ием Елин-Пелин. Вместе с ним в Болгарию прилетели несколько сотрудников восьмого и одиннадцатого отделов ПГУ. Если специалисты восьмого отдела проводили отработки по дальнейшей переправке будущего "Кемаля Аслана" в Турцию, то сотрудники одиннадцатого отдела, занимавшиеся контактами с социалистическими странами, отрабатывали легенду Кемаля Аслана, прожившего в Болгарии двадцать лет. Им повезло даже больше, чем они предполагали. Из небольшого городка в Софию на учебу Кемаль Аслан уехал в семнадцать лет и затем лишь несколько раз приезжал сюда повидать свою мать. После смерти матери он здесь больше не появлялся, а близких родственников у них не было. Поэтому многие из тех, с кем Кемаль рос и ходил в школу не помнили своего бывшего одноклассника. Его водили по городку, знакомя с местными достопримечательностями и наиболее известными местами. Ему рассказывали местные легенды и слухи, вспоминали истории, происшедшие с жителями городка в пятидесятые-шестидесятые годы. Нашли даже бывшего школьного учителя Кемаля, который охотно рассказывал о своем бывшем ученике. Вместе с группой Кемаля прилетел подполковник Трапаков, отвечавший за подготовку и переброску агента в Турцию. Он и привез с собой профессионального гримера КГБ, который каждый утро гримировал старшего лейтенанта Амира Караева, превращая его в уже пожилого лысоватого человека с красными, слезящимися глазами. Последнее достигалось путем наложения специальных линз и было наиболее убедительным штрихом во всем облике Караева. Сотрудники научно-исследовательского института КГБ еще задолго до коммерческого освоения линз научились готовить их на довольно приличном уровне. Перед каждым выходом в город он получал специальную одежду, дабы никто не мог даже заподозрить в этом пожилом человеке молодого парня, способного заменить Кемаля Делана. Ему показывали старый дом матери Кемаля, знакомили с сохранившейся обстановкой и вещами, предметами мебели и кухонной посуды. По ночам он читал любимые книги своего двойника, пытаясь постичь динамику его мыслей, эмоциональный заряд этих книг, влиявший на подсознание формирующегося юноши. Попутно он совершенствовался в болгарском. Здесь его ждали некоторые разочарования. Несмотря на одинаковые корни, болгарский и русский язык все же отличалось друг от друга довольно сильно и приходилось заучивать тысячи незнакомых слов, не похожих на их русское звучание. А днем его продолжали водить по маленькому городку, показывая и называя каждую улицу, каждый дом. В результате через три недели он знал в городке почти каждую собаку, каждого более или менее известного жителя, каждое событие, традиционно здесь отмечаемое. Он даже стал здороваться со многими жителями и те приветливо отвечали на приветствие, успев узнать и полюбить этого пожилого русского этнографа, приехавшего сюда со своей экспедицией и так пытливо расспрашивающего о местных обычаях и нравах. Некоторые, наиболее наблюдательные, правда, удивлялись, почему этнографов интересует именно последняя четверть века. Но ученые из Советского Союза терпеливо объясняли, что они собирают данные о развитии именно социалистической Болгарии и их меньше интересуют события, происходившие при царском режиме, если они никак не отразились на развитии городка за последнее время. Через три недели ему разрешили поехать в Софию и впервые увидеть лежавшего там Кемаля Делана. Он запомнил этот день в мельчайших подробностях. Кроме Трапакова полностью в замысел операции не был посвящен ни один из сотрудников ПГУ. Они считали, что просто отрабатывают обычный вариант данных на неведомого Кемаля Делана, еще не подозревая, что работающий с ними в гриме молодой человек призван заменить в будущем так кстати попавшего в катастрофу настоящего Кемаля. В больницу они приехали втроем - подполковник Трапаков, полковник Стоянов из болгарской службы безопасности, приданный советским товарищам для координации действий обоих разведслужб и сам Караев, загримированный как обычно. Им выдали белые халаты и они поспешили к палате, где столько месяцев боролся со своей судьбой несчастный Кемаль Делан. У дверей палаты находились двое сотрудников болгарской милиции, посаженных сюда по просьбе представителя советского посольства. Увидев подходивших, они вскочили, отдавая честь. Их предупредили о сегодняшнем визите, но старший по наряду капитан милиции внимательно прочел удостоверение Стоянова, прежде чем пропустил всех троих в палату. Караев вошел третьим. Его бил непривычный озноб, словно сегодня впервые он должен был так зримо сойтись со своей судьбой. Казалось, в отличие от остальных людей, он имел право выбирать себе подобную судьбу сам. Но это только казалось. Он слишком далеко зашел и пути назад уже просто не было. Он вошел и посмотрел на кровать. Сначала он увидел только нагромождение аппаратов вокруг тела под белой простыней. И лишь затем увидел закрытые глаза, бледное, плохо выбритое лицо, и трубки, соединяющие носоглотку больного с подключенными к нему аппаратами. - Он может нас слышать? - почему-то спросил шепотом Караев. - Не знаю, - пожал плечами Стоянов, - думаю, нет. Хотя наука допускает такое. - Даже в таком состоянии? - удивленно повернулся к ним Трапаков. - Да. Считается, что в таком состоянии они тоже могут слышать. Трапаков пожал плечами, а Караев, как зачарованный, стал подходить ближе. Словно между ними установилась некая невидимая связь, протянувшаяся от души несчастного к его беспокойной душе. И он, забыв про сопровождающих, забыв обо всем на свете, просто встал перед кроватью и произнес: - Здравствуй, Кемаль. - Вы что-то сказали? - спросил Стоянов. - Нет, - обернулся к нему Караев, - ничего. С этого дня Караеву разрешили навещать больного, словно он мог узнать что-то новое или получить представление о характере человека, лежавшего почти бездыханным на больничной койке. Но самому Караеву эти встречи были очень нужны и поэтому с разрешения подполковника Трапакова он раз в несколько дней приезжал сюда и оставался с больным наедине, словно прося у него совета и поддержки для предстоящей поездки в Турцию. Его выздоровление должно было начаться через полтора месяца. По взаимной договоренности, за полмесяца до этого события настоящего Кемаля Аслана с величайшими предосторожностями должны были перевести в другую палату и поместить его туда под чужим именем, несколько изменив дату приема. Еще целый месяц Караева готовили по специальной программе. Они вернулись в Москву, и лучшие психологи, бывшие разведчики-нелегалы, специалисты по Болгарии и Турции, и все, кто нужен был для его сложной работы, снова и снова встречались с ним, отдавая свои знания и опыт этому молодому человеку. К концу месяца он был напичкан чужими знаниями почти до предела. Он уже забыл о собственных воспоминаниях, ошибках, собственном жизненном опыте, который начинал казаться нереальным и придуманным. Теперь он помнил лишь раннее детство в Филадельфии, и свою многолетнюю жизнь в городке с таким смешным названием - Елин-Пелин. Наконец, в последний день перед отъездом он узнал, что с ним хочет встретиться сам Председатель КГБ СССР. Был готов к визиту столь высокого гостя, но Андропов появился неожиданно, когда он только начинал бриться. Они говорили недолго, минут пять-десять, после чего Председатель уехал. На следующий день начались активные мероприятия по внедрению Караева в Турцию. Он прилетел вместе с Трапаковым в Киев. Именно там должны были сделать операцию на его черепе и ноге, имитируя попадание в автомобильную катастрофу. И он, здоровый молодой человек, никогда прежде не лежавший в больницах, и даже не болевший, лег на больничную койку и вдохнул сладковатый аромат, исходивший из этой непонятной маски. Об уколах в семьдесят четвертом году еще всерьез не говорили. Он проснулся через сутки с непривычным ощущением сухости во рту. Болели голова и все тело, словно он совершил многокилометровый кросс Как ни странно, но левая нога, над которой потрудились специалисты-хирурги из больницы КГБ, совсем не болела, а вот правая, до которой никто не дотрагивался, почему-то болела довольно ощутимо. Дотронувшись до перевязанной головы, он с удивлением отметил, что голову ему выбрили, как это сделали с настоящим Кемалем Асланом в Болгарии. Он пролежал в больнице три дня. После этого повязки сняли и он обнаружил у себя на черепе глубокие шрамы. Правда, голова уже не болела, если не считать иногда привычных головных болей, которыми отстрадал с раннего детства. Через день он прилетел в Софию. Здесь ему предстояло дальнейшее "излечение" от травмы. В больнице его сначала переодели, затем отвезли в операционную, где снова забинтовали голову, вставили трубки в нос и в рот, и в таком виде отвезли в палату, откуда за полчаса до этого незаметно был перевезен подлинный Кемаль Аслан. Бригаду болгарских врачей, которые вели больного Кемаля Аслана, срочно премировали путевками в Советский Союз на озеро Байкал, а заменившие их специалисты были врачами КГБ, уже предупрежденными обо всем. Сотрудникам больницы объяснили, что это советские специалисты, приехавшие для обмена опытом. Через два дня вся больница знала, что в результате применения новых методов лечения комы, один из тяжелейших больных, на которого давно все махнули рукой, начал постепенно выходить из коматозного состояния. Но в палату к больному никого не пускали. Через десять дней больной начал даже произносить первые слова и пробовать шевелить конечностями. Об этом случае немедленно написали все болгарские газеты, прошла специальная телевизионная передача, в который впервые показали уже Караева в роли Кемаля Аслана, лежавшего на больничной койке. Резидентура КГБ в Турции организовала в местных газетах перепечатку статьи о выздоравливающем больном болгарском гражданине турецкого происхождения. Через день выяснилось, что в Измире живет дядя спасенного и возвращенного к жизни счастливчика. Еще через день портрет дяди - Намика Аббаса - обошел все турецкие и болгарские газеты. Пресса настойчиво требовала приезда родственника к своему возрожденному к жизни племяннику. Правда, во всей поднятой шумихе оказалась и оборотная сторона, когда в больницу к больному Кемалю попыталась проникнуть его бывшая однокурсница, утверждавшая, что она подружка Кемаля. С ней было неприятностей больше всего. Мало того, что она не желала слушать никаких доводов и рвалась прямо в палату, она еще дала интервью одной из болгарских газет, рассказав, что Кемаль обещал на ней жениться. После этого в больнице появилась целая группа сотрудников института, где работал Кемаль после окончания университета, и их долго пришлось уговаривать не беспокоить больного. Случайные посетители были убраны, а настырную девушку решили пропустить, чтобы проверить на ней результаты подмены. Все прошло благополучно. Напуганная обилием аппаратуры и бледным видом лежавшего на кровати "Кемаля", девушка не обратила особого внимания на изменение речи и дикции, решив, что это обычный послекоматозный синдром. Караев сыграл свою роль блестяще. Он запинался, забывал конец фразы, иногда просто отключался от внешнего мира на несколько десятков секунд. Девушку звали Бася, это было молодое, доверчивое и наивное двадцатилетнее существо. Караев искренне сказал, что не помнит ее и пожаловался на отсутствие должной памяти после автомобильной аварии. Несчастная девушка под конец даже разрыдалась, пожелав забинтованному "Кемалю" скорейшего выздоровления. После ее ухода Трапаков впервые появился в палате с довольным выражением лица. Первый экзамен прошел благополучно. Теперь предстоял главный. Дядя Кемаля - почтенный Намик Аббас - наконец получил болгарскую визу и выехал на своей машине из Стамбула в Софию. Именно здесь произошла первая встреча молодого человека с родным братом своего отца. Намик Аббас, уже однажды приезжавший в Болгарию и считавший, что у его племянника нет никаких шансов на выздоровление, не скрывал своей радости. У его брата Юсефа Аббаса, живущего в Америке не было детей, а у него самого были лишь две дочери. Их отец - Факир Аслан, в свое время принимал участие в антиправительственном заговоре против самого основателя и признанного главы Турецкой республики - Кемаля Ататюрка, и вынужден был долгие годы скрываться в Америке, а затем, вернувшись в Турцию, взять себе фамилию своей матери - Аббас, которую он дал и двум старшим сыновьям. Младший остался в Филадельфии и женился там на болгарке, сохранив родовую фамилию Аслан, которая перешла к его сыну. И теперь Намик Аббас справедливо считал племянника наследником их рода по мужской линии, прямым продолжателем их фамилии. [У восточных народов, особенно у турок, сохранение родовой фамилии считается особой гордостью. Поэтому на Востоке так хотят рождения сына в семье - мужчины и продолжателя рода. При этом подобные традиции сохраняются и в очень образованных современных семьях. Для примера можно вспоминать и Премьер-министра Турции, очаровательную госпожу Тансу Чиллер, чей отец имевший двух дочерей, согласился выдать ее замуж лишь при условии, что будущий муж возьмет их фамилию и родовая фамилия таким образом будет сохранена. Муж согласился и теперь он господин Чиллер. (Прим.авт.)] Его не интересовали подробности лечения. Был важен сам факт возможного излечения племянника. Гостю вежливо намекнули, что болгарские власти, учитывая столь чудесное выздоровление, могут разрешить своему гражданину выехать для окончательного выздоровления в Турцию. От радости Намик Аббас едва не задушил в своих объятиях Стоянова, представившегося сотрудником Министерства здравоохранения Болгарии и осторожно порекомендовавшего увезти больного для лучшего ухода в Турцию. Намик Аббас немедленно подал прошение. В рекордно короткие сроки, - в три дня был получен ответ. Ему разрешали увезти начавшего поправляться буквально на глазах Кемаля Аслана. Племянник уже вставал, с разрешения врачей ходил по палате, питался без ограничений. Дядя отправился в однокомнатную квартиру своего племянника и приказал собрать все его вещи. После чего объездил лучшие магазины болгарской столицы в поисках достойной одежды для племянника. И, наконец, перед самым рождеством, когда христиане всего мира праздновали свой праздник, дядя купил билеты на поезд и с разрешения врачей впервые пришел для серьезного разговора со своим племянником. "Кемаль", уже несколько раз видевший своего дядю до этого, встретил его с показным равнодушием. Более того, он даже отказывался ехать в Турцию, утверждая, что все его друзья остаются здесь в Болгарии. И даже любимая девушка Бася. Дядю это обстоятельство чрезвычайно взволновало. Достаточно было и одной болгарки в их семье - матери самого Кемаля. Он долго просил молодого человека проявить благоразумие и отправиться вместе с ним в Турцию, пока, наконец, не вспомнил покойного отца Кемаля и его дедушку. Наконец, племянник согласился. Они сели в поезд двадцать четвертого декабря тысяча девятьсот семьдесят четвертого года. Уже находясь в купе, "Кемаль Аслан" увидел среди провожавших Трапакова. Дядя бегал по вагону, радостный и возбужденный. Караев посмотрел в глаза Трапакову. Тот поднял руку на прощание. Караев закрыл глаза. Когда он их открыл, поезд уже тронулся. Теперь в купе сидел Кемаль Аслан. 9 В назначенное время он приехал в порт. Ему не нужно было искать склады компании, повсюду виднелись указатели. Оставив машину на стоянке и забрав с собой небольшой чемоданчик, он неторопливо пошел к месту встречи. Вчерашняя поездка в Батон-Руж не столько утомила его, сколько огорчила и он все утро больше думал о Сандре, чем о бывшем полицейском Эрнсте Крайтоне, вставшем на путь сотрудничества с мафией. Чемоданчик в его руках казался не особенно тяжелым. Кемаль был в длинном плаще. Конец ноября в Техасе обычно сопровождался сильными ветрами и дождями. Вчера, после приезда, ему снова позвонил Том. Они обговорили последние детали и теперь Кемаль ехал на встречу с Крайтоном один. И совершенно один шел по направлению к складам. Будь он не один, его легко можно было бы разоблачить. Пройти незамеченным рядом с ним было просто невозможно. Он подошел к помещениям. Поднялся по лестнице, с трудом открыл железную дверь. Она с грохотом поддалась и он вошел внутрь. Там было сыро и темно. Кемаль шагнул дальше. Под ногами иногда что-то скрипело, шуршало, словно здесь был рассыпан мелкий гравий, после чего склад был окончательно оставлен людьми. Кемаль прошел на середину склада и огляделся. Здесь никого не было. Он негромко позвал: - Мистер Крайтон, я пришел по вашей просьбе. Все было тихо. Он пожал плечами и уже собирался идти дальше, когда буквально у него над головой раздался голос Крайтона. - Рад вас видеть, мистер Кемаль. Он посмотрел вверх. Никого не было. - Как вы добрались? - снова где-то рядом спросил Крайтон. - Откуда вы говорите? - спросил довольно нервно Кемаль, как и должен был спросить глава крупной фирмы, никогда не попадающий в подобные переделки, - вам нравится играть в кошки-мышки? - Я никогда не играю, мистер Кемаль, - снова раздалось прямо у него над головой, - просто я никогда и никому не доверяю. Вы принесли деньги? - Принес, - поднял чемоданчик Кемаль, - но сначала я бы хотел с вами переговорить. Он снова огляделся. Где прячется этот мерзавец? Почему он его не может увидеть? - Мне тоже очень хотелось поговорить с вами, мистер Кемаль. И выяснить конкретнее, как погибли мои друзья. Некоторые газеты писали, что они просто устроили гонку с вашим автомобилем, в результате чего опрокинулись и взорвались. Я не верю в сумасшедших гонщиков мистер, Кемаль. Этих людей я знал. Только за очень большие деньги они могли рискнуть и выйти с вами на финишную прямую. Но даже при таком раскладе вы выиграть не могли ни при каких обстоятельствах. Там за рулем сидел профессионал, настоящий специалист своего дела. И если вы его переиграли, значит, ему либо не повезло, либо вы специалист еще более крупного масштаба. Кемаль, наконец, понял откуда шел этот голос. Буквально в пяти метрах у него за спиной висел небольшой магнитофон, прикрепленный к железному основанию склада. Очевидно, Крайтон следил за своим гостем, но разговаривать предпочитал посредством подобного технического приспособления. - У нас не было никаких гонок, - сказал Кемаль, - просто они пытались меня обогнать и сорвались вниз. Вот и все. - И вы сами верите в эту историю? - спросил насмешливый голос. - Можете не верить. Я пришел не для того, чтобы выйти за вас замуж, мистер Крайтон, - саркастически заметил Кемаль. И услышал в ответ тихий смех. - Вы храбрый человек, мистер Кемаль, - произнес явно поощрительным тоном Крайтон, - я не думал, что рискнете придти один и в такое место. Но раз пришли, мне нужно будет спуститься вниз самому. Подождите меня немного. Кемаль пожал плечами и, положив чемоданчик на пол, поправил узел галстука. После чего снова взял чемоданчик в руки и стал терпеливо ждать своего неведомого собеседника. Крайтон явно любил сценические эффекты. Выгнанный из полиции, он получил сильную психологическую травму и теперь все время пытался доказать самому себе, какой он хороший профессионал. Именно поэтому он спустился вниз по веревке, словно в лучших голливудских фильмах, скользнув вниз, прямо перед носом у своего гостя. В отличие от него, Кемаль не любил ненужных эффектов и, как настоящий разведчик, презирал откровенное бахвальство и ненужный риск. Теперь перед ним стоял среднего роста человек, коренастый, с мощным разворотом плеч и голым, выбритым почти до белизны, черепом. - Здравствуйте, мистер Кемаль, - неприятно улыбнулся Крайтон, но руки не протянул. - Это вы помогали доставать Ронни Седлеру нужные нам документы? - строго спросил Кемаль. - Конечно, я. Думаю, вы уже давно догадались об этом. Кроме меня ни у кого не бывает ключей по ночам. А людей тоже назначаю только я. Пришлось потрудиться самому. Но игра стоила того. - Вы хотите двадцать пять тысяч? - уточнил Кемаль. - Я согласен, но только с одним условием - дайте мне, наконец, эти документы. - А они разве не у вас? - в глазах Крайтона мелькнула растерянность. - Конечно, нет. Иначе зачем я пришел на встречу с вами? - Подождите, - не понял Крайтон, - вы хотите сказать, что Ронни Седлер перед тем, как разбиться, не дал вам никаких документов? Я вас правильно понял? - Вы умный человек, Крайтон. Если он дал мне эти документы, тогда зачем бы я пришел сюда? Или мне нравится ваша компания? - Хорошо, - чуть подумав, сказал Крайтон, - я сделаю вам вторые копии, если вы согласитесь. Но вы заплатите за вторичный риск половину от всей суммы. Итого - двадцать пять тысяч. Ведь, кажется, с Ронни вы сговаривались за пятьдесят. - Это коммерческая тайна. Крайтон усмехнулся. - Так и быть. Договорились. Давайте ваши деньги. Мы через несколько дней снова привезем эти документы. - Не пойдет, - ответил Кемаль, прижимая к себе чемоданчик, - сначала мне нужно видеть документы. Может, это подделка. - Не нужно нас оскорблять, мистер Кемаль, - обиженным тоном заметил Крайтон, - вы же уже поняли, что имеете дело с настоящими профессионалами. - Именно поэтому и хочу посмотреть документы, - решительно сказал Кемаль. Наступило неприятное молчание. Крайтон облизал губы. - Вы сами напросились, - предостерегающе сказал он, - вообще-то я хотел этого избежать. В руках у него появился "вальтер". - Вы с ума сошли! - с преувеличенно нервной реакцией сказал Кемаль. - Немедленно уберите ваше оружие. - Спокойно, мистер Кемаль, - посоветовал Крайтон. - Спускайтесь ребята. Сверху спустилось еще трое молодых людей. Один, оказавшись проворнее всех - на веревке, другие шли по лестницам. У всех в руках было оружие. - Я хотел этого избежать, мистер Кемаль, - оказал Крайтон, поднимая свой пистолет на уровень груди пришедшего бизнесмена. - Вы обычные грабители, - презрительно сказал Кемаль. - Ничего подобного, - разозлился Крайтон. - Кто-то похитил документы нашего друга Седлера. Украл их прямо из дома. Как раз в тот момент, когда вы устроили свои подозрительные гонки. Неприятное совпадение, мистер Кемаль. И документов нет, и денег, и бедного, глупого Ронни Седлера. Спустившийся первым молодой бандит встал за спиной Кемаля. - Положите чемоданчик на пол, - посоветовал Крайтон, - и не делайте резких движений. Это в наших общих интересах. Кемаль осторожно положил чемоданчик на пол, рядом с собой. Молодой парень, стоявший за его спиной, подошел ближе. - Открой, - приказал ему Крайтон. Тот кивнул головой и, немного повозившись с замком, открыл "чемоданчик". Сверху лежали пачки долларов. - Все в порядке, - улыбнулся Крайтон, - можешь закрыть. Парень закрыл чемоданчик. Подошли двое других, уже убирая оружие. Они видели пистолет в руках Крайтона и знали, как может стрелять бывший полицейский, прошедший специальную подготовку для борьбы с торговцами наркотиками. - Мистер Кемаль, - покачал головой Крайтон, - вы думали, что сумеете нас переиграть. Но ничего не получилось. Мы не любим предателей. - Скорее этот упрек можно было бы адресовать вам, - угрюмо произнес Кемаль. Крайтон улыбнулся, чуть убирая пистолет. - Ронни был моим другом. - И моим, мистер Крайтон. Меня заставила приехать только память о нашем общем друге. - Тогда тем более нам будет легче договориться, - неожиданно заявил Крайтон, - мы согласны за двадцать пять тысяч привезти вам всю документацию по интересующему вас делу. Но еще пятьдесят нужно будет выплатить моим мальчикам за участие в этом деле и их молчание. Сегодня молчание дорого стоит, мистер Кемаль. - Вы шантажист, - спокойным тоном заметил Кемаль. - За оскорбление вам придется добавить еще несколько тысяч. - Вы дурак, Крайтон, - презрительно сказал Кемаль, - поэтому вас выперли из полиции. Вы не умеете просчитывать варианты. При воспоминании о прежней работе Крайтон покраснел. Это была его больная рана, которую никто не имел права трогать. И вот этот грязный пришелец смеет что-то ему говорить. - Пятьдесят тысяч, - сказал сквозь зубы Крайтон, - и завтра. Иначе данные о ваших интересах лягут на стол специального агента ФБР. Вы меня понимаете? - А я признаюсь, что документы нужны были не мне, а моему тестю мистеру Саймингтону, который просто хочет купить этот завод, присоединив его к своей империи. Разве это уголовно наказуемое преступление? Отвечать скорее придется вам - за незаконное похищение документов и их последующую продажу. Неприятное нарушение. - Вы еще мне угрожаете? - изумился Крайтон. - Не боитесь остаться в этом складе навсегда? - Не боюсь, - твердо ответил Кемаль. - А иначе, кто именно заплатит вам пятьдесят тысяч долларов. Нет, за такие деньги вы готовы отпустить в Ад самого Сатану. - Убирайтесь! - разозлился Крайтон. - Уходите отсюда! И завтра я жду вас прямо здесь с деньгами. Или вашего известного тестя. Мне все равно, кто именно привезет деньги. Краем глаза Кемаль уже видел движение впереди себя. Он знал, что именно ему нужно делать, но сознательно медлил, давая возможность бандитам раскрыться и проявить себя. Значит, Ронни успел перед смертью рассказать о второй части документации своим партнерам по криминальному бизнесу. А заодно и рассказал, кому именно он продавал документы, добываемые Крайтоном. Если учесть, что в Техасе гораздо больше сотрудников ФБР, чем в любом другом штате, кроме Нью-Йорка, а по количеству полицейских и охранников Хьюстон вполне может соперничать с Вашингтоном, подозрения Крайтона были отчасти оправданны. Он лучше знал обстановку в штате. Расположенный в Хьюстоне центр управления полетов космических кораблей им. Л.Джонсона был настоящей приманкой не только для всевозможных агентов стран Восточного блока, но и притягивал даже союзнические разведки, вызывая определенное раздражение у ФБР и АНБ. Ведь в Техасе и вокруг него уверенно работали по получению информации израильская, французская и японские разведки. Кемаль увидел, как Крайтон взял чемоданчик в правую руку, принимая его от молодого "коллеги", перекладывая в момент приема чемоданчика оружие в левую. И в этот момент Кемаль, развернувшись ударил ногой одного из стоявших рядом с ним бандитов и отбросил ударом кулака другого. - Стоять всем спокойно, - крикнул он, показывая свою "беретту". Реакция Крайтона была мгновенной. Он выстрелил, подняв левую руку. Кемаль успел чуть уклониться, но пуля попала в левую руку. Однако, одновременно с выстрелом Крайтона прозвучал еще один выстрел и изумленный Эрнст Крайтон выронил оружие. Пуля попала ему прямо в плечо. Наверху стоял Том Лоренсберг, приехавший сюда еще рано утром, до появления бандитов. - Это ловушка, - закричал молодой и в бессознательной глупой отваге, достав пистолет, побежал по складу, стреляя в Тома. Тот ответил двумя выстрелами и сразил бандита наповал, прямо в голову. - Уходим, - кричал Крайтон, морщась от боли. Пока шла эта перестрелка, двое оставшихся бандитов, подхватив раненого Крайтона, изрыгающего проклятия, и не забыв его чемоданчик, бросились к выходу. Один из людей Крайтона даже выстрелил несколько раз в спрятавшегося за металлическими опорами основания раненого Кемаля. И побежал к выходу за остальными. Кемаль тяжело опустился на пол. Сверху осторожно спускался Том. Он осмотрел поле боя. Один убитый и один раненый. Убитый бандит лежал на боку, разбросав в разные стороны свои ноги, как обычно падают люди, сраженные на бегу. Том подошел к нему, перевернул тело, внимательно посмотрел в лицо. - Не знаю, - сказал он, - никогда не видел. И только потом подошел к Кемалю. - Сильно? - Ничего, - Кемалю было очень больно, но он, сцепив зубы, терпел, - возьми пульт и догони их. - Пусть бегут, - спокойно сказал Том, - я свою технику знаю. Не подведет. Кемаль достал из кармана небольшой пульт и все-таки застонал. - Слушай, - встревожился Том, - тебя кажется, ранили серьезно. Сейчас я быстро вернусь. Он взял небольшую коробочку и поспешил к выходу. Все трое бандитов уже сидели в автомобиле Крайтона. Сам Эрнст Крайтон лежал на заднем сиденье, кусая губы от боли и бешенства. Он уже строил планы мщения этому грязному турку, когда увидел вышедшего из склада напарника турка, стрелявшего в него. В руках этот неизвестный вместо оружия держал коробочку. - Ребята, - попросил Крайтон, - запомните его в лицо. Я буду резать этого человека на маленькие куски. Машина тронулась. И неизвестный поднял руку. В этот момент Крайтон вдруг понял, что именно находится у него в руке. Он даже не успел испугаться. Просто открыл рот, чтобы закричать. И в это мгновение неизвестный нажал кнопку. Взрыв от заложенного под деньгами взрывного устройства был слышен по всему порту. Том смотрел на это зрелище несколько секунд и, отвернувшись, пошел обратно в склад. На полу сидел Кемаль и стонал. Том подбежал к нему. - Все-таки серьезно? - спросил он. - Я не думал, что мерзавец Крайтон может так хорошо стрелять левой рукой. Мы его действительно недооценивали. Кемаль покачал головой. От боли кружилась голова. - Кажется, он задел мне кость. - Дай, посмотрю, - наклонился Том. Он достал из кармана бинт. - Думал, кому-нибудь из них пригодится, - немного виновато сказал он. - Вставай, только осторожно. Здесь столько крови, ничего нельзя разглядеть. Поедем к врачу. - Конечно, - Кемаль сделал над собой усилие и с трудом поднялся на ноги. Поддерживаемый Томом, он вышел на улицу. - Не знаю, как я объясню все Марте, - пробормотал он. - Скажешь, напали бандиты, - улыбнулся Том, - ты теперь будешь героем. - Осторожнее, - чуть не крикнул от боли Кемаль. - Болит, да? - озабоченно спросил Том. - Это я виноват, все медлил, не хотел стрелять первым. - Какая глупость, - выдохнул Кемаль, - кажется, сегодня, Том, ты спас мне жизнь. Или я ошибаюсь? - От этого тебе не легче, - улыбнулся Том, - идем быстрее. Не хватает еще, чтобы ты умер от потери крови. Автомобиль Крайтона продолжал гореть. 10 На Пятой авеню Нью-Йорка даже в будничные дни всегда бывает многолюдно, по особенному красочно, и как-то не по американски празднично и оживленно. Он любил приходить именно сюда, на пятачок перед отелем "Плаза", в этот небольшой оазис почти европейской жизни. Может, все дело было в самом большом в Америке игрушечном магазине, расположенном напротив отеля, в другом конце площади. Магазин был подлинным раем для сотен и тысяч маленьких американцев. Здесь разрешали все: брать любые игрушки и даже играть с ними. Руководство подобного комплекса справедливо рассудило, что, поиграв с понравившейся ему игрушкой, малыш начнет приставать к родителям с требованиями купить этот замечательный предмет и мало кто из взрослых сумеет в подобном случае устоять перед напором ребенка. И эта атмосфера радостного оживления детей, кажется, передавалась и взрослым. На площади постоянно играла музыка, работали фокусники и жонглеры. Отель "Плаза" был расположен у главного входа в Центральный парк Нью-Йорка и здесь тоже всегда было многолюдно. Стояли кареты с четверками лошадей, отсюда проходили специальные экскурсионные маршруты, развозившие людей по городу на специальных двухэтажных автобусах. Именно от этого пятачка начиналась знаменитая Пятая авеню, столь полно представленная в своем блеске и великолепии. Собственно, сама авеню начиналась не здесь и кончалась не здесь. Но подлинный центр авеню и всего Нью-Йорка располагался здесь. Самые известные фирмы и магазины "Балли", "Кристиан Диор", "Тиффани", - одно перечисление громких имен могло занять целую страницу. Здесь было все, что мог предложить цивилизованный мир в конце двадцатого века. Здесь были роскошь и вызов, характерные для крупнейшего города мировой цивилизации. Такой концентрации вложенных средств достичь чрезвычайно трудно. Лишь в нескольких местах мирового сообщества можно было увидеть подобную концентрацию всего, чем богата мировая мода, парфюмерия и человеческая фантазия. Это Беверли-хиллз в Лос-Анджелосе и Елисейские поля в Париже. В последнее время к ним стали подтягиваться центральные улицы Москвы, все еще не способные конкурировать с подобными центрами мировой торговли из-за крайне невразумительной инфраструктуры подъездных дорог и неспособности обучить персонал должным манерам. Но это уже проблемы менталитета. Кемаль любил пить чай в "Сен-Редженсе" - отеле, расположенном совсем недалеко и известном своими абсолютным техническими оснащением и невероятной роскошью. Во время американских ленчей он пил чай, иногда вызывая недоумение даже своего секретаря. Но сегодня он не поехал в привычное место. Сегодняшний маршрут его поездки лежал в Итальянский квартал, где в одном из маленьких кафе должна была состояться его встреча с Томом. В этот февральский день было довольно прохладно, и он, выходя из дома, надел пальто. Кемаль работал в Нью-Йорке уже третий месяц, переехав сюда из Техаса и возглавив объединенную компанию, вобравшую в себя капиталы его дяди и собственные предприятия. Он давно собирался перебираться в Нью-Йорк, тем более, что его руководство настаивало на подобном переезде. Семейные проблемы с Мартой накладывались на подобное решение и, наконец, во второй половине 83-го он решился на переезд, открыв центральный офис своего предприятия на Мэдисон-авеню. Теперь, дожидаясь Тома, он неторопливо пил дымящийся кофе-эспрессо и поглядывал на часы. Том опаздывал. Это было настолько не похоже на него, что Кемаль невольно нахмурился. За столько лет работы его помощник не опоздал ни разу, несмотря на различные обстоятельства. Кемаль снова посмотрел на часы. Том опаздывал уже на шесть минут. Когда прошло еще десять минут и Кемаль, решив, что Том не появится, кивком головы подозвал официанта, собираясь расплатиться, тот появился. - Что-нибудь еще, сэр? - спросил любезный черноволосый официант. Здесь обычно работали только итальянцы. - Еще две чашечки кофе, - быстро изменил свое решение Кемаль, наблюдая как к его столику подходит Том. Ему не нравилась сегодня его походка. Но еще больше ему не нравилось лицо Тома. Подойдя к столику, Том молча кивнул и устало опустился на стул напротив Кемаля. - Что произошло? - спросил Кемаль. - Не знаю, - выдохнул Том, - но, кажется, у нас на линии провал. Связной не вышел на связь, а я ничего не мог выяснить. - Может, использовать резервный вариант? - В том-то все и дело, - вздохнул Том, - я просто решил пока не рисковать. Более того, я обнаружил скрытое наблюдение за собой. Кемаль невольно вздрогнул. За столько лет в Америке он уже отвык от этих слов, считая себя почти стопроцентным американцем. Казалось, сама судьба решила выдать ему право на все активные действия за рубежом, вот уже на столько лет. Если не считать того досадного случая два года назад с мафией, когда ему пришлось выйти на связь с Ронни Седлером, он почти не рисковал, ограничивая круг своего общения только с Томом Лоренсбергом. Разведчики-нелегалы, как правило, проваливались на своих связных. Учтя это обстоятельство, руководство ПГУ выделило ему персонального связного для обеспечения надежной связи. Казалось, все шло прекрасно. Не вызвал никаких подозрений и его долгожданный переезд в Нью-Йорк. Все знали о его семейных неурядицах с Мартой и это как ни странно даже помогло его переезду. И вдруг... - Ты сумел оторваться? - спросил Кемаль, уже исподтишка оглядываясь. - Конечно. Поэтому немного опоздал. Пришлось сделать несколько контрольных кругов, чтобы не привести за собой хвост. Но, все равно, это очень неприятно, Кемаль. Провален или не работал наш вариант связи? Мне кажется, связного кто-то подставил. Я и раньше замечал некоторые неувязки, но теперь я почти уверен, что на линии работает враг. - Что думаешь делать? - Не знаю. В любом случае, мне нужно будет уходить. Просто не имею права подставлять и тебя. - Нужно будет все проверить. Официант принес им две чашечки кофе, поставив чашечки перед ними, удалился. - Каким образом? - спросил Кемаль. - Надеюсь, не собираешься снова туда возвращаться? - Пока думаю. Но проверить нужно. - Решил стать героем? - нахмурился Кемаль. - Шпионских фильмов насмотрелся? - При чем тут шпионские фильмы, - заметно обиделся Том, - ты ведь должен меня понять. Если я не уверен в нашей основной линии, то не имею права прибегать к резервному варианту, пока все не выясню. - Не нужно выяснять самому, - уже раздражаясь, ответил Кемаль, - для этого есть другие специалисты. Не стоит брать на себя выполнение не свойственных тебе задач. Ты прежде всего связной. Мы работаем по ведомству нелегалов, а контрразведкой должны заниматься совсем другие люди. Выкинь это из головы и никогда больше не появляйся там, где тебя уже видели. Если, конечно, наружное наблюдение за тобой не результат чьей-нибудь ошибки. - Какой ошибки? - заметно нервничая, спросил Том. - Я тебе говорю серьезно, за мной следили. Трижды проверял. Я оторвался от них с большим трудом. Поэтому и беспокоюсь. За случайным человеком они бы так не следили. - Где ты остановился? - В отеле. - В каком? - В "Висте". - Это в Даунтауне? - Да, рядом с Уолл-стрит. - Езжай в гостиницу и никуда больше не выходи. Закажи билет на самолет и утром улетай обратно в Техас. Чтобы никто больше тебя здесь не видел. Когда ты мне понадобишься, я тебя вызову. - А как быть с твоим последним сообщением? - Забудь о нем. Я передам его сам. У меня есть резервный канал связи. Свой собственный. Том задумался. Затем осторожно покачал головой. - Это не выход, Кемаль. - Почему? - А если провален и резервный вариант? Если провокатор сидит не здесь в Америке, а в нашем управлении "С" или, еще хуже, в самом Центре ПГУ? Что тогда? Ты понимаешь, как рискуешь? Тебе нельзя выходить на связь ни при каких обстоятельствах. Только в случае моей смерти. - Не говори глупостей. - Это не глупости, - упрямо возразил Том, - ты не должен появляться нигде. Слишком много сил и средств было вложено в твою "акклиматизацию" в этой стране. Моя задача - твоя безопасность. Это самое важное мое дело. Все твои сообщения и связь с другими людьми - дело второстепенное. Прежде всего твоя безопасность, Кемаль. Я отвечаю только за тебя. Наступило молчание. Кемаль, вспомнив про остывший кофе, потянулся за чашкой. - Тогда скажи, что ты предлагаешь? - спросил он уже более примирительным тоном. - Проверить всю линию связи, подставив им дезинформацию. Кемаль отпил кофе, поставил чашку на стол. - Я не совсем тебя понимаю, - он и так говорил достаточно тихо, но теперь невольно еще больше понизил голос, - объясни конкретнее. Ты хочешь, чтобы я дал тебе неправильные сведения? - Вот именно. - И ты передашь их в Центр? - Точно. - Ты сам понимаешь, что говоришь? - прошипел Кемаль, не сдержавшись. - Не хватает только того, чтобы они решили, будто мы ведем двойную игру. Продумывай проверку линии без моей помощь. Это такая глупость. - Не глупость, - разозлился Том и, заметив, что на них начинают оглядываться, спросил: - Машина у тебя на улице? - Да, прямо у входа. - Поехали куда-нибудь отсюда. Я по дороге все объясню. Жду тебя на углу. Поспешно поднявшись, Том прошагал к выходу. Кемаль допил свой кофе, неспешно подозвал официанта и, расплатившись, по-прежнему не торопясь, вышел из здания. Подошел к своему автомобилю. Достал ключи, открыл дверцу и, не оглядываясь, сел в машину. Затем очень медленно тронулся с места. На углу в машину быстро сел Том Лоренсберг. - Теперь постарайся все объяснит