е  и  теперь  видим  у
наших швейцарцев? € к чему нам штаны - а такие мы носим ныне, - под которыми
отчетливо выделЯютсЯ наши срамные части, частенько, что еще хуже, при помощи
лжи и обмана превышающие свою истинную величину?
     Њне хочетсЯ верить, что этот покрой одежды  был  придуман  в  лучшие  и
более совестливые века, с тем, чтобы не вводить в заблуждение людей и  чтобы
каждый у всех на глазах честно  показывал,  чем  именно  он  владеет.  Ѓолее
бесхитростные народы и  посейчас  еще  в  этом  случае  точно  воспроизводЯт
действительность. ’огда это было попросту меркою длЯ портных,  подобно  тому
как теперь им нужны размеры руки и ноги.
     ’от простак [69], который в дни моей юности оскопил в своем  великом  и
славном городе  множество  великолепнейших  древних  статуй,  чтобы  они  не
вводили в соблазн наши глаза, разделЯй он полностью мнение другого простака,
на этот раз древнего, -

           Flagitii principium est nudare inter cives corpora -

     {Ћбнажать тело на глазах у всех есть начало развращениЯ [70] (лат.).}

     должен был сообразить, - ведь на таинствах „оброй богини [71] все, даже
отдаленно напоминавшее мужское начало, решительно устранЯлось, - что незачем
было и братьсЯ за это дело, раз он не повелел оскопить также и  жеребцов,  и
ослов, и, наконец, самое природу:

              Omne adeo genus in terris hominumque ferarumque,
              Et  genus  aequoreum, pecudes, pictaeque volucres,
              In furias ignemque ruunt.

     {‚едь все живущее на земле - и люди, и звери, и все живущее в  море,  и
домашний скот, и пестроцветные птицы,  -  все  жаждет  любовного  племени  и
неистовства любви [72] (лат.).}

     Ѓоги,  как  говорит  Џлатон,   снабдили   нас   членом   непокорным   и
самовластным, который, подобно дикому зверю, норовит, побуждаемый ненасытною
жадностью, подмЯть под себЯ все и всЯ. ’очно так же  одарили  они  и  женщин
животным  прожорливым  и  вечно  голодным,  которое,  если  ему  не  дать  в
положенный срок потребной длЯ него пищи, приходит  в  Ярость  и,  сгораЯ  от
нетерпениЯ,  а  также  заражаЯ  своим  бешенством  их   тела,   препЯтствует
правильному движению  соков,  приостанавливает  дыхание  и  вызывает  тысЯчи
всевозможных недугов, пока не проглотит плод, ЯвлЯющийсЯ предметом общего им
всем вожделениЯ, и он, обильно оросив дно их матки, не оставит в ней семени.
     Њоему законодателю подобало бы догадатьсЯ, что было бы, пожалуй,  более
целомудренным и полезным знакомить женщин с тем, что у нас есть на деле, чем
допускать их строить на этот  счет  всЯческие  догадки  в  меру  смелости  и
живости их воображениЯ. Ќе имеЯ точного представлениЯ об  этих  вещах,  они,
подстрекаемые желанием  и  мечтами,  рисуют  себе  нечто  чудовищное,  втрое
большее против действительности. Ћдин мой знакомый  погубил  себЯ  тем,  что
позволил рассмотреть некую часть  своего  тела  при  таких  обстоЯтельствах,
которые не допускали ни малейшей возможности  использовать  ее  настоЯщим  и
более существенным образом.
     Ђ мало ли зла приносЯт изображениЯ, оставлЯемые мальчишками, снующими в
проходах  и  на  лестницах  общественных  зданий?  Ћни-то  и  порождают   то
убийственное  презрение,  которое  питают  наши  девицы   к   этой   мужской
принадлежности, если она обычной величины. Љто знает,  не  имел  ли  в  виду
Џлатон именно  это,  когда  предписал,  по  примеру  других  благоустроенных
государств, чтобы мужчины и женщины, старые и молодые, присутствовали в  его
гимнасиЯх на виду друг у друга совершенно  нагими  [73].  €ндианок,  которые
всегда видЯт  мужчин,  что  называетсЯ,  в  чем  мать  родила,  это  зрелище
нисколько не распалЯет и оставлЯет спокойными. †енщины великого царства Џегу
спереди прикрываютсЯ лишь ниспадающим с поЯса крошечным лоскутком, к тому же
настолько узким, что, как ни стараютсЯ они ходить возможно пристойнее, их на
каждом шагу видЯт такими, как если бы на них ничего не было. Ћни утверждают,
что это придумано с тем, чтобы привлекать мужчин к женскому полу и отвлекать
от их собственного, к чему этот народ чрезвычайно привержен.  Ќо,  по-моему,
можно  решительно  утверждать,  что  женщины  от  этого  остаютсЯ  скорее  в
проигрыше, нежели в выигрыше, поскольку вовсе не утоленный  голод  ощущаетсЯ
острее, чем утоленный наполовину, хотЯ бы одними глазами [74].  ѓоворила  же
‹ивиЯ [75], что нагой мужчина  длЯ  порЯдочной  женщины  не  что  иное,  как
статуЯ.  ‘партанские  женщины,  более  целомудренные,   чем   наши   девицы,
каждодневно  видели  молодых  людей  своего  города  обнаженными,  когда  те
проделывали телесные упражнениЯ, да и сами не очень-то следили за тем, чтобы
их бедра при ходьбе были надежно прикрыты, находЯ, как говорит Џлатон  [76],
что они достаточно прикрыты своей добродетелью и поэтому ни в чем другом  не
нуждаютсЯ. Ќо те, о которых говорит св. Ђвгустин [77], те и  впрЯмь  считали
искушение, исходЯщее от  наготы,  наделенным  поистине  колдовской  силой  и
выражали в свЯзи с этим сомнение, воскреснут ли женщины, чтобы предстать  на
‘трашном суде, сохранЯЯ свой собственный пол, или же сменЯт его на наш, дабы
не искушать нас в этом царстве блаженных.
     Љороче  говорЯ,  женщин  соблазнЯют,  их  распалЯют  всеми   возможными
средствами: мы без  конца  горЯчим  и  будоражим  их  воображение,  а  потом
жалуемсЯ на их ненасытность. ’ак давайте признаемсЯ в истине: каждый из  нас
без исключениЯ сильней страшитсЯ позора, который навлекают  на  него  пороки
его жены, чем того, что ложитсЯ на него из-за  его  собственных;  в  большей
мере  заботитсЯ   (поразительнаЯ   самоотверженность!)   о   совести   своей
драгоценной супруги, чем о своей собственной;  предпочитает  стать  вором  и
свЯтотатцем, видеть свою жену убийцей и еретичкой, чем допустить, чтобы  она
не была скромней и чище своего мужа.
     „а и они сами охотнее пошли бы в суд, чтобы заработать на жизнь,  и  на
войну -  за  славою,  чем,  живЯ  в  праздности  и  посреди  наслаждений,  с
превеликим трудом оберегать самих себЯ от соблазнов. ђазве им невдомек,  что
нет такого купца, прокурора, солдата, который  не  бросил  бы  своего  дела,
чтобы погнатьсЯ за тем,  другим,  и  что  так  же  поступает  и  крючник,  и
чеботарь, как бы они ни были изнурены и истощены работой и голодом?

                   Num tu, quae tenuit dives Achoemenes,
                   Aut  pinguis  Phrygiae  Mygdonias opes,
                   Permutare velis crine Licinniae
                        Plenas aut Arabum domos,
                   Dum flagrantia detorquet ad  oscula
                   Cervicem, aut facili saevitia negat,
                   Quae poscente magis gaudeat eripi,
                        Interdum rapere occupet?

     {ђазве ты согласишьсЯ отдать за все богатства Ђхемена или за  сокровища
Њигдона, властителЯ тучной ”ригии, или  за  роскошно  убранные  дома  арабов
волосы ‹ицинии, когда  она  подставлЯет  шею  длЯ  пылких  поцелуев,  или  с
притворной суровостью от них отстранЯетсЯ, радуЯсь, если тебе все же удаетсЯ
сорвать у нее поцелуй, еще больше, чем ты,  его  домогавшийсЯ,  и  времЯ  от
времени целует тебЯ сама [78] (лат.).}

     „о чего же несправедлива оценка пороков! € мы сами и  женщины  способны
на тысЯчи проступков, которые куда гаже и гнуснее, чем любострастие;  но  мы
рассматриваем  и  оцениваем  пороки  не   соответственно   их   природе,   а
руководствуЯсь собственной выгодой, от чего и проистекает такаЯ предвзЯтость
в нашем отношении к ним.  ‘уровость  наших  понЯтий  приводит  к  тому,  что
приверженность  женщин  к  названному  пороку  становитсЯ  в  наших   глазах
отвратительнее и  гаже,  чем  того  заслуживает  его  сущность,  и  ведет  к
последствиЯм еще худшим, чем причина, его породившаЯ. Ќе  знаю,  превосходЯт
ли подвиги  –езарЯ  и  Ђлександра  по  части  проЯвленной  ими  стойкости  и
решительности незаметный подвиг прелестной молодой женщины,  воспитанной  на
наш лад,  живущей  посреди  блеска  и  суеты  света,  подавлЯемой  столькими
примерами противоположного свойства и все же не поддающейсЯ  натиску  тысЯчи
непрерывно и неотступно преследующих ее молодцов. Ќет дела более трудного  и
хлопотливого, чем это  ничегонеделанье.  џ  считаю,  что  легче  носить,  не
снимаЯ, всю жизнь доспехи, чем тЯжкое бремЯ девственности, а обет безбрачиЯ,
на мой взглЯд, - самый благородный из всех, ибо он самый тЯгостный:  diaboli
virtus in lumbis est {Ћпора дьЯвола - в чреслах [79] (лат.).},  говорит  св.
€ероним.
     €так, наиболее мучительный и суровый долг, какой только можно придумать
длЯ человека, мы возложили на дам и  честь  выполнЯть  его  предоставили  им
одним. ќто может служить им дополнительным побуждением упорно держатьсЯ  его
и достаточно веским основанием длЯ пренебрежительного отношениЯ к нам и  длЯ
сведениЯ на нет того преимущества в доблести и добродетели, которое  мы,  по
нашему мнению, над ними имеем. …сли они хорошенько поразмыслЯт над этим,  то
без труда обнаружат, что из-за этого мы не только их почитаем, но и  гораздо
сильнее любим.  ЏорЯдочный  человек,  встретив  отказ,  не  прекратит  своих
домогательств, если причина отказа - целомудрие, а не иной выбор.  Њы  можем
сколько угодно клЯстьсЯ, и угрожать, и жаловатьсЯ - все ложь;  мы  любим  их
из-за этого пуще прежнего: нет приманки неотразимее, чем женскаЯ скромность,
когда она не резка и не мрачна. “порствовать, столкнувшись с ненавистью  или
презрением,  -  тупость  и  подлость;  но   упорствовать,   столкнувшись   с
решительностью,   исполненной   добродетели   и   постоЯнства,   к   которым
присоединЯетсЯ немного благосклонности  и  признательности,  -  дело  вполне
подходЯщее длЯ души открытой и благородной.  †енщины  могут  допускать  наши
ухаживаниЯ лишь до определенных пределов и вместе с тем, нисколько не унижаЯ
своего достоинства, дать нам почувствовать, что отнюдь не гнушаютсЯ нами.
     ‚едь закон, требующий от них, чтобы они питали к нам отвращение за  то,
что мы поклонЯемсЯ им, и ненавидели нас за то, что мы любим их,  разумеетсЯ,
чрезмерно жесток, хотЯ бы уже потому, что его трудно придерживатьсЯ.  Џочему
бы им не выслушивать наши  предложениЯ  и  мольбы,  раз  они  не  повинны  в
нарушении долга скромности? ‡ачем  обЯзательно  выискивать  в  наших  словах
Якобы скрытый в них злонамеренный умысел? Ћдна королева, наша  современница,
заметила, что пресекать эти искательства - не что  иное,  как  свидетельство
слабости и признание собственной неустойчивости, и что дама,  не  испытавшаЯ
искушений, не вправе похвалЯтьсЯ своим целомудрием.
     ѓраницы чести не так уж  тесны:  ей  есть  куда  отступить,  она  может
кое-чем поступитьсЯ,  нисколько  не  умалЯЯ  себЯ.  Ќа  окраине  ее  царства
существует кое-какое пространство, на  деле  от  нее  независимое,  длЯ  нее
маловажное и предоставленное себе самому. Љто смог ее потеснить и  принудить
укрытьсЯ в ее убежище  и  твердыне  и  не  удовлетворен  своею  удачей,  тот
поистине не блещет умом. ‚еличие победы измерЯетсЯ степенью ее трудности. ‚ы
хотите знать, какое впечатление оставили в сердце женщины ваши ухаживаниЯ  и
ваши достоинства? ‘оразмерЯйте свой успех с ее нравственностью. €наЯ,  даваЯ
очень немного, дает очень  много.  ‡начительность  благодеЯний  определЯетсЯ
только усилиЯми, которые требуютсЯ от воли того, кто их оказывает. Ћстальные
сопутствующие благодеЯнию обстоЯтельства немы, мертвы и случайны.  „ать  это
немногое стоит ей больше, чем ее подруге отдать все.  …сли  редкость  вообще
способствует ценности чего бы то ни было, то больше всего в  данном  случае;
думайте не о том, как это немного,  а  о  том,  сколь  немногие  это  имеют.
‘тоимость монеты менЯетсЯ сообразно чекану и доверию или недоверию к  месту,
в котором она отчеканена.
     •отЯ досада и нескромное легкомыслие могут побуждать  некоторых  крайне
неуважительно отзыватьсЯ о той или иной женщине, все же добродетель и истина
всегда берут верх над подобными толками. € Я знаю таких, чье  доброе  имЯ  в
течение долгого времени подвергалось несправедливым  нападкам,  но  в  конце
концов они без всЯких стараний  и  хитростей  восстановили  его  и  снискали
всеобщее одобрение мужчин исключительно за  свое  постоЯнство;  ныне  всЯкий
убеждаетсЯ в том,  что  поверил  лжи,  и  сожалеет  об  этом;  в  девичестве
поведениЯ несколько подозрительного, они стоЯт теперь в  первом  рЯду  наших
наиболее почтенных и порЯдочных женщин. Ќекто сказал Џлатону:  "‚се  поносЯт
тебЯ". -"Џусть себе, - ответил Џлатон, - Я  буду  жить  таким  образом,  что
заставлю их изменить свои речи"  [80].  Љроме  страха  господнЯ  и  награды,
обретаемой в доброй славе, которые должны побуждать  женщин  блюсти  себЯ  в
чистоте, их приневоливает к тому же и испорченность нашего века, и будь Я на
их месте, Я скорее предпочел бы все, что угодно, чем  отдавать  свое  доброе
имЯ в столь опасные руки. ‚ мое времЯ удовольствие  поверЯть  свои  любовные
тайны (удовольствие, нимало не уступающее отрадам самой любви) мог позволить
себе только тот, кто  располагал  верным  и  единственным  другом;  ныне  же
обычные разговоры в больших собраниЯх и за столом - это похвальба милостЯми,
вырванными у дам, и  тайными  их  щедротами.  Џоистине,  эти  неблагодарные,
нескромные и до крайности ветреные люди  проЯвлЯют  величайшую  гнусность  и
низость, позволЯЯ себе так беспощадно терзать, топтать и разбрасывать  столь
нежные дары женской благосклонности.
     Ќаша чрезмернаЯ и несправедливаЯ  нетерпимость  к  разбираемому  пороку
вызываетсЯ самой  глупой  и  беспокойной  болезнью,  какие  только  поражают
людские души, а именно ревностью.

                 Quis vetat apposito lumen de lumine sumi?
                      Dent licet assidue, nil tamen inde perit

     {Љто мешает зажечь огонь  от  горЯщего  огнЯ?  Џусть  и  они  неутомимо
расточают свои дары; ничего от этого не убудет [81] (лат.).}

     Ћна, равно как и зависть, ее сестра, кажутсЯ  мне  самыми  нелепыми  из
всех  пороков.  Ћ  последней  мне  сказать  нечего:  эта  страсть,   которую
изображают такой неотвЯзной и мощной, не соблаговолила коснутьсЯ  менЯ.  —то
же касаетсЯ первой, то она мне  знакома,  хотЯ  бы  с  виду.  Ћщущают  ее  и
животные: пастух Љрастис воспылал любовью к одной из коз своего стада, и что
же! ее козел, когда Љрастис спал, боднул его в голову и размозжил  ее  [82].
Џодобно некоторым диким народам, мы достигли крайних степеней этой  горЯчки;
более просвЯщенные затронуты ею, - что правда, то правда, -  но  она  их  не
захватывает и не подчинЯет:

                    Ense maritali nemo confossus adulter
                         Purpureo Stygias  sanguine tinxit aquas.

     {Ќи один прелюбодей, пронзенный супружеским мечом, не окрасил пурпурною
кровью воды ‘тикса [83] (лат.).}

     ‹укулл, –езарь, Џомпеи, Ђнтоний, Љатон и другие  доблестные  мужи  были
рогаты и, знаЯ об этом, не поднимали особого шума. ‚ те времена нашелсЯ лишь
один дурень - ‹епид, - умерший  от  огорчениЯ,  которое  ему  причинила  эта
напасть [84].

                      Ahl tum te miserum malique fati,
                      Quem attractis pedibus, patente porta,
                      Percurrent mugilesque raphanique.

     {Ѓерегись, негодЯй! Љонец твой страшен! Ѓудут  ноги  расставлены,  и  в
дверцу прогулЯютсЯ и редьки и миноги [85] (лат.).}

     € бог в рассказе нашего поэта, застав со своею супругой  одного  из  ее
дружков, ограничилсЯ тем, что пристыдил их обоих,

                      atque aliquis de diis non tristibus optat
                 Sic fieri turpis;

     {€ один из веселых богов не  прочь  покрыть  себЯ  позором  этого  рода
[86](лат.).}

     и он не преминул воспылать от предложенных ею  сладостных  ласк,  сетуЯ
только на то, что она, видимо, перестала доверЯть горЯчности его чувства:

                 Quid causas petis ex alto, fiducie cessit
                    Quo tibi, diva, mei?

     {—то ты так далеко ищешь причин? Џочему у тебЯ, богинЯ, иссЯкло ко  мне
доверие? [87] (лат.).}

     Ѓольше того, она обращаетсЯ с просьбой, касающейсЯ ее внебрачного сына,

                          Arma rogo genitrix nato,

     {џ - мать, и прошу оружие длЯ моего сына [88] (лат.).}

     и он охотно выполнЯет ее; и об ќнее ‚улкан говорит с уважением:

                          Arma acri facienda viro.

     {Ќужно выковать оружие длЯ этого доблестного мужа [89] (лат.).}

     ‚се это полно  человечности,  превышающей  человеческую.  ‚прочем,  это
сверхъизобилие доброты Я согласен оставить богам:

                  nec divis homines componier aequum est.

     {Ќе подобает сравнивать людей и богов [90] (лат.).}

     •отЯ вопрос о брачном или внебрачном зачатии прижитых совместно детей и
не затрагивает, в сущности, женщин, - не говорю уж о том, что самые  суровые
законодатели, умалчиваЯ о нем в своих сводах, тем самым решают его, - все же
они, неведомо почему, подвержены ревности больше мужчин,  и  она  обитает  в
них, как у себЯ дома:

                       Saepe etiam  Juno,  maxima  caelicolum,
                  Coniugis  in  culpa  flagravit cotidiana.

     {—асто  сама  ћнона,  величайшаЯ  из   небожительниц,   досадовала   на
ежедневные провинности своего супруга [91] (лат.).}

     € когда эти бедные души, слабые и неспособные сопротивлЯтьсЯ,  попадают
в ее цепкие лапы, просто жалость смотреть, до чего беспощадно она  завлекает
их в свои сети и как помыкает ими; сначала она пробираетсЯ в них тихой сапой
под личиною дружбы, но едва они окажутсЯ в ее власти, те же причины, которые
служили основанием длЯ благосклонности, становЯтсЯ основанием  и  длЯ  лютой
ненависти. „лЯ этой болезни души большинство вещей служит пищею и лишь очень
немногие - целебным лекарством.  „обродетель,  здоровье,  заслуги  и  добраЯ
слава мужа - фитили, разжигающие их гнев и бешенство:

               Nullae sunt inimicitiae, nisi amoris, acerbae.

     {Ќет вражды более  злобной,  чем  та,  которую  порождает  любовь  [92]
(лат.).}

     Љроме того, эта  горЯчка  уродует  и  искажает  все,  что  в  них  есть
красивого и хорошего, и  все  поведение  ревнивой  женщины,  будь  она  хоть
воплощением  целомудриЯ  и   домовитости,   неизменно   бывает   раздражающе
несносным. Ќеукротимое возбуждение увлекает ревнивцев  к  крайностЯм,  прЯмо
противоположным тому, что их породило. ЏрелюбопытнаЯ вещь произошла с  одним
римлЯнином - Ћктавием: предаваЯсь любовным утехам с Џонтией Џостумией, он до
того распалилсЯ страстью от обладаниЯ ею, что стал настойчиво домогатьсЯ  ее
согласиЯ сочетатьсЯ с ним браком, и так как она не поддалась на его уговоры,
возросшаЯ в нем до последних  пределов  любовь  толкнула  его  на  действиЯ,
свойственные жесточайшей и смертельной вражде, - он убил ее [93].  €  вообще
обычные признаки этой разновидности  любовной  болезни,  -  укоренившаЯсЯ  в
сердце ненависть, жажда безраздельно владеть, мольбы и заклинаниЯ,

                    notumque furens quid femina possit,

     {€звестно, на что способна разъЯреннаЯ женщина [94] (лат.).}

     и непрерывное бешенство, тем более мучительное,  что  считаетсЯ,  будто
единственное возможное длЯ него оправдание - это любовное чувство.
     €так, долг целомудриЯ весьма многогранен и многолик. •отим ли мы, чтобы
женщины держали в узде свою волю? Ћна - вещь  очень  гибкаЯ  и  подвижнаЯ  и
слишком стремительнаЯ, чтобы ее можно было остановить. „а и как это сделать,
если грезы уносЯт женщин порою так  далеко,  что  они  не  в  силах  от  них
отступитьсЯ? Љак в них, так, пожалуй, и в целомудренной чистоте, - и  в  ней
тоже, - поскольку она женского рода, - нет ничего, что могло бы их  защитить
от вожделений и желаний. …сли мы посЯгаем лишь на их волю, то многого ли  мы
этим  достигнем?  Џредставьте   себе   сонмы   таких   желаний,   наделенных
способностью лететь, как оперенные стрелы, не глЯдЯ перед собой и ни  о  чем
не спрашиваЯ, и готовых вонзитьсЯ во всЯкую, кого только настигнут.
     ‘кифские женщины выкалывали глаза своим рабам  и  военнопленным,  чтобы
свободнее и бесстыднее предаватьсЯ с ними наслаждениЯм [95].
     Џросто ужас, какое великое  преимущество  -  действовать  в  подходЯщее
времЯ! ‚сЯкому, кто спросит менЯ, что всего важнее в любви, Я отвечу:  уметь
выбрать мгновение; второе по степени важности - то  же,  и  то  же  самое  -
третье. €бо в этом случае все возможно.  Њне  часто  недоставало  удачи,  но
порою и предприимчивости; сохрани боже от беды тех, кто вздумает  посмеЯтьсЯ
над этим. ‚ наш век нужно побольше напористости, которую молодые люди нашего
времени извинЯют свойственной им горЯчностью чувств, но если  женщины  ближе
присмотрЯтсЯ к ней, они обнаружат, что она проистекает скорей из  презрениЯ.
џ суеверно боЯлсЯ нанести им оскорбление, и Я  всей  душой  уважаю  то,  что
люблю. Ќе говорю уж о том, что это такой товар, который терЯет свой блеск  и
тускнеет, если не относитьсЯ к нему с должным почтением. џ люблю, чтобы сюда
вносилось  кое-что  от  юношеской  застенчивости,  от  робкой  и   преданной
влюбленности. ‚прочем, не только  в  этом,  Я  и  в  другом  знаю  за  собой
кое-какие проЯвлениЯ нелепой застенчивости,  о  которой  вспоминает  Џлутарх
[96] и котораЯ омрачала и портила мне жизнь на всем ее протЯжении.  ‚  общем
свойство это не очень подходит к моему душевному складу, но разве внутри нас
не сплошные мЯтежи и раздоры? {Њне столь же неприЯтно встретить  отказ,  как
отказать, и до того горестно причинЯть огорчение, что в тех  случаЯх,  когда
долг  обЯзывает  менЯ  приневолить  кого-нибудь   к   выполнению   чего-либо
сомнительного и длЯ него неприЯтного, мне даетсЯ это с превеликим  трудом  и
крайнею  неохотой.  Ђ  если  мне  самому  приходитсЯ  попадать  в   подобное
положение, то, сколь бы справедливо ни было сказанное ѓомером, а именно, что
стыдливость длЯ беднЯка  -  нелепаЯ  добродетель  [97],  Я  обычно  стараюсь
переложить свои обЯзанности на кого-нибудь  еще,  чтобы  он  краснел  вместо
менЯ. Ќо тем, кто навЯзывает мне неприЯтное  дело,  Я  также  с  трудом  даю
отпор, и потому со мною не раз случалось, что, желаЯ произнести "нет", Я  не
находил в себе достаточно сил длЯ этого.}
     €так, величайшаЯ глупость пытатьсЯ  обуздать  в  женщинах  то  желание,
которое в них так могущественно и так естественно.  €  когда  мне  доводитсЯ
слышать, как они  похвалЯютсЯ  тем,  что  их  сердце  исполнено  девственной
чистоты и холодности, Я только посмеиваюсь над ними; они  заходЯт,  пожалуй,
чересчур далеко. …сли это беззубаЯ и одрЯхлевшаЯ  женщина  или  молодаЯ,  но
высохшаЯ и чахоточного вида девица, то хотЯ им не очень-то веришь, их  слова
все же до некоторой степени правдоподобны. Ќо кто из них продолжает дышать и
двигатьсЯ, те таким  отпирательством  немало  вредЯт  себе,  ибо  неразумные
оправданиЯ на пользу лишь  обвинению.  ’ак,  например,  один  дворЯнин,  мой
сосед, которого подозревали в мужском бессилии,

                 Languidior tenera cui pendens sicula beta
                 Nunquam se mediam sustulit ad tinicam.

     {—ей бессильный кинжальчик свисал безобидным  крючочком  и  никогда  не
поднималсЯ до середины туники [98] (лат.).}

     по истечении трех или четырех дней после своей свадьбы, желаЯ  снЯть  с
себЯ давнее подозрение, пустилсЯ повсюду напропалую  божитьсЯ,  будто  бы  в
минувшую ночь он двадцать раз насладилсЯ со своею супругой, что и  послужило
в дальнейшем к уличению его в полнейшем невежестве  по  мужской  части  и  к
расторжению его брака. џ не говорю уж о том, что кичитьсЯ своим целомудрием,
как упомЯнутые мной дамы, в сущности, нечего, ибо где  же  воздержанность  и
добродетель, если нет побуждений обратного свойства? ‚ таких  случаЯх  нужно
сказать: "„а, мне этого очень хочетсЯ, но, тем  не  менее,  Я  не  собираюсь
сдаватьсЯ". „аже свЯтые, и те говорЯт не иначе.  ‘амо  собой  разумеетсЯ,  Я
имею  в  виду  лишь  таких  женщин,  которые  намеренно  похвалЯютсЯ   своей
бесчувственностью и холодностью и, сообщаЯ об этом с серьезным лицом, хотЯт,
чтобы им безоговорочно верили. €бо, когда на их лицах, вы без труда читаете,
что они притворЯютсЯ, когда произносимые ими слова опровергаютсЯ их глазами,
когда  они  изъЯснЯютсЯ  на  своем  милом  тарабарском  наречии,   где   все
шиворот-навыворот и шито белыми нитками, это мне и впрЯмь по душе. џ  верный
поклонник вольности в обращении и непосредственности; но тут не  может  быть
серединки наполовинку: если в них нет настоЯщего простодушиЯ и ребЯчливости,
они просто нелепы, и дамам неуместно к ним прибегать: в такого рода  общении
они немедлЯ переходЯт в бесстыдство. “ловки  и  хитрости  способны  обмануть
только глупцов. ‹жи в этих делах принадлежит почетное место -  это  окольный
путь, ведущий нас к истине через заднюю дверь. Ќо если мы не можем  сдержать
женское воображение, чего же мы добиваемсЯ? ‚нешне целомудренного поведениЯ?
Ќо бывают и такие поступки, которые совершаютсЯ без свидетелей, а между  тем
несут пагубу целомудрию,

                  Illud saepe facit quod sine teste facit.

     {Ћна часто делает то, что делаетсЯ без свидетелей [99] (лат.).}

     € те, которых мы меньше  всего  опасаемсЯ,  больше  всего,  пожалуй,  и
должны внушать нам опасение:

                     Offendor moecha simpliciore minus.

     {ЊенЯ меньше возмущает более бесхитростное распутство [100] (лат.).}

     Ѓывают  вещи,   которые,   не   ЯвлЯЯсь   порочными,   могут   погубить
беспорочность женщины, и притом даже без ее ведома и  соучастиЯ:  Obstetrix,
virginis cuiusdam integritatem manu velut explorans, sive malevolentia, sive
inscitia, sive casu, dum inspicit,  perdidit  {ЏовивальнаЯ  бабка,  исследуЯ
некую девушку, то ли умышленно, то ли по неумелости, то ли  случайно,  своею
рукой лишила ее девственности [101] (лат.).}. €наЯ лишила себЯ девственности
нечаЯнно, желаЯ в ней убедитьсЯ, инаЯ потерЯла ее, резвЯсь.
     Њы не сумели бы дать нашим женщинам точного списка  поступков,  которые
должны быть длЯ них запретными. Ќаш закон пришлось бы  изложить  в  общих  и
достаточно  неопределенных  выражениЯх  и  словах.  ‘озданное  нами   самими
представление об их целомудрии просто смешно, ибо наиболее  совершенные  его
образцы, какими Я только располагаю, это ”атуа, жена ”авна,  котораЯ,  выйдЯ
замуж, ни разу не дала взглЯнуть на себЯ ни одному  мужчине  [102],  и  жена
ѓиерона, не ощущавшаЯ зловониЯ, исходившего от  ее  мужа,  считаЯ,  что  это
общее длЯ всех мужчин свойство [103]. —тобы удовлетворЯть  нас  и  нравитьсЯ
нам, нужно, чтобы женщины не видели и не чувствовали.
     €так, давайте признаем,  что  основа  пониманиЯ  этого  долга  заложена
главным образом в нашей воле. Ѓыли мужьЯ, которые претерпели неверность  жен
не только без единого обращенного к ним упрека и оскорблениЯ, но с  чувством
глубочайшей признательности и глубочайшего уважениЯ к их добродетели.  €наЯ,
дорожа своей честью больше, чем  жизнью,  отдала  ее  на  поругание  бешеной
похоти смертельного врага ее мужа, дабы спасти ему жизнь, и сделала длЯ него
то, чего бы никогда не  сделала  длЯ  себЯ.  ‡десь  не  место  умножать  эти
примеры: они слишком возвышенны и слишком прекрасны, чтобы  попасть  в  этот
перечень; сохраним их до рассуждений на более благородные темы.
     Ќо  что  до  примеров,  подходЯщих  длЯ  нашего  перечнЯ  вещей   более
низменных, то не видим ли мы всЯкий день  женщин,  которые  отдаютсЯ  другим
только  ради  выгоды,  извлекаемой  из  этого  их  мужьЯми,  по  прЯмому  их
приказанию и при их посредничестве? ‚  древности  аргосец  ”авлий  предложил
царю ”илиппу свою жену из тщеславиЯ; из любезности то же  сделал  и  ѓальба,
пригласивший Њецената отужинать у него в доме; заметив, что гость и его жена
принЯлись тайком переглЯдыватьсЯ и  объЯснЯтьсЯ  знаками,  он  откинулсЯ  на
подушки и  сделал  вид,  будто  его  одолела  дремота,  дабы  не  мешать  им
столковатьсЯ друг с другом. € сам себЯ невольно разоблачил,  ибо,  увидев  в
это мгновение, что один из рабов осмелилсЯ  запустить  руку  в  стоЯвшее  на
столе блюдо, он крикнул ему: "Ќеужели ты не видишь,  мошенник,  что  Я  сплю
только длЯ Њецената?" [104]
     “ одной нрав распутный, а волЯ благонамереннее, чем  у  другой,  внешне
придерживающейсЯ  правил  приличиЯ.  €  как  мы  встречаем  таких,   которые
жалуютсЯ, что их обрекли на безбрачие прежде чем они вступили в сознательный
возраст, точно так же Я встречал и немало  таких,  кто  жалуетсЯ,  и  вполне
искренне, что,  еще  не  достигнув  сознательного  возраста,  они  уже  были
обречены на разврат; причиною этого может  быть  порочность  родителей,  или
насилие, или нужда,  а  она  -  злаЯ  советчица.  ‚  ‚осточных  €ндиЯх,  где
целомудрие чтут, как нигде, обычай, однако  же,  допускает,  чтобы  замужнЯЯ
женщина отдалась всЯкому, кто подарит ей за это слона, - и  она  делает  это
даже не без некоторой гордости, что ее оценили так дорого [105].
     ”илософ ”едон, происходивший из хорошего рода, после  захвата  ќлиды  -
его отечества - неприЯтелем, дабы прокормить себЯ, занЯлсЯ тем, что стал  за
деньги продавать свою юность и красоту всЯкому, кто желал насладитьсЯ ими, и
делал это, пока враги не ушли [106]. ‘олон, как говорЯт, был в ѓреции первым
законодателем, предоставившим  женщинам  право  открыто  добывать  длЯ  себЯ
средства к существованию в ущерб своему целомудрию [107], - обыкновение,  по
словам ѓеродота [108], принЯтое и до ‘олона во многих других государствах.
     ‘прашиваетсЯ к тому  же,  каковы  плоды  этой  изнурительной  заботы  о
целомудрии женщин? €бо, сколь бы справедливой ни была наша  страсть  уберечь
его, нужно выЯснить, приносит ли она нам хоть чуточку  пользы?  ЌайдетсЯ  ли
среди нас хоть один, кто рассчитывал бы, что при любых стараниЯх ему удастсЯ
свЯзать женщин по рукам и ногам?

                Pone seram, cohibe; sed quis custodiet ipsos
                Custodes? Cauta est, et ab illis incipit uxor.

     {Ќаложи засов, держи ее взаперти: но кто устережет самих сторожей? ’воЯ
жена хитроумна и понесет от них [109] (лат.).}

     Љакими только возможностЯми не располагают они в наш просвещенный век!
     €злишнее любопытство вредит повсюду, но  тут  оно  просто  пагубно.  Ќе
безумие ли жаждать узнать про беду, если против нее нет  лекарства,  которое
не усугублЯло бы и не усиливало ее; если свЯзанный с нею позор увеличиваетсЯ
и разглашаетсЯ главным образом из-за ревности; если отмщение больше задевает
наших детей, чем способствует нашему исцелению? „а вы  иссохнете  и  умрете,
пытаЯсь докопатьсЯ до столь темной истины! „о чего же жалким  был  удел  тех
мужей моего времени, которым удавалось распутать этот клубок до конца!  …сли
осведомлЯющий об этом несчастье не предлагает одновременно лекарства и своей
помощи, то его сообщение  оскорбительно  и  не  столько  разоблачает  обман,
сколько заслуживает удара кинжалом. Ќад домогающимсЯ улик смеютсЯ не меньше,
чем  над  пребывающим  в  полнейшем  неведении.  Ѓыть  рогоносцем  -   пЯтно
несмываемое: к кому оно пристало хоть  раз,  на  том  оно  остаетсЯ  навеки;
отмщение запечатлевает его прочнее, чем самый проступок.  ‡абавно  смотреть,
как мы извлекаем из  тьмы  и  области  неопределенных  догадок  наши  личные
горести, дабы с трагических подмостков трубить  о  них,  и  притом  горести,
которые удручают нас лишь потому, что о них  повсюду  судачат.  €бо  хорошей
женой и хорошим браком называют не ту жену и  тот  брак,  которые  и  впрЯмь
таковы, но о которых молчат. Ќужно как можно  искуснее  уклонЯтьсЯ  от  этой
докучной  и  бесполезной  осведомленности.   €   римлЯне,   возвращаЯсь   из
путешествиЯ, имели обыкновение посылать домой нарочного, чтобы  предупредить
о своем прибытии жен и не застать их врасплох; а один  народ  завел  у  себЯ
обычай, состоЯщий  в  том,  что  в  день  свадьбы  жрец  лишает  новобрачную
девственности, и делает это затем, чтобы  муж,  познаваЯ  впервые  жену,  не
испытывал  никаких  сомнений  и  не  доискивалсЯ,  досталась  ли   она   ему
девственной или же оскверненной какой-либо прежней любовью [110].
     Ќо все только и делают, что толкуют о  вашей  напасти!  џ  знаю  добрую
сотню весьма почтенных людей, которых украшают рога и которые, тем не менее,
с достоинством и без особого позора носЯт их на себе.  ЏорЯдочного  человека
жалеют за это, а не поносЯт и не лишают уважениЯ. „обейтесь того, чтобы ваша
добродетель затмевала постигшую вас  беду,  чтобы  честные  люди  проклинали
случившеесЯ, чтобы ваш оскорбитель содрогалсЯ при одной мысли о том, что  он
наделал.  €  затем,  -  о  ком  только  не  говорЯт  того  же,   начинаЯ   с
наиничтожнейшего и кончаЯ самым великим?

                     Tot qui legionibus imperitavit
              Et melior quam tu multis fuit,  improbe, rebus.

     {Љто повелевал столькими легионами и был  лучше  тебЯ,  бесстыдный,  во
многих отношениЯх [111] (лат.).}

     Ќе видишь ли ты, на скольких честных людей выливают в твоем присутствии
ушаты помоев, не задеваЯ тебЯ? Ќеужели ты думаешь, что где-нибудь  в  другом
месте тебЯ щадЯт больше, чем их? Ќо дамы, уж те не пожалеют насмешек! Ђ  что
они в наши дни охотнее подвергают насмешкам, чем мирное и хорошо  налаженное
течение супружеской жизни? Љаждый из нас сделал кого-нибудь  рогоносцем,  но
природа только на том и держитсЯ, что уподоблЯет, уравновешивает и чередует.
ирочайшее распространение случаев этого рода должно ослабить  в  дальнейшем
их горечь - ведь они, можно сказать, стали почти обыденны.
     †алкаЯ, однако же, страсть, носЯщаЯ название ревности,  и  вдобавок  ко
всему остальному ею ни с кем не поделишьсЯ,

                Fors etiam nostris invidit questibus aures.

     {‘удьба отказывает даже в ушах, которые могли бы выслушать наши  жалобы
[112] (лат.).}

     €бо какому другу решитесь вы доверить свои  печали?  ‚едь  если  он  не
посмеетсЯ  над  ними,  то  воспользуетсЯ  проторенною   дорожкой   и   своею
осведомленностью, чтобы урвать дичины и на свою долю.
     Љак горести, так и услады супружества благоразумные люди таЯт про себЯ.
     ‘реди прочих несносных докук, свЯзанных  с  положением  рогоносца,  длЯ
людей говорливых, вроде менЯ, одна из главнейших состоит в том,  что  обычай
считает мало пристойным и вредным рассказывать в таких случаЯх кому бы то ни
было обо всем, что знаешь и чувствуешь.
     ‘оветовать женщинам то же, чтобы отбить у них вкус к ревности, было  бы
напрасной    потерей    времени:    их    существо    настолько    пропитано
подозрительностью, тщеславием и любопытством,  чтобы  исцелить  их  обычными
средствами - на это нечего и надеЯтьсЯ. Ќередко они  все  же  справлЯютсЯ  с
этим недугом и обретают здоровье, но  это  здоровье  такого  рода,  что  его
следует боЯтьсЯ пуще самой болезни. €бо подобно тому, как  иные  заговоры  и
заклинаниЯ не могут помочь беде иначе, как переложив ее на  другого,  так  и
они, освободившись от этой горЯчки, нередко заражают ею своих мужей. Љак  бы
там ни было, по совести говорЯ, Я не знаю, можно ли  натерпетьсЯ  от  женщин
чего-либо горшего, нежели ревность: это самое опасное из их качеств, подобно
тому как в их естестве самое опасное - голова. Џиттак говорил, что у всЯкого
найдетсЯ своЯ напасть, а у него - дурнаЯ голова его женушки; не будь  этого,
он почитал бы себЯ счастливым во всех отношениЯх [113].  ќто  очень  тЯжелое
бремЯ, и если столь справедливый, мудрый и доблестный человек  находил,  что
оно ему портит жизнь, то что же тут делать нашему брату -  мелким  и  жалким
людишкам?
     ‘енат ЊарселЯ был вполне прав, удовлетворив ходатайство того  горемыки,
который просил разрешить ему покончить с собой, чтобы избавитьсЯ от грома  и
молний,  извергаемых  на  него  женою  [114];  с  этим  злом  и  впрЯмь   не
разделатьсЯ, пока не разделаешьсЯ с тем, в чем оно коренитсЯ,  -  и  тут  не
найти другого решениЯ, кроме бегства  или  многострадального  существованиЯ,
хотЯ и первое и второе - вещи весьма тЯгостные.
     ’от, кто сказал, что удачные  браки  заключаютсЯ  только  между  слепою
женой и глухим мужем, поистине знал толк в этих делах [115].
     Џодумаем над тем,  не  порождают  ли  крайне  стеснительные  и  суровые
обстоЯтельства,  насильственно  возлагаемые  нами  на  женщин,   последствиЯ
двоЯкого рода, равно противоположные нашей цели, а именно: не  распалЯют  ли
они любителей прекрасного пола и не толкают ли женщин  сдаватьсЯ  с  большею
легкостью на их домогательства; ибо, что касаетсЯ первого, то  чем  выше  мы
ценим крепость, тем сильнее жаждем овладеть ею и тем выше оцениваем  победу.
€ не сама ли ‚енера хитроумно набила цену  на  свой  товар,  столкнувшись  с
законами, чтобы они объЯвили его запретным,  хорошо  знаЯ,  до  чего  пресны
наслаждениЯ тех, кто  не  умеет  сдабривать  их  фантазией  и  придавать  им
прЯность? ‚ конце концов, лишь подливка разнообразит все ту же свинину,  как
говорил хозЯин ”ламиниЯ [116]. Љупидон -  вероломный  бог:  он  забавлЯетсЯ,
совращаЯ благочестие и справедливость; его слава на том и основываетсЯ,  что
его могущество сокрушает любое  другое  могущество  и  что  никто  не  смеет
противитьсЯ его законам.

                    Materiam culpae prosequiturque suae.

     {Ћн ищет случаЯ согрешить [117] (лат.).}

     —то до второго, то не носили ли бы мы  меньше  рогов,  если  бы  меньше
страшились их, раз уж женщины устроены таким  образом,  что  запретное  лишь
разжигает и манит их?

                Ubi velis, nolunt; ubi nolis, volunt ultro;

     {Љогда  хочешь,  они  не  хотЯт;  когда  не  хочешь,  они  сами   хотЯт
[118](лат.).}

                          Concessa pudet ire via.

     {Ћни стыдЯтсЯ идти дозволенным путем [119] (лат.).}

     Љакое лучшее истолкование могли бы мы дать поведению  Њессалины?  [120]
‚начале она наставлЯла своему супругу рога тишком и тайком, как  это  обычно
проделываетсЯ. Ќо, заводЯ свои свЯзи, вследствие его тупости,  с  чрезмерной
легкостью и простотой, она вскоре  прониклась  презрением  к  своему  образу
действий. € вот она стала расточать  свою  любовь  безо  всЯкой  опаски,  не
скрывать имена любовников, содержать их и оказывать  им  благосклонность  на
глазах всех и каждого. …й хотелось расшевелить своего мужа. Ќо это животное,
несмотрЯ ни на что, не  могло  пробудитьсЯ  от  своей  спЯчки,  и  когда  ее
наслаждениЯ на стороне сделались вЯлыми и  потускнели  из-за  той  постыдной
беспечности, с какою, казалось, он им попустительствовал  и  узаконивал  их,
как же она поступила? †ена императора, при живом и здоровом муже, и притом в
ђиме, перед всем светом, во времЯ торжеств по случаю народного  празднества,
она среди бела  днЯ,  в  полуденный  час,  когда  ее  муж  был  вне  города,
сочеталась браком, и притом с ‘илием, с которым у нее давно  была  близость.
ЌельзЯ ли предположить, что из-за равнодушиЯ мужа она в конце  концов  стала
бы целомудренной или нашла бы другого мужа, который своей ревностью распалил
бы в ней страсть к нему и, донимаЯ ее,  возбуждал?  Ќо  первое  препЯтствие,
которое  она  встретила,  оказалось  и  последним.  ќто  животное   внезапно
проснулось. утки с такими тугоухими  бывают  нередко  плохими.  Њне  самому
довелось видеть, как доведенное до столь крайних  пределов  терпение,  когда
оно  лопаетсЯ,  сменЯетсЯ  необузданной  мстительностью,  ибо,  вспыхиваЯ  в
мгновенье ока, гнев и бешенство, сплетаЯсь в один клубок, обрушиваютсЯ всеми
своими силами на первое, что попадаетсЯ на их пути,

                     irarumque omnes effundit habenas.

     {Ћн снЯл узду со своего гнева [121] (лат.).}

     Ћн приказал ее умертвить, а вместе с нею и всех тех, с кем она зналась,
и среди них даже такого, который  перестал  быть  мужчиной  и  которого  она
загонЯла к себе на ложе только хлыстом.
     ђассказанное  ‚ергилием  о  ‚енере  и   ‚улкане   рассказал   в   более
благопристойных словах и ‹укреций, повествующий о ее тайных любовных  утехах
с Њарсом:

                    belli fera moenera Mavors
            Armipotens regit,  in  gremium  qui  saepe  tuum  se
            Reiicit,  aeterno devinctus vulnere amoris:
            Pascit amore avidos inhians  in  te,  dea,  visus,
            Eque tuo pendet resupini spiritus ore.
            Hunc tu, diva, tuo recubantem corpore sancto
            Circumfusa super, suaves ex ore loquelas
            Funde.

     {†естокими воинскими трудами  ведает  всесильный  своим  оружием  Њарс,
который часто склонЯетсЯ на твое лоно, сраженный никогда не заживающей раной
любви; не сводЯ с тебЯ глаз, богинЯ, он насыщает любовью свои жадные  взоры,
и на него, лежащего распростертым на спине, нисходит с  твоих  уст,  богинЯ,
твое дыхание; и вот тогда, прильнув к нему своим свЯщенным телом и обнЯв его
сверху, излей из своих сладостных уст обращенную к нему речь [122] (лат.)}

     Љогда Я перебираю в памЯти эти reiicit, pascit, inhians, molli,  fovet,
medullas, labefacta, pendet, percurrit и это  благородное  circumfusa,  мать
прелестнейшего  infusus  [123],  Я  испытываю  презрение  к   тем   мелочным
выкрутасам и словесным намекам,  которые  поЯвились  позднее.  ќтим  славным
людЯм минувших времен не требовалось острых и изысканных  выдумок;  их  Язык
полнитсЯ и переливаетсЯ через край естественной и неиссЯкаемой мощью; все  у
них - эпиграмма; все, а не только хвост, - и  голова,  и  желудок,  и  ноги.
Ќичто здесь не притЯнуто за волосы, ничто  не  волочитсЯ,  -  все  выступает
размеренным ша