понЯла,  кому следует,  потому что в  том мире, где Я жила, кому
следует    были   другие,   а   здесь   кому    следует   были   совершенной
противоположностью  тем, кому  следует,  если  принЯть их  измерение  жизни:
рискованное и с очень неожиданными поворотами, потому что, конечно, Я только
рот раскрыла  от их откровений, а они  мне даже  и  возражать не  дали,  как
недогадливой  целке, котораЯ  наказана за свою  красоту хорошо  еще,  что не
грузовиком,  и тут  Я вспомнила  безумные шары  ‘тепана,  смотрЯщие  на менЯ
поутру, и взЯло менЯ сомнение, а вдруг они правы?
     Ђх, думаю, вот как! €  действительно, переигрывал немножко  мой  ‘тепан
насчет  неузнаваниЯ  синЯка,  дурака  валЯл  и  несусветное  плел про  Њарфу
ѓеоргиевну, но как вспомню, с другой стороны,  как борщ ел и  пальцами мЯсцо
доставал - опЯть новаЯ волна сомнений: уж больно тонкий артист!
     Љсюша! Ћни менЯ  совсем высмеЯли! Ђ вы читали то?  Ђ вы читали  это?  -
Ћткуда взЯть, да и времени не хватает на все! ‡абили эрудицией, заклевали, Я
послушала их, застыдили! - послушала и обозлилась!
     џ  свирепо обозлилась,  а не  так, иначе бы не было  ни полЯ,  ни  моих
смертельных бегов, ничего  бы не было!  но  Я чудовищно обозлилась и говорю:
даром им это  не пройдет! …гор, предатель ‚ладимира ‘ергеевича, не на  шутку
разволновалсЯ:  дай Я тебЯ поцелую!  Ђ мудрый  змей,  Ѓорис  „авыдович, менЯ
осаживает - не горЯчись! ‹учше подумаем сообща, как  вас спасти! - Ђх, Ѓорис
„авыдович! - взмолилась низкорослаЯ дамочка в мешковатых кримпленовых брюках
и от огорчениЯ не смогла не  закурить. - ‚ас самого надобно спасать! ‚ы ведь
балансируете на грани! - Ќу, Я не такой смельчак! - отмахнулсЯ ласково Ѓорис
„авидович  и улыбнулсЯ: - џ им задницу не показывал, как €рина ‚ладимировна!
-  Ќу,  положим, Я тоже нет. џ, во-первых, не  им, и не то, во-вторых, чтобы
задницу, а все вместе,  сама умилЯлась, потому  что, наконец, это красиво и,
конечно, без всЯкой обиды, а скорее от чистого сердца и как приглашение,  да
Я  и  вообще люблю по-собачьи, как, впрочем, и  все,  и  по  нашему с Љсюшей
закону,  именуемому   законом  Њочульской-’аракановой,   открывшим   ступени
человеческой  близости, торжествует  бог любви - маленький анус,  в  сладкие
губки его поцелуйте! - а все остальное лишь подступы и поверженные кумиры, и
однажды, отворотЯсь от „ато, Я звонила по телефону, а „ато смотрел мне вслед
и не  выдержал: налетел, как коршун, а ђитулЯ готова часами по телефону: ах,
ђитулька! Љакое  там три!  ’ридцать  три! Ќу, не  ври!  - балдеет ђитулЯ.  -
’акого  не  бывает. - “  менЯ  бывает!  Ђ  с ‚итасиком помнишь? Ѓлицкриг мой
любовный!  Ђ  она: только,  пожалуйста,  не  ври! - Ђ тут „ато. џ в трубку и
вскрикнула, просто не  ожидала, а ђитулька трубку не вешает, прислушиваетсЯ,
разговаривайте!  просит  „ато, и  мы  разговариваем, и она  говорит: Я  тоже
завожусь,  а Я уж совсем  поплыла и  пощады прошу и пощады  не жду  - так мы
жили, с ЊерзлЯковым, или с „ато, или  все вместе, и жизнь протекала, а потом
началась смерть. Џотому что началась смерть не потому, что  Я о любви забыла
или  пресытилась,  этим,  милаЯ Љсюша,  не  пресытишьсЯ, а  потому  началась
смерть, что некого  стало любить. € как понЯла Я правоту моих новых  друзей,
их  второе  справедливое  измерение  (или  ты  говоришь:  второй  счет), то,
расставшись   с  ними,   принЯлась  думать,  не  потому  что   мести  желала
‘тепану-перевертышу, театрально обмочившему свои  казенные брюки,  а  потому
что  идеЯ вошла  мне  в  голову, словно  Я прозрела  и  оглЯнулась вокруг, и
понЯла,  что  далеко не все  достаточно  хорошо,  а,  напротив,  много  есть
несправедливости и обмана, и что повис он над нежной землей,  над просторами
и в оврагах,  как желтый сопливый туман, и  что скопилась неправда в рукавах
обмелевших рек и в больших придорожных кустах, и мне обухом по голове, и мне
стало обидно,  и все  Ясно, но  ведь  зрЯ  горевали  мои новые  друзьЯ,  ища
мыслимого освобождениЯ,  потому  что  никакой мыслью здесь  не помочь,  хоть
убейсЯ, и они убивались, сколько мыслью еврейской ни вейсЯ, тщетно,  то есть
даже  удивительно, почему они пекутсЯ о нашем  спасении больше нас  самих? -
так Я рассуждала, лежа с огромным синЯком на бедре и оглЯдываЯсь по сторонам
в своем рассуждении, что бы такое  учинить, чтобы  развеЯть желтый  сопливый
туман,  да оглЯнулась Я и мало чего обнаружила, а друзьЯ попЯтились и  вышли
вон, разговариваЯ про ‘тепана и лимузины, что, как кегли, уносЯт людей. „а.
     € тогда позвонила  Я  ‚еронике  и  говорю:  ‚ероника, душечка, лапочка,
умничка,  мне  надобно  с тобой  встретитьсЯ,  есть  разговор. Ћна  говорит:
приезжай.  џ  к тому времени начала  поправлЯтьсЯ. ‚зЯла  такси  и приехала.
ђассказываю ‚еронике.  ѓоворю: замечаю в себе одну таинственную особенность.
Њогу  всю нечисть в себЯ  всосать. —то ты об этом  думаешь? Ћна помолчала  и
говорит: а скажи, пожалуйста,  тебЯ  не преследует сон?..  - Ћй, говорю, сил
нет,  преследует! Ђ  ’имофей ходит  вокруг  и менЯ  нюхает. Ћн  всегда  менЯ
нюхает,  как  ландыш,  когда   Я  прихожу,  и  ‚ероника  немного  ревнует  и
недолюбливает, но  сдерживаетсЯ. ‹адно.  џ сама ревниваЯ.  Џочти каждую ночь
один и тот же сон,  если только не встречусь с достойным человеком. ‚ероника
поморщилась:  она не любила  мужчин, но  Я  не  всегда об  этом  помнила,  Я
забывала, потому что  это ненормально,  а она не  любила. Ћна  говорила:  вы
прислушайтесь, дуры, как  они пахнут! Ћни пахнут изо рта и отовсюду: грЯзным
бельем, малофьей  и говном.  Љсюша, хитрушка, ей возражала, а Я помалкивала:
женский пот - он пронзительнее, по  транспорту видно. Ќет, упрЯмилась, греша
против истины, ‚ероника, нет! Џочему  женщины душатсЯ?  - спрашивала Љсюша и
сама себе отвечала: - †енщины  не  верЯт родному запаху! - Џерестаньте, а то
вырвет! - взмолилась Я.  ‚ероника только  рукой  махнула. ‚сем остальным она
предпочитала своего ’имофеЯ. „а. Ћдин и тот же. Ќочь. “лица. Ќи души.  џ иду
в  широкой  желтой  юбке.  ‚друг  менЯ нагонЯет  он,  на  нем  шлЯпа,  будто
приклееннаЯ к черепу, со страху бросаюсь в подъезд, бегу выше и выше, сердце
колотитсЯ, Я на  верхней площадке, и он поднимаетсЯ, пожевываЯ челюстЯми, он
не спешит, пожевываЯ невидимую травинку,  он идет вверх  уверенно, он знает,
что Я не брошусь в бездонный пролет, и  Я знаю, что  не брошусь, и Я звоню в
отчаЯнье в дверь, не отпирают, собака не лает,  там мертво, но  там дышат  и
смотрЯт  в  глазок,  об этом  Я  думаю, он поднимаетсЯ,  и вот он  поднЯлсЯ,
подходит ко мне, жуЯ невидимую травинку, и, ни слова не говорЯ, достает, как
топор, свой такой... то есть такой!  то  есть такой, ‚ероника!!!! Ќу, думаю,
дурачок...  ’ечет  тушь...  „урачок...  џ  б  сама, Я  б сама, и  с  большим
удовольствием!.. „о диафрагмы!.. ’олько лица не видно... Ђ ‚ероника, ведьма,
она  со  страшными силами  водитсЯ, она говорит,  морщась:  а он  кончает? џ
задумалась, не подготовленнаЯ к ответу.  ’о есть, Я точно кончаю, но вот он?
џ  говорю: по-моему, да... ‚ероника с облегчением: тогда прекрасно! Ќо точно
ли помнишь? џ напрЯглась. ѓоворю неуверенно: точно! а сама думаю: как же ему
не кончить? € уже без сомнениЯ: точно! точно! Ђ лица никогда не видела? Ќет,
отвечаю, он всегда в шлЯпе, будто приклеенной к черепу, но  в следующий раз,
смеюсь,  обЯзательно попрошу,  Я, когда просыпаюсь, говорю  себе: надо будет
попросить в следующий раз, но потом забываю, со  страху, да потом... то есть
такой! -  этого,  смеюсь,  вполне достаточно.  Ќо ‚ероника  не смеетсЯ.  Ћна
говорит: знаешь что, €ра? - —то? - удивлЯюсь. - ’ы можешь стать новой †анной
д'Ђрк.  ‚от так-то, говорит,  ’араканова! џ притихла. ’ы хочешь, спрашивает,
стать новой †анной д'Ђрк?  -  Ќо ее, кажетсЯ, говорю, на  костре... - Љостер
тебе  - ну, сущаЯ ведьма! - не  грозит,  а сама кандидат технических наук; -
костер  не грозит, но  ты  все равно погибнешь:  испепелит  тебЯ, €ра! - Љак
испепелит? Љто? -  ќта самаЯ сила  и испепелит,  что по ночам к тебе в шлЯпе
приходит!  - Ћй,  говорю, страсти какие! Ќе  надо. - Ђ она  смотрит  на менЯ
Ясными  глазами и говорит: да ты представлЯешь  хотЯ бы себе, ’араканова, за
что  страдать будешь? - Ќу, отвечаю, в общих чертах... ‡а  справедливость! -
Ќет, говорит,  не только. - Ђ за что? - говорю. - Ќесправедливости много, но
умирать  все-таки боюсь. - „ура!  -  говорит.  -  Ќе бойсЯ! ’ы  в посмертии,
знаешь, куда  угодишь! €  забудутсЯ  все  твои грехи и  мелкие пакости,  все
забудетсЯ, и  ангелы  снимут  перед  тобой свои нимбы, и  в русском  космосе
станешь царицей.


<b>16</b>


     џ  спешила к  новым друзьЯм. џ  спешила. џ вошла - они даже на менЯ  не
взглЯнули,  не  удивились: как? вы  не  боитесь выходить одна из дома? разве
можно вести  себЯ так неосторожно!  Ћни  только сказали:  те!  - и усадили в
укромный уголок. …гор посмотрел на менЯ мутным творческим взглЯдом и с новой
силой  углубилсЯ в свой манускрипт. ‚друг  неожиданно  оказалось,  что он  -
драматург.  ЊноголюднаЯ   компаниЯ  сидела  гроздьЯми  на  диване,  стульЯх,
креслах, подлокотниках,  подоконниках, а помоложе, с лихорадочно оживленными
лицами, опирались о стены.  —ерез форточку  уносилсЯ  табачный угар. Џоложив
нога  на ногу, дамы тЯнулись подбородком к коленЯм:  так лучше им слушалось.
Џьеса называлась "‘учье  вымЯ". Џьеса была тЯжелой. „ействие разворачивалось
то в  очереди  за водкой,  то  в вытрезвителе,  то  в  женской послеабортной
палате, то в общественной уборной на вокзале, то в  мерзкой узкой комнатушке
многосемейной квартиры.  ‚ пьесе все действующие лица  очень часто и помногу
пили  различные алкогольные  напитки,  включаЯ  загадочный  бальзам  "–веток
папоротника". џ вошла,  когда в общественной  уборной  шел  жесткий разговор
между двумЯ парнЯми и старой уборщицей.
     “ЃЋђ™€–Ђ. €роды! Ћдно слово: ироды! ‚есь пол заблевали.
     ЏЂ‚…‹. Њолчи, мать! € так тошно <i>(опЯть блюет)</i>.
     Џ…’ђ. ’ы пойми, мать, повод был. —ехи продули.љ
     “ЃЋђ™€–Ђ. ‚ хоккей, что ли?
     ЏЂ‚…‹. ќх, мать, это был такой хоккей! <i>(Њашет рукой и опЯть блюет.)</i>
     Џьеса стремительно переноситсЯ  в комнатушку.  ‘тол.  Ќа столе объедки,
пустые  консервные   банки,  окурки,  грЯзнаЯ  вата.  ‡а  столом  сидЯт  две
молоденькие девушки.
     ‡Ћџ <i>(наливаЯ  себе полстакана  "коленчатого  вала")</i>. џ больше никого не
жду.
     ‹ћЃЂ.  џ  тоже.  џ  бросила институт, ушла  из  родительского дома... с
кремовыми занавесочками...љ
     ‡Ћџ. ‚решь. ’ы ждешь Џетьку.
     ‹ћЃЂ. Ќет. Џоследний аборт мне раскрыл на него глаза.
     ‡Ћџ. ‚решь. ’ы его ждешь.
     ‹ћЃЂ <i>(задумчиво)</i>.  †ду? <i>(‚ Ярости опрокидывает стол с объедками и цепко
хватает ‡Ћћ за волосы.)</i> €здеваешьсЯ?.. <i>(‡Ћџ кричит от боли.)</i>
     Џьеса заканчиваетсЯ монологом старой “ЃЋђ™€–›  из общественной уборной,
котораЯ  случайно  оказываетсЯ  соседкой  ‡Ћ€  и ‹ћЃ›.  ‘ильно выпившаЯ, она
вбегает в  комнатушку  на  крики  ‡Ћ€, разнимает  дерущихсЯ девушек  и затем
танцует отвратительный шейк. ’анцуЯ, она высказывает свое кредо.
     “ЃЋђ™€–Ђ  <i>(продолжаЯ  танцевать,  отрывисто)</i>.   Ќе   помню.   Љакой-то.
Џисатель.  ‘казал.  —еловек.  ЃлЯ.  ‡вучит.  ѓордо.  џ бы. ќтому.  Џисателю.
<i>(‡амахиваетсЯ в танце половой трЯпкой.)</i> џ бы. …му. <i>(Љричит.)</i> Џасть! Џорву!..
<i>(ЋбессиленнаЯ,  опускаетсЯ перед рампой.)</i>  ѓуманизм? ‚  гробу  Я видела  ваш
гуманизм!  ‘егоднЯ   на   моих  руках  <i>(поднимает  к  лицу   и   внимательно
рассматривает свои руки)</i> парень умер, подавившись блевотиной!.. ‚от он,  ваш
гуманизм!
     ‹ћЃЂ <i>(выпрЯмлЯетсЯ и белеет, как полотно)</i>. ЏетЯ... Њой ЏетЯ...


<b>‡ЂЌЂ‚…‘</b>


     - в изнеможении выдохнул …гор и, вытираЯ мокрое лицо, несмелым взглЯдом
окинул народ.  Ќарод находилсЯ под впечатлением. Ќервный румЯнец на лицах...
†ена Ѓориса „авыдовича тихонько вышла на кухню, чтобы принести заготовленные
бутерброды с любительской колбасой по два девЯносто  и чай с соломкой. - „а,
- разорвал  затЯнувшеесЯ молчание Ѓорис „авыдович. - ‘ильнаЯ вещь! - и  даже
как   будто  с  укоризной  покачал  скульптурной   головой.   ‚се  принЯлись
поздравлЯть. - Ќу, ты даешь!.. - Џродирает!.. Ћн знает жизнь!.. - Ћт души...
- Ќаболело... - …гор  смелел на глазах  и как автор пил чай из самой большой
кружки с петухом. ‚се были единодушны во  мнении,  что пьеса непроходнаЯ, но
выражали также и критические соображениЯ. Ђхмет Ќазарович сказал,  что пьесе
не  хватает нравственного потенциала, нет, он не против,  что называетсЯ,  в
кавычках, очернительства,  но нужно, чтобы  оно было конструктивно  в высшем
смысле!  -  џ вспомнила  ‚ладимира ‘ергеевича  и  тоже сказала:  -  Љонечно!
€скусство  должно быть конструктивным.  -  ’рущобный реализм,  - буркнул ћра
”едоров. - Њного дешевых намеков, - в своей  обычной манере, мЯгко улыбаЯсь,
сказал гадость мой друг ЊерзлЯков. - €зжога шестидесЯтничества. - ‚се дружно
зашумели, ЊерзлЯкова обвинили в эстетстве и  интеллектуализме.  ’ем не менее
‚итасик  спокойно добавил, что  ему  не понравилось название "‘учье вымЯ". -
ќто плохое  название,  -  сказал  он. - Ќазови  ее  просто "Ѓлевотина".  - џ
подумаю,  -  согласилсЯ автор. -  ‡рЯ вы, …гор, против гуманизма, -  сказала
одна  доброжелательнаЯ  дамочка, близкаЯ к театральной  среде. - ќто не Я, -
возразил  …гор. - ќто уборщица. -  Њилый …горчик, кому вы  рассказываете!  -
улыбнулась дамочка змейкой губ. - Ђпропо, матерные слова только засорЯют ваш
сочный  народный Язык,  -  высказалсЯ педиатр  ‚асилий  Ђркадьевич  (у  менЯ
записан его телефон. Ћбращусь после  родов). - „а, вы знаете,  менЯ это тоже
немного  шокировало, - мило улыбаЯсь, призналась Я. - € вообще, - покраснела
Я от  волнениЯ,  чувствуЯ,  что выступаю, -  как  же  так  можно?  Ќи одного
светлого пЯтна... - ѓде Я тебе его возьму, светлое пЯтно?  - вдруг обозлилсЯ
драматург. - ‚озьми и выдумай! - предложила Я. - Ќа то ты и писатель! - џ не
леплю из говна конфетки, - заЯвил …гор и прикрыл  губы и нос бородой дачного
сторожа. -џ не Ќ.! (Ћн  назвал имЯ модного кинорежиссера.) - —ем же плох Ќ.?
-  удивилась  Я  (а  мне  нравились  его  фильмы).  -  Ћн,  €рочка, махровый
приспособленец,  -  в  доступной форме  объЯснил мне ЊерзлЯков.  - ‚о всЯком
случае,  он не наводит  такого мрака,  - пожала Я  своими  плечами.  - ‚се с
интересом  смотрели на менЯ, потому что  Я тоже моднаЯ и обо мне  передавало
радио.  -  ‚ пьесе …гора  ‚асильевича  действительно  есть безысходность,  -
вступилсЯ за автора Ѓорис „авыдович. - Ќо это горькаЯ  безысходность, в  ней
нет успокоенности и дешевого ерничества - и  это  прекрасно! - Ћт искусства,
однако, мало проку, если оно ни к  чему  не призывает, -  заметил,  со своей
стороны,  Ђхмет Ќазарович, мой союзник по спору. -  Ђ по-моему, от искусства
вообще   мало   проку,  -   выдала   Я.  -   ‡амешательство  присутствующих.
ЏереглЯдываютсЯ с улыбочками. џ равнодушно поднЯла брови.  - ‚идите ли, €ра,
-  сказал  Ѓорис  „авыдович, - в  условиЯх  безвременьЯ слово берет  на себЯ
определенные функции  действиЯ...  - …сть слово и ‘лово,  - возразил  бывшый
аспирант Ѓелохвостов.  - ‘лово есть слово, то  есть  пустой  звук, - невинно
заморгала Я своими длинными  ресницами. - Ќу, конечно!  - раскипЯтилсЯ …гор,
отставлЯЯ в  сторону  кружку с петухом.  - Ћна думает,  что  лучше  им  жопу
показать!  -  џ  так  не  думаю,  -  ответила Я  в полной тишине оскорблениЯ
личности. - Ќо Я знаю, что лучше!
     Ћставлена только горсть посвЯщенных. Ђ Я говорю: у вас нет шампанского?
Ћни говорЯт: вроде, есть.  џ говорю: дайте выпить, Я вам сейчас что-то скажу
существенное.  Ћни побежали  и принесли, налили мне бокал и  спрашивают: как
дела?  - Џлохо!  - Ћни радостно  закивали:  Я  недурнаЯ ученица, но  только,
думаю, вы сейчас рты  откроете, вы тут сидите и рассуждаете, пьесы  говенные
слушаете,  а времЯ течет,  вы  плачете и понЯть  не  можете,  отчего это все
продолжаетсЯ,  продолжаетсЯ,  никак  не  закончитсЯ,  нет,  мол,  выхода,  и
коверкаютсЯ  в тоске люди,  да анекдоты  пересказываете,  а спроси вас:  что
делать?  -  молчите  или  вдруг такую небылицу  выдумаете, что  всем неловко
станет, будто  перднули,  все  обличаете да огорчаетесь,  все  со  скорбными
мордами ходите да повсюду скорбные морды развесили, да вздыхаете, славные вы
люди, ничего не скажу,  совестливые,  в говне по  уши - с говном воюете,  за
безнадежное  дело  пьете  и  клевещете  на  порЯдки,  злобу  копите,  сатиру
выводите,  а мне вот порЯдки нравЯтсЯ, да, нравЯтсЯ! Я  вообще за чистоту  и
порЯдок,  а вы -  без  Яиц!  -  ’ак  Я  про  себЯ рассуждала  и имела право,
поскольку на смерть собиралась, а не просто в скорбь и траур  драпировалась.
Ђ  теперь   спросите   менЯ:  за  что   Я  решилась  смерть   принЯть  через
изнасилование? ђазве Я не знала на своем опыте, как это выглЯдит и с чем это
едЯт?  Џотому  что,  приехав  домой  на  частнике,  и  совсем не  во  сне, Я
собиралась  уже  войти в свой скромный подъезд, как мне  навстречу  подходит
элегантный мужчина, одет  с  иголочки и выше среднего роста, и говорит: а  Я
вас  дожидаюсь. Ќу, что ж,  дожидайтесь! Њне бы, дуре, постороннего частника
окликнуть, он еще со двора не уехал, а Я вместо этого  окончательно частника
отпускаю  и обращаюсь  к  незнакомому  брюнету: вы что-то  путаете,  молодой
человек. Ђ  он  говорит, что не путает, давно менЯ  дожидаетсЯ. Ѓыло это при
жизни ‚ладимира ‘ергеевича,  он об этом не знает, и стоЯла  глубокаЯ ночь, и
вообще  была  осень,  и это  не сон. Ќет,  говорит  отчетливо, не  путаю. џ,
говорит,  сейчас  вас  выебу!  џ  немного  вздрогнула всем телом  и отвечаю:
замучаетесь! €  направлЯюсь к входной двери, а он как  схватит менЯ за талию
да как отшвырнет туда, где у нас в нашем садике  пенсионеры играют в домино,
Я полетела  через себЯ и опрокинулась, а он наскочил и - душить, а Я сначала
отбивалась, а потом смотрю: он,  кажетсЯ, всерьез душит, то  есть так душит,
что дышать не могу и воздуха мне не хватает, и Я испугалась  и подумала, что
надо  ему дать знать, что  ладно, мол, еби, хуй с  тобой,  а  не то насмерть
задушит, да  только  как  тут  ему дашь знать, когда  он  навалилсЯ и душит,
душит, никакой знак не дашь, и пришла мне в голову жуткаЯ мысль, что он менЯ
сперва убьет, а уже потом выебет, и Я от этой мысли и от нехватки воздуха, а
может быть,  нехватка воздуха и была этой мыслью - в обморок, то  есть терЯю
сознание, отключаюсь, прощай, €ра! и не думала никогда больше оправитьсЯ, и,
когда ‚ладимир ‘ергеевич (или, во всЯком случае, его образ и подобие) ко мне
заЯвилсЯ, то Я решила  не сопротивлЯтьсЯ, ученаЯ к тому же, он  говорит: ну,
что  тебе стоит! Ђ „ато менЯ вечно упрекал,  что мне ничего не стоит,  и ему
повсюду  хуи мерещились, и он менЯ разоблачал и  ругалсЯ,  покуда не начинал
умирать от страсти, а Я ему, смеЯсь, говорила: вот рожу Я  тебе ребеночка, а
он хватал менЯ  в охапку - и сам мыл, беспокоЯсь, а  Я равнодушно взирала на
его молодую лысину, старайсЯ, дурак, все равно  Я бесплоднаЯ,  как Љаракумы,
но тогда дело иначе обернулось: Я очнулась и вижу - он  на мне и - работает,
ну, думаю, не убил, и чувствую по некоторым второстепенным признакам, дело к
концу приближаетсЯ, хотЯ ничего не чувствую, будто хуЯ у него и в  помине не
существует, будто пустотой менЯ ебет,  и чувствую, джинсы мои узкие-преузкие
через сапоги снЯл, мерзавец, профессионально, лежу: неужели никто  не придет
мне  на  помощь,  плачу, неужели не слышали моих пронзительных  криков  (а Я
кричала!), вот люди... € теперь что получаетсЯ? €х спасать? Љоторые слышали,
как менЯ  истЯзали, и  даже не высунулись,  в милицию  не позвонили!  ’еперь
спрашиваетсЯ: что  им  вообще  нужно? Ќовые друзьЯ объЯснЯют: свободу. ‘ ума
сошли? ќто  же хуже воровства! ќто  же кровью  пахнет! Ћн поднЯлсЯ, отрЯхнул
свои отутюженные брюки и говорит: ну, пойдем к тебе. Ћтвечаю сквозь сон: это
еще  с  какой стати? ‚ы менЯ изнасиловали, а Я  вас домой  поведу?  Ћн  менЯ
угостил сигаретой. ‘идим на  лавочке  длЯ пенсионеров, курим. џ  говорю: что
вы, ей-Ѓогу, так  душили менЯ? …ще минута, и Я бы отправилась на тот свет! Ђ
он  говорит: иначе бы ты мне  не дала. Ќу, что же, в этом  есть своЯ логика,
но, думаю, нужно  идти, а не то  он опЯть  захочет, до утра  не  кончим, и Я
припустилась, на  улицу выбежала, а  мой насильник за мною  не побежал -  он
побежал в другую  сторону, а  Я к Ђркашке прибежала,  он неподалеку живет, а
там семьЯ,  жена открывает,  мы едва  знакомы:  что  это  с  вами?  ‘траннаЯ
женщина,  отвела  менЯ  в  ванную,  царапины  йодом  смазывает,  будто Я  не
любовница ее мужа и при этом даже не лесбиЯнка! Ђркашечка на шум воды вышел,
щурЯсь, как  крыса,  на свет, а Я в  ванне стою, оборваночка, разволновалсЯ,
кричит: Я в милицию позвоню!  Ђ его  тихаЯ жена говорит: оставайсЯ  у нас. “
менЯ слезы выступили. Љак сестра. џ, говорю, твоего мужа больше даже пальцем
не трону. ’ы христианка, баптистка, что ли?  Ђ  она  не отвечает. ЌепонЯтнаЯ
женщина.  Ђ Я говорю: ты  что,  спЯтил? Ћдин только позор будет. ‚сЯ милициЯ
щеки раздует - старуху €зергиль выебли!
     ’ак все и осталось в тайне, никому не сказала,  а тот воображаемый, что
во сне, тоже надолго исчез, притаилсЯ,  Я  даже соскучилась. Ќу а теперь мне
самой, видите ли, приходилось напрашиватьсЯ на то, чтобы менЯ безобразнейшим
образом отодрали, да еще кто!  Ќу,  разумеетсЯ,  не мои новые  друзьЯ, они -
ебари нулевые,  невооруженным глазом видно, им бы  только пофилософствовать.
Ћдни, с  обреченным и вЯлым взглЯдом, - вылитые импотенты, другие, как Ђхмет
Ќазарович,  -  из тех живчиков, что  судорожно и недолго дергаютсЯ, тоже мне
кайф! такие в  беседе руками размахивают  и истеричны, как женщины, а бывший
аспирант Ѓелохвостов, примыкающий к околоцерковным  сферам, больно много пил
и был  бедный,  а Я бедных  не люблю, Я не  милостынЯ,  и  не было среди них
достойной кандидатуры. ЊерзлЯков  - не  в счет,  хотЯ он тоже с недавних пор
вЯлый  и бывший, то есть новоЯвленный  лишенец, а  раньше  веселый  был, и Я
отказалась  от  всЯких  серьезных  намерений,  только  думаю: быть мне новой
†анной  д'Ђрк, вот тогда и посмотрим! то есть Я умру,  но зато свЯтой стану,
так мне казалось, и Я не то чтобы ђоссию намеревалась спасти и всЯкое такое,
а  захотелось стать  свЯтой, от  греха до свЯтости  ближе, чем из мещанства,
открывалась такаЯ возможность, мне  Ѓелохвостов нашептывал, стать свЯтой, на
все века, и менЯ воспоют, а  ‚итасик этому воспротивилсЯ,  не потому,  что в
чудеса не верил, а  менЯ жалел, как бывший любовник, а Я ему говорю: поехали
вместе  на поле, а он отвечает: ты зачем туда собралась? за  славой?  ѓлупый
‚итасик!  ЉакаЯ  там  слава,  если   Я  буду  мертвой  лежать,  испепеленнаЯ
бесовщиной, слава только живой подходит, а мертваЯ -  она и есть мертваЯ, но
свЯтаЯ  - другое дело, это не слава, а бессмертие, и  потом надоело все это,
весь этот шум. ’о есть вот как получалось: Я  хотела не  ђоссию  спасать,  а
себЯ.  —то значит: спасать ђоссию? џ друзей  моих новых спрашивала: что  это
значит? Џолучила  ли Я  от  них какой-либо осмысленный ответ?  Ќе  получила.
Ћтвечает  мне  на  это  Ђхмет  Ќазарович, полурусский,  полукакой-то нацмен:
хорошо будет тогда, когда доброта и согласие разольютсЯ по  русской земле, и
все будут  любить  друг  друга и работать  прилежно. Ѓред,  говорю,  никогда
такого не будет. Ѓудет!  будет! - убеждает менЯ.  Ђх, оставьте вы  эти  свои
глупейшие мысли! - Я с ними  строго разговаривала:  Я на смерть шла! Ћни это
понимали и слушали, хотЯ сомневались: а не будет ли это, €рина ‚ладимировна,
с вашей стороны, терроризмом? не повредит ли экологии? - Ќет, говорю, ничему
не повредит, и крови людской не  прольетсЯ. - Ђ что же прольетсЯ? - €звестно
что:  вонючее, как гной,  семЯ главного врага  ђоссии,  плотоЯдного  демона,
узурпатора и самодержца. Ђ как прольетсЯ, он  немедленно сникнет, сморщитсЯ,
ослабеет,  и тогда сила справедливости восторжествует, закончитсЯ вековечное
колдовство, потому что иначе как колдовством всего этого не объЯснить.
     Ћни слушали очень внимательно, то есть даже не перебивали, не перечили,
онемевшие  от моего сообщениЯ и  забыв про …горову пьесу.  Ћткуда вы,  €рина
‚ладимировна,  такое взЯли? Њне  голос был.  € верно: ведь был  голос! Ћн  и
направил менЯ к ‚еронике.  €  что сказал голос? ѓолос сказал: много  разного
кислого  семени впитала пизда твоЯ, €рина ‚ладимировна, совсем  ты, душечка,
дошла до ручки, пора и честь знать. ‚от какой был голос.  џ и побежала сломЯ
голову к ‚еронике, котораЯ все понЯла и спрашивает: а сны, мол, про обидчика
снились? џ  повинилась перед  ней  в своем  сонном грехе:  снились  часто, и
тогда, поморщившись и  не желаЯ  быть  соучастницей, она  благословила  менЯ
знамением сущей ведьмы и отправлЯет на смерть:  иди и гибни! € говорю Я моим
новым  друзьЯм: обладаю исключительной способностью. Њогу всосать в себЯ всю
нечисть,  могу. ’олько  объЯсните мне, •риста ради, что  будет позже,  какой
Љитежград, чтобы во мне энтузиазм бродил, а не просто так бежать, сдуру.
     Ћни задумались  и говорЯт: это будет великий праздник державы, она  всЯ
омолодитсЯ, скованные силы  взыграют и  выйдут на  поверхность, как весенние
воды, разовьютсЯ  в дальнейшем ремесла и науки, ананасы под Џермью поспевать
будут,  а  крестьЯне  станут  строить  себе   двухэтажные  каменные  дома  с
канализацией и гаражами, с бассейнами и оранжереЯми, разводить тучный скот и
петь  счастливые   свадебные   песни.   ‚ы  не   представлЯете  себе,  €рина
‚ладимировна, что  будет!  Њогуча  наша землЯ,  €рина, могуча и своеобразна,
только  зрЯ  лежит и гниет  без  дела  (так мне вражеский голос пел), всЯкаЯ
работа  из  рук  валитсЯ,  повсюду  недостатки,  недосдачи,  неурожаи,  труд
извращен, рабочий человек со стыдом рабочим человеком себЯ ощущает, официант
с отвращением подает невкусную пищу, все исхалтурились, обленились, спились,
обезобразились  до неприличиЯ,  словом:  клеветники!  Љонец  великого народа
настает, ежели уже не настал, помогите ему, €рина ‚ладимировна!
     џ все это выслушала подавленно, а у  них щеки горЯт, а их женщины в тот
поздний  час даже захорошели, несмотрЯ  на свои фригидные стороны. „опустим,
сказала  Я, сказала весьма  прохладно,  не  поддаваЯсь  чужому энтузиазму  и
необоснованным  обобщениЯм,  жалеЯ,  что   нет   со  мной  больше  ‚ладимира
‘ергеевича, допустим, что все так и будет, как вы говорите. Ќо где гарантиЯ,
что уже не прошел назначенный час? осталось  ли,  кого спасать? не напрасную
ли Я жертву беру на себЯ и гибну?
     ‘кажу по совести,  мнениЯ присутствующих  разделились.  Ћдни, например,
как Ѓорис „авыдович, он  у них за  главного, с него и спрашивайте, а Я  что?
были уверены, что  хотЯ сроки  сильно  затЯнулись и хорошо бы, конечно, этим
было занЯтьсЯ пораньше, лет  двести-четыреста тому назад,  если  не  раньше,
покуда  нам  не вставили  клизмы  насильственной азиатчины, и  наши киевские
краевиды не  уступали  закатам  Љлода ‹оррена,  однако он  все-таки  верит в
исконные  качества  коренного  населениЯ,  в   его  пассивное  сопротивление
капитализму и бесчеловечной  эксплуатации человека  человеком, что он  прав,
потому  что  идеи  его  верны  и  т. д., но другие,  с их стороны, были даже
разочарованы  от  таких слов и народнических  воззрений, потому как развитие
капитализма  не  затормозишь,  а  его следует использовать  в своих целЯх, и
упрекали  в беспочвенных  фантазиЯх,  короче,  не верили, ‚итасик первый  не
верил,  но  он среди  них не был первый, и  слова  они  ему  не давали,  а Я
смотрела на  него, грезЯ о шести  днЯх молниеносной любви, когда, не вылезаЯ
из  постели, мы  жили страшным чувством страсти, и ЊерзлЯков кричал, что ему
нечем больше кончать, и все-таки кончал: кровью. ‚от, тогда кровью кончал, а
здесь проЯвил пессимизм. €звольте, говорит, менЯ тоже выслушать, Я €ру люблю
не  только  как символ  смелости  и  не  только  потому,  что  она,  как  вы
выражаетесь,  показала  задницу  миллионными  тиражами,  нет, просто незачем
девке  зрЯ гибнуть!  - Љассандра! Љассандра! - зашикали новые друзьЯ, а один
из них, в грустных очках, засомневалсЯ в том, что ‚итасик - русский человек.
ЊерзлЯков был, однако, совершенно русский, несмотрЯ на плавность замедленной
речи и ухоженные  ногти и морду, котораЯ, признатьсЯ, была мне когда-то мила
на вид, и Я обиделась за  него и сказала: пусть он наконец скажет! € ‚итасик
сказал. Ћн  сказал, что, по его мнению, никакое хирургическое вмешательство,
пусть самого мистического порЯдка, не способствует возрождению, что развитие
должно быть  имманентным, и богоносца  нужно предоставить самому себе,  и мы
ему не лекари - а кто? - как кто? - удивилсЯ ‚итасик. - ‘амозваные адвокаты.
„амы были скандализированы, но ‚итасик продолжал, потому что Я так хотела: -
€рочка,  тебе  нечего  спасать, но  тебе  есть кого  спасать:  себЯ,  а  про
остальное  забудь и  выбрось из  головы. - ќто почему?  -  закричали  хором.
„раматург …гор  сказал:  - —то касаетсЯ  пьЯнства, то  пить  не бросЯт.  ’ут
‚итасик прав. Ћб остальном  судить  не берусь. - Ќо ћра  ”едоров возразил им
обоим: -  ЏьЯнство,  - сказал он, -  не самый  большой грех, если вообще это
грех. ќто, если хотите, форма  всеобщего  покаЯниЯ, когда  церковь загнана в
угол и пребывает в  стагнации.  ќто - покаЯние, и это значит, что  моральные
силы  народа еще далеко  не  истрачены.  €бо, €рина ‚ладимировна, сказал он,
будто никогда не изводил Љсюшу шпионскими домыслами насчет ее парализованной
сестрички, ибо, €рина ‚ладимировна, знайте: чем больше они пьют,  тем больше
мучаютсЯ. Ћни спиваютсЯ, обливаЯсь слезами, а не потому, что они свиньи, как
утверждает  ЊерзлЯков. ’ут  ‚итасик вскочил  и заорал:  -  ‘виньи?!  џ их не
называл свиньЯми!  Ќо Я не виноват, что у них каша в голове!.. - Џожалуйста,
прекратите!  -  не выдержал хозЯин  дома.  - ‚ы думаете, что вы говорите?  -
‚итасик побагровел:  - џ жалею, Ѓорис  „авыдович, только  об  одном: зачем Я
привел ее сюда. - Џослушайте, ЊерзлЯков, - сказал Ѓорис „авыдович, - мы ведь
все  умные  люди. Њы не любим  одни  и  те  же  вещи.  Џочему  мы  не  можем
договоритьсЯ? - Џотому, - не унималсЯ ‚итасик, - что перед нами исторический
парадокс  воли. Ќарод  не хочет того, чего  он должен хотеть, а хочет  того,
чего он не должен.  - ЃезответственнаЯ  игра словами! - с отвращением заЯвил
Ђхмет  Ќазарович.  -  Ћн  хочет  жить хорошо,  - сказал  …гор.  -  …рунда! -
отмахнулсЯ ‚итасик. - Ѓудем объективны. Ћн  никогда так  хорошо не  жил, как
сейчас.  -  —то???  -  ’ы  церковь  не трожь!  -  выступил  бывший  аспирант
Ѓелохвостов. - –ерковь еще  покажет себЯ! Ќичего она не покажет! Џокажет! ’ы
вот посмотри  лучше, как живут! ’ы жизни не знаешь! Ђ ты знаешь? Ђ вы вообще
молчите!  „а  как  ты  смеешь?  Ђ  вот  и  смею!  •ватит!  •ва-тит!  •‚Ђ’€’!
Ѓелохвостов, уберите руки от ЊерзлЯкова! Џусть проваливает! Ћтпустите его, Я
вам русским Языком... Ќе замахивайтесь бутылкой!
     - џ,  пожалуй, пойду, -  сказала Я,  поднимаЯсь. ‚сем  стало стыдно  за
всех. “ менЯ  закружилось  в  голове.  € Я сказала  присмиревшим друзьЯм:  -
„орогие мои! џсно, как день, что ничего не  Ясно. Ђ раз хотЯ бы это Ясно, то
давайте попробуем!  Ђ  потом  посмотрим.  -  Ќу, как всегда,  -  пробормотал
ЊерзлЯков.  - ‘начала сделать, а потом смотреть. - “спокойсЯ, - сказала Я. -
џ - не большаЯ художественнаЯ ценность. Ќу, помру... Љак будто до менЯ никто
не  помирал!  -  Њой аргумент  был  неопровержим. џ  увидела, как  в  глазах
мужественных  женщин, подруг моих  новых  друзей, застрЯли  слезы,  а  Ђхмет
Ќазарович приблизилсЯ  ко мне  и  обнЯл,  как  собственную  дочь.  …гор тоже
поцеловал менЯ: он верил  в демонов, несмотрЯ на свойственное ему лукавство.
‘тали думать, как это сделать. ‘оставилсЯ заговор. џ объЯснила.
     Ќужно поле.  Ќужно  такое  поле, где проливалась  невиннаЯ  и праведнаЯ
кровь. Љто-то, не  помню  кто, заметил,  что она  всюду  проливалась,  долго
искать  не  придетсЯ.  ‚итасик, верный  себе,  мрачно сказал:  была  ли  она
невинной  и  праведной?  Ђхмет  Ќазарович выдвинул  Ѓородино.  Ћн не  уважал
французов, считал их  нацией без-царЯ-в-голове и полагал, что именно там был
поставлен  заслон  жуирству  и декадентству. Њолодой  Ѓелохвостов  предложил
Љолыму,  и  причем совершенно  серьезно.  Ћн высказал распространенную точку
зрениЯ и  призвал всех немедленно вылететь туда самолетом, он беретсЯ за это
дело, он обеспечит жильем, у него там есть друг, золотодобытчик, если только
тот еще на свободе. ‚се неожиданно единодушно согласились лететь: и мужчины,
и  женщины, и  сам Ѓорис  „авыдович со своей  палкой, они  сказали, что там,
конечно, лучше  всего, но только  несколько  далековато. Љ их  удивлению,  Я
решительно воспротивилась. џ сказала, что ни  на какую  Љолыму Я  не полечу,
потому что там живут чукчи и олени, пусть они сами между  собой разбираютсЯ,
а что там русские мерзли,  - так  мало  ли  где они, бедные, мерзли! - Њожет
быть, тогда, где  с татарами...  - робко  предложил …гор. Ћн  был, по-моему,
прав. ’ут и  вера, и своЯ исконнаЯ  землЯ. Ђ на Љолыму не поеду. ’ам холодно
бегать, Я простужусь, -  сказала Я. - Ђ на Ѓородино, хоть и близко, ехать, Я
считаю,   стыдно!  -  сказал   детский  врач  ‚асилий  Ђркадьевич  (приЯтнаЯ
внешность, усы, манеры). - Ќа Ѓородине  лежат кости  просвещенной нации! ’ам
лежат кости  людей, которые были выше нас по всему. ‚ы только посмотрите: их
дети,  грудные  дети!  и   то  показывают  чудеса  спокойствиЯ,  воспитаниЯ,
культуры. Ћни  не ревут,  не  капризничают.  Ћни не  докучают взрослым.  Ћни
всегда  играют  в  осмысленные тихие  игры!  ќто  -  либералы  с  пеленок, а
либерализм, как-никак,  высшаЯ  форма  человеческого  существованиЯ,  а наши
только  мечутсЯ да вопЯт,  да материнскую  грудь обкусывают до безобразиЯ!..
†аль,  что они  растерЯлись в дыму московского пожара! - Ќа  это еще сетовал
один из братьев Љарамазовых, - заметил  энциклопедист Ѓорис „авыдович. - ’ем
более! - сказал  педиатр.  - ‘мердЯков, - уточнил Ѓорис „авыдович. - ќто еще
ничего не доказывает! -  не смутилсЯ педиатр. - Ќет, доказывает! - перешел в
атаку притаившийсЯ Ђхмет  Ќазарович. -  Љакие  же они просвещенные, эти ваши
французы, если их историЯ и всЯ жизнь - сплошной, непрекращающийсЯ Њюнхен! -
•а-ха-ха! - довольно  естественно рассмеЯлсЯ ‚асилий Ђркадьевич. - •а-ха-ха.
Ђ что они, по-вашему, из-за вас должны пропадать? „а они на вас плевали! Љак
мы  с  вами плюем на  китайцев! - џ не плюю, - с  достоинством заметил Ђхмет
Ќазарович,  - на китайцев. џ вообще ни  на кого  не имею привычки плевать. -
Ќет, вы плюете!  - сказал детский врач, войдЯ в раж (ни усов, ни манер). - џ
прекрасно помню, как вы пЯтнадцать  лет назад мечтали  сбросить на  китайцев
что-нибудь тЯжеленькое, от испуга, Я помню. - Ђхмет Ќазарович покраснел, как
гранат, и сказал: - Ђ Я, ‚асилий Ђркадьевич, помню, как вы письмецо накатали
в медицинский  орган, когда вам маленечко хвост прищемили,  и вы в  нем все,
ну, совершенно  все, воспели! -- ѓоспода! -- крикнул Ѓорис „авидович.  -- Њы
все не без  старых грехов. џ,  например,  убил в  конце войны молоденькую  и
совершенно невинную немку. Ќо мы ведь их искупаем! Њы их искупаем и искупим,
господа хорошие! -- ЃорЯ, -- сказала жена Ѓориса „авыдовича. --  Ѓереги свое
больное  сердце! -- Ђ вот  Я,  к примеру,  без  грехов, --  подумал радостно
молодой Ѓелохвостое. -- џ никому задницу не лизал.  -- Ќу и зрЯ, -- пожалела
Я его, вспомнив замечательный закон Њочульской-’аракановой. -- Ћчень зрЯ!
     џ  сразу понЯла, что молодой аспирант плохо  разбираетсЯ в  женщинах, и
мне не очень захотелось лечь с  ним в одну  постель. џ представила его: лицо
суслика, умиление и сироп, сатиновые трусы, ах, не надо!  но Я сдержалась и,
конечно, закона  не обнародовала. ‚ конце  концов они выбрали поле, и  встал
вопрос о машине. ‚асилий Ђркадьевич галантно предложил свой запорожец.  џ --
наотрез.  ЌеприЯтные ассоциации. “шибленное бедро. €  потом:  на запорожце в
такие рискованные приключениЯ пускатьсЯ неловко. ќто насмешка.  ћра  ”едоров
предложил свои услуги. Ћказалось: у него  †игули.  “ тебЯ  †игули? Ќу, кто с
€рочкой едет? ’ы поедешь, ‚итасик? ‚итасик ответил,  что он не поедет. “ его
жены  аллергиЯ  внутренних  органов. „ипломатическаЯ  болезнь.  Ћн  один был
против. Ќа  него смотрели, как на отщепенца, и мне даже стало жалко его, и Я
сказала: -- џ знаю,  почему он против. -- џ тоже, --  сказал  Ѓелохвостов, к
тому времени  выпивший  водки. -- Ћн не любитель ђоссии. Ђ  Я поеду! -- Ќет,
сказала Я, -- вы не езжайте. ‚ы напьетесь. -- Ћн был посрамлен,  а ЊерзлЯков
заметил с  гадкой усмешкой:  -- ’ы молчи. ’ебЯ через полгода здесь не будет,
со всей твоей любовью! -- ќто не аргумент, -- сказал Ѓелохвостов. -- ќто еще
не аргумент, а если это  аргумент, то он созрел  знаешь где? -- ЉажетсЯ, они
недолюбливали  ЊерзлЯкова. --  ѓде?  -- вежливо  поинтересовалсЯ  ЊерзлЯков.
Ѓелохвостов  зло  рассмеЯлсЯ.  …гор  выступил  посредником.  Ѓывший   лакей.
‚сеобщий любимчик. ‚ыбрали татарское поле, несмотрЯ на  сопротивление Ђхмета
Ќазаровича, упомЯнувшего о былых крепких свЯзЯх ђуси с татарвой. -- Ќе нужно
упрощать!   --  сердилсЯ  он.  …гор  тоже  вызвалсЯ  ехать.  Ћн  был  мастер
рассказывать  байки, и  от него, по  дороге, чтобы развлечь менЯ,  Я узнала,
кстати  о  татарах,  что  ‡инаиду  ‚асильевну  отоваривал  некий   казанский
скульптор, и она кричала  во времЯ любви: -- „ери менЯ, татарскаЯ сила! -- и
сила драла.  -- Ђ ‚ладимир  ‘ергеевич  знал? --  Ќет, -- простодушно ответил
…гор. -- —то же ты мне раньше не сказал! -- пожалела Я. -- Њожет быть,  и не
пришлось бы тогда бегать по этому проклЯтому полю...


<b>17</b>


     €так, поле. ’рагедиЯ моей нелепой жизни. Ѓыл теплый сентЯбрьский денек.
‚ернее,  раннее  утро,  которое не  было  еще  теплым, знаете, как у  нас  в
сентЯбре  утренники,  прозрачное дыхание  осени, но вставало солнце,  листьЯ
золотились, обещаЯ ласковую  погоду. „о полЯ  пЯть-шесть часов быстрой езды.
Ћни  приехали и посигналили  мне  со двора.  Џоследний штрих  карандаша (длЯ
бровей), контрольный взглЯд в зеркало, все!  Я готова. џ сбежала вниз, держа
в руке широкую плетеную  корзинку с едой, как  на пикник: арбуз, купленный у
калмыка,  бутерброды  с  ветчиной  и сыром, в фольге  цыпленок  с  хрустЯщей
кожицей, батон  за двадцать две, бутылка  сухого вина,  малиновые  помидоры,
салфетки, солонка с наперсток и термос, в нем крепкий кофе. -- ‡дравствуйте,
мальчики! -- џ улыбалась. Њне не хотелось в тот день быть грустной. џ была в
джинсах  песочного  цвета,  очень клевых  и  совсем  не  ношенных,  замшевом
куртЯнчике  (тот  же  цвет, что  и  кожица  жареного  цыпленка),  и  на  шее
сине-бело-красный  шарфик. Љартинка.  -- Ќациональные  цвета, -- ћра одобрил
шарфик. ™екочась усами и бородой, …гор целовал мне руку. -- Ќу,  с Ѓогом! --
сказала  Я, захлопываЯ дверцу, и перекрестилась, хотЯ еще не  была крещеной.
-- ‘ Ѓогом! -- степенно произнес …гор.  -- ‚ы дверЯми не очень-то  хлопайте,
--  проворчал   собственник.  Њы  тронулись.  —увствовалась  ответственность
момента. —ерез  несколько  часов (вечером, в сумерках)  должны были решитьсЯ
две судьбы: судьба ђоссии и моЯ судьба.
     “веселительное путешествие. ‚етерок  в волосах. ђедкие облака,  похожие
на косметическую ватку. Ќа полной скорости мы мчались на юго-восток, вглубь,
к   полю.   —истенькое,   прибарахлившеесЯ   Џодмосковье    встретило    нас
легкомысленными  перелесками,  опустевшими  дачами,  вокруг  которых  висели
Яблоки и  доцветали  золотые  шары, георгины, разноцветные  астры.  џ  астры
терпеть не могу. Џочему? Ћднажды,  на похоронах...  ‹адно. ђасскажу в другой
раз. ‚ поселках  девчушки в шоколадных платьицах несли огромные портфели,  и
сквозь утренний  сон  с нерастревоженным любопытством  через  заднее  стекло
автобуса взирал на нас рабочий люд.
     Ќе нужно далеко уезжать от Њосквы, чтобы увидеть, как быстро опрощаетсЯ
жизнь, как замедлЯютсЯ  шаги  и слабеет дыхание моды,  как уже на  сороковом
километре начинают донашивать то, что  в  Њоскве доносили, как расслаблЯютсЯ
лица,  хотЯ на многих особый налет особой подмосковной злобы, околостоличный
поЯс  шпаны и вечернего хулиганства, танцевальные  площадки за  загородками,
дощатые  клубы, нелюбовь  к  дачникам  и  презрительнаЯ  зависть к столичной
публике, здесь сильнаЯ волна города, разбегающаЯсЯ  кругами, будто от камнЯ,
и  Љремль -- этот камень, сталкиваетсЯ с ответной  могучей волной, бегущей с
просторов, и смешалось:  телогрейки с  туфельками, бублики с махоркой, здесь
догонЯют,  не догонЯЯ, и остаютсЯ  с блатной -улыбочкой, едем  дальше, туда,
где обрываетсЯ автобусное сообщение с трехзначными номерами, где  выдыхаютсЯ
пригородные электрички, замираЯ на каждой платформе, пока  что бетонной, где
крепнет завЯзь деревенской жизни, грЯзь на сапогах, ноги прирастают к земле,
куры  и классические  облупленные портики  послевоенных  построек,  и  после
нескладного  промышленного  города  с  размашистыми  лозунгами новый скачок,
прошлогодние моды становЯтсЯ  стародавними, воспоминание о  юности, школьный
твист,  мини-юбки,  начесы,  расклешенные  штаны, патлатые  битлы и  посвист
транзисторов, времЯ  разменЯно  на расстоЯние,  словно  есть в ђоссии  такой
банк, совершающий операции по установленному издавна курсу, и, обмененное на
километры, времЯ  сгущаетсЯ  в  воздухе,  консервируетсЯ,  как с