ественно, идет армия. Армии положено, и что она скажет -- ясно. Значит, редакции нужно отразить чью-то волю, вполне определенную. Неназванный высокопоставленный офицер флота в отставке с незамысловатой тирадой -- это пробный шар. И шар проходной на фоне происходящего. Старая гвардия зовет к оружию. К какому же? Офицер спецопераций расписывается в невозможности локальными средствами решить проблему. Он требует даже не бомбардировок, а сухопутных войск. И куда же должна ступить нога американского пехотинца? Электронный карандаш Витуса заскользил над монитором компьютера. Так, карта мира. Конечно, Ближний Восток. Ирак, Палестина, Афганистан... На чем бы он остановился? Куда бы поставил американский военный ботинок? Карандаш над Багдадом и Иерусалимом потянуло к Кабулу. Ламберс даже присвистнул. В этой стране отмечались все, не отмечалась только Америка. Почему Афганистан? Справа и сверху от Афганистана розовым цветом, оставшимся от ярко-красного бывшего Союза, отсвечивала Россия. Этого мало. Дядюшка Сэм пальцем не шевельнет, если не увидит сразу три, а лучше четыре резона окунуться в какую-нибудь помойку. В поисковое окно "Yandex" Витус попеременно стал вводить -- "Афганистан", "энергоресурсы", "нефть", "нефтепровод", "драгоценные камни", "цветные металлы". И прочее, что приходило в голову. Полученные информационные массивы он сливал в одну рабочую папку. -Потому и Бен Ладен, господа. -- Бормотал он. -- Игры... Старые игры... Все, что в последующие часы и первые сутки после случившегося происходило на улицах Нью-Йорка, на Манхэттене, в Вашингтоне, во всей прильнувшей к телеэкранам Америке, на самих телеканалах, в газетах, деловых кругах, в тысячах и миллионах домов, не только в Штатах, но и по всему миру, только очень неискушенный человек мог бы назвать паникой. Это было другое. Шок, нокдаун -- это тоже не объясняет состояние. Неотступный вопрос "почему", "за что" -- вот что владело Америкой. В какую-то минуту, для каждого в свою, Америку посетило еще одно -- обида. Жгучая, невыразимая, можно сказать, бездонная. И вскоре сменилась глухим, тоже невысказанным пониманием непреложной, простой истины -- каждый умирает в одиночку. И если сейчас не собраться, не встать, не отразить, не ответить стократ, то можно забыть, что был такой дерзновенный проект -- Америка. Надо будет признать -- американская мечта это всего лишь мечта. То есть нечто эфирное, воздушное, нереальное, недостижимое... Очень многое, что происходило в душах американцев, оставалось за кадром. В этом смысле Америка очень закрытая страна. Может быть, одна из самых закрытых. Всякий рядовой американец, а не рядовой тем более, знает -- личные открытия и прозрения лучше всего навечно консервировать в черепной коробке. Даже осознав, почувствовав причины случившегося, поняв всю неизбежность, американец этого никогда не скажет. Не выплеснет боли, своим страхом ни с кем не поделится. Это он может сделать лишь в исключительном случае, да и то, наверное, не вслух... Но момент истины все же был. Многим случившееся показалось... закономерным. И даже справедливым. Да, именно так. Или, увы, именно так. До горечи справедливым и заслуженным. Не может так быть устроена жизнь, чтобы среди не самого приспособленного для счастья мира безнаказанно существовал особый остров благополучия, счастья. Мир не столь подготовлен к тому, чтобы, корчась в судорогах проблем, благожелательно взирать на чужую безмятежную жизнь. Впрочем, дело даже не в этом. Большей своей частью мир оказался не готов брать пример с очень этого желающей Америки. Мир тягомотен, инертен, он закостенел в предрассудках, моралях и ветхозаветных принципах, которые по каким-то далеким от рационального причинам никак не хочет оставить. И вся миссионерская роль Америки, ее стремления, ее даже самые искренние желания дать, подарить, преподнести миру и мечту и все механизмы ее достижения оказались зряшны. Совсем недавно это уже случилось с коммунистической системой, вооруженной "самой передовой" теорией и практикой достижения недостижимого... Может, несколько по иным причинам, но мир также не принял чужих дерзновений. Они оказались обречены. Как Союз, его архитекторы и лидеры чего-то не увидели, не поняли, не учли на излете двадцатого века, так и Америка, ее прорабы и вольные каменщики увлеклись чем-то несвойственным миру и человеку на старте нового века. Это все равно, как пировать на лужайке -- с бассейном, слугами и резвящимися детишками -- для того, чтобы привлечь внимание других, побудить их жить так же. Ты одного не учла, Америка, -- из-за пределов лужайки на тебя смотрят иные, чем ты, люди. С другими жизнями, святынями и мечтами. А если не иные, а такие же, как ты, то тем хуже. Летел булыжник в сторону лужайки... 11 сентября 18:35, Москва -- Юра, это ты? -- Да, мама. -- Ты рано сегодня. Сколько он себя помнил, его мать всегда произносила эту фразу. С той лишь разницей, что изредка меняла "поздно" на "рано". -- Да, мама. -- Он скинул плащ, переобулся и прошел в комнату. -- Здравствуй, родная, как ты?.. -- Звонила Светлана. Хоть твоя дочь никогда ни в чем не признается, но у нее размолвка с любимым. -- Выложила мать, опять-таки, как всегда, главное. -- И в кого она у нас такая Зоя Космодемьянская? -- В бабушку. -- Улыбнулся Юрий Михайлович. -- Между прочим, я спросил, как ты... -- Знаешь, что сегодня случилось в Американских Штатах? -- Поднялась, охнув, с оттоманки мать. -- Антонина! Где эта сонная клуша? Антонина, не слышишь, пришел Юрий Михайлович! Подавай сюда, в залу... -- Не надо, мама, я перекушу на кухне. -- Что значит на кухне? -- Поджала губы Мария Петровна. -- Ты пришел со службы к родному очагу, тебя ждали... Такой порядок заведен не нами, не нам его и ломать... -- Хорошо, я сдаюсь. -- С его матерью спорить было бесполезно. -- Лишь пойду помою руки и переоденусь. Через несколько минут они чинно уселись за столом. Их горничная Антонина, чуть моложе Марии Петровны, споро и просто накрыла. Салат, хлеб, фамильная фарфоровая супница. Суп разливала по тарелкам мать. Скрестив на животе руки Антонина ждала, пока Юрий пригубит первую ложку. -- Вкусно! -- Поднял он глаза. Удовлетворенно кивнув, Антонина отбыла готовить второе. -- Так что там у Светланы? -- Юрий потерял надежду узнать, как чувствовала себя сегодня мать. -- О, у Светы все замечательно! У нее всегда все замечательно. -- Низкий голос Марии Петровны демонстрировал недовольство, но выдавал ее нежность. -- У ее Генриха много работы, у них все есть, у них была вечеринка... Словом, я приказала, чтобы она приезжала домой, в Москву. Не то одичает там с этим... Мария Павловна недолюбливала зятя, увезшего ее несравненную Светку в прошлом году в Германию. -- Приказала?.. -- А с вами по-другому нельзя, просьб вы не понимаете. -- Отмахнулась матушка. Мерно постукивали ложки, а со стен смотрели темноватые писанные маслом, акварелью и фотографические портреты. Здесь было тихо. Шумная жизнь мегаполиса не достигала их арбатского дворика. Здесь текла своя жизнь. Если бы не обязательные для нашего века электричество, телевизор, телефон, можно было бы почувствовать себя в Москве времен Пушкина, жившего по соседству. -- Как у тебя прошел день? -- Поинтересовалась матушка. -- Как обычно. Все хорошо, мама. Мария Павловна подняла брови -- ну, еще бы! Другого ответа она и не ожидала. За чаем Юрий Михайлович вспомнил слова матери об "Американских Штатах". Хорошо еще не о Северо-Американских, улыбнулся он. Тоже отпечаток давно ушедшей эпохи. Даже при том, что его мать целиком принадлежала веку двадцатому, была и комсомолкой, и членом партии -- с сороковых до девяностых, с годами она все более походила и обличьем, и речью на фрейлину двора. Впрочем, в их роду были и фрейлины. -- Так что там, в Америке? -- Ты не знаешь? -- А что я должен знать? -- Включи телевизор. Полковник смотрел репортаж. Перед глазами проходили все те же кадры авиационной атаки. Переключился на другие каналы -- там тоже горящая Америка. -- Что ты скажешь? -- Наблюдала вместе с ним за экраном Мария Петровна. -- Я должен уехать. -- Я кажется, спросила, что ты об этом думаешь? -- Мне, атеисту, вспомнилось о конце света и судном дне... -- А это не твои коллеги? -- Пристально глядела мать. -- Что ты имеешь в виду? -- Это не... Россия? -- Ее голос запнулся. Он обнял ее и поцеловал в ровнехонький пробор на голове. -- Мама, ты, как всегда, льстишь России. И моим коллегам... Более ни о чем не спрашивая, мать смотрела, как он собирался. Трудно сказать, о чем сейчас думал ее сын. Она уже давно разучилась читать его мысли. Это когда-то в детстве он весь был как на ладони, светлый и распахнутый. С тех пор он изменился. Все мужчины в России к пятидесяти разительно меняются. И другие мужчины в их семье, обычной семье коренных москвичей, отец, дед, дядья вот так же приходили и уходили из дома, когда им вздумается. И какой жизнью они жили там, за порогом дома, Бог весть... 15:23, Нью-Йорк Телефон Лари Уэлса зазвонил, когда он подъезжал к офису. Сначала он подумал, что это сенатор. На душе было так паршиво, что он решил не отвечать. Но потом все же открыл трубку сотового. Звонил Витус Ламберт, из Вашингтона. Полгода назад Витуса освободили, просто вернули на место, словно ничего и не произошло. Ошалевший от трехдневного подвала, Витус искренне полагал, что его спутала с кем-то неведомая преступная группировка -- клан Корлеоне, русская мафия, якудза, да мало ли кто. Он уверовал, что только благодаря Лари Уэлсу, его связям в ЦРУ, удалось разгромить банду, вытащить с того света безвинного человека. Это было не так уж далеко от истины. Бог весть, как бы распорядилась Ламбертом судьба, если бы Лари тогда не принял руки сенатора Коллинза. Лари оставалось только позаботиться о том, чтобы Витус ненароком, по чистоте душевной не прославил его в своих новостях. Пришлось даже взять у него "секретную" подписку о неразглашении тайн ЦРУ. И поведать, что бывает с теми, кто не держит язык за зубами. -- Слушай, Лари! -- С тех пор Витус забыл даже прежнее "Ален Даллес", обращаясь к Уэлсу. -- Ты как там? -- Жив. Как ты, Витус? -- Сложно. Радует лишь одно. Что меня до сих пор не упекли в психушку. Идет вал информации... -- Информации? -- Лари, объясняю, у нас все, что состоит из пустых слов, называется информацией. На самом деле пока ничего не ясно. Президент где-то потерялся, ты его нигде рядом не видишь? Ответственность за нападение берут все, кому не лень, включая Красную армию Японии. Может, ты слышал о такой? Слушай, чего все так не любят Америку?.. -- Ты мне позвонил, чтобы этим поинтересоваться?.. -- Извини, Лари. Я о своих стариках. Я понимаю, у тебя куча дел, ловишь этих мерзавцев, что взорвали город. Но будь другом, отвлекись на полчаса, загляни к моим. Я никак не могу к ним дозвониться... -- Витус, просто сейчас в Нью-Йорке телефоны плохо работают. Не волнуйся, твои старики -- далеко от центра. Уверен, они перезвонят тебе, как только смогут... -- Но все-таки, Лари... -- Я постараюсь. Но сегодня вряд ли. -- Спасибо, старик. Я всегда знал, что на тебя можно полагаться! Лари, у меня еще вопрос. -- Слушаю. -- Тебе не страшно? -- Чего уж бояться, самое плохое случилось. -- Так ли? -- Для меня так. -- Я тут вдруг вспомнил твои слова, Лари. Насчет того, чтобы купить моим старикам остров. Ты помнишь? Это были странные слова, Лари. И сам ты тогда был странным. Ты... Ты что-то знал, Лари? -- Пошел к черту, Витус! Ничего я не знал. Я такой же человек, как и ты. Как тысячи и миллионы других. Обычный, простой! Спроси себя сам: что мы можем знать, парень?.. -- Я тебе перезвоню, Лари. Завтра. К старикам Витуса он не поехал. Но позвонил, передав от Витуса все слова, которые придумал, попросил звонить Витусу на работу. Он оттуда, ясно, не вылезет. Положив трубку, он пожалел, что ему некуда вот так позвонить. Его стариков нет давно. Жена?.. У нее своя жизнь. В этот вечер Лари накачался виски, что называется, по самые ноздри. И отключился, не вставая с кресла. Но и сквозь алкогольное забытье его мозг продолжали взрывать всполохи пламени. И, похожая на молнию белая птица, раз за разом летела навстречу... 13 сентября 2001 года, Колумбия Шурша гравием, к входу двухэтажной, увитой плющом виллы подкатил "Мерседес". Из него вышел тучный мужчина, чем-то похожий на Уинстона Черчиля. Следом показался уже знакомый нам сенатор Коллинз. Их встречал хозяин виллы -- широко раскрывший объятия человек с радушным, загоревшим лицом. Сами объятия, как видно, не были предусмотрены этикетом. А через пятнадцать минут в просторном зале, в прохладе бесшумных кондиционеров, сошлись пятеро. Все они были американцами, точней -- белыми американцами. Сенатора Коллинза заинтересовала убранная в золотую рамку миниатюра, висящая среди ацтекских масок, глиняных табличек, европейских картин. На изящной миниатюре в стиле майя была изображена женщина с фиолетовым лицом. Перехваченная за шею синей веревкой, она висела в пустом пространстве. -- Иштаб. Богиня самоубийц. -- Подошел сзади хозяин. -- Это подлинный фрагмент кодекса Майя. Нравится? Сенатор с интересом оглянулся на хозяина. -- Странный вкус? -- Засмеялся тот. -- У майя, ацтеков, других племен доколумбовой Америки существовало много божеств. Еще за три тысячелетия до нашей эры коренные американцы -- вы позволите их так называть? -- видели мир, в котором было куда больше свободы, чем в современной цивилизации. Но даже в том более свободном мире не всем было под силу жить. Почему бы тем, кто не нашел себя в нем и решил уйти, не иметь божества-покровителя? -- Сожалеете? -- Утраченная роскошь... Мне нравится религия древних американцев... -- Мне показалось, вы даже скажете -- настоящих... -- Это божество в новом веке имеет все шансы пережить ренессанс. Слишком многие осознают себя в глобальных процессах, что приспели к новому веку. -- Итак, господа, обсудим положение на этот час. Сначала мы слушаем вас, господин Посол. -- Без особого вступления начал заседание сенатор Коллинз. Сегодня председательствовал он. Тот, кого назвали Послом, встал. -- В мою компетенцию не входит задача оценивать общие итоги происшедшего. Я остановлюсь на ситуации в Белом доме. К атаке на Нью-Йорк и Пентагон администрация Буша оказалась не готовой. Собственно, у нас не было иллюзий на этот счет. Всякая администрация к любой внезапной акции глобального порядка не бывает готова. И даже не внезапной, и не глобальной. Это в природе власти... -- Я бы попросил только факты. -- Прервал сенатор. -- Мы знаем природу власти. -- Я хочу только сказать, что в первые часы после атаки Джордж Буш слишком надолго ушел в тень. Его аппарат... Можно сказать, на высоте положения остались Кандолиза Райс, помощник по безопасности и министр обороны Дональд Рамсвел. С первых минут прошло сообщение, что захвачено 11 самолЕтов, на борту нескольких -- ядерное и бактериологическое оружие... У страха глаза велики. Это привело к решению поднять в воздух военную авиацию, чтобы уничтожить все подозрительные цели. Поскольку три самолЕта уже совершили свои атаки, по мнению Белого дома, ещЕ восемь самолЕтов находились в воздухе. В итоге был сбит обычный рейсовый самолЕт. В целом был запущен план мероприятий угрозы четвертой степени. Надо отметить, что это план отражения военного нападения со всеми вытекающими последствиями. Стратегические силы были приведены к готовности к бою. Запущена штатная процедура применения ядерного оружия. Стартовые расчеты прибыли к пусковым пультам. Оставалось ввести координаты целей и нажать кнопку. На ряде объектов отмечены случаи проявлений синдрома Хопкинса. -- Поясните. -- В 1973 году для одной из ракетных баз, вооруженной самым мощным по тем временам ракетным комплексом "Палярис", было смоделировано время "Ч". Реальная война. Отрезанная от внешнего мира база специальными средствами, включающими телевидение, радио и газеты была введена в полную иллюзию начинающегося обмена ядерными ударами. Последовал приказ нанесения превентивного удара по конкретным целям на территории СССР. Офицер Хопкинс, командир дежурного расчета, в момент запуска сошел с ума. Всего на базе было отмечено 9 случаев помешательства. -- Вернемся к основной теме. -- Лишь к вечеру 11 сентября стало ясно, что новых атак не последует. Можно было подводить итоги. Первое совещание проходило все еще в отсутствии президента. Обстановка на нем характеризуется, как нештатная. Люди пережили стресс. Событие суперуровня, находящееся вне возможностей контроля, отправило президентскую команду в нокдаун. Еще более тяготил тот факт, что государственная машина прозевала крупнейшее за всю историю Америки нападение. -- Прошу прощения, предварительную информацию об атаке Белый дом имел, -- перебил Посла сенатор. -- Верно. -- Поправился докладчик. -- Но я имел в виду, что у команды не хватило фантазии в полном объеме воспринять информацию. Ее можно охарактеризовать как носителя рядового, то есть суженого сознания. Максимум, на что их хватило -- дать дежурный циркуляр посольствам за рубежом. Для американских посольств такие циркуляры, увы, привычная рутина. В целом, мы можем констатировать, Америка обнаружила полную неспособность к принятию адекватных решений в ситуациях нестандартных. Еще одно не обсуждалось, но витало на вечернем заседании. Неспособность самого Буша соответствовать современным требованиям. -- Другими словами, джентльмены, организаторы акции оказались на голову выше государственной машины Соединенных Штатов. -- Обвел участников заседания взглядом человек, похожий на Черчиля. -- Предлагаю к этому вопросу не возвращаться. -- Боюсь, это так. -- Подтвердил докладчик. -- Но я хотел бы закончить. Когда аналитики подытожили результаты, Бушу-младшему впору было подавать в отставку. Совещание отложили до его прилета. В ночь на авиабазе в Небраске собрались самые близкие к президенту люди для выработки дальнейших действий. В полном составе был представлен клан Бушей. Содержанием этой всенощной стало моделирование различных ситуаций. Пришли к ряду выводов. Первый -- не мешкать с определением врага. Увы, ничего внятного спецслужбы предложить не смогли. Зашел спор, кого назначить врагом: Хуссейна, Бен Ладена или палестинцев. "Красная армия Японии" и другие организации, взявшие на себя ответственность за теракт, не фигурировали. Лобби нефтяных компаний, в том числе Кандолиза Райс, выходец из транснациональной нефтяной компании "Шеврона", настаивали на Саддаме Хусейне. Но этот вариант был отвергнут в связи с непредсказуемостью развития ситуации. Решили, что Бен Ладен -- наиболее подходящая версия. Афганистан, талибы не будут иметь международной поддержки, не заступится и арабский мир. Вспомнили эпопею со взрывом статуй Будды в Баниане в марте этого года. -- Должен добавить, здесь сыграл роль и предварительный вброс информации о террористе номер один. В июле этого года агентура ЦРУ провела встречу с Бен Ладеном в третьей стране. Конкретно, в Арабских Эмиратах, в Дубаи. Еще конкретней, в американской клинике, где он проходил курс лечения в урологическом отделении доктора Терри Кэллеэй. Он пробыл там десять дней. -- Проинформировал собрание невыразительный человек. -- Как куратор спецслужб могу доложить, предметом встречи было выяснение у бывшего агента ЦРУ Пустынника: что его побуждает противодействовать ближневосточным интересам Штатов? Пустынник предъявил ряд претензии, суть которых -- перед ним не выполнили своих обязательств американские спецслужбы и он не намерен этого спускать. Он намекнул, что многое знает, а еще многое из бывших его совместных операций со спецслужбами Штатов и Пакистана хранится в надежном месте... -- Звучала на встрече тема теракта? -- Нет. Можно со всей определенностью сказать: на то время Бен Ладен и его деньги не участвовали в разработке теракта. Позже я могу доложить, что нам известно... -- Хорошо, продолжайте, господин Посол. -- Второе, что было решено на ночном совещании -- не признавать причастность властей к сбитому в Пенсильвании самолету.. Было решено списать самолет на террористов, сделать пассажиров этого рейса героями. Для контроля ситуации, урегулирования вопросов с "черным ящиком", найденным на месте падения, в Пенсильванию вылетела специальная бригада. Третье. Чтобы провал Буша не отложился в сознании американцев и мировой общественности, президенту было рекомендовано активней выступать с воинственными заявлениями, подкрепляя их встречами с военными, спасателями, пострадавшими. Для контроля ситуации в прессе предприняты меры профилактической работы с издателями. И, наконец, последнее. Дабы Америка не топталась на событиях этого дня, решено действовать наступательно. Новые потоки информации должны захлестнуть, перебить впечатления первого дня. Радостные арабские дети, патриотические речи президента, военные приготовления -- вот основное содержание ближайших дней. За это время события 11 сентября отойдут на второй план, а там война... -- Обворожительные духи Моники Левински унесла "Буря в путыне". -- Высказался кто-то из присутствующих. -- Какой же ураган нужно устроить, чтобы развеять всю эту вонь? -- Эмоции, господа. -- Поднял палец Вашингтон. -- Дашь волю эмоциям, уйдешь от истины. Какие выводы из сказанного должны извлечь мы? -- Выводов несколько, мистер Вашингтон. -- Кивнул докладчик. -- Считаю долгом отметить, что в администрации еще длится постшоковый период. Даже психиатры не рекомендуют оставлять пережившего стресс человека наедине с самим собой и в этом смысле нужно выработать нашу позицию. Вашингтон с сомнением покачал головой. -- Второе. Развитие событий, на мой взгляд, не подошло к тому рубежу, когда мы имеем право вмешаться. На этот раз Вашингтон кивнул с одобрением. -- Третье. В объективном установлении причин, истинных виновников атаки, самого демарша против США администрация не заинтересована. Нам необходимо заняться этим самостоятельно. К сожалению, и для нас не вся картина еще ясна. -- Истинные виновники? -- Да. -- Что мы имеем на этот счет? -- Об этом доложит сенатор Коллинз... Заседание прервалось. Тот, кого здесь называли Вашингтоном, внезапно известил высокое собрание о том, что его вызывают в Штаты. В город с его же именем, в столицу. Собственно, в этом не было ничего особенного -- ни в том, что этого человека звали Вашингтон, ни в том, что его захотел видеть сам президент. -- Поеду, узнаю, что их там припекло. -- Ворчливо влезал в пиджак толстяк. Коллинз, находящийся рядом в комнате, понял кого это -- "их". Разумеется, Бушей -- сына и отца. Он знал, чем обязана Вашингтону эта семья. Практически всем. Достаточно сказать, что это Вашингтон несколько месяцев назад позвонил Гору и сказал, чтобы кончал волынку. Бюллетеней тому, может, для верха над Бушем и хватит, но для победы над ним, Вашингтоном, вряд ли... Коллинзу нравился этот человек. И судьба их свела давно. Когда у него в голове только рождалась идея Комитета независимых наблюдателей, именно эта кандидатура всплыла в памяти. Никто более в Америке не мог подойти на пост ее Президента. -- Коллинз, заканчивайте без меня, а завтра мы с вами свяжемся. Никаких решений, разумеется, не принимайте. Только анализ обстановки и варианты самых необходимых действий. Здесь я вам ни к чему. Черт, Коллинз, вы не поможете мне найти этот рукав!.. "Мерседес" ждал на том же месте. -- Знаете, сенатор, -- остановился перед дверью машины Вашингтон. -- Когда вы семь лет назад пришли ко мне с предложением организовать Комитет наблюдателей, я не думал, что это будет так интересно. То есть я хотел сказать, так необходимо. Но вы уверены, что мы все контролируем? -- Мы честны перед собой... -- Я понимаю, -- кивнул Вашингтон. -- Простите за бестактность. Но я очень хочу не упустить последнюю минуту, чтобы удержать Америку от краха. Дайте мне все же организаторов налета. Мы должны их иметь. Настоящих. И прежде всего их идеологов. Как вы думаете, Коллинз, кто это мог быть? -- Мы уже работаем. -- Уклонился от ответа Коллинз. -- Сможете достать? -- При ваших-то деньгах, сэр? -- Глаза Коллинза смеялись. -- Деньги деньгами... В аэропорту известного всей Америке человека -- миллиардера первой десятки и, по мнению многих, первого среди них оригинала -- ожидал персональный самолет "Марианна". В Вашингтоне этого человека, который не раз оказывал Америке неоценимые услуги, ждал президент. А Коллинз ждал, когда за ним можно будет захлопнуть дверь. -- Сколько мы с вами знакомы, генерал? -- Лет двадцать, сенатор. Генерал и сенатор прогуливались по дорожке имения. -- Да, двадцать лет, Боб. -- Глаза сенатора погрустнели. -- Помнится, с момента, когда я в составе комиссии Конгресса прилетел в Дананг. Где вы нас приняли под свою опеку и неделю носили над всем Вьетнамом на своих "вертушках". Вы, помнится, командовали вертолетным полком, Боб? И тогда вы не интересовались философией майи. -- О, тогда я больше интересовался крошкой Элизабет! -- От души захохотал хозяин поместья. -- Точнее, всем женским персоналом полевого госпиталя, который мне Бог и оперативное командование пожаловали в соседи. -- Что вы думаете обо всем, что происходило одиннадцатого, генерал? -- Вас интересует мое мнение, как человека военного? -- Прежде всего. По-человечески мы это все оцениваем примерно одинаково. -- С военной точки зрения -- блестящая операция. Пожалуй, это шедевр военной организации. -- Военной? -- А вы можете предположить другое? Прежде всего, безукоризненный боевой дух исполнителей. Это первое, что бросается в глаза. Вот он, идеальный солдат, о котором грезит Америка. Идет вперед, не останавливаясь ни перед чем. У этих ребят не дрогнула рука, не дрогнуло сердце. Даже в последний момент. Это многого стоит, сенатор. -- Это смерники, камикадзе. -- Мне, солдату, эти слова ничего не объясняют. Чтобы меня заставить пойти на такое, у меня должны быть серьезные причины. Нет, я не точно выразился. Заставить нельзя. И нельзя купить... -- Вас напугали эти люди? -- Мне иной раз кажется, что мы столкнулись с киборгами. На Западе, сенатор, это кого хочешь напугает. Мы называем их фанатиками, но это тоже не вносит ясность. -- В самолетах были не киборги. Выходцы с Востока. Заплатили их семьям, соответственно накачали идеологией, вкололи героина... -- Как-то во Вьетнаме мой водитель сбил джипом мотоцикл с двумя их солдатами. Оба "чарли" насмерть. Приехала их инспекция, появились военачальники. Идет разговор между ними, поглядывают в мою сторону. Наша вина сто процентов. Думаю, упекут моего водителя. Забрал у него оружие, чтобы парень в отчаянье не натворил глупостей. Потом подъехал наш переводчик. Быстренько переговорил с их военными и сообщает: это был их единственный мотоцикл. "Ну и что?". "Теперь им не на чем будет доставлять почту". "Ты хочешь сказать... А эти?". Их полковник понял меня. Показал на труппы, на небо... Словом, выписал я из своего жалования два мотоцикла из Штатов, тем и кончилось дело. -- Вот вам и идеальный солдат. -- Хмыкнул Коллинз. -- Ладно, а сама операция? Ее идея, планирование, организация... -- Боюсь ошибиться, но предположу, что идея не может принадлежать ни арабу, ни европейцу. Да и азиат бы нашел нечто другое. Того парня, кто это выдумал, надо искать среди американцев, сенатор. Либо среди сумасшедших из Голливуда, либо в какой-нибудь особой "психушке" под крылом спецслужб. Организация операции... Это шедевр. Арабы тоже здесь не пляшут. Точность и педантизм -- не их качества. Я бы искал среди немцев, англичан. Начальник штаба у них, скорее всего, точно из немцев. Летная школа наша, американская... Но меня, признаться, сенатор, не это больше волнует. -- Вдруг сломал разговор генерал. -- Есть еще кое-что. Эти ребята нас поймали. На нас же самих. Я боюсь, атаки это не главное... -- То есть? -- Я попробую точнее. Что делает ковбой, сенатор, когда ему заехали в глаз? Коллинз пожал плечами: -- Выхватывает кольт и дырявит обидчика, вы это хотите сказать? -- Да, в этом наш характер, сила, но и слабость одновременно. Заметьте, мы выхватываем кольт в любом случае. А дальше все идет уже на рефлексе. Врага нельзя оставлять в живых, ведь так? -- Я понял вас, генерал. Вы говорите о том, что Америку поставили в условия, чтобы она выхватила кольт. И что же? -- Далее Америка должна стрелять. Ей некогда разбираться, кто прав, а кто виноват. Даже если бы Буш был священником, великим миротворцем, случившееся все равно заставило бы его воевать. Дело даже не в том, чтобы покарать зло, а в том, чтобы выпустить пар у своих, не дать насмехаться над собой чужим. Вы понимаете, сенатор? -- Вы хотите сказать, Америку ведут. Кому-то очень хочется, чтобы она вошла в войну... -- Не только. Сама по себе война дело хорошее. Разогнать кровь, на время отвлечься от рутинных проблем. Америка на этом всегда только поднималась. У кого-то более изощренные цели и, боюсь, беспроигрышная позиция. Он хочет заставить Америку совершать глупости. Первая глупость уже есть -- назначен враг. Мы разнесем в пух и прах Афганистан, пройдем по самой границе ненависти всего арабского мира, а завтра мир получит свидетельства, что ни Афганистан, ни Бен Ладен к проблеме никакого отношения не имели. Это как в шахматы. Слон не защищен, берите его. А потом -- шах и мат... -- Вы хотите сказать, что мы столкнулись с кем-то, кто использует терроризм, как инструмент? -- Мы сами использовали его как инструмент. Получали на этом неплохие дивиденды. Мы вырастили его до серьезной, очень серьезной силы. Но с исчезновением большого врага, против которого и выращивали всех этих ребят, потеряли к ним интерес. И это чревато. Я не удивлюсь, что кто-то воспользовался всем тем, что мы вырастили. Против самой Америки. Мы имеем дело с людьми, которые не согласны с тем, что Америка определяет лицо мира на свой взгляд и вкус. Они проанализировали весь инструментарий, который используется Америкой, поняли логику ее поступков и начали игру, когда США полностью на виду, а они -- в глубокой тени. -- Я вижу, у вас есть своя теория. Может, поделитесь, кто способен на такое? Начистоту, Боб... -- Начистоту? -- Переспросил генерал. -- В семьдесят третьем на комиссии, которая расследовала скандал вокруг деревушки Сонгми, меня спросили: "Что вы думаете о лейтенанте Колли, взвод которого учинил резню"? Я знавал Колли. Вот меня и спросили: "Начистоту, Боб"! У меня были свои соображения, сенатор Коллинз. На своих вертушках я ежедневно доставлял нашим госпитальным девчонкам ребят из джунглей -- без рук, без ног, в вонючей грязи. Бывает, что не успевал доставлять. И тогда, тоже моими "бортами" все эти человеческие обрубки перебрасывали в Дананг, на аэродром. Чтобы дальше сплавить их в Канзас, в Огайо, Минессоту... Родине и родителям -- из Вьетнама с любовью!.. И очень многие американские парни почему-то не хотели возвращаться домой такими подарками. И потому очень не любили, когда у них за спиной оставались всякие там деревни. Деревни, сенатор Коллинз, -- самые страшные на войне подразделения. В этих подразделениях ни командиров, ни званий. Там не играют марши, и нет флагов. Но там есть другое. Забитые крестьяне, которые по ночам вырезают чужих -- отделения, роты, а в общем дивизии. Здесь я был за лейтенанта. И второй ответ был у меня... В том же Вьетнаме было полно придурков. Наших, на которых ставить клейма негде. Они летели туда словить кайф, оттянуться. Сунув в рот жвачку, эти ребята -- и рядовые, и командиры -- чувствовали там себя пришельцами с других планет. И вышибали у "чарли" мозги, как соплю из носа. Не очень-то размышляя о великой миссии -- нести по странам и континентам звездно-полосатый флаг свободы и демократии. Я бы сам таких резал в своей деревне... -- И что вы ответили, Боб? -- Вы прямо пастор. -- Засмеялся генерал. -- А разве вы не были членом той самой Комиссии? И к нам во Вьетнам прилетали не по этому делу?.. -- Я просто не помню вашего ответа. -- Поморщился Коллинз. -- Я ушел на крыло, Джордж. Есть такое выражение в авиации, уйти на крыло. Вот и сейчас... Я военный, военным экспертом и выступаю. А остальное -- ваше, сенатор... 13 сентября 2001 года, Нью-Йорк Минутная стрелка настенных часов прыгала на деление вверх и срывалась. Это продолжалось уже сутки. Ясно было, что села батарейка, но Алекс не в состоянии был заставить себя что-нибудь исправлять. Он часами сидел в полном оцепенении. Сколько прошло с того момента, как он в последний раз слышал голос Анни, ее зовущий, плавающий от переживаемого голос в трубке телефона? Сутки, двое или мгновения? Вывернув на Манхэттен, он попал в пробку. Бросив машину, бежал к объятой клубами дыма башне и вдруг увидел, как она начала оседать. Он что-то кричал, выкрикивал ее имя -- Анни, Анни! -- но навстречу ему бежали другие люди, лица которых были смазаны их же криком. Среди них не было ее. Он звонил по сотовому. Ее телефонный номер до бесконечности не отвечал. Только длинные гудки... Он не нашел ее. Он не успел. Не спас. Что пережила она в последние минуты?.. Все эти дни Алекс провел вблизи Манхэттена. Вместе со многими, ловя каждую новость оттуда, куда могли проходить только спасатели. Кого-то спасали в первые часы, мимо пролетал реанимационный автомобиль, и все родственники, чьи близкие числились без вести пропавшими, инстинктивно кидались вслед за машиной... Анни, Анни!.. Почему ты не прислушалась к его просьбам перейти на работу в Джерси?.. В дверь постучали. Это, наверное, соседка привела Джони. Открыв дверь, Алекс с недоумением смотрел на незнакомого человека. -- Я приношу свои соболезнования. И от себя, и от лица компании. -- Склонив голову, незнакомец представился, но его имя проскользнуло мимо сознания. -- Какой компании? -- Нашей общей с вами компании, мистер Штерн. Мы знаем о горе, которое постигло вас. У нас общая, национальная трагедия. Здесь собранное сотрудниками, вашими коллегами. И средства, выделенные компанией лично для вас. В руках у него оказался конверт. -- Нигде расписываться сейчас не надо. Формальности уладим позже. Компания надеется, что после окончания траура вы сразу вернетесь в строй. Честь имею... Незнакомец откланялся. А Алекс остался на пороге дома с конвертом. Общая трагедия... Выделенные компанией... Компания надеется... 14 сентября 2001 года, Белый Дом -- Я бы хотел, чтобы наш разговор не был привязан к событиям 11 сентября, эта дата всех гипнотизирует. Давайте, мой друг, постараемся выбросить из памяти все, что сообщали средства массовой информации, президент и всяческие разведки... Этот разговор происходил в овальном кабинете. И начал его Джордж Буш сам, тщательно подбирая слова. Он стоял у окна, вполоборота к Вашингтону и смотрел даже не на лужайку, а куда-то в пустоту. Вряд ли его взгляд фиксировал сейчас что-то снаружи. -- Я попросил вас приехать, сэр, чтобы узнать, как вы воспринимаете все, что происходит в стране и за рубежом. Может быть, попросить совета у вас. Вы знаете, Вашингтон, как я ценю все, что вы сделали для меня. Помогите мне в очередной раз. Помогите Америке... -- Как ты себя чувствуешь, Джордж? Мне нравятся твои слова насчет 11 сентября, но, похоже, этот день тебя все же не отпускает? -- Надо ли говорить, что это самый черный день в моей жизни. Он всех нас схватил за яйца. И все еще держит. Вы постарше меня, помните Перл-Харбор? Сегодня я разговаривал кое с кем из людей, которые хорошо помнят ту трагедию. Они говорят, что Америка морально оправилась от нее лишь после того, как сбросила бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Но там была ясность. А на кого сбрасывать бомбы мне?.. Все-таки у этого техасского парня больше самообладания, чем думают, мелькнуло в голове у миллиардера. И не похоже, что он трясется за свою шкуру. -- Бомбы?.. Джордж, это серьезно? -- Не знаю. Еще не знаю. Но кто-то бросил нам вызов, какого еще не знала Америка. И это не должно пройти бесследно. Либо мы, либо они... -- Кто они? Джордж развел руками: -- Пока не знаю. Но одно знаю точно -- смертельные враги Америки. Из тех, кто не любит, не понимает, боится нас. Кто не поймет никогда. И кто вынашивает планы раз и навсегда разделаться с нами. -- Минуту, Джордж. Я понимаю, вопрос будет наивным, но его тебе зададут. Америка принимает решение о войне самостоятельно? Международные нормы, право, вся архитектура глобальной безопасности... -- Оставьте, Вашингтон. Я хочу предложить и предложу миру дилемму. Кто не с нами, тот против нас. На мой взгляд, и меня поддержат, мы должны воспользоваться этой максимой Древнего Рима. Для этого у нас есть все возможности и нет выбора. Америка сейчас сильна, как никогда. Нас поддержит НАТО. Да и другие, кто включен в круг влияния наших ценностей. На нашей стороне сама справедливость. Другими словами, история нам дает возможности не стесняться. Более того, продвинуться вперед. Это шанс. И шанс с большой буквы, нам его просто подарили... Это был новый поворот. А в его окружении и впрямь есть головы, подумал Вашингтон. Задумано с хорошей долей сумасшествия, может и получиться. -- Другими словами, игра ва-банк. -- Кивнул он. -- В этом случае действительно, думаю, излишне интересоваться как поведут себя страны НАТО. Но есть еще Россия, Китай, они полноправные члены Совета Безопасности ООН. Тебе скажут: лишь ООН имеет право давать санкцию на применение силы против того или иного государства. -- ООН? У нас в руках чиновничество этой организации, кто их кормит? Проблемы с Кофи Анненом? Не думаю. Россия? Ее давно надо перешагнуть, России нет, а мы все на нее оглядываемся. Что касается Китая, и тут сама история благоволит нам. Скоро саммит глав Большой восьмерки. До него, конечно, надо многое успеть, но, думаю, на встрече глав ведущих государств в Китае им все же придется выразить мне соболезнования. Это как минимум, а если хорошенько поработать, то и поддержат. Пусть даже с кислыми физиономиями... Это говорил сильный политик. Сюда бы тех, кто относил его к к двоешникам в международных делах. -- О, кей. Чего ты ждешь от меня, Джордж? Президент опустился в кресло и потер виски ладонями. Он будто решался, говорить или нет. -- Я разговаривал вчера еще с одним человеком. И сразу позвонил вам, меня что-то заставило. Есть одно обстоятельство, которым мне не с кем поделиться. Я встречался... Я встречался с одним прорицателем. Так вышло. Не подумайте, что у меня поехала крыша. -- Это нормально, Джордж. Ты должен черпать силы отовсюду. -- Я рад, что вы меня понимаете. Это был шаман из племени сиу. Он трижды за последний год хотел встретиться со мной. Последний раз -- перед инаугурацией. А потом пропал. Мне действительно нужна была помощь. Наши психологи и психотехники слишком образованы, чтобы помочь в такой ситуации. Шамана по моей прось