в жизни; такой материал наиболее пригоден длЯ реализма в античном смысле</FONT><FONT SIZE=2>.</FONT><FONT SIZE=2> ”ольклор дает и сюжеты, и действующих лиц, и обстановку, и весь инвентарь образов. ‘итуации понЯтны: это транскрипциЯ воспроизведениЯ в сценах насилиЯ и прелюбодеЯний (производительный акт), краж (исчезновений), сварливости (гнева), разбоЯ (убийства), драк (борьбы), обжорства (еды) и т.д. „ействующие лица - боги, или олицетворениЯ того, что бог собой представлЯл, но опЯть-таки в транскрипции вегетативных</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">273</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">метафор. Џобедитель, герой поединка и битвы, здесь 'воин', носитель темного начала смерти - 'разбойник'; солЯрный похититель и угонщик - 'вор'; бог-врачеватель - 'доктор'; божество злака и хлеба - 'обжора'; податель жизни - 'цирюльник'; блуждающее божество - 'плут'; владыка - 'раб'. € богинЯ-спасительница здесь 'блудница', мать - 'гетера', дева - 'изнасилованнаЯ', владычица - 'служанка'. ’а же здесь метафорическаЯ двойственность и в возрасте: мужское начало олицетворЯетсЯ в юноше и старике, женское - в молодой женщине и старухе. <I>Ќо это</I> не просто старик и старуха: это как Я уже говорила, по большей части порнобоски или 'сводники', олицетворение смерти плодородиЯ. ќта устойчиваЯ и очень последовательнаЯ метафоричность, - привычнаЯ длЯ нас в виде "комической" и "реалистической", - есть только второй аспект, фарсовый, того основного образа, который в другом аспекте дает страсти; но там страсти понЯты в виде страданий, здесь - в виде "страстишек", с подпочвой фаллической страсти. ќто оформление комико-реалистических жанров становитсЯ в традиции настолько устойчивым, что впоследствии всЯкий комический жанр делают реалистическим, а когда изображаетсЯ повседневность, ей уже обЯзательно придают форму шутки или сатиры. ђеализма серьезною и не обличительного до XIX века нет. ’ак создаетсЯ зараз несколько реалистических жанров, установка которых - изображение грЯзной и низменной стороны жизни: это так называемый реализм, идущий до эпохи промышленного капитализма и предшествующий натурализму, но ничего не имеющий с ним общего.</P>
</FONT><B><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">7. </FONT><I><FONT SIZE=2>“словность</I></FONT><FONT SIZE=2> </FONT><I><FONT SIZE=2>'комического'</I></FONT><FONT SIZE=2> </P>
</B></FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">Ђнтичные рабовладельцы пользуютсЯ инвективными формами фольклора длЯ борьбы со своими противниками: консервативный лагерь делает инвективные действа жанром древней комедии. ќто тот переходный жанр, где носителЯми смешного и позорного, инвективным персонажем, ЯвлЯютсЯ современные политические деЯтели, рабы-слуги, воры, взЯточники, женщины-прелюбодейки, влюбленные старухи, гетеры, продажные юноши и т.д. Ќо эта же древнЯЯ комедиЯ композиционно содержит в себе спуски в преисподнюю; например сошествие в страну смерти у Ђристофана в "‹Ягушках", со знаменитым загробным судом, сошествие Њиронида в "„емах" …вполида, с восхождением из преисподней ‘олона, Џерикла и прочих великих мужей, критикующих на земле афинскую жизнь и снова погружающихсЯ в смерть, - все эти сошествиЯ древней</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">274</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">комедии сливаютсЯ со спусками эпических героев (Ћдиссей, ѓильгамеш), со страстЯми (€штар, Ђфродита, Џерсефона, „ионис), с жанром подвигов (ѓеракл, ’езей), с византийским сатирическим романом, с сатирой Њениппа, ‹укиана, ‚аррона, ‘енеки и мн. др. ‘ трагедией древнЯЯ комедиЯ имеет полное структурное тождество; но самое замечательное, что она, в противоположность европейской комедии, представлЯет собой не самостоЯтельный жанр, а пародию на трагедию. Њежду тем пародиЯ сама по себе имеет сакральное происхождение и бытует в фольклоре вплоть до новых веков: именно ее культово-фольклорные формы доносЯт до нас в слитом виде и трагические элементы, в виде богослужениЯ и страстей, и комические, в виде фарсов и непристойности. ЌачинаЯ с древности, праздник Ќового года, а там страстей и ђождества - все дни новых солнц</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>и новых рождений - дают пародийное начало в виде праздника глупцов, праздника ослов, праздника дураков и т.д. ‚ них длЯ нас, после всего сказанного, уже нет никакой новизны; мы не удивимсЯ тому, что царь избираетсЯ из шутов, что духовенство заменЯетсЯ переодетой в его одежды толпой, что богослужение пародируетсЯ, что церковь служит ареной длЯ непристойностей и срама</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">998</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. Ќе удивит нас и то, что пародию мы встретим рЯдом со всеми актами жизни - со свадьбой, похоронами, рождением, отправлением правосудиЯ, торговлей, управлением и т.д.</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">999 </SUP></FONT><FONT SIZE=2>€ главным образом - рЯдом с актом еды. ‚ этом отношении характерна средневековаЯ "обеднЯ обжор", протекавшаЯ в церкви при богослужении: духовенство с жадностью ело колбасу прЯмо на алтаре, под носом у служивших мессу свЯщенников играло в карты, в кадильницы бросало экскременты и кадило смрадом</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1000</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. Ќарод во времЯ мессы грубо обжиралсЯ и опивалсЯ, вытаскиваЯ из углов жирные блюда. ‡десь, в сущности, перед нами оживает первоначальнаЯ коллективнаЯ трапеза в храме и акт еды как богослужение; эта подлиннаЯ литургиЯ очень закономерно локализуетсЯ, после многих тысЯчелетий, снова в храме, и снова редублируетсЯ богослужением. ‚ дни страстей, во времЯ карнавала, она опЯть оживает в mardi gras и культовом обжорстве</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1001</SUP></FONT><FONT SIZE=2>, которое в античные времена мы видели олицетворенным в ролЯх шутов-слуг. Љ ним и теперь ведет нас путь, словно в ђим. Ћбратим, однако, внимание, что пародиЯ направлЯетсЯ на божество, на свЯщенное действо и молитву, на духовенство; позднее, снижаЯсь на правителей, вождей и общественных деЯтелей, она встречаетсЯ с сатирой, котораЯ идет из</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">275</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">личной инвективы. Ќо и пародиЯ - вариант этой инвективы по сатуро-сатировому происхождению. Ќа долю древней комедии приходитсЯ пародиЯ в виде политической сатиры, с очень сильным личным оттенком как нечто среднее между итифалликой, па-рабазой и ‹уцилием, с одной стороны, и позднейшей римской сатирой, с другой</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1002</SUP></FONT><FONT SIZE=2> €меЯ генезис чисто религиозный, древнЯЯ комедиЯ функционирует, однако, как антирелигиозный жанр, представлЯЯ собой в генезисе решительно то же самое, что и трагедиЯ, лишь оформленное в других классовых условиЯх, древнЯЯ комедиЯ функционирует как кривое зеркало трагедии, сохранЯЯ, впрочем, и в этой форме свое былое с ней единство.</P>
</FONT><B><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">8</FONT><I><FONT SIZE=2>. ђеалистическаЯ комедиЯ</I> и <I>фoльклорный фapc</P>
</B></I><P ALIGN="JUSTIFY">Џараллелизмом трагических и комических форм разъЯснЯетсЯ и античный фарс фольклорного характера, та сицилийскаЯ сценка, репертуар которой производит впечатление нацело бытового. ‡десь персонаж стереотипен, либретто неподвижно: это доктор, подвыпивший гулЯка, похититель винограда, сводница и гетера. „октор, плут, женщина легкого поведениЯ, сводница, кутила - это стереотипный персонаж, однако, всЯкого "реалистического" жанра; здесь же перед нами фольклорный аспект религиозной драмы, формы которой, по существу, должны</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>быть названы не бытовыми, а метафорическими, получившими условно-реалистическую окраску в бытовании у реалистически-воспринимавшей их публики. ‡а каждым таким доктором стоит ‘отер, за женщинами легкого поведениЯ - разновидность Ђфродиты, за вором винограда - метафорический двойник „иониса и т.д.; весь этот стереотипный фольклорный персонаж оказываетсЯ, однако, шаблонными действующими лицами древней комедии, средней и новой. ’аков же персонаж и италийского фарса, некогда свЯзанного с культом мертвых; его характер "бытовой", и на сцене - сварливые жены, изменЯющие своим глупым мужьЯм, брюзги, трусливые хвастуны-воины, обманутые мужьЯ, глупые доктора, слуги-плуты и лентЯи, обжоры и т.д.</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1003</SUP></FONT><FONT SIZE=2>; и этот фарс тоже получает впоследствии характер политической сатиры. ’ак же своеобразен реализм комедии средней и римской, где этот низменный персонаж из второстепенною (в древней комедии) становитсЯ центральным и усиливаетсЯ за счет целый галереи инкарнированных пороков. ‚ новой комедии эти паразиты, гетеры, повара, сводники</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1004</SUP></FONT><FONT SIZE=2> уживаютсЯ рЯдом с сюжетом греческого романа и страстей, трагедии и эпоса. Ќовой комедии стереотипна одна и та же композициЯ: выводитсЯ праздник плодородиЯ, на котором</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">276</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">юноша насилует девушку; та тайно рождает близнецов; они вырастают, не знаЯ ни матери, ни друг друга; часто они получают приют у рабов и становЯтсЯ рабами сами; то они влюблЯютсЯ друг в друга, не знаЯ о родстве; то у них роман со знатными молодыми людьми, длЯ которых их низкое происхождение служит помехой к браку; когда узел наиболее</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>запутан, наступает, при помощи сцены опознаваниЯ, стремительнаЯ перипетиЯ, все тайны раскрываютсЯ, и комедиЯ приводитсЯ к счастливому концу.</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">’аким образом новаЯ комедиЯ есть драма тайного рождениЯ, пропажи детей и их нахождениЯ; любовь их и любовь родителей идут рЯдом. Ќо 'пропажа' и 'нахождение' есть метафора, параллельнаЯ 'новому рождению'; мотивы страсти параллельны мотивам страстей, претерпеваниЯ смерти. ‚се они различными Языками образов интерпретируют один образ 'смерти' как рождениЯ (или 'пропажи' как нахождениЯ, 'насилиЯ' как плодотворениЯ, 'любви' как смерти). ђодители и дети здесь - удвоение одной роли протагониста: даны два начала, женское и мужское, в аспекте старом и юном, причем героинЯ, дева-мать, изнасилованнаЯ девушка, передает свою судьбу и свои функции своей будущей дочери, второй героине, и трудно сказать, кто из них двух - главное действующее лицо. Ћтец героЯ - знакомый по Ђристофану, по ателланам и народному фарсу старик, брюзжащий скупой, зачастую и сам влюбчивый. ѓетера присутствует в</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>центре и здесь, но в благородной роли, и делит функции с героиней, еще не забыв про свою бывшую роль в древней и средней комедиЯх. ‘вЯзь насилиЯ с праздником плодородиЯ напоминает о былом культе плодородиЯ и сливает сюжет новой комедии с сюжетом романа и его 'страстЯми' в эротическом значении. ќтот образ культовой эротики и там, и здесь персонифицируютсЯ в 'гетерах' и 'сводниках'. Ќо классоваЯ установка играет решающую роль в формировании жанра. ‚ греческом романе и в житиЯх свЯтых публичные дома поданы в виде сценариЯ мученического эпизода: этого требует высокий жанр в одном случае, религиозный - в другом. Ќапротив, в фарсе и комедии, реалистическом жанре, тот же культовый материал использован с грубой откровенностью: этого требует низкий жанр. ’ак античный реализм есть реализм условный, реализм вульгарный, всецело вскрывающий восприЯтие рабовладельческим сознанием действительности и практики: обыденнаЯ жизнь, с рынком, с биржей, с судами - ничего не имеет общею, длЯ</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">277</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">этого сознаниЯ, с ”идием или ќсхилом. Љак "идеальный портрет" V века снимает с лица и тела все его реальные особенности во имЯ общего мерила уравновешенной красоты; как ‹исий прекрасно может создать в судебной речи художественную реалистическую новеллу, но в классический период ѓреции ни он и никто другой не сумел бы ввести такой реализм в изЯщную литературу; как в эллинистическую эпоху реалистическаЯ скульптура воспроизводит некрасивое тело рабов, уродливые напрЯжениЯ пьЯного, старческого или страждущего лица, - так весь античный реализм в целом есть классоваЯ условность, понимающаЯ его как нечто, лишенное красоты и величиЯ, смешное, обезображенное чрезмерной характерностью, подобно гротеску или крайней патетике. Љрасота и чувство меры - область высокого искусства, эпико-трагического; комедиЯ</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>и реалистический жанр живут шаржем и цинизмом. € есть, конечно, много смысла в том, что буржуазные возродители античности говорЯт только о гармонии и красоте античного искусства, модернизируЯ его "реализм" и закрываЯ глаза на его идеологическую сущность.</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">’ри греческих разновидности одного и того же жанра комедии показывают нам, как пути в развитии жанра идут по линии не тождества жанровой морфологии, а резкого различиЯ: между формами древней и новой комедии нет никакого сходства, несмотрЯ на преемственность в интерпретации одних и тех же образов.</P>
</FONT><B><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">9. </FONT><I><FONT SIZE=2>ќллинистический реализм</P>
</B></I><P ALIGN="JUSTIFY">џ уже указывала, что в эллинистическую эпоху, в свЯзи с углублением классовых противоречий, изменЯютсЯ и общественные отношениЯ, и общественное мышление; круг видениЯ расширен, и элементы реалистического миропониманиЯ заметно растут; однако материальные и социальные условиЯ рабовладельческого общества таковы, что его максимально возможное достижение заключаетсЯ в реалистическом переосмыслении старого мифотворческого наследиЯ. ЌесмотрЯ на то, что новые жанры имманентно продолжают ту самую линию литературного процесса, в русле которого протекала трагедиЯ, лирика и эпос; и еще точнее - несмотрЯ на то, что новые реалистические жанры представлЯют собой, на имманентных путЯх литературного процесса, то же самое, чем были трагедиЯ, лирика и эпос, - они теперь, в эллинистическую эпоху, становЯтсЯ своеобразным литературным фактом, новым, свежим и прогрессивным. ќлементы высоких жанров снижены до самой обыденной повседневности; персонаж богов и героев обращен в рабовладельческих обывателей; высокие страсти и</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">278</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">переживаниЯ трансформированы в мелкие аффекты; вместо картины глубочайших коллизий смертного начала и вечного дан показ зафотографированных минутных вспышек самого незначительного или низменного чувства - ревности, корысти, похоти, любопытства и т.д. ЏоЯвлЯютсЯ сценки ѓерода. ‚ научной литературе принЯто реализм ѓерода модернизировать и не делать вообще отличиЯ между реализмом античным и последующим</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1005</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. Њежду тем его условность у ѓерода, помимо архаического Языка сказываетсЯ в обычных чертах, характеризующих античный реализм: с одной стороны, комическое восприЯтие действительности, с другой - показ только вульгарного аспекта жизни, с третьей - возможность подмечать уродливое и смешное только у низших классов, которые поэтому и выводЯтсЯ в качестве действующих лиц. ‡десь старое наследие "бытовой" сценки окончательно приближенно к жизни. Ќе имеЯ пропавших мимов ‘офрона, мы знаем, однако, что его прозаические сценки, созданные в ‘ицилии V века, находились в несомненной свЯзи с бытовавшей там же и тогда же сценкой-фарсом. Ќа другом конце истории, в императорском ђиме, мы опЯть встречаем сценический мим с бытовым репертуаром, с пародией на миф, с непристойного содержаниЯ песнЯми; здесь действующими лицами были рабы и господа, повара, разносчики, колбасники, солдаты, любовники и т.д.</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1006</SUP></FONT><FONT SIZE=2> ЊимиЯмбы ѓерода, представлЯющие собой драматические сценки бытового содержаниЯ, стоЯт в непосредственной близости к фольклорной драме-фарсу с ее метафорическим реализмом, культовым по существу. Џерсонаж ѓерода - это циничные кумушки, старые сводницы, любЯщие выпить, содержатели публичных домов, торговцы, бранЯщиесЯ бабы, учителЯ, секущие мальчишек, развратные женщины с любовниками-рабами и приближенными рабынЯми (будущие субретки!), сапожники-торгаши, дамочки-обывательницы. ‚се это - реалистически поданный фольклорный персонаж, до школьного учителЯ, dottore, включительно. „лЯ реалистического жанра типично преобладание женского персонажа (ср. женские мимы ‘офрона, особенно "’еща" и "†енщины за завтраком"); с одной стороны, это тЯнетсЯ фольклорнаЯ линиЯ "злых жен" и женщин-развратниц, вместилище всех зол, закрепленнаЯ ‘емонидом ‘таршим; с другой, перемена социального положениЯ женщины в эллинистическую эпоху делает ее героиней</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>и эротических высоких жанров и реалистических низких. Њесто действиЯ сценок ѓерода - в школе, в суде, в обывательской</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">279</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">квартире, в сапожной лавочке. Ћдин мим происходит внутри храма; две дамочки, пришедшие помолитьсЯ "за здравие" (бог Ђсклепий чудесно исцелил), осматривают помещение и делЯтсЯ своими впечатлениЯми</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1007</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. Ќо и этот мим занимает традиционное место в реалистической литературе; женщины, игравшие стереотипную роль в качестве главных действующих лиц в обрЯдах и культовых действах плодородиЯ, из фольклора проникают в литературу как персонаж, уже только присутствующий на подобных же действах, или в храме божества, или на празднике. ’аков мим ‘офрона "†енщины на €стмийском празднике", таков пЯтнадцатый мим ”еокрита "†енщины, справлЯющие Ђдонии", таков же и четвертый мим ѓорода "†енщины в храме ЂсклепиЯ". ‚ эту же традиционную серию входЯт конечно, и комедии Ђристофана "†енщины, справлЯющие ’есмофории", пародийные "†енщины, устраивающие народное собрание" и "‹изистрата"; они соседЯт с трагедиЯми, в которых главную роль исполнЯют женские хоры, как например с "†енщинами, молЯщими о защите" ќсхила. Ќо путь от ќсхила к ѓороду огромен, хотЯ Ђристофан, и ‘офрон, и ”еокрит различно оформлЯют одно и то же, но и исторически - это различные жанры, имеющие закономерное становление в различные этапы классового сознаниЯ. Ќе один ѓерод создавал в эту эпоху мимы, подобно перечисленным. €з папирусных находок мы узнаем, что такие же сценки писались и другими авторами; их сюжеты либо мифо-пародийные либо бытовые, в стиле</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>геродовских</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1008</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. условный характер всего этого реализма дает себЯ знать и у ”еокрита. ’ак, оказываетсЯ, что не все сюжеты допускают вульгарно-реалистическую трактовку. …сли местом сюжетного действиЯ ЯвлЯютсЯ свЯтилище, если тематикой служит празднество, - вульгарный реализм замолкает. Ћт него остаютсЯ только реминисценции - женский персонаж ("дамочки"-обывательницы), женскаЯ болтовнЯ, мимолетные поверхностные переживаниЯ (любопытство, испуг, удивление) да типологическаЯ характеристика неповоротливые и ленивые рабыни, бойкие женщины-трещотки, бранЯщие слуг и своих мужей). ‚ то же времЯ, - что самое любопытное, - те сценки, в которых действующими лицами ЯвлЯютсЯ бедные крестьЯне, пастухи, выгонЯющие и пасущие скот, а местом действиЯ - простаЯ деревенскаЯ природа, - именно эти сценки не принадлежат к реалистическому жанру, слащаво-сентиментальный тон, антиреальнаЯ подача действующих лиц, возвышенный характер их томных переживаний</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">280</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">(влюбленность, любовнаЯ тоска, рафинированнаЯ нежность) - все это показывает, что буколическаЯ поэзиЯ идет не из бытового фольклора, а из культа и культовых песен о пастушеском божестве любви и растительности, сделавшемсЯ у ”еокрита юным влюбленным буколом</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1009</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. Џерсонаж вульгарно-реалистических жанров городской; если дубоватые мужики, знаменитые <B><U>агройкой </B></U>и были излюблены древней комедией (и, конечно, фольклорной драмой), то, начинаЯ с эллинистической эпохи, их вытеснЯет новаЯ социальнаЯ группа - те рабы-ремесленники, беднЯки и "мещанские" середнЯки-обыватели, которые порождены большим городом и воплощают в глазах реалистических писателей все пороки города и жизни вообще.</P>
</FONT><B><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">10</FONT><I><FONT SIZE=2>. ђимский реализм: Џempoнuй</I></FONT><FONT SIZE=2> </P>
</B></FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">„а, вульгарный реализм - детище крупного рабовладельческого города, кишащего беднотой и изнуренными рабами, набитого в многоэтажных доходных домах грубым "мещанством", сдавленного на узких грЯзных улицах лавками, харчевнЯми, домами терпимости и менЯльнЯми, исполненного денежного ажиотажа, города с неслыханным развратом и отупевшей от пресыщениЯ роскошью. ќто доминирующий жанр художественной прозы ђима. € насколько здесь усилены предпосылки к классовой ограниченности восприЯтиЯ мира, настолько груба и цинична находЯщаЯсЯ в поле зрениЯ римского писателЯ действительность. ‚ этом отношении непревзойден "‘атирикон" ЏетрониЯ, несмотрЯ на тот фрагментарный вид, в каком он до нас дошел. Џо композиции и Языковому жанру "‘атирикон", написанный вперемежку стихами и прозой, довольно архаичен; это сериЯ нанизанных эпизодов в форме личного рассказа, с обрамлЯющим сюжетом, но без той фабулистической интриги, которой уже достигла комедиЯ. ќтот основной сюжет, обрамлЯющий всю повесть, говорит об исчезновении и поЯвлении у героЯ его производительной силы: эпизоды, в подавлЯющем большинстве, носЯт приапический характер. Џодлинным персонажем ЯвлЯетсЯ не столько</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>сам герой, сколько его фалл, и приключениЯ, которые в большом числе переживает герой, относЯтсЯ не столько к нему, сколько к этой части тела. ѓетеры, шулера, воры, сводники, старики-развратники, продажные мальчики и юноши - вот реалистический персонаж ЏетрониЯ; в характере действующих лиц подчеркнуты самые низменные и грЯзные черты, и человек, которого видит и раздевает Џетроний, ужасен, обнажаЯ страшней всего самого автора. ЏестраЯ галереЯ порочных персонажей "‘атирикона"</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">281</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">оказываетсЯ при ближайшем ознакомлении по-фольклорному стереотипна: вот грубые хвастуны, которых любит уличный фарс, вот скупые и сварливые жены, вот свЯтоши-женщины, исполненные неукротимой похоти и т.д. Ќо кто центральные герои "‘атирикона"? ’е ли это придворные и аристократы, которых Якобы вывел на чистую воду Џетроний? ѓерои - вольноотпущенники, рабы, получившие свободу. ѓде место сюжетного действиЯ? ‚ притонах, гостиницах и публичных домах по преимуществу. —то герои делают? ‡анимаютсЯ развратом и кражей, дерутсЯ и мошенничают; большое место занимает описание обжорства, знаменательно переходЯщего в похороны. € однако же эта скабрезнаЯ повесть, совершенно исключительнаЯ по непристойности, оказываетсЯ параллельной "высокому" жанру (а в эллинистическую эпоху высокое в искусстве становитсЯ слащавым) греческого романа: и там и тут в основе - исчезновение и поЯвление любЯщих, разлученных и соединенных</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1010</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ЏроизводительнаЯ сила, инкарнированнаЯ в чету верных любовников, вздыхающих и стонущих, обливающихсЯ слезами и сетующих на свою судьбу, длЯ нас гораздо более приемлема, чем в голом виде;</P>
<P ALIGN="JUSTIFY">но длЯ культа плодородиЯ это было все равно. € если греческий роман во всех своих эпизодах вариирует на "благородный" манер основной образ любви как смерти и оживаниЯ, то приапическаЯ повесть ЏетрониЯ дает те же эпизодные вариации центрального фаллического образа. Ќо фольклорнаЯ подоплека "‘атирикона" Явстует и из всех других реалистических его частей. ’ак, "Џир ’римальхиона" - тоже стоЯчее место реалистического жанра. ‘пециальный жанровый топос заключаетсЯ и в картине еды, и в перечне блюд, и в описании обстановки, и пирующих, и в передаче длинных речей за столом, сопровождаемых увеселениЯми. “ Џлатона такой симпосионический жанр подан высоко, под философским углом зрениЯ; но и в нем исследователи уже вскрыли рЯд жанровых топосов, как в структуре (особый зачин, беседа при питье, агон, внезапно прерванное пиршество, особый эпилог), так и в персонаже (хозЯин, балагур или шут, незванный гость, доктор, запоздавший гость, плачущее лицо)</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1011</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ќтот персонаж имеет много фольклорных черт, ставших литературными по традиции; в римской художественной литературе топос пира обращаетсЯ в топос обжорства, и не только Џетроний и Њарциал любЯт на нем останавливать свое внимание, но и ѓораций</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1012</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. Љогда к нему обращаетсЯ ‘таций, - тема была слишком привлекательной длЯ каждого римского</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">282</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">писателЯ, поощрЯемого параллельными искусству формами быта, - то он оформлЯет эту тему высоким стилем молитвенного характера. € это потому, что жанр складываетсЯ классовым сознанием, а не тем материалом, который обрабатывает автор; и потому еще, что обжорство, описываемое ‘тацием, имеет место действиЯ императорский дворец, а персонажем - императора „омициана и его придворных...</P>
</FONT><B><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">11</FONT><I><FONT SIZE=2>. ђеалистические мотивы</I></FONT><FONT SIZE=2> </FONT><I><FONT SIZE=2>ри.м.ской лирики</P>
</B></I><P ALIGN="JUSTIFY">Њифологически-фольклорный характер античного, в частности - римского реализма подтверждаетсЯ тем, что индусский писатель VI века „андин, разрабатываЯ в своих "ЏриключениЯх десЯти принцев" схожий фольклорный материал, дает обычную "реалистическую" морфологию жанра. ‘оседство высокого стилЯ и вульгарного, эпического и бытового, говорит само по себе о фольклорном происхождении так же верно, как и низоваЯ драма, еще не расчлененнаЯ на трагедию и комедию. "ЏриключениЯ десЯти принцев" написаны все в той же форме личных, перебивающих друг друга рассказов. ‡десь та же антитеза между возвышенным характером героев, прЯмых солнечных олицетворении, проводЯщих времЯ в войнах и рукопашных, и грЯзными бытовыми эпизодами. ‚се эти агоны, схватки и войны носЯт в романе совершенно эпический характер отчасти прозаической эпопеи, отчасти кавьи; эротика напоминает то индусскую драму, то греческий роман; метаморфозы и фантастичность отводЯт к сказке; наконец, эпизоды прелюбодеЯний, плутовства и разбоЯ; в соединении все с тем же персонажем блудниц, старых сводниц, шулеров, воров и всевозможных пройдох, изображение то спальной, с объЯтиЯми прекрасных любовников, то игорного притона, то царского дворца и волшебного сада, то дома терпимости - все это создает пеструю эпизодичность "приключений" реалистического авантюрного романа, слитого с эпосом, сказкой и поэмой в прозе. ‚озвращаЯсь к ђиму, нужно сказать, что все жанровые возможности предуказаны и эпику, и сатирику в том обществе, где традиционализм обЯзателен: стереотип форм, порожденный филиациЯми архаичных значимостей, сознательно сохранЯетсЯ без изменений. ‘енека, желаЯ осмеЯть императора ЉлавдиЯ, изображает не жизнь его, а смерть; Љлавдий умирает, попадает на небо, а оттуда в преисподнюю, где подвергаетсЯ суду и в конце концов становитсЯ рабом и вечно проигрывающим игроком в кости</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1013</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ЉомпозициЯ сатиры, на первый взглЯд свободнаЯ, типична как композициЯ именно сатиры. “мерший Љлавдий, отправлЯЯсь с</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">283</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">неба в преисподнюю, натыкаетсЯ в ђиме на собственную похоронную процессию, и как сюжетный персонаж он представлЯет собой то же, что развернуто в действенные эпизоды: 'покойник', 'раб' и 'проигрывающий игрок', он подвергаетсЯ смерти в четырех ее метафорах - 'похоронам', 'суду', 'рабству' и 'проигрышу в кости'. Љультовый характер этой сатиры уже показан ‚ейнрейхом</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1014</SUP></FONT><FONT SIZE=2>; нужно то же повторить и о мотиве игры в кости</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1015</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ‚се это не мешает, конечно, тому, что античные реалисты, обрабатываЯ традиционное наследие, смотрЯт на него глазами своей живой современности и выводЯт реальных людей, а не героев мифа, но дело в том, что смотрЯт-то они под углом определенного идеологического зрениЯ и видЯт, когда хотЯт дать действительность (а ее не во всех жанрах можно давать), только пороки. ’еофраст, описываЯ типы реальных современников, видит только лгунов, льстецов, болтунов,</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>корыстолюбцев, хвастунов, трусов и т.д. Ќи одного положительного качества он не видит в человеке, когда беретсЯ за классификацию "характеров", - и это в век ЂристотелЯ, ‹исиппа и Њенандра, великих художников и мыслителей, которых он лично знал! ћвенал бичует современность в лице падших женщин и мужчин, паразитов, мужей - сводников собственных жен; и если наука недоумевала, почему объектом его сатиры ЯвлЯютсЯ либо умершие, либо низший класс, то разгадка заключаетсЯ одновременно и в том, что сатирический жанр имел свои фольклорные традиции (хтоническую метафористику), и в том, что ћвенал, даже и без страха перед императорским Ядом, демонстрировал бы пороки на умерших (ср. ‘енеку) или на вчерашних рабах (ср. ЏетрониЯ). “ Њарциала действуют снова публичные женщины, развратники, обжоры, кутилы, плуты, и темой служат деньги, обеды, скачки, сцены разврата</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1016</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. –иничен реализм ЋвидиЯ, броско-груб цинизм Љатулла, о котором следовало бы сказать больше и раньше, ’ибулл подает эротический реализм в оправе улыбки и шутки, как это делали и эллинисты. „лЯ вульгарного реализма, выросшего из инвективы и Ямба, характерно грубое называние противника по имени и раздевание его, особенно женщин; если в эпосе отрицательные характеристики строились на описании физического недостатка</FONT><FONT SIZE=2>,</FONT><FONT SIZE=2> то в Ямбической лирике (как бы она ни называлась - сатирой, пародией, серенадой, одой и пр.) эти физические черты делаютсЯ объектом насмешки, доходЯщей до сарказма. Џерсонаж фольклорного фарса действует и в этой лирике, с теми же стоЯчими уродливыми масками, что и там, и в его</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">284</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">среде, конечно, женщины - все те же молодЯщиесЯ развратные старухи и стареющие молодые развратницы €з "патриархальной" тематики мифа эти женщины попадают, как Я уже говорила, в фольклор, из фольклора в дидактику, к ѓесиоду, ‘емониду, феогниду и ”окилиду, в Ямбы Ђрхилоха, в инвективу Ђристофана, исторгают ругательства у Љатулла и грубую, вульгарную иронию у ѓорациЯ, тоже реалиста в античном понимании, и последний предел циничного отношениЯ встречают у ћвенала и Њарциала.</P>
</FONT><B><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">12</FONT><I><FONT SIZE=2>. ђеа.лизм ЂпулеЯ</I></FONT><FONT SIZE=2> </P>
</B></FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">‘едые волосы, морщины, фальшиваЯ прическа, вставные зубы, поддельные части тела - это все аксессуары вульгарного реализма. Ћн допускает описание гноЯщихсЯ глаз, слюны, дурных запахов и даже экскрементов. ‚се то, что в пародийных богослужениЯх фигурировало в храме, то, идЯ из фольклора, попадает в вульгарный реализм и получает здесь особое смакование. “ псевдо-‹укиЯ и ЂпулеЯ мы снова попадаем в знакомую обстановку из „андина. €х романы оттого показательны, что их грубый реализм еще без труда обнаруживает метафоричность лежащего в их основе образа производительности. ‚о-первых, тема: герой спасаетсЯ благодарЯ трансформации в осла и, обратно, в человека. ‚о-вторых, персонаж, герой, по имени Lucius или </FONT><B><U><FONT SIZE=2>Lucius</B></U></FONT><FONT SIZE=2> - сиЯющий, блестЯщий, героинЯ, его женский коррелЯт - любовница, превращающаЯ его в осла, по имени <B><U>”отис</B></U> - "световаЯ", хозЯин героЯ, <B><U>„иасоз</B></U> - дионисическое имЯ, поворот в судьбе героЯ совершает некто с именем Candidus, блестЯщий, спасает героЯ в образе луны богинЯ €зида, тот, кто это спасение проводит в реальный форме, называетсЯ Asinus, осел. ’аким образом, осла спасает осел. герой гибнет и возрождаетсЯ в собственной стихии. ќта метафора регенерации нисколько не скрывает себЯ: роман только и делает, что дает эпизоды мнимой гибели, и всЯ его композициЯ построена на переходе из этой гибели основной в новое оживание-возрождение. Ѓыло бы совершенно необъЯснимо, каким образом такаЯ вещь, как обсценно-реальный роман, может иметь целый рЯд общих черт с евангельской биографией •риста или апостолов Џетра и</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>Џавла</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1017</SUP></FONT><FONT SIZE=2>, если б морфологиЯ всех их не представлЯла собой метафорической разновидности только одного образа воскресениЯ. ‚ свою очередь смежности оказываютсЯ со всех сторон и в самых неожиданных сочетаниЯх. ’ак, композициЯ эпизодов и добраЯ часть их тематики сливаютсЯ с жанром приключений, разбрасываЯсь по греческому, индусскому и вавилонскому эпосам, по драматикону, по роману приключений, по индусскому</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">285</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">роману; галереЯ низменных типов, изображение самой грЯзной стороны жизни и сильный приапический элемент увЯзывают этот роман с флиаком, кукольным уличным театром, фарсом, древней и средней комедиЯми, романами ЏетрониЯ, „андина и "плутовским" испанским, с новеллой €талии и фаблио; в то же времЯ основной образ спасениЯ и герой, спасенный спаситель, названный эпитетом солнца - золотом, дают глубокие органические свЯзи со страстЯми солЯрно-вегетативных богов. ’о, что принЯто считать сатирой римских нравов, представлЯет собой реалистическую обработку мифологических метафор; здесь эти метафоры "еды', 'производительного акта' и 'смерти' оформлены в виде прожорливости, прелюбодеЯниЯ и мнимой гибели; носители ее - разбойники, воры, старые и молодые развратницы и развратники, прелюбодеи, сводники, плуты всех сортов. условность такой метафоричности подчеркиваетсЯ тем, что здесь, нарЯду с тЯжелой сальностью, относЯщейсЯ, как и все низменное, к действительной жизни, встречаютсЯ и черты необыкновенной возвышенности, котораЯ оказываетсЯ обращенной (как это бывает и в лирике) к религии. ‚ этом колоритнейшем из романов можно встретить то маленький греческий роман, то эпизод из биографии Њессии, то псалом, то чистый миф, то сказку</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1018</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. ‚ этих же "метаморфозах" характерен персонаж героЯ в виде слуги и эпизоды самого грубого реализма, вплоть до описаниЯ экскрементов, - словом все то, что уже встречалось в культовом действе и еще встретитсЯ в литературной форме. ЉомпозициЯ окаймлениЯ в виде личного рассказа с набегающими друг на друга и выбивающимисЯ один из-под другого рассказами ставит роман ЂпулеЯ, с жанровой точки зрениЯ, в одну линию с разнообразнейшими жанрами предшествиЯ, синхронизма и футурности.</P>
</FONT><B><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">13</FONT><I><FONT SIZE=2>. ђеализм ‹укиана</P>
</B></I><P ALIGN="JUSTIFY">‚ реалистических сценках ‹укиана опЯть комическаЯ подача жизни, и опЯть среди действующих лиц гетеры, опЯть сводницы, продающие родных дочерей, опЯть пронырливые рабы, скупые отцы, хвастливые воины, развратные юноши и кутилы; опЯть здесь пародиЯ на миф, который намеренно-вульгарно снижаетсЯ; боги - это развратники, глупцы, плуты, а богини - ревнивые, сварливые, завистливые бабенки. Ќо можно ли говорить только об одном разложении мифа и неверии у ‹укиана? …го диалоги и сценки повторЯют ту культовую пародию, которою поет, под такт плЯски юношей, на пиру „емодок. ‘кабрезный рассказ о богах сам по себе еще не означает ни невериЯ, ни разложениЯ мифа, а дает только культо-</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">286</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">во-эротическую семантику; в одном случае он величав и воспринимаетсЯ, несмотрЯ на неприличие и комизм, пристойно, в другом случае у Ђукиана он реалистически пошл и обличителен. €спользуЯ Њениппа, ‹укиан строит композицию своих сатир на сошествиЯх в преисподнюю и полетах на небо</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1019</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. Ќо почему осмеЯние свЯзано с такой структурой? Џотому, что единый литературный процесс увЯзывает серьезные жанры с комическими, наделЯЯ их общими чертами; космогонические и эсхатологические образы, давшие структуру эпосу и трагедии, обнаруживают себЯ и в композиции древней комедии и сатиры. ђассказ в преисподней, обозревание земных пороков с небесной высоты, путешествие на небо становЯтсЯ топикой сатиры; пережитое на том свете передаетсЯ в монологической форме. ’ак, по-видимому, судЯ по ‚аррону и ‹укиану, писал Њенипп свои сатиры. ’аков и византийский сатирический роман. ”орма его диалогическаЯ. Ћна состоит сперва из вопросов и ответов, а затем уже переходит в личный рассказ. ЉомпозициЯ такова: герой описывает свою болезнь и смерть, а дальше - свое пребывание в царстве смерти и вереницу встреченных там лиц, и в заключение - возврат к жизни</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1020</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. Ќасмешка по адресу отдельных профессий и отдельных лиц совпадает, конечно, с пребыванием в преисподней; обрамление спуска и всхода, смерти и регенерации заставлЯет вспомнить …вполида и Ђристофана и, еще раньше, "Ћдиссею", где спуск в преисподнюю приурочивает к себе серию личных рассказов. ‘мерть, как Я уже говорила, метафоризируетсЯ столько же в рассказе, смехе и обличении, сколько и в композиции спуска и выхода из преисподней, котораЯ оказываетсЯ созданной не воображением автора или его предшественника, а фольклорным материалом. ”игура доктора здесь развернута в построение сюжета, и то, что семантизировала собой такаЯ стоЯчаЯ маска в виде раз навсегда данного типа, то в построении сюжета обнажает свою параллельную семантику и дает рЯд ситуаций, казалось бы, бытового характера. Љомичность здесь условна; она вызвана только тем, что автор пользуетсЯ традиционной литературной формой сатиры; но возьмем, например, „анте и его "Inferno" с трагическим описанием людских пороков и галереей страдальцев (вот случай, когда перемена мест и экспозициЯ лиц не диктуетсЯ "удобством" длЯ осмеЯниЯ, как обыкновенно объЯснЯют структуру сатиры), и мы поймем</FONT><FONT SIZE=2>,</FONT><FONT SIZE=2> что перед нами один и тот же материал, в прошлом - культовый, оформление которого в двух различных социальных условиЯх</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">287</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">дает различный жанр. Ћтсутствие смеха и реализма заставлЯет нас без колебаниЯ сопоставить "Inferno" с ѓильгамешем, египетскими нэкиЯми, "Ћдиссеей", "ќнеидой" и с жанром "хождений по мукам", но отнесись „анте не с религиозной точки зрениЯ к идее смерти и греха, а с реалистической, - кто знает, не постигла ли бы "Ѓожественную комедию" жанроваЯ судьба мистерии, в известном аспекте ЯвлЯющейсЯ и фарсом. € как характерно, что творцов басни и сатиры, ќзопа и Њениппа, легенда - в свою очередь, закономерно! - называет рабами и любителЯми наживы, а ќзопа - еще и вором, плутом, дураком и безобразным уродом, которого сбрасывают со скалы</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">1021</SUP></FONT><FONT SIZE=2>! € если древнЯЯ комедиЯ сохранЯет генетическое тождество с трагедией в форме ее пародии, то и сатира, пародируЯ эпос, обнаруживает в этом виде следы своей былой с ним увЯзки.</P>
</FONT><B><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">14.</FONT><I><FONT SIZE=2> ’радиционализм фольклорных сюжетов и жанров</I></FONT><FONT SIZE=2> </FONT><I><FONT SIZE=2>в европейской лиmepamype</I></FONT><FONT SIZE=2> </P>
</B></FONT><FONT SIZE=2><P ALIGN="JUSTIFY">Њифологический сюжет, переходЯ на роль готового сюжета, доживает до эпохи промышленного капитализма. Ќикакого другого сюжета в это времЯ нет, если не считать условно-исторического, вернее псевдоисторического, который издавна был разновидностью мифологического сюжета. Ќи одному писателю этих эпох сюжет лично не принадлежит, он прошел до него через сознание всех предыдущих писателей. …го роль уже к этому времени - роль одной формы, однако и в этом мертвом виде сохранЯетсЯ всЯ его специфика - система внутренних смысловых тождеств, соответствие между всем сюжетным составом в целом и в частЯх. ‚месте с этим готовым сюжетом продолжают функционировать эпические условно-исторические и вульгарно-реалистические жанры, включаЯ и традиционную лирику. ‚опросы генезиса литературного ЯвлениЯ и жизни традиционной формы - это вопросы различные, и один не следует принимать за другой. џ старалась охарактеризовать мифо-фольклорный сюжет в свЯзи с жанром, и длЯ этого должна была показать его границы с двух сторон, моей доменой был тот его этап, когда он создавалсЯ. “же в эллинистическую эпоху начинаетсЯ другой этап этого же сюжета, когда он не столько создаетсЯ, сколько используетсЯ, в ђиме и в средние века его живаЯ жизнь продолжаетсЯ, поскольку римские писатели, вопреки общераспространенному</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>мнению в науке, ЯвлЯлись не подражателЯми ѓреции, но