питет, специально применЯемый к мертвым. …ще у ѓомера этот эпитет прилагаетсЯ только к богам⁴²²; 'блаженные мертвецы' - это не просто умершие в нашем смысле, они - подземные обитатели, жители преисподней, и в этой-то подземности их первоначальное 'блаженство'⁴²³. ‚ стадиальном переоформлении рационализированный 'блаженный' получает то же значение в переносном и отвлеченном смысле; но страна блаженства остаетсЯ страной смерти (недаром орфики прилагают к земле эпитет ЃлаженнаЯ⁴²⁴) и как страна смерти сохранЯет свое значение в фольклоре⁴²⁵. 'Ѓлаженный' отсюда отождествлЯетсЯ с 'глупцом', 'дураком'; благо понимаетсЯ в значении добра и, параллельно, блажи, дури⁴²⁶. ”ункциЯ такого блаженненького. юродивого, шута - направлЯть на царЯ инвективу; самые деспотические владыки выслушивают брань дурака, произнесение которой становитсЯ его обЯзанностью, позднее понимаемой как его право⁴²⁷. ‚ религиозной обрЯдности стабилизируютсЯ "праздники дураков" и "праздники сумасшедших"; шуты составлЯют

130

свЯщенные союзы, которые находЯтсЯ при храме⁴²⁸. ‡емледельческаЯ семантика плодородиЯ привносит к глупости нечто новое. ’ак, теперь роль света и солнца выполнЯет производительный акт, и до него, в период смерти, бог впадает в 'глупость', после него, в оживании, становитсЯ 'мудрым'. Ѓоги плодородиЯ, умирающие и воскресающие боги, получают фазу глупости; их поумнение свЯзываетсЯ с обсценным смыслом⁴²⁹. ѓерой сказки до женитьбы остаетсЯ дураком, но после женитьбы его ум проЯснЯетсЯ. ђЯдом с производительным актом 'глупость-мудрость' увЯзываетсЯ с 'едой' как с одной из форм регенераций. ‚от почему Џремудрость строит дом, закалывает жертву, растворЯет вино и устраивает трапезу, отдаваЯ при этом приказание слугам звать на пир: "кто неразумен, обратись сюда". € скудоумному она говорит: "€дите, ешьте хлеб мой и пейте вино, мною растворенное..." и т.д.⁴³⁰ ѓолод равносилен смерти, а потому глупости; насыщение - это регенерациЯ, а потому мудрость. „ураки, глупцы, шуты метафорически наделЯютсЯ вечным голодом, прожорливостью (свойство смерти), ненасытной, баснословной жадностью к еде и питью⁴³¹. ‚ специальных обрЯдах жраньЯ, культового обжорства, они разыгрывают биографию солнца, пожранного мраком, растительности, поглощенной землей⁴³²; противоположнаЯ фаза вызывает образ 'мудрого царЯ', того "разумного правителЯ", с которым свЯзано в предании плодородие страны и подданных⁴³³. ‚ сказке хороший царь окружает себЯ 'мудрыми советниками'. Њудрец разгадывает загадки, и это способствует жизни; жених, прежде чем получить невесту, должен разгадать рЯд загадок, и царь, разгадав загадки, овладевает царством. Њудрый ќдип в акте отгадываниЯ обретает жизнь, царство и жену; когда же, в противоположной фазе, мудрость покидает его, он все терЯет, вплоть до зрениЯ, и страна страдает от неурожаЯ и мора⁴³⁴.

8. ѓномика

ЉультоваЯ мудрость оформлЯетсЯ с помощью культовой поэзии, прикрепленной к погребальной обрЯдности по преимуществу: здесь мудрые изречениЯ и сентенции нужны непосредственно, так как они приносЯт мертвецу свет и оживление. ѓнома становитсЯ главным содержанием заплачки и элегии; погребальнаЯ мудрость, ритмически выраженнаЯ в замедленном и протЯжном стихе, уложена в краткую фразу-формулу, еще не знающую сложной конструкции и гипотаксиса (подчинительного соединениЯ предложений). ‚месте с тем элегиЯ, - типологический жанр мудрых изречений, - продолжает сохранЯть

131

свЯзи, по культу мертвых, с культовым безумием: произнесение первых элегий миф приписывает людЯм, одержимым бешенством, безумием⁴³⁵, и приписывает закономерно, так как произносил их первоначально сам 'умерший', 'безумец'; после пениЯ элегии, содержавшей в себе, по приему повторениЯ, мудрость, безумие проходило, смерть исчезала, умерший воскресал. ѓексаметр, служивший метрическим оформлением элегии, одинаково ЯвлЯлсЯ формой длЯ сентенций, циркулировавших в широком фольклорном обиходе под именем пословиц и поговорок⁴³⁶; гексаметром метризованы наставлениЯ и советы, поучениЯ, всЯкого рода дидактические песни, независимо от того, какова их последующаЯ жанроваЯ физиономиЯ. ‚последствии, когда рассказ отделЯетсЯ от нравоучениЯ и, так сказать, секулЯризируетсЯ, уводитсЯ от культа и получает арелигиозные установки, его дидактическаЯ часть продолжает по традиции плестись за ним, она остаетсЯ лишь в эпилоге как завершение рассказа, как сгусток его, как назидательное обобщение в небольшой стихотворной форме - в то времЯ как рассказ сложен ритмической или обыкновенной прозой. Ћсобенно уживаютсЯ нравоучениЯ там, где, казалось бы, они наименее уместны, во фривольной новелле и в поэме непристойного содержаниЯ. €менно здесь, в рассказе, выросшем на почве культовой обсценности, назидание, былое культовое изречение мудрости, удерживаетсЯ дольше всего, причем в этих традиционных формах ритмическаЯ проза и стихотворение идут обыкновенно рЯдом как две параллельные реплики в истории Языка, представлЯющие собой его две стадии. ђазличные и самостоЯтельные пути, по которым развиваетсЯ Язык поэзии и Язык прозы, сказываетсЯ на всей их морфологии, однако их общаЯ идеологическаЯ природа, наделЯЯ их одинаковой семантической структурой, дает себЯ знать в уживании прозы рЯдом с поэзией, подобно тому как метафоры с солЯрной семантикой уживались с метафорами вегетативными, - мышление не умело преодолевать традицию. ‘амое присутствие двух стадий Языка, прозы и поэзии, перемешанных друг с другом, ЯвлЯетсЯ характерной приметой архаического рассказа; одна из его побочных форм - это смешение речитативных и песенных родов, которые переносЯтсЯ целиком, без попытки переработать их, в одно ритмическое целое. ’ак же лапидарны отдельные структурные части прозаического или поэтического сказа-песни: зачин, рассказ и концовка, полистадиальность которых ничем не прикрыта. ЉрестьЯне, скрестив руки и закрыв глаза, после

132

каждого припева своей свадебной песни говорили наперед, о чем будут петь в следующем куплете⁴³⁷: вот типичный пример устойчивой традиции зачина и запева, хотЯ бы и лишенных всЯкого смысла. Ќеобходимость песенного предводительства, - позднее культового произнесениЯ слов устами самого божества, - это необходимость запева создает устойчивое 'пред-словие' как часть троичной структуры. ‘одержание слов играет наименьшую роль, наибольшую - их произнесение; эти слова, даже в литературной форме, нисколько не рассчитаны на чтение: их поют, рецитируют, произносЯт, декламируют. Ќо это не потому, что они произошли из обрЯда и содержатсЯ первоначально в обрЯде, а именно потому, что слово имеет свой, отдельный от обрЯда, путь развитиЯ, в котором все его решающие этапы приходЯтсЯ на долю и содержаниЯ, но и произнесениЯ.

9. ‘емантика произнесениЯ

‘емантика ритма и слова показывает, что мы имеем дело с одним и тем же первобытным мировоззрением, содержание и структура которого были вскрыты в первой главе. Њетафоры 'еды', 'борьбы', 'шествиЯ', 'производительности', 'смерти', 'плача' и 'смеха', 'призыва', 'брани' и многие другие, семантически единые и внешне разнообразные, оформлЯют и тут все ту же самую мировоззренческую сущность; лишь ее объективациЯ происходит в ритмико-словесной форме. Ћдна и та же семантика создает потенциальную возможность длЯ образованиЯ будущих лирических жанров, стихотворной поэзии и ритмической прозы, длЯ созданиЯ эпоса и эпических родов, каковы пословица, загадка, поговорка, эпопеЯ и т.д., в этой семантике, - а она была обнаружена при анализе первобытного мировоззрениЯ, - в самой этой семантике заключаетсЯ и структурно и по содержанию именно то, что впоследствии становитсЯ жанром. Ќо что было бы, если б со временем лирика, эпос и т.д. так и не образовались? ќтот вопрос не фантастичен, а вполне историчен. ’ак, возможность генезиса литературных жанров была одинакова у всех народов, прошедших ту же стадию развитиЯ, что греки; однако, несмотрЯ на то, что фольклор есть у всех восточных народов и первобытное мировоззрение и в их прошлом имело ритмико-словесную, действенную, вещную и т.п. объективизацию, - у евреев нет эпопеи, у египтЯн и вавилонЯн - драмы, да и у тех же греков нет поучений, в то времЯ как восточные народы их имеют. €так, вполне законно спросить: что было бы, если б лирика, эпос, драма никогда в античной литературе не образовались? Ћни не существовали бы

133

как литература, но продолжали бы бытовать в той же ѓреции в форме мифа, обрЯда, обычаЯ, праздника, сказа, песни, в той или иной фольклорной форме, но от этого не стали бы ни лирикой ни драмой. ќта была бы та или инаЯ вариациЯ смеха и плача, брани, призыва и т.д. которые составлЯли бы не элементы этих песен, сказов и обрЯдов, а новое сочетание и видоизменение все тех же самых осмыслений действительности. ’аким образом все возможности, создаваемые доклассовым сознанием длЯ образованиЯ будущих литературных форм, остаютсЯ до тех пор возможностЯми, пока не поЯвлЯетсЯ совершенно новое переосмысление этого мировоззренческого материала, которое одно может его организовать длЯ известных целей и дать ему определенную функцию. ‹итературные жанры возникают и становЯтсЯ в классовом обществе. Ќо это возникновение идет не по прЯмой и хронологически-последовательной линии развитиЯ, а через противоречие; и литературные жанры происходЯт не из архетипов себЯ же самих, а из антилитературного материла, который должен, длЯ того чтобы стать литературой, заново переосмыслитьсЯ и переключить функции.

ќто те выводы, которые заставлЯют не соглашатьсЯ с синкретической теорией Ђ.Ќ. ‚еселовского.

б) „ейственные

1. ЋбрЯды, оформленные мЯтафорами 'еды', 'шествиЯ' и 'борьбы'. Џанэллинские игры

џ уже говорила, что шествие, борьба и еда ЯвлЯютсЯ тремЯ основными структурными актами, которые отложились в результате особого восприЯтиЯ мира. Ѓорьба занимает огромное место в античной обрЯдности и в античном быту: поразительно, что эта древнЯЯ, совершенно отжившаЯ свой век действеннаЯ форма дикарей и "варваров", нашла сызнова свое место и новое применение у греков. Ѓорьба, в которой упражнЯлись в гимнасиЯх и палестрах, не была, однако, простой "физкультурой", порожденной "античным духом", т.е. стремлением к красоте тела: известно, что этот физический культ был в непосредственной свЯзи с культом религиозным⁴³⁸. Џрежде всего, интересна свЯзь гимнастики с врачеванием, представление о котором искони отводило к борьбе и к актам рукопашной схватки, к единоборству со смертью; даже в классическую эпоху эта свЯзь между ними считалась очень древней, пришедшей из времен мифа⁴³⁹. Ѓылой загробный характер борьбы сказывалсЯ еще и в той роли, какую играла в агонах вода: греческие гимнасии были одновременно и

134

банЯми, и в банЯх устраивались палестры⁴⁴⁰. Ћсновным божеством гимнасий был загробный бог ѓермес; его статуи и гермы находились во всех палестрах и стадиЯх. ђЯдом с ним почитаетсЯ и знаменитый борец со смертью, ѓеракл; не только изображениЯ ѓермеса и ѓеракла находЯтсЯ в агонистических зданиЯх, но даже храмы⁴⁴¹. џ говорила уже, почему олицетворение любви сделалось олицетворением борьбы: и здесь снова ќрос оказываетсЯ божеством гимнасии⁴⁴². ‚ сущности, каждаЯ палестра и каждый гимнасий - своего рода храм, где происходЯт акты борьбы, еще не ставшие зрелищем, но на которые приходЯт смотреть; с одной стороны, здесь идут состЯзаниЯ физические, чтениЯ, декламациЯ, беседы, философские занЯтиЯ; с другой, тут происходЯт жертвоприношениЯ, тут находЯтсЯ храмы и алтари богов, тут должности обозначаютсЯ в религиозных терминах⁴⁴³. Ќаконец, и все религиозные обрЯды были свЯзаны с агонистикой, до мистерий включительно⁴⁴⁴. Ѓорьба, происходившаЯ в гимнасиЯх, не носила характера простых упражнений в ловкости и не имела целью одно культивирование телесной красоты: здесь подготовлЯлись длЯ религиозно-общественных выступлений борцы, и здесь происходили репетиции перед олимпийскими играми⁴⁴⁵. Љонечно, нигде в религиозной обрЯдности борьба не играла такой выдвинутой роли, как именно в панэллинских играх, и особенно, в олимпийских; если гимнасии и палестры показывают нам бытовую реплику архаических действ, то эти игры - пример агонов, теснейшим образом свЯзанных как с бытовыми обычаЯми, так и с праздничной религиозной обрЯдностью, непосредственно соседЯщей со зрелищем театра и цирка. Ѓорьба во всех четырех панэллинских празднествах носила многообразные формы: это был бег коней, впрЯженных в колесницу, бег с факелами, кулачный бой, метание диска и дротика, игры с мЯчом и т.д., вплоть до мусических (до муз относЯщихсЯ) состЯзаний в пении, декламации и всЯком искусстве; сюда же нужно отнести такие древние агоны в позднем оформлении, как гопломахиЯ (поединок вооруженных) и стрельба из лука. Љаждое из четырех панэллинских празднеств носило общеплеменной и религиозный характер, который объединЯл все греческие племена; во времЯ этих игр прекращалась даже война. Љак Ћлимпии, так €стмии, Џифии и Ќемеи имели свои свЯщенные сказаниЯ, параллельные обрЯдам; борьба солнца со смертью фигурировала там и здесь. Ћснователем истмийских игр считалсЯ в мифе ‘изиф, заковавший в оковы ‘мерть; самые игры происходили вокруг могилы в

135

памЯть Якобы умерших; наградой победителю служил венок из сосновых ветвей или из сельдереЯ⁴⁴⁶. Ќемеи происходили в памЯть смерти Ћфельта, укушенного змеей (а Ћфельт и значит змеЯ), и носили печальный характер; Џифии, по преданию, учреждены солнечным богом Ђполлоном после его победы над драконом тьмы Џифоном и должны были изображать эту борьбу и эту победу. ‘овершенно произвольно полагают, что мусические агоны присоединЯютсЯ к гимнастическим агонам гораздо позднее; напротив, борьба в песенной форме сопутствует действенной борьбе искони. Џифийские игры характеризуютсЯ как раз преобладанием мусических поединков, позднее прикрепленных к культу "бога искусства", но, в сущности, бога солнца - смерти (ср. "€лиаду"), Ђполлона; эти игры происходили раз в восемь лет под надзором дельфийских жрецов. Ћсновным песенным жанром, служившим здесь предметом состЯзаниЯ, был так называемый 'номос'; это совершенно стереотипнаЯ, узаконеннаЯ раз навсегда по своей структуре, композиции и тематике песнЯ, котораЯ исполнЯлась одним запевалой под аккомпанемент флейты: победитель получал в награду Яблоки или венок из свЯщенного лавра ’емпейской долины, за веткой которого отправлЯлась торжественнаЯ процессиЯ во главе с мальчиком, имевшим цветущих родителей и срезавшим этот лавр золотым ножом⁴⁴⁷. Џоследнее обстоЯтельство указывает на то, что шествие во главе с мальчиком, несущим золотой нож, имело первоначальное значение ' новорождение солнечного света', - 'дитЯ' и 'мальчик' как метафоры солнца давно известны, подобно и метафоре 'золота'; а шествие - обычнаЯ интерпретациЯ солнечного нарождениЯ. ‚сЯ вместе взЯтаЯ картина хорошо разъЯснЯетсЯ на материале двенадцати томов "‡олотой ветви" фрезера; но если не смешивать зараз всю существующую мифологию и обрЯдность, то можно выделить в этой картине пифийского шествиЯ внутренний стержень ее смысла. ‘перва это солнечное прохождение, выполнЯемое всей общественной группой; затем эта процессиЯ представлЯет собой рождение уже не солнца, а плодородиЯ, растительности. Џобеда в поединке сопровождаетсЯ новым поЯвлением света или новым рождением плодородиЯ; тот, кто одержал в борьбе верх и осталсЯ жив, уподоблЯетсЯ Яблоку, сельдерею, лавру - очень древним родам растительности, предшествующим, по роли в производстве и культе, злакам и хлебу. ’очно так же и в ЋлимпиЯх победитель получал награду в виде древесных листьев или пальмовой ветви, которые лежали на тре-

136

ножниках в Ћлимпийском храме⁴⁴⁸; метафорическое тождество 'победы над смертью' и 'молодой растительности' получает только тогда значение награды за победу, когда поЯвлЯетсЯ причинно-следственное мышление и возможность выводить во времени из предыдущего событиЯ последующее как его логическое следствие.

2.Ћлимпии

Џо словам исследователЯ олимпийских игр, у каждого племени был свой особенный миф о возникновении Ћлимпий и об их основателе⁴⁴⁹; это можно сравнить со множеством племенных мифов об отдельных богах и крупных празднествах, имевшихсЯ именно у многих племен в тождественных формах. ‡десь имена распределены между ‡евсом, ѓераклом, Ђполлоном, ѓермесом и Ђресом, поскольку основателем собственного культа должен оказатьсЯ сам бог; и в данном случае он либо световой, небесный, огневой (‡евс, Ђполлон, ѓеракл, Ђрес), либо подземный (ѓермес, но также и ѓеракл с Ђресом); устойчивей всего оказываетсЯ в роли основателЯ Ћлимпий ‡евс, а в роли первого победителЯ - Ђполлон, исконный борец с драконом. Ќо почему ‡евс - основатель олимпийских поединков? - Џотому, что он сам боролсЯ с титанами, детьми ‡емли, победил их и забросил в преисподнюю, в тартар; после победы он въехал на колеснице, запрЯженной блестЯщими конЯми, на Ћлимп. € нельзЯ сказать, чтоб этот миф был нарочно выдуман, чтоб этимологизировать свЯзь ‡евса с ЋлимпиЯми; нет, это правомернаЯ версиЯ в словесной форме тех самых представлений, которые в ЋлимпиЯх носЯт действенную форму, - в этом нас должен убедить весь контекст мифов и обрЯдов, группирующихсЯ вокруг панэллинских состЯзаний. Ћлимпийские игры состоЯли по преимуществу из парных состЯзаний в кулачном бое и в беге коней-колесниц, не считаЯ многих других разновидностей этого агона-борьбы и агона-шествиЯ (бега). ЊинуЯ всю торжественность подготовлениЯ к борьбе, нужно сказать, что сам бег колесниц начиналсЯ очень знаменательно: по словам ЏавсаниЯ, у стадиона были сделаны из меди орел и дельфин, причем знаком длЯ начала состЯзаниЯ служил момент, когда посредством особого механизма орел поднималсЯ вверх, а дельфин падал вниз⁴⁵⁰. ‚ этом полете небесной птицы, орла, и низвержении хтонического чудовища, дельфина, повторЯетсЯ историЯ ‡евса, антропоморфного орла - неба, и детей ‡емли, чудовищ - титанов; бег коней и кулачнаЯ борьба дают то же самое представление в других и действенных метафорах. ‘ами состЯзаниЯ происходили под

137

аккомпанемент игры на флейте, после них шло жертвоприношение. Ќо мы знаем, что в древности такаЯ борьба была не состЯзанием, а рукопашной на жизнь или на смерть: борьба длилась до тех пор, пока один из противников не бывал убит⁴⁵¹. €так, побежденный платилсЯ жизнью; быть 'побежденным' значило 'умереть' и 'лишитьсЯ власти', 'победить' значило 'жить' и 'властвовать'⁴⁵². Џобедитель в ЋлимпиЯх шел в окружении всего племени и сам ЯвлЯлсЯ запевалой, зачинателем победной хвалы в честь себЯ самого⁴⁵³; это было новое божество, в рукопашной умертвившее старого бога и теперь ставшее новым царем, новым годом, новым женихом. Џоэтому в классической ѓреции олимпийский победитель получал необьгаайные почести: его увенчивали, и герольд возглашал его имЯ, имЯ его отца, имЯ родины (первоначально - обрЯд инвокации и зародыш будущего гимна); он венчал славой своей победы то племЯ, тот народ, который был его родиной (остаток племенного почитаниЯ, остаток тотемистического выбора вождЯ-тотема в актах поединка). Ѓлагодарственное жертвоприношение, - а сам акт убийства в схватке и разрывание тотема было архаичной формой жертвенной смерти, - заканчивалось шествием и пиром, двумЯ разновидностЯми и элементами того же жертвоприношениЯ. Џобедитель выступал с большим блеском во главе большой процессии, под звуки флейт и кифар, под пение хоровых песен, сложенных еще Ђрхилохом; однако этот победный гимн, еще полный возгласов и инвокации, воспевал не земного победителЯ, а ѓеракла, борца со смертью⁴⁵⁴. ‡атем следовал пир, который давала елейскаЯ община: остаток общественной, племенной еды. …ще дальше победитель приезжал в свой родной город, и здесь-то его въезд повторЯл мифический въезд ‡евса на Ћлимп после победы над титанами: на нем была пурпурнаЯ одежда, ехал он на колеснице, запрЯженной четверкой лошадей, в окружении друзей, родных, всего города. ‚ его честь разбирали часть городской стены⁴⁵⁵ - небесный горизонт, межа этого и того света, раздавалсЯ перед ним, раскрываЯ свои пределы. Ќа родине победитель давал пир, и здесь-то пели многочисленные племенные хоры в его честь победные песни, так называемые эпиникии, состоЯвшие из строфы (оды), антистрофы (антоды) и эпода, композиционнаЯ структура которых была всегда одна и та же: воспевалось не только одно местное божество (причем воспевалось в форме рассказа об его деЯниЯх или подвигах), но рЯдом с этой хвалой богу-герою уже пелась слава и земному победителю,

138

сложеннаЯ индивидуальным поэтом и за деньги: в этой же победной песне, торжественной и суровой, находЯтсЯ сжатые, гномические сентенции и краткаЯ похвала самому себе, поэту, - остаток личной хвалы божества⁴⁵⁶. ‚прочем, то, что первоначально победителем считалсЯ не человек, а зооморфный тотем - солнце, божество в виде конЯ, везущего по небу солнечную колесницу, не пропало бесследно. Ћлимпионик (победитель на ЋлимпиЯх) давал пир не одним людЯм, но и животным, ‘имонид воспел в эпиникии победителей-мулов, обращаЯсь в гимне прЯмо к ним, на том же торжественном, архаично-пышном Языке ‚акхилид пел хвалу гнедому жеребцу, Џиндар - мулам и коню⁴⁵⁷. Џобедитель в олимпийских играх получал и дальнейшие почести. …го статую ставили в свЯщенной роще, и если он побеждал четыре раза, то сам называлсЯ "гиероником", свЯщенным победителем, он был пожизненым председателем на играх (право, которое иногда переходило и к его потомкам), пожизненно получал даровую еду на родине, место в театре и, - что считалось самым главным, - награждалсЯ венком из дикой маслины⁴⁵⁸. ќти почести принимали иногда открыто-культовый характер, и олимпионик причислЯлсЯ к полубогам и получал свой собственный на родине культ⁴⁵⁹. Ќо еще больше раскрываетсЯ смысловое значение Ћлимпий в том, что эти обрЯды борьбы приурочивались к известному состоЯнию светил и круговых оборотов и как раз к такому, которое могло давать повод разыгрывать новое рождение света. Ћлимпийские игры происходили через каждые четыре года на пЯтый после летнего солнцеворота, и на четвертый же день праздника приходилась полнаЯ луна; это падало на конец июнЯ - начало июлЯ, когда жара становилась невыносимой, - это-то времЯ, самое неудобное длЯ состЯзаний, оказалось временем Ћлимпий⁴⁶⁰. Ћднако апогей солнечного зноЯ совпадал и с критическим состоЯнием четырех годовых кругооборотов, а дни солнцестоЯний и равноденствий, дни наибольшей убыли света или его апогеЯ вызывали в первобытном обществе представлениЯ о конце и начале мира, что в свою очередь порождало приурочение к таким днЯм наибольшего количества обрЯдов и мифов. ‚последствии такие дни получают особую значимость в свЯзи с земледелием, но не свечением солнца и луны; тогда приурочение начинает свЯзыватьсЯ с посевом и жатвой, со временем цветениЯ или увЯданиЯ растительности. Ќо в предшествующий этому период убыль и прибыль света, особенно его апогей, имеют большое значение, исчезнове-

139

ние-поЯвление солнечного или лунного света замечаетсЯ не только ежедневно, ежегодно, но и периодически, через известный промежуток лет, причем эти кругообороты годов получают особую семантику, уже трудноуловимую нами, в которой можно распознать лишь черты того, что впоследствии становитсЯ эсхатологическими представлениЯми и персонификацией⁴⁶¹. Џредставление об ЋлимпиЯх как о борьбе старого кругооборота времени (в мифологическом смысле) с новым и о победе нового приводит к тому, что с олимпийским состЯзаниЯми свЯзываетсЯ рождение мира, и они становЯтсЯ эрой, от которой ведетсЯ впоследствии летоисчисление. €менно в этой свЯзи следует рассматривать и институт олимпийских гелланодиков. ’ак назывались несколько лиц, которые заново избирались во времЯ каждых Ћлимпий в качестве судей состЯзаниЯ. Ћднако эти судьи сохранЯли свою должность в течение всей олимпиады, т.е. все четыре года⁴⁶². ‘ выбором по жребию (т.е. волей божества) этих судей свЯзываетсЯ, таким образом, тот же круговорот времени, что и длЯ самих состЯзаний: эти свЯщенные лица определЯют исход борьбы и указывают победителЯ. ’аких судей, назначающих смерть и жизнь (а в ЋлимпиЯх, как было видно, сперва поединок к этому и вел), таких судей мы уже встречали в загробных судилищах, где несколько богов присуждало пребывание в преисподней или на небе. Џервоначально борющихсЯ двое, а третий арбитр; так, ‡евс взвешивает две чашки весов ѓектора и Џатрокла⁴⁶³, показываЯ судью на небе, так Њинос или Ћзирис - судьи под землей. Ќо и ‡евс - лицо, заинтересованное в борьбе, персонифицированный ее исход; это обычное утроение, при помощи которого первобытный человек воспринимает единичность. Ћ гелланодиках можно сказать, что в них метафоризируетсЯ борьба между старым и новым периодом времени, заканчивающаЯсЯ победой, и что роль их так же архаична, как самих борцов и Ћлимпий. Ќо, конечно, каждый из компонентов этих игр имеет свою отдельную историю стадиальных изменений. Ќаиболее подвижной и прогрессивной оказываетсЯ линиЯ музыкально-словесных состЯзаний; на ЋлимпиЯх происходЯт агоны между поэтами, философами, ораторами, историками, художниками, музыкантами и т.д. ѓоргий, ‹исий, ѓеродот ЯвлЯютсЯ сюда с высокоразвитыми произведениЯми, в которых нет ни малейшего отношениЯ к олимпийским играм, однако самое их пребывание здесь и агонистический характер их выступлений сохранЯет еще вполне архаическое значение.

140

3.ѓладиаторские игры в ђиме

•арактер и смысловое значение архаических состЯзаний, дающих со временем структуру литературной драме, было бы неправильно рассматривать в одной ѓреции, изолируЯ ђим, который сохранЯет их древнейшие версии в этрусских и кампанских играх. Ћлимпийские поединки в их первоначальном виде прекрасно подтверждаютсЯ в римском амфитеатре: борьба гладиаторов интересна тем, что она, не порываЯ свЯзи с погребальным культом, выступает перед нами в форме чистого ‡релища. ‘ одной стороны, следовательно, это поединки на могиле умершего, так же, как и в ѓреции, по соседству с конскими ристалищами: это часть состЯзаний, приуроченных к актам смерти, рождениЯ или победы. ‘ другой стороны, гладиаторские агоны - часть зрелищ на форуме, поздней - в амфитеатре, о которых узнавали, однако, через объЯвлениЯ на надгробных памЯтниках⁴⁶⁴. ќти гладиаторские игры были двух родов: либо схватывались в рукопашной люди, либо, что еще знаменательней, человек со зверем или зверь со зверем. ‚ ѓреции мы, правда, тоже встречаемсЯ со звериными состЯзаниЯми, приуроченными к ежегодным празднествам: с боем быков в ”ессалии, с петушиными боЯми в Ђфинах, отводЯщими нас к той архаичной форме мировоззрениЯ, когда борцами представлЯлись звери⁴⁶⁵. Ћднако ђим интересен тем, что показывает схватку человека со зверем, - непосредственно тотемистическое действие, столько же производительное, сколько и культовое (хотЯ сам культ - Явление позднейшее). €менно этой былой семантикой гладиаторских игр объЯснЯютсЯ два рода Явлений: во-первых, жестокое отношение зрителей к побежденному, во-вторых, религиозный характер этих игр и вообще их бытование, неслыханное само по себе. ‚ самом деле, один из гладиаторов должен был умереть; соучастники обрЯда - позднейшие зрители - привыкли требовать этой смерти и чувствовали себЯ оскорбленными, если гладиаторы не хотели умирать или делали это неохотно. Ћставить раненого гладиатора в живых традициЯ считала до того неприличным, что его добивали жесточайшим образом в особой мертвецкой при амфитеатре, куда его выносили на специальных дрогах замаскированные в маску смерти служители через ворота "богини ‘мерти"⁴⁶⁶. ‚ то же времЯ эти игры, как и прочие, происходили в праздники, были посвЯщены богам, находились в ведении сакральных коллегий, - более того, они отвращали бедствие и приносили стране избавление от несчастьЯ⁴⁶⁷. Ђрха-

141

ичность этих игр подчеркиваетсЯ тем, что здесь же в амфитеатре происходЯт большие настоЯщие охоты на диких зверей - львов, пантер, леопардов, медведей, тигров, и охотники вступают в борьбу с дикими зверЯми при помощи собак⁴⁶⁸: это единственный пример зрелища, представлЯющего собой обрЯдовый фрагмент подлинного охотничьего быта. ‚ гладиаторских играх победивший зверь растерзывал побежденного борца; свЯзь этого растерзаниЯ людей и зверей с едой оставила бледный след в том большом обеде, который давалсЯ гладиаторам, наперекор практическим целЯм, накануне состЯзаниЯ; этот обед, на который допускались и зрители, ЯвлЯлсЯ примитивным театральным зрелищем, отзвуком религиозно-бытовых форм драмы⁴⁶⁹. —то касаетсЯ до шествиЯ, то и оно имело место в этих играх и выражалось в том, что перед началом поединков гладиаторы проходили в процессии попарно по арене амфитеатра, одетые в праздничные платьЯ⁴⁷⁰. ‘ами участники этих игр были приговоренными к смерти (преступники, рабы, пленные), и, собственно, гладиаторские состЯзаниЯ представлЯли длЯ них форму подлинной смерти; несмотрЯ однако на это, гладиатор, одержавший победу, получал право жизни. ’аким образом в лице гладиаторов мы имеем первоначально умерших, - тех самых умерших, на могиле которых происходЯт гладиаторские игры; в акте рукопашной со смертью покойник, одержавший победу, получает жизнь и власть. ‚от почему в ђиме тот, кто только что получил верховную власть, был обЯзан, в силу религиозной традиции, поставить игры или сценические представлениЯ⁴⁷¹.

4. –ирковые игры

Ќа арене амфитеатра еще давались пантомимические представлениЯ как один из вариантов, хотЯ оформленный значительно позднее, гладиаторских игр. “частниками были и здесь приговоренные к смерти преступники, причем эти пантомимы и ЯвлЯлись их действенным умиранием на глазах у зрителей. Ћтличались пантомимы от гладиаторских игр тем, что они были оформлены не в примитивную схватку двух борцов, а представлЯли собой обстановочную феерию на мифологический сюжет, смерть героЯ, которой пьеса заканчивалась, разыгрывалась в больших страданиЯх и на самом деле, и разодетый актер, обливаЯсь кровью, сжигалсЯ, умерщвлЯлсЯ, распиналсЯ, разрывалсЯ зверЯми тут же на сцене⁴⁷². ‚от, следовательно, форма сценических игр, в которой смерть становитсЯ предметом зрелища, а покойник (тот, кого ожидает смерть, приговоренный) - актером⁴⁷³. Њы знаем, что в римской погребальной

142

обрЯдности актер, мимировавший покойного, предводительствовал похоронным шествием, где плакальщицы пели хвалебные песни, а флейтисты и трубачи протЯжно играли на своих инструментах. ђимский 'актер' был 'смертью' и уподоблЯлсЯ 'рабу'; актерское ремесло приносило бесчестие и влекло полную потерю прав, - солдата, ставшего актером, предавали смерти, как если бы он продалсЯ в рабы⁴⁷⁴. …сли в ѓреции 'актер' уподоблЯлсЯ 'божеству' и пользовалсЯ большим почетом, то в ђиме эта сторона, победнаЯ, не отсутствовала вовсе: ее не имел актер, но императоры и высшаЯ знать выступали на римской сцене, конечно, в силу определенной религиозной традиции, - забытой, правда, к концу империи. —то это так, указывают уже не амфитеатральные, а цирковые игры. Ћни открывались грандиозной процессией: с ЉапитолиЯ в цирк, среди блестЯщей свиты, продвигалсЯ на высокой колеснице император или высший магистрат, дававший игры, в одежде ћпитера - вышитой золотом пурпурной тоге, с орлом на скипетре, с венком из золотых дубовых листьев на голове. ‚переди шла музыка, на богатых тензах (колесницах), носилках и тронах, в окружении многочисленных жрецов следовали в цирк изображениЯ богов⁴⁷⁵. Љартина Ясна - хор богов шествует, во главе с высшим божеством, на место, где будет происходить борьба. Ћднако еще интересней, что эти боги ЯвлЯютсЯ перед нами и в звериной форме, так как звери, перед тем как начать борьбу в цирке, совершали шествие по городу⁴⁷⁶. ђимские игры, которые начинаютсЯ этой цирковой процессией, органически слиты с обрЯдом триумфа; лишь в триумфе мы видим обратное шествие, уже после поединка и после победы. Љак известно, триумфальное шествие представлЯет собой такую точно процессию, какой была процессиЯ цирковаЯ, лишь ћпитера изображал полководец, одержавший реальную победу в реальном сражении, и за его колесницей шли рабы - пленные, которых ожидала смерть. €звестно и то, что обрЯд триумфа разыгрывал победоносное шествие по небу солнца и что триумфальные ворота, через которые въезжал победитель, были небесным горизонтом⁴⁷⁷. ’аким образом император, совершавший торжественное шествие в цирк, повторЯл так же победителЯ-солнца⁴⁷⁸, как и олимпионик. € если этот император лично участвовал в цирковых играх, то это его участие было архаичней, чем участие случайных возниц и бойцов. ‹юбопытно и то, что цирковые представлениЯ открываютсЯ по знаку высшего магистрата, дающего их: это белый платок, которым он взмахивает⁴⁷⁹, -

143

подобно тому, как взлетал перед ЋлимпиЯми орел. ‘вЯзь императора с божеством сказываетсЯ и в том, что во времЯ игр народ имел право обращатьсЯ к нему и о чем угодно его просить; эта вольность, хотЯ и ослабленнаЯ со временем, не допускалась нигде в другом месте⁴⁸⁰, - 'цирк' еще сливалсЯ с 'храмом', 'император' - с 'богом', хотЯ он в эту эпоху уже считалсЯ богом и имел свой культ. ‘ами "римские игры" состоЯли сперва, как Ћлимпии, из кулачных боев и конного бега⁴⁸¹; наградой служил венок, который считалсЯ равным венку воина-победителЯ и возлагалсЯ на гроб победителЯ коней⁴⁸². ЏобедившаЯ лошадь, если и не воспевалась Џиндаром и ‚акхилидом, зато зачастую получала триумф, уподоблЯЯсь солнцу-победителю. Џиры, которые играют такую видную роль в ЋлимпиЯх, носЯт здесь форму всенародных угощений за счет того, кто дает игры; сперва тотем разрывают и едЯт, затем разрывание составлЯет отдельное представление, а еда поставлЯетсЯ магистратом. Ќо акты еды, под видом угощениЯ или подарков публике, входЯт в органический состав сценических представлений. € вот рабы обносЯт зрителей огромными корзинами даровой еды и напитков, кроме того, во времЯ игр зрителЯм бросают плоды, орехи, Ягоды и жареную птицу, и во дворце императора накрываютсЯ столы с едой и вином, за которыми император ест со всем народом; если же праздники продолжаютсЯ несколько дней, один из них отдаетсЯ сплошь еде⁴⁸³. Ћтсюда теснаЯ и исконнаЯ увЯзка "хлеба и зрелищ"⁴⁸⁴, котораЯ вызывает традиционную ассоциацию раздачи еды со сценическими состЯзаниЯми; и недаром магистрат, уклонЯвшийсЯ от постановки зрелищ, должен был, в виде штрафа, доставлЯть большое количество хлеба⁴⁸⁵.

5. „раматическаЯ обрЯдность в ѓреции

Ќо теперь взглЯнем на аттическую драму. ’рагедиЯ была прикреплена по преимуществу к ‚еликим „ионисиЯм, комедиЯ - к ‹енеЯм, и это прикрепление не было