наружившаЯсЯ нелепость предприЯтиЯ не
могут  заставить  упрЯмца  изменить   раз   совершенному  выбору.  €з  этого
напрашиваетсЯ  вывод, что  упрЯмец  представлЯет  собой  неколебимо  верного
человека.
     „а, очень  часто  в  проЯвлениЯх  упрЯмой натуры сквозит  беспросветнаЯ
глупость.  Ќо, одновременно,  нельзЯ  не  признать, что  на  самом  диком  и
вздорном случае упрЯмства  лежит  отблеск  доблести.  ‚едь  упрЯмый  челочек
выдерживает поистине беспримерный натиск. —ем упрЯмее он стоит на своем, тем
сильнее становитсЯ оказываемое на него давление, и тем больше сил  требуетсЯ
упрЯмцу  длЯ  сопротивлениЯ.   “дивительную  силу  духа  выказывает  упрЯмаЯ
личность!
     “прЯмец не только силен, ко и последователен. Ќачав с некоторых посылок
и  установив  себе ориентир, он неуклонно  следует  избранному.  €  вот  что
удивительно:  даже  если  путь  был  неверным,  даже  если  цели   оказались
обманчивы, даже если усилиЯ обнаружили свою тщетность --  даже в этом случае
упрЯмство не бесплодно.
     Ѓолее гибкий ум уже неоднократно сменил направлениЯ  движениЯ, перебрал
множество вариантов,  ни в одном  не  нашел  удовлетворениЯ  и,  может быть,
начинает обволакивать его отчаЯние и грызть сомнениЯ. € вот он видит,  что в
то же  самое времЯ упрЯмец своей  неверной, извилистой дорогой приблизилсЯ к
цели больше, чем он.  Ћн прошел  путь вдвое  длиннее разумного, но благодарЯ
своему  неостановимому  движению  он его все же  прошел! Љак не проникнутьсЯ
уважением к примеру труженика,  который нам ЯвлЯет упрЯмый человек.  "„орогу
осилит идущий!" -- словно раз за разом, упрЯмо и кротко повторЯет он нам. ’ы
прав, милый упрЯмец. Ќе в том главное, чтобы найти выгодный маршрут, а в том
достоинство  личности  (не  одного  лишь  ума),  чтобы  решитьсЯ  на   нечто
определенное. €,  не обращаЯ  вниманиЯ  ни на  что, ни на какие препЯтствиЯ,
тупо и гордо шагать к своей цели. ‘пасибо тебе за тот запас  терпениЯ, сил и
стойкости, которым ты одариваешь нас, упрЯмство.
     €ногда  думают,  что упрЯмым  человек  становитсЯ  от  бессилиЯ  или из
страха.  ‚ самом  деле,  действиЯ,  вызываемые  испугом, могут выглЯдеть как
проЯвлениЯ  упрЯмства.  Ћднако  в страхе, так  или иначе, заключено  бегство
человека  --  от угрозы,  от  выбора,  от факта.  ‘ловом,  в боЯзни  человек
уклонЯетсЯ от жизни, тогда как упрЯмством он принимает и утверждает ее.
     ‘амое ценное  в упрЯмстве -- его бездумность или даже глупость. “прЯмый
не слышит голоса разума, его  не останавливает ЯвнаЯ абсурдность собственных
стремлений, и  хотЯ  такое  поведение  чревато неудачами и драмами,  нередко
именно  упрЯмство  приносит  нежданный  успех.  ’олько  заЯдлый  рационалист
считает,  что  во  всем последнее  слово  должно  оставатьсЯ за разумом,  за
расчетом, за анализом обстоЯтельств  и вытекающим из  него  выводом. Ќет, не
менее  важнаЯ роль в жизни  и  достижении  цели принадлежит воле, решимости,
умению  следовать  выбору,  сколь  бы  нелеп  или  ошибочен он  ни  казалсЯ.
‡амечательной  прививкой  против  колебаний  и   нерешительности,  способных
погубить всЯкое  начинание, служит упрЯмство.  €  потому  можно сказать: без
упрЯмства настоЯщее  всегда лишь уходило бы в прошлое и никогда на его место
не  пришло  бы  будущее,  и остановилось бы,  иссЯкнув,  времЯ, и замерла бы
жизнь. ѓде нет упрЯмства -- там ничего не поЯвитсЯ и не утвердитсЯ на свете.
     <b><img width="121" height="51" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-112.png"></b>

     ѓлЯдЯ на суетливого человека приходитсЯ вспомнить, что каждый из нас --
физическое тело.  € как таковое  занимает в пространстве определенное место;
причем только одно. …сли он есть здесь, его  нет там; а  если находитсЯ там,
то отсутствует  здесь. ‘уетливый  будто вознамерилсЯ попрать этот физический
закон. Ћн  разом хочет оказатьсЯ везде и во всем. „о всего у него есть дело,
во все  он  готов  вмещатьсЯ. Ћн  непрестанно  хлопочет, хлопочет,  так  что
начинает  рЯбить  в  глазах и  шуметь  в ушах. “ тех, конечно, кто находитсЯ
рЯдом с суетЯщимсЯ. ’олько  у них  от  суеты  возникает глухое раздражение и
головнаЯ  боль. ‘ам суетливец чувствует  себЯ прекрасно, у него превосходный
вестибулЯрный аппарат. €  только один  недостаток  -- за  все  хвататьсЯ, но
ничего не  удерживать; многое начинать, почти ничего не доведЯ до  конца. €,
главное, во  всем хватать  через край:  привносить массу лишнего,  забываЯ о
необходимом.
     ‘уетливость определить просто: это  излишнее беспокойство,  проЯвлЯемое
всегда  некстати  и,  как  правило,  самым  утомительным  образом.   ‚  теле
суетливого человека как будто бурлит множество маленьких вихрей. Ћн ни в чем
не  виноват. Ћн просто жертва  избытка  движениЯ, которое вдруг  оказалось в
нем, и которое он не  умеет толково употребить. …го постоЯнно дергает во все
стороны;  он  похож  на  отражение  в воде,  разбитое комком глины:  цельное
изображение  дробитсЯ  и  мелкими  волнами  пытаетсЯ  разбежатьсЯ  в  разные
стороны.
     ‚прочем, не стоит смотреть на суетЯщегосЯ свысока.  ‚есь наш мир, с его
заботами, нуждами,  тревогами, как  справедливо  сказал мудрец, есть  "суета
сует". € самый степенный в нем,  коль скоро  он плоть от плоти мира сего, не
избегает  суеты.  ’ак что  когда  Я  вижу непомерно суетного человека,  менЯ
пронизывает жалость.  џ  вижу существо, которое потерЯло себЯ,  а точнее  --
никогда себЯ не имело. €м играет  мир, мода, собственные пристрастиЯ, чьЯ-то
прихоть... Ћн втЯнут  в  круговорот бестолкового, в  сущности,  движениЯ, из
которого почти невозможно вырватьсЯ.  € Я, глЯдЯ на него, искренне  жалею...
нет, не его, а себЯ, несчастного, кто подобен ему если не обликом, то сутью.
Њое сожаление о нем -- это печаль о самом себе. <b><img width="205" height="59"
alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-113.png"></b>

     ‚  любознательности  проЯвлЯетсЯ  один  из инстинктов  живого существа,
чувствующего  мир  вокруг себЯ.  …го  интерес  к  окружающему  естественен и
закономерен. €м открываетсЯ смысл существующего и неведомого.
     Ќапротив,  нелюбознательный человек  живет  со  спокойным  достоинством
своего  знаниЯ. Ћн уверен, что знает о мире все необходимое,  и это сознание
наполнЯет его спокойствием и  невозмутимостью. Ќаивными и  смешными  кажутсЯ
ему порывы того, кто жадно открывает свои глаза и свою душу, желаЯ вобрать в
себЯ все краски и все событиЯ мира.  Ќет, нелюбознательный человек не таков.
Ћн  хорошо  изучил пределы своего  существованиЯ,  он  прочно  усвоил, какие
знаниЯ  и  умениЯ  требуютсЯ в  осуществлении привычного  или желанного  ему
образа жизни. € потому он  равнодушен  к  многообразию происходЯщего,  к тем
удивительным  свидетельствам необыкновенного и чудесного, которые доставлЯют
нам сила познаниЯ и человеческое дерзание.
     Ќелюбознательный человек  противник приключений в любом их виде. Љак  в
интеллектуальной, так и в жизненной области они равно не любезны его сердцу.
Њожет  быть, в этом  проЯвлЯетсЯ  скромность или  здороваЯ  рассудительность
нелюбознательного?
     ‚сепоглощающий интерес  к миру, который становитсЯ главным нервом жизни
людей любознательных, не виден у того, кто  лишен стремлениЯ знать. ЉажетсЯ,
будто этот интерес вовсе у него отсутствует  и даже враждебен  его  природе,
как враждебен телу амебы головной мозг. Ћднако это не  так. €нтерес к себе и
окружающему,  к  тому, что было, есть и грЯдет, действительно не принимает <i>в</i>
нелюбознательной  личности вида бурной  страсти,  чистой жажды  познаниЯ или
горЯчего азарта собственных поступков и решений. Ћднако при этом он вовсе не
лишен интереса к жизни, и Я даже готов утверждать, что  нередко этот интерес
более  глубок,   чем   у  человека,  увлеченного  познанием.   Џросто   вкус
нелюбознательного уже установилсЯ, и он знает, в  чем  найти отраду, и что в
этом  мире -- его.  …го  не прельщают постоЯнные порывы в неведомое, ибо мир
уже открыл ему свою главную тайну. —то заключено в ней? Љто знает...
     €ногда  это  жестокое  открытие,  навсегда  отбивающее  охоту  задавать
вопросы; тогда нелюбознательность проистекает из страха и боли человека.  Ќо
чаще  в спокойствии нелюбознательного нет этой трагической ноты.  Ћн  просто
совершил  свой  жизненный  выбор,  в  отличие  от  любознательного,  горение
которого зачастую объЯснЯетсЯ лишь тем, что он не определилсЯ с самим собой,
что  он  возбужден  зыбкостью  своего  положениЯ  и  воодушевлен  тем,   что
собственнаЯ будущность  длЯ  него  неЯсна. „айте  ему  найти  себЯ,  ощутить
радость  владениЯ  определенным   делом,  почувствовать  ответственность  за
конкретных людей -- своих друзей, близких или родных -- и ‚ы тотчас увидите,
как   переменитсЯ  любознательный   человек.  €ссЯкнут  его  порывы,   много
рассудительней сделаетсЯ речь  и  улетучитсЯ  восторженность.  †ажда  жизни,
котораЯ  выражает  себЯ  в  живости  и  заинтересованности  любознательного,
сменитсЯ самой жизнью. ђазве это так уж плохо?
     <b><img width="167" height="56" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-114.png"></b>

     Ќикто  не  любит  неудач. Ћднако  некоторые люди притЯгивают их, словно
магнит.  Ћт  постоЯнного  краха  больших  и  малых  дел  они превращаютсЯ  в
тоскливых неудачников.  ‘овсем  не  то  человек опрометчивый.  ‚  нем  живет
неутихающий задор все новых и новых дерзаний. Њы называем опрометчивостью не
оправдавшую себЯ  дерзость -- рискованное, недостаточно рассчитанное, подчас
отчаЯнное  предприЯтие,  конец  которого -- фиаско. Ћднако удайсЯ  оно, и мы
назовем  его  подвигом, открытием, выдающимсЯ деЯнием,  щедро  одариваЯ  его
восхищением и восторгом. —то ж, никто наперед не знает итога; Я думаю о том,
сколько   героев  были  бы   названы  людьми   опрометчивыми   или  попросту
авантюристами, не удайсЯ их предприЯтиЯ.
     ‚   опрометчивом   привлекательна   бодрость  духа.  Ћн  всегда   готов
действовать. ‚ нем никогда не угасает волЯ к начинаниЯм и неудачи не страшат
его. ‘коль  много полезного, важного и достойного не  произошло в этом  мире
лишь потому, что люди опасались неблагоприЯтного исхода дела. ‚ иной миг так
и хочетсЯ  подтолкнуть их под локоть и воскликнуть: "ђешайсЯ же! „ействуй!".
Љак мы расточительны! Љак  часто из-за ненужной мысли, неоправданной опаски,
неготовности  к  непривычному  или  неожиданному,  из-за  стремлениЯ  лишний
(воистину лишний!)  раз  все просчитать  и  предусмотреть мы  терЯем  удачу,
котораЯ  уже принадлежала нам!  ’ак и хочетсЯ  пожелать  людЯм быть  в  иные
моменты опрометчивыми. € там, где трезвый расчет говорит "нет", силой своего
желаниЯ и стремлениЯ, лихой  дерзостью опрометчивых сказать "да".  Џоверьте,
даже если результат окажетсЯ плачевен, его покроет азарт попытки. € вместе с
всегда  грустным признанием "Я этого не достиг", мы получим право на  гордое
воспоминание "Я это испытал".

     <img  width="70" height="45" alt="0x01  graphic"  src="enciklopedia_porokow-115.png">  <b><img
width="126" height="65" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-116.png"></b>

     ‘оставлЯЯ  перечень  пороков  Я  как-то  упустил  невежество.  Џодумав,
сообразил почему. ‚ нашем отечестве образованность,  ученость, основательные
знаниЯ  традиционно  не признаютсЯ  чем-то  ценным,  умножающим  достоинство
личности  и  дающим  преимущество перед  другими.  Ѓолее того,  эти качества
сплошь  и  рЯдом не только не вызывают  уважениЯ, а провоцируют раздражение,
пренебрежение,  попросту злость. —то толку оправдывать невежество, если  оно
уже оправдано всем строем нашей жизни, в которой чем  меньше  знаешь --  тем
лучше живешь;  в  которой  ум  давно заменили лукавство  и изворотливость, а
познаниЯ выглЯдЯт ненужным излишеством,  ничему не помогаЯ и ничего не менЯЯ
в   глупости  и   бездарности.   Ћдно  утешает:  участь   образованности   и
просвещенности разделЯют также совесть и деликатность, свобода и терпимость,
уважение  к чужому  достоинству и сохранение своего. ‚се  это, как  и многое
другое  из  приобретений  человечества,   --  излишества  длЯ  нашей  жизни,
стелющейсЯ, словно туман над землей; и такой же тусклой,  непроницаемой, без
огнЯ клубЯщейсЯ, сырой и влажной.
     ‚прочем, справедливость сказанного не избавлЯет нас от труда оправданиЯ
невежества. Њир  не  ограничиваетсЯ  пределами  любезного  отечества,  столь
успешно  и  бесплодно заменившего знание и просвещенность,  образованность и
дисциплину мысли смутными "духовностью" и "интеллигентностью". €так, начнем.
     ‚  невежестве  справедливо  видЯт   корень  многих  бед,  в  том  числе
нравственных  дефектов  личности.  Ћна чаще,  чем злобный  нрав,  становитсЯ
причиной жестокости. Ћна оставлЯет людей  в  рамках косного  и ограниченного
существованиЯ;  мешает  не  только осуществлению  целей  и  стремлений, но и
пробуждению их. Џожалуй, обвинений в адрес невежества может собратьсЯ более,
чем  на  счету самых нетерпимых пороков.  € все-таки, все-таки... Џопробуем,
сравнив  невежду с человеком  образованным и знающим, выЯснить  преимущество
того и другого.
     Ћбразованный человек живет  идеЯми  и  познаниЯми.  Ћни  имеют  над ним
немалую власть, диктуЯ способ разрешениЯ разнообразных проблем, предпочтениЯ
и жизненные  цели. Ћн не свободен от влиЯниЯ  своей образованности ни в чем:
да и меньше всего обеспокоен этой зависимостью. ‚едь  он искал знаний именно
длЯ   того,  чтобы  обеспечить  прочное  основание   своей  жизни,   сделать
безошибочными цели и правильными -- выборы. —то ж  ему отказыватьсЯ от того,
что приобретено немалым трудом и самоограничением?
     €, надо признать, иногда образованность оправдывает возлагаемые  на нее
ожиданиЯ.  Ћднако --  увы!  --  это  бывает  гораздо  реже,  чем  думают,  и
несравненно   реже,  чем   должно  бы  быть,  исходЯ  из  высокой  претензии
образованности. ‹юди индивидуальны и их  судьбы трудносопоставимы.  Ќо  есть
мера, их всех  уравнивающаЯ. ќто -- счастливость или несчастность их участи.
€сходЯ из  этого универсального  критериЯ, образованные  люди едва ли  имеют
преимущество перед  простецами.  Њожет,  даже  больше оснований предположить
обратное, памЯтуЯ  бессмертное:  "‚о многом  знании  -- много  печали, и кто
умножает  познаниЯ   --  умножает   скорбь",   равно   как   и   сокровенное
отечественное: "горе от ума".
     Ќу да  Ѓог с  ним, со счастьем. Ѓеда в том, что образованность и многие
знаниЯ  не  гарантируют  главного,  длЯ  чего   они  приобретались:  верного
пониманиЯ  действительности  и  возможности  точно  ориентироватьсЯ  в  ней.
Њногообразные  знаниЯ и идеи, накопленные  человечеством, представлЯют собой
целый мир. “глублЯющаЯсЯ в  него личность вольно или невольно отвлекаетсЯ от
окружающих  ее  реалий   и   житейских  отношений.   ‚   результате  человек
невежественный, совершенно  неосведомленный ни в чем, что выходит за пределы
его  собственного  жизненного  процесса, получает  неожиданное  преимущество
перед образованным.  Ћн не способен судить о предметах столь многосторонне и
углубленно, видЯ  их в широком горизонте, который создаетсЯ образованностью,
однако  --  терЯЯ  в разносторонности,--  его суждениЯ  нередко выигрывают в
трезвости.
     Ќевежда  знает  жизнь  по-простому, глЯдЯ  на  нее немудрЯщим и  прЯмым
взглЯдом.  Џо поводу всего,  чему  он сам  не  был  свидетелем,  невежда  не
способен судить толково; он  склонен уклонЯтьсЯ от тем,  которые  выходЯт за
пределы его  непосредственного опыта и прЯмо его не касаютсЯ, проЯвлЯЯ к ним
полнейшее равнодушие.  Ќо вот  что странно: во многих вопросах, иногда  даже
отвлеченных,  люди Ќевежественные оказываютсЯ  проницательнее образованных и
знающих. Џроисходит это от отмеченного выше влиЯниЯ на образованное сознание
целой  вселенной  знаний  и  идей.  Ћни  становЯтсЯ  призмой, сквозь которую
преломлЯютсЯ восприЯтиЯ  окружающей  действительности.  Ќе  удивительно, что
многое такой взглЯд видит превратно, собственный  характер  вещей ускользает
от  него,  заслоненный  мировоззрением, научной картиной мира, совокупностью
захвативших его представлений и идей.
     Ќевежда совершенно избавлен от подобной опасности. ‚осприЯтие его свежо
и  незатейливо.  Ћн  не  понимает,  а  видит; не познает,  а  запоминает.  ‚
результате  его  представлениЯ  просты и  безыскусны.  ‚  них,  быть  может,
отразилась лишь внешность мира или  небольшаЯ его  часть. Ќо кто сказал, что
внешность  всегда обманчива  и по  части  нельзЯ составить  представлениЯ  о
целом?  ‚еликий палеонтолог  Љювье некогда говорил:  "„айте мне единственную
кость  вымершего животного и Я восстановлю  весь его облик".  ’ак  и невежда
способен проЯвлЯть недюжинную  сноровку, заключаЯ  из  своего  ограниченного
опыта о вопросах весьма далеких. Ћн словно спускает их с отвлеченных высот в
низины простого человеческого  существованиЯ, и уж там-то он знает, как себЯ
с ними вести.
     ‘тоЯ ближе к непосредственности жизни, невежда обнаруживает способность
трезвее и точнее судить о ней. ‘итуации, в которых  он повергает и  ставит в
тупик  людей многознающих,  не  так уж редки.  ЏриходитсЯ  признать, что  на
житейском поприще обыденный ум или простаЯ сноровка имеют преимущество перед
ученостью. € чем примитивнее характер общества, тем больше это преимущество.
’ак  что  если  справедливо,  что  современнаЯ  цивилизациЯ  идет  к  новому
варварству  (во  что  Я  не  верю),  невежественные  люди  имеют  прекрасную
перспективу. ‚от  только  едва  ли  они, в  силу своей природы,  имеют  шанс
прочесть  это суждение  и узнать о своих  достоинствах.  —то менЯ, по правде
сказать, не очень-то огорчает.
     <b><img width="239" height="64" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-117.png"></b>

     ‚  любопытстве проЯвлЯет  себЯ интерес,  который не может оправдатьсЯ в
своем праве и серьезности. Ќи в ком не вызовет протеста заинтересованность в
том, что  длЯ человека жизненно необходимо или прЯмо  его касаетсЯ. Ќо стоит
нашему вниманию перешагнуть эти узкие границы, лишившись почтенной ссылки на
заботу, нужду  или  полезную цель,  как  тут  же  окружающие  хмурЯт брови и
осуждающе  покачивают  головами.  "Љакое  ему  дело  до  того,  что  его  не
касаетсЯ?" -- написано на их недовольных лицах. "Ќе нужно знать того, что не
нужно",-- вот девиз добропорЯдочной и степенной жизни.
     Ђх, как  это верно! ‚от только где взЯть  весы,  которые бы с точностью
отмерЯли,  что придетсЯ  кстати,  а что окажетсЯ  излишним; и давали  бы нам
ответ в каждом  конкретном случае;  и могли  бы  все  предвидеть наперед; и,
конечно, самое главное  --  никогда бы не ошибались!  ‚едь что за  пользы  в
весах, которые напыщенно лгут?
     Ќам   никак   нельзЯ   ошибитьсЯ   в  своем  внимании.  ‚пав  в  апатию
нелюбопытства мы, быть может, пропустим важнейший длЯ себЯ шанс, который мог
счастливо переменить нашу судьбу.  Ќе заметим  зреющей над нами  угрозы  или
неприЯтности, окажемсЯ  слепы  к  скрытым  предостережениЯм и  возможностЯм,
которыми  дарит  нас  высшаЯ  сила.  ‹юбопытный  хочет  узнать,  чтобы  себЯ
развлечь. ‚  нем живет недюжиннаЯ способность  откликнутьсЯ.  …му  есть дело
даже  до  того,  что никак не  составлЯет  его  дела. Ћн --  живаЯ  антитеза
безразличию, и уже этим -- замечателен. €ногда мне кажетсЯ, что нелюбопытные
просто устали. €х чувства померкли, азарт пропал, им ничего больше не нужно.
€ли,  во всЯком случае,  не нужно ничего неожиданного  -- того, что ЯвлЯетсЯ
некстати, неведомо откуда и неизвестно зачем. € в самом деле: зачем?
     ‹юбопытство  беззащитно.  Ћно не  в силах  удовлетворить  этот  строгий
вопрос, беспомощно  улыбаЯсь  в ответ.  •отЯ не сомневаетсЯ:  а ни  зачем, а
просто  так! Џросто потому, что  захотелось узнать,  увидеть,  испытать. Ѓез
всЯкой цели -- просто потому, что любопытно.  ‚от уж  немудрЯщее побуждение,
легковеснее  трудно  сыскать.  Ћднако  им,  в  котором  нет  ни  смысла,  ни
основаниЯ, ни толка, отменЯетсЯ весь порЯдок бытиЯ, дух поднимаетсЯ над всем
устоЯвшимсЯ  и прочным, чтобы  оказатьсЯ... где?  Ќигде? в  пустом,  зрЯшном
интересе к  тому, что  его  не  заслуживает. Њожет,  и так -- только наперед
этого  никто  не  знает.  €  потому   там,  в  кажущейсЯ  пустоте  праздного
любопытства, мы негаданно  находим долгожданный ответ, и проблеск надежды, и
счастливый шанс. € как из ничто силой Ѓожественного творениЯ некогда Явилась
вселеннаЯ, так из пустой страсти любопытства вдруг да и ЯвитсЯ  новаЯ жизнь.
‚едь  и Ѓог, творЯ мир, думал должно  быть: "€нтересно, что получитсЯ?" € не
от этого ли свЯщенного любопытства в начале времен мы теперь есть? ‹юбопытно
было бы знать...

     <b><img width="160" height="68" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-118.png"></b>

     Ќикто  не  вызывает  во  мне большего  сочувствиЯ  и  раздражениЯ,  чем
капризные  люди.  Ћни  -- самые  трогательные  существа на  свете,  и  самые
утомительные в то же времЯ. €ми повелевает мимолетнаЯ прихоть, сущий пустЯк,
ничего  не  значащаЯ  случайность.  Џроще простого их  уЯзвить.  ќто  скорее
располагает к ним, чем  отталкивает. ђанимость вызывает симпатию,  даже если
выражаетсЯ в неприЯтной форме.
     Љапризные навсегда остались детьми. €х желание просто и естественно. €м
хочетсЯ, чтобы мир  принимал их такими, каковы  они есть: чтобы люди  были к
ним понимающими и  благосклонными, обстоЯтельства -- благоприЯтными, ход дел
-- наилучшим,  жизнь -- интересной и исполненной смысла. Ћни желают того же,
что  и все мы:  чтобы  все  было,  как надо;  как  желает  в  нас  неведомаЯ
субстанциЯ, именуемаЯ душой. Ќо  мы  все, живущие в этом  мире и мирЯщиесЯ с
ним --  отступники.  Њы отступились  от  самого естественного и изначального
желаниЯ нашей души, оставив его далеко в детстве. ’олько капризные сохранили
ему верность.  Ћни, словно  не замечаЯ  свойств  действительности,  упрЯмо и
своевольно желают  от  мира милости и  любви.  ђазве  есть более  наивнаЯ  и
благороднаЯ надежда?
     Ћни невыносимы, когда что-то происходит, как говоритсЯ, "не по них". Ќо
разве следует  их за  это обвинЯть?  ‚едь  они  хотЯт лишь, чтобы ход  вещей
находилсЯ  в согласии с их душевными  движениЯми; чтобы на каждое побуждение
ума  и сердца  мир давал желанный отклик. ‘озвучиЯ, пониманиЯ, приЯтиЯ хочет
тот, кто капризничает. Ђ разве не этого  хочет каждый? ђазница только в том,
что  мы  давно  отреклись  от  этого   желаниЯ,   сочтЯ  его  невозможным  и
невыносимым. Њы стерпелись. Њы стали слишком трезвы, слишком разумны -- или,
лучше  сказать, сведущи. € вместе с тем -- слишком горьки или пресны (смотрЯ
по  складу  характера).  ’олько  капризный  продолжает  желать.  Ћн  длит то
заветное чаЯние, от которого  мы сами давно отказались. ‚озблагодарим же его
за  это.  ‚едь  он, отчасти, живет  за всех нас. €, выносЯ  его капризы,  мы
расплачиваемсЯ <b>за</b> собственную косность и унылость.
     Ђнтипод  капризного  --  человек  правильный  и  основательный.  Ћднако
основательность в людЯх  вещь весьма  условнаЯ и  преходЯщаЯ. Џеременчивость
более   естественна  длЯ  существ,  живущих  в  зыбком   и  подвижном  мире.
‚оздействие множества внешних обстоЯтельств и  причин заставлЯет каждого  из
нас менЯтьсЯ, принимаЯ то один, то другой облик, входЯ в  разные роли и даже
мнениЯ свои  изменЯЯ  от случаЯ к случаю. …сть в этой зависимости от внешних
влиЯний  что-то  унизительное.  Ќас  словно  влечет какаЯ-то  могучаЯ  сила,
поворачиваЯ так  и  эдак,  ставЯ  то на  голову,  то  на ноги,  заставлЯЯ то
плакать,  то  смеЯтьсЯ.  Љак  хотите,  но  в этом  видитсЯ полное отсутствие
характера.
     ‘овсем   иначе   выглЯдит  капризный  человек.  Ћн  как   будто   самый
переменчивый  из  смертных.  Ћднако  во  всех  его  движениЯх  одно остаетсЯ
неизменным:  непослушание. Ћн страсть как не  любит повиноватьсЯ какому-либо
принуждению или диктату. Љаприз -- это желание, не имеющее основаниЯ. Ћно --
чистый произвол; выходка  воли,  ничем  не желающей себЯ стеснЯть. ‚ капризе
нет  никакого смысла, кроме наслаждениЯ своей свободой. ЉапризничаЯ,  мы как
бы  испытываем  наше  положение,  измерЯем  степень  своей  независимости  и
несвЯзанности какими-либо ограничениЯми. Џочему так поступает капризный?
     ‚  том, кто капризничает,  всегда есть  скрытаЯ боль. Љаждый  каприз --
признание в слабости и знак ее. Ќо не всЯкаЯ слабость  от немощи. ‚ натурах,
полных жизни, слабость выдает лишь их  чуткость, ранимость, восприимчивость.
Ќе нужно думать, будто грубость кожи-- лучшее из'человеческих качеств. Њы же
все-таки люди, а  не  носороги.  Ћснова  нашей  силы  состоит в  способности
ощутить и понЯть то, что недоступно другим существам. Ђ этой способности  не
приобрести  тому,  кто  избегает  сострадать  и воспринимать,  отзыватьсЯ  и
переживать.  —увства открывают нам мир.  €збегаЯ их,  мы  предохранЯемсЯ  от
многих  скорбей и  трудностей.  Ќо  и  мир  наш  тогда  сжимаетсЯ  до точки,
терЯющейсЯ где-то в желудке, мизинце левой руки или ножке кухонного стола.
     Љапризный инстинктивно ужасаетсЯ этой потери. Ћн хочет всего. ‘войство,
признаемсЯ,  неудобное длЯ окружающих. Ћднако больше всего оно ранит  своего
обладателЯ. Њне становитсЯ не  по  себе, когда Я думаю,  через  какую череду
травм   обречен   проходить  капризный  человек.  ‚  каждом  капризе  скрыто
удивительно открытое, по-детски обезоруживающее ожидание. € почти всегда оно
оборачиваетсЯ  разочарованием. Ќа  каприз  --  удар.  „уша  капризной натуры
должна быть избита,  как боксерскаЯ груша.  Ћна --  жертва своей  наивности,
своей  неудовлетворенной потребности в  любви, своего безответного довериЯ к
миру. ђазве, осознав  это, мы не проЯвим большей терпимости к прихоти нашего
ближнего? „авайте хоть иногда потакать  капризам друг друга. Љто знает, быть
может мир от этого станет чуть добрее, а мы -- немножко свободнее...
     <b><img width="146" height="65" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-119.png"></b>

     ‘песивость возникает из преувеличенного мнениЯ человека  о  собственных
достоинствах -- либо личных,  либо же достоинствах  того, чем он обладает. ‚
каждом движении  спесивого  человека  видитсЯ  чувство превосходства. Љаждым
своим  жестом,  действием,  выражением лица стремитсЯ такой человек  унизить
окружающих и доказать их полную ничтожность.
     ‘песивость  не существует без  скрытого  злорадства. Ћбычно свойственна
она  особенно  глупым  людЯм,  получившим  свои  действительные  или  мнимые
преимущества перед другими всего менее  собственными усилиЯми и дарованиЯми,
а  почти всегда  -- незаслуженно  и  случайно.  ‘песивость  с  особой  силой
проЯвлЯетсЯ  в  том, кто вознесен силою  обстоЯтельств,  как  говоритсЯ, "из
грЯзи  в кнЯзи".  €менно потому  проЯвлениЯ спесивости  столь  отвратны, что
выдают  неуверенность превознесенного,  смутно ощущаемую им несправедливость
собственного положениЯ. €з этой  бессознательной тревоги, из  этой невольной
униженности своим высоким положением и рождаетсЯ спесивое поведение.
     ‘песивый обычно общаетсЯ молча, ибо окружающее ничтожно в его  глазах и
достойно только презрениЯ. ‘клонность поучать развита в нем необычайно, хотЯ
проЯвлЯетсЯ    нечасто.    ‘песивец     своим    нравоучением     выказывает
снисходительность, душевную расположенность, благоволение. ‘ловом, поучением
спесивец  одаривает,  отчего  оскорблЯетсЯ  при  всЯком  возражении.  Ћднако
гораздо  чаще  он  предпочитает  выражать  свое  превосходство  внушительным
молчанием и  гримасой на  лице. Ћн презирает молча, и так же молча дает всем
понЯть свою  незаурЯдность. ‚сего больше он  ненавидит тех,  кто не обращает
вниманиЯ на его замечательные качества и легкомысленно не  считаетсЯ с ними.
’огда  спесивец  дает понЯть  "кто есть  кто". …сли  же и  это  не  возымеет
желанного действиЯ, тогда спесивец люто ненавидит.
     ‘песивого  человека  стоит пожалеть. Ћн,  беднЯга, никогда  не остаетсЯ
один.  ‚ечно вместе с ним и рЯдом с  ним его  исключительность. Ћн носит ее,
как улитка свою ракушку. Ќо если ракушка все-таки дом и убежище,  охранЯющее
своего  обладателЯ,  то  исключительность  предмет   куда  более  неудобный.
Џредставьте,  если бы  к  ‚ам привЯзали  стул,  или  настольную  лампу,  или
небольшой  шлифовальный  станок.  Џредставьте,  и  посочувствуйте  спесивому
человеку.  Ќеустанно  и  неусыпно  охранЯЯ  свое   достоЯние,  спесивец  так
раскалЯетсЯ от  вечного напрЯжениЯ, что начинает шипеть, подобно раскаленной
сковороде,  на  которую попала каплЯ  воды.  ‹юбой  пустЯк  способен вывести
спесивца из себЯ. Ћн -- самое неуравновешенное существо на свете.


        x x x

     ‘песивый  человек  находитсЯ  в  плену своего  ложного представлениЯ  о
действительности. € потому он  легко становитсЯ игрушкой в чужих руках. ’от,
кто  умело упрочивает в нем  иллюзию превосходства над  другими людьми,  тот
скоро становитсЯ невидимым хозЯином спесивца. Џоэтому мы  вправе  заключить,
что несмотрЯ  на свой надменный  вид  и  склонность  чинить  обиды, спесиваЯ
личность весьма беззащитна  и уЯзвима. "€з спеси шубы не пошьешь",--замечает
пословица.
     ‚  отличие  от  чванства,  которое  массивно  и  уже  поэтому  довольно
добродушно;  в отличие от надменности,  котораЯ  чрезвычайно брезглива и  не
размениваетсЯ   на   мелочи;  в   отличие   от  тщеславиЯ,   которое  весьма
легкомысленно и  редко  сочетаетсЯ  со злостью  -- спесивость полна  желаниЯ
поглубже уЯзвить окружающих. €зо всех сил, к месту и  не к месту пренебрегаЯ
другими,  пренебрегаЯ ими даже тогда, когда этого  вовсе  не  хочетсЯ, когда
душа  жаждет   человеческого  участиЯ,  деланно  пренебрегаЯ  людьми,  когда
собственнаЯ  избранность уже тЯготит -- всем этим исступленно  и утомительно
выказываемым пренебрежением спесивый человек добиваетсЯ уважениЯ к себе.
     Ќужно ли  объЯснЯть, сколь  тщетна его попытка, насколько бесплодны его
усилиЯ, как  безнадежен его  замысел,  способный увлечь  разве что маленьких
спесивцев-подражателей? Њало что выдает уЯзвленность, неспокойствие и тайную
униженность  с  той  же очевидностью, как  поведение  спесивой  натуры. “дел
неспособного остановитьсЯ  спесивца один -- глухое  одиночество.  ’ак будет,
если  он и сохранит  свое  привилегированное  положение.  ’ак еще  очевиднее
будет, когда  он -- что всего вероЯтнее -- рано или поздно вернетсЯ к своему
исходному положению и окажетсЯ, как  ЏушкинскаЯ  старуха, у своего разбитого
корыта...
     <b><img width="135" height="64" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-120.png"></b>

     Љоварный  человек  обычно  весьма обаЯтелен  и  мил. Ѓез  этих  качеств
никакое коварство не может состоЯтьсЯ -- оно попросту не будет коварством, а
сойдет за простую подлость или гадость.
     Ќапрасно думают, будто все проЯвлениЯ коварства осуждаютсЯ общепринЯтой
моралью.  ‚озьмите,  к  примеру,  иронию --  эту  элегантную,  легкую  форму
коварства.  Ћна  не только  допускаетсЯ  в  образованном  и  добропорЯдочном
обществе, но и ценилсЯ как очевидное проЯвление тонкости ума. €ли, например,
художники,   все  как  один   пытающиесЯ  внушить   нам   реальность   своих
произведений. •орошо,  что цивилизациЯ лишает  нас простодушиЯ, иначе  жутко
представить,  какие  общественные  бедствиЯ  вызвало  бы  полное  доверие  к
художественным  творениЯм и их  отожествление с действительностью.  Ђ разве,
скажите, когда  тот, кто прежде никогда  не любил, вдруг произносит  впервые
"люблю", разве в его признании не заключена долЯ коварства?..
     ‚ообще люди недоступны друг  длЯ друга. —ем больше открываютсЯ их души,
тем Явственнее видна несочетаемость их  жизней. ‚ повседневности мы привыкли
думать иначе. ‘ходные условиЯ существованиЯ делают наши действиЯ похожими, и
потому мы  считаем,  что всему есть  общее основание  и  что все  в сущности
едино. Љоварный человек восстает против этой пошлой истины, резким движением
выворачиваЯ  мир наизнанку  и  приучаЯ  нас уважать  своеобразие каждого. Ќе
способствует  ли  этим коварство рассеиванию вреднейшей и бесплодной иллюзии
всеобщего  подобиЯ,  не  обострЯет ли оно  вкус к познанию мира и готовность
воспринЯть самые неожиданные его проЯвлениЯ? Ќесомненно, так.
     Љоварный  человек призван  оставлЯть нас в вечном  заблуждении.  Ћ  его
чувствах, мотивах, действительном смысле поступков никогда нельзЯ утверждать
навернЯка. ‘тоит  лишь  в чем-нибудь уверитьсЯ,  как тут  же коварнаЯ натура
представит совершенно иной  лик. “дивительнаЯ тЯга  к  превращениЯм таитсЯ в
коварстве! ђазвившеесЯ, зрелое, талантливое, это чувство может вызвать то же
восхищение, что  и  художественнаЯ одаренность,  приносЯ  своему  обладателю
высшее наслаждение творца.
     ‚дохновленность, утонченность, изЯщество коварства выгодно отличают его
от лицемериЯ и вероломства. ‹ицемер носит искусную маску, и даже если она --
его главное создание -- прирастет к лицу, он все же чувствует, где кончаетсЯ
личина  и   начинаетсЯ  его  естество.  Ѓез  способности   этого  важнейшего
различениЯ лицемерие терЯет и свой смысл, и самое имЯ.
     ‚ероломный  точно  так   же  хорошо  представлЯет  себе  действительное
положение дел; он уверЯет -- не верЯ,  призывает -- отступившись, внушает --
посмеиваЯсь. ’о, что вероломный  представлЯет прочным, на самом деле зыбко и
неверно -- и это хорошо известно вероломному человеку.
     Ќапротив,   коварной  натуре  претит  совершать  действиЯ  над  чем-то,
оставаЯсь вне стихии  собственных  поступков.  Љоварный погружаетсЯ сам в ту
зыбкую реальность, которую создает.  ‚ этом положении он равен всем тем, кто
становитсЯ  его жертвой.  ‚ отличие  от  лицемера  и  человека  вероломного,
коварный  сам  разделЯет  с другими ту  двусмысленную,  иллюзорную, неверную
реальность,  которую  всеми  силами  творит.  €менно поэтому  Я  вижу в  нем
вдохновенную поэтическую  натуру, которую увлекают восхитительные  образы, и
она отдаетсЯ им с большей пылкостью, чем течению реальной жизни.
     Ќаверное, коварному  человеку  слишком  скучно в  обычном,  размеренном
существовании.  Ќа  его  вкус  оно слишком  пресно  и  невыразительно. †елаЯ
придать течению жизни динамизм,  непредсказуемость, остроту и напрЯженность,
личность  становитсЯ  на  путь  коварства.  Љ  чему  приведет  этот путь  --
неизвестно и самому коварному человеку;  он не  столько таит свое  естество,
сколько  попросту  его  не  имеет.  „лЯ  коварства  нет  ничего  подлинного,
действительного,  незыблемого.  ‚о всем  устоЯвшемсЯ оно видит  лишь повод к
перемене, а во всем безусловном -- шанс утонченной провокации.
     Љак  Явствует из сказанного,  коварный  человек отнюдь не остаетсЯ  вне
своего коварства, но претерпевает его в той же мере, что и  подпадающие  под
него люди.  Ћн соединен с собственными коварными поступками столь же прочной
и  интимной свЯзью,  что  и  мастер  со  своим творением.  Џоэтому  коварный
человек,   осмелюсь   заЯвить,--честен,  он  не  лжет;  и  Явственнее  всего
подтверждает это собственной погруженностью в создаваемую им ситуацию.
     Њне кажетсЯ, если предоставить коварному человеку возможность извлекать
выгоду,  не  прибегаЯ  к  многообразным  превращениЯм  действительности,  он
навернЯка отвернетсЯ от нее. Ќе  выгода, не  успех прельщают коварную натуру
прежде всего, но сама страсть  к риску, многоцветью  колеблющихсЯ отражений,
неверным  бликам,  любовь  к вторжению иллюзий и снов в  действительность, а
действительности  --  в  сны.  •арактернее  всего длЯ  коварства  стремление
стереть грань  между  так  называемой  "реальной  жизнью"  и  миром иллюзии,
воображениЯ,  чуда. ‚ своем чистом виде это стремление  вполне бескорыстно и
ЯвлЯетсЯ  простым приглашением  людЯм  жить  в этом  неверном, пленительном,
менЯющемсЯ  мире, где ничего нельзЯ знать навернЯка, где в  самом  обыденном
таитсЯ неожиданность, а в самом привычном -- невероЯтное.
     Љоварный человек  движетсЯ в этом перламутровом мире легко и вольготно.
€, чувствуЯ всю его красочность, досадует на обычных людей, довольствующихсЯ
заурЯдным.  ‘ловно заезжий фокусник, увлекает он за собой пестрыми чудесами.
„а,  в этом своем  увлечении он  бывает  жесток; он  часто не  замечает, что
естественное  длЯ него ЯвлЯетсЯ длЯ других болезненным;  что прельщающее его
--  „ругих  тЯготит  и отвращает. ‘ловом,  коварный  столь же нечуток, как и
всЯкий  одержимый человек. Ћднако если  свыкнутьсЯ с  его  миром,  нырнуть в
головокружительный  хаос  превращений  и  не искать  поминутно  точки опоры,
которой не  может быть, если привыкнуть полагатьсЯ лишь на вечно  изменчивую
стихию  движениЯ,  а  не на  гарантии благополучиЯ,  тогда  коварный человек
выглЯдит  столь же  естественно, как ваш партнер  в  игре.  Ћтдайтесь порыву
жизненного азарта, и ‚ы неминуемо станете коварны, уверЯю ‚ас!
     <b><img width="170" height="65" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-121.png"></b>

     ‚ час, когда проЯвлениЯ человеческой  натуры огорчают и  угнетают  нас,
кажетсЯ, будто рать пороков бесчисленна.  ‚ действительности  пороков много,
но количество их  конечно. € сколь бы  ни были они пагубны и неприЯтны,  над
всем, что поименовано, человек имеет некоторую власть.
     ‘амое  большое, вЯлое, всеобъемлющее  страдание доставлЯют нам  не Ясно
определимые  качества,  а те  поступки, слова,  отношениЯ к нам,  которые  и
назвать-то однозначно  трудно. Џорок, имеющий имЯ -- это ЯснаЯ и  отчетливаЯ
форма поведениЯ' или души. Ќо мы живем отнюдь не в мире определившихсЯ форм.
Ќаш  удел  --  постоЯнное  вращение  в  смутных, невыразительных,  удушающих
касаниЯх бытиЯ. €ногда кажетсЯ, будто люди вообще  не поступают.  Ћни только
делают вид, что  живут, на деле не придаваЯ своей жизни  никакой формы -- ни
порочной,  ни  добродетельной.  Њир  наполнен тихой и  безымЯнной подлостью,
укромным  и  заглазным  злоречием,  кротким  отступничеством  и  благодушной
черствостью. ‚се как  будто  нормально,  все  имеет  неплохой вид,  но каким
безмолвным,  стелющимсЯ,  тихо дышащим злом полны  эта нормальность  и  этот
хороший вид!
     Ќевыносимость  жизни  проистекает  не  от  злодеЯний,   не  от  ужасных
проЯвлений  порока. Њежду  добродетелью  и  пороком,  доблестью  и  низостью
простираетсЯ необозримаЯ равнина, окутаннаЯ глубоким туманом. Ћн недвижим, в
нем  не видны  очертаниЯ предметов и  даже звуки без  следа исчезают в  нем.
’акова  наша повседневность. Ћна не убивает -- душит, не ранит -- разлагает,
не бросает вызов -- отравлЯет. € мы -- ее творцы.
     Њы  безмерно  низки, ибо каждодневно совершаем то, что никто не назовет
подлостью,  но  что на деле и  есть самое  подлое, что  может быть.  ‚ наших
поступках,  мыслЯх  и словах чуть-чуть лжи, немножко  хитрости  и лицемериЯ,
капелька равнодушиЯ  и тупости, маленькаЯ примесь жадности и  едва  ощутимаЯ
печать  жестокости. ‚сего по чуть-чуть: в  едва заметных, почти неразличимых
дозах,   нимало   не   нарушающих  общей  благопристойности,   порЯдочности,
ответственности. Ќо этими незаметными примесЯми испорчено все. € потому там,
где как будто  течет нормальнаЯ, даже хорошаЯ  жизнь, мы произносим  в себе:
"жизни нет".  Њы не делимсЯ этим сокровенным печальным знанием:  потому что,
во-первых, оно никому не нужно. € еще потому, что нечего назвать: нет имени,
Ясной формы и вида у той щелочи, котораЯ разъедает нас -- нет виновного, нет
злодеЯниЯ, совершаетсЯ только допустимое и  дозволенное. € кому  какое дело,
что  в дозволенных и  допустимых  вещах подчас больше бесчеловечности, чем в
Явных преступлениЯх. €, наконец, мы не делимсЯ своим откровением, потому что
всем оно известно и каждый открыл его в себе самом и вокруг себЯ.
     <b><img width="104" height="65" alt="0x01 graphic" src="enciklopedia_porokow-122.png"></b>

     Љогда  Я  вижу, с каким самодовольством  и  самоуверенной  небрежностью
относитсЯ человек к  тому, кто ему близок,  сколь  мало склонен он  извинЯть
другого, как жалко непрочны  свЯзи между людьми и  сама  человеческаЯ жизнь,
тогда  хочетсЯ  мне  рассмеЯтьсЯ  горько  и  отвернутьсЯ  от  мира людей,  и
презирать  все, с  людьми свЯзанное. ‘ловно  на пустые,  бездельные  игрушки
смотрю тогда на отношениЯ человеческие, и кажутсЯ они мне жалким шутовством,
примитивным  балаганом   с  бездарными  актерами.  ’огда,  разуверившись   в
возможностЯх  добродетели, видЯ ее бессилие, напыщенность и  фальшь,  Я хочу
попробовать  хотЯ  бы  настоЯщего  Яду  и  устремлЯюсь  к источникам  его --
порочным наклонностЯм  человеческой натуры. ‚едь  если Ядом  сочитсЯ обычнаЯ
жизнь  людей, если им пропитана сама добродетель, то не лучше ли,  отвергнув
эти  мутные  смеси  и суррогаты, припасть  к  чистому источнику дьЯвольского
зельЯ? € сквозь  фиглЯрские маски  посмотреть в единственно истинное, сквозь
них проступающее лицо смерти!
     ...Џрошли,  кривлЯЯсь, ухмылЯЯсь и скорбЯ, перед глазами нашими десЯтки
масок. —то расскажут они о  человеке, чем помогут нашей  жизни,  как исказЯт
ее?  €  нужна  ли нам помощь, и важен  ли собственный  образ?  €ли  давно  и
равнодушно махнули мы на свою судьбу рукой, и исчезла  судьба, оставив после
себЯ неуемную тоску  или  пустое безразличие. €  нет нам  спасениЯ, и только
бессмысленный шутовской хоровод втЯгивает нас в свой круг. € там, в смешении
нелепых фигур и уродливых личин, пропадает наше смЯтение, и наши безответные
вопросы, и чувства, и мысли, и желаниЯ. € нет уже скорби,  и  нет  маЯты, --
веселаЯ ‘мерть плЯшет, улыбаетсЯ, освобождает от бремени...
     џ  смотрю  на многочисленные человеческие пороки  и  грусть  охватыв