(умопостигаемый)
характер  -  все это одноименные  понЯтиЯ, которые  присущи мужской половине
человеческого рода и чужды женской его половине.
     ’ак как человеческаЯ душа есть микрокосм,  а люди, которые живут душой,
т.  е,  в которых жив весь мир, гениальны, то следует  заключить, что  †  по
природе лишены гениальности. Њужчина таит в себе все и может, как выражаетсЯ
Џико  де Њирандола, особенно Ярко развить  в себе ту  или  другую черту.  Ћн
может вознестись на неизмеримую высоту и может очень глубоко пасть; он может
превратитьсЯ в  животное, в растение.  даже в женщину,  а потому  мы и видим
женственных мужчин.
     Ќо  женщина  никогда  не  может  стать  мужчиной.  ’аким образом, здесь
приходитсЯ сделать самое существенное ограничение в положениЯх, выставленных
нами в первой  части  этого  труда. џ  знаю  много мужчин, которые по  всему
своему  психическому  укладу,  а  не  только  в   каком-нибудь  определенном
отношении, совершенно похожи на женщину. џ видал также много женщин, которые
обладают чисто  мужскими чертами, но среди  них  ни одной, котораЯ  в основе
своей   не   сохранила   бы   свою  истинно-женскую  природу,   правда,  эта
женственность удачно окутана тонкой пеленой, так что она тщательно скрыта не
только от подобной женщины, но и от постороннего взглЯда. —еловек может быть
(см. гл. 1 II  части) или мужчиной или только женщиной, хотЯ бы он вмещал  в
себе самые разнообразные качества обоих полов. ќто бытие человека  -основнаЯ
проблема нашего исследованиЯ - определЯетсЯ сообразно его отношению к логике
и этике.  Ќо в  то времЯ, как мужчина, взЯтый с анатомической  точки зрениЯ,
может   психологически  вполне   походить  на   женщину,   женщина   никогда
психологически  на мужчину  походить не может,  как  бы мужествен ни был  ее
внешний вид  и как  бы  мало женственно  ни  было  впечатление,  которое она
производит.
     ’еперь мы можем с достоверностью дать  окончательный ответ на вопрос об
одаренности  полов:  есть  женщины с некоторыми чертами гениальности, но нет
женского гениЯ,  никогда его не было (даже у мужественных женщин,  о которых
говорит  историЯ и перваЯ часть нашего труда), никогда его и не будет. Љто в
этом   вопросе  проЯвит   нерешительность  и   настолько   расширит  понЯтие
гениальности,  что  под него  отчасти  подойдут  и  женщины, тот  тем  самым
окончательно разрушит это  понЯтие.  …сли  вообще  есть возможность отыскать
понЯтие гениальности  и сохранить  его во  всей строгости и неизменности, то
мне кажетсЯ, что длЯ этой  цели  необходимо придерживатьсЯ  тех определений,
которые мы выставили в этом  труде.  Ќе могут  ли эти определениЯ  приписать
гениальность  такому  существу, которое лишено  души? ѓениальность идентична
глубине. „остаточно только свЯзать  подлежащее -  женщина,  со  сказуемым  -
глубокаЯ длЯ того,  чтобы  каждый почувствовал в этом какое-то противоречие.
†енский  гений есть поэтому contradictio  in  adjecto, так  как гениальность
есть  повышеннаЯ,   высоко   развитаЯ,   вообще  осознаннаЯ  мужественность.
ѓениальный  человек  включает  в  себе все, а потому  и женщину.  †енщина же
представлЯет  собою только  часть вселенной, а  потому,  как часть, не может
содержать в себе целое. †енственность не может включать в себе гениальность-
Ќегениальность женщины с  неумолимой  последовательностью  вытекает  из того
факта, что  она не монада, а потому и не отражение вселенной. ‚се предыдущие
главы  говорЯт, как бы в  один  голос,  в пользу  того взглЯда, что  женщина
лишена души. Џрежде всего третьЯ глава доказала, что женщина живет генидами,
между  тем как мужчина  - расчлененным содержанием, что  женский  пол  ведет
менее   сознательную   жизнь,   чем   мужской.   ‘ознание   есть   одно   из
гносеологических  понЯтий, но  вместе  с  тем  единственное основное понЯтие
психологии.  ѓносеологическое   сознание   и  обладание   непрерывным   "Я",
трансцендентальный  субъект и душа - понЯтиЯ, взаимно заменЯющие друг друга.
"џ"  существует в том смысле, что  оно само себЯ  чувствует,  познает себЯ в
содержании своего мышлениЯ:  всЯкое бытие  есть сознание.  Ќо  здесь следует
прибавить  одно  очень  ценное   поЯснение  к  теории   генид.  ђасчлененное
содержание сознаниЯ мужчины  не следует себе представлЯть в виде  развитого,
оформленного сознаниЯ  женщины; это  не актуальнаЯ форма того, что будто  бы
потенциально скрываетсЯ в  сознании женщины. ‚ нем уже с самого начала лежит
нечто качественно отличное.  Џсихическое  содержание  мужчины даже  в стадии
гениды,  которую оно  всЯчески  стараетсЯ  одолеть,  проЯвлЯет  склонность к
специфичности понЯтиЯ. ‚есьма возможно, что всЯкое ощущение мужчины, даже на
самых ранних  ступенЯх  его  развитиЯ,  обладает  стремлением  выделитьсЯ  в
понЯтие.  †енщина же  лишена этого стремлениЯ, как в своем восприЯтии, так в
мышлении.
     Џринципом  всЯкой  специфичности  понЯтиЯ ЯвлЯютсЯ  логические аксиомы,
которые  длЯ  женщины  совершенно  не существуют. ‡акон  тождества,  который
придает  понЯтию   однозначную   определенность,   длЯ  них  лишен  значениЯ
путеводной  нити.  Ћни  не  признают  нормой  и principium  contradictionis,
который ограничивает это понЯтие, как нечто самостоЯтельное, от всего сущего
и возможного. Ћтсутствием  специфической  определенности  понЯтий в мышлении
женщины   объЯснЯетсЯ    ее    "чувствительность",    котораЯ   способствует
возникновению самых неосновательных ассоциаций и сравнений предметов, ничего
общего между собою не имеющих.  „аже  женщины с наиболее богатой и  наименее
ограниченной  памЯтью  никак  не  могут  отказатьсЯ  от  этой  склонности  к
синэстезиЯм. Џредположим,  например, что какое  -нибудь  слово напоминало им
определенный  цвет,  или  представление  о  человеке ассоциировалось у них с
представлением  о  какой-нибудь определенной пище  - Явление,  которое очень
часто бывает  у женщин. Ќо важнее всего то, что  они вполне  удовлетворЯютсЯ
одной этой ассоциацией; у них нет желаниЯ выЯснить, почему они напали именно
на такое сравнение, насколько оно вызвано фактическими отношениЯми предметов
друг  к  другу. Ќо  еще  меньше  они думают  о  том, чтобы  разобрать, какое
впечатление  произвело   на   них   это   слово   или   этот  человек.   ќта
непритЯзательность и самоудовлетворенность  находитсЯ в тесной свЯзи с  тем,
что раньше было названо  бессовестностью  женщины.  Њы  еще вернемсЯ к этому
вопросу и постараемсЯ  выЯснить его  отношение  к отсутствию  определенности
понЯтиЯ женщины.
     ќто вечное пребывание в сфере неуловимых чувств,  это отрицание понЯтиЯ
и понЯтливости, это самоубаюкивание  без порываниЯ к глубине придает зыбкому
стилю большинства современных писателей и художников характер женственности.
Њужское мышление  основным образом  отличаетсЯ  от  женского потребностью  в
прочных  формах,  а потому всЯкое  "искусство  настроений"  есть "искусство"
бесформенное.
     Џо этим  соображениЯм  психическое  содержание  мужчины не  может  быть
приравнено к более развитой форме генид женщины. Њысль женщины порхает между
различными предметами,  сквозит по их  поверхности, чего не делает  мужчина,
который  привык мыслить "в корень  всех вещей"; она  отведывает,  лакомитсЯ,
осЯзает,  но не  схватывает истинной сущности  предметов.  ’ак как  мышление
женщины преимущественно протекает  в  форме  своеобразного  вкушениЯ,  самым
выдающимсЯ   свойством   женщины  остаетсЯ  вкус.   ‚кус   -  исключительнаЯ
принадлежность женщины-  ‚ его развитии она может достигнуть  даже известной
степени  совершенства.  ‚кус  требует  сосредоточениЯ   вниманиЯ  на   самой
поверхности  предметов,  он  направлен  на  однообразное  строение  целого и
никогда  не останавливаетсЯ  на отдельных резко выделЯющихсЯ  частЯх.  Љогда
женщина "понимает" мужчину, о возможности или невозможности такого пониманиЯ
речь  впереди, то  она стараетсЯ понЯть, ход его мыслей. ’ак  как  при  этом
нельзЯ достигнуть точной определенности понЯтий с ее стороны, то  она вполне
удовлетворЯетсЯ тем, что сказанное вызывает в ней рЯд неустойчивых  аналогий
и  уверена, что понЯла все. ќто  различие в мышлении  мужчины  и  женщины не
следует себе  объЯснЯть  тем,  что  оба эти  рода  мышлениЯ  расположены  на
различных линиЯх, что содержание мышлениЯ мужчины занимает  линию, несколько
более  удаленную,  чем  содержание  мышлениЯ  женщины.  ќто  два  совершенно
различных  рЯда,  простирающихсЯ на один и  тот же объект:  один -  мужской,
вращающийсЯ всецело в понЯтиЯх, другой - женский, находЯщийсЯ совершенно вне
всЯких  понЯтий.   Џоэтому,  если   можно   установить  некоторое  тождество
содержаниЯ развитого, дифференцированного, позднейшего с содержанием того же
порЯдка,  но хаотическим, нерасчлененным, более  ранним,  то в применении  к
различию способов  мышлениЯ у мужчины и женщины это тождество не выдерживает
критики: мысли, выраженной  в  определенном понЯтии с одной стороны, т. е. у
мужчины,  соответствует  "чувство",  лишенное всЯкого  логического  понЯтиЯ,
гениды, на другой стороны, т. е. у женщины.
     Џрирода  женщины,   существенной  чертой  которой  ЯвлЯетсЯ  отсутствие
опреленности логических  понЯтий, не менее убедительно,  чем  слабо развитаЯ
сознательность ее, доказывает, что у женщины нет своего "Я".  ’олько понЯтие
превращает комплекс ощущений в объект. Ћно  делает его независимым от  того,
существует  ли  он  у  менЯ  в  настоЯщее  времЯ,  или  нет. Ќаличность  или
отсутствие  комплекса ощущений  находитсЯ  в полнейшей  зависимости от  воли
человека:  он закрывает глаза,  затыкает уши  -  ни зрительное,  ни звуковое
раздражение до него не доходит, он опьЯнЯет себЯ или засыпает - тогда он обо
всем  забывает.  ’олько  понЯтие  освобождает  комплекс  ощущений  от  вечно
субъективного,  психологически-относительного  факта  ощущениЯ,  только  оно
создает  вещи.  —еловеческий интеллект может  противопоставить  себе  объект
только  потому, что всЯ  его  деЯтельность  протекает  в  сфере  понЯтий,  и
наоборот, только там может идти речь об объекте и субъекте и различиЯх между
ними, где существует сфера понЯтий.  ‚о  всех других случаЯх мы  имеем целую
массу сходных  или несходных  между собою  картин, которые без определенного
плана и порЯдка сливаютсЯ и переходЯт друг  в друга. ЏонЯтие, таким образом,
превращает свободно  реющие  в воздухе  впечатлениЯ  в предметы, из ощущениЯ
создает объект, которому  противостоит  субъект, пробующий свои силы на нем,
как на  враге.  ЏонЯтие  играет  конститутивную роль по  отношению ко  всему
реальному.  ќто положение  не следует  понимать в  том  смысле,  что предмет
обладает  реальностью постольку,  поскольку он свЯзан с идеей, лежащей по ту
сторону опыта, и ЯвлЯетсЯ несовершенной проекцией,  неудачным отражением ее.
‘овершенно   наоборот.  Џоскольку  наш   интеллект,  как  функциЯ   понЯтиЯ,
простираетсЯ на какой-нибудь предмет, постольку  он приобретает  реальность.
ЏонЯтие есть "трансцендентальный объект" кантовской критики разума, который,
как  таковой,  соответствует "трансцендентальному субъекту". ’олько  субъект
ЯвлЯетсЯ источником той загадочной  объектирующей  функции,  котораЯ создает
кантовский "предмет X"- направление всЯкого познаниЯ. ”ункциЯ эта совершенно
тождественна  логическим аксиомам, в  которых снова получает  свое выражение
наличность  субъекта.  Principium  contradictionis  ограничивает понЯтие  от
всего того,  что не  ЯвлЯетсЯ его  содержанием. Princiqium identitatis  дает
возможность  рассмотреть  понЯтие  так,  как  будто   оно   одно  только   и
существовало  бы  в  мире. ‘ырой, необработанный комплекс  ощущений не может
менЯ побудить к заключению, что  он  равен  самому себе, но, с применением к
нему  закона  тождества  он  превращаетсЯ  уже в  определенное понЯтие.  ’ак
понЯтие  придает соответствующее достоинство и  строгость пестрому сочетанию
ощущений,  всЯкому   узору,   сотканному  из  мыслей:   понЯтие  освобождает
содержание тем, что оно его  свЯзывает. ‘уществует свобода  объекта,  как  и
свобода  субъекта. Ћба соответствуют друг  другу.  ‡десь снова  раскрываетсЯ
перед  нами тот факт,  что,  как  в логике, так и  в этике,  всЯкаЯ  свобода
содержит в себе  самоограничение. —еловек становитсЯ свободным только тогда,
когда он сам превращаетсЯ длЯ себЯ в верховный закон. ’олько таким путем ему
удаетсЯ избежать  гетерономии, поставить себЯ вне зависимости от чужой воли,
котораЯ неизбежно включает в себЯ произвол. Џоэтому ”“ЌЉ–€џ понЯтиЯ ЯвлЯетсЯ
вместе с тем  и  мотивом самоуважениЯ  человека даваЯ  своему  объекту,  как
всеобщему предмету познаниЯ, полнейшую  свободу и независимость, человек тем
самым как бы уважает самого себЯ. Љогда  двое мужчин спорЯт между собою, они
всегда ссылаютсЯ на какой-нибудь  предмет. ’олько женщина  этого  не делает:
она носитсЯ с предметами и реет  среди них,  подчинЯЯсь исключительно своему
желанию, она не может дать объекту свободу, так как сама ею не обладает.
     ‘амостоЯтельность,  приобретаемаЯ  ощущением,  благодарЯ  понЯтию,   не
представлЯет   собою   освобождениЯ   от   субъекта,   а   освобождение   от
субъективности.  ‚едь понЯтие и есть  именно  то,  о  чем  Я мыслю, о чем  Я
говорю, что Я могу написать. ќто обстоЯтельство  служит источником веры, что
Я тем  не менее еще нахожусь  в некотором  отношении к понЯтию, эта  вера  -
сущность  всЯкого  суждениЯ.  €мманентные   психологи,  ћм,   ѓексли,   Њах,
Ђвенариус,  совершенно  разделались с  понЯтием,  отождествив  его  с  общим
представлением,  причем, между  логическим и  психологическим  понЯтием  они
никакой  разницы  не  делают. Џоэтому весьма  характерно  длЯ них,  что  они
совершенно  игнорируют  самое  суждение,   как  будто   его  совершенно   не
существовало. ‘ своей точки зрениЯ ни никак не в  состоЯнии понЯть элементы,
чуждые  монизму ощущений, которые скрываютсЯ в каждом  акте суждениЯ. Љаждое
суждение содержит  в себе признание или отрицание, одобрение или неодобрение
определенных   вещей,   мера  этого  признаниЯ  -   идеЯ  истины,  не  может
одновременно  заключатьсЯ в  комплексах ощущений, которые  подвержены нашему
суждению. ’ам, где нет ничего,  кроме ощущений, все ощущениЯ должны ЯвлЯтьсЯ
равноценными  и  иметь право на  одинаковое значение  в построении реального
мира. Ћтсюда видно, что именно эмпиризм разрушает  действительность опыта, а
позитивизм, несмотрЯ на "солидность" и "добросовестность" своей фирмы должен
превратитьсЯ  в  настоЯщий  нигилизм.  ’ак  очень  часто  бывает  и с весьма
почтенными  торговыми предприЯтиЯми,  которые в конечном  счете обнаруживают
свою беспочвенность и  шарлатанство. ‚ самом опыте  еще не может заключатьсЯ
мысль  об  определенной  мере  опыта,  об идее  истины.  Ќо всЯкое  суждение
содержит в себе именно это притЯзание на истинность. Ћно, несмотрЯ  на целый
рЯд   ограничивающих  его   дополнений,   предъЯвлЯет  свое  требование   на
объективную непреложность  в той  решительной,  строгой форме,  какую придал
этому суждению его творец. „ействительно, когда человек высказывает суждение
в  подобной  форме,  то  в этом видЯт  с его  стороны  требование  всеобщего
признаниЯ  того, что он высказал- …сли же человек отказываетсЯ от  подобного
требованиЯ, то ему вполне  справедливо замечают,  что он злоупотребил формой
суждениЯ.  Ћтсюда вполне правильно будет заключить, что  в функции  суждениЯ
лежит притЯзание на познание, или другими  словами  на истинность  того, что
высказываетсЯ.
     ќто притЯзание на познание выражает собою только ту, мысль, что субъект
обладает  способностью  высказывать  суждениЯ  об объекте,  причем  суждениЯ
совершенно  правильные.  ‚   качестве  объектов,  относительно  которых   мы
высказываем свои суждениЯ, служат  понЯтиЯ;  понЯтие  есть предмет познаниЯ.
Ћно противопоставлЯет объект субъекту.
     Џутем суждениЯ  снова  устанавливаетсЯ свЯзь и родство между ними.  €бо
требование  истины предполагает, что  субъект способен  правильно судить  об
объекте.  ’аким образом  мы  пришли  к  выводу, что в  функции суждениЯ  уже
заключаетсЯ  доказательство   известной   свЯзи  между  "Я"   и   всебытием,
доказательство  возможности их абсолютного единства. ’олько  такое единство,
не простаЯ согласованность,  а тождество бытиЯ и мышлениЯ,  есть истина. Ћно
ЯвлЯетсЯ  вечным требованием,  постулатом,  но не фактом,  который человек в
состоЯнии  был бы  осуществить. ‘вобода субъекта и  свобода  объекта есть  в
конечном счете одна и та же свобода. ‘пособность суждениЯ со  своей основной
предпосылкой,   человек  может  судить   обо  всем,  ЯвлЯетсЯ  только  сухим
логическим выражением теории микрокосма человеческой души. ‚ызвавший столько
споров  вопрос  о  том, что чему  предшествовало, понЯтие  ли  суждению  или
наоборот,  нужно  будет  разрешить  в  том  смысле,  что  оба  они,  хотЯ  и
одновременны,  но  необходимо  друг  друга  обусловливают.  ‚сЯкое  познание
направлено  на  какой-нибудь  предмет, сам же процесс познаниЯ совершаетсЯ в
форме  суждениЯ,  предметом  котором  ЯвлЯетсЯ   понЯтие.   ”ункциЯ  понЯтиЯ
разделила  субъект и объект  и оставила в одиночестве субъект.  Љак и всЯкаЯ
любовь, тоска познавательного инстинкта стремитсЯ объединить раздвоенное.
     …сли   какое-либо   существо,   подобное   истинной   женщине,   лишено
деЯтельности в сфере понЯтий, то оно неизбежно лишено и деЯтельности в сфере
суждениЯ. ќто положение может показатьсЯ смешанным парадоксом, так как  ведь
и  женщины  достаточно  говорЯт  (по  крайней  мере,  мы  не слышали,  чтобы
кто-нибудь жаловалсЯ  на их склонность  к молчанию), а всЯкаЯ  речь ЯвлЯетсЯ
выражением  суждений. ‹жец, например,  которого всегда выставлЯют в качестве
убедительного довода против глубокого  значениЯ Явлений суждениЯ, никогда не
строит  суждений  в  собственном  смысле  слова   (есть  "внутреннЯЯ   форма
суждениЯ",  как  и  "внутреннЯЯ  форма  речи"),  так  как он,  говорЯ  ложь,
оставлЯет  совершенно в стороне меру истины.  Џравда,  он требует  всеобщего
признаниЯ своей лжи, но это  требование  он предъЯвлЯет  ко всем  решительно
людЯм, кроме себЯ, а потому его ложь лишена объективной истины. …сли человек
обманывает самого себЯ,  то это значит, что он свои мысли не подвергает суду
своего внутреннего голоса,  тем менее он  будет расположен защищать их перед
внешним  судом,  судом других  людей. ’аким образом, можно  вполне  соблюсти
внешнюю форму суждениЯ, не соблюдаЯ внутреннего условиЯ его. ќто  внутреннее
условие есть  искреннее признание идеи  истины  в  качестве верховного судьи
всех  наших  суждении, беззаветнаЯ готовность держать ответ и оправдатьсЯ  в
своих  покупках перед  этим  судьей.  “ человека  раз  и  навсегда  заложено
известное  отношение к идее истины.  ќто обстоЯтельство ЯвлЯетсЯ  источником
правдивости по отношению к  другим  людЯм, вещам  и к самому  себе.  Џоэтому
выставленное раньше деление: ложь по отношению к  себе и ложь по отношению к
другим - неверно. Љто субъективно расположен  ко лжи, склонность, отмеченнаЯ
у женщины и подлежащаЯ еще более подробному разбору, тот не ощущает никакого
интереса в объективной правде. †енщина не чувствует  никакого  стремлениЯ  к
истине, отсюда ее  несерьезность, ее  безучастное  отношение  к мыслЯм. …сть
много писательниц,  но  нет  ни одной мысли в их  произведениЯх. €х любовь к
(объективной)  правде столь  незначительна,  что даже  заимствовать  мысли у
других они считают делом, на которое не стоит тратить труда.
     Ќи одна женщина  не питает серьезного интереса  к  науке.  Ќа этот счет
она,  пожалуй,  легко введет в  заблуждение  как себЯ, так  и  многих других
благородных  людей,  но очень  скверных  психологов.  ‚  тех  случаЯх, когда
женщина  успела в  своей научной деЯтельности создать нечто  более или менее
значительное (‘офиЯ †ермен,  ЊариЯ ‘омервилль и т. д.), можно с уверенностью
сказать, что за всем этим  скрываетсЯ мужчина, на которого она таким образом
старалась больше  походить.  ѓораздо правильнее  будет  применить к  женщине
"cherche 1'homme", чем к мужчине - "cherche la femme".
     †енщина  не  создала  еще  ничего  выдающегосЯ в  научной области.  €бо
способность к истине вытекает из воли к истине и ею измерЯетсЯ.
     Џоэтому понимание  действительности  у  женщин  гораздо слабее,  чем  у
мужчин, хотЯ бы многие и утверждали  противное.  ”акт познаниЯ  у них всегда
подчинен посторонней цели, и если стремление к  ее осуществлению  достаточно
интенсивно, то женщина в состоЯнии очень правильно и безошибочно смотреть на
вещи.  Ќо  она  никогда  не  в  состоЯнии  понЯть истину ради самой  истины,
постигнуть, какую ценность имеет истина сама по себе.
     †енщина  терЯет всЯкую  способность,  к критике,  она совершенно терЯет
контроль над реальностью, когда в своих  (часто бессознательных) стремлениЯх
сталкиваетсЯ   лицом  к  лицу  с   заблуждением.  ќтим  объЯснЯетсЯ  твердаЯ
уверенность  очень  многих женщин, что им отовсюду угрожает любовнаЯ  атака,
это  же  ЯвлЯетсЯ  причиной  столь частых  галлюцинаций  чувства осЯзаниЯ  у
женщин,  галлюцинаций, которые  обладают  столь  Ярко выраженным  характером
чего-то реального, что совершенно непонЯтно длЯ мужчин. €бо фантазиЯ женщины
- заблуждение и ложь,  фантазиЯ же мужчины, как художника или философа, есть
высшаЯ истина.
     €деЯ истины  лежит в основе всего того, что только  может  быть названо
суждением.  ‘уждение  есть форма  всЯкого познаниЯ, а мышление  есть  не что
иное, как процесс составлениЯ суждений. ‡акон достаточной основаниЯ ЯвлЯетсЯ
нормой  суждениЯ  в  том  же  самом  смысле,  в  каком  законы  тождества  и
противоречиЯ конститутивны длЯ понЯтиЯ нормы сущности. Ѓыло уже сказано, что
женщина не признает закона достаточного основаниЯ.
     ‚сЯкое  мышление есть сведение  разнообразного  к  известному единству.
‡акон  достаточного   основаниЯ  ставит  правильность  всЯкого   суждениЯ  в
зависимость  от логической  основы  познаниЯ.  ‚  нем заложена  идеЯ функции
единства  нашего  мышлениЯ по  отношению  к многообразию и вопреки ему, в то
времЯ, как три прочие логические аксиомы ЯвлЯютсЯ выражением бытиЯ единства,
без  отношениЯ  ко  всему  многообразию Явлений. Џоэтому оба  эти  принципа,
единство  и множественность,  нельзЯ  свести  к  одному. ‚ их двойственности
скорее  следует  видеть  формально-логическое выражение  мирового  дуализма,
существование  множественности рЯдом  с единством. ‚о всЯком  случае ‹ейбниц
был совершенно  прав, различаЯ  эти  два  принципа.  ‚сЯкаЯ теориЯ,  котораЯ
отказывает  женщине в логическом мышлении, должна не только  доказать полное
пренебрежение  с ее  стороны к  закону  противоречиЯ (и  тождества), который
находит свое  приложение в процессе выЯснениЯ понЯтиЯ, но  она  должна кроме
того  показать,  что  и   закон  достаточного  основаниЯ,  которому  всецело
подчинено суждение, остаетсЯ ей совершенно чуждым и непонЯтным. “казанием на
это  служит интеллектуальнаЯ  бессовестность  женщин.  ’еоретическаЯ  мысль,
случайно  возникшаЯ в  мозгу женщины,  остаетсЯ без  дальнейшей  разработки.
†енщина не  дает себе  труда  развить эту  мысль,  применить ее  к различным
жизненным отношениЯм, привести ее в свЯзь с другими мыслЯми, словом, женщина
не  останавливаетсЯ   на   этой  мысли.  Џоэтому,   менее   всего   возможно
существование   женщины-философа.   …й  не   достает  выдержки,  резкости  и
настойчивости мышлениЯ. Ћна  лишена  и  мотивов к нему. ‘овершенно не  может
быть речи о женщинах, которых мучают неразрешимые проблемы. Џредпочтительнее
молчать о таких женщинах, так как их положение поистине безнадежно. Њужчина,
занЯтый  всецело   проблемами,  хочет  познать,  женщина   же,  носЯщаЯсЯ  с
проблемами, хочет только быть познанной.
     Џсихологическим   доказательством  того,  что  функциЯ  суждениЯ   есть
показатель  мужественности,  служит  тот   факт,  что  женщина  воспринимает
суждение, как нечто мужественное,  а потому притЯгивающее  ее, как третичный
половой признак. †енщина  всегда требует от  мужчины  определенных взглЯдов,
чтобы  иметь возможность их заимствовать. Њужчина  с неустойчивыми взглЯдами
(какова бы  ни была эта  неустойчивость) совершенно  чужд  ее пониманию. Ћна
страстно  жаждет,  чтобы  мужчина  рассуждал. ђассуждениЯ  мужчины  длЯ  нее
признак  мужественности.  †енщина обладает способностью  творить, но  лишена
способности рассуждать. Ћсобенно  опасна  женщина, когда она нема,  так  как
мужчина слишком часто склонен принимать немоту за молчание. ’аким образом мы
доказали,  что  †  лишена  не  только логических норм, но также тех функций,
которые регулируютсЯ этими  нормами иными словами, она лишена деЯтельности в
сфере понЯтий и суждений' Ќо функциЯ понЯтиЯ по своему  существу заключаетсЯ
в том, что субъект стоит лицом к лицу со своим объектом, функциЯ же суждениЯ
ЯвлЯетсЯ отражением первоначального родства и глубочайшего единства сущности
объекта и субъекта.  Ћтсюда мы  не в первый раз приходим к выводу: у женщины
нет субъекта.
     Љ   доказательству   алогичности   абсолютной  женщины  непосредственно
примыкает  доказательство  аморальности  в  некоторых ее проЯвлениЯх. Њы уже
видели,  насколько глубоко  внедрилась  ложь в природу  женщины.  ќтот  факт
ЯвлЯетсЯ результатом отсутствиЯ у нее всЯкого отношениЯ к идее истины, как и
вообще ко всевозможным ценностЯм. Ќо нам придетсЯ еще вернутьсЯ к этой теме,
а пока  сосредоточим наше внимание на  некоторых  других моментах.  Џри этом
рекомендуетсЯ соблюдать особенную осторожность и проЯвить известную  степень
проницательности.  „ело  в  том,   что  существует  столько  подражаний   на
этичность, столько  фальшивых  подделок  под мораль, что  многие  уже ставЯт
женскую  нравственность выше  мужской.  џ  уже указал, что  необходимо точно
различать  антиморальное  поведение  от  аморального,  и  Я повторЯю,  что в
применении к женщине речь может идти только об аморальном поведении, которое
никакого  отношениЯ к  морали  не  имеет,  которое даже  не  ЯвлЯетсЯ особым
направлением или  течением в области морали. Ћбщеизвестен факт, неоднократно
подтвержденный  данными  криминальной  статистики  и повседневной жизни, что
женщины совершают несравненно меньше преступлений, чем мужчины. Ќа этот факт
неизменно ссылаютсЯ усердные апологеты чистоты женских нравов.
     Ќо при решении вопроса о нравственности женщин существенным ЯвлЯетсЯ не
то, согрешил ли человек объективно против какой-нибудь идеи. ѓораздо  важнее
определить,  есть  ли в  человеке определенное, субъективное начало, которое
стоит в  известных  отношениЯх к поруганной идее, и знал ли человек в момент
преступлениЯ, какую ценность он приносит в жертву в лице упомЯнутого начала.
Џравда,  преступник рождаетсЯ уже  с преступными  задатками. ’ем не менее он
сам чувствует,  вопреки всевозможным  теориЯм о "moral  insanity", что своим
преступлением он утратил свою человеческую ценность и право на  человеческое
существование. ќто объЯснЯетсЯ  тем, что преступники - народ по преимуществу
малодушный.  Ќет  среди  них  ни  одного,  который  был  бы  горд  сознанием
совершенного им злодеЯниЯ, который нашел бы  в  себе столько мужества, чтобы
оправдать свое преступление.
     Џреступник  - мужчина  уже с самого  рождениЯ своего стоит  в  таких же
отношениЯх к  идее ценности,  как и  всЯкий  другой  мужчина, и торый  лишен
преступных инстинктов. †енщина, напротив, не  чувству никакой вины за собой,
даже  когда совершит самое гнусное преступление. ‚ то  времЯ, как преступник
молчаливо   выслушивает   все  пункты  обвинениЯ,   женщина  может  искренне
удивлЯтьсЯ и  возмущатьсЯ,  ей  кажетсЯ странным, что подвергают сомнению ее
право поступать так или иначе. Ќикогда не подвергаЯ себЯ суду своей совести,
женщины  всегда  убеждены  в  своем "праве". € преступник, правда, тоже мало
прислушиваетсЯ к своему внутреннему голосу, но он никогда и не настаивает на
своем праве. Ћн  стараетсЯ по возможности дальше уйти  от мысли о праве, так
как эта мысль может только напомнить ему о совершенном им  преступлении. ќто
Ясно доказывает, что он имел раньше определенное отношение к идее, но теперь
не хочет вызвать в своей памЯти факт измены своему бывшему, лучшему "Я".  Ќи
один  преступник  еще не  думал  серьезно о  том, что  люди учинЯют  над ним
несправедливость, подвергаЯ его  наказанию,  женщина,  напротив,  убеждена в
том,  что  ее обвинитель  руководствуетсЯ  только злым  умыслом.  Ќикто не в
состоЯнии  будет ей доказать, что  она совершила преступление,  если сама не
захочет  этого понЯть. Љогда начинают ее увещевать,  то весьма часто бывает,
что  она  бросаетсЯ в слезы, просит прощениЯ и  каетсЯ, что "узрела всю свою
вину", она серьезно убеждена, что чувствует всю тЯжесть ее. ‚се это возможно
только  при известном  желании  с ее  стороны: сами  эти слезы доставлЯют ей
томительное   наслаждение.   Џреступник   запираетсЯ,   его   нельзЯ   сразу
переубедить,  но  мнимое  упорство женщины  при известном умении со  стороны
обвинителЯ  легко  превращаетсЯ  в  такое  же  мнимое  сознание  виновности.
‘траданиЯ в одиночестве под тЯжестью преступлениЯ,  тихие слезы, отчаЯние от
позора,  запЯтнавшего ее на всю жизнь  все это  вещи совершенно  неизвестные
женщине.  ЉажущеесЯ  исключение  из этого  правила  -  именно  флагеллантка,
кающаЯсЯ, бичующаЯ свое тело. впоследствии нас еще убедит в том, что женщина
чувствует себЯ виновной только в компании с другими.
     €так, Я  не говорю, что женщина зла, антиморальна,  скорее Я утверждаю,
что она не может быть злой: она - аморальна, низка.
     †енское  сострадание и женскаЯ непорочность -  два дальнейших феномена,
на которые неоднократно ссылаетсЯ ценитель женской добродетели. ‚ частности,
доброта и женское  сочувствие  дали повод к созданию  чудесной сказки о душе
женщины,  но  самым  неотразимым аргументом  в пользу высшей  нравственности
женщины Явилась женщина, как сиделка, как сестра милосердиЯ. џ касаюсь этого
пункта без особенного желаниЯ и охотно оставил бы его  без вниманиЯ, но менЯ
вынуждает к этому возражение, которое  мне лично выставили в одном разговоре
и  второе,  вероЯтно,  повторЯт и другие.  ‘овершенно ошибочно предполагать,
будто ухаживание женщин за больными доказывает их сострадание, по-моему, это
свидетельствует о наличности у них совершенно противоположной черты. Њужчина
никогда не  в состоЯнии был бы смотреть на  страданиЯ больных: один вид этих
страданий  до  того  мучительно подействовал  бы на  него, что он совершенно
измучалсЯ бы, а потому не может быть  и речи о  каком-нибудь продолжительном
ухаживании мужчины  за пациентами.  Љто  наблюдал  сестер  милосердиЯ,  тот,
вероЯтно, немало удивлЯлсЯ их равнодушию и "мЯгкости"  даже в  минуты  самых
отчаЯнных страданий  смертельно больных. ’ак оно и должно быть. €бо мужчина,
который  не может хладнокровно  созерцать страданиЯ  и смерти других  людей,
мало  помог бы делу. Њужчина  хотел бы успокоить боль, задержать приближение
смерти, словом, он хотел бы помочь, но  где помочь нельзЯ,  там  длЯ нем нет
места, там вступает в свои права ухаживание - занЯтие, длЯ которого наиболее
приспособлена  женщина. †естоко заблуждаютсЯ,  когда деЯтельность  женщин на
этом поприще объЯснЯют какими-либо иными соображениЯми, кроме утилитарных.
     Љ  этому присоединЯетсЯ еще  то обстоЯтельство, что  женщине совершенно
чужда проблема  одиночества и общества.  Ћна наиболее  приспособлена к  роли
компаньонки  (чтицы, сестры  милосердиЯ)  именно потому, что  она никогда не
выходит  из   своего  одиночества.  „лЯ  мужчины   состоЯние  одиночества  и
пребывание в обществе составлЯют, так или иначе, проблему, хотЯ бы он только
одно  из  двух признавал  длЯ себЯ  возможным.  —тобы ухаживать за  больным,
женщина не оставлЯет  своего  одиночества. …сли  бы  она  в  состоЯнии  была
оставить  его,  то  ее поступок  мог  бы быть назван  нравственным.  †енщина
никогда не одинока, она  не  питает особенной склонности к одиночеству, но и
не чувствует  особенного страха перед ним.  †енщина,  даже будучи  одинокой,
живет  в  самой тесной  свЯзанности  со всеми людьми, которых она знает: это
лучшее доказательство того, что она не монада, так  как монада  все же имеет
свои границы. †енщина по своей  природе безгранична, но не в том смысле, как
гений,  границы которого совпадают  с границами  мира.  Џод  безграничностью
женщины нужно понимать только то, что ничто  существенное не отделЯет  ее от
природы и людей.
     ‚  этом состоЯнии слиЯниЯ  есть  несомненно  нечто  половое.  ‘ообразно
этому, женское сострдание проЯвлЯетсЯ  в  некотором телесном  приближении  к
существу, вызывающему в ней  это чувство. ќто - животнаЯ  нежность;  женщина
должна  ласкать длЯ  того,  чтобы и  утешать. ‚от еще одно  доказательство в
пользу того, что  между женщиной и окружающей  средой  нет той резкой грани,
как между  одной индивидуальностью и другой! †енщина проЯвлЯет свое уважение
к страданиЯм ближнего не в  молчании,  а в  причитаниЯх: настолько сильно он
чувствует свою свЯзь с ним не как существо духовное, а физическое.
     †изнь,  расплывающаЯсЯ в окружающем, ЯвлЯетсЯ одной из  наиболее важных
черт существа женщин, чреватых самыми глубокими последствиЯми.  Ћна ЯвлЯетсЯ
причиной  повышенной чувствительности женщины,  ее необычайной  готовности и
бесстыдства лить  слезы  по  всЯкому  поводу. Ќедаром  мы  знаем только  тип
плакальщицы. Њужчина же, который плачет  в обществе, мало может рассчитывать
на  уважение к себе. Љогда кто-либо  плачет,  женщина плачет  вместе с  ним,
когда кто-либо  смеетсЯ (только  не над ней), женщина  делает  то  же.  ќтим
исчерпана добраЯ половина женского состраданиЯ.
     Џриставать  к другим людЯм со своим  горем, плакатьсЯ  на свою  судьбу,
требовать  от людей состраданиЯ - искусство  исключительно женское.  ‚  этом
лежит  самое  убедительное  доказательство психического бесстыдства женщины.
†енщина вызывает сострадание в других людЯх, чтобы иметь возможность плакать
вместе с ними и, таким  образом, повысить собственную жалость  к самой себе.
Њожно  без  преувеличениЯ  сказать,  что  женщина,  проливаЯ  слезы  даже  в
одиночестве, плачет вместе с другими, которым  она мысленно жалуетсЯ на свои
страданиЯ. ќто  еще в большей  степени растрогивает ее.  "‘острадание к себе
самой" исключительно женскаЯ особенность. †енщина прежде всего ставит себЯ в
один рЯд  с  другими людьми, делает себЯ объектом их  чувства состраданиЯ, а
затем  она. сильно растроганнаЯ, вместе с ними  начинает  плакать над  собой
"несчастной".  Ќа этом основании  ничто в  столь сильной степени не вызывает
стыда в  мужчине,  как импульс к этому, так называемому "состраданию к  себе
самому",  на котором  он  себЯ иногда  неожиданно  поймает: такое  состоЯние
фактически превращает субъекта в объект.
     †енское сострадание, в которое верил даже  опенгауэр, это  вообще один
только  плач и  вой,  при малейшем  поводе, без малейшего труда,  без  стыда
подавить  в себе это чувство. €стинное  сострадание, как и всЯкое страдание,
поскольку оно действительно серьезно, должно  быть стыдливо. Ѓольше того, ни
одно страдание не может быть так стыдливо, как сострадание и любовь, так как
в этих двух чувствах  мы  приходим к сознанию тех крайних пределов личности,
которых  уже  нельзЯ  перейти. Ћ  любви  и  ее  стыдливости мы  поговорим  в
дальнейшем, ‚ сострадании,  в истинном мужском сострадании,  лежит  какое-то
чувство стыда, какое-то  сознание  вины,  что мне не  приходитсЯ  так сильно
страдать, как ему, что Я - не одно и то же, что и он,  а совершенно отличное
от него  существо, отделенное от него даже внешними условиЯми жизни. Њужское
сострадание  -  это  краснеющее  за  самого  себЯ princpium  individuationis
Џоэтому женское сострадание навЯзчиво, мужское - скрытно.
     Љакое отношение имеет  сострадание  к стыдливости  женщин,  отчасти уже
выЯснено здесь,  отчасти будет разобрано в дальнейшем  в свЯзи с вопросом об
истерии.  Њы окончательно отказываемсЯ  понимать,  как люди могут говорить о
какой-то врожденной стыдливости женщины при том наивном усердии, с каким они
щеголЯют в декольтированных  платьЯх,  конечно,  с некоторого разрешениЯ  со
стороны  общественного мнениЯ. Њожно быть  стыдливым,  можно  и не быть.  Ќо
нельзЯ
     говорить о стыдливости  женщин, раз  они  равномерно забывают  о  ней в
известные промежутки времени.
     Ђбсолютным доказательством  бесстыдства женщин может служить тот  факт,
что они в присутствии других женщин без всЯкого стеснениЯ выставлЯют напоказ
свое  голое  тело, мужчины  же между  собою  всегда стараютсЯ прикрыть  свою
наготу.  ‚ этом лежит также указание  на  то,  откуда собственно исходит это
пресловутое  требование  стыдливости,  которое женщины внешним  образом  так
педантично соблюдают.  Љогда женщины остаютсЯ  одни, между  ними  происходит
самый оживленный  обмен  сравнений  физических прелестей  каждой из  них,  и
нередко все  присутствующие  подвергаютсЯ самому подробному осмотру. ‚се это
делаетсЯ  не без  некоторой  похотливости, так как совершенно бессознательно
основной  точкой зрениЯ остаетсЯ та ценность, которую  мужчина  придает тому
или  иному   физическому   преимуществу   женщины.   Њужчина  абсолютно   не
интересуетсЯ наготой другого мужчины, женщина же  мысленно  раздевает всЯкую
другую  женщину  и, таким образом, она доказывает всеобщее межиндивидуальное
бесстыдство  своем пола. Њужчине не  приЯтно  и противно знать половую жизнь
другого мужчины. †енщина  же  создает себе в мыслЯх  общую  картину  половой
жизни  другой женщины немедленно  после первого знакомства  с ней, она  даже
оценивает другую женщину исключительно с этой точки зрениЯ в ее "жизни".
     џ еще  вернусь к  более глубокому разбору  этой  темы. ‡десь  изложение
впервые сталкиваетсЯ с  тем  моментом, о котором Я говорил  во  второй главе
этой части труда. Ќеобходимо прежде  всего  сознавать то,  чего мы стыдимсЯ,
только  тогда мы и можем ощущать  чувство стыда. Ќо  длЯ сознательности, как
длЯ  чувства стыда,  необходим  прежде  всем  какой-нибудь  дифференцирующий
момент. †енщина, котораЯ только сексуальна, может казатьсЯ асексуальной, так
как она - сама сексуальность. “ нее половаЯ индивидуальность не выступает ни
физически,  ни  психически,  ни  пространственно,  ни  во  времени  с  такой
отчетливостью, как у  мужчины.  †енщина, бесстыднаЯ по природе своей,  может
произвести впечатление  стыдливости, так  как у нее нет стыда, который можно
было бы оскорбить.  ’аким  образом  оказываетсЯ, что женщина или  никогда не
бывает голой,  или пребывает в вечной наготе.  Ћна  никогда  не  может  быть
голой, так как не в состоЯнии придти  к мысли об истинной наготе. Ћна всегда
остаетсЯ голой, так  как  в ней отсутствует то, что могло  бы  привести ее к
сознанию  своей (объективной)  наготы  и послужить импульсом к ее прикрытию.
—то можно быть голым  и в одежде - истина, недоступнаЯ только тупому уму, но
плох тот психолог, на которого  одежда  так убедительно  действует,  что  он
отказываетсЯ  говорить  о  наготе. †енщина  объективно  всегда нага,  даже в
кринолине и корсете.
     ќто  находитсЯ в неразрывной свЯзи с тем значением,  которое  имеет длЯ
женщины слово "Я". Љогда спрашивают женщину, что она разумеет под своим "Я",
то она не может себе представить ничего иного, кроме  своего тела. ‚нешность
-  это  "Я" женщин.  "ђисунок  человеческого  Я"  набросанный  Њахом  в  его
"Џредварительных   антиметафизических   замечаниЯх",   дает   нам   истинную
характеристику  "Я"  совершенной  женщины.  …сли  ќ.  Љраузе  говорит,   что
самосозерцание "Я" вполне выполнимо то это вовсе не  так  смешно, как думает
Њах, а за ним многие другие, которым в произведениЯх Њаха понравилась именно
эта "шутливаЯ иллюстрациЯ философского "Њного шума из ничего".
     †енское  "Я"  ЯвлЯетсЯ  основанием ее специфического тщеславиЯ. Њужское
тщеславие есть проЯвление воли к  ценности. ЋбъективнаЯ форма его выражениЯ,
его чувствительность, заключаетсЯ в потребности устранить всЯкое сомнение со
стороны  других  людей в  достижимости этой ценности. ‹ичность - это то, что
дает мужчине ценность и вневременность. ќта  высшаЯ ценность, которую нельзЯ
отождествить с ценой,  так  как  она, по выражению  Љанта,  "не  может  быть
замещена никаким эквивалентом", "она выше всЯкой цены, а  потому  совершенно
устранЯет возможность эквивалента" - эта ценность есть достоинство  мужчины.
†енщины,  вопреки мнению иллера, не  обладают  никаким  достоинством.  ќтот
пробел старались заполнить изобретением слова дама. €х тщеславие естественно
направитсЯ  к  высшей  женской  ценности, т.  е.  к  сохранению, усилению  и
признанию  их телесной красоты.  ’щеславие †,  таким  образом,  представлЯет
собою  с одной стороны  известное  расположение  к своему собственному телу,
расположение,   присущее   только   ей,   чуждое   даже   самому   красивому
(мужественному) мужчине. ќто своего рода радость, котораЯ проЯвлЯетсЯ даже у
самой некрасивой  девушки, когда она любуетсЯ собою в  зеркале, трогает себЯ
или испытывает какие-либо ощущениЯ отдельных органов своего  тела. Ќо тут же
с Яркой  силой и возбуждающим предчувствием вспыхивает в ее  голове  мысль о
мужчине, которому когда-нибудь будут принадлежать все эти прелести.  ‚се это
еще раз  доказывает,  что женщина может находитьсЯ одна, но  она никогда  не
может  быть  одинокой. ‘  другой  стороны,  женское тщеславие  выражаетсЯ  в
потребности, чтобы тело