 страха,  несколько раз уже делал
новые длЯ менЯ еще загадочные и трудные вливаниЯ ‘альварсана.
     € еще: на душе у менЯ было гораздо спокойнее - во флигельке лежали семь
мужчин и пЯть женщин, и с каждым днем таЯла у менЯ на глазах звезднаЯ сыпь.
     Ѓыл   вечер.  „емьЯн  ‹укич   держал   маленькую  лампочку   и  освещал
застенчивого ‚аньку. ђот у него  был  вымазан  манной кашей. Ќо звезд на нем
уже не было. €так, все четверо прошли под лампочкой, ласкаЯ мою совесть.
     - Љ завтраму, стало быть, выпишусь, - сказала мать, поправлЯЯ кофточку.
     - Ќет, нельзЯ еще, - ответил Я, - еще один курс придетсЯ претерпеть.
     -  Ќет моего  согласиЯ, - ответила она, -  делов дома срезь. ‡а  помощь
спасибо, а выписывайте завтра. Њы уже здоровы.
     ђазговор разгорелсЯ, как костер. ЉончилсЯ он так:
     -  ’ы... ты знаешь,  - заговорил Я  и  почувствовал, что багровею, - ты
знаешь... ты дура! ..
     - ’ы что же это ругаешьсЯ? это какие же порЯдки - ругатьсЯ?
     - ђазве тебЯ "дурой" следует ругать? Ќе дурой, а... а!.. ’ы посмотри на
‚аньку! ’ы что же хочешь его погубить? Ќу, так Я тебе не позволю этого!
     € она осталась еще на десЯть дней.
     „есЯть  дней!  Ѓольше  никто  бы  ее  не  удержал.  џ  вам ручаюсь. Ќо,
поверьте, совесть моЯ была спокойна и даже... "дура" не потревожила менЯ. Ќе
раскаиваюсь. что брань по сравнению со звездной сыпью!


        x x x

     €так, ушли года. „авно судьба и бурные лета разлучили менЯ с занесенным
снегом флигелем. —то  там теперь и кто? џ верю,  что лучше. ‡дание выбелено,
быть может,  и  белье новое. ќлектричества-то,  конечно, нет.  ‚озможно, что
сейчас, когда Я пишу эти строки, чьЯ-нибудь  юнаЯ голова  склонЯетсЯ к груди
больного.  ЉеросиноваЯ  лампа  отбрасывает  свет  желтоватый  на  желтоватую
кожу...
     Џривет, мой товарищ!


        џ убил


     „октор џшвин усмехнулсЯ косенькой и странной усмешкой и спросил так:
     -  ‹исток с календарЯ можно сорвать? ‘ейчас ровно 12, значит, наступнло
2-е число.
     - Џожалуйста, пожалуйста, - ответил Я.
     џшвин тонкими и белыми пальцами взЯлсЯ за уголок и бережно снЯл верхннй
листок.  Џод  ним  оказалась  дешевенькаЯ страничка  с цифрою  "2" и  словом
"вторник".  Ќо  что-то   чрезвычайно  заннтересовало  џшвина  на   серенькой
страничке. Ћн щурил глаза, вглЯдывалсЯ, потом  поднЯл глаза и глЯнул куда-то
вдаль,  так что  понЯтно было,  что он  видит только  ему одному  доступную,
загадочную картину где-то  за стеной моей комнаты, а может быть, и далеко за
ночной Њосквой в грозной дымке февральского мороза.
     "—то он там разыскал?"  - подумал Я, косЯсь  на доктора. ЊенЯ он всегда
очень интересовал.  ‚нешность его как-то не  соответствовала  его профессии.
‚сегда его  незнакомые принимали за  актера.  ’емноволосый, он в то же времЯ
обладал  очень белой кожей, и это его красило и как-то выделЯло из рЯда лиц.
‚ыбрит  он  был очень  гладко, одевалсЯ очень  аккуратно, чрезвычайно  любил
ходить в театр и  о театре если рассказывал, то с большим вкусом  и знанием.
ЋтличалсЯ  он от всех нашнх ординаторов,  и  сейчас у менЯ  в гостЯх, прежде
всего  обувью. Ќас было пЯть человек  в комнате, и четверо из нас  в дешевых
ботинках из хрома с наивно закругленными носами, а доктор џшвин был в острых
лакированных  туфлЯх   и  желтых  гетрах.  „олжен,  впрочем,  сказать,   что
щегольство џшвина никогда особенно неприЯтного впечатлениЯ не производило, и
врач  он  был,  надо  отдать  ему  справедливость,  очень  хороший.  ‘мелый,
удачливый и,  главное, успевающий читать, несмотрЯ  на постоЯнные  посещениЯ
"валькирии" и "севильского цирюльника".
     „ело, конечно,  не  в  обуви,  а  в  другом:  интересовал он менЯ одним
необычайным  свойством своим  -  молчаливый и несомненно скрытный человек, в
некоторых  случаЯх  он  становилсЯ замечательным рассказчиком. ѓоворил очень
спокойно, без вычур, без обывательских тЯгот и  блеЯниЯ, "мнЯ-Я" и всегда на
очень интересную тему. ‘держанный, фатоватый врач как бы  загоралсЯ,  правой
белой рукой он только изредка делал короткие и плавные жесты, точно ставил в
воздухе  небольшие вехи  в рассказе, никогда не  улыбалсЯ, если  рассказывал
смешное, а сравнениЯ его порою были так метки и красочны, что, слушаЯ его, Я
всегда томилсЯ одной мыслью: "‚рач ты очень неплохой, и все-таки ты пошел не
по своей дороге и быть тебе нужно только писателем..."
     € сейчас эта  мысль мелькнула во мне, хоть џшвин  ничего не  говорил, а
щурилсЯ на цифру "2" на неизвестную даль.
     "—то  он  там разыскал? Љартинка, что  ли". џ покосилсЯ через  плечо  и
увидал, что картинка самаЯ неинтереснаЯ. €зображена  была несоответственного
вида лошадь с атлетической  грудью, а рЯдом мотор и  подпись: "‘равнительнаЯ
величина лошади (1 сила) и мотора (500 лошадиных сил) ".
     -  ‚се  это  вздор,  товарищи,  -  заговорил  Я,  продолжаЯ  беседу,  -
обывательскаЯ пошлЯтина.  ‚алЯт они, черти, на врачей, как  на мертвых, а на
нас,  хирургов,  в  особенностн.  Џодумайте  сами:  человек 100  раз  делает
аппендицит, на сто первый у него больной и помрет на столе. —то же,  он  его
зарезал, что ли?
     - ЋбЯзательно скажут, что  зарезал,  -  отозвалсЯ  доктор -  и если это
жена,  то муж придет  в клинику стулом в вас  щвырЯть, - уверенно подтвердил
доктор Џлонский и даже улыбнулсЯ, и мы улыбнулись, хотЯ, по сути дела, очень
мало смешного в швырЯнии стульЯми в клинике.
     - ’ерпеть не могу,  - продолжал Я,  -  фальшивых и  покаЯнных слов:  "џ
убил,  ах,  Я зарезал".  Ќикто никого не режет,  а если  и убивает,  у нас в
руках,  больного,  убивает  несчастнаЯ  случайность.  ‘мешно, в самом  деле!
“бийство не  свойственно нашей  профессии. Љакой черт!.. “бийством Я называю
уничтожение человека с заранее  обдуманным намерением, ну, на худой конец, с
желанием его убить. •ирург с пистолетом  в руке -  это Я  понимаю. Ќо такого
хирурга Я еще в своей жизни не встречал, да и врЯд ли встречу.
     „октор џшвин вдруг повернул ко мне голову, причем Я заметил, что взглЯд
его стал тЯжелым, и сказал:
     - џ к вашим услугам.
     Џри этом он пальцем ткнул себЯ в галстук и вновь косенько улыбнулсЯ, но
не глазами, а углом рта.
     Њы посмотрели на него с удивлением.
     - ’о есть как? - спросил Я.
     - џ убил, - поЯснил џшвин.
     - Љогда? - нелепо спросил Я.
     џшвин указал на цифру "2" и ответил:
     - Џредставьте, какое  совпадение. Љак только  вы заговорили о смерти, Я
обратил внимание на календарь, и вижу 2-е число. ‚прочем, Я и так каждый год
вспоминаю эту ночь. ‚идите  ли, ровно  семь лет, ночь в ночь,  да,  пожалуй,
и... - џшвин  вынул черные  часы, поглЯдел, -  ... да...  час в час почти, в
ночь с 1-го на 2-е февралЯ Я убил его.
     - Џациента? - спросил ѓинс.
     - Џациента, да.
     - Ќо не умышленно? - спросил Я.
     - Ќет, умышленно, - отозвалсЯ џшвин.
     -  Ќу, догадываюсь, -  сквозь зубы заметил  скептик Џлонский,  -  рак у
него, наверное, был, мучительное умирание, а вы ему морфий  в  десЯтикратной
дозе...
     - Ќет, морфий тут ровно не при чем, - ответил џшвин, - да и рака у него
никакого не  было.  Њороз  был,  прекрасно  помню,  градусов  на пЯтнадцать,
звезды... Ђх, какие звезды на “краине.  ‚от семь  лет почти живу в Њоскве, а
все-таки тЯнет  менЯ на родину.  ‘ердце щемит,  хочетсЯ  иногда мучительно н
поезд... €  туда.  ЋпЯть  увидеть  обрывы,  занесенные снегом. „непр...  Ќет
красивее города на свете, чем Љиев.
     џшвин  спрЯтал  календарный  листок  в  бумажник,  съежилсЯ в  кресле и
продолжал:
     - ѓрозный город, грозные  времена... € видал Я  страшные вещи,  которых
вы, москвичи, не видали. ќто было  в  19-м году, как раз вот  1-го  февралЯ.
‘умерки уже наступили, часов шесть было вечера. ‡а странным занЯтием застали
менЯ эти  сумерки.  Ќа столе у менЯ в кабинете лампа горит, в комнате тепло,
уютно,  а Я сижу на полу над маленьким чемоданчиком, запихиваю в него разную
ерунду и шепчу одно слово:
     - Ѓежать, бежать...
     ђубашку  то  засуну  в  чемодан,  то  выну... Ќе лезет  она, проклЯтаЯ.
—емоданчик ручной, малюсенький, подштанники занЯли  массу места, потом сотнЯ
папирос,   стетоскоп.  ‚ыпирает  все  это  из  чемоданчика.  Ѓрошу  рубашку,
прислушиваюсь.  ‡имние  рамы  замазаны, слышно  глухо, но  слышно... „алеко,
далеко  тЯжко так тЯнет  - бу-у... гу-у...  тЯжелые орудиЯ. Џройдет  раскат,
потом  стихнет. ‚ыглЯну в окно, Я  жил  на  крутизне,  наверху Ђлексеевского
спуска, виден мне весь  Џодол. ‘ „непра идет ночь, закутывает  дома,  и огни
постепенно зажигаютсЯ цепочками, рЯдами... Џотом опЯть раскат. € каждый раз,
как ударит за „непром, Я шепчу:
     - „ай, дай, еще дай.
     „ело  было  вот в  чем: в  этот час  весь город знал, что  Џетлюра  его
вот-вот покинет. …сли не в эту ночь, то в следующую. €з-за „непра наступали,
и, по слухам,  громадными массами, большевики, и, нужно сознатьсЯ,  ждал  их
весь город не  только с  нетерпеннем, а  Я бы даже сказал -  с  восхищением.
Џотому что то, что творили петлюровские войска  в  Љиеве в этот  последний
месЯц  их пребываниЯ,  уму  непостижимо. Џогромы закипали поминутно, убивали
кого-то ежедневно, отдаваЯ  предпочтение евреЯм, понЯтное дело. —то-то
реквизировали, по городу носились автомобили и в  них  люди  с  красными
галунными  шлыками  на  папахах,  пушки  вдали не переставали  в последние
дни ни на  час. €  днем и ночью.  ‚се  в  каком-то томлении, глаза у всех
острые,  тревожные. Ђ у менЯ  под окнами не далее как накануне лежали полднЯ
два трупа на снегу. Ћдин в  серой шинели,  другой  в черной  блузе,  и  оба
без сапог. € народ то в сторону шарахалсЯ, то кучками сбивалсЯ, смотрел,
какие-то простоволосые бабы  выскакивали  из подворотен, грозили кулаками в
небо и кричали:
     - Ќу, погодите. Џридут, придут большевики.
     Ћмерзителен и  жалок был  вид этих двух, убитых неизвестно за  что. ’ак
что в конце концов и Я стал ждать большевиков. Ђ они все ближе и ближе. „аль
гаснет, и пушки вдали ворчат, как будто в утробе земли.
     €так...
     €так:  лампа  горит  уютно  и в  то  же времЯ  тревожно,  в  квартире Я
один-одинешенек,  книги  разбросаны (дело в том, что во всей этой кутерьме Я
лелеЯл   безумную  мечту  подготовитьсЯ  на  ученую   степень),   а  Я   над
чемоданчиком.
     ‘лучилось, надо вам сказать, то, что событиЯ залетели ко мне в квартиру
и за волосы вытащили менЯ и  поволокли, и  полетело все, как чертов скверный
сон.  ‚ернулсЯ Я как раз в эти  самые сумерки с окраины из рабочей больницы,
где Я был  ординатором женского  хирургического отделениЯ, и  застал в  щели
двери  пакет неприЯтного  казенного вида.  ђазорвал его тут же на  площадке,
прочел то, что было на листочке, и сел прЯмо на лестницу.
     Ќа листке было напечатано машинным синеватым шрифтом:
     "‘ одержанием сего..."
     Љратко, в переводе на русский Язык:
     "‘  получением  сего, предлагаетсЯ  вам в  двухчасовой  срок ЯвитьсЯ  в
санитарное управление длЯ получениЯ назначениЯ..."
     ‡начит,  таким образом: вот  эта самаЯ блистательнаЯ армиЯ, оставлЯющаЯ
трупы на улице, батько  Џетлюра, погромы и Я с красным крестом  на  рукаве в
этой  компании...  Њечтал Я не более минуты,  впрочем,  на лестнице. ‚скочил
точно на пружине, вошел в квартиру, и вот поЯвилсЯ иа сцену чемоданчик. Џлан
у  менЯ созрел  быстро.  €з  квартиры  вон, немного  бельЯ, и  на  окраину к
приЯтелю фельдшеру,  человеку меланхолического  вида и  Явных большевистских
наклонностей.  Ѓуду сидеть у него, пока не выбьют  Џетлюру. Ђ как его совсем
не  выбьют?  Њожет быть, эти долгожданные  большевики - миф?  Џушки, где вы?
‘тихло. Ќет, опЯть ворчит...
     џ  злобно  выбросил  рубашку, щелкнул замочком чемоданчика,  браунинг и
запасную обойму положил в  карман, надел  шинель с повЯзкой красного креста,
тоскливо оглЯделсЯ, лампу погасил и ощупью, среди сумеречных  теней, вышел в
переднюю, осветил ее, взЯл башлык и открыл дверь на площадку.
     €  тотчас,  кашлЯЯ,  шагнули  в  переднюю  две  фигуры  с  коротенькими
кавалерийскими карабинами за плечами.
     Ћдин был в  шпорах, другой без  шпор, оба  в  папахах с синими шлыками,
лихо свешивающимисЯ на щеки.
     “ менЯ сердце стукнуло.
     - ‚ы ликарь џшвин? - спросил первый кавалерист.
     - „а, Я, - ответил Я глухо.
     - ‘ нами поедете, - сказал первый.
     - —то это значит? - спросил Я, несколько оправившись.
     - ‘аботаж,  вот що,  - ответил громыхаюший  шпорами и поглЯдел  на менЯ
весело и лукаво, - ликарЯ не хочут мобилизоватьсЯ, за що и будут отвечать по
закону.
     “гасла переднЯЯ, щелкнула дверь, лестница... улица...
     - Људа же вы  менЯ  ведете? - спросил Я и в кармане  брюк  тронул нежно
прохладную рубчатую ручку.
     - ‚ первый конный полк, - ответил тот, со шпорами.
     - ‡ачем?
     - џк зачем? - удивилсЯ второй. - Ќазначаетесь к нам ликарем.
     - Љто командует полком?
     - Џолковник  ‹ещенко, - с некоторой гордостью  ответил первый, и  шпоры
его ритмически звЯкали с левой стороны у менЯ.
     "‘укин Я сын, - подумал  Я, -  мечтал над  чемоданчиком. €з-за каких-то
подштанников... Ќу что мне стоило выйти на 5 минут раньше "
     Ќад городом висело уже черное морозное небо, и звезды выступали на нем,
когда мы  пришли  в  особнЯк.  ‚  морозных  его  узористых стеклах  полыхало
электричество.  ѓремЯ  шпорами,  менЯ   ввели   в  пыльную  пустую  комнату,
ослепительно  освещенную сильным электрическим шаром  под  разбитым опаловым
тюльпаном.  ‚ углу  торчал  нос  пулемета, и внимание мое приковали рыжие  и
красные  потеки в  углу рЯдом  с пулеметом,  там, где дорогой гобелен  висел
клочьЯми.
     "Ђ ведь это кровь", - подумал Я, и сердце мне неприЯтно сжало.
     - Џан полковник, - негромко сказал тот, со шпорами, - ликарЯ доставили.
     - †ид? - вдруг выкрикнул голос, сухой и хриплый, где-то.
     „верь, обитаЯ гобеленом с пастушками, неслышно  распахнулась, и  вбежал
человек.
     Ћн был в великолепной шинели и сапогах со  шпорами. Ѓыл  туго перетЯнут
кавказским поЯском  с  серебрЯными блЯшками,  и  кавказскаЯ же шашка  горела
огоньками в блеске электричества на его бедре. Ћн был в барашковой шапочке с
малиновым верхом, перекрещенным золотистым галуном. ђаскосые  глаза смотрели
с  лица недобро,  болезненно, странно,  словно прыгали в них  черные мЯчики.
‹ицо его было усеЯно рЯбинами, а черные подстриженные усы дергались нервно.
     - Ќет, не жид, - ответил кавалерист.
     ’огда человек подскочил ко мне и заглЯнул в глаза.
     -  ‚ы  не  жид,  -  заговорил  он  с  сильным  украинским  акцентом  на
неправильном Языке - смеси русских и украинских слов, - но вы не лучше жида.
€ Як  бой  кончитсЯ,  Я отдам вас  под военный суд. Ѓудете вы расстрелЯны за
саботаж.  Ћт  него не отходить! -  приказал он кавалеристу. - € дать  ликарю
конЯ.
     џ стоЯл, молчал и был, надо полагать,  бледен. ‡атем опЯть все потекло,
как туманный сон. Љто-то в углу жалобно сказал:
     - ‘милуйтесь, пан полковник...
     џ мутно увидал трЯсущуюсЯ бороденку,  солдатскую  рваную шинель. ‚округ
нее замелькали кавалерийские лица.
     - „езертир?  - пропел  знакомый мне  уже голос  с хрипотцой,  - их  ты,
зараза, зараза.
     џ видел, как полковник, дергаЯ  ртом, вынул из кобуры изЯщный и мрачный
пистолет  и рукоЯтью ударил в лицо этого  рваного человека.  ’от  метнулсЯ в
сторону, стал давитьсЯ  своею  кровью, упал на колени.  €з глаз  его потоком
побежали слезы...
     Ђ  потом  сгинул  белый   заиндевевший  город,  потЯнулась   по  берегу
окаменевшего черного и таинственного „непра дорога, окаймленнап деревьЯми, и
по дороге шел, растЯнувшись змеей, первый конный полк.
     ‚  конце  его  изредка  погромыхивали  обозные  двуколки.  —ерные  пики
качались, торчали  острые заиндевелые  башлыки.  џ  ехал  в холодном  седле,
шевелил изредка мучительно  ноющими  пальцами в  сапогах,  дышал в отверстие
башлыка,   окаймленное  наросшим   мохнатым  инеем,  чувствовал,   как   мой
чемоданчик, привЯзанный к луке седла, давит мне левое бедро. Њой неотступный
конвоир молча ехал рЯдом со мной. ‚нутри у менЯ все как-то стыло, так же как
стыли ноги. Џо временам Я поднимал голову к небу, смотрел на крупные звезды,
и в ушах у менЯ, словно  присохший, звучал, лишь по временам  пропадан, визг
того  дезертира.  Џолковник  ‹ещенко велел его  бить шомполами, и его били в
особнЯке.
     —ернаЯ даль теперь молчала,  и  Я с  суровой горестью думал о  том, что
большевиков отбили,  вероЯтно. ЊоЯ судьба была  безнадежна. Њы шли вперед  в
‘лободку, там должны были стоЯть и  охранЯть мост, ведущий через „непр. …сли
бой утихнет и Я не понадоблюсь непосредственно, полковник ‹ещенко будет менЯ
судить. Џри этой мысли Я как-то окаменевал и нежно и печально всматривалсЯ в
звезды. Ќетрудно было угадать исход суда за  нежелание ЯвитьсЯ в двухчасовой
срок в столь грозное времЯ. „икаЯ судьба дипломированного человека.. .
     —ерез часа два опЯть все изменилось, как в калейдоскопе. ’еперь сгинула
чернаЯ дорога. џ  оказалсЯ в белой  оштукатуренной  комнате.  Ќа  деревЯнном
столе стоЯл фонарь, лежала краюха хлеба  и развороченнаЯ медицинскаЯ  сумка.
Ќоги  мои отошли, Я согрелсЯ, потому  что  в  черной железной печушке плЯсал
багровый огонь. ‚ремЯ  от времени ко мне входили кавалеристы, и Я  лечил их.
Ѓольшей  частью  это  были  обмороженные. Ћни  снимали  сапоги,  разматывали
портЯнки, корчились у  огнЯ. ‚  комнате стоЯл  кислый  запах пота,  махорки,
йода. ‚ременами Я был один. Њой  конвоир оставил менЯ. "Ѓежать", - Я изредка
приоткрывал   дверь,  выглЯдывал  и  видел  лестницу,   освещенную  оплывшей
стеариновой свечой, лица, винтовки. ‚есь дом был  набит людьмн, бежать  было
трудно. џ был  в  центре  штаба.  Ћт двери Я возвращалсЯ к столу, садилсЯ  в
изнеможении, клал голову на руки и внимательно  слушал. Џо часам Я  заметил,
что каждые пЯть минут под полом внизу  вспыхивал  визг. џ уже точно  знал, в
чем  дело. ’ам  кого-нибудь  избивали  шомполами. ‚изг иногда превращалсЯ во
что-то  похожее  на львиное гулкое  рычание,  иногда  в нежные, как казалось
сквозь  пол, мольбы и  жалобы, словно  кто-то  интимно  беседовал  с другом,
иногда резко обрывалсЯ, точно ножом срезанный.
     -  ‡а что  вы их? -  спросил  Я одного  из петлюровцев, который, дрожа,
протЯгивал руки к огню. …го босаЯ нога стоЯла на табурете,  и Я  белой мазью
покрывал изчеденную Язву у посиневшего большого пальца. Ћн ответил:
     -  ЋрганизациЯ  попалась  в  ‘лободке.  Љоммунисты  и  жиды.  Џолковник
допрашивает.
     џ  промолчал. Љогда он  ушел, Я голову обмотал башлыком, и  стало глуше
слышно. ‘  четверть часа Я так провел,  и вывел  менЯ из  забытьЯ, в котором
неотступно  всплывало  перед  закрытыми  глазами  рЯбое  лицо, под  золотыми
галунами, голос моего конвоира:
     - Џан полковник вас требует.
     џ  поднЯлсЯ, под изуенным взором конвоира размотал башлык и пошел вслед
за кавалеристом. Њы спустились по лестнице в нижний этаж, и Я  вошел в белую
комнату. ’ут Я увидал полковннка ‹ещенко в свете фонарЯ.
     Ћн  был обнажен  до  поЯса  и  ежилсЯ на  табурете,  прижимаЯ  к  груди
окровавленную  марлю.  ‚озле  него  стоЯл  растерЯнный  хлопец  и  топталсЯ,
похлопываЯ шпорами.
     - ‘волочь, - процедил  полковник, потом обратилсЯ  ко мне:  -  Ќу,  пан
ликарь,  перевЯзывайте  менЯ. •лопец,  выйди, -  приказал  он хлопцу, и тот,
громыхаЯ, протискалсЯ в дверь. ‚ доме было тихо. € в этот момент рама в окне
дрогнула. Џолковник покосилсЯ на черное окно, Я тоже. "ЋруднЯ", - подумал Я,
вздохнул судорожно, спросил:
     - Ћт чего это?
     - Џерочинным ножом, - ответил полковник хмуро.
     - Љто?
     -  Ќе  ваше  дело,  - отозвалсЯ  он с  холодным,  злобным  презрением и
добавил: - Ћй, пан ликарь, не хорошо вам будет.
     ЊенЯ вдруг осенило: "Љто кто-то не выдержал его истЯзаний,  бросилсЯ на
него и ранил. ’олько так и может быть..."
     - ‘нимите марлю, - сказал Я, наклонЯЯсь к  его  груди,  поросшей черным
волосом. Ќо он не успел  отнЯть кровавый  комочек, как  за дверью послышалсЯ
топот, вознЯ, грубый голос закричал:
     - ‘той, стой, черт, куда...
     „верь распахнулась, и ворвалась растрепаннаЯ женщина. ‹ицо ее было сухо
и,  как  мне показалось, даже весело.  ‹ишь после, много  времени  спустЯ, Я
сообразил, что крайнее исступление может выражатьсЯ в очень странных формах.
‘ераЯ рука хотела поймать женщину за платок, но сорвалась.
     - “йди, хлопец, уйди, - приказал полковник, и рука исчезла.
     †енщина  остановила  взор  на  обнаженном  полковнике  н  сказала сухим
бесслезным голосом:
     - ‡а что мужа расстрелЯли?
     -  ‡а  що  треба,  за  то  и   расстрелЯли,  -  отозвалсЯ  полковник  и
страдальчески сморщилсЯ. Љомочек все больше алел под его пальцами.
     Ћна усмехнулась так, что  Я стал не отрываЯсь  глЯдеть ей  в глаза.  Ќе
видел таких глаз. € вот она повернулась ко мне и сказала:
     - Ђ вы доктор!..
     ’кнула пальцем в рукав, в красный крест и покачала головой.
     - Ђй,  ай,  - продолжала она,  и глаза  ее пылали, -  ай, ай. Љакой  вы
подлец...  вы в университете обучались и с  этой рванью... Ќа  их стороне  и
перевЯзочки  делаете?!  Ћн человека по  лицу лупит  и  лупит. Џока с  ума не
свел... Ђ вы ему перевЯзочку делаете?..
     ‚се у менЯ помутилось перед глазами, даже до тошноты, и Я почувствовал,
что сейчас  вот и  начались самые  страшные и  удивительные событиЯ  в  моей
злосчастной докторской жизни.
     - ‚ы  мне говорите? - спросил Я и почувствовал, что дрожу. -  Њне?.. „а
вы знаете...
     Ќо она не  пожелала слушать,  повернулась к полковнику и плюнула ему  в
лицо. ’от вскочил, крикнул: - •лопцы!
     Љогда ворвались, он сказал гневно.
     - „айте ей двадцать пЯть шомполов.
     Ћна  ничего не сказала,  и ее  выволокли  под руки,  а полковник закрыл
дверь и забросил крючок, потом опустилсЯ на табурет и отбросил ком марли. €з
небольшого пореза сочилась кровь. Џолковник вытер плевок, повисший на правом
усе.
     - †енщину? - спросил Я совершенно чужим голосом.
     ѓнев загорелсЯ в его глазах.
     - ќге-ге... -  сказал он и глЯнул  зловеще на менЯ. ’еперь Я вижу, Якую
птицу мне дали вместо ликарЯ...

     ...............................................................
     Ћдну из пуль Я, по-видимому, вогнал ему в рот, потому что помню, что он
качалсЯ на табурете и  кровь  у  него бежала изо  рта,  потом сразу  выросли
потеки  на груди и  животе, потом его  глаза  угасли  и  стали молочными  из
черных,  затем он  рухнул на  пол. ‘трелЯЯ, Я, помнитсЯ, боЯлсЯ  ошибитьсЯ в
счете и выпустить седьмую, последнюю. "‚от и моЯ смерть", - думал Я, и очень
приЯтно  пахло дымным газом  от  браунинга.  „верь лишь только  затрещала, Я
выбросилсЯ в окно, выбив стекла ногами. € выскочил, судьба  менЯ побаловала,
в  глухой  двор,  пробежал мнмо  штабелей  дров  в  черную  улицу.  ЊенЯ  бы
обЯзательно схватили,  но Я случайно налетел на провал между  двумЯ вплотную
подходившими друг к другу стенами и там, в выбоине, как в пещере,  на  битом
кирпиче просидел несколько часов. Љонные проскакали мимо менЯ, Я это слышал.
“лочка вела к „непру, и они долго рыскали по реке, искали менЯ. ‚  трещину Я
видел одну звезду, почему-то думаю, что это был Њарс. Њне показалось, что ее
разорвало.  ќто первый  снарЯд  лопнул,  закрыл  звезду.  €  потом всю  ночь
грохотало по ‘лободке и било, а Я сидел в кирпичной норе и молчал и думал об
ученой степени и о том, умерла ли эта женщнна под шомполами. Ђ когда стихло,
чуть-чуть светало  и Я  вышел  из выбоины, не вытерпев пытки,  - Я отморозил
ноги. ‘лободка  умерла, все  молчало, звезды побледнели. €  когда Я пришел к
мосту, не было как будто никогда ни полковника ‹ещенко,  ни конного полка...
’олько навоз на истоптанной дороге...
     €  Я  один прошел  весь  путь  к Љиеву  и вошел  в  него, когда  совсем
рассвело. ЊенЯ встретил странный патруль, ‚ каких-то шапках с наушниками.
     ЊенЯ остановили, спросили документы.
     џ сказал:
     - џ лекарь џшвин. Ѓегу от петлюровцев. ѓде они?
     Њне сказали:
     - Ќочью ушли. ‚ Љиеве ревком.
     € вижу,  один из  патрульных  всматриваетсЯ мне в глаза,  потом  как-то
жалостливо махнул рукой и говорит:
     - €дите, доктор, домой.
     € Я пошел.


        x x x

     Џосле молчаниЯ Я спросил у џшвина:
     - Ћн умер? “били вы его или только ранили?
     џшвин ответил, улыбаЯсь своей странненькой улыбкой:
     - Ћ, будьте покойны. џ убил. Џоверьте моему хирургическому опыту.

     Ќесомненно, 1917 год. „-р Ѓомгард.