не говоря уж о том, чтобы указать наглецу его место. Чуть не падая, Райн доплелся до каюты и немедленно лег. Закрыв глаза, он тут же погрузился в сон. Райну приснилось, что он вновь очутился в рубке. Джеймс Генри по-прежнему копался в панели управления, стоя спиной к двери. К этому моменту Райн уже совершенно отчетливо понял -- Генри хочет стать единовластным командиром корабля. Он знал его амбиции: они, к несчастью, значительно превышали действительные возможности этого человека. Райн ни минуты не сомневался в том, что в угоду своему самолюбию Генри способен погубить экспедицию. Единственный аргумент, которым можно было остановить упрямца, приятно холодил ладонь Райна. Он поднял автоматический пистолет, -- тот самый, что был у него еще в "Альбионе", -- прицелился в спину Генри и сделал глубокий вдох, готовый нажать на спусковой крючок. В этот момент завыл сигнал аварии, и на экране компьютера сполошно замигали слова: "Внимание! Тревога!" Опасаясь появления нежелательных свидетелей, Райн торопливо спрятал пистолет -- и как раз вовремя: человек у пульта обернулся к нему. Скривив презрительно губы, он жестом предложил Раину взглянуть на экран. Там стало появляться какое-то сообщение. Раин прочел: "Состояние здоровья капитана ниже нормы. Необходимо провести курс лечения с одновременным отстранением от управления кораблем. Режим лечения: по одной дозе продитола в течение четырнадцати дней. Следует немедленно приступить к исполнению данной инструкции. Немедленно приступить к исполнению данной инструкции". Райн перевел взгляд с экрана на лицо Генри и процедил сквозь зубы: -Так вот значит как? Сумел даже вступить в сговор с компьютером? -Ты бредишь, Райн, -- спокойно ответил Генри. - Почему бы тебе и в самом деле... Пуля Райна прервала его слова. Тело Генри медленно сползло на пол возле пульта: кровавое пятно на лбу свидетельствовало о том, что Райн не промахнулся и на этот раз. Райн угрожающе повел дулом в сторону экрана: - Учти, следующая пуля -- тебе. Она сможет вышибить и твои электронные мозги. А между тем, то пропадая, то появляясь снова, на экране компьютера пульсирует все тот же текст: "Состояние здоровья капитана ниже нормы. Необходимо провести курс лечения с одновременным отстранением от управления кораблем. Режим лечения: по одной дозе продитола в течение четырнадцати дней. Следует немедленно приступить к исполнению данной инструкции... Данной инструкции"... Райн чувствовал, как сполохи на экране, словно иглы, впивались в мозг, вызывая нестерпимую боль, и подумал, что по-видимому Генри в свой последний миг испытал нечто подобное. Потом предписание о замене капитана сменили слова запроса: "В чем точная природа катастрофы?" Райн проснулся от холода: промокшая от пота одежда облепила тело ледяным компрессом. Он выбрался из постели и встал под горячие струи душа. Потом, когда омерзительная дрожь пошла на убыль, вернулся в каюту, сменил влажные простыни и надел свежее белье. Похоже, подумал он, одного курса продитола маловато, а продолжение инъекций - смертельно. И снова тупик. Он так надеялся на помощь продитола! И первые часы после инъекции определенно дали положительный результат. Но почему же потом кошмары возобновились? А что, если... Нет, этого не может быть! И все-таки... Если принять версию, что его намеренно отравляли чем-то под видом продитола, все становится на свои места. Но как поверить, что он стал жертвой друзей... семьи... Его семья! Он подумал, что сейчас у него разорвется сердце, и невольно застонав, рухнул ничком на постель. Сочувственный голос Джона оторвал его от тягостных размышлений: -- Тебе плохо, старина? Райн сел, недовольный тем, что брат застал его в минуту слабости. Чтобы успокоиться, он глубоко вздохнул. Ему очень хотелось поделиться с этим бесхитростным человеком своей бедой, но останавливала мысль о возможном предательстве. Однако не в силах более в одиночку сражаться со своими галлюцинациями, он решился: -Представляешь, Джон, даже продитол не избавил меня от кошмаров. Пожалуй, стало еще хуже. Ладонь Джона рубанула воздух. - Прежде всего, не нервничай. Я, правда, не знаю, как действует этот наркотик, но, возможно, ему свойственно последействие. Накопится в организме определенное количество -- и лишь тогда появится результат. Подождем. Тем более что незачем торопиться: команда успешно втянулась в работу. Прав был покойный Шонберг -- с управлением может справиться даже ребенок. Райн вытер глаза. -- Это верно. И главное, вы все вместе. Я прежде думал, что для вас лучше, если вы спите. Я так старался, чтобы было лучше! -- Вот и поднадорвался. -- Ты осуждаешь меня? -- Нет, конечно, и мы очень благодарны тебе. -- Я стал убийцей, братишка... -- продолжал истязать себя Райн. -- Вспомни свои же слова: самозащита - это не убийство. Просто ты берешь на себя слишком много, вот и мучаешься... Лекарство одно -- отдых. -- Я так и сделаю. Спасибо, Джон. Райн снова услышал протяжную мелодию. Потом ее несколько оживили удары барабанов. Однако на этот раз танцоры "веселились" в главном отсеке корабля. Все те же примелькавшиеся сытые буржуа. Но нет: среди них появился новенький. Это Джеймс Генри -- ему даже нашлась пара. Но вместо непременных черных очков у него кровавая дыра в центре лба. Вздрогнув, Райн проснулся. Сказав Джону, что кошмары стали хуже, Райн ничуть не преувеличивал. Прежде вызывал страх лишь вид отвратительных или непонятных персонажей, их загадочные действия. Теперь же сны видоизменились: появились сцены убийства, и, самое главное, они словно стали эпизодом реальной жизни -- и от этого еще ужаснее. Во всяком случае, он не дал бы голову на отсечение, утверждая, что не убивал Генри, настолько силен был эффект присутствия. Однако скорее всего с Джеймсом ничего не произошло, иначе об этом упомянул бы Джон. Не в силах больше находиться в каюте, Райн снова направился в главный отсек. Он решил проверить свои подозрения. В рубке никого нет. Нет и следов борьбы... нет трупа. Только тихое гудение приборов. Райн успокоился, но, вернувшись к себе, подивился, странной пустоте главного отсека: казалось бы, там должен находиться дежурный. Спустя мгновение он уже корил себя за неуместную подозрительность: он сам, в конце концов, не жил постоянно в главном отсеке! Ну что ж. Похоже, психика приходит в норму. Он порадовался, но тут же отругал себя и за излишний оптимизм: все-таки нельзя излишне расслабляться. От новых волнений его опять клонит в сон. В этот раз обошлось без сновидений. Открыв глаза, он с удовольствием увидел улыбку на лице Джозефины - последнее время она часто улыбалась. - Ну как самочувствие, дорогой? -- К сожалению, не могу похвастаться. Страшно надоело лежать, хочу работать, но -- как говорится - рад бы в рай, да грехи не пускают. Ты оказалась права. -- О-о, всему свое время. Скоро опять станешь здоровым. -- За показной бодростью ответа он уловил нотку сомнения. -- Главное, не беспокойся... Он заглянул ей в глаза и доверительно прошептал: - Мне всюду видятся козни. Я подозреваю даже тебя. По-моему, это признак болезни, значит, они не оставят меня. Повторив еще раз свое безликое "не беспокойся", она направилась к двери, но у порога остановилась: Тебя хочет навестить Мастерсон. Ты не возражаешь? Конечно нет. Передай ему, что всегда рад его видеть. Похлопав ладонью по постели, Райн предложил Фреду присесть поближе. Тот примостился на краешке койки, в его глазах перемешались и радость, и жалость. - Идешь на поправку? Говорят, правда, довольно медленно, к сожалению. Все еще мучает мания преследования? Райн кивнул. - Знаешь, это довольно неприятная штука. Однажды я слышал, как кто-то сказал, что если у вас ощущение, как будто вас преследуют, то это обычно означает, что вас преследуют. Хотя не тот, кого вы подозреваете. Я запомнил это высказывание из-за его парадоксальности. Фред рассмеялся: - Подобные экивоки не для простодушного Фреда. Один вид уравновешенного флегматика Фреда подействовал на Райна умиротворяюще. Легкая улыбка коснулась его губ. А Фред между тем продолжил: - Я очень хорошо понимаю твое состояние, потому что сам однажды чуть не лишился разума. Помнишь тот ужас с Трейси? Райн отрицательно покачал головой. Вспомни! Это случилось через месяц после старта. Мне тогда показалась, что Трейси изменила мне с Джеймсом Генри. - Ничего не помню. Абсолютно вылетело из памяти, -- признался Райн. Брови на мгновение сошлись к переносице, глаза приняли отсутствующее выражение. Затем он потряс головой и решительно сказал: - Не помню, хоть убей! Вот... ты сам сказал это слово... Значит, вспомнил... И как спас меня, тоже? Райн по-прежнему удивленно таращился на друга. Ты тогда помог мне погрузить ее в анабиоз. - Вот это я точно помню. Она к тому времени слишком чрезмерно устала, и это угрожало ее здоровью. - Мы все к тому времени чрезвычайно устали. Не столько от работы, сколько друг от друга. Вот тогда и пришла мысль поместить ее в бокс несколько раньше намеченного, чтобы как-то разрядить обстановку. Райн удивленно посмотрел на него. И что в этом удивительного? Вполне естественное решение, -- сказал он. В том-то и дело, что все было неестественным. - Последнее слово Мастерсон произнес замедленно, словно по слогам. В душе Райна поднялась тревога -- что это с Фредом? Ты так шутишь, да? -- с опаской спросил он. -- Почему ты так решил? -- в свою очередь удивился Мастерсон. - Знаешь, мне все время что-то мерещится, -- поспешно принялся придумывать Райн, стараясь добиться ухода Мастерсона. -- Вот и сейчас... Наверное, от того, что устал... Прием сработал, Мастерсон поспешно начал прощаться: - Извини, Райн, что утомил тебя. Как-нибудь заскочу еще. Райн слабо взмахнул рукой, и Мастерсон скрылся за дверью. Райн проводил его задумчивым взглядом. Он действительно не понял, на что намекал Мастерсон. Его взволновало другое. Где гарантия, что и все остальные -- подобно ему самому -- не вынуждены бороться с собственными галлюцинациями? Может быть, из-за длительного одиночества он проявил свою болезнь в более острой, следовательно, более заметной для окружающих форме. Теперь же он достаточно спокоен, но ведь кошмары не прекратились. Значит, судить по внешнему виду о состоянии человека не следовало. Он решил при случае внимательно присмотреться к Мастерсону. И как можно быстрее оказаться в гуще событий: не ведавшие о своей болезни пассажиры могли натворить бед. Даже последствия кратковременного стресса предсказать было бы невозможно, а здесь... Похоже, Джеймс Генри уже отравлен паранойей. Надо будет намекнуть Джону вернуть Джеймса в анабиоз: так будет безопаснее и кораблю, и окружающим, подумал Райн. Глава 20 Теперь декорацией снам Райна чаще всего служил главный отсек. Вот и в этом видении он оказался там. Стоя возле огромного экрана-иллюминатора, он смотрел в черноту космоса, где появлялись то танцоры в черных очках, то пассажиры "Надежды Демпси", то размалеванная старуха. В короткие минуты бодрствования он понимал, что буквально напичкан какими-то успокоительными препаратами, но никак не мог преодолеть их действия. Снадобье, скорее всего, вводили в минуты беспамятства. В ушах постоянно звучала невыносимая музыка, та музыка, и она -- даже более надежно, чем снотворное, -- давила слабые ростки разумных мыслей. Однако теперь он знал точно, что стал жертвой некого плана, разработанного если не на Земле, то уж во всяком случае в самом начале полета. Однако цель заговора оставалась для Райна тайной за семью печатями. Ему всегда казалась, что спасенные им люди были благодарны ему... Он смутно припомнил о каком-то событии в начале полета... Может быть, из-за него он настоял на анабиозе для всех. Но почему они согласились на это? Вероятно, это был один из пунктов плана. Они однако не могли предположить, что Райн заболеет, а аварийная система разбудит Джона. Но после того как Джон поднял их всех, они стали полными хозяевами корабля. Но, с другой стороны, они могли бодрствовать с самого начала! В размышлениях Райна все как-то расползалось, не давая общей картины. А может, чей-то злой умысел состоял в том, чтобы возбудить в нем ненависть к друзьям и родным? Поверить в их злодейские планы? Он припомнил давний митинг Патриотов с их бредовыми указаниями, как разоблачить пришельцев. Этого еще не хватало! Правда, если бы он поверил в козни пришельцев, это прояснило бы многое... Он пытался рассмотреть все факты, поворачивая их так и сяк, принимая за истину то одно, то другое. Но в конечном результате убедился, что уверен лишь в одном -- он до крайности вымотан нечеловеческим перенапряжением, одиночеством и чудовищной ответственностью. В итоге он остановился на двух версиях: либо пассажиры звездолета сошли с ума, либо это не люди, а пришельцы. Его даже теперь воротило от мысли, что он в чем-то согласился с Патриотами, но и странности поведения окружающих нельзя было не принять во внимание... Его терзали горькие мысли -- он чувствовал на языке их обжигающий привкус... "Нет, -- думал он, -- это не Джозефина и не дети! Их поведение для меня -- открытая книга. И конечно же, не Фред, не дядя Сидней, не женщины... Больше всего подходил бы Джеймс Генри... А Джон?.." От головной боли ломило виски, во рту пересохло, глаза слезились. Он попытался сменить положение и громко застонал. Тут же послышался голос Джона: Тебе помочь, старина, или принести что-нибудь? Почему он всегда появляется так неслышно? Райн пристально взглянул на брата, словно хотел пронзить его насквозь. Почему ты предал меня, Джон? В тебе говорит болезнь. Никто тебя не предавал, не морочь голову себе и другим подобной дребеденью! Перестань! Ты только вспомни, как мы -- одни мы! - выстояли в этом хаосе. Даже среди повального безумия мы не потеряли разум и нашли способ сберечь его, покинув Землю накануне конца. И кто задумал и осуществил этот немыслимый план? Конечно, ты. Так о каком предательстве ты толкуешь? Внезапно Райну почудились в голосе Джона насмешливые нотки. Выходит, его благородные слова - только ширма, хитрость? Но брат никогда не слыл хитрецом: он всегда отличался доверчивостью и откровенностью. Значит, это не Джон. А тот между тем продолжал, улыбаясь своим воспоминаниям : - Вспомни, какие планы мы строили в твоей гостиной на еженедельных собраниях. Даже искали пути спасения мира... Но его прервал резкий, как удар хлыста, окрик: - Хватит! - Разве я в чем-то неправ? Я так хотел бы помочь тебе, братишка. -- Не смей называть меня братом. Ты -- чужак! Мой брат не стал бы... не смог бы... Не сомневайся, парень, я точно твой брат. Помнишь Восточную Вересковую дорогу? Там мы родились. Там тогда была настоящая пустошь. Хэмпстедская пустошь, где по праздничным дням обычно бывала ярмарка. Ты должен это помнить. - Я-то помню, а вот ты? По-видимому ты оказался хорошим учеником, если так хорошо все вызубрил. Что скажешь на это? Райан старается разглядеть реакцию посетителя, а тот только беспомощно развел руками: Господи, да что же это такое?.. - Немедленно убирайся! Чтобы и духа твоего здесь не было, мерзкий чужак! - Да приди в себя наконец!.. - Если сейчас же не уйдешь, то... -- То -- что? - Сгинь! "После ярмарки мы обманули ее..." Запрос: "Уточните ситуацию". "После пары мы мальчишки..." Запрос: "Уточните ситуацию". "После груши мы..." Запрос: "Уточните ситуацию". "После логова мы избавили..." Запрос: "Уточните ситуацию". "После дела мы убили ее". "Благодарю вас". Он увидел, как беспорядочно мечущиеся по экрану бесчисленные "НЕТ" постепенно замедлили ход и замерли наконец, сложив слово "УБИТЬ". С трудом оторвав пудовую голову от подушки, Райн встал с постели. Перед глазами все поплыло, к горлу подступила тошнота. Он не в силах добраться до умывальника -- и его вырвало тут же, в каюте. Стало чуть легче. В голове билась единственная мысль: "Мне срочно нужна помощь!". Держась за стены и шаркая подошвами, Раин поплелся в главный отсек. Там никого нет, а на экране компьютера то высвечивались, то исчезали набранные необычно крупными буквами слова: "Внимание! Срочное сообщение!" Райн нажал кнопку ввода, и на экране появился текст: "Отсутствует сообщение о состоянии пассажиров. Отсутствует сообщение о состоянии капитана. Нет связи в течение шестнадцати суток". Райн не поверил собственным глазам и, стерев сообщение, снова нажал кнопку ввода. На экране появился тот же текст. Недоумение Райна возросло: выходит, он не зря волновался за состояние корабля! Куда же смотрели Джон и Джеймс! На панели компьютера он поспешно набрал: "Пассажиры разбужены. Состояние капитана значительно ниже нормы, поэтому шестнадцать суток не выходил на связь. Отчет будет введен после получения необходимых данных". Почти мгновенно на экране вновь появились слова: "Ошибка в данных. Пассажиры находятся в боксах. В связи с плохим состоянием капитана следует перейти на автоматический режим управления. Капитану рекомендован продитол. Способ приема указан в последнем перед перерывом сообщении. Надлежит вывести его из памяти". Сначала Райн даже не понял, что это такое -- словно получил письмо на неведомом языке. Но когда до него дошел смысл мерцающих букв, он торопливо отстукал: "Рекомендованный курс лечения проведен" и выскочил из главного отсека. И куда только делась его немыслимая слабость? Он мгновенно оказался возле торцовой двери и нажал кнопку замка. Но тот опять оказался заблокированным. Что за ерунда? Вероятно, это проделка Джона... или того, кто выдает себя за него. Еще две стремительные пробежки по коридору -- в главный отсек и обратно, -- и вот Райн уже оказался внутри контейнерного зала. Спокойный свет ламп залил все пространство зала. Его обитатели по-прежнему лежали внутри боксов: их положение не изменилось с момента погружения в сон. Райн без сил опустился на пол тут же у входа и обхватил руками голову. Что за наваждение?.. Заблокированный замок контейнерного зала явно свидетельствовал о том, что на борту звездолета оказался кто-то чужой. Это не мог быть Джон: он здесь -- в пятом боксе. Значит, кто-то принял его облик. Нечто, способное преодолевать пространство и материализоваться в любой точке... Нечто неземное... Пришелец... Так. Следовательно, из двух вариантов остался один. И он объяснял все! Райн вспомнил, что за эти дни он видел своих спутников только поодиночке: даже дети заходили порознь, что было совершенно несвойственно им. Значит, это существо постоянно меняло облик. С многоголосым гомоном Райн столкнулся уже в начале болезни. Слуховые галлюцинации с появлением якобы проснувшихся пассажиров сначала даже усилились. Но в последнее время Райн уже не слышал голосов - вероятно, сказалось действие продитола. На корабле царила тишина. А вот чужак -- это реальность. Райн поднялся с пола и еще раз оглядел зал. В глаза ему бросился знакомый до боли автоматический пистолет, сиротливо повисший на крючке возле двери. Немного удивленный, он снял оружие и заглянул в магазин: патроны там еще были. Заперев дверь контейнерного зала, Райн вернулся в главный отсек и ввел в компьютер данные о пассажирах. Сейчас, обретя наконец ясность в осознании происшедшего, Райн почувствовал себя гораздо спокойнее. Он решил отыскать непрошенного гостя. Словно проводя плановый осмотр корабля, Раин, с пистолетом в руках, обошел все уровни и отсеки звездолета, но нигде никого не обнаружил. Вернувшись к главному пульту управления и устроившись в кресле пилота, он принялся размышлять, где стоило бы поискать еще. Если это пришелец, то какими бы сверхъестественными свойствами он ни обладал -- ему все равно требовалось некое место обитания: трудно предположить, что перед каждым появлением здесь он преодолевал невероятные расстояния. Возможно, чужак прилетел на каком-нибудь межгалактическом снаряде, расположенном теперь неподалеку от "Надежды Демпси". Сделав такой вывод, Райн включил большой телеэкран, укрепленный под потолком: он был предназначен для внешнего осмотра корпуса. Но и этот тщательный осмотр не дал результатов. Райн почувствовал невероятный голод. Ну, конечно: все это время у него и крошки во рту не было, если не считать съеденного во время ночной вылазки. Ему давали только снотворное и, вероятно, в очень больших количествах... Он припомнил, что в руках приходившей чаще других Джозефины всегда были или таблетки, или шприц, но никогда никакой еды. Этим, кстати, и объяснялась его слабость. Внезапно позади он услышал негромкое покашливание. Сильнее сжав рукоятку пистолета, он резко развернул кресло: перед ним оказался Фред Мастерсон. Точнее, существо, принявшее его облик: настоящий Фред -- в восьмом боксе. Райн слегка приподнял дуло пистолета, но Мастер-сон даже не обратил на это внимание. Тихим голосом он сказал: - Извини, Райн, что снова беспокою тебя. Но ты единственный, с кем я могу поговорить о Трейси. Райн услышал свой бесцветный голос: -- О чем ты хотел поговорить? Ты уже догадался, что я убил ее. Ударил ножом в пылу ссоры... -- И что?.. - Мне нужна твоя помощь как командира корабля. Я отнес ее в контейнерный зал, положил в бокс и накрыл крышку покрывалом. Но только ты можешь дать команду, чтобы включить подачу питательного раствора. Я хотел бы, чтобы ты сказал всем, что она переутомлена и поэтому раньше остальных нуждается в анабиозе. Не в силах выдержать жалобное бормотание этой фигуры, Райн закричал: - Лжец! Да что ты можешь знать об этом, оборотень? Но Мастерсон не унимался: -- Помоги мне, Райн! Помоги! Помоги, пожалуйста! Райн прицелился и выстрелил прямо в его умоляющее лицо. Мастерсон упал. Отдача рукоятки пистолета вызвала почему-то адскую головную боль. Райн на секунду зажмурился, а когда вновь поднял веки, обнаружил, что в рубке он по-прежнему один: от упавшего Мастерсона не осталось и следа. "Пришельца нельзя убить", -- подумал Райн. Морщась от нового приступа головной боли, Райн снова повернул кресло к пульту и опустил лоб на ладони упертых о край стола рук. Что ж. Он проиграл. Против такой напасти ему не выстоять. Когда наконец боль схлынула, он выпрямился и внезапно увидел на экране компьютера отражения танцоров, своих попутчиков и мерзкой старухи, столпившихся в рубке, за его спиной. Обхватив руками голову, он вскочил на ноги и стремглав бросился в свою каюту. С треском захлопнув за собой дверь, он без сил рухнул на койку. Глава 21 Райн не знал, насколько надежно его убежище: вряд ли запертая дверь способна защитить от пришельца, проходящего даже сквозь борта звездолета. Райн попытался хладнокровно разобраться с происходящим. "Начну с того, -- сказал он себе, -- что все мне просто чудится, и на борту нет посторонних". Однако эта здравая мысль многого не объясняла. Ну, хотя бы заблокированную дверь контейнерного зала. Кроме того, вновь задал себе вопрос Раин, почему после инъекции продитола наваждение не исчезло? Внезапно Райна осенило: "Глупец! Я же не принял продитол -- хотел, но потерял сознание и не принял! Все это время я был в беспамятстве. Но даже и тогда продолжал беспокоиться о корабле -- вот почему в моем воображении возник Джон. Вряд ли я все это время пролежал на полу в рубке - скорее всего, лунатиком скитался по кораблю. Именно тогда я и мог включить аварийное запирание замка контейнерного зала. По-видимому, в моем мозгу сработал инстинкт самосохранения, поскольку чрезмерное напряжение готово было разрушить весь организм. И чтобы я не сопротивлялся, заставил меня поверить в пришедшую на помощь смену проснувшихся людей". Райн облегченно вздохнул -- пока его рассуждения звучали весьма логично. "Однако подсознание, регистрирующее реальность, подсказало мне, что я как бы бросил доверившихся мне людей на произвол судьбы. Отсюда - идея их предательства, уравновесившая мое предательство..." Увлеченный своими рассуждениями, он только теперь заметил, что все еще держит в руках пистолет. Райн разжал пальцы, и тот со стуком упал на пол... Неожиданно в дверном проеме он увидел дядю Сиднея. Тот, заметив взгляд Раина, спокойно поинтересовался: Тебе, кажется, уже лучше? Райн в изнеможении откинулся на подушку и проговорил слабым голосом: - Прошу тебя, дядя Сидней, исчезни. Ты всего лишь кажешься мне, а на самом деле -- лежишь в боксе. Может быть, назвать номер твоего убежища? Не беспокойся, я разбужу тебя вовремя, а теперь -- уходи. Дядя Сидней усмехнулся: -- До чего ж ты все-таки глуп. Вот уж точно говорят: умный, а дурак! Неужели до сих пор не понял, что ты такой же безумец, как и все, оставшиеся на Земле. Просто поумнее их -- вот и смог разобраться, что болен. А лотом водил всех за нос. Ты не заслуживаешь спасения. Да и мы все. Как мы можем создать разумное общество, если изначально неразумны. Жаль тебя, парень, -- ты так одинок. -- Хотя бы ноги не оттопчут, -- развеселился Райн. -- А теперь уходи. Но теперь на месте дяди Сиднея появилась Джозефина. -- Дядя Сидней прав, дорогой. Ты подавлял нас своим напором. Мне и детям было в сущности все равно, как покинуть Землю -- то ли в звездолете, то ли в дыму ядерного взрыва. Думаю, все-таки предпочла бы второе. А так мы вынуждены были с утра до вечера слушать твой бред, пока... Что же ты замолчала, Джо? Продолжай! Пока я не заснула в боксе, дорогой. Райн расхохотался: -- Какая ранимость! Какая чувствительность! Я сделал ошибку, что не женился на сильной женщине. Джозефина одобрительно кивнула. -- Однако, когда появилась такая, ты быстренько избавился от нее, -- ввязался в разговор Мастерсон. -- Разве не так? -- Немедленно замолчи! -- Ну да, и Джеймса Генри тоже убил, -- подала голос Джанет Райн. -- Застрелил его прямо в рубке. Не из этого ли пистолета, что тут валяется? - Она показала пальцем на пол возле койки, а затем посчитала необходимым напомнить Райну еще некоторые подробности: -- Это случилось после того, как ты помог Фреду скрыть убийство Трейси. Вспомнил? -- Умолкни, наконец! Джон Райн с огорчением произнес: -- Я так хотел помочь тебе, но состояние все ухудшалось. Мы думали, что сможем убрать напряжение успокоительными таблетками, и старались не раздражать, во всем соглашаясь с тобой. Почему ты решил избавиться от меня? -- Избавиться? С чего ты взял? Но ты же вернул меня в анабиоз. - Ох, братец, ну и насмешил, -- развеселился Райн. Его смех поддержало нервное хихиканье Иды и Фелисити Генри. Отсмеявшись, Фелисити внесла и свою лепту в общее осуждение: В то самое время, когда ты больше всего нуждался в поддержке, ты постарался избавиться от всех своих друзей. Даже вытянул на свет божий эту выдумку о пришельцах! Лишь бы утвердить свою непогрешимость! -- Она отступила в сторону, ласково обняв за плечи беременную сестру. Немедленно все убирайтесь! -- Это тебе не поможет, Райн, - раздался голос Джеймса Генри. -- Хоть ты, казалось, и избавился от нас, поместив всех в контейнерный зал, мы до сих пор можем беседовать с тобой. А когда проснемся, разговор будет особый. В ответ на эту реплику снова прозвучал ненатуральный смех Райна. Александр и Руперт тут же потребовали, чтобы отец объяснил им, над чем он смеется. Услышав детские голоса, Райн оборвал смех и велел им уйти. - Здесь взрослый разговор, ребятки. Вам не стоит вмешиваться в наши дела. - Но мы же с вами, так что -- хотим или нет -- все равно участвуем во всем, -- рассудительно заметил старший сын. -- И мы не виноваты, что наш отец -- просто выживший из ума старикашка. -- Во время этой тирады младший сынишка смотрел ему в рот и одобрительно кивал. - Мать настроила вас против меня, -- огорченно сказал Райн, -- а я так старался делать для вас все, что в моих силах. -- Так уж и все, дорогой? -- ехидно спросила Джозефина. Да, все, что в моих силах, -- повторил Райн. -- На новой планете я смогу уделять больше внимания и тебе, и детям. А пока у меня очень много работы, и, чтобы выполнить все намеченное, я должен ограничивать себя во многом, быть очень осторожным. Изабель Райн тут же вцепилась в последнее слово: - Вот именно - "осторожным". -- Она насмешливо подмигнула ему. -- Не влезай там, где тебя не просят, Изабель, -- оборвал ее Райн и украдкой взглянул на Джанет. Та буквально зашлась от хохота: -- Ну о чем тут молчать -- все и так знают, что я спала с тобой. Хочешь знать почему? Да потому что боялась. -- А ты-то чего боялась? Она угрюмо уставилась в пол, а потом тихо проговорила: - Что ты заставишь меня уснуть навеки... Райна снова одолел смех, и он говорит издевательским тоном: - Посмотрите только на это скопище болванов! У вас -- всех вместе! -- не хватило сообразительности справиться со мной, хотя вы очень хотели от меня избавиться. Тупицы, вы забыли, что по уму я выше вас на голову. Я все сделал так, как решил сам. И во всех делах превзошел вас! Только не меня, -- раздался голос Трейси Мастерсон. Раздался душераздирающий вопль Райна. Глава 22 Прошло некоторое время, и Райн почти полностью оправился. Исчезли галлюцинации, но вот с кошмарами несколько сложнее: они все еще посещали его сны, но не так уж часто. Его распорядок дня остался прежним: сон, еда, работа в главном отсеке, посещение контейнерного зала, совещания в кают-компании с несуществующими оппонентами, отдых... Везде все на своих местах, кругом идеальный порядок. Сейчас Райн расположился в кресле капитана, за большим полукруглым пультом управления. Мягко светившуюся гладь экрана не нарушал ни единый всплеск. Включив кнопку записи, он принялся читать стандартный рапорт, предназначенный для отправки на Землю. Его голос был под стать экрану: тоже ровный, без единого всплеска эмоций. "Тысяча четыреста девяностый день полета. Борт „Надежды Демпси". Курс -- Мюнхен 15040. Скорость -- девять десятых „С". Все системы функционируют без отклонений от расчетных параметров. Показания в норме. Командир корабля Райн. Конец связи". Выдвинув ящик стола, Райн достал из него бортовой журнал в красной обложке. В нем заполнена только одна страница. Проставив дату, он провел под ней красную черту и записал только что отправленное сообщение. Расписавшись под ним, Райн отчеркнул написанное красной линией и приступил к неофициальной части своих заметок: "Самое лучшее событие для меня -- это отсутствие событий. Поэтому считаю, что день прошел благополучно. Чувствую себя довольно гадко, но поскольку накануне было еще хуже, уверен, что дело идет на поправку. Очень страдаю от одиночества. Мне остро не хватает собеседника, поэтому хочется разбудить кого-нибудь. Однако это неразумно, поэтому ограничиваюсь беседой со своим несколько необычным дневником. Когда немного окрепну, увеличу физическую нагрузку и вновь вернусь к изучению какой-нибудь полезной для будущего переселенца отрасли знаний. Бодрость духа поддерживает сознание, что в недалеком уже будущем мы дадим начало новому разумному человечеству. Новое общество будет свободно от пороков, уничтоживших цивилизацию оставленной в хаосе Земли". Закончив росчерком и эту запись, Райн аккуратно уложил красный фолиант в ящик и задвинул его. В этот момент послышался писк компьютера, и на экране появились слова: "Нет отчета о пассажирах". Стукнув себя по лбу ладонью, Райн тут же набрал требуемое: "Джозефина Райн -- состояние нормальное. Руперт Райн -- состояние нормальное. Александр Райн -- состояние нормальное. Сидней Райн -- состояние нормальное. Джон Райн -- состояние нормальное. Изабель Райн - состояние нормальное. Джанет Райн -- состояние нормальное. Фред Мастерсон -- состояние нормальное". Он чуть помедлил перед следующей фамилией, но потом продолжил набор: "Трейси Мастерсон -- состояние нормальное. Джеймс Генри -- состояние нормальное. Ида Генри -- состояние нормальное. Фелисити Генри -- состояние нормальное". Кончив набор, Райн откинулся на спинку кресла, но тут на экране появились слова: "Нет сообщения о состоянии капитана". Райн досадливо поморщился и набрал тривиальное "состояние нормальное". Райн уснул и во сне очутился в танцевальном зале. За окнами, в свете легких сиреневых сумерек, виднелся тщательно подстриженный газон. Под звуки негромкой грустной музыки по навощенному паркету скользили роскошно одетые кавалеры и дамы с круглыми черными очками-полумасками на лицах. Тусклый свет в зале делал неразличимыми их черты, и танцоры казались внезапно ожившими манекенами. Проснувшийся Райн с улыбкой подивился странному сну: в жизни на Земле он никогда не видел этих людей. Райн поднялся с постели... В этот момент ему почему-то вспомнился его бывший управляющий -- Оуэн Пауэлл. В свое время Райн, вынуждаемый обстоятельствами, уволил его. Тот вскоре покончил жизнь самоубийством, что вызвало определенные осложнения в карьере Райна. Все еще... Райн помотал головой, стараясь прогнать закопошившуюся было мысль, и та послушно исчезла в глубинах памяти. Взамен ее появились оптимистические мечты о будущем. Что ж, такова человеческая природа: людям свойственно зачеркивать все плохое... Пересев в удобное красное кресло, Райн включил сельскохозяйственную программу... а мог бы изучать, к примеру, язык туарегов... Его вялое сознание постепенно угасло, и Райн снова погрузился в сон. Сторонний наблюдатель - если бы такой нашелся - заметил бы в устрашающе равнодушном пространстве Вселенной какое-то едва уловимое движение: это летел небольшой космический корабль. Крохотная искорка жизни в безжизненном океане. Космос безграничен. Он неприветлив и угрюм. Это необъятная пустота, пронизанная холодом.