т не снискать уважение.
     •итрость  нередко  называют  вырождением разума. ‘уждение,  согласимсЯ,
вполне  справедливое.  •итрость  мешает  быть умным. •итрец,  который  видит
вокруг лишь свое  подобие -- одни только проЯвлениЯ хитрости  -- очень часто
слеп.  ‘казанное,   однако,   отнюдь  не  означает,  что  хитрость  достойна
осуждениЯ.  „ействительно,  хитрость  --  это оружие  заурЯдной натуры среди
людей умных, это единственное средство глупого не потерЯтьсЯ в сложном мире,
а отстоЯть себЯ.  •итрость,  следовательно, ЯвлЯетсЯ естественным следствием
борьбы  обыкновенного, слабого,  ничем не примечательного человека  за  свою
независимость.  Ђ   разве   кто-нибудь  осмелитсЯ   осудить   стремление   к
независимости как порочное? ‚едь нет естественнее побуждениЯ.
     Ќапрасно хитреца обвинЯют в хищной расчетливости и тем самым превращают
в  сухое,   рассудочное  существо.   Џросто-напросто  хитрец,  сам  лишенный
достаточной  мощи, вынужден учитывать  всЯкий раз  новую расстановку внешних
сил и основывать собственное движение  на их столкновении и  противоборстве.
Џричем, чтобы  поступать  так, он вовсе не обЯзательно должен вызывать среди
окружающих рознь. Ќапротив, у подлинного  хитреца никогда не достанет на это
энергии;  он  просто  учитывает естественное, непрестанное противоборство, в
котором  находЯтсЯ  друг  с  другом  личности, организации, живые  существа,
государства и все на свете. ‘ледовательно, приходим мы к неизбежному выводу,
хитрость иссЯкнет и  потерЯет  почву,  когда  в  мире  установитсЯ  покой  и
согласие. Љак не посочувствовать обреченному хитрецу!
     •итрость  обычно изЯщна, в  отличие  от лжи,  котораЯ  нередко груба  и
жестока. €  потому у  людей, чей  вкус эстетически  развит, хитрость  должна
вызывать симпатию, как и вообще все элегантное и утонченное.
     €зЯщество  отнюдь  не  случайнаЯ  черта  хитрости,  а  ее  непременнаЯ,
необходимаЯ форма.  ‚едь,  как уже отмечено,  хитрость  развиваетсЯ обычно в
людЯх   недалеких,    малодушных,   бесталанных    или   бессильных    перед
обстоЯтельствами  --  словом,  личностЯх  в  чем-то  беспомощных  и  слабых.
‹ишенные какой-либо  силы  -- в виде могучего здоровьЯ, редких способностей,
развитого ума, прочного общественного положениЯ -- эти люди не способны быть
грубы,  наглы,  вызывающе  жестоки.  Ћни  вынуждены  лавировать  среди  сил,
неизмеримо  превосходЯщих их собственные, и оттого поведение  их должно быть
гибким,  динамичным, чутким  к менЯющимсЯ обстоЯтельствам. •итрость -- это и
есть универсальнаЯ  способность гибко  реагировать на ситуации, это спасение
слабого в состЯзании с сильным. Џоэтому восславим хитрость как  единственную
надежду слабых или бесталанных натур утвердить себЯ, и проникнемсЯ к ним тем
естественным сочувствием, которое вызывает беспомощное существо,  и призовем
людей действительно умных и сильных щадить тех, кто всего лишь хитер.
     •итрый поймет, а от умного Ѓог спасет.
     <b><img width="133" height="60" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-38.png"></b>

     Ќескромный во всем  стремитсЯ принЯть участие и  во всЯкой судьбе стать
действенным фактором.  ‚ысочайшаЯ нескромность --  поставить себЯ  вровень с
миром,  а приравнЯв, соответственно, принЯть  на  себЯ  все  бремЯ  мирового
существованиЯ.
     €з  сказанного  Явствует, что те, кого  мы называем  подвижниками,  кто
прокладывает  дорогу новому делу и новым отношениЯм между людьми, могут быть
названы  нескромными,  сколь бы простым и неприхотливым ни казалсЯ  их образ
жизни.  ‚ самом  их существовании заключена  неприкрытаЯ дерзость, нежелание
смиритьсЯ  с  тем, что есть и принЯть существующее в  его наличном  виде.  ‚
творчестве,  подвижничестве,  всЯком  открытии  и  даже  просто  решительном
поступке  обнаруживаетсЯ  очевиднаЯ  нескромность.  Ќежелание погрузитьсЯ  в
пошлость, быть "как все" -- разве уже одно это не нескромно?
     ‹ишите   человека   притЯзаний,   оскопите   его   дух,   внушите   ему
беспрекословное почтение к окружающему -- и вы получите абсолютно  скромную,
ничем не выделЯющуюсЯ личность. Џодобный человек настолько  неприметен, что,
кажетсЯ, временами он пропадает вовсе. € не знаешь, наверное: то ли он есть,
то ли его нет. Ђ если убедишьсЯ, что все же как бы есть, то и тогда невольно
подумаешь: "—то он есть, что его нет -- все едино"...
     Ђ  как  замечателен конец нескромного  человека! …сли ‚ы  встретитесь с
подлинным  талантом  нескромности,   то  может   посчастливитсЯ  ‚ам   стать
свидетелем   захватывающего   зрелища.   ‚спученный   своей   нескромностью,
раздувшийсЯ   от  неудовлетворенных   притЯзаний,  мешающих  ему   совершить
какое-либо  конкретное дело,  нескромный человек, в конце концов, надуваетсЯ
до полной прозрачности и с громким щелчком лопаетсЯ! ‚от это да! здорово!
     <b><img width="181" height="66" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-39.png"></b>

     Ћтчего  человек  раздражен?  Ћттого, что он  чем-то занЯт и неожиданное
постороннее вторжение  отвлекает его от  дела,  мешает, разрушает воплощение
замысла. Џрикоснитесь  к  листу  росЯнки  --  он съежитсЯ,  сожметсЯ -- экий
недотрога! Џопробуйте  отнЯть  кость у  обедающей  собаки  --  она ощеритсЯ,
зарычит и будет готова броситьсЯ на нахала. ’очно  так же раздражительностью
человеческое существо защищаетсЯ от всего, что его уЯзвлЯет.
     Ћбратное раздражительности состоЯние  -- спокойнаЯ  покладистость -- не
позволЯет  понЯть,   чем  заполнена  личность  и  что  определЯет  ее  лицо.
Џокладистый человек должен  вызывать опасение и тревогу: не таитсЯ ли  в нем
дурной умысел, который ждет подходЯщего момента, чтобы проЯвитьсЯ?
     Ќапротив, раздражительный  характер хоть и неприЯтен, зато вполне Ясен;
разумнее  всего приучитьсЯ обращать на него столь же малое  внимание, как на
зудЯщую муху. „лЯ этого тем больше оснований, поскольку раздражительность --
одно из самых мелких чувств: оно  возникает по мелочным поводам,  преследует
малые  цели,  прибегает  к  ничтожным  средствам.  Њелкость этого  душевного
состоЯниЯ хороша, правда, тем, что раздражительный человек весьма  отходчив.
ђасплескав по  пустЯкам свою неудовлетворенность  он,  может  быть, испортил
окружающим  настроение, вызвав  к себе неприЯзнь, однако не  принес никакого
серьезного вреда.
     Љто поддаетсЯ раздражению,  тот не бывает опасен. Ћн не таит угрозы, не
вынашивает в темных местах своей души злобного замысла. ‹егко провоцируемый,
он  разом  и по малейшему  поводу  изливает всю  свою неустроенность, тотчас
приходЯ в  состоЯние  умиротворениЯ, благожелательности  и даже раскаЯниЯ за
свое "недостойное поведение".
     ђаздражительный человек, как ни странно, обычно весьма добродушен, ибо,
изливаЯ  в  раздражении  скопившеесЯ  в  нем  зло  малыми  порциЯми,  он  не
накапливает  его в себе,  не держит на другого тЯжелого умысла, не склонен к
мести.  Ћн, в сущности, человек непосредственный, и  поэтому нередко щедрый,
способный  к бескорыстной  помощи и доброй услуге. Ћднако  мы  знаем,  сколь
наказуема  непосредственность  в отношениЯх людей  цивилизованного общества.
Џростодушные  натуры  должны  уметь  охранить  себЯ  достойным  и  внушающим
уважение   поведением,   которое   служит   острасткой  тем,  кто   пытаетсЯ
использовать их наивность. € вот недостаточно сильные духом, они окутываютсЯ
облаком   раздражительности   и  вспыльчивости,   подобно  тому,  как   тело
покрываетсЯ пупырчатой  "гусиной кожей" в холодное утро. ‚ раздражительности
слабые натуры находЯт способ отстоЯть себЯ. Ђ кто из нас не бывал слаб?
     ђаздражительность,   став    "гусиной    кожей"    непосредственных   и
сосредоточенных  натур, служит им неплохой защитой. Њножество  прославленных
творцов обладали  этим свойством,  заслужив  у современников репутацию людей
неуживчивых, вздорных, капризных.  Ќо мы, их  потомки, избавленные от  тЯгот
малоприЯтного  повседневного  пребываниЯ   рЯдом   с  великими  людьми,  мы,
благодарно имеющие  дело  лишь с  их замечательными творениЯми,  мы можем  с
признательностью    вспомнить    эту    прекрасную    черту   характера   --
раздражительность, сохранившую длЯ мира  наивные, эгоистично отданные своему
занЯтию,  неприспособленные  к взыскательной  строгости обыденной жизни души
талантов и гениев.
     <b><img width="173" height="63" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-40.png"></b>

     ‘уть  строптивости в том,  чтобы поступать вопреки. ‘троптивцем владеет
демон  несогласиЯ. Ћн  не терпит над  собой  ничьей воли  и восстает  против
всЯкой власти,  котораЯ хочет  над  ним  возобладать.  „аже  себе  самому он
подчинЯетсЯ  не   вполне.   €стинный   руководитель  его  поступков  --  дух
неповиновениЯ. ‘троптивость нельзЯ оправдать.  Љак можно  обелЯть стремление
всему стать поперек и поступать вопреки, даже не разобравшись: правильно или
ошибочно то, против чего направлЯетсЯ протест?
     ‘троптивость  ужасно   утомительна.  Ћна  вечно   создает  препЯтствиЯ,
превращаЯ простое в сложное, бесспорное  -- в недостоверное, общепринЯтое --
в  неприемлемое. ‚се вещи  и  положениЯ строптивый выворачивает наизнанку, а
что  открыто  и  доступно  -- сворачивает  внутрь.  Љак  хочетсЯ  бежать  от
строптивца к его противоположности -- покладистой натуре. ’ам на всЯкое наше
"да"  мы  услышим  желанное  "конечно",  на  любое  "нет"  --  успокаивающее
"разумеетсЯ". Џокладистость многим  по  душе.  Џокладистый человек, дескать,
приЯтен  в общении; он  надежен,  как прочный стул; он охотно  взваливает на
себЯ любое дело, не особенно вникаЯ в его смысл и даже не сочувствуЯ ему. Ћ,
да! покладистаЯ  натура мыслЯми  и  чувствами всегда  с  ‚ами! Љак  важно  и
полезно длЯ психического здоровьЯ почувствовать себЯ частичкой внушительного
целого. ќто действует подобно освежающему  душу, который смывает  усталость,
копоть жизни, паутину забот и обстоЯтельств, омертвевшую кожу озабоченности.
‘тавший   частью   массы  погружаетсЯ  в  экстаз.   —еловек   опьЯнен  общим
настроением, и это делает его безотказным и покладистым. Џодобно верблюду --
да  проститсЯ  мне это сравнение! -- везет покладистый  человек  любую ношу.
Ѓезропотность его просто поразительна!
     Џокладистость  приемлет  все;  в  свете  ее  крайних  проЯвлений  вещи,
кажетсЯ,  вообще терЯют  отчетливые  контуры и границы. "Џусть будет так",--
"хорошо";  "а, может быть,  этак?" -- "тоже неплохо".  Њы начинаем замечать,
что в обществе покладистых людей незаметно терЯем свою волю. Ћна, как  и все
остальное, утрачивает  свою форму  и направленность. ђаз все равноприемлемо,
то  все  едино,  как  и  чему  быть.  Њы  обмЯкаем,  избавленные   от  труда
самоутверждениЯ.   Ќаша   мысль  становитсЯ  немного  ленивой,   реакции  --
замедленными, а  чувства -- вЯлыми.  ‚ ком еще жив  инстинкт самосохранениЯ,
вскоре с испугом  заметит,  что  окружающаЯ  нас  покладистость  оказываетсЯ
удивительно едкой, разлагающей средой.  Ћна лишает душу  усилий, стремлений,
потребности выбирать и, в конце концов, уничтожает основу основ личности  --
способность желаниЯ.  € тогда, устрашенные вЯзкой, добродушной, бесстрастной
покладистостью, всасывающей наше "Я" с неотвратимостью трЯсины, мы бросаемсЯ
в стихию  строптивости.  Ћна  --  как освежающий порыв  ветра в застоЯвшемсЯ
воздухе; как капли дождЯ, разрывающие духоту жаркого днЯ.
     ‚   строптивой  натуре  воплощаетсЯ   крайнЯЯ,   нерассуждающаЯ   форма
утверждениЯ личностью своей  независимости. Ќужда  в этом душевном  свойстве
чрезвычайно велика.  ‚едь окружающий мир непрестанно посЯгает на нас. “ него
всегда находитсЯ, чем занЯть  каждого, и он с  усердием  предписывает всЯкий
наш шаг.
     ‘клонный к  покладистости даже не замечает  этой агрессивности  внешней
среды.  ‚сего  сильнее  в   нем  оказываетсЯ  страх  оторватьсЯ  от  других,
["ЏроЯвить  свою  самостоЯтельность. „аже  если навЯзываемое  поведение  ему
претит и даже  тЯгостно,  то все  равно он  кротко принимает  его, мечтаЯ  о
лучшей доле. ђазве что легкое раздражение, да некотораЯ  усталость возникнут
в покладистой душе, никогда не поднимаЯсь, впрочем, до решительного протеста
и гневного возмущениЯ.
     Ќапротив,  строптивец  всегда  готов  поступить  наперекор,  и  в  этой
готовности  --  одна  из гарантий  свободы  личности.  ‘троптивый человек не
боитсЯ
     оторватьсЯ  от массы,  общепринЯтой  нормы,  от всеобщего  мнениЯ.  Ќет
ничего безусловного и свЯтого, никакого авторитета, которому он не посмел бы
оказать    сопротивление.    Ћн    не   страшитсЯ   одиночества   и   жаждет
самостоЯтельности.   „аже   против   собственного   суждениЯ   он   способен
вознегодовать;  длЯ этого  достаточно  лишь с ним сразу согласитьсЯ. ’огда с
той же беспощадностью, с какой строптивец, противилсЯ чужому воздействию, он
начинает   обличать   себЯ.   Ѓестрепетного,   добросовестного  воителЯ   за
своеобразие и независимость личности представлЯет собой тот, кто строптив!
     ‘о  строптивыми мы  никогда  не будем знать  покоЯ. Ќо  одного ли покоЯ
жаждет наша душа? Њы родились, чтобы узнать, на что мы способны. Љак поймешь
это,  если избегать  препЯтствий  и  испытаний? €менно  их -- препЯтствиЯ  и
испытаниЯ, --  в  изобилии  воздвигает перед нами строптивость.  Џодчас  они
вздорные, пустые.  Џусть!  ЋдолеваЯ их, закалитсЯ  наша волЯ,  тверже станет
характер. Њы научимсЯ  терпению и выдержке,  стойкости и  гибкости. € еще мы
научимсЯ улыбатьсЯ. ‚едь  строптивость не одолеть, если все в ней  принимать
всерьез. €рониЯ, шутка, чувство юмора незаметно станут свойствами нашей души
и речи. ‘колько приобретений! и все благодарЯ строптивости. Ќет тверже воли,
чем  та,  котораЯ смогла  одолеть строптивость. Ќеужели не  стоит ее за  это
поблагодарить?

     <b><img width="118" height="61" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-41.png"></b>

     ЉаждаЯ  черта  душевного  склада  придает  жизни  особую,  неповторимую
повадку. “ чопорного  человека  жизненный процесс  подобен выполнению череды
изЯщных фигур,  составлЯющих  замысловатый танец. ‹юбой его поступок, всЯкое
побуждение, жест или слово, входЯт составным элементом  в вычурное движение,
начало  и конец которого скрыты от  глаз наблюдателЯ. …два ли даже чопорному
человеку  дано знать их.  „лЯ  него  содержание  жизни всецело  подчинено ее
ритуалу. Џоэтому  у  тех,  в ком чопорность  вытеснила иные,  укрощающие  ее
душевные  качества,  и  заполнила собой  все пространство внутреннего  мира,
жизнь исчезает вовсе и остаетсЯ один лишь ритуал -- самодовлеющий и все себе
подчинивший.
     Ќо  чтобы  по справедливости оценить чопорность, вспомним,  что многое,
составившее впоследствии самую суть нашей натуры, входило  в нас путем почти
бессознательного подражаниЯ, невольного подчинениЯ обычаю и следованиЯ тому,
чем нам  хотелось  бы  быть,  но  чем  мы  вовсе  не  были. Ќе  было ли  это
выполнением ритуала, достаточно чуждого  нашим непосредственным побуждениЯм?
Ћднако  проходило  времЯ,  мы свыкались  с  ним,  выдуманное  или непонЯтное
становилось привычным; и то, что  принималось по нужде, из боЯзни показатьсЯ
смешным или  в порыве  дерзкой самоуверенности, постепенно становилось нашим
"Я".
     ‚  каждом  человеке  живет  страннаЯ привЯзанность  к  привычным формам
действительности -- тем проЯвлениЯм ее, в которых она впервые возникла перед
нами,  была нами принЯта  и сочтена за  реальность.  Ќикто  не  признает,  к
примеру, "ум как таковой". Љаждый свЯзывает  с  ним  совершенно особый склад
суждений и строго определенную манеру выносить их. ‹ишенный этих  примет, ум
едва  ли  будет  признан;  да  и  то  лишь  со  снисходительным  уточнением:
"чудачество".  ’акже   никто   не  желает  "вообще  благодарности",  получаЯ
удовлетворение лишь в случае, когда будет отблагодарен "как подобает". Њы не
выносим  счастьЯ, о  котором не знаем точно,  что  это  счастье, и  радости,
котораЯ не принЯла вид, позволЯющий ее опознать. Џоистине, люди стремЯтсЯ не
к радости или счастью, благополучию или торжеству,  славе или  величию,  а к
удовлетворению  своих представлений.  €стинный  предмет их вожделений  -- те
пусть  скромные  или даже  ложные жизненные приобретениЯ,  которые  длЯ  них
узнаваемы и привычны. ’олько они приносЯт душе покой.
     Џривычное делает нас своими  безропотными слугами. Њы хотим лишь  того,
чему  знаем  цену и в  реальности чего  уверил  нас  прежний  опыт. Ќужно ли
доказывать,    что   этот   опыт   совершенно   случаен,   что   его   право
свидетельствовать реальность ничуть не больше,  чем у прЯмо противоположного
хода  дел.  Ћднако с трогательной кротостью мы следуем за раз ЯвившимисЯ нам
формами жизни, повторЯЯ все их очертаниЯ и  желаЯ лишь того, что заключено в
их границах. —опорнаЯ натура отличаетсЯ от прочих только тем, что делает это
всеобщее инстинктивное  правило  сознательным принципом поведениЯ.  ’о, чему
другие  следуют  невольно,  длЯ  чопорного стало  Явным пристрастием. Ћн  не
посЯгает   на   независимость   поведениЯ  других   людей.   …го  страсть  к
выдержанности  манер  и соблюдению  церемониала,  его  привЯзанность к своим
предрассудкам, которые  он  не  считает  нужным скрывать  и  делает  нормами
поведениЯ, сочетаетсЯ с невозмутимым  приЯтием совсем иного стилЯ жизни. Ѓез
невозмутимости  чопорность  немыслима. ‚едь всЯкое  возмущение, негодование,
раздражение подчинЯют нас непосредственным чувственным импульсам, что делает
невозможным неукоснительное, всегда  и во всем, следование ритуалу. —опорнаЯ
натура -- образец самообладаниЯ, столь редкого в современных людЯх качества.
Ќе потому ли сама чопорность выглЯдит сегоднЯ реликтовой,  почти исчезнувшей
чертой  душевного  склада личности,  о которой  мы вспоминаем  скорее  как о
старинной фигуре  из  музеЯ восковых  фигур, чем как о свойстве знакомых нам
людей.
     <b><img width="103" height="53" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-42.png"></b>

     ‡авистник выполнЯет полезную  жизненную  миссию,  вызываЯ в  окружающих
чувство  глубокого удовлетворениЯ и гордости  собой. “же  за одно это каждый
должен быть ему -- завистнику -- благодарен.
     Џодлинно  талантливый  завистник  безобиден  и  несчастен.  ѓосударство
должно  поддерживать его  существование;  ведь влачимаЯ им  жизнь тЯгостна и
насквозь  социальна, поскольку  целиком отдана  другим. Ћдаренный  завистник
совершенно поглощен  своим чувством и тонет в нем, неспособный предпринимать
никакие действиЯ, нацеленные  на  приобретение предмета  своей  страсти.  Џо
правде сказать,  он и не хочет его приобретать или  отнимать у  другого. Љак
подлинный гурман, он болезненно наслаждаетсЯ собственным чувством зависти  и
само это страдание доставлЯет ему губительное удовлетворение.
     Љогда  же случай или снисходительность окружающих  дают ему то, чего он
жаждет, завистник становитсЯ обескуражен и преисполнен грусти.  ’еперь он не
знает, чем занЯть  себЯ. ‚едь единственное увлекавшее его чувство нашло свой
исход,  пролилось на  землю и  впитано сухой почвой  -- роль которой  играет
попавшаЯ   ему  в  собственность   вещь,  положение  в  обществе   или  иное
приобретение.  ЌастоЯщий,  осознавший  свою  природу  завистник,  вовсе   не
стремитсЯ к приобретениЯм, а находит скорбное утешение в одном липшь чувстве
зависти -- этой превращенной форме радости за других.
     ’олько    еще     не     нашедший    себЯ     завистник,    раздираемый
непоследовательностью, воспаленный злобою, ЯвлЯет собой  силу разрушительную
и негодную. ’от, действительно, способен преступить  все нормы человеческого
общежитиЯ во имЯ обладаниЯ вожделенным. „аже готов уничтожить предмет своего
упоениЯ, если  им владеет другой и  нет  шансов обрести его. ’аков  "злобный
завистник"  --эта нелепаЯ карикатура на подлинно глубокий  и последовательно
завистливый характер.
     ЌастоЯщий  завистник  имеет  еще  одну  чрезвычайно  привлекательную  и
симпатичную нам в людЯх черту. Ћн  чрезвычайно неравнодушен, и потому  с ним
никогда не  бывает  скучно.  —ем развитее в нем способность  завидовать, тем
более  многогранную  личность ЯвлЯет  он.  Ќет на свете  ничего сколь-нибудь
примечательного, к  чему бы не устремлЯлсЯ  острый  взглЯд его и  что  бы не
возбуждало  его глубокий, страстный интерес. ‹юбой  эрудит будет  посрамлен,
если вознамеритсЯ состЯзатьсЯ со зрелым завистником, ибо даже самое  горЯчее
стремление  к  образованности  выглЯдит  вЯлым   шевеление  души   рЯдом   с
неудержимым  чувством  зависти. Џоистине,  завистники  движут  миром,  и  от
зависти  получает  он стимул своего развитиЯ. ‚сЯкое человеческое начинание,
все  сколько-нибудь  необычное и еще никем  не признанное  --  и неизвестно,
обретущее ли признание  в  будущем --  получает в душе завистника мгновенный
живой отклик. Њир  еще сомневаетсЯ, снисходительно смотрит на новое Явление,
лениво и угрюмо прикладывает его к старому и готов с раздражением  отбросить
его, а завистник  с воодушевлением неофита  уже принЯл,  уже  завидует,  уже
желает иметь и тем упрочивает  в творце  достоинство,  ибо как будто говорит
ему: ’ы сотворил нечто славное".
     ’ак  же  человек, влачащий самую ничтожную  жизнь  и  не имеющий  в ней
ничего  себе  дорогого,   встречаЯсь  с   завистником,  вдруг   обнаруживает
неизвестные себе  краски  в собственном  существовании. ‚едь завистник ни  к
чему  не  бывает спокоен,  и во всЯком  встречном найдет, чему позавидовать,
возбудив гордость  в  обладателе ничтожного,  никому  более  не  интересного
достоЯниЯ.
     Џотому Я  назову завистника  славным именем "великого утешителЯ  всех и
каждого",  и  призову  всех  быть  его  защитниками и покровителЯми  дабы не
исчезло  из  нашей  жизни  это  редкое  существо,  дабы  не   истребили  его
безжалостные  условиЯ нашего существованиЯ, дабы черствость окружающих людей
и государства не нанесли непоправимый вред  его  характеру,  превратив столь
замечательную личность в пагубного урода -- "злобного завистника".
     <b><img width="153" height="62" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-43.png"></b>

     ‡а   нерешительностью  скрываетсЯ  мужественнаЯ   способность   жить  в
неопределенности.  Ћбычно  люди  тЯготеют  к  четко  определенной  †изненной
ситуации. Ћни желают твердо знать, что их ждет, на что они  могут оперетьсЯ,
каковы обстоЯтельства  их дела и какие исходы возможны. „лительное ожидание,
зыбкость   результата,    отсутствие   точек    опоры,   негарантированность
собственного положениЯ повергает  человека в уныние и  угнетает его душевные
силы.  Џодобно  тонущему, он, повинуЯсь  слепому  инстинкту  самосохранениЯ,
стремитсЯ  выбратьсЯ  на  твердое,  неподвижное,  надежное  место.  Ќо  ведь
реальный жизненный процесс ЯвлЯет  собой нечто  прЯмо противоположное идеалу
неколебимой  тверди.  ќто  смена  лиц  и действующих  сил,  это  неожиданнаЯ
перемена обстоЯтельств, это вдруг ЯвившийсЯ причудливый случай, это смЯтение
и неопределенность, из которых выныриваешь внезапно, когда уже перестаешь на
что-либо  надеЯтьсЯ. €ными словами, жизнь движетсЯ к неизвестному, она ничем
не предопределена. ‘удьба человека зависит от мужественного умениЯ пребывать
в этой неопределенности,  не скрыватьсЯ  от стихии жизни, но  отдаватьсЯ ей,
стремЯсь  совладать  с ее  прихотливым течением.  €наче неминуемо  рождаетсЯ
тЯгучаЯ  скука; ведь  следуЯ  изведанным  путем,  приедешь  только  к  давно
известному, а значит не стоило и отправлЯтьсЯ в дорогу.
     Џеред   человеком   возникает   выбор:   предпочесть,   ли   известные,
отработанные   формы   жизни   и,   следуЯ   им,   обрести   гарантированное
существование,  --   или  же  отдатьсЯ   непредсказуемому  течению  событий,
погрузитьсЯ  в  стихию  неапробированного  и   неверного  существованиЯ,  из
которого неизвестно что выйдет. ‚ первом случае почти навернЯка воспоследует
жизненный успех (и даже  точно известно, какого  рода и вида  успех); но при
этом  --  увы!  --  будет  прожита  безликаЯ,  не  своЯ  жизнь. ‚едь великое
достоинство отлаженных форм существованиЯ состоит в том, что они принимают в
себЯ  всЯкого  человека  и  каждый  раз  выдают  одинаковый  гарантированный
продукт.
     ‚о втором  случае, напротив, ничего нельзЯ сказать заранее и  не на что
положитьсЯ;   но  зато  личность  обретает  верную  (и   даже  единственную)
возможность состоЯтьсЯ: обрести свое лицо,  свою жизнь, собственную --  а не
чью-то  --  судьбу.  ќта  втораЯ  возможность  ЯвлЯетсЯ естественной  формой
течениЯ жизни.
     Ќеопределенностью полно все живое: мысль, котораЯ движетсЯ к изначально
неведомому  знанию; поступок,  которым человек  вторгаетсЯ в  противоборство
множества сил, исход  из которого  никогда не Ясен; чувство, которое следует
самому  себе,  даже если  оно  безрассудно.  ‘ловом,  все проЯвлениЯ  живого
существа  требуют   отдатьсЯ  неопределенности,  уметь  стерпетьсЯ   с  этой
^прихотливой  стихией, научитьсЯ  плыть  в ее бурном течении.  €наче  -- нет
жизни, нет своего лица, нет судьбы.
     Ќерешительность --  лучшее приготовление к  жизненной действительности.
Ќерешительный никогда  не остановитсЯ  на чем-нибудь  одном.  Ћн опробует  и
одно, и другое,  и благодарЯ этому будет расширЯтьсЯ его жизненный горизонт.
Ћдна какаЯ-нибудь  сбывшаЯсЯ  и заполнившаЯ  жизнь возможность  будет  вечно
тЯготить  его,  оставлЯть неудовлетворенным,  требовать  иного.  €,  подобно
вечному  мученику   ’анталу,   нерешительный  человек   будет   сомневатьсЯ,
колебатьсЯ, склонЯтьсЯ  ко  все  новым возможностЯм  и соблазнам.  € в  этой
непрестанной,  обременительной, его самого унижающей  слабости он выказывает
неожиданную  мощь  и  силу.  Ћн --  неисправимый изменник, неперевоспитуемый
предатель, неблагонадежный,  непрестанно предающий то, что  есть, колеблющий
всЯкое наличное состоЯние. Ћн  -- скромный герой,  не дающий жизни застыть и
завершитьсЯ  в отлаженных прочных формах. Ћн --  страдалец, сам не ведающий,
сколь  оздоравливающе действует  на  мир.  Ќерешительный  человек --  вечное
брожение  жизни,  привносЯщее   дух  смЯтениЯ   и  расстройства   во  всЯкое
устоЯвшеесЯ  течение  дел. ’ем  самым он все сущее подвергает  испытанию  на
прочность   --   и  удивительно,  сколь  многое,  казавшеесЯ   бесспорным  и
неколебимым, не выдерживает вЯлого прикосновениЯ нерешительности.


        x x x

     Ќерешительный человек лишилсЯ бы значительной  доли обаЯниЯ, если бы он
колебалсЯ, что предпочесть, имеЯ в чем-то твердую гарантию, этакую "синицу в
руке". Ќо нет, нерешительный человек никогда не знает "как  надо",  он  ни в
чем не уверен, ничего  не предлагает навернЯка, но именно эта неуверенность,
колебаниЯ и  робость делают  его  удивительно  недогматической  и  творчески
стимулирующей личностью. Ћн способен разбудить спЯщих и самодовольных, а это
уже немало.
     Ќерешительного нередко упрекают в стремлении уйти от ответственности, и
это  весьма  суровый упрек. Ћднако  справедливые  критики нерешительности не
замечают,  что сама безответственность  имеет совершенно разное  содержание.
…сть  безответственность и  деланнаЯ нерешительность  бюрократа, который  на
самом-то деле потому и нерешителен, что давно все в своей жизни выбрал и все
его "колебаниЯ" на самом  деле  представлЯют собой жестко целенаправленные и
решительные  действиЯ,  устремленные к одному --  сохранить свое выгодное  и
благополучное положение,  отстоЯть  свой  отлаженный образ  жизни.  Ћ  какой
нерешительности и безответственности здесь может идти речь!
     Ќапротив,  последовательно  нерешительный  характер не  надевает  маску
колебаний, сомнений  и лживых забот, когда  это выгодно; не может он и столь
же легко сбросить  ее и действовать жестко и расчетливо,  когда такой  образ
действий предпочтителен. Џодлинно нерешительный человек  душой срастаетсЯ  с
колебаниЯми и  неуверенностью; он  безответственен  потому,  что  всей душой
противитсЯ  подавлению  одного  за  счет  другого.  Ћн   видит  весь  спектр
возможностей и понимает привлекательность каждой из них, и поэтому -- именно
поэтому -- не в силах  отдатьсЯ ни одной. ‘воим существованием нерешительный
человек   постоЯнно  напоминает   нам   о   неиспользованных  потенциЯх,   о
неосуществившихсЯ перспективах. € когда, самоуверенно выбравшие лучший путь,
мы  вдруг  упремсЯ в тупик и растерЯемсЯ, тогда  поспешим вспомнить досадные
колебаниЯ нерешительного человека. ‚ернемсЯ к ним  мысленно,  обратившись  к
истокам этих сомнений и тогда, очень может быть, забрезжит  длЯ нас желанный
свет и откроетсЯ выход из тупика.
     Ќо,  увы!  и  тогда  не  поблагодарим  мы  нерешительного  человека,  с
возродившимсЯ   воодушевлением  устремившись  по  новой   траектории.  Ђ  он
останетсЯ позади,  за  нашей спиной -- он, невольно подсказавший  правильный
путь. …го роль будет забыта и торжествующий победитель пожнет все лавры. ’ак
разве  можно не помЯнуть добрым словом этого бескорыстного помощника,  столь
несправедливо обойденного?
     <b><img width="165" height="59" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-44.png"></b>

     Ѓеспощадный -- существо,  чинЯщее расправу. ‚сЯ  суть  его  выражена  в
неумении прощать, в стойком и постоЯнном немилосердии.
     Ѓеспощадному   человеку   претит   оказывать   милость.   "—то   значит
снисхождение?"  --  недоумевает он.  "Ћтчего, по  какому  праву?"  €з  этого
искреннего   недоумениЯ  видно,   что  беспощадный   человек   --  идеальный
исполнитель и неумолимый страж.  Ћн не дает поблажки не только другим,  но и
самому <i>себе.</i> Ћн ревностный почитатель высших ценностей, во имЯ которых можно
ни к чему  не  испытывать сожалениЯ, ни  о чем не задумыватьсЯ и ничего ни с
чем соизмерЯть.
     ‚сесокрушающее  стремление к Ясности живет в душе беспощадной личности.
‚раг  всЯческих  недомолвок, неопределенности,  свободы выбора,  беспощадный
тЯготитсЯ  ситуациЯми, где требуетсЯ проЯвить собственную  волю,  творческое
начало,  поступить   раскованно  и  непринужденно.  ‹юбаЯ  неокончательность
приводит  его  в  бешенство.  Ћн  --  исступленный проповедник окончательных
решений  и  незыблемых  установлений. Ѓез  них  беспощадный  человек  жалок.
’оскует и томитсЯ тогда душа  его, и он напрЯгает все силы ума, воли,  тела,
чтобы  рассеЯлась  смЯтенность  и  установилась  желаннаЯ  однозначность.  €
тогда... Ћ, тогда...
     ’огда  со  счастливым  облегчением, словно одержимый манией, выверенно,
ловко  и расчетливо  действует  беспощадный  человек. Ќичего  он  не  жаждет
больше, чем человеческой вины. “чинЯЯ справедливую (только справедливую! как
иначе разгулЯтьсЯ  беспощадности?) расправу, он испытывает сладострастнейшее
чувство.  ‹овкости,  изЯществу  и   холодности   его  в  эти  минуты   может
позавидовать  самый  искусный  щеголь. Љак  лунатик  бессознательным  чутьем
избегает пропасти, так и личность, одержимаЯ бешеной  страстью немилосердиЯ,
ловко  одолевает все преграды на  пути к  жертве. Љакое  бы  препЯтствие  ни
встретилось  на   пути   беспощадного   человека,  какаЯ   бы   хитрость   и
изворотливость ни противостоЯли ему, он словно клинком рассечет все мешающее
и поразит жертву. Ќевозможно  ускользнуть от не знающего пощады. Ћн,  словно
рок древних, настигает обреченного в самый, казалось бы, безопасный момент.
     Ќет, трудно не  восхититьсЯ  беспощадным человеком!  Џусть  он довольно
примитивен  и в  основе  своей,  Я  бы сказал,  даже  глуп.  Ћднако  сколько
наслаждений и Ярких  впечатлений даровано  ему! ‘ладострастие расправы может
быть острее, чем упоение  любовным соитием. ‘норовке, утонченности, холодной
отваге  не  знающего   пощады  нельзЯ  не  позавидовать.  Љакую  силу  духа,
страстность  и  остроумие  проЯвлЯет он  в  преследовании  своей  жертвы!  Ђ
поскольку длЯ беспощадного все люди (и  даже он сам) существуют не иначе как
в виде жертвы, то можно  лишь вообразить, сколь красочно его  существование,
наполненное вечной и неутихающей расправой.
     Ќет,  право, Я пленен этим патологическим свойством. …сли бы по желанию
можно  было приобретать  душевные  качества  и  менЯ  бы  спросили:  "†елай,
исполним...",  то Я бы всеми силами  души пожелал никогда не знать пощады. Љ
тем, кто сам ее не знает, разумеетсЯ. ‚от бы вышла схватка!
     <b><img width="124" height="66" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-45.png"></b>

     Џризнаюсь, это чувство всегда внушало мне благоговение, подобное  тому,
какое  производит  в  нас загадочно молчащий  сфинкс. џ не устаю  поражатьсЯ
исключительному неравнодушию  к миру, заключенному в  жадности. Њало назвать
это неравнодушием:
     в жадности воплощено поистине  бескорыстное приЯтие всего,  что есть на
свете.  Ѓескорыстное, ибо жадный человек, не колеблЯсь,  согласен  весь  мир
назвать своим, ничего не требуЯ взамен. ђедкаЯ самоотверженность!
     Џо сравнению  с  жадностью  всЯкое иное  отношение  к  действительности
выглЯдит   вЯлым  и  сытым  снобизмом.   †адность  с  неиссЯкающей  энергией
преследует все сущее,  и ничто не в силах остановить ее. ‚сЯкое препЯтствие,
ставшее  перед ней, заранее обречено, ибо  жадность,  выпучив  на  него свои
беспокойно  шнырЯющие  глаза, тут  же  воспламенЯетсЯ  вожделением  к  этому
препЯтствующему  ей  предмету.  €  вот  уже  препЯтствие бежит,  спасаЯсь от
настигающей его жадности. Ћднако тщетно: всепоглощающаЯ, жадность  втЯгивает
в  себЯ  и  изначально  намеченный  предмет,  и  все  препЯтствиЯ  к   нему.
“довлетворенно урча, жадина оглЯдываетсЯ  вокруг, ЏрикидываЯ, к  чему бы еще
устремитьсЯ.
     ‚ жадности конкретные  вещи терЯют контуры, свою особенность -- отличие
и  отделенность  от  других. †аркое  пламЯ  вожделениЯ  расплавлЯет  их. Ћни
оплывают,  становЯтсЯ  текучи,  сливаютсЯ  в  единую  вЯзкую  субстанцию  --
раскаленную  магму,  которую поглощает  зиЯющаЯ  бездна.  ќта  бездна  не  в
глубинах  океана,  не  в  недрах  земли. Ћна  -- в  груди жадного  человека.
‚оистину, жадина -- самаЯ глубокаЯ личность на свете.  Ћн способен поглотить
все,  обращаЯ  бесконечное  многообразие  существующего  в  единый  субстрат
удовлетворениЯ своей воспаленной потребности. ђасплавленный, слитый  в общий
поток  мир, тЯжко наполнЯет чрево, которое  удовлетворенно  оседает под этой
тЯжестью. ‚обрать, поглотить,  соединить  все в себе  --  таковы  побуждениЯ
жадности.
     Ћна не  терпит дистанции: ведь та напоминает о неприкосновенном. Ђ все,
что ему не принадлежит, тревожит и возбуждает жадину. †адности не нужно глаз
-- ибо зрение  отличает одно от  другого; ей  не  нужно слуха  --  ибо звуки
сообщают об отдельности существ и предметов;  ей мешают ощущениЯ -- ибо  они
доносЯт воздействиЯ извне и напоминают о границах жадного существа. †адность
неудержимо  вдыхает,  впитывает,  упиваетсЯ  запахом  --  ибо запах  легок и
покорно втЯгиваетсЯ  в нас;  она наслаждаетсЯ вкусом, ибо в нем  сокрыт  миг
высшего  торжества  --  разложениЯ  веществ  и  их   впитываниЯ  собственным
организмом. ‘лепаЯ, глухаЯ,  всепоглощающаЯ, втЯгивающаЯ в себЯ, непрестанно
насыщающаЯсЯ, и вместе с тем ненасытнаЯ -- такова жадность.
     …сть  у жадины еще  одна  черти, на которую почти никогда  не  обращают
вниманиЯ. …му, жадине,  претит  причинЯть ущерб,  он  не выносит разрушений,
зрЯшных  потерь  и любого  рода убытков. †адина не любит  нарушать ход дел и
порЯдок вещей; он жаден за всех, и потому ко всему  бережен. Ћн, в сущности,
чрезвычайно  жалостливаЯ  натура, и  самое негодное он  стремитсЯ сберечь, и
любую  мелочь приспособить к делу.  Ђ если приспособить  не к чему -- что ж,
пусть лежит впрок. Ђвось пригодитсЯ.
     Ќи  одно   чувство,  ни  одно  душевное  состоЯние  не  обладает  такой
неиссЯкающей  энергией.  €  если  развитие  личности  складываетсЯ так,  что
жадность  получает  сообщение  с  другими чувствами,  то  она  наполнЯет  их
невиданной  силой активности. ’огда ЯвитсЯ  необузданно страстнаЯ любовь, не
щадЯщее себЯ горение  ученого, неиссЯкающаЯ  пылкость предпринимателЯ. Ќужно
только суметь развЯзать таЯщуюсЯ в жадности энергию и дать ей выход к другим
чувствам, которым она сообщает упругость  и силу. ЃлагословеннаЯ забота  "не
успею!",  придающаЯ  жизни  должный  накал -- откуда Явилась  бы ты, не будь
жадности?
     <b><img width="148" height="59" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-46.png"></b>

     Њалодушие проЯвлЯетсЯ  прежде всего в зависимости личности  от мнений и
действий  других  людей.  ‘очтите малодушного  человека глупым  --  и  более
абсурдных  поступков,  чем те,  которые  последуют от  него, вы  не увидите.
‘кажите  ему,  что  он  заурЯден,  бездарен,  труслив  -- и  точно: все  его
проЯвлениЯ  станут  невыносимо  скучны,  примитивны  и  отвратительно робки.
Ћднако  по  этой же  причине,  если  ‚ы  отнесетесь  к  малодушному человеку
уважительно,  он  продемонстрирует  редкие  образцы  ума, самоотверженности,
мужества.  ‚нушите ему, что он смел, и перед  ‚ами ЯвитсЯ  герой, изумлЯющий
своей доблестью и отвагой. ѓлЯдЯ на него,  ‚ы не сможете поверить, что сами,
собственным  влиЯнием вызвали  на свет столь Яркие  проЯвлениЯ человеческого
характера.
     Њалодушие означает, что  человек в  себе самом не имеет  опоры и потому
непрестанно нуждаетсЯ в поддержке других. ’олько от чужого мнениЯ и внушениЯ
обретает он веру  в  собственные силы.  Ќо уж если  малодушный получил столь
необходимую   ему  поддержку,  откуда  только   в  нем  все  беретсЯ!  Ѓолее
вдохновенного  человека тогда трудно сыскать. Њысли  его  становЯтсЯ гибки и
остроумны, действиЯ -- дерзки и отважны, а характер -- стойким и сильным.
     Ћттого  мы вправе сделать вывод,  что  не  малодушный человек виновен в
своих недостатках; не сам по себе  его душевный изъЯн  приводит к постоЯнной
уступчивости,   слабости   духа  и   унижающим  достоинство   поступкам.   ‚
неприглЯдных   проЯвлениЯх   малодушного   характера  виновны  прежде  всего
окружающие,  использующие  во  зло  природную податливость  и  мЯгкость  его
душевного склада.  Ћкружите  малодушного человека  людьми храбрыми, умными и
достойными; поверьте в то, что ему, малодушному, присущи лучшие нравственные
качества --  и  тогда вы  станете  свидетелем  чуда.  ‘илой вашего убеждениЯ
гадкий утенок превратитсЯ  в  сильную, прекрасную  птицу, котораЯ  умчитсЯ в
свободном полете!

     <img  width="69"  height="47"  alt="0x01  graphic"  src="enciklopedia_porokow-47.png"> <b><img
width="103" height="63" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-48.png"></b>

     •анжество сводитсЯ,  в  сущности, к одному движению: а  именно  к тому,
чтобы  делать  вид   добродетели   там,  где   хозЯйничает  порок.  ’ипичным
проЯвлением  этого  качества служит наставление  других "на  путь истинный",
тогда как сам наставлЯющий куда как от него далек.
     •анжа  родствен лицемеру, однако  отличаетсЯ от последнего тем, что  не
только сам носит  маску, но и  навЯзывает ее другим.  Џричем требует,  чтобы
определеннаЯ  им  личина  стала  человеческим  естеством.  …сли  лицемер  не
преминет себЯ выставить в выгодном свете, то ханжа не упустит случаЯ поучать
любого, как если бы он, ханжа, сам был образцом добродетели.
     Ћбычно  ханжа  требует  от других  то, что  не  в силах  выполнить сам.
Ћтносительно  каждого  предмета,  лица, событиЯ он  точно знает, каким  тому
должно быть, и неодобрительно поджимает губы, когда окружающий мир не спешит
исполнить этот свЯщенный долг.  Љ  себе,  разумеетсЯ,  ханжа не  предъЯвлЯет
претензий, или предъЯвлЯет только такие претензии, которые не выставлЯют его
в  постыдном  виде. €ногда  ханжа любит  каЯтьсЯ.  ќтим  он  выказывает свою
глубокую справедливость и беспристрастность. ‘тоит,  впрочем, заметить,  что
ханжа  удивительно ловок в  подборе собственных  недостатков и  прегрешений.
Љак-то так  странно  оказываетсЯ, что  все  проступки  ханжи извинительны  и
потому он растроганно прощает  себЯ. ЏопенЯв  на  свое несовершенство, ханжа
находит  в этом моральное  право всех обличать и всем устанавливать  образец
поведениЯ.  ЋбъЯснение столь причудливой манеры обращениЯ с  собой кроетсЯ в
главной страсти ханжи --  стремлении выглЯдеть добродетельным.  Ћн полагает,
что подобное стремление извинЯет  многие недостатки, и потому, расценив себЯ
как стремЯщегосЯ к добродетели, ханжа заранее отпустил себе все грехи.
     •анжески настроенный человек ничего  не принимает в  том виде,  в каком
оно есть.  Џод  простейшие свои  поступки  он  неизменно  подставлЯет  самые
возвышенные  мотивы.  Ќепосредственность отвратительна ему. ‚се происходЯщее
рЯдит  он  в  какие-то вычурные одежды, и даже  самым элементарным действием
что-то изображает.
     Љогда  ему чего-то  хочетсЯ,  он  никогда не говорит об этом  прЯмо, но
делает  все, чтобы  окружающие  догадались  о его  желании.  ’огда  ханжа со
снисходительным  видом, слегка капризничаЯ,  соглашаетсЯ  получить желаемое.
…сли ханжа  к чему-то исступленно стремилсЯ, и наконец-то добилсЯ, то  сразу
делает вид, будто все произошло  само собой  и не стоило ему никаких усилий.
‚сегда он желает показать себЯ человеком наилучших качеств, во всем блюдущим
нравственные правила. ’рудно найти  существо, живущее столь недействительной
жизнью, как ханжески настроенный человек.
     “  ханжи  необыкновенно  натруженное  сердце. ‚сю  жизнь его склоннаЯ к
добродетели натура находитсЯ в разладе  с несовершенным миром, столь далеким
от  нравственного  идеала.  Ќикто столь  усердно не  любит  добродетель, как
ханжа.  Ћн -- образцовый  носитель