условиЯх  капитулЯции
[6]. Ђ льежцы, собравшись  ночью  длЯ  обсуждениЯ  этих  условий,  принЯлись
роптать, недовольные достигнутым соглашением, и многие задумали расправитьсЯ
с парламентерами, находившимисЯ в их власти. ‘ьер д' ќмберкур, почуЯв угрозу
по первой волне людского потока, подступившей к дверЯм его  дома  и  готовой
обрушитьсЯ на него, тотчас же выслал к народу двух местных жителей (ибо  при
нем их было несколько), поручив им огласить  в  народном  собрании  новые  и
более мЯгкие предложениЯ, придуманные им тут же  на  месте  ввиду  грозившей
опасности.  ќти  двое  остановили  первый  шквал  бури  и  повели  за  собой
возбужденную  толпу  в  ратушу,  где  бы  их  могли  выслушать  и   обсудить
принесенные ими вести. Ћбсуждение было кратким,  и  вот  разражаетсЯ  второй
шквал, столь же бешеный, как первый, и сьер д' ќмберкур опЯть шлет навстречу
ему четырех новых столь же мнимых посредников, утверждавших, что на этот раз
им поручено сообщить о более  выгодных  длЯ  льежцев  условиЯх,  которые  им
несомненно придутсЯ по вкусу и которыми они будут довольны;  благодарЯ  этим
посулам народ снова был завлечен на собрание. Љороче  говорЯ,  теша  горожан
такими забавами, отвлекаЯ их гнев и понуждаЯ их расточать его  в  бесплодных
спорах и обсуждениЯх, он, в конце концов, усыпил его и благополучно дождалсЯ
наступлениЯ днЯ, что и было его главной задачей.
     Ќижеследующий вымысел повествует примерно  о  том  же.  Ђталанта,  дева
выдающейсЯ  красоты  и  редких  дарований,  желаЯ  отделатьсЯ  от  множества
поклонников, домогавшихсЯ вступить с нею в брак,  объЯвила,  что  возьмет  в
мужьЯ только того, кто сравнЯетсЯ с нею в скорости бега, причем  потерпевшие
неудачу заплатЯт жизнью. ЌесмотрЯ на рискованность столь жестокого договора,
нашлось немало таких, которые сочли подобную цену  соразмерной  с  обещанною
наградой.  €ппомен,  которому  предстоЯло  испытать  свои  силы   последним,
обратилсЯ к богине - покровительнице любовной  страсти  -  и  воззвал  к  ее
помощи, и она, внЯв его просьбе, дала ему три золотых Яблока и научила,  как
их использовать. ‘остЯзание началось, и €ппомен, почувствовав, что владычица
его сердца, следующаЯ за ним по пЯтам, вот-вот нагонит его, как бы  нечаЯнно
ронЯет одно из упомЯнутых Яблок. „евушка, восхищеннаЯ  красотой  Яблока,  не
может превозмочь искушение и задерживаетсЯ, чтобы поднЯть его,

                 Obstupuit virgo  nitidique  cupidine  pomi
                 Declinat  cursus,  aurumque volubile tollit.

     {„евушка обомлела: желание завладеть сверкающим Яблоком задерживает  ее
бег, и она поднимает катЯщеесЯ золото [7] (лат.)}

     ’о же самое сделал он в нужный момент и во второй раз и в третий,  пока
не добилсЯ, при помощи этого обмана и отвлечениЯ, преимущества в беге.
     Љогда врачи не могут справитьсЯ с  воспалением,  они  отвлекают  его  и
отводЯт в какую-нибудь другую, менее опасную область нашего тела. џ заметил,
что этот прием чаще всего применЯетсЯ и при болезнЯх души.
     Abducendus etiam nonnumquam animus est ad alia  studia,  solicitudines,
curas, negotia; loci denique mutatione, tanquam aegroti non  convalescentes,
saepe curandus est  {€ногда  следует  развлекать  душу  необычными  длЯ  нее
занЯтиЯми, волнениЯми, заботами, делами: наконец, нужно прибегать к перемене
места, как поступают с  больными,  чей  недуг  не  поддаетсЯ  исцелению  [8]
(лат.).}. Џо ее недугам мало кто бьет сплеча; приступы их не поддерживают  и
не пресекают, их стараютсЯ отвести и сгладить.
     Џротивоположный способ - слишком возвышенный  и  трудный.  ’олько  люди
высшей породы способны постигать вещь во всей ее наготе, отчетливо видеть ее
и исчерпывающе судить о ней. ‹ишь ‘ократу дано лицезреть смерть, не  менЯЯсь
в лице, одному ему - приручить ее, шутить с нею. Ћн  не  ищет  утешениЯ  вне
самой смерти; она длЯ него естественное и обычное Явление; он  останавливает
свой взглЯд прЯмо на ней и решаетсЯ на нее, не озираЯсь по сторонам. “ченики
ѓегесиЯ,  вдохновлЯЯсь  красивыми  речами  своего  учителЯ,  побуждали  себЯ
умирать голодною смертью, и они делали это  так  часто,  что  царь  Џтолемей
запретил ему услаждать свою школу этими человекоубийственными речами [9],  -
так вот, эти ученики ѓегесиЯ жаждали смерти не самой по себе и нисколько  не
задумывались над ее сущностью; не на ней останавливали они свою  мысль;  они
торопились, они стремились к иному, новому существованию. Ђ беднЯги, которых
мы иногда видим на эшафоте! ќти полны пылкой набожности; они отдают  ей,  по
мере возможности, все свои чувства; превратившись в слух,  они  жадно  ловЯт
обращенные к ним напутствиЯ, и, воздев к небу глаза и руки, возвысив голос в
громких молитвах, охваченные суровым и неослабным волнением,  они,  конечно,
ЯвлЯют пример отменно похвальный и подобающий их горькой участи. €х  следует
хвалить за религиозное рвение, но отнюдь не за твердость духа. Ћни бегут  от
борьбы; они не хотЯт думать о смерти и во многом напоминают  детей,  которых
всЯчески  забавлЯют,  чтобы  тем  временем  вскрыть  им  нарыв.  џ  наблюдал
осужденных  на  казнь  и  видел,  как  их  взглЯд,  опускавшийсЯ  порою   на
расставленные рЯдом ужасные орудиЯ смерти, тотчас же отвращалсЯ  от  них,  и
они в  исступлении  заставлЯли  себЯ  перенестись  мыслью  на  любые  другие
предметы. ЏереправлЯющимсЯ через грозную пропасть  велЯт  зажмуриватьсЯ  или
отводить от нее глаза.
     ‘убрий ”лав был осужден Ќероном на смерть, и умертвить его  должен  был
своей рукою Ќигер - и тот и  другой  были  римскими  военачальниками.  Љогда
”лава привели к месту казни, то, увидев безобразную Яму  с  кривыми  краЯми,
вырытую длЯ него по приказанию Ќигера, он, повернувшись к присутствующим тут
воинам, произнес: "„аже это сделано не по уставу", а - Ќигеру, обратившемусЯ
к нему с увещанием держать голову твердо, сказал: "Ћбо мне не заботьсЯ. ‹ишь
бы ты поразил менЯ с такой же твердостью!" € он предугадал правильно, потому
что у Ќигера трЯслись руки, и он отрубил ”лаву голову лишь после  нескольких
повторных  ударов  [10].  ‚от  человек,  который,  как   видно,   и   впрЯмь
сосредоточенно думал о своей смерти и ни о чем больше.
     Љто  умирает  в  схватке,  не  выпускаЯ   из   рук   оружиЯ,   тот   не
присматриваетсЯ заранее к смерти, не ощущает ее и не помышлЯет  о  ней:  его
увлекает боевой пыл. Ћдин из моих знакомых, человек порЯдочный и  правдивый,
упав однажды во времЯ поединка, знаЯ, что его противник, пока  он  лежал  на
земле, нанес ему девЯть или десЯть ударов кинжалом,  и  слыша,  как  он  сам
впоследствии мне рассказывал, голоса  окружающих,  наперебой  умолЯвших  его
позаботитьсЯ о своей душе, не придавал этим крикам никакого значениЯ и думал
только о том, как бы вскочить на ноги и отомстить за себЯ. € он убил  своего
противника в этом же поединке.
     Ѓольшую услугу оказал ‹уцию  ‘илану  [11]  тот,  через  кого  ему  была
объЯвлена весть о его осуждении: услышав ответ ‘илана, что он готов умереть,
но только не от преступной руки, этот глашатай императорской воли вместе  со
своими воинами устремилсЯ к ‘илану, чтобы схватить его, и так как тот упорно
сопротивлЯлсЯ, пустив в ход кулаки и ноги, убил его в этой борьбе; вызвав  в
нем внезапно вспыхнувший бурный гнев, он  избавил  его,  таким  образом,  от
тЯгостной мысли об уготовленной ему медленной и мучительной смерти.
     ‚ таких обстоЯтельствах мы всегда думаем о чем угодно, но не о ней: нас
тешат и поддерживают надежды на иную, лучшую жизнь, или надежды, возлагаемые
нами на наших детей, или предвкушение будущей славы нашего имени, или  мысль
о том, что мир, который мы покидаем, - не более как юдоль скорби, или  мечты
о возмездии, угрожающем тем, кто причинЯет нам смерть,

            Spero equidem mediis, si quid pia  numina  possunt,
            Supplicia  hausurum scopulis, et nomine Dido
            Saepe vocaturum...
            Audiam,  et  haec  manes  veniet mihi fama sub imos.

     {џ надеюсь, если справедливые боги и в самом деле могущественны, что ты
погибнешь, разбившись на скалах, не раз поминаЯ имЯ „идоны; Я узнаю об этом,
ибо слух о свершившемсЯ дойдет и до менЯ в обиталище теней [12] (лат.).}

     Љогда Љсенофонту сообщили о гибели в битве при Њантинее [13]  его  сына
ѓрилла, он, с венком на голове, приносил  жертвы  богам.  Ћшеломленный  этим
известием, он  швырнул  венок  наземь,  но  затем,  слушаЯ  повествование  о
происшедшем и постигнув, что эта смерть была  поистине  героической,  поднЯл
его и снова надел на голову.
     „аже ќпикур - и он также - утешал себЯ перед своей кончиною  мыслЯми  о
вечности  и  полезности  написанных  им  сочинений  [14].  Omnes  clari   et
nobilitati labores fiunt tolerabiles {’рудности, доставлЯющие известность  и
славу, переносЯтсЯ с легкостью [15] (лат.).}. € Љсенофонт говорит, что точно
такаЯ же рана и такие же трудности и лишениЯ тЯготЯт полководца не в  пример
меньше, чем воина  [16].  “знав,  что  победа  осталась  за  ним,  ќпаминонд
воспрЯнул духом и принЯл смерть с поразительной твердостью [17].  Ќаес  sunt
solatia, haec fomenta summorum dolorum {‚ этом утешение, в  этом  облегчение
при величайших  страданиЯх  [18](лат.).}.  €  бесчисленные  схожие  с  этими
обстоЯтельства уводЯт, отвлекают и избавлЯют нас от размышлений о смерти как
таковой.
     „аже доводы философии лишь слегка прикасаютсЯ к ней, не добираЯсь до ее
сущности и едва скользЯ по ее оболочке.  Џервейший  мыслитель  первейшей  из
всех философских школ, главенствующей  над  всеми  другими,  великий  ‡енон,
поносЯ смерть, сказал следующее:  "Ќи  одно  зло  не  заслуживает  уважениЯ;
смерть заслуживает его; стало быть, она вовсе не зло"; а поносЯ  пьЯнство  -
следующее: "Ќикто не вздумает доверЯть свою тайну пьЯнице;  всЯкий  доверЯет
ее лишь разумному человеку; стало  быть,  разумный  человек  не  может  быть
пьЯницей" [19]. Ѓьют ли подобные доводы в цель? Њне приЯтно видеть, что  эти
образцовые души не могут отделатьсЯ от иных свойств, роднЯщих их с нами.
     ‘коль бы совершенными людьми они ни были, это, однако ж,  всего-навсего
люди и ничего больше.
     †ажда мщениЯ - страсть в  высшей  степени  сладостнаЯ;  ей  свойственно
некоторое величие, и она вполне естественна; Я очень хорошо это  вижу,  хотЯ
личного знакомства мы с нею и не свели. —тобы отвлечь от  нее  одного  юного
государЯ, - это случилось совсем недавно, - Я  не  стал  распространЯтьсЯ  о
том, что ударившему вас по  одной  щеке  следует  смирениЯ  ради  подставить
другую; не стал Я ему  пересказывать  и  всевозможные  трагические  событиЯ,
изображаемые поэтами, как  следствиЯ  этой  страсти.  Ћбо  всем  этом  Я  не
обмолвилсЯ ни словечком  и  стремилсЯ  только  к  тому,  чтобы  научить  его
чувствовать красоту совершенно иной  картины,  рисуЯ  ему  почет,  любовь  и
благожелательность, которых он может достигнуть, проЯвлЯЯ  снисходительность
и доброту; и Я отвратил его от тщеславиЯ [20]. ‚от как делаютсЯ такие дела.
     …сли вас охватывает  чрезмерно  пламеннаЯ  влюбленность,  вам  советуют
рассеЯть ее; и советуют вполне правильно, в чем Я не раз  и  с  пользою  длЯ
себЯ убеждалсЯ на опыте; распределите ее между несколькими  желаньЯми,  одно
из которых, если вы того захотите, может быть  главным  и  основным,  но  из
опасениЯ,  как  бы  оно  не  заслонило  все  остальные  и  безраздельно   не
властвовало над вами, ослаблЯйте и сдерживайте это желание, делЯ и  отвлекаЯ
его все снова и снова:

                  Cum morosa vago singultiet inguine vena,
                  Coniicito humorem collectum in corpora quaeque.

     {Љогда  в  тебе  воспылает  буйное   и   неудержимое   желание,   излей
накопившуюсЯ жидкость в любое тело [21] (лат.).}

     € подумайте об этом заранее, чтобы не оказатьсЯ в беде,  если  оно  еще
раз нахлынет на вас,

                Si non prima novis conturbes vulnera plagis,
                Volgivagaque vagus venere ante recentia cures.

     …сли ты не заглушишь свои первые раны новыми, если их, еще  свежих,  не
излечить легко доступной любовью [22] (лат.)

     Ћднажды в дни молодости мне пришлось пережить сильное,  чрезмерное  длЯ
моей души огорчение, и оно было не только сильным, но - что важнее всего - и
глубоко обоснованным; положись Я тогда попросту на свои силы, Я бы, пожалуй,
не выдержал. ЌуждаЯсь, чтобы рассеЯтьсЯ, в каком-нибудь способном  захватить
менЯ отвлечении, Я  заставил  себЯ,  призвав  на  помощь  рассудок  и  волю,
влюбитьсЯ, чему немало помог мой возраст. ‹юбовь облегчила менЯ  и  развеЯла
скорбь, причиненную  дружбой.  €  повсюду  мы  наблюдаем  все  то  же:  менЯ
одолевает какое-нибудь неприЯтное представление; Я нахожу, что заменить  его
новым много проще, чем  его  побороть;  и  если  Я  не  могу  заместить  его
представлением противоположного свойства, Я все же  замещаю  его  каким-либо
другим. ђазнообразие всегда облегчает, раскрепощает и отвлекает.
     …сли Я не могу одолеть засевшее  во  мне  неприЯтное  представление,  Я
стараюсь улизнуть от него и, убегаЯ, петлЯю из стороны в  сторону,  пускаюсь
на всевозможные  хитрости;  переезжаЯ  с  места  на  место,  менЯЯ  занЯтиЯ,
общество, Я спасаюсь в сумЯтице иных развлечений и мыслей, и  так  несносное
представление терЯет мой след, и Я окончательно ухожу от него.
     Љорни  этого  -  во  вложенном  в  нас  самою  природой  благодетельном
непостоЯнстве, ибо времЯ, приставленное к нам ею в качестве врача-исцелителЯ
наших страстей, достигает успеха в их  лечении  главным  образом  тем,  что,
даваЯ нашему воображению все новую и новую пищу, расчленЯет и нарушает  наше
первоначальное восприЯтие, сколь бы острым оно в свое времЯ ни было.  Њудрец
по прошествии двадцати пЯти лет столь же  Явственно  видит  своего  друга  в
момент его смерти, как и в  течение  первого  года  после  его  кончины;  и,
согласно объЯснению ќпикура [23], он видит его  не  менее  Явственно  именно
потому, что нисколько не смЯгчал горестности этой  утраты  ни  тогда,  когда
предвидел ее, ни по прошествии многих  лет  после  нее.  Ќо  столько  прочих
раздумий наслоилось на это воспоминание,  что  оно  потускнело  и,  в  конце
концов, отошло вдаль.
     ‘тремЯсь отвести от себЯ  сплетни  и  пересуды,  Ђлкивиад  отсек  своей
великолепной собаке уши и хвост [24] и в таком виде выпустил ее на городской
рынок, с тем чтобы народ, получив отличную  тему  длЯ  болтовни,  оставил  в
покое прочие его действиЯ  и  поступки.  €  Я  также  видел,  как  некоторые
женщины, с той же целью - отвести от себЯ всевозможные домыслы и  догадки  и
сбить с толку судачащих  на  их  счет,  прикрывали  свои  истинные  любовные
чувства чувствами поддельными и наигранными. Ќо Я знал среди  них  и  такую,
котораЯ в  притворстве  своем  зашла  так  далеко,  что  искренне  увлеклась
вымышленною страстью и забыла о своей  истинной  и  изначальной  любви  ради
притворной; и пример этой дамы  воочию  убедил  менЯ,  что  когда  те,  кому
повезло в любовных делах, соглашаютсЯ на подобную маскировку, они ведут себЯ
не лучше отъЯвленных простаков. Ќеужели вы  думаете,  что  после  того,  как
встречи и разговоры на людЯх становЯтсЯ исключительным правом такого мнимого
воздыхателЯ, он окажетсЯ настолько неловким, что не займет, в конце  концов,
вашего места и не оттеснит вас на свое? ќто не что иное, как кроить и тачать
башмаки, чтобы их обул кто-то другой.
     ‹юбаЯ  безделица  отвлекает  и  уводит  в  сторону  наши   мысли,   ибо
задерживает их  на  себе  тоже  безделица.  Њы  никогда  не  видим  предмета
полностью и в отдельности; наше внимание останавливают  на  себе  окружающаЯ
его  обстановка  или  его  несущественные,  приметные  с   первого   взглЯда
особенности и та  тончайшаЯ  оболочка,  в  которую  он  заключен  и  которую
сбрасывает с себЯ точно так же,

                 Folliculos ut nunc teretes aestate cicadae
                 Linquunt.

     {Љак цикады, сбрасывающие с  себЯ  летней  порой  гладкую  кожицу  [25]
(лат.).}

     „аже Џлутарх, - и он, - оплакиваЯ умершую дочь, распространЯетсЯ  о  ее
детских проказах [26]. Ќас печалЯт воспоминаниЯ о прощании,  о  каком-нибудь
поступке  умершего,  поразительной  его  примиренности  перед  кончиной,   о
последнем его поручении. ’ога –езарЯ взволновала весь ђим, чего  не  сделала
его смерть [27]. ’о же самое  можно  сказать  и  о  горестных  восклицаниЯх,
которыми прожужжали нам уши: "Ћ мой бедный учитель!", или "Ћ бесценный  друг
мой!", или "“вы! мой любимый отец!", или "ЊоЯ милаЯ дочь!",  и  когда  моего
слуха касаютсЯ все эти извечные повторениЯ и Я приглЯдываюсь к ним ближе,  Я
прихожу к выводу, что это - стенаниЯ, можно сказать, грамматические и  чисто
словесные. ЊенЯ задевает слово и тон, которым оно произноситсЯ. € все это  -
совсем как те выкрики, которыми проповедники  часто  пронимают  свою  паству
гораздо сильнее, нежели увещаниЯми и доводами, или как жалобный вой  и  визг
убиваемого нам в  пищу  животного;  во  всех  этих  случаЯх  Я  не  оцениваю
по-настоЯщему и не постигаю истинной сущности предмета или ЯвлениЯ:
     His se stimulis dolor ipse lacessit {ќтими уколами скорбь сама себе  не
дает покоЯ [28] (лат.).}. ’аковы основаниЯ наших горестей и печалей.
     “порство моих камней, особенно при их прохождении по детородному члену,
не раз причинЯло мне длительную задержку мочи на три, на  четыре  днЯ,  и  Я
бывал так близок к смерти, что надеЯтьсЯ улизнуть от нее или  даже  попросту
желать этого было чистым безумием - настолько  невыносимы  боли,  вызываемые
этим недугом. „о чего же великим докой в искусстве мучительства и  истЯзаний
был  добрый  тот  император,  который  приказывал  туго-натуго  перевЯзывать
детородный член осужденным на смерть,  дабы  они  умирали  от  невозможности
помочитьсЯ [29]. ЏребываЯ в таком состоЯнии, Я имел случай  отметить,  сколь
легковесными доводами и какой чепухой пичкало менЯ мое воображение, побуждаЯ
сожалеть о расставании с жизнью; из каких мельчайших крупиц  складывалось  в
моей душе представление о  значительности  и  трудности  этого  переселениЯ;
сколькими вздорными мыслЯми занимаем мы  наше  внимание,  готовЯсь  к  столь
важному делу: собака, лошадь, книга, кубок - и  чего,  чего  тут  только  не
было! - включались мною в список моих потерь.  „ругие  вносЯт  в  него  свои
честолюбивые чаЯньЯ, свой кошелек, свои знаниЯ, что, на мой взглЯд, не менее
глупо. Џока Я рассматривал смерть отвлеченно, как конец жизни, Я смотрел  на
нее довольно беспечно; в целом Я не даю  ей  спуску,  но  в  мелочах  -  она
положительно подавлЯет менЯ. ‘лезы  слуги,  распределение  остающихсЯ  после
менЯ  носильных  вещей,  прикосновение  знакомой  руки,  всеобщие   утешениЯ
расслаблЯют менЯ и приводЯт в отчаЯние.
     ‚от почему волнуют нам душу и жалобы  вымышленных  героев,  а  стенаниЯ
„идоны и Ђриадны трогают даже тех, кто, читаЯ о них у ‚ергилиЯ и Љатулла, не
верит тому, что они и вправду существовали на свете. …сли мы вспомним даже о
Џолемоне, о котором рассказывают как о своего рода чуде и которого  называют
в качестве примера полнейшей бесчувственности и душевной неуЯзвимости, то не
побледнел ли также и Џолемон, когда его всего-навсего укусила  злаЯ  собака,
вырвавшаЯ у него на ноге кусок мЯса [80]. € никакаЯ мудрость не простираетсЯ
так далеко, чтобы  постигнуть  рассудком  причину  столь  живой  и  глубокой
скорби, возрастающей в еще большей мере при непосредственном наблюдении того
или иного горестного событиЯ: ведь наблюдают наши  глаза  и  уши  -  органы,
способные отзыватьсЯ лишь на внешнее и, стало быть, наименее существенное  в
Явлении.
     ‘праведливо ли, что даже искусства используют  вложенные  в  нас  самою
природою легковерие и слабоумие и извлекают из них свои выгоды? Ћратор,  как
утверждает риторика, лицедействуЯ в фарсе,  именуемом  его  судебною  речью,
будет тронут звучанием своего голоса и своим притворным волнением и, в конце
концов,  даст  обмануть  себЯ  страсти,  которую  стараетсЯ  изобразить.  Ћн
проникнетсЯ подлинной и нешуточною печалью, порожденною в  нем  фиглЯрством,
нужным ему, чтобы заразить ею и судей, которым до нее еще меньше  дела,  чем
ему самому. Џодобное  творитсЯ  и  с  теми,  кого  нанимают  длЯ  участиЯ  в
похоронах с целью усугубить горестность этой торжественной церемонии  и  кто
продает свои слезы и скорбь мерой и  весом;  ведь  несмотрЯ  на  то,  что  в
выражении  своего  горЯ  эти   люди   ограничиваютсЯ   простым   подражанием
установленным образцам, все же, как достоверно известно,  приноравливаЯсь  и
понуждаЯ себЯ к  определенному  поведению,  они  нередко  с  таким  усердием
предаютсЯ этому занЯтию, что впадают в неподдельную скорбь.
     Њне пришлось в числе нескольких  друзей  господина  де  ѓраммона  [31],
убитого при осаде ‹а-”ер, сопровождать  его  тело  из  лагерЯ  осаждающих  в
‘уассон. ‚о времЯ этой поездки Я заметил, что,  где  бы  ни  проходила  наша
процессиЯ, народ повсюду встречал ее  с  причитаниЯми  и  плачем  и  что  их
вызывало лишь впечатление, производимое  нашим  печальным  шествием,  ибо  в
толпе не знали покойного даже по имени.
     Љвинтилиан  говорит,  что  ему  доводилось  видеть  актеров,  настолько
сживавшихсЯ со своей ролью людей, охваченных безысходною  скорбью,  что  они
продолжали  рыдать  и  возвратившись  к  себе  домой;  и  о  себе  самом  он
рассказывает, что, задавшись целью заразить кого-нибудь сильным чувством, он
не только заливалсЯ слезами, но и лицо его покрывала бледность, и  весь  его
облик становилсЯ обликом человека, отЯгощенного настоЯщим страданием [32].
     ‚ одной местности у подножиЯ наших гор деревенские женщины уподоблЯютсЯ
тем свЯщенникам, которые одновременно исполнЯют свои обЯзанности и сами себе
отвечают за певчего, ибо, бередЯ в себе тоску об умершем муже  перечислением
всех его добрых и приЯтных им качеств,  они,  вместе  с  тем,  вспоминают  и
оглашают во всеуслышание и его пороки и недостатки, делаЯ это  как  бы  ради
того,  чтобы  уравновесить  вторыми  первые  и  отвлечь  себЯ  от  скорби  к
презрению; и они поступают не в пример лучше нас,  когда  мы  стараемсЯ  изо
всех сил в случае смерти едва известного нам человека  воздать  ему  впервые
пришедшие нам на ум и притом фальшивые похвалы: не  видЯ  его  больше  среди
живых, мы превращаем его в совершенно иное  существо  по  сравнению  с  тем,
каким он нам представлЯлсЯ, когда мы его  видели  среди  нас,  как  если  бы
сожаление открыло нам в нем нечто такое, чего мы прежде не знали,  и  слезы,
омыв наш рассудок, просветили его. џ наперед отказываюсь  от  любых  похвал,
которыми пожелают осыпать менЯ не потому, что Я их заслужил, но потому,  что
Я буду мертв.
     …сли спросить кого-либо из осаждающих крепость: "—то вам в этой осаде?"
- он, конечно, ответит: "ђешительно ничего,  но  Я  должен  подавать  пример
остальным и повиноватьсЯ, как все, моему государю. џ не ищу  никакой  личной
выгоды; что же до славы, то Я очень хорошо понимаю, сколь ничтожнаЯ  крупица
ее может выпасть на долю столь ничтожной особы, как Я; и Я не ощущаю в  себе
ни страсти, ни озлоблениЯ". Ќо взглЯните  на  него  следующим  утром,  и  вы
обнаружите, что перед вами совсем другой человек, что он весь кипит,  бурлит
и багровеет от гнева, стоЯ в своем рЯду и готовый идти на приступ; это блеск
повсюду сверкающей стали, и огонь, и грохот наших пушек и барабанов  вселили
в него такую непримиримость и ненависть. "ЌелепейшаЯ причина!" - скажете  вы
на это. ЉакаЯ уж там причина! —тобы возбудить  нашу  душу,  и  не  требуетсЯ
никаких причин: бесплотные и беспредметные образы безраздельно владеют ею  и
возбуждают  ее.  …два  Я  принимаюсь  строить  воздушные  замки,   как   мое
воображение преподносит мне радости и  удовольствиЯ,  которые  по-настоЯщему
задевают и веселЯт мою душу. „о чего же часто заволакиваетсЯ наш  ум  гневом
или печалью, которые насылает на  нас  какаЯ-нибудь  тень,  и  мы  предаемсЯ
выдуманным страстЯм, действительно будоражащим нам  и  душу  и  тело!  Љакие
только гримасы - удивлениЯ, смеха, смущениЯ - не  вызывают  грезы  на  наших
лицах! Љакие судорожные движениЯ в наших членах и какое волнение  в  голосе!
Ќе кажетсЯ ли вам, что этот пребывающий в одиночестве  человек  видит  перед
собою призрачную толпу людей и ведет с ними какие-то разговоры, или  что  он
одержим внутренним демоном, не оставлЯющим его  ни  на  мгновенье  в  покое?
‡адайте себе  вопрос,  где  же,  собственно,  то,  что  вызвало  в  нем  эти
изменениЯ, и есть ли в природе еще что-нибудь, кроме нас,  что  питалось  бы
пустотой и над чем она была бы всесильна?
     Љамбиз велел умертвить своего брата лишь потому,  что  ему  приснилось,
будто тот должен стать персидским царем, - а это был брат, которого он любил
и которому всегда доверЯл! [33] Ђристодем, царь мессенцев, наложил  на  себЯ
руки из-за сущего вздора, который он считал роковым предзнаменованием, -  он
совершил это лишь из-за того, что по какой-то невыЯсненной причине выли  его
псы. Ђ царь Њидас сделал то же, встревоженный и испуганный  неким  тЯгостным
сном, который ему привиделсЯ [34]. ‹ишить  себЯ  жизни  из-за  сновидениЯ  -
значит  и  вправду  ценить  ее  ровно  во  столько,  сколько  она  стоит   в
действительности!
     Ђ  теперь  выслушайте,  пожалуй,   как   издеваетсЯ   наша   душа   над
беспомощностью тела, над  его  немощностью,  над  тем,  что  оно  подвержено
всевозможным напастЯм и изменениЯм: она и впрЯмь  имеет  основание  говорить
обо всем этом!

                 Ћ prima infelix fingenti terra Prometheo!
                 Ille parum cauti pectoris egit opus.
                 Corpora disponens, mentem non vidit in arte;
                 Recta animi primum debuit esse via.

     {Ћ глина, столь неудачно  изваЯннаЯ  Џрометеем!  ‘вое  произведение  он
создал очень небрежно; соразмерЯЯ члены, он  не  думал  о  духе,  тогда  как
начать ему подобало с души [35] (лат.).}


       ѓлава V - Ћ ‘’€•Ђ• ‚…ђѓ€‹€џ 

     —ем  отчетливее  и  обоснованней  душеполезные  размышлениЯ,  тем   они
докучнее и обременительней. Џорок, смерть, нищета, болезни - темы  серьезные
и нагонЯющие уныние. Ќужно приучить душу не поддаватьсЯ несчастьЯм  и  брать
верх над ними, преподать ей правила добропорЯдочной жизни и  добропорЯдочной
веры, нужно как можно чаще тормошить ее  и  натаскивать  в  этой  прекрасной
науке; но душе заурЯдной необходимо, чтобы все это  делалось  с  роздыхом  и
умеренностью, ибо от непрерывного и непосильного напрЯжениЯ она  терЯетсЯ  и
шалеет.
     ‚ молодости, чтобы не распускатьсЯ, Я  нуждалсЯ  в  предостережениЯх  и
увещаниЯх; жизнерадостность и здоровье, как говорЯт,  не  слишком  охочи  до
этих мудрых и глубокомысленных рассуждений. ‚  настоЯщее  времЯ  Я,  однако,
совсем не таков. ‘тарость со всеми своими неизбежными следствиЯми  только  и
делает, что на каждом шагу предостерегает, умудрЯет и  вразумлЯет  менЯ.  €з
одной крайности Я впал в другую: вместо  избытка  веселости  во  мне  теперь
избыток суровости, а это гораздо прискорбнее. ‚от почему Я теперь  намеренно
позволЯю себе малую толику чувственных удовольствий  и  занимаю  порой  душу
шаловливыми и юными мыслЯми,  на  которых  она  отдыхает.  Ќыне  Я  чересчур
рассудителен, чересчур тЯжел на подъем, чересчур зрел. Њои годы всЯкий  день
учат менЯ холодности и воздержности. Њое тело избегает  чувственных  утех  и
боитсЯ их. Џришла его очередь побуждать разум исправитьсЯ. €  тело,  в  свою
очередь, одергивает его, и притом так грубо и властно,  как  он  никогда  не
одергивал тело. Ћно ни на час не оставлЯет менЯ в покое  -  ни  во  сне,  ни
наЯву, - непрерывно напоминаЯ о смерти и призываЯ к терпению и покаЯнию. € Я
оборонЯюсь от воздержности, как когда-то от  любострастиЯ.  Ћна  тЯнет  менЯ
назад, и притом так далеко, что доводит до отупениЯ. Ќо Я хочу быть сам себе
господином, в полном  и  неограниченном  смысле  слова.  Ѓлагоразумию  также
свойственны крайности, и оно не меньше нуждаетсЯ в мере, чем легкомыслие.  €
вот, опасаЯсь, как бы вконец не засохнуть, не иссЯкнуть и  не  закоснеть  от
рассудительности и благонравиЯ, в перерывы между приступами болей,

                   Mens intenta suis ne siet usque malis,

     {—тобы душа не была постоЯнно поглощена своими несчастьЯми [1] (лат.).}

     Я чуть-чуть отворачиваюсь и отвожу  взглЯд  от  грозового  и  покрытого
тучами неба, которое Я вижу перед собой и на  которое  смотрю,  благодарение
богу, без страха, хоть и не без  самоуглубленной  задумчивости,  и  забавлЯю
себЯ воспоминаниЯми о минувших днЯх моей молодости,

                             animus quod perdidit  optat;
                        Atque  in  praeterita se totus imagine versat.

     {„уша жаждет того, что утратила, и призраки  прошлого  волнуют  ее  [2]
(лат.).}

     Џусть детство смотрит вперед, старость - назад: не  это  ли  обозначали
два лица џнуса? Џусть годы тащат менЯ за собой, если им  этого  хочетсЯ,  но
отступать Я наметил не иначе, как пЯтЯсь.  €  пока  мои  глаза  в  состоЯнии
различать картины этой чудесной, безвозвратно ушедшей  поры,  Я  то  и  дело
устремлЯю их в ее сторону. € если молодость покинула мою кровь и  мои  жилы,
все же, на худой конец, Я не хочу вытравлЯть ее образ из моей памЯти,

                          hoc est
                    Vivere bis, vita posse priore frui.

     {“меть наслаждатьсЯ прожитой жизнью означает жить дважды [3] (лат.).}

     Џлатон велит старикам присутствовать при телесных упражнениЯх,  плЯсках
и играх юношества, с тем чтобы они могли радоватьсЯ гибкости и красоте  тела
других, утраченных ими самими, и оживлЯть  в  памЯти  благодать  и  прелесть
этого цветущего возраста; хочет он также, чтобы честь победы в этих  забавах
они присуждали тому из юношей, который больше всего возвеселит и обрадует их
сердца и наберет среди них большинство голосов [4].
     Ќекогда Я отмечал дни мрачности и уныниЯ как необычные,  теперь  они  у
менЯ, пожалуй, вошли в обычай, а необычны  хорошие  и  безоблачные.  €  если
ничто не печалит менЯ, Я готов  ликовать  всей  душой,  видЯ  в  этом  вновь
ниспосланную мне милость. ‘колько бы ни щекотал Я себЯ, мне  не  извлечь  из
этого жалкого тела даже подобиЯ смеха. џ тешу себЯ лишь в выдумках и мечтах,
чтобы с помощью этой уловки увильнуть от горестей старости. Ќо,  разумеетсЯ,
тут требуютсЯ другие лекарства, а не призрачные мечты: ведь они - бессильное
ухищрение в борьбе с самою природой.
     Ѓольшое недомыслие - продлевать и упреждать человеческие невзгоды,  как
поступает каждый; уж лучше Я буду менее продолжительное времЯ стариком,  чем
стану им до того, как менЯ в  действительности  постигнет  старость  [5].  џ
хватаюсь за всЯкие, самые ничтожные возможности удовольствиЯ,  какие  только
мне представлЯютсЯ. Џонаслышке Я очень хорошо знаю, что существуют различные
наслаждениЯ   -   разумные,   захватывающие   и   приносЯщие    славу;    но
общераспространенные  взглЯды  не  имеют  надо  мной  такой  силы,  чтобы  Я
возжаждал вкусить наслаждениЯ этого рода. џ ищу в них  не  столько  величиЯ,
возвышенности и пышности, сколько приЯтности, доступности и бесхитростности.
Ђ natura discedimus; populo nos damus, nullius rei bono auctori {Њы  отходим
от природы; мы следуем за  толпой,  а  она  не  создает  ничего,  достойного
подражаниЯ [6] (лат.).}.
     ЊоЯ философиЯ в действии, в естественном и безотлагательном пользовании
благами жизни и гораздо меньше - в фантазии. џ и сейчас с  увлечением  играл
бы орешками и волчком!

                   Non ponebat enim rumores ante salutem.

     {Ћн не ставил толки народные выше спасениЯ [7] (лат.).}

     Ќаслаждению не знакомо тщеславие; оно ценит себЯ слишком высоко,  чтобы
считатьсЯ с молвой, и охотнее всего пребывает в тени. ђозог бы  тому  юноше,
который вздумал бы искать  наслаждение  во  вкусе  вина  или  подливок.  Ќет
ничего, что в дни моей юности было бы мне столь же мало известно  и  чему  Я
придавал бы столь же малую цену. Ђ теперь Я постигаю эту  науку.  Њне  очень
стыдно  от  этого,  но  ничего  не  поделаешь.  …ще  постыднее  и   досаднее
обстоЯтельства, толкающие менЯ на подобные вещи. ќто нам пристало грезить  и
лоботрЯсничать, а молодежи подобает думать о своей доброй  славе  и  о  том,
чтобы завоевать себе положение; она идет в мир, к тому, чтобы вершить делами
его, тогда как мы уходим от всего этого. Sibi arma, sibi equos, sibi hastas,
sibi clavam, sibi pilam, sibi natationes et cursus habeant;  nobis  senibus,
ex lusionibus multis, talos relinquant et  tesseras  {Џусть  длЯ  них  будет
оружие, длЯ них кони, длЯ них копьЯ, длЯ них палицы, длЯ них  мЯч,  длЯ  них
плавание и бег; а нам, старикам, из такого множества игр пусть  они  оставЯт
лишь игральные кости [8] (лат.).}. ‡аконы - и те отсылают нас  по  домам.  €
принимаЯ в расчет жалкое состоЯние, в которое ввергают менЯ  мои  годы,  мне
только и остаетсЯ, что доставлЯть им  игрушки  и  всЯческие  забавы,  как  в
детстве; ведь в него-то мы и впадаем. € благоразумие и легкомыслие - и то  и
другое извлекут длЯ себЯ немалую выгоду, попеременно подпираЯ и  поддерживаЯ
менЯ в этом бедственном возрасте своими услугами:

                     Misce stultitiam consiliis brevem.

     {Џримешивай к благоразумию немного глупости [9] (лат.)}

     џ избегаю даже наилегчайших уколов, и те, что когда-то не  оставили  бы
на мне и царапины, теперь пронзают менЯ насквозь; и  Я  привыкаю  безропотно
сживатьсЯ с несчастьЯми. In fragili corpore odiosa omnis offensio  est  {„лЯ
хрупкого тела болезненно даже легкое прикосновение [10] (лат.).}.

                  Mensque pati durum sustinet aegra nihil.

     {ЃольнаЯ душа не может вынести ничего тЯгостного [11] (лат.).}

     џ всегда был необычайно восприимчив и  очень  чувствителен  к  напастЯм
любого рода; теперь Я стал еще менее стоек, и Я уЯзвим отовсюду,

                  Et minimae vires frangere quassa valent.

     {€ небольшой силы достаточно, чтобы разбить надломленное [12] (лат.).}

     Њой разум  не  дозволЯет  мне  огрызатьсЯ  и  рычать  на  неприЯтности,
насылаемые на нас самою природой,  но  чувствовать  их  -  воспрепЯтствовать
этому он не может. џ бы обегал весь свет - с  одного  конца  до  другого,  -
чтобы найти длЯ себЯ хоть  один  сладостный  год  приЯтного  и  заполненного
радостЯми покоЯ, ибо нет у менЯ иной цели, как жить и радоватьсЯ. “нылого  и
тупого покоЯ вокруг менЯ сверхдостаточно, но он усыплЯет и одурманивает менЯ
и  довольствоватьсЯ  им  не  по  мне.  Ќайдись  какой-нибудь   человек   или
какое-нибудь приЯтное общество в деревенской глуши, в городе, во ”ранции или
в иных краЯх, живущие оседло или кочующие с места на место, которые  мне  бы
пришлись по вкусу и которым Я сам был бы по  нраву,  -  им  стоило  бы  лишь
свистнуть, и Я полетел бы к ним, и перед ними предстали бы эти самые "Ћпыты"
во плоти и крови.
     ’ак как нашему духу дарована привилегиЯ обретать на старости лет  новую
силу, Я всЯчески поощрЯю его к этому возрождению; пусть он  зеленеет,  пусть
цветет, если может, в эти последние дни - омела на стволе  мертвого  дерева.
Ћпасаюсь, однако, что он ненадежен и способен предать; он до того побраталсЯ
с телом, что не колеблЯсь покинет менЯ, дабы устремитьсЯ за  ним,  едва  оно
попадет в какую-нибудь беду. џ всЯчески подольщаюсь к  моему  духу,  но  мои
стараниЯ тщетны. џ напрасно пытаюсь отвратить  его  от  этого  сообщества  и
содружества, напрасно занимаю его ‘енекой и Љатуллом, дамами  и  придворными
танцами; если у его сотоварища рези, то ему кажетсЯ, что они также и у него.
€ он тогда не справлЯетсЯ даже с той деЯтельностью, котораЯ длЯ него -  дело
привычное, и более того, свойственна лишь ему одному.  ‚  таких  случаЯх  от
него  веет  ледЯным  холодом.  ‚  его  творениЯх   не   остаетсЯ   и   следа
жизнерадостности, если она покинула тело.
     Ќаши учителЯ допускают ошибку, когда,  исследуЯ  причины  поразительных
взлетов нашего духа и приписываЯ их  божественному  наитию,  любви,  военным
невзгодам, поэзии или вину, забывают о телесном здоровье и  не  воздают  ему
должного, - здоровье пышущем, неодолимом, безупречном,  беззаботном,  таком,
каким некогда наделЯли  менЯ  по  временам  мои  весенние  дни  и  ничем  не
нарушаемаЯ беспечность. ќтот огонь весельЯ воспламенЯет дух, и он вспыхивает
порой с ослепительной  Яркостью,  намного  превосходЯщей  обычную  меру  его
возможностей и порождающей в нем безудержный, если не безграничный  восторг.
‚от и выходит, что нет ни малейшего чуда,  если  противоположное  состоЯние,
угнетаЯ мой дух, заставлЯет его поникнуть, сковывает,  словом  оказывает  на
него противоположное действие.

               Ad nullum consurgit opus, cum corpore languet.

     {Ћн не беретсЯ ни за какое дело, когда его тело утомлено [13] (лат.).}

     Ђ между тем он требует от менЯ, чтобы Я был ему благодарен за  то,  что
он Якобы уделЯет гораздо меньше вниманиЯ своему сотоварищу - телу,  чем  это
принЯто у людей. Ќо пока между нами установлено перемирие, давайте  устраним
из нашего общениЯ всЯческие раздоры и несогласиЯ:

                Dum licet, obducta solvatur fronte senectus

     {Џокуда можно, следует изгонЯть с омраченного лица старческую угрюмость
[14] (лат.).}:

                    tetrica sunt amoenanda iocularibus.

     {Џечальное нужно услащать шутками [15] (лат.).}

     џ люблю мудрость веселую и любезную и  бегу  от  грубости  и  суровости
нравов; всЯкаЯ отталкивающаЯ черта в лице вызывает во мне подозрение:

                   Tristemque vultus tetrici arrogantiam

     {ЏечальнаЯ надменность мрачного лица [16] (лат.).}.

                  Et habet tristis quoque turba cynaedos.

     {€ в этой печальной толпе есть развратники [19] (лат.).}

     € Я всем сердцем  верю  Џлатону,  который  считает,  что  простота  или
надменность в обхождении - вернейший признак душевной простоты или злобности
[18].
     “ ‘ократа было всегда одно и то же лицо - как бы застывшее, но Ясное  и
улыбающеесЯ, а не такое, как у старшего Љрасса, которого никто  не  видел  с
улыбкой на устах [19].
     „обродетель - вещь приЯтнаЯ и веселаЯ.
     џ очень хорошо знаю, что среди тех, кого возмутЯт иные непристойности в
этих моих писаниЯх, найдутсЯ лишь очень немногие,  которым  не  подобало  бы
возмущатьсЯ непристойностью своих мыслей.
     џ потрафлЯю их вкусу, но оскорблЯю их зрение.
     ЏринЯто придиратьсЯ к Џлатону  за  то  или  иное  в  его  сочинениЯх  и
умалчивать  о  приписываемых  ему  предосудительных  отношениЯх  с  ”едоном,
„ионом, ‘теллой и Ђрхеанассой [20]. Non pudeat dicere quod non pudet sentire
{„а не будет стыдно говорить то, о чем не стыдно думать [21] (лат.).}.
     џ ненавижу умы, всегда и всем недовольные и  угрюмые,  -  они  проходЯт
мимо радостей жизни и цеплЯютсЯ лишь за несчастьЯ, питаЯсь ими  одними;  они
похожи на мух, которые не могут держатьсЯ на гладких  и  скользких  телах  и
садЯтсЯ отдыхать в местах шероховатых  и  испещренных  неровностЯми,  и  еще
похожи они на кровососные банки, отсасывающие  и  вбирающие  в  себЯ  только
дурную кровь.
     ‚прочем, Я поставил себе за правило  безбоЯзненно  говорить  обо  всем,
чего не боюсь делать; и не подлежащие оглашению мысли мне глубоко неприЯтны.
Ќаихудший из моих поступков и наихудшее из моих качеств кажутсЯ мне не столь
мерзкими, как мерзко, по-моему, и трусливо не сметь в них признатьсЯ. ‚сЯкий
скромен в признаниЯх; так пусть же он будет скромен в поступках;  готовность
впасть  в  прегрешениЯ  некоторым   образом   сдерживаетсЯ   и   возмещаетсЯ
готовностью к признанию в них. Љто обЯжет себЯ говорить все без утайки,  тот
обЯжет себЯ и не делать того, о чем необходимо  молчать.  „а  будет  господу
богу угодно, чтобы избыток моей  откровенности  позволил  мне  повести  моих
соотечественников  к  свободе,  поставить  их  выше  трусливых  и   мелочных
добродетелей,  порожденных  нашими  несовершенствами;  и  пусть  ценой  моей
неумеренности мне будет дано повести их к разуму! Ќужно увидеть и постигнуть
свои недостатки, чтобы уметь рассказать о них. Љто таит их от  другого,  тот
таит их и от себЯ.
     Ђ если он видит их, то они представлЯютсЯ ему недостаточно скрытыми,  и
он стараетсЯ убрать и упрЯтать их от собственной совести.  Quare  vitia  sua
nemo confitetur? Quia etiam nunc in illis est;  somnium  narrare  vigilantis
est {Џочему никто  не  признаетсЯ  в  своих  недостатках?  Џотому,  что  они
остаютсЯ и поныне при  нем;  чтобы  рассказать  о  своем  сновидении,  нужно
проснутьсЯ [22] (лат.).}. “силиваЯсь, телесные недуги становЯтсЯ  Явными.  €
мы убеждаемсЯ, что почитавшеесЯ нами прострелом или ушибом - на  самом  деле
подагра. Ќедуги души, набираЯсь сил, напротив, делаютсЯ все более темными  и
непонЯтными. € больной, охваченный тЯгчайшим из них, менее  всего  чувствует
это. ‚от почему следует почаще вытаскивать  их  на  свет  божий  и  ворошить
беспощадной рукой, выискивать  их  и  извлекать  из  глубин  нашего  сердца.
“довлетворение как в добрых, так  и  в  дурных  делах  -  это  порою  только
признание в них.
     ‘уществует  ли  прегрешение  до  такой  степени  мерзкое,   чтобы   это
освобождало нас от нашего долга признатьсЯ в нем?
     Џритворство длЯ менЯ мучительно, и, не имеЯ расположениЯ  отрицать  то,
что в действительности мне достоверно известно,  Я  избегаю  брать  на  себЯ
сохранение чужих тайн. џ могу молчать о них, но отпиратьсЯ и  изворачиватьсЯ
без насилиЯ над собой и кр