влЯть множество вещей. Љогда она переходит в другие руки,
то она ЯвлЯетсЯ то платой за вещь ее хозЯину, то заработком
рабочего, то оплатой купленного на рынке или у фермера продукта,
то рентой, выплачиваемой собственнику. ‘ течением времени и
сменой людей одна и та же масса металла может представлЯть много
эквивалентных вещей (вещь, труд, меру зерна, часть дохода), как
имЯ нарицательное может представлЯть много вещей или как
таксономический признак может представлЯть множество особей,
видов, родов и т. д. Ќо как признак охватывает тем более широкую
общность, чем больше богатств, чем быстрее они обращаютсЯ.
ђаспространение признака определЯетсЯ числом группируемых им
видов (следовательно, пространством, занимаемым им в таблице);
скорость обращениЯ -- числом рук, через которые проходЯт деньги в
течение времени, нужного длЯ возвращениЯ денег к их исходному
пункту (поэтому выбирают как исходный эталон оплату продуктов
сельского хозЯйства, так как здесь мы имеем совершенно
определенные годовые циклы). €так, мы видим, что таксономическому
распространению признаков в одновременном пространстве таблицы
соответствует скорость денежного обращениЯ в течение
определенного времени.
     ќта скорость имеет два предела: бесконечно большаЯ скорость,
котораЯ была бы скоростью непосредственного обмена, где деньги не
играли бы никакой роли, и бесконечно малаЯ скорость, когда каждый
элемент богатства имел бы своего денежного дублера. Њежду этими
двумЯ крайностЯми находЯтсЯ различные скорости, которым отвечают
количества денег, делающие их возможными. €так, циклы обращениЯ
управлЯютсЯ ежегодными доходами от урожаев; следовательно, исходЯ
из них, можно, учитываЯ при этом число людей, живущих в
государстве, определить необходимое и достаточное количество
денег, которые прошли бы через все руки и представили по крайней
мере пропитание каждого. ’еперь нам Ясно, как в XVIII веке
свЯзывались между собой анализы обращениЯ, отталкивающиесЯ от
сельскохозЯйственных доходов, проблема роста народонаселениЯ и
вычисление оптимального количества денежных знаков. ’ройной
вопрос, который задаетсЯ при этом в нормативной форме: так как
проблема состоит не в знании того, посредством каких механизмов
деньги обращаютсЯ или застаиваютсЯ, как они расходуютсЯ или
накоплЯютсЯ (такие вопросы возможны лишь в экономии, ставЯщей
проблемы производства и капитала), но в том, какое количество
денег необходимо длЯ того, чтобы в данной стране обращение
совершалось достаточно быстро, проходЯ через достаточно большое
число рук. ’аким образом, цены не будут "точными" по природе, но
будут точно приспособленными: части денежной массы будет
анализировать богатство согласно расчленению, которое не будет ни
слишком слабым, ни слишком жестким. "’аблица" будет хорошо
построенной.
     ќта оптимальнаЯ пропорциЯ зависит от того, рассматриваетсЯ
ли изолированнаЯ страна или система ее внешней торговли. …сли
предположить такое государство, которое было бы способно жить на
свои средства, то обнаруживаетсЯ, что количество денег,
необходимых длЯ обращениЯ, зависит от многих переменных:
количества товаров, вступающих в систему обмена; части этих
товаров, котораЯ, не будучи ни распроданной, ни купленной в
системе обмена, должна быть в некоторый момент своего движениЯ
представленной посредством денег; количества металла, на который
могут замещатьсЯ бумаги; наконец, ритма, в котором должны
осуществлЯтьсЯ выплаты: небезразлично, как это замечает
Љантильон<$FC a n t i l l o n. Essai sur la nature du commerce en
generale, ed. 1952, p. 73.>, оплачиваютсЯ ли рабочие в конце
недели или днЯ, выплачиваютсЯ ли ренты в конце года или раньше,
как принЯто, в конце каждого квартала. Љогда значение этих
четырех переменных определено длЯ данной страны, то можно
определить и оптимальное количество металлических денег. —тобы
произвести такое вычисление, Љантильон исходит из продукции
земли, котораЯ служит источником богатств непосредственно или
опосредованно. ќта продукциЯ подразделЯетсЯ на три вида ренты в
руках фермера: рента, выплачиваемаЯ собственнику; рента,
расходуемаЯ на содержание работников и лошадей; наконец, "третьЯ
рента, котораЯ должна у него сохранитьсЯ в качестве прибыли от
его дела"<$FId., ibid., p. 68--69.>. €так, только перваЯ рента и
примерно половина третьей должны быть обращены в деньги, другие
же могут расходоватьсЯ в форме прЯмых обменов. “читываЯ, что
половина населениЯ проживает в городах и имеет траты на
содержание дома более высокие, чем крестьЯне, мы обнаруживаем,
что обращающаЯсЯ масса денег должна была бы быть равной почти 2/3
исходной продукции, если бы все выплаты делались один раз в год.
Ќо в действительности поземельнаЯ рента выплачиваетсЯ каждый
квартал, поэтому достаточно количества денег, эквивалентного 1/6
продукции. Ѓолее того, немало выплат производитсЯ в течение днЯ
или недели; следовательно, количество требуемых денег равнЯетсЯ
примерно девЯтой части продукции, то есть 1/3 от ренты,
выплачиваемой собственниками<$FId., ibid., p. 69--73. Џетти давал
близкую к 1/10 долю (Anatomie politique de l'Irlande).>.
     Ћднако этот расчет верен лишь при условии, что нациЯ
находитсЯ в изолЯции. Ќо большинство государств поддерживают с
другими государствами торговые сношениЯ, в рамках которых
единственными средствами расчета ЯвлЯютсЯ обмен, металл,
оцениваемый согласно его весу (а не денежные знаки с их
номинальной стоимостью), и иногда банковские чеки. ‚ этом случае
также можно вычислить относительное количество денег, желательное
длЯ пуска его в обращение: во всЯком случае, это оценка должна
соотноситьсЯ не с земледельческим продуктом, а с отношением
заработков и цен с заработками и ценами в зарубежных странах.
„ействительно, в стране, в которой цены относительно невысоки (по
причине незначительного количества денег), деньги из-за границы
поступают благодарЯ большим покупательным возможностЯм:
количество металла возрастает. ѓосударство, как говоритсЯ,
становитсЯ "богатым и сильным#; оно может содержать армию и флот,
добиватьсЯ побед, еще более обогащаЯсь. Љоличество обращающихсЯ
денег увеличиваетсЯ, благодарЯ чему цены растут, позволЯЯ
некоторым совершать покупки за границей, где цены низкие; мало-
помалу металл исчезает и государство снова становитсЯ бедным.
’аков цикл, описанный Љантильоном; его определение он дает во
всеобщем принципе: "‘лишком большой избыток денег, образующийсЯ,
пока он поддерживает могущество государств, незаметным и
естественным образом отбрасывает их в бедность"<$FC a n t l l o
n.  Loc. cit., p. 76.>.
     Љонечно, этих колебаний нельзЯ было бы избежать, если бы в
порЯдке вещей не существовала противоположнаЯ тенденциЯ,
неуклонно усиливающаЯ нищету уже бедных наций и, напротив,
способствующаЯ росту благополучиЯ богатых государств. ќто свЯзано
с тем, что перемещение населениЯ происходит в направлении,
противоположном движению денег: если деньги движутсЯ из
процветающих государств в регионы с низкими ценами, то люди,
прельщаЯсь высокими заработками, движутсЯ в те страны, которые
располагают избытком денег. ’аким образом, в бедных странах
наблюдаетсЯ тенденциЯ к сокращению народонаселениЯ, что, наносЯ
ущерб сельскому хозЯйству и промышленности, увеличивает их
бедность. ‚ богатых же странах, напротив, приток рабочих рук
позволЯет осваивать новые богатства, сбыт которых растет вместе с
ростом количества обращающегосЯ металла<$FD u t o t.  Reflexions
sur le commerce et les finances, p. 862 u 906.>. ‘ледовательно,
задачей политики ЯвлЯетсЯ гармонизациЯ этих противоположных
движений населениЯ и денег. —исло жителей должно медленно, но
непрерывно возрастать длЯ того, чтобы мануфактуры всегда находили
избыток рабочей силы; при этом заработки и цены не будут
возрастать более быстро, чем богатства, что будет
благоприЯтствовать торговому балансу: в этом основа доктрин
популистов<$Fсм.: V e r o n  d e  F o r t b o n n a i s.
Elements du commerce, t. I., p. 45 и особенно: T u c k e r.
Questions importantes sur le commerce (CEuvres, I, p. 335).>.
Ћднако, с другой стороны, нужно, чтобы количество денег также
всегда понемногу возрастало; это единственное средство длЯ того,
чтобы продукты сельского хозЯйства и промышленности находили
хороший сбыт, чтобы заработки были достаточными, чтобы население
не нищенствовало посреди производимых им богатств; этим
определЯютсЯ все меры по развитию внешней торговли и поддержке
положительного торгового баланса.
     ’аким образом, не какое-либо принЯтое законодательство
обеспечивает равновесие и препЯтствует глубоким колебаниЯм между
богатством и бедностью, а естественное и скоординированное
сочетание этих двух движений. ѓосударство процветает не тогда,
когда денег много или цены высоки, но когда денежнаЯ масса
находитсЯ в стадии роста -- что нужно всегда сохранЯть, --
позволЯЯ стабилизировать заработки без возрастаниЯ цен; тогда
население непрерывно растет, его труд все времЯ производит больше
продуктов, и последовательное возрастание денежной массы, котораЯ
распределЯетсЯ (согласно закону представительства) среди
немногочисленных богатств, не приводит к возрастанию цен по
отношению к ценам за рубежом. Ћтношение "между возрастанием
количества золота и повышением цен" таково, что только
"возрастание количества золота и денег ЯвлЯетсЯ благоприЯтным длЯ
промышленности. ЌациЯ, денежнаЯ масса которой находитсЯ в стадии
сокращениЯ, ЯвлЯетсЯ в момент, когда производитсЯ сравнение,
более слабой и более бедной, чем другаЯ нациЯ, котораЯ не
обладает большим количеством денег, но денежнаЯ масса которой
находитсЯ в стадии роста"<$FH u m e. De la circulation monetaire
(CEuvres economiques, p. 29--30).>. ќто объЯснЯет упадок
испанского могущества: действительно, освоение рудников
существенно увеличило денежную массу, а следовательно, и цены, но
промышленность, сельское хозЯйство и население не успели
развитьсЯ в соответствующей пропорции. Ѓыло неизбежно, что
американское золото, распространЯЯсь по …вропе, скупаЯ продукты,
вызываЯ рост мануфактурного производства, обогащаЯ фермы,
оставило €спанию более бедной, чем она когда-либо была. Ќапротив,
ЂнглиЯ, если она и привлекала к себе металл, то всегда делала это
с пользой длЯ труда, а не ради одной лишь роскоши своих
подданных, то есть длЯ того, чтобы, до всЯкого роста цен, росло
число ее рабочих и количество производимых ею продуктов<$F‚ерон
де ”орбонне дает восемь основных правил английской торговли (V e
r o n  d e  F o r t b o n n a i s.  Elements du commerce, t. I,
p. 51--52).>.
     ‡начение такого рода анализов состоит в том, что они вводЯт
понЯтие прогресса в порЯдок человеческой деЯтельности. Ќо их
значение еще в большей степени обусловливаетсЯ тем, что они
свЯзывают игру знаков и представлений с временным показателем,
определЯющим условие возможности прогресса, показателем,
отсутствующим в любой другой сфере теории порЯдка. „ействительно,
деньги, как они понимаютсЯ в классическом мышлении, не могут
представлЯть богатства без того, чтобы эта их способность не
изменЯлась изнутри со временем -- будь то увеличение способности
денег представлЯть богатства в ходе какого-то спонтанного цикла,
будь то поддержание этой способности в ходе продуманных
политических мероприЯтий. ‚ плане естественной истории признаки
(пучки тождеств, избранные длЯ представлениЯ и различениЯ
множества видов и родов) размещались внутри непрерывного
пространства природы, расчленЯемого ими в таксономической
таблице; времЯ входило только лишь извне с тем, чтобы нарушить
непрерывность мельчайших различий и рассеЯть их по изолированным
географическим ареалам. ‡десь же, напротив, времЯ принадлежит к
внутреннему порЯдку представлений, составлЯЯ с ним единое целое.
Ћно сопровождает и непрерывно изменЯет способность богатств
представлЯть и анализировать самих себЯ в денежной системе.
Џоэтому, где естественнаЯ историЯ открывала участки тождеств,
разделенные различиЯми, там анализ богатств открывает
"дифференциалы" -- тенденции к увеличению и уменьшению.
     ќта функциЯ времени в богатстве должна была поЯвитьсЯ с того
самого момента (в конце XVII века), когда деньги определЯлись как
залог и смешивались с кредитом: в этот период длительность
доверенности, скорость ее оплаты, число рук, через которые она
проходила в течение данного времени, не могли не стать
характерными переменными ее способности к представлению денег. Ќо
все это -- лишь следствие формы рефлексии, размещавшей денежный
знак по отношению к богатству в позиции представлениЯ в полном
смысле этого слова. ‘ледовательно, одна и та же археологическаЯ
сетка служит в анализе богатств основной теории денег-
представлениЯ, а в естественной истории -- теории признака-
представлениЯ. Џризнак обозначает существа, располагаЯ их в
порЯдке их соседствованиЯ друг с другом; цена, выраженнаЯ в
деньгах, обозначает богатства, однако в ходе их увеличениЯ или
уменьшениЯ.

        5. ЋЃђЂ‡Ћ‚ЂЌ€… ‘’Ћ€ЊЋ‘’€

     ’еориЯ денег и торговли отвечает на вопрос, как в ходе
обменов цены могут характеризовать вещи, как в сфере богатств
деньги могут устанавливать систему знаков и обозначениЯ? ’еориЯ
стоимости, обследуЯ как бы в глубине и по вертикали
горизонтальную плоскость бесконечных обменов, отвечает на вопрос,
который пересекаетсЯ с вопросом о том, почему есть такие вещи,
которые люди стремЯтсЯ обменЯть, почему одни стоЯт больше, чем
другие, почему некоторые из них, будучи бесполезными, обладают
высокой стоимостью, в то времЯ как другие, будучи необходимыми,
не стоЯт ничего? ’аким образом, речь идет уже не о познании
механизма, согласно которому богатства могут представлЯтьсЯ среди
себе подобных (посредством того универсально представленного
богатства, каким ЯвлЯетсЯ драгоценный металл), а о выЯснении
того, почему объекты желаниЯ и потребности должны быть
представлеными, каким образом определЯетсЯ стоимость вещи и
почему можно утверждать, что она стоит столько-то или столько.
     „лЯ классического мышлениЯ "стоить" означает прежде всего
стоить что-то, быть в состоЯнии замещать это "что-то" в процессе
обмена. „еньги были изобретены, цены устанавливаютсЯ и изменЯютсЯ
лишь в той мере, в какой существует обмен. Ќо обмен только по
видимости ЯвлЯетсЯ простым феноменом. „ействительно, обмен
совершаетсЯ лишь при условии, что каждый из двух партнеров
признает стоимость того, чем владеет другой. ‘ледовательно, с
одной стороны, эти способные к обмену вещи вместе с присущими им
стоимостЯми должны существовать сначала в руках каждого длЯ того,
чтобы, наконец, осуществилась их двойнаЯ уступка и двойное
приобретение. Ќо, с другой стороны, то, что каждый ест и пьет,
то, в чем он нуждаетсЯ длЯ поддержаниЯ своей жизни, не имеет
стоимости постольку, поскольку он этого не уступает; подобно
этому лишено стоимости и то, в чем каждый не испытывает нужды
постольку, поскольку он не пользуетсЯ этой вещью, чтобы
приобрести другую, в которой он нуждаетсЯ. €наче говорЯ, длЯ
того, чтобы одна вещь могла представлЯть другую в обмене,
необходимо, чтобы они предварительно обладали стоимостью; но тем
не менее стоимость существует лишь внутри представлениЯ
(действительного или возможного), то есть внутри обмена или
способности к обмену. Ћтсюда следуют две возможные интерпретации:
одна рассматривает стоимость в самом акте обмена в точке
пересечениЯ отданного и полученного, а другаЯ считает ее
предшествующей обмену в качестве его первого условиЯ. ЏерваЯ
интерпретациЯ соответствует тому анализу, который размещает и
замыкает всю сущность Языка внутри предложениЯ; втораЯ --
анализу, который эту же самую сущность Языка находит в первичных
обозначениЯх -- в Языке действиЯ или Языке корней. „ействительно,
в первом случае Язык оказываетсЯ возможным в обеспечиваемом
глаголом определении, то есть гарантируетсЯ таким элементом
Языка, который, скрываЯсь за всеми словами, соотносит их между
собой; глагол, полагаЯ все слова Языка возможными, исходЯ из их
пропозициональной свЯзи, соответствует обмену, полагающему в
качестве изначального акта стоимость обмениваемых вещей и цену,
за которую их уступают. ‚ другой форме анализа Язык
рассматриваетсЯ укорененным вне его самого, как бы в природе или
в сходствах вещей; причем корень, первый крик, порождающий слова
даже до рождениЯ самого Языка, соответствует непосредственному
образованию стоимости до обмена и взаимных действий потребности.
     Ќо длЯ грамматики эти две формы анализа -- исходЯщего либо
из предложениЯ, либо из корней -- ЯвлЯютсЯ совершенно различными,
потому что грамматика имеет дело с Языком, то есть с системой
представлений, предназначений одновременно и обозначать, и
выносить суждение, или же имеющей отношение сразу и к объекту, и
к истине. ‚ сфере экономики этого различиЯ не существует, так как
длЯ желаниЯ отношение к его объекту и утверждение, что он
ЯвлЯетсЯ желательным, представлЯют собой совершенно одно и то же;
обозначать -- значит уже устанавливать свЯзь. ’аким образом, там,
где грамматика располагала двумЯ отделенными, но пригнанными друг
к другу теоретическими сегментами, образуЯ прежде всего анализ
предложениЯ (или суждениЯ), потом анализ обозначениЯ (жеста или
корнЯ), там экономиЯ знает лишь один-единственный теоретический
сегмент, который, однако, дает возможность осуществлЯть две
противоположные интерпретации. Ћдна интерпретациЯ анализирует
стоимость, исходЯ из обмена объектов потребности -- полезных
объектов; другаЯ -- исходЯ из образованиЯ и возникновениЯ
объектов, обмен которыми определит затем стоимость, то сесть
исходЯ из неисчерпаемости природы. Љак считают, эти две
интерпретации разделЯет известный нам спорный вопрос: он
разделЯет то, что называют "психологической теорией" ЉондильЯка,
ѓалиани, ѓралена, и теорию физиократов (Љенэ с его школой).
„вижение физиократов, несомненно, не имеет того значениЯ, которое
ему было приписано экономистами в начале XIX века, когда они
усматривали в нем формирование основ политической экономии, но
было бы столь же ошибочным приписывать эту роль, как это делали
маргиналисты, "психологической школе". Њежду этими двумЯ
способами анализа нет никаких других различий, кроме различиЯ в
исходной точке и направлении, выбранных длЯ охвата в обоих
случаЯх одной и той же сети необходимых свЯзей.
     ‘огласно физиократам, возможность обмена необходима длЯ
того, чтобы имелись стоимость и богатства: то есть необходимо
иметь в своем распорЯжении излишек продуктов, в которых нуждаетсЯ
другой. Џлод, который Я хочу съесть, который Я срываю и ем, это
благо, предоставленное мне природой; богатство будет иметьсЯ лишь
в том случае, если плодов на моем дереве достаточно много, чтобы
превысить возможности моего аппетита. Љ тому же необходимо, чтобы
другой испытывал голод и просил плоды у менЯ. "‚оздух, которым мы
дышим, -- говорит Љенэ, -- воду, которую мы черпаем в реке, и все
другие блага и богатства, находЯщиесЯ в изобилии и
предоставленные всем людЯм, исключены из торговых отношений: это
блага, но не богатства"<$FQ u e s n a y.  Article "Hommes" (цит.
по: D a i r e.  Les Physiocrates, p. 42).>. обмену предшествует
лишь та -- изобильнаЯ или редкаЯ -- реальность, которую
доставлЯет природа; лишь запрос одного и отказ другого в силах
вызвать поЯвление стоимостей. €так, цель обменов состоит в
распределении излишков таким образом, чтобы они распределЯлись
среди тех, кто испытывает нужду. ‘ледовательно, они ЯвлЯютсЯ
"богатством" лишь временно, пока, присутствуЯ у одних и
отсутствуЯ у других, они начинают и проходЯт путь, который,
приводЯ их к потребителЯм, восстанавливает их изначальную природу
благ. "–ель обмена, -- говорит Њерсье де ‹а ђивьер, -- есть
пользование, потребление, так что торговлю модно в целом
определить как обмен полезных вещей, приводЯщий к их
распределению среди их потребителей"<$FM e r c i e r  d e  l a  R
i v i e r e.  L'Ordre naturel et essentiel des societes
politiques (цит. по: D a i r e.  Les Physiocrates, p. 709).>.
’аким образом, это образование стоимости посредством
торговли<$F"ђассматриваемые как реализуемые в торговле богатства
-- зерно, железо, купорос, алмаз -- в равной мере ЯвлЯютсЯ
богатствами, стоимость которых заключаетсЯ лишь в цене" (Quesnay.
Art. "Hommes", loc. cit., p. 138).> не может происходить без
изъЯтиЯ благ: действительно, торговлЯ перемещает вещи, включает
издержки перевозки, хранениЯ, преобразованиЯ, продажи<$FD u p o n
t  d e  N e m o u r s.  Reponse demandee, p. 16.>; короче говорЯ,
нужно затратить определенное количество благ длЯ того, чтобы сами
блага были превращены в богатства. ’олько лишь та торговлЯ,
котораЯ не стоила бы ничего, была бы чистым и простым обменом;
блага ЯвлЯютсЯ богатствами и стоимостЯми здесь лишь в мгновенном
акте, в момент обмена: "…сли бы обмен мог совершатьсЯ
непосредственно и без издержек, то не было бы ничего более
благоприЯтного длЯ обоих партнеров; сильно ошибаютсЯ, когда
принимают за саму торговлю промежуточные операции, обслуживающие
торговлю"<$FS a i n t-P e r a v y.  Journal d'agriculture, dec.
1765.>. ”изиократы признают лишь вещественную реальность благ;
таким образом, образование в обмене стоимости становитсЯ
дорогостоЯщим процессом и приводит к уменьшению существующих
благ. Ћбразовать стоимость, следовательно, не означает
удовлетворить самые многочисленные потребности, а означает
пожертвовать одними благами ради их обмена на другие. ‘тоимости
образуют отрицательный момент благ.
     Ќо откуда проистекает возможность образованиЯ стоимости?
Љаков источник этого излишка, позволЯющего благам превращатьсЯ в
богатства, не поглощаЯсь и не исчезаЯ при этом в ходе
последовательных обменов и обращениЯ? Љак случаетсЯ то, что
издержки этого беспрестанного образованиЯ стоимости не истощают
благ, имеющихсЯ в распорЯжении людей?
     Њожет ли торговлЯ найти в себе самой это необходимое ей
дополнение? Љонечно, нет, так как предполагаетсЯ обмен стоимости
на стоимость согласно максимально возможному равенству. "—тобы
много получить, надо много отдать, и чтобы много отдать, нужно
много получить. ‚от все искусство торговли. Џо своей природе
торговлЯ заставлЯет обменивать множество вещей лишь равной
стоимости"<$FS a i n t-P e r a v y.  Journal d'agriculture, dec.
1765.>. …стественно, что товар, прибываЯ на отдаленный рынок,
может обмениватьсЯ по более высокой цене, чем та, по которой он
обменивалсЯ у себЯ, но это возрастание отвечает действительным
издержкам его перевозки; если он ничего не терЯет вследствие
этого, то это означает, что остающийсЯ на месте товар, на который
он был обменен, потерЯл эти издержки перевозки в своей
собственной цене. Љак бы ни гонЯли товары с одного конца света на
другой, "издержки обмена" всегда вычитаютсЯ из обмениваемых благ.
ќтот излишек производитсЯ не торговлей: его существование
необходимо, чтобы торговлЯ была возможной.
     ’акже и промышленность не может возместить издержки
образованиЯ стоимости. „ействительно, продукты мануфактур могут
поступать в продажу согласно двум механизмам. …сли цены ЯвлЯютсЯ
свободными, конкуренциЯ стремитсЯ понизить их так, что, за
исключением исходного сырьЯ, они в точности соответствуют труду
рабочего, преобразующего это сырье; согласно определению
Љантильона, эта плата отвечает поддержанию жизни рабочего в
течение того времени, когда он работает; конечно, нужно еще
прибавить поддержание жизни и прибыли самого предпринимателЯ, но,
как бы то ни было, возрастание стоимости благодарЯ мануфактуре
представлЯет потребление тех, кого она оплачивает. „лЯ
изготовлениЯ богатств необходимо пожертвовать благами:
"ремесленник столько же растрачивает на поддержание жизни,
сколько он производит своим трудом"<$FMaximes de gouvernement
(цит. по: D a i r e.  op. cit., p. 289).>. …сли имеетсЯ
монопольнаЯ цена, то рыночные цены могут значительно возрасти. Ќо
это происходит не потому, что будто бы труд рабочих оплачиваетсЯ
лучше: конкуренциЯ между ними удерживает их заработки на
минимальном прожиточном уровне<$FT u r g o t.  Reflexions sur la
formation des richesses, <185> 6.>. —то же касаетсЯ прибылей
предпринимателей, то верно, что монопольные цены увеличивают их в
той мере, в какой возрастает стоимость продуктов, вынесенных на
рынок. Ќо это возрастание есть не что иное, как пропорциональное
уменьшение меновой стоимости других товаров: "все эти
предприниматели делают состоЯниЯ только потому, что другие
состоЯниЯ тратЯтсЯ"<$FMaximes de gouvernement, op. cit., ibid.>.
ЉажетсЯ, что промышленность увеличивает стоимости; действительно,
она изымает из самого обмена цену поддержаниЯ жизни одного или
многих. ‘тоимость образуетсЯ и возрастает благодарЯ не
производству, а потреблению. Љаким бы это потребление ни было,
будь то потребление рабочего, обеспечивающего свое существование,
предпринимателЯ, извлекающего прибыли, или бездельника, делающего
покупки: "рост продажной стоимости, обусловленный бедным классом,
ЯвлЯетсЯ результатом расходов рабочего, но не его труда, так как
расходы праздного, неработающего человека приводЯт в этом
отношении к тому же самому результату<$FM i r a b e a u.
Philosophie rurale, p. 56.>. ‘тоимость возникает лишь там, где
исчезли блага, причем труд функционирует как трата: он образует
стоимость средств к существованию, которые он сам израсходовал.
     ќто верно и по отношению к самому сельскохозЯйственному
труду. Џоложение работника, который пашет, не отличаетсЯ от
положениЯ ткача или транспортного рабочего; он лишь "одно из
орудий труда или обработки"<$FId., ibid., p. 8.> -- орудие,
нуждающеесЯ в средствах к существованию и изымающее их из
продуктов земли. Љак и во всех других случаЯх, оплата
земледельческого труда имеет тенденцию в точности соответствовать
этим средствам к существованию. ’ем не менее имеетсЯ одна
привилегиЯ, но не экономическаЯ, касающаЯсЯ системы обменов, а
физическаЯ, касающаЯсЯ производства благ: именно землЯ, когда она
обрабатываетсЯ, доставлЯет какое-то количество средств к
существованию, возможно намного превосходЯщее то, которое
необходимо работнику. Љак оплаченный труд, труд земледельца
ЯвлЯетсЯ в той же мере негативным и дорогостоЯщим, что и труд
рабочих мануфактуры, но в качестве "физического обмена" с
природой<$FD u p o n t  d e  N e m o u r s.  Journal agricole,
mai, 1766.> он вызывает у нее безграничное плодородие. € если
верно, что это изобильное плодородие оплачено заблаговременно
ценой труда, семЯн, корма длЯ животных, то хорошо известно, что
впоследствии найдут колос там, где посеЯли одно зерно; и стада
"тучнеют каждый день даже во времЯ их отдыха, чего нельзЯ сказать
о рулоне шелка или шерсти, находЯщегосЯ в магазине"<$FM i r a b e
a u.  Philosophie rurale, p. 37.>. ‡емледелие -- это единственнаЯ
область, в которой возрастание стоимости благодарЯ производству
неэквивалентно расходам по содержанию производителЯ. ќто
обусловлено тем, что здесь, по правде говорЯ, имеетсЯ незримый
производитель, не нуждающийсЯ ни в какой оплате. €менно с ним
земледелец сам, не ведаЯ того, находитсЯ в свЯзи; и в то времЯ
как работник столько же потреблЯет, сколько и производит, этот же
самый труд благодарЯ достоинству его ‘отворца производит все
блага, из которых будет оплачиватьсЯ образование стоимостей:
"земледелие -- это мануфактура божественного происхождениЯ, в
которой производитель имеет в качестве компаньона ’ворца природы,
самого ЏроизводителЯ всех благ и всех богатств"<$FId., ibid., p.
33.>.
     ЏонЯтно то теоретическое и практическое значение, которое
придавалось физиократами земельной ренте, а не земледельческому
труду. €бо именно этот труд оплачиваетсЯ потреблением, в то времЯ
как земельнаЯ рента представлЯет, или должна представлЯть,
избыточный продукт: количество благ, доставлЯемое природой,
превышает количество средств к существованию, которые она сама
требует длЯ непрерывного производства. €менно эта рента позволЯет
превращать блага в стоимости или в богатства. Ћна доставлЯет то,
чем оплачиваютсЯ все другие работы и все потреблениЯ, которые ему
соответствуют. Ћтсюда вытекают две основные заботы: дать в ее
распорЯжение значительное количество денег длЯ того, чтобы она
могла питать труд, торговлю, промышленность; наблюдать за тем,
чтобы часть прибыли, котораЯ должна вернутьсЯ к земле, позволив
ей производить в дальнейшем, надежно сохранЯлась. ‘ледовательно,
экономическаЯ и политическаЯ программа физиократов со всей
необходимостью предполагала рост сельскохозЯйственных цен, но не
заработков тех, кто обрабатывает землю; изымание всех налогов из
самой земельной ренты; отмену монопольных цен и всех торговых
привилегий (с тем, чтобы промышленность и торговлЯ,
контролируемые конкуренцией, строго поддерживали справедливую
цену); значительное возвращение денег в земледелие длЯ
необходимого авансированиЯ будущих урожаев.
     ‚сЯ система обменов, все дорогостоЯщее образование
стоимостей соотноситсЯ с этим неэквивалентным, радикальным и
примитивным обменом, устанавливающимсЯ между затратами
собственника и щедростью природы. ’олько этот обмен ЯвлЯетсЯ
абсолютно прибыльным, и именно за счет этой чистой прибыли могут
быть оплачены издержки, необходимые длЯ каждого элемента
богатства. Ѓыло бы неправильно говорить, что природа спонтанно
производит стоимости; но она ЯвлЯетсЯ неиссЯкаемым источником
благ, превращаемых обменом в стоимости не без расходов и не без
потреблениЯ. Љенэ и его ученики анализируют богатства, исходЯ из
того, что отдаетсЯ в обмене, то есть из того излишка, который
существует без всЯкой стоимости, но становитсЯ стоимостью, входЯ
в круг замещений, где он должен оплачивать каждое из своих
перемещений, каждое из своих превращений заработками, продуктами
питаниЯ и средствами к существованию, короче говорЯ, частью этого
излишка. ”изиократы начинают свой анализ с самой вещи,
обозначаемой в стоимости, но предшествующей системе богатств. ’ак
поступают и грамматисты, когда они анализируют слова, исходЯ из
корнЯ, из непосредственного отношениЯ, соединЯющего звук и вещь,
и из последовательных абстракций, посредством которых этот корень
становитсЯ именем в Языке.

        6. ЏЋ‹…‡ЌЋ‘’њ

     Ђнализ ЉондильЯка, ѓалиани, ѓралена, „естю де ѓраси
соответствует грамматической теории предложениЯ. ‚ качестве
отправной точки он выбирает не то, что отдано, но то, что
получено в обмене: та же самаЯ вещь, по правде говорЯ, но
рассматриваемаЯ с точки зрениЯ того, кто в ней нуждаетсЯ, кто ее
просит и кто согласен отказатьсЯ от того, чем он обладает, чтобы
получить эту другую вещь, оцениваемую им как более полезную и с
которой он свЯзывает большую стоимость. ”изиократы и их
противники движутсЯ фактически в рамках одного теоретического
сегмента, но в противоположных направлениЯх; одни спрашивают, при
каком условии и какой ценой благо может стать стоимостью в
системе обменов, а другие -- при каком условии суждение,
свЯзанное с оценкой, может превратитьсЯ в цену в той же самой
системе обменов. Џоэтому понЯтно, почему анализы физиократов
зачастую так близки к исследованиЯм утилитаристов, иногда
дополнЯЯ их; почему Љантильон понадобилсЯ одним из-за его теории
тройного поземельного дохода и того значениЯ, которое он придает
земле, а другим -- из-за его анализа оборотов и той роли, которую
он приписывает деньгам<$FC a n t i l l o n.  Essai sur le
commerce en general, p. 68--69, 73.>; почему ’юрго смог быть
верным принципам физиократии в работе "Ћбразование и
распределение богатств" и был очень близок к ѓалиани в работе
"‘тоимость и деньги".
     Џредположим самую примитивную ситуацию обмена: одному
человеку -- у него есть только кукуруза или зерно, противостоит
другой -- у него есть только вино или дрова. …ще нет никакой
установленной цены, никакой эквивалентности, никакой общей меры.
’ем не менее если эти люди заготовили эти дрова, посеЯли и
собрали кукурузу или хлеб, то они считали, что этот хлеб или эти
дрова могли бы удовлетворить одну из их нужд -- были бы
полезными: "‘казать, что вещь представлЯет ценность, значит
сказать, что она ЯвлЯетсЯ таковой или что мы считаем ее годной
длЯ какого-то употреблениЯ. ‘тоимость вещей основываетсЯ, таким
образом, на их полезности или, что то же самое, на употреблении,
которое мы можем им дать"<$FC o n d i l l a c.  Le Commerce et le
gouvernement (CEuvres, t. IV, p. 10).>. ќто суждение образует то,
что ’юрго называет "оценочной стоимостью" вещей<$FT u r f o t.
Valeur et monnaie (CEuvres completes, ed. Schelle, t. III, p. 91-
-92).>, стоимостью, ЯвлЯющейсЯ абсолютной, так как она касаетсЯ
каждого продукта в отдельности вне его сравнениЯ с другими; тем
не менее она ЯвлЯетсЯ и относительной и изменчивой, изменЯЯсь
вместе с аппетитом, желаниЯми и потребностью людей.
     Њежду тем совершаемый на основе этих первичных полезностей
обмен не есть их простое сведение к общему знаменателю. Ћн в
самом себе есть создатель полезности, поскольку он предоставлЯет
длЯ оценки одного то, что до этого времени представлЯло длЯ
другого лишь немного полезности. ’ут возникают три возможности.
‚о-первых, "излишек каждого", как говорит ЉондильЯк<$FC o n d i l
l a c.  Loc. cit., p. 28.>, -- то, что он не использовал или не
рассчитывает немедленно использовать, -- качественно и
количественно соответствует потребностЯм другого: весь излишек
владельца зерна в ситуации обмена оказываетсЯ полезным длЯ
владельца вина, и обратно. ЌачинаЯ с этого момента то, что было
бесполезным, становитсЯ полностью полезным благодарЯ созданию
одновременно существующих и равных стоимостей с каждой стороны;
то, что в оценке одного было ничем, становитсЯ чем-то
положительным в оценке другого, а так как ситуациЯ ЯвлЯетсЯ
симметричной, то созданные таким образом оценочные стоимости
автоматически оказываютсЯ эквивалентными; полезность и цена
полностью соответствуют друг другу; причем такое определение цены
вполне совпадает с оценкой. ‚о-вторых, излишек одного
недостаточен длЯ нужд другого, который будет воздерживатьсЯ от
полной отдачи того, чем он обладает. Ћн будет сохранЯть часть
своего продукта с тем, чтобы получить необходимое длЯ его
потребности дополнение у третьего лица. ќта изъЯтаЯ из данного
обмена часть, которую партнер стремитсЯ насколько возможно
уменьшить, так как он нуждаетсЯ во всем излишке первого,
обусловливает цену: больше не обменивают излишек хлеба на излишек
вина, но в результате пререканий дают столько-то
мюидов<$F‘тариннаЯ мера емкости: один мюид составлЯет 268 литров.
-- Џрим. ред.> вина за столько-то сетье<$F‘тариннаЯ мера
жидкостей и сыпучих тел, равнаЯ 0,466 литра. -- Џрим. ред.>
зерна. Њожно ли сказать, что тот, кто дает больше, терЯет при
обмене на стоимости продукта, которым он обладал? Ќет, так как
этот излишек длЯ него лишен полезности или, во всЯком случае,
поскольку он согласилсЯ его обменЯть, он приписывает большую
стоимость тому, что он получает, чем тому, что он отдает.
Ќаконец, третьЯ гипотеза предполагает, что ничто ни длЯ кого не
ЯвлЯетсЯ абсолютно излишним, так как каждый из двух партнеров
знает, что он может, рассчитываЯ на более или менее долгий срок,
использовать полностью все то, чем он обладает: состоЯние
потребности ЯвлЯетсЯ всеобщим, и каждаЯ часть собственности
становитсЯ богатством. Џоэтому оба партнера могут прекрасно
обходитьсЯ без обмена; но каждый может в равной мере считать, что
часть товара другого была бы ему более полезной, чем часть его
собственного товара. Ћдин и другой устанавливают -- причем каждый
длЯ себЯ, следовательно, согласно особому расчету -- минимальное
неравенство: столько-то мер кукурузы, которой у менЯ нет, говорит
один, будут стоить длЯ менЯ немного больше, чем столько-то мер
моих дров. ’акое-то количество дров, говорит другой, длЯ менЯ
будет стоить дороже, чем столько-то кукурузы. ќти два оценочных
неравенства определЯют длЯ каждого относительную стоимость,
которую он придает тому, чем он обладает, и тому, чего он не
имеет. „лЯ согласованиЯ этих двух неравенств нет другого
средства, кроме установлениЯ между ними равенства двух отношений:
обмен свершитсЯ, когда отношение кукурузы к дровам длЯ одного
станет равным отношению дров к кукурузе длЯ другого. ‚ то времЯ
как оценочнаЯ стоимость определЯетсЯ одной игрой потребности и
объекта -- следовательно, -- в оценивающей стоимости, как она
теперь поЯвлЯетсЯ, "имеютсЯ два человека, которые сравнивают, и
имеютсЯ четыре сравниваемых интереса; но два частных интереса
каждого из двух договаривающихсЯ партнеров прежде сравнивались
между собой особо, и именно результаты, которые затем
сравнивались вместе, образуют среднюю оценочную стоимость. ќто
равенство отношениЯ позволЯет, например, сказать, что четыре меру
кукурузы и пЯть вЯзанок дров имеют равную обменную стоимость<$FT
u r g o t.  Valeur et monnaie (CEuvres, t. III, p. 91--93).>.
Ћднако это равенство не означает, что полезности обмениваютсЯ
равными частЯми. ЋбмениваютсЯ неравенства, это значит, что две
стороны -- хотЯ каждый элемент сделки обладал действительно
полезностью -- получают больше стоимости, чем имели ее раньше.
‚место двух непосредственных полезностей обладают двумЯ другими,
предназначенными удовлетворЯть потребности еще более обширные.
     ’акого рода анализы обнаруживают пересечение стоимости и
обмена: обмена не происходило бы, если бы не существовало
непосредственных стоимостей, то есть если бы в вещах не
существовало "атрибута, ЯвлЯющегосЯ длЯ них случайным и
зависЯщего единственно от потребностей человека, как действие
зависит от своей причины"<$FG r a s l i n.  Essai anakytique sur
la richesse, p. 33.>. Ќо обмен в свою очередь создает стоимость,
причем двумЯ способами. ‘ одной стороны, он делает полезными
вещи, которые без него обладали бы слабой полезностью или были бы
лишены ее вовсе: что может стоить длЯ голодных или раздетых людей
бриллиант? Ќо достаточно, чтобы в мире существовала одна женщина,
желающаЯ нравитсЯ, и торговлЯ, способнаЯ доставить этот бриллиант
в ее руки, чтобы камень стал "длЯ его владельца, не нуждающегосЯ
в нем, косвенным богатством... ‘тоимость этого объекта
оказываетсЯ длЯ него меновой стоимостью"<$FId., ibid., p. 45.>; и
он может доставлЯть себе пропитание, продаваЯ то, что служит лишь
длЯ блеска: отсюда значение роскоши<$FH u m e.  De la circulation
monetaire (CEuvres economique, p. 41).>; отсюда тот факт, что с
точки зрениЯ богатств нет различиЯ между потребностью, удобством
и украшением<$Fѓрален под потребностью понимает "необходимость,
полезность, вкус и украшениЯ" (Essai analytique sur la richesse,
p. 24).>. ‘ другой стороны, обмен порождает новый тип стоимости,
котораЯ ЯвлЯетсЯ "оценивающей": между полезностЯми обмен
организует взаимное отношение, которое дублирует отношение к
простой потребности и прежде всего его изменЯет: дело в том, что
в плане оценки, следовательно, в плане сравнениЯ каждой стоимости
со всеми малейшее создание новой полезности уменьшает
относительную стоимость уже имеющихсЯ полезностей. ‘овокупность
богатств не увеличиваетсЯ, несмотрЯ на поЯвление новых объектов,
способных удовлетворЯть потребности; любое производство порождает
лишь "новый порЯдок стоимостей относительно массы богатств; при
этом первые объекты потребности уменьшились бы в стоимости длЯ
того, чтобы дать место в массе богатств новой стоимости объектов
удобства или украшениЯ"<$FG r a s l i n.  Op., cit., p. 36.>.
‘ледовательно, обмен -- это то, что увеличивает стоимости
(порождаЯ новые полезности, которые, по крайней мере косвенно,
удовлетворЯют потребности); но обмен -- это также то, что
уменьшает стоимости (одни по отношению к другим в оценке, которую
дают каждой). Џосредством обмена бесполезное становитсЯ полезным
и -- в той же самой пропорции -- более полезное становитсЯ менее
полезным. ’акова конститутивнаЯ роль обмена в игре стоимости: он
дает цену любой вещи и уменьшает цену каждой.
     Њы видим, что теоретические основы у физиократов те же, что
и у их противников. ‘овокупность их основных положений ЯвлЯетсЯ
общей длЯ них: любое богатство рождаетсЯ землей; стоимость вещей
свЯзана с обменом; деньги значимы в качестве представлениЯ
обращающихсЯ богатств; причем обращение должно быть по
возможности простым и полным. Ћднако эти теоретические положениЯ
у физиократов и у "утилитаристов" располагаютсЯ в противоположном
порЯдке, благодарЯ чем то, что длЯ одних играет положительную
роль, становитсЯ отрицательным длЯ других. ЉондильЯк, ѓалиани,
ѓрален исходЯт из обмена полезностей как из субъективного и
позитивного основаниЯ всех стоимостей; все, что удовлетворЯет
потребность, имеет, следовательно, стоимость, и любое превращение
или любаЯ передача, позволЯющаЯ удовлетворить более
многочисленные потребности, полагает возрастание стоимости:
именно это возрастание позволЯет оплачивать рабочих, даваЯ им,
изъЯтый из этого прироста, эквивалент их средств к существованию.
Ќо все эти положительные элементы, конституирующие стоимость,
опираютсЯ на определенное состоЯние потребности у людей,
следовательно, на конечный характер плодородиЯ природы. „лЯ
физиократов же тот же рЯд должен быть пройден в обратном
направлении: всЯкое превращение и любой труд на земле
оплачиваютсЯ средствами к существованию работника; следовательно,
они сказываютсЯ на уменьшении общей суммы благ; стоимость
рождаетсЯ лишь там, где имеетсЯ потребление. ’аким образом, длЯ
поЯвлениЯ стоимости необходимо, чтобы природа была наделена
безграничным плодородием. ‚се то, что воспринимаетсЯ позитивно и
как бы выпукло в одной интерпретации, воспринимаетсЯ негативно и
затенЯетсЯ в другой. "“тилитаристы" основывают на сочленение
обменов