 же образа: она дает или поражение, и тогда разлуку, или победу, и тогда воссоединение. ‚ мотиве игры, - и игра была некогда свЯщенным действом</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">958</SUP></FONT><FONT SIZE=2>, - мы сближаемсЯ с игроками и шулерами притонов и игорных домов реалистического жанра, но видим воочию, что за каждым шулером стоит Љали, божество смерти. ќпизоды мнимых смертей „амаЯнти, сцена насилиЯ, гнев ее и сгорание обидчика, перерождение ЌалЯ в огне - делЯт, подобно телу близнецов, свою кровь и плоть с греческим романом. Ќо особенно изумительна по общности в самых незначительных подробностЯх сцена у царицы-матери, "усыновлЯющей" „амаЯнти: это сцена из романа, где приемнаЯ дочь оказываетсЯ не просто родственицей, но самой дочерью царицы. ђоман дает, однако, более архаическую версию, когда это тождество обнаруживаетсЯ, - хотЯ индусское сказание гораздо древнее романа и менее искусственно. Ћдин из самых ранних романов идет еще дальше: он показывает в своей ономастике, что мать и дочь - одно и то же лицо с одинаковым именем и что приемнаЯ мать с ее дочерью - дублирующаЯ пара</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">959</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ’аким образом и в романе, и в эпосе мы находим, подобно комедии, неподвижную маску роли и возраста, причем одна из них принадлежит старухе, другаЯ молодой женщине - общему женскому началу в двух фазах смерти и регенерации: потому-то перипетиЯ перехода из одной фазы в другую совершаетсЯ в доме старой женщины-матери, а героинЯ несет функции</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">243</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">воскресающей дочери</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">960</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ‚ то же времЯ эпизод у царицы сливаетсЯ с эпизодом пребываниЯ ЋдиссеЯ у фэаков: та же композициЯ прибытиЯ на путЯх странствий, и та же перипетиЯ бережного возврата на родину. ђоль царицы индусского эпоса и романа здесь у ЂлкиноЯ, царЯ фэаков; но не забудем, как изумлЯла критиков активнаЯ роль царицы Ђреты, заставлЯющей ЂлкиноЯ помогать Ћдиссею</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">961</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ‚ лице этого ЂлкиноЯ мы имеем, таким образом, дублера ЋдиссеЯ под маской старика, в олицетворении смерти; Ђрета - его женское соответствие в возрасте старухи, а ЌавзикаЯ - молодой жены, двойника Џенелопы. Ќаука уже обращала внимание на то, что в эпизоде с Ќавзикаей заглушен мотив свадьбы, но что Ћдиссей несет все функции прибывшего из долгих странствий жениха</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">962</SUP></FONT><FONT SIZE=2>; в этом эпизоде редублирован будущий эпизод его новою сватовства и свадьбы. ’аков же он у ЌалЯ, лишь Ћдиссей дает более архаичную композицию повторениЯ, а индусское сказание - последовательности. ќпизод сватовства и нового брака у ЋдиссеЯ и ЌалЯ одинаков. Ћни тайно, неузнанные, возвращаютсЯ в обезображенном виде в свой собственный дом на свадьбу к своей собственной жене. Ћна уже принадлежит не им; царства тоже у них нет; вчерашние цари, они сегоднЯ рабы. € тот, и другой готовЯт пищу и прислуживают за столом; кроме того, Ћдиссей - нищий, а Ќаль - раб владыки коней и возница. ‚от, следовательно, сторона, в которой возвышенные герои эпоса ЯвлЯютсЯ слугами, поварами и рабами фарса, и плутовского романа. Ќо значение ЋдиссеЯ-ЌалЯ этим не исчерпываетсЯ</FONT><FONT SIZE=2>.</FONT><FONT SIZE=2> –арь в роли раба возвращает нас к ‘атурналиЯм, и его будущаЯ свадьба предуказана праздником и бытом. ђаб у сурового владыки смерти, Ќаль в роли возницы и укротителЯ коней напоминает ѓеракла. ’о он Ђполлон, рабствующий царю смерти, то он ѓеракл, длЯ царЯ смерти укрощающий коней. ќти все хтонические метафоры находЯт свое объЯснение в эпизоде свадьбы. “ ЋдиссеЯ она совпадает с праздником рождениЯ солнца; у ЌалЯ - с победой игры в кости. ”аза смерти пройдена, царство и жена отвоеваны. Ќо в эпизоде у фэаков Ћдиссей эпифанирует из воды, и ЌавзикаЯ, его женское начало, совершает въезд в город в торжественной процессии. Ќаль мчитсЯ на колеснице сам, рассекаЯ небо, на быстрых буйных конЯх, только что им укрощенных. ќтот эпизод триумфального въезда, шествиЯ и небесного бега сливает греческую и индусскую эпопеи с евангелиЯми, с библейским рассказом и библейской сказкой, с эпизодом римского романа, с</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">244</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">комосом комедии и т.д. ‡а ними, как мы уже видели, лежит образ царЯ-победителЯ и жениха-солнца, вчерашнего покойника, теперь мчащегосЯ через все небо на своих укрощенных конЯх к жене-невесте, подобно протагонисту цирка и гипподрома. Ќо и жена его, „амаЯнти, "укротительница", женское соответствие солнечного возницы; она тоже победила смерть и ждет, как равнаЯ, своего жениха-мужа, чтоб в обновленном старом браке повторить укрощение, возврат царства и возврат жизни</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">963</SUP></FONT><FONT SIZE=2>.</P>
<B><P ALIGN="JUSTIFY">7. </FONT><I><FONT SIZE=2>ѓреческий роман</I></FONT><FONT SIZE=2> </P>
</B></FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">ѓреческий роман очеловечен и ореален; подвиги, согласно сдвигам в социальном укладе и мышлении, уже стали здесь приключениЯми. Ћн слит не только с майскими действами, с сожжением, потоплением, венчанием соломенных кукол, но и с биографией козлов отпущениЯ, которых тоже сжигали и топили, вешали, гнали; его сюжетный рост идет рЯдом с обрЯдами умирающих и воскресающих богов плодородиЯ и посевно-жатвенной обрЯдностью. ќлемент страстей переоформлЯет и перекрывает более древний элемент подвигов (в христианской литературе - деЯний), внутреннЯЯ увЯзка, - результат единства литературного процесса, - соединЯет греческий любовный роман с евангелическими страстЯми, с одной стороны, с жанром деЯний, с другой, с житиЯми свЯтых и мученичествами, с третьей. ќлемент страстей, в романе ли он встречаетсЯ или в евангелическом рассказе, представлЯет собой словесную форму того самого, что в действенном виде изображал на римской сцене гладиатор или пантомимист: претерпевание смерти разрываемого на части, сжигаемого или распинаемого божества. ‘уд гелланодиков или драматических арбитров - в романе и в …вангелии принимает форму подлинною судилища и присуждает смерть; и</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>если в играх и в драме сперва идет поединок, а потом следует суд, то в рационализованном повествовании, которое уже пользуетсЯ последовательностью, сначала суд приговаривает к смерти, а затем начинаютсЯ подвиги и либо победа над смертью (в романе), либо воскресение (в …вангелии, но частично и в романе). …вангельские страсти как жанр соседЯт в своих эпизодах с элементами других жанров, так, сцена брака, обЯзательнаЯ длЯ всех видов комедии и романа, в замаскированном и, так сказать, сокращенном виде присутствует и здесь, дальше - сцены трапез, агона-суда, триумфального въезда в город, есть здесь и то, чего нет у Ћзириса, Ђттиса и Ђдониса, но что есть в страстЯх ЊардохаЯ и „ециЯ - глумление и маскарад, или у Њардука - бичи и темница</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">964</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ќтот эпидид, изображаю-</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">245</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">щий, как узника бичуют и бросают в темницу, а затем шутовски передевают царем и, глумЯсь, вешают - совершенно отводит в действа бога ‘атурна; в нем одном и пассии, и фарс, и в нем же элемент сатурнической сатиры. ‚ то же времЯ он семантически соответствует основной композиции смерти и воскресениЯ. Ќо в отдельности такой "тюремный эпизод" типичен длЯ романа и особенно длЯ рассказа деЯний, где он ЯвлЯетсЯ уже не вводной сценой, а основной композицией. Ћ том, что сюжет греческого романа есть сюжет страстей и разнитсЯ от него только терминологией образов, показывают два пасхальных рассказа об €осифе Џрекрасном и о •ристе: в то времЯ как историЯ одного пасхального агнца компонована в виде разлуки и соединениЯ семьи</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">965</SUP></FONT><FONT SIZE=2>, историЯ другого дает параллельную транскрипцию в смерти и воскресении. ‚ тематике разлуки и соединениЯ мужа и жены (или мужа, жены и детей, или еще шире, семьи - братьев, детей с родителЯми и т.д.) заложен, как известно, весь греческий роман. Ћднако условность такого определениЯ и зависимость от выбора того или иного Языка метафор сказываетсЯ и в том, что такаЯ тематика вариантна пассиЯм и сказкам.</P>
</FONT><B><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">8. </FONT><I><FONT SIZE=2>…го увЯзка с</I></FONT><FONT SIZE=2> </FONT><I><FONT SIZE=2>лирикой и драмой</I></FONT><FONT SIZE=2> </P>
</B></FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">Ќо, говорЯ о греческом романе как жанре, сливающемсЯ с эпосом и со страстЯми, нужно сказать, что он также увЯзан с драмой и лирикой. Ќа примере лирики и греческого романа можно еще раз убедитьсЯ, что жанр складываетсЯ общественым мышлением. Ћдин и тот же тематический стержень, - культоваЯ эротика, свЯзаннаЯ с умиранием и воскресением страждущих богов растительности, - получает двоЯкое социальное функционирование, две различных жанровых отливки в руках двух различных классовых прослоек. €оническаЯ раннЯЯ аристократиЯ, стоЯщаЯ на стыке между архаичной земельно-родовой знатью и нарождающимисЯ представителЯми аристократии торговой, обладает сознанием, которое настолько прогрессивно, что создает индивидуальные поэтические жанры с индивидуальной тематикой, и настолько консервативно, что подчинЯет личность поэта фольклорным традициЯм и заставлЯет оформлЯть старый культовый материал в старинную запевно-песенную форму. ‚ конце эллинистической эпохи перед нами совсем другое классовое мышление: рабовладение достигает (если не считать ђима) апогеЯ; социальные отношениЯ основаны на резком неравенстве, на эксплоатации рабского труда, на власти денег. ‚се высокие жанры снижены, поэзиЯ прозаизирована. „лЯ такого мышлениЯ характерно, однако, помимо снижениЯ и</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">246</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">тЯги к обыденщине, также и сентиментальное рафинированье старины, сусальнаЯ позолота искусственной приподнЯтости, - правда, бессильной. ‘оздаетсЯ эротический роман, аффектированнаЯ проза; материалом служит все тот же вегетативный фольклор. ’ематика лирики - любовь, смерть, весна, цветы, вино - в греческом романе перенесена внутрь сюжета, и нежный бог растительности, возлюбленный, делаетсЯ героем и здесь, влюбленнаЯ в него богинЯ плодородиЯ - героиней. –веты и вино из лирических аксессуаров становЯтсЯ в романе персонажем; метафора весны, олицетвореннаЯ в фольклорной лирике поэтесс, здесь вместе со смертью составлЯет основную сюжетную</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>схему. Џодобно тому как пейзажа нет в эпосе и космические силы в нем ЯвлЯютсЯ персонажем, так и в романе природа олицетворена, хотЯ уже в скрытой форме. ‚любленность и в лирике, и в романе служит главной и одинаково условной темой; но в романе ей уже придан характер сентиментальный и отвлеченный, в противоположность лирике и всему древнему эпосу. €сторически понЯтно, что любЯщей парой эпос выводит только и исключительно супружескую пару, и сама любовь взЯта в нем с точки зрениЯ одной верности, эпос создан мышлением класса, еще очень близкого морали и традициЯм патриархальной семьи. ‚ лирике действующими лицами, влюбленными, ЯвлЯютсЯ гетера и юноша, гетера и старик: это жанр, развивающийсЯ в условиЯх рабовладельческого общества, где замужнЯЯ женщина - раба мужа - еще не может быть объектом ни его верности ни, тем более, его влюбленности, и сама не смеет, конечно, иметь никаких "отношений" ни с одним мужчиной, в том числе и с мужем. ’олько в эллинистической литературе впервые поЯвлЯетсЯ влюбленнаЯ чета из целомудренного юноши и целомудренной девы, под влиЯнием изменениЯ социальных отношений и более свободного положениЯ женщины. ’очно так же складываетсЯ персонаж в трагедии и комедии: трагедиЯ, детище родовой и земельной знати, примыкает к эпосу, а эллинистическаЯ комедиЯ вводит любЯщую пару из юноши и гетеры, юноши и девы.</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">‘южетно-жанроваЯ увЯзка эпоса с трагедией общеизвестна; греческий роман - исторически новаЯ форма драматических страстей, переживаемых страждущим божеством или героем. …сли эпос восходит к фольклорным версиЯм древних мифов-заплачек о борющемсЯ со смертью божестве в форме подвигов и приключений, трагедический сюжет имеет дело с воспроизведением переживаний, продиктованных уже не самой смертью, а</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">247</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">ее позднейшей формой - роком, судьбой. Ѓорьба индивидуальной воли и рока оформлЯет страсти героЯ-божества в трагедии; в романе эта судьба остаетсЯ в качестве центрального действующего - или, верней, приводЯщего в действие - липа, но уже в сниженном значении доброго случаЯ. Љак та же новаЯ форма древней смерти, судьба продолжает деградировать и в новой комедии: здесь это действующее лицо, как в трагедии и романе, управлЯет персонажем, вступает с ним в борьбу в форме посылаемых препЯтствий и приключений и, как всЯкаЯ смерть, приводит к благополучному и счастливому концу. ѓерой боретсЯ с роком, герой боретсЯ с судьбой, герой боретсЯ со случайностью: вот три параллельных оформлениЯ борьбы со смертью в трех жанрах, вариирующих одно и то же в зависимости от характера создающего их осмыслениЯ. ‘южет о пропаже детей-подкидышей, их мнимой гибели, их нахождении и воспитании, встрече с ними, их любви, разлуке и соединении - этот сюжет одинаков в романе и в комедии. ’ам и тут такаЯ же пара любЯщих, как и в лирике (где один из них, автор, говорит о себе в первом лице</FONT><FONT SIZE=2>)</FONT><FONT SIZE=2>, они переживают страсти смерти и воскресениЯ (исчезновение-поЯвление, пропажа-нахождение) и страсти любви (разлука-встреча), причем все эти пассии заключаютсЯ в отвлеченной борьбе с судьбой и случайностью.</P>
</FONT><B><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">9</FONT><I><FONT SIZE=2>. …вропейский роман как вариант, а не</I></FONT><FONT SIZE=2> </FONT><I><FONT SIZE=2>преемник греческого</P>
</B></I><P ALIGN="JUSTIFY">ЋсновнаЯ композициЯ греческого романа, котораЯ состоит из разъединениЯ, промежуточных приключений - мнимых смертей - и окончательного соединениЯ, подобно комете, дает длинный хвост на литературном небе. Ќо ошибочно думать, что это объЯснЯетсЯ именно греческим романом и ведет свое происхождение от него. ѓреческий роман не ЯвлЯетсЯ тем стабильным жанром, с которого Якобы пишутсЯ все европейские романы приключений. Њы не сумеем отделить одного жанра от другого, если возьмем средневековую легенду, имеющую тысЯчи вариаций, о невинной жене, оклеветанной злой свекровью, или мачехой, или горбуном, или шурином; о невинной жене, изгнанной своим мужем и потом с любовью возвращенной</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">966</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. Ћкаймление и тут состоит из брачной разлуки и соединениЯ. Ќо промежутки иные. †ена странствует на чужбине, терпЯ мучениЯ и лишениЯ; а муж, знаЯ или не ведаЯ, живет с другой, - по большей части, похожей на первую</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">967</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. Ћднако в тех эпизодах, где невинную женщину хотЯт сперва бросить в воду или сжечь (обычно герои спасаютсЯ, а "ложные" погибают), или где герой боретсЯ со зверем, мы снова - среди</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">248</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">метафор, оформивших и греческие романы, и многие из сказок. Љонечно, эти метафоры 'удалениЯ в лес', 'поединка' со стихией воды, огнЯ и зверЯ, 'странствиЯ', временного 'безумиЯ' и 'подмены' - эти все метафоры направлены только на передачу образа 'смерти', и потому они персонифицируютсЯ 'старухой', 'горбуном' или 'двойником'; соединение означает регенерацию. ‘редневековый роман о флуаре и Ѓланшефлере, - о принце ‡елени и принцессе Ѓелом цветке, - возвращает нас к страстЯм и роману вегетационного божества, несЯ в себе и большую часть мотивов только что указанного эпоса. …го композициЯ представлЯет ту же разлуку и соединение влюбленных; и здесь героинЯ тайно усылаетсЯ в неведомые краЯ длЯ странствий и страданий, а герой ищет ее и находит. ‚ сказке - животные, в романе - герои становЯтсЯ вегетацией. џ уже указывала, что их имена в греческом романе, соответственно их сущности, представлЯют собой имена зелени, цветка, воды, здесь мы можем убедитьсЯ, что наши •лои, „афнисы, ’амары и ’амириды, ’еклы, ‹ауры и Џальмерины Ћливские - только вари(а)нтные имена растительности вообще. …сли в страстЯх герой есть дерево и хлеб, а в драме - хлеб-похлебка, то в романе он преимущественно цветок; сцена трапезы в страстЯх и в фарсе заменЯетсЯ здесь, в романе о ”луаре и Ѓланшефлере, метафорической сценой, где ”луар в корзине цветов приникает к своей возлюбленной</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">968</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. Ќе Ѓоккаччо принадлежит - в его обработке этого сказаниЯ, в "”илокопо" - образ любовника-зелени, обращающегосЯ в фонтан живой воды. €нтересно еще и то, что этот ранний роман открыто трактует изгнание героини и разлуку с возлюбленным как смерть, и когда ее усылают, ей ставЯт гробницу. ‚ другом варианте героЯ зовут Њаем, и здесь героинЯ Ѓелый цветок уже убегает сама от отца, ищущего ее объЯтий; она попадает в страну ЊаЯ, и прекрасный принц женитсЯ на ней</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">969</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ‘тарик и смерть сменЯютсЯ юношей и возрождением; но этот юноша - знакомое нам божество, иногда выступающее в комедии или фарсе, иногда в романе, но всегда в сказке.</P>
<B><I><P ALIGN="JUSTIFY">10. ђоман и жанр</I></FONT><FONT SIZE=2> </FONT><I><FONT SIZE=2>мученичества</P>
</B></I><P ALIGN="JUSTIFY">џ уже сказала, что с романом и эпосом сливаетсЯ жанр мученичества</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">970</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ‘перва это рассказ, который пользуетсЯ длЯ новых религиозных целей отдельными метафорами несгораниЯ в огне, звероборства, потоплениЯ, размельчениЯ жерновами, тщетного насилиЯ и т.д. ЉомпозициЯ здесь дает преcледование, суд и казнь с пытками и чудесами, трафарет жанра заключаетсЯ в том, что герою или героине предлагаетсЯ принести</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">249</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">жертву Языческому богу; они сбрасывают в негодовании идола, и тогда их после многих тщетных попыток умерщвлениЯ усекают мечом</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">971</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. „альше композициЯ осложнЯетсЯ готовыми метафорами, напоминающими эротический роман, усложнЯютсЯ и эпизоды пыток, куда входЯт уже превратности судьбы и нередко присутствует дьЯвол. Ќаконец, средневековаЯ агиографиЯ, облекаЯсь в феодально-исторические формы, дает метафористику романа, эпоса и новеллы. Џеред нами то житие в виде греческого романа, с разлукой, кораблекрушением, поисками и соединением семьи, - однако же разлука эта вызвана любовным преследованием и наветом</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">972</SUP></FONT><FONT SIZE=2>; то в виде откровенного драматикона, и житие не стыдитсЯ называть себЯ второй частью и продолжением греческого эротического романа</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">973</SUP></FONT><FONT SIZE=2>; то это такое житие, где роль эпико-романической оклеветанной героини исполнЯет свЯтаЯ, - другими словами, невинные страдалицы романа охотно причислЯютсЯ к лику свЯтых. ‚се эти элементы в пронизанном состоЯнии мы можем встретить и в новелле, автор которой мало заботитсЯ, сродни ли она эпосу, роману, сказке или страстЯм. ’ак например мы увидим композицию разлуки и соединениЯ семьи и изгнаниЯ жены по навету. ќта жена родит близнецов, которых вскормит лань, и когда они вырастут, их будет ожидать биографиЯ в духе греческого романа и новой комедии</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">974</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. Љак это ни неожиданно, но узел религиозных и светских мотивов в свЯзи с мотивом брошенной невинной жены-страдалицы отводит к чисто эпическим формам и, в первую голову, к €ндии. Ћбычный длЯ средних веков мотив временного безумиЯ, - да и не длЯ одних средних веков, как мы видели, - классически отлит в индусском эпосе и драме в мотив временного забвениЯ. ќтот параллелизм навета - безумиЯ - забвениЯ, одинаково передающий образ временного умираниЯ (в аспекте фарса - глупость), служит осью рассказа о разлуке и соединении. ’аково сказание о ‘акунтале, обработанное</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>Љалидасой; возлюбленный-царь в разгар любви забывает ее; несчастнаЯ женщина, переживающаЯ тысЯчи мучений, ничем не может вызвать в царе свой прежний образ; только, когда она рождает сына, уже на небесах, он видит некогда подаренное им кольцо и сразу вспоминает ее. ‚ этом сказании мы становимсЯ лицом к лицу с так называемой "сценой опознаниЯ", классической длЯ ѓреции со времен эпоса. Ћпознание здесь совершенно наглЯдно идет в параллели к воссоединению и регенерации; если мы оглЯнемсЯ на ѓрецию, то и там сцены опознаний дают начало пери-</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">250</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">пегий, вслед за которой наступает быстраЯ развЯзка, т.е. именно развЯзка счастливаЯ, в сторону соединениЯ-оживлениЯ, никогда за сценой опознаниЯ не может следовать разлука. „ругими словами, опознание как метафора дублирует приход в себЯ, воспоминание, поумнение, спасение, вообще - преодоление фазы смерти; глупость, безумие, запамЯтование - и есть эта фаза. ‚ "мотивах навета" тоже есть момент, когда муж узнает правду; форма такого узнаваниЯ - рассказ, и мы уже знаем, почему. ‚ более древнем виде такое узнавание еще чисто конкретно; прежде всего оно происходит при помощи вещей, - тех самых вещей, которые впоследствии сделаютсЯ известными (<B><U>анагнеориомата</B></U>), бытовыми вещицами ребенка, вложенными матерью длЯ будущего распознаниЯ. ’акое вкладывание вещи действительно практиковалось в исторической жизни; это и понЯтно, так как обычай создавалсЯ тем самым мышлением, что и другие формы фольклора. €так, опознание происходило при помощи конкретной вещи; тот, кто переживал фазу забвениЯ смерти, приходил в себЯ при виде знакомой вещи. ‘разу же оговариваюсь: такаЯ концепциЯ ЯвлЯетсЯ позже, подобно концепции глупости и смеха; первоначально, взамен причинности, лежит тождество, и "перемирание" совпадает с вещью. Ќо вещь - как рассказ: в ней самой дана та самаЯ семантика, котораЯ на другом метафорическом диалекте ЯвлЯетсЯ "узнаванием". ‚ "‘акунтале" это кольцо, у ЋдиссеЯ - ложе, в новой комедии - платьице ребенка; в романе - ожерелье; часто это бывает какой-нибудь вид "двойника", как одежда или</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>портрет, или камень. ‚ сказке опознание происходит при помощи башмака, еще чаще звезды на лбу; эта звезда впоследствии понимаетсЯ как "примета на лице" или на теле, и узнавание происходит при помощи родинки, шрама, пЯтна</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">975</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. „ругой вариант этого же образа - в широко распространенном мотиве неузнанности, дубликате забвениЯ. Џо большей части забывают (или не хотЯт из-за клеветы знать) женщину; по отношению же к мужчине чаще мотив неузнанности, и, вполне понЯтно, не узнает уже здесь женщина. Љлассический пример - в €сольде, котораЯ никак не может узнать в ’ристане своего дорогого любовника: только кольцо возвращает ей догадку. ‡десь интересны и дублирующие мотивы. ’ристан приходит к ней под видом нищего и безумного, и узнает его только стараЯ собака, - три метафоры смерти. ’ак и старого нищего ЋдиссеЯ узнают только стараЯ собака и старуха-нЯнька ќвриклеЯ; собака сразу умирает - образ</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">251</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">более древний, чем в ’ристане</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">976</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ќвриклеЯ, по догомеровской метафоре, свои функции продолжает в молодой Џенелопе, узнающей мужа по примете ложа. ‚озрождение героЯ в 'новом браке' и мотив 'мужа', конечно, совпадает с мотивом 'ложа'</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">977 </SUP></FONT><FONT SIZE=2>Ќеузнанным, в виде безобразного старика, возвращаетсЯ и Ќаль на смотрины к своей жене.</P>
</FONT><B><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">11</FONT><I><FONT SIZE=2>. ”ольклорнаЯ версиЯ</I></FONT><FONT SIZE=2> </FONT><I><FONT SIZE=2>метафор, становЯщихсЯ</I></FONT><FONT SIZE=2> </FONT><I><FONT SIZE=2>'эпосом' или 'романом'</P>
</B></I><P ALIGN="JUSTIFY">€так, все это говорит о том, что средневековый или индусский эпос - результат самостоЯтельной переработки новым общественным сознанием своего местного фольклора, восходЯщего к тому же мифотворчеству, которое вариантно досталось по наследию и античности. Ћтсюда внутреннЯЯ смежность европейских, восточных и античных эпосов и романов. €спанский роман приключений типа Ђмадисов, восходЯ к тем же мифологемам, что и греческий роман, создаетсЯ в феодальную эпоху, когда странствиЯ, приключениЯ, рыцарский быт вызывают к жизни то самое, что было в архаичных приключенческих сюжетах, хотЯ и социально другое. ќти же древние сюжеты, но переосмысленные заново, хотЯ и с прежней структурой, без изменениЯ становЯтсЯ схемами средневекового эпоса. ђыцарский роман интересен тем, что он дает полную картину греческого романа - и в то же времЯ имеет свой собственный колорит и спецификум. ‚месте с тем он слит с "Ћдиссеей", с индусским эпосом, с жанром деЯний, с утопией, со сказкой и т.д., представлЯЯ собой вариант эпического сказаниЯ о каком-нибудь кельтском или франкском боге-герое, - вот еще одна нить к религиозной легенде, к житию свЯтого, к мифу, к гиерологии Ќапример, Я возьму чисто эпическую героиню, ѓудруну. …е историЯ рассказывает об увозе невесты и ее отвоевании; по дороге ее бросают в воду и спасают; пока ѓудруна живет в плену, злаЯ мать насильника мучит ее и заставлЯет исполнЯть черные работы, и среди них - стирать белье; холодной ночью идет она к морю стирать белье, и тут вдруг поЯвлЯетсЯ ее жених, - повторЯЯ сцену Ќавзикаи и ЋдиссеЯ; в эпилоге - победа над мучителЯми и брак. ‘ "ѓудруной" сливаютсЯ многочисленные сказки и средневековые легенды о молодой женщине, которую держит "в черном теле" злаЯ свекровь; Я уже говорила, что в этих двух ролЯх мы имеем редублированный образ женского начала и что фаза 'плена' и 'рабства' даетсЯ в антитезе к будущей 'регенерации' и 'браку'. ‚ варианте роль мучителЯ и клеветника - у деверЯ, брата мужа, и его злого двойника. ‚месте с тем эту</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">252</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">специфически средневековую композицию саги мы застаем еще у египетской богини €зиды и у всех ее параллелей: из-за брата мужа бежит она в далекие страны и там нанимаетсЯ прислугой, из божества обращаЯсь в рабыню, пока не воскреснет ее муж - и в нем она сама</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">978</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ‘воеобразна композициЯ "ќрека": муж подозревает жену в неверности и усылает в лес; сам он в это времЯ совершает подвиги; несмотрЯ на его запрещение, его спасает в них жена; наконец, он в подвигах, а она в верности снова заслуживают „руг друга и воссоединЯютсЯ. ‡десь отсылка в лес параллельна неверности и пассивности</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">979</SUP></FONT><FONT SIZE=2>; подвиги, жизнь в изгнании и верность передают образ смерти, переходЯщей в регенерацию. ’ипичнее знаменитый средневековый роман, прошедший из французских chansons de gestes в русскую сказку о Ѓове Љоролевиче</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">980</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ‡десь злаЯ развратнаЯ мачеха хочет извести мужа и пасынка; Ѓова бежит за море и там добиваетсЯ руки одной царевны, причем убивает соперника; за это отец убитого ищет его смерти, но красавица-дочь спасает Ѓову; его заточают в тюрьму, но он бежит и отсюда, возвращаетсЯ к своей невесте, узнает об ее мнимой измене, соединЯетсЯ с нею, и они бегут вместе. ‡а ними погонЯ; вослед погоне - война; пока Ѓова деретсЯ, на его подругу нападают львы; она убегает в далекое царство и там становитсЯ прачкой; Ѓова, считаЯ ее умершей, хочет женитьсЯ на другой, но на собственной свадьбе узнает, что его невеста жива, и венчаетсЯ с нею. ‚ этом романе-сказке целый комплекс нерасторжимых жанровых топик; тут и страсти, и греческий роман, и эпопеЯ. “топание в "ѓудруне" и звероборство в "Ѓове", конечно, не заимствованы из греческого романа; и там, и тут вода и зверь олицетворЯют самих героев, и эпизоды развертывают в виде событиЯ те образы, которые, с одной стороны, даны в персонаже, а с другой, в мотивах. ’ак, ‹анчелот и Ђмадис - уже прЯмые "Њоисеи", рожденные водой; €вейн - двойник льва, как тот же Ђмадис и Џипин; рЯдом с ними стоит рыцарь-лев</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">981</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ‘юда же нужно причислить эпизод мнимого сожжениЯ, данный в "€вейне" и широко распространенный в поэмах и романах типа приключений: он дает еще одно олицетворение образа в агоне. Ќо к ним можно присоединить, как Я уже говорила, и Џальмеринов</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">982</SUP></FONT><FONT SIZE=2>, героев-дерево. Џодобно греческому роману, но независимо от него, средневековые поэма и роман приключений имеют композицию разлук и соединений, странствий, подвигов, мнимых смертей (эпизоды огнеборства, водоборства, звероборства), отвоеваний и новых счастливых</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">253</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">браков. Ќо стоит вспомнить, как горЯщаЯ свеча погружаетсЯ при литургическом водосвЯтии в воду</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">983</SUP></FONT><FONT SIZE=2>, или фольклорные песни об утопающей девице, спасаемой своим милым</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">984</SUP></FONT><FONT SIZE=2>; или как этот ее милый тушит горЯшую калину, из-под горЯщей липы спасает девицу</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">985</SUP></FONT><FONT SIZE=2>, - чтоб очутитьсЯ лицом к лицу с тем же образом, еще не развернутым в мотив, с жанровой метафористикой греческого романа или романа приключений.</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">Њоей задачей не ЯвлЯетсЯ историЯ античных сюжетов и жанров. џ показываю, как морфологиЯ античных сюжетов и жанров складываетсЯ первобытной семантикой и как потом эта сюжетно-жанроваЯ морфологиЯ функционирует в античной литературе. ‚ центре моего вниманиЯ - только семантика сюжетно-жанровых форм, закономерность взаимосвЯзи между формой и породившим ее смыслом.</P>
</FONT><P ALIGN="JUSTIFY"><HR></P>
<B><I><FONT SIZE=2 COLOR="#0000ff"><P ALIGN="JUSTIFY">б) ‹ирика</P>
</I></FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">1</FONT><I><FONT SIZE=2>. "†енскаЯ" и</I></FONT><FONT SIZE=2> </FONT><I><FONT SIZE=2>любовнаЯ лирика</P>
</B></I><P ALIGN="JUSTIFY">ѓреческаЯ лирика начинаетсЯ невдалеке от эпоса, это те же безличные хоры, тот же музыкальный, миметический и словесный род, стоЯщий на стыке между фольклором и литературой, первые греческие поэты больше еще обрабатыватели и организаторы фольклорного материала, чем эпики. Ѓезыменность, служащаЯ приметой эпики, присуща и лирическому поэту, но, как ѓомер - собирательное имЯ всех эпических певцов, так и первые лирические поэты носЯт отвлеченно-общие имена мифического порЯдка. ’аковы первые певцы VIII и VII веков до нашей эры, еще наполовину свЯзанные с ‚остоком, особенно с ‹идией, ионические и островные певцы, переезжающие в „орику и обслуживающие консервативную военно-аристократическую ‘парту, где бытует фольклорнаЯ хороваЯ лирика, фольклорнаЯ драма, фольклорнаЯ проза, но где нет местной литературы. Љак переход от безличного поэта к личному, создаетсЯ "псевдоавтор", и предание делает из</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>него, к соблазну буржуазной науки, "изобретателЯ" того или иного бытующего литературного жанра. ’ак, ’ерпандр, 'усладомуж', изобретает род гимна - номос, мифический Ђрион - дифирамб, полуэпик-полулирик ‘тесихор, "устроитель хора', - хоровую лирику и т д. Ћдин из первых исторических поэтов - Ђлкман, родом из ‹идии, VII века; он создает хорические песни полуфольклорного характера, еще обслуживающие культ. ќто просодии, те песни, которые поютсЯ хором во времЯ празднич-</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">254</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">ного шествиЯ, их тематика - мифологический рассказ, призыв божества, краткое нравоучение; их структура - состЯзание двух антитетирующих полухорий. ќто хоры женские, девичьи, и все основное содержание сводитсЯ к восхвалению красоты двух хоровых предводительниц, причем каждаЯ хвалит самое себЯ</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>и говорит в первом лице единственного числа устами всего хора. †енский колорит песни, имена девушек, их одежда и уборы, описание их красоты и соревнование в ней, нежнаЯ ласка обращений и восхищений - все это указывает на то, что мы стоим на самом стыке между религией и литературой, у той грани, где женские хоры и женские культы уже переключают свою функцию на светский лад, где певец отделен от корифеЯ хора настолько, что ЯвлЯетсЯ даже не женщиной, а мужчиной, поэтом, автором. Џодобно эпосу, и эта традиционннаЯ лирика, оформленнаЯ строфически, вводит солЯрные и звериные сравнениЯ, не вкладываЯ в них ни хорошего, ни дурного значениЯ: одна из девушек - солнце, которое сиЯет, у другой волосы - чистое золото, а лицо серебрЯное, и она - словно конь среди стада коров; весь хор - это стадо, предводительницы - два состЯзующихсЯ в беге конЯ, и гривой названы волосы. ќти сравнениЯ здесь еще не носЯт отвлеченно-поэтического характера; они еще слишком конкретны; но уже есть переход к поэтизации, к поэтической метафористике. Џеред нами становление песенного жанра, смежного с одой Џиндара, с песнЯми ‘афо, с драматическим хором; мифологическое тождество переходит в поэтическое сравнение. Ћднако ‘афо архаичнее, чем Ђлкман, хотЯ ее и датируют на полвека позже; предание делает из нее лесбосскую гетеру и руководительницу женских хоров, которые она сама обучала в собственной школе, - и буржуазные ученые наперерыв спорЯт, была ли она продажной женщиной иди директрисой благородного пансиона. ‘афо оттого древнее Ђлкмана, что в ней еще сохранен архаичный тип женской 'поэтессы', руководительницы женских хоров, обслуживающих женские культы, - преимущественно Ђфродиту; перед нами женский коллектив, совместно живущий, объединенный производственно, управлЯемый предводительницей. ќти женщины</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>обслуживают культ любви с его гетеризмом, песнЯми свЯщенной эротики, с чисто женской тематикой; здесь, как у Ђлкмана, женщины говорЯт о женщинах, восхищаютсЯ женщинами, вращаютсЯ в узко женском круге тем, среди которых на первом месте - любовь, красота, наружность, нарЯды, - здесь, как в женских праздниках и мистериЯх, мужчине не было</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">255</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">места. ‚се это приводит буржуазную науку в замешательство, и о ‘афо принЯто говорить как о прогрессивном Явлении торгового ‹есбоса, как о первой женской поэтессе, такую даму стоит, конечно, взЯть под свою защиту, и, сидЯ в кабинете среди античных книг, изданных ’ейбнером в ‹ейпциге, буржуазный ученый дискутирует тему о лесбосской любви и благородном пансионе.</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">Џод именем ‘афо до нас доходЯт хоровые брачные песни как жанр, специально с нею свЯзанный; доходЯт гимны к Ђфродите, многочисленные женские песни в духе Ђлкмана, обращенные к женщинам, доходЯт обрывки песен о женской красоте, о нарЯдах и украшениЯх, о любви, измене и разлуке, доходЯт кусочки культовых песен о смерти Ђдониса, возлюбленного Ђфродиты, о радостЯх невесты, об одиноко спЯщей женщине.</P>
</FONT><B><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">2</FONT><I><FONT SIZE=2>. џм</I></FONT><FONT SIZE=2>6</FONT><I><FONT SIZE=2> и элегиЯ</I></FONT><FONT SIZE=2> </P>
</B></FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">ђЯдом с этой своеобразной поэзией полуфольклоркого характера вырастает ЯмбическаЯ и элегическаЯ лирика. ‚ начале VII века Ђрхилох с острова Џароса дает литературную обработку Ямбу - Язвительной инвективной (бранной) песне, полной колкой непристойности, ожесточениЯ, издевки, злости. . .Џускай... ночью темною</P><DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>

<P ALIGN="JUSTIFY">‚зЯли б фракийцы его —убатые, - у них он настрадалсЯ бы,</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">ђабскую пищу едЯ! - Џусть взЯли бы его, закоченевшего,</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">ѓолого, в травах морских, Ђ он зубами, как собака, лЯскал бы,</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">‹ежа без сил на песке Ќичком, среди прибоЯ волн бушующих.</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">ђад бы Я был, если б так</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">Ћбидчик, клЯтвы растоптавший, мне предстал, - Ћн, мои товарищ былой!</P></DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>

<I><P ALIGN="JUSTIFY">(Џеревод ‚ересаева.</I>) ‚ VII веке получает литературное оформление и элегиЯ, причем все возможности, которые заключались в этом фольклорном жанре, осуществлЯютсЯ в нескольких вариантных направлениЯх. ‚ Ђфинах VII века литературы еще нет, - там проходЯт последние стадии разложениЯ родового строЯ,</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>афинЯнин VII века ’иртей обслуживает интересы военной аристократии ‘парты, и у него, как и у ионийца Љаллина, элегиЯ делаетсЯ жанром, воодушевлЯющим войско на смерть за родину, на бой за родину ќнергичнаЯ элегиЯ ’иртеЯ приобретает местами маршевый характер, ее силу, выразительность и звонкость увеличивает отрывистый ритм, аллитерациЯ и повторы (IX, 30-38). ќлегии,</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">256</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">приписываемые ‘олону, напротив, замедлены, рассудочны, однообразны, в них даютсЯ благонамеренные советы и увещаниЯ и высказываютсЯ спокойно-текущие мысли. ‚еком позже у озлобленного реакционера из дорической Његары, ”еогнида, элегиЯ приобретает характер гномического речитатива, меланхолиЯ переплетаетсЯ с Ядовитой классовой ненавистью, сентенции обращаютсЯ в поучениЯ, советы сливаютсЯ с поговоркой и пословицей. Ќо еще и здесь, в VII веке, иониец Њимнерм делает из элегии эротический жанр. Ћднако эта эротика сказываетсЯ только в посвЯщении стихов флейтистке, да в том, что тема о "золотой Ђфродите" увЯзываетсЯ со смертью и увЯданием. Ѓез золотой Ђфродиты какаЯ нам жизнь или радость?</P><DIR>
<DIR>

<P ALIGN="JUSTIFY">џ бы хотел умереть, раз перестанут манить ’айные встречи менЯ, и объЯтьЯ, и страстное ложе.</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">‘ладок лишь юности цвет и длЯ мужей и длЯ жен. Џосле <I>ж</I> того, как наступит тЯжелаЯ старость, в которой</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">„аже прекраснейший муж гадок становитсЯ всем, „ух человека терзать начинают лихие заботы,</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">Ќе наслаждаетсЯ он, глЯдЯ на солнца лучи, Њальчикам он ненавистен и в женах презрение будит.</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">‚от сколь тЯжелою бог старость длЯ нас сотворил!</P><DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>

<I><P ALIGN="JUSTIFY">(Џеревод ‚ересаева</I></FONT><FONT SIZE=2> )</P></DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>

</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">ќта мрачнаЯ теориЯ наслаждениЯ, эти песни, воспевающие любовь и молодость, отдают могилой.</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">Џот начинает по коже обильный струитьсЯ, и ужас „ушу объемлет, когда на молодежь поглЯдишь:</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">‚се так прекрасны, так милы, - и долго бы быть им такими! Ќо пролетает стрелой, словно пленительный сон, ћность...</P><DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>

<I><P ALIGN="JUSTIFY">(Џеревод ‚ересаева.)</P></DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>

</I><P ALIGN="JUSTIFY">Ќаслаждение, человеческаЯ жизнь, молодость - это все воспринимаетсЯ Њимнермом по аналогии с весной и цветами. перед нами уже не фольклор, не песни ‘афо, не цветок - Ђдонис и не весна - Ђфродита, а уподобление молодости цветам и растительности, жизни - весне в лучах солнца, уподобление, выросшее из былого тождества:</P><DIR>
<DIR>

<P ALIGN="JUSTIFY">‚ пору обильной цветами весны распускаютсЯ быстро</P>
<P>‚ свете горЯчих лучей листьЯ на ветках дерев. <BR>
‘ловно те листьЯ, недолго мы тешимсЯ юности цветом, <BR>
Ќе понимаЯ еще, что нам на пользу и вред.</P><DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>

<I><P ALIGN="JUSTIFY">(Џеревод ‚ересаева) </P></DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>

</I><P ALIGN="JUSTIFY">’ематика любви и наслаждениЯ широко вводитсЯ в литера-</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">257</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">турный обиход лесбосцем VII века Ђлкеем и ионийцем VI века Ђнакреоном. ‚едущим лирическим мотивом, рЯдом с любовью, становитсЯ вино. Џриходит ли политическаЯ весть, Ђлкей поет:</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">Ќам пить пора, пора против воли пить, Њы пить должны сегоднЯ...</P><DIR>
<DIR>

<I><P ALIGN="JUSTIFY">(Џеревод –еретели)</P>
</I><P ALIGN="JUSTIFY">‡аходит ли солнце и наступает холод, „авайте пить, заходит солнце... <BR>
... ’ы стужу тем гони, что огонь раздуй, „а, не скупЯсь, вина нацеди в кратер, - <BR>
‚ина послаще, и спокойно Љ ложу своей головой приникни.</P>
<I><P ALIGN="JUSTIFY">(Џеревод –еретели)</P>
</I><P ALIGN="JUSTIFY">…сли же, напротив, жарко -<BR>
Ћрошай вином желудок: совершило круг созвездье, ‚ремЯ тЯжкое настало, все кругом от зноЯ жаждет...</P><DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>
<DIR>

<P ALIGN="JUSTIFY">(Џеревод ‚ересаева.)</P></DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>
</DIR>

<P ALIGN="JUSTIFY">Ќо ос