 пути к спасению;

                              deus haec fortasse benigna
                         Reducet in sedem vice.

     {Ѓыть может, бог восстановит  в  прежнем  виде  то,  что  мы  расточили
[52](лат.)}

     Љому ведомо, не будет ли господу богу угодно, чтобы и с нами  произошло
то же  самое,  что  порою  случаетсЯ  с  иным  человеческим  телом,  которое
очищаетсЯ и уреплЯетсЯ благодарЯ длительным и тЯжелым болезнЯм, возвращающим
ему более полное и устойчивое здоровье, нежели то, какое  было  ими  у  него
отнЯто?
     Ќо больше всего менЯ угнетает то, что, изучаЯ симптомы нашей болезни, Я
нахожу среди них столько же естественных и ниспосланных самим небом и только
им, сколько тех, которые привносЯтсЯ  нашей  распущенностью  и  человеческим
безумием. ЉажетсЯ, что даже  светила  небесные  -  и  они  считают,  что  мы
просуществовали достаточно долго и уже перешли положенный нам  предел.  ЊенЯ
угнетает также и то, что наиболее вероЯтное из нависших над нами несчастий -
это не преобразование всей совокупности нашего еще целостного  бытиЯ,  а  ее
распадение и распыление, - и из всего, чего мы боимсЯ, это самое страшное.
     ЏредаваЯсь этим раздумьЯм, Я опасаюсь также  предательства  со  стороны
моей памЯти: не заставлЯет ли она менЯ дважды говорить  по  рассеЯнности  об
одном и том же. џ не люблю себЯ перечитывать и никогда не копаюсь по  доброй
воле в том, что мною написано. џ не вношу сюда ничего такого, чему  научилсЯ
позднее. ‚ысказанные здесь мысли обыденны: они приходили мне в голову, может
быть, сотню раз, и Я боюсь, что уже останавливалсЯ на них. Џовторение всегда
докучает, даже у самого ѓомера; но оно просто губительно, когда дело идет  о
вещах малосущественных и преходЯщих.  ЊенЯ  раздражает  всЯкое  вдалбливание
даже в тех случаЯх, когда оно касаетсЯ вещей безусловно полезных, например у
‘енеки, как раздражает и  обыкновение  его  стоической  школы  повторЯть  по
всЯкому поводу, и притом от доски до доски, все  те  же  общие  положениЯ  и
предпосылки и приводить снова и  снова  общеизвестные,  привычные  доводы  и
основаниЯ. ЊоЯ памЯть что ни день ужасающим образом ухудшаетсЯ,

                   Pocula Lethaeos ut si ducentia somnos
                        Arente fauce traxerim.

     {‘ловно, погибаЯ от жажды, Я выпил чашу с водою из ‹еты, наводЯщею  сны
[53] (лат.).}

     € впредь - ибо до настоЯщего времени, слава богу, больших неприЯтностей
от нее не было - мне, в отличие  от  других,  стремЯщихсЯ  высказывать  свои
мысли в подходЯщее времЯ и хорошо их обдумав, придетсЯ избегать какой бы  то
ни было подготовки из страха обременить себЯ известными обЯзательствами,  от
которых Я буду всецело зависеть. џ путаюсь и сбиваюсь, когда менЯ что-нибудь
свЯзывает и ограничивает и когда Я завишу от такого ненадежного и  немощного
орудиЯ, как моЯ памЯть.
     џ не могу читать следующую историю, не возмущаЯсь  и  не  переживаЯ  ее
всею душой. Љогда некоего линкеста, обвиненного  в  злокозненном  умысле  на
Ђлександра, поставили по обычаю перед войском, чтобы оно могло выслушать его
оправданиЯ,  он,  припоминаЯ  заранее  составленную  им  речь,  невнЯтно   и
запинаЯсь, пробормотал из нее лишь несколько слов. Џока он  билсЯ  со  своей
памЯтью, стараЯсь собратьсЯ с мыслЯми, его волнение все возрастало, и воины,
стоЯвшие поблизости от него, сочтЯ,  что  он  полностью  себЯ  уличил  своим
поведением, бросились на него и убили его ударами копий.  …го  оцепенение  и
безмолвие были воспринЯты ими как признание в предъЯвленном  ему  обвинении:
ведь в темнице у него было довольно досуга, чтобы подготовитьсЯ к этому дню,
и, на их взглЯд, дело тут не в том, что ему изменила памЯть, а  в  том,  что
совесть сковала ему Язык и  отнЯла  у  него  последнее  мужество  [54].  ‚от
поистине замечательный вывод! Ђ между тем, самое место,  скопление  стольких
людей, ожидание вселЯют в душу смЯтение, особенно  если  помыслы  направлены
только на то, чтобы говорить красноречиво и убедительно. —то тут  поделаешь,
если от этой речи зависит жизнь твоЯ или смерть?
     —то до менЯ, то у менЯ землЯ уходит из-под ног при мысли о том, что  на
мне путы и Я могу говорить только о том-то и о  том-то.  Љогда  Я  вверЯю  и
препоручаю себЯ моей памЯти, Я цеплЯюсь за нее с такой силой, что  чрезмерно
отЯгощаю ее, и она пугаетсЯ своего груза. Џока Я неотступно следую за нею, Я
выхожу из себЯ, и настолько, что едва не терЯю самообладание, и мне  не  раз
приходилось превеликим трудом скрывать, что Я раб моей  памЯти,  причем  это
случалось со мной именно там, где длЯ менЯ было необычайно важно  произвести
впечатление, что Я говорю с полной  непринужденностью,  что  выражениЯ  моих
чувств  случайны  и   заранее   не   продуманы,   но   порождены   нынешними
обстоЯтельствами. Џо-моему, не высказать ничего стоЯщего нисколько не  хуже,
чем обнаружить перед всеми, что ЯвилсЯ сюда, подготовившись красно говорить,
- вещь совершенно неподобающаЯ, и тем более длЯ людей моего  ремесла,  да  и
вообще возлагающаЯ чрезмерные обЯзательства, непосильные длЯ того, кто не  в
состоЯнии на себЯ положитьсЯ: от подготовки ждут  большего,  чем  она  может
дать. —асто по глупости надевают на себЯ короткий камзол, чтобы прыгнуть  не
лучше, чем в обычном плаще.
     Nihil est his qui  placere  volunt  tam  adversarium  quam  expectatio.
{Ќичто  так  не  вредит  желающим  произвести   хорошее   впечатление,   как
возлагаемые на них надежды [55] (лат.)} ‘уществует письменное  свидетельство
об ораторе Љурионе, что, хотЯ он и разбивал свою  речь  на  три  или  четыре
части и определЯл количество своих основных положений и доводов, с  ним  все
же нередко случалось, что он что-нибудь забывал или добавлЯл новое  [56].  џ
всегда остерегалсЯ стеснений этого рода, ненавидЯ  всЯческие  ограничениЯ  и
предписаниЯ, и не только из недовериЯ к моей памЯти, но также и потому,  что
все это слишком  надуманно  и  искусственно.  Simpliciora  militares  decent
{‚оенным людЯм к лицу простота [37] (лат.).}. •ватит с менЯ и  того,  что  Я
дал себе обещание никогда больше не выступать в почтенных собраниЯх. …сли же
читать свою речь по написанному, то помимо  того,  что  этот  способ  просто
чудовищен, он вдобавок крайне невыгоден всЯкому, кто благодарЯ своим  данным
мог  бы  кое-чего  достигнуть  и  при  помощи  жестов.  …ще  меньше  могу  Я
рассчитывать в настоЯщее времЯ на собственную находчивость: моЯ мысль тЯжела
на подъем и лишена гибкости, и мне не найтись в  обстоЯтельствах  сложных  и
значительных.
     Џрими же, читатель, и эти мои  писаниЯ,  и  это  третье  восполнение  к
написанной мною  картине.  џ  добавлЯю,  но  никоим  образом  не  исправлЯю.
‚о-первых, потому, что тот, кто отдал в заклад всему свету  свое  сочинение,
по-моему, начисто потерЯл на него права. Џусть, если  может,  говорит  более
складно где-нибудь в другом месте, но не искажает  работы,  которую  продал.
Џокупать у таких людей нужно  только  после  их  смерти.  Џусть  они  прежде
хорошенько подумают и лишь потом берутсЯ за дело. Љто их торопит?
     ЊоЯ книга неизменно все та же. € если ее печатают заново, Я  разве  что
позволЯю себе вставить в нее лишний  кусочек,  дабы  покупатель  не  ушел  с
пустыми руками: ведь она не более чем беспорЯдочный  набор  всЯкой  всЯчины.
ќто всего лишь довески, нисколько не нарушающие ее  первоначального  облика,
но придающие с помощью какой-нибудь  существенной  мелочи  дополнительную  и
особую ценность всему последующему. Ћтсюда легко может возникнуть  кое-какое
нарушение хронологии, но мои побасенки размещаютсЯ как придетсЯ и не  всегда
в зависимости от своего возраста.
     ‚о-вторых, если дело идет обо мне, Я боюсь потерЯть при обмене; мой  ум
не всегда шагает вперед, иногда он бредет  и  вспЯть.  џ  ничуть  не  меньше
доверЯю своим измышлениЯм от того, что они первые, а не вторые  или  третьи,
или потому, что они прежние, а не нынешние. Ќередко мы исправлЯем себЯ столь
же нелепо, как исправлЯем других. ‚первые мое сочинение увидело свет в  1580
г. ‡а этот длительный промежуток времени Я успел постареть, но  мудрости  во
мне, разумеетсЯ, не прибавилось даже на  самую  малость.  џ  тогдашний  и  Я
теперешний - совершенно разные люди, и какой из  нас  лучше,  Я,  право,  не
взЯлсЯ бы ответить. …сли бы мы шли прЯмым  путем  к  совершенству,  старость
была бы и лучшей  порой  человеческой  жизни.  Ќо  наше  движение  -  скорее
движение пьЯницы: шаткое, валкое, несуразное,  как  раскачивание  тростинки,
колеблемой по прихоти ветра.
     Ђнтиох с великой горЯчностью превозносил Ђкадемию [58]; однако он же на
старости лет примкнул к стану ее врагов; за каким из этих двух Ђнтиохов Я бы
ни последовал, разве это не означало  бы,  что  в  любом  случае  Я  все  же
последовал за Ђнтиохом? ‚нести во взглЯды людей сомнение  и  затем  пытатьсЯ
внести в них же определенность - не означает ли,  в  конце  концов,  все  же
внести сомнение, а не определенность, и не предвещает ли  также,  что,  буде
этому человеку было бы предоставлено прожить еще один век,  он  и  тогда  бы
неизменно проЯвлЯл склонность к какому-нибудь новому увлечению,  не  столько
лучшему, сколько другому.
     Ѓлагосклонность читателей придала мне несколько больше смелости, чем  Я
от себЯ ожидал. Ќо ничего Я так не боюсь,  как  наскучить;  Я  предпочел  бы
скорее навлечь на себЯ гнев, но  только,  упаси  боже,  не  опостылеть,  как
сделал один ученый моего времени. Џохвала всегда и везде приЯтна,  откуда  б
она ни исходила и что бы ее ни вызывало, но чтобы по-настоЯщему  насладитьсЯ
ею, нужно знать, чем она вызвана. „аже недостатки находЯт себе  поклонников.
Џризнание со стороны невежественной толпы редко бывает  обоснованным,  и  Я,
пожалуй, не ошибусь, если скажу, что писаниЯ, превыше всего поднЯтые  в  мое
времЯ на щит народной молвой, - наихудшие.  Љонечно,  Я  глубоко  благодарен
почтенным и порЯдочным людЯм, отметившим своей благосклонностью мои немощные
усилиЯ. Џогрешности в отделке никогда  не  сказываютсЯ  так  Явственно,  как
тогда, когда материал не может сам  за  себЯ  постоЯть.  Ќе  вини  же  менЯ,
читатель, за те из них, которые сюда просочились по прихоти и по небрежности
кого-либо другого: каждый, кто прикасалсЯ к  моему  сочинению,  вносил  сюда
свои собственные. џ  не  вмешиваюсь  ни  в  орфографию  -  единственное  мое
желание, чтобы не отступали от общепринЯтой,  -  ни  в  пунктуацию:  Я  мало
сведущ как в той, так и в другой. Љогда менЯ лишают  всЯкого  смысла,  Я  не
очень-то об этом печалюсь, ибо  тут  с  менЯ  снимаетсЯ,  по  крайней  мере,
ответственность; но где его искажают или выворачивают  на  свой  собственный
лад, как это часто случаетсЯ, там менЯ, можно сказать,  окончательно  губЯт.
‚о всЯком случае, если то или  иное  суждение  скроено  не  по  моей  мерке,
порЯдочный человек должен считать его не моим. “знав,  до  чего  Я  ленив  и
своенравен, всЯкий легко поверит, что Я охотнее  продиктую  еще  столько  же
опытов, лишь бы не закабалЯть себЯ пересмотром  этих  ради  внесениЯ  в  них
мелочных исправлений.
     џ уже говорил, что, сойдЯ в глубочайший  рудник,  чтобы  добывать  этот
новый металл, Я не только лишен близкого общениЯ с  людьми  другого  склада,
нежели мой собственный, и других взглЯдов, сплачивающих их в особую группу и
отделЯющих от всех остальных, но и подвергаюсь также  опасности  со  стороны
тех, кому решительно все  позволено  и  кто  в  таких  дурных  отношениЯх  с
правосудием, хуже которых и представить себе невозможно, что и делает их  до
последней степени наглыми и распущенными. …сли иметь в виду  все  касающиесЯ
менЯ особые обстоЯтельства, Я не вижу никого среди нас, кому бы  отстаивание
законности обходилось  дороже,  чем  мне,  принимаЯ  во  внимание  и  потерю
возможных выгод и прЯмые убытки, как говорЯт наши юристы. € хотЯ иные делают
в этом смысле несомненно гораздо меньше моего, они все  же  корчат  из  себЯ
храбрецов, похвалЯЯсь своей резкостью и горЯчностью.
     џвлЯЯсь  домом,  сохранившим  во  все  времена  независимость,   широко
посещаемым и открытым длЯ всех (ибо Я не позволил себЯ совратить и поставить
его на службу войне, в которую Я охотнее всего вмешиваюсь тогда,  когда  она
дальше всего от менЯ), дом мой заслужил общую любовь  и  признательность,  и
было бы трудно поносить менЯ на моей же навозной куче; и  все  же  Я  считаю
подлинным и редкостным чудом, что он все еще сохранЯет,  так  сказать,  свою
девственность, - ведь в нем ни разу не лилась кровь и  он  ни  разу  не  был
отдан на  поток  и  разорение,  несмотрЯ  на  столь  продолжительную  грозу,
столькие перемены и волнениЯ по соседству со мной. ѓоворЯ по правде, человек
моего душевного склада мог бы изменить  своей  твердости  и  непреклонности,
какими бы они ни были; но набеги,  и  вражеские  вторжениЯ,  и  перемены,  и
превратности военного счастьЯ рЯдом со мною больше ожесточали до  последнего
времени, чем смЯгчали нравы моих землЯков, и они  по-прежнему  угрожают  мне
всЯческими опасностЯми и неодолимыми трудностЯми. џ изворачиваюсь, но мне не
по нраву,  что  это  удаетсЯ  скорее  по  счастливой  случайности  или  даже
благодарЯ моему  собственному  благоразумению,  а  не  благодарЯ  защите  со
стороны правосудиЯ, и мне не по нраву, что Я живу не под  сенью  законов,  и
под иною охраной, чем та, которую  они  должны  обеспечивать.  Џоложение  во
всЯком случае таково, что Я на добрую половину, если  не  больше,  существую
благодарЯ чужой благосклонности, а это длЯ менЯ тЯгостнаЯ зависимость. џ  не
хочу быть обЯзанным своей безопасностью ни доброте  и  благодеЯниЯм  сильных
мира сего, которым угодно ограждать  менЯ  от  насилий  и  предоставить  мне
свободу действий, ни простоте нравов моих предшественников или  лично  моих.
Ќу, а будь Я другим? …сли  мои  поступки  и  безупречность  моего  поведениЯ
налагают на моих соседей и родичей в отношении менЯ известные обЯзательства,
то просто ужасно, что они вправе считать себЯ в расчете  со  мной,  сохранЯЯ
мне  жизнь,  и  вправе  сказать:  "Њы  оставлЯем  ему  возможность  свободно
отправлЯть богослужение в его домашней часовне, хотЯ все остальные церкви' в
округе мы разорили или разрушили; мы оставлЯем ему возможность распорЯжатьсЯ
его имуществом и его жизнью, раз и он, когда это необходимо, оберегает наших
жен и наших быков". ‚ нашем  доме  так  повелось  уже  издавна,  и  похвалы,
расточавшиесЯ когда-то ‹икургу, который был у своих сограждан  чем-то  вроде
главного  казначеЯ  и  хранителЯ  их  кошельков  [59],  в   некоторой   мере
распространЯютсЯ и на нас.
     Њежду тем, по-моему, нужно, чтобы мы жили под защитою права и власти, а
не благодарЯ чьей-то  признательности  или  милости.  ‘колько  смелых  людей
предпочло распрощатьсЯ с жизнью, чем быть ею кому-то обЯзанными.  џ  избегаю
брать на себЯ какие бы то ни было  обЯзательства,  и  особенно  те,  которые
свЯзывают менЯ долгом чести. „лЯ менЯ нет ничего драгоценнее, чем полученное
мною как дар; вот  почему  моЯ  волЯ  попадает  в  заклад  ко  всЯкому,  кто
располагает моей благодарностью, и вот почему  Я  охотнее  пользуюсь  такими
услугами, которые можно купить. Њой расчет вполне правилен; за  последние  Я
отдаю только деньги, за все остальное - самого себЯ. “зы, налагаемые на менЯ
честностью, кажутсЯ  мне  намного  стеснительнее  и  тЯжелее,  чем  судебное
принуждение. Њне  не  в  пример  легче,  когда  менЯ  душат  при  посредстве
нотариуса, чем при моем собственном. ђазве не справедливо, что  моЯ  совесть
чувствует  себЯ  более  скованной  в  тех  случаЯх,  когда  мне  оказываетсЯ
безоговорочное доверие?  ‚  других  условиЯх  моЯ  добропорЯдочность  никому
ничего не должна, потому что никто ей ничего не одалживал; пусть  обращаютсЯ
ко всевозможным обеспечениЯм и гарантиЯм, предоставлЯемым помимо  менЯ.  Њне
было бы значительно проще вырватьсЯ из плена казематов  и  законов,  чем  из
того плена, в котором держит менЯ мое слово. ‚ отношении  своих  обещаний  Я
щепетилен до педантизма и поэтому, чего бы то ни касалось,  стараюсь,  чтобы
они были, насколько возможно, неопределенными и условными. „аже тем из  них,
которые сами по себе не  важны,  Я  придаю  несвойственную  им  важность  из
ревностного стремлениЯ неизменно следовать моему правилу; оно мне  мешает  и
обременЯет менЯ, и притом ради себЯ самого, а не  во  имЯ  чего-либо  иного.
Ѓольше того, если, затеваЯ те или иные дела, даже сугубо личные, в которых Я
волен действовать всецело по своему усмотрению, Я рассказываю кому-нибудь  о
моем замысле, то мне начинает казатьсЯ, что отныне Я уже не вправе  от  него
отступитьсЯ и что сообщить о нем кому-либо другому -  означает  сделать  его
своим непреложным законом;  мне  кажетсЯ,  что,  говорЯ,  Я  тем  самым  даю
обещание. ‚от почему Я редко делюсь моими намерениЯми.
     Џриговор, выносимый мною самому себе, гораздо строже и жестче судебного
приговора, ибо судьЯ применЯет ко мне ту же мерку, что и ко всем, тогда  как
тиски моей совести крепче  и  беспощаднее.  џ  не  очень-то  рьЯно  исполнЯю
обЯзанности, к которым менЯ бы принудили, если бы Я их не нес. Ќос ipsum ita
iustum est quod  recte  fit,  si  est  voluntarium  {Џраведный  поступок  по
настоЯщему  праведен  только  тогда,  когда  он  доброволен  [60]  (лат.).}.
Џоступки, которых не озарЯет отблеск свободы, не  доставлЯют  ни  чести,  ни
удовольствиЯ.

                Quod те ius cogit, vix voluntate impetrent.

     {…два ли Я стал бы по своей воле заниматьсЯ делами,  которые  вменЯютсЯ
мне в обЯзанности [61] (лат.).}

     Љ чему менЯ побуждает необходимость, того мне не хочетсЯ, quia quicquid
imperio cogitur, exigenti  magis  quam  praestanti  acceptum  refertur  {€бо
всЯкое приказание доставлЯет больше удовольствиЯ тому, кто его  отдает,  чем
тому, кто его выполнЯет [62] (лат.).}. € Я знаю  таких,  которые  доходЯт  в
этом до Явной несправедливости: они охотнее дарЯт, чем  возвращают,  охотнее
ссужают, чем платЯт, и всего расчетливее по отношению к тем, с  кем  свЯзаны
теснее всего. џ не иду этим путем, но не слишком далек от этого.
     џ настолько  люблю  сбрасывать  с  себЯ  бремЯ  каких  бы  то  ни  было
обЯзательств,   что   порою   почитал    прибылью    различные    проЯвлениЯ
неблагодарности, нападки и недостойные выходки со стороны тех,  к  кому,  по
склонности или в силу случайного стечениЯ обстоЯтельств, испытывал кое-какое
дружеское расположение, ибо Я  рассматриваю  их  враждебные  действиЯ  и  их
промахи как нечто такое, что целиком  погашает  мой  долг  и  позволЯет  мне
считать себЯ в полном расчете с ними. € хотЯ Я  продолжаю  платить  им  дань
внешнего уважениЯ, возлагаемую на нас общественною  благопристойностью,  все
же Я немало сберегаю на этом, так как, делаЯ по принуждению то же самое, что
делал  и  раньше,  движимый  чувством,  Я  тем  самым   несколько   ослаблЯю
напрЯженность и озабоченность моей внутренней воли (est prudentis  sustinere
ut cursum, sic impetum benevolentiae  {Њудрому  надлежит  сдерживать  порывы
своей приЯзни, как сдерживают  бег  конЯ  [68]  (лат.).}),  котораЯ  у  менЯ
чрезмерно настойчива  и  беспокойна,  во  всЯком  случае  длЯ  человека,  не
желающего, чтобы  его  беспокоили;  и  эта  экономиЯ  до  некоторой  степени
возмещает ущерб, причинЯемый мне несовершенствами тех, с кем мне  приходитсЯ
соприкасатьсЯ. Њне, разумеетсЯ, неприЯтно, что они терЯют в моих глазах,  но
зато и Я не очень внакладе, так как уже не считаю себЯ  обЯзанным  расточать
им в такой мере свою внимательность и преданность. џ не  порицаю  того,  кто
меньше любит своего ребенка, потому что он покрыт  паршою  и  горбат,  и  не
только тогда, когда тот коварен и злобен, но  и  тогда,  когда  он  попросту
несчастлив и жалок (сам господь этим способом обесценил его и определил  ему
место ниже естественного), лишь бы при этом  охлаждении  чувств  соблюдалась
мера и должнаЯ  справедливость.  Џо  мне,  кровнаЯ  близость  не  сглаживает
недостатков, напротив, она их, скорее, подчеркивает.
     €так, насколько Я знаю толк в искусстве оказывать благодеЯниЯ и платить
признательностью за те, что  тебе  оказаны,  -  а  это  искусство  тонкое  и
требующее большого опыта, - Я не вижу вокруг себЯ никого, кто до  последнего
времени был бы независимее, чем Я, и менее моего в долгу перед кем бы то  ни
было. „а и вообще, нет никого, кто был бы в этом отношении так же чист перед
людьми, как Я.

                        nec sunt mihi nota potentum
                            Munera.

     {€ мне неведомы дары могущественных [64] (лат.).}

     ѓосудари с избытком одарЯют менЯ, если не отнимают моего, и  благоволЯт
ко мне, когда не причинЯют мне зла; вот и все, чего Я от них хочу.  Ћ  сколь
признателен Я господу богу за то, что  ему  было  угодно,  чтобы  всем  моим
достоЯнием Я был обЯзан исключительно его милости, и также еще за то, что он
удержал все мои долги целиком за  собой.  Љак  усердно  молю  Я  свЯтое  его
милосердие, чтобы и впредь Я не был  обЯзан  кому-нибудь  чрезмерно  большой
благодарностью!
     ЃлагодатнаЯ свобода, так долго ведшаЯ менЯ по моему пути! Џусть же  она
доведет менЯ до конца!
     џ стремлюсь не иметь ни в ком настоЯтельной надобности.
     In me omnis spes  est  mihi  {‚сЯ  моЯ  надежда  только  на  себЯ  [65]
(лат.).}. ќто вещь, доступнаЯ всЯкому, но она легче достижима длЯ тех,  кого
господь избавил  от  необходимости  боротьсЯ  с  естественными  и  насущными
нуждами.
     ’Яжело и чревато всевозможными неожиданностЯми зависеть от чужой  воли.
Њы сами - а это наиболее надежное и безопасное наше прибежище - не слишком в
себе уверены. “ менЯ нет ничего, кроме моего "Я", но и этой собственностью Я
как следует не владею, и она, к тому же, мною частично призанЯта. џ стараюсь
воспитать в себе крепость духа, что важнее  всего,  и  равнодушие  к  ударам
судьбы, чтобы у менЯ было на что  оперетьсЯ,  если  бы  все  остальное  менЯ
покинуло.
     ѓиппий из ќллиды, водЯ дружбу с музами, запассЯ  не  только  ученостью,
чтобы, в случае  необходимости,  с  радостью  прекратить  общение  со  всеми
другими,  и  не  только  знанием  философии,  чтобы   приучить   свою   душу
довольствоватьсЯ собой и, если так повелит ее участь, мужественно обходитьсЯ
без  радостей,  привносимых   извне;   он,   кроме   того,   был   настолько
предусмотрителен, что научилсЯ стрЯпать длЯ себЯ пищу, стричь  свою  бороду,
шить себе одежду и обувь и  изготовлЯть  все  необходимые  ему  вещи,  дабы,
насколько  это  возможно,  рассчитывать  лишь  на  себЯ  и   избавитьсЯ   от
посторонней помощи [66]. ѓораздо свободнее и  охотнее  пользуешьсЯ  благами,
предоставленными  тебе  другим,  в  том  случае,  если  пользование  ими  не
вызываетсЯ горестною и настоЯтельною необходимостью и если в твоей воле и  в
твоих возможностЯх достаточно средств и способов обойтись и без них.
     џ хорошо себЯ знаю.  €  все  же  мне  трудно  себе  представить,  чтобы
где-нибудь на свете существовали щедрость столь благороднаЯ,  гостеприимство
столь искреннее и бескорыстное, которые не показались  бы  мне  исполненными
чванства и самодурства и были бы свободными от налета упрека, если бы судьба
заставила менЯ к ним обратитьсЯ. …сли давать - удел властвующего и  гордого,
то  принимать  -  удел  подчиненного.  ‘видетельство  тому  -  выраженный  в
оскорбительном и глумливом тоне отказ  ЃаЯзида  от  присланных  ему  ’имуром
подарков [67].
     Ђ те подарки,  которые  были  предложены  от  имени  султана  ‘улеймана
султану Љалькутты, породили в последнем столь  великую  Ярость,  что  он  не
только  решительно  от  них  отказалсЯ,  заЯвив,   что   ни   он,   ни   его
предшественники не  имели  обычаЯ  принимать  чьи-либо  дары,  а,  напротив,
почитали своею обЯзанностью щедро их раздавать,  но  и  бросил  в  подземную
темницу послов, направленных к нему с упомЯнутой целью [68].
     Љогда ”етида, говорит  Ђристотель,  заискивает  перед  ћпитером,  когда
лакедемонЯне заискивают перед афинЯнами, они не  освежают  в  их  памЯти  то
хорошее, что они длЯ них сделали, напоминание о  чем  всегда  неприЯтно,  но
вспоминают благодеЯниЯ, которые те оказали им самим [69]. ‹юди, которые, как
Я вижу, пользуютсЯ без зазрениЯ совести услугами всех и  каждого,  оставаЯсь
тем самым в долгу  перед  ними,  этого  бы,  конечно,  не  делали,  если  бы
понимали, как  все,  кто  не  лишен  рассудка,  что  значит  свЯзывать  себЯ
обЯзательством: его, пожалуй, можно иногда оплатить, но рассчитатьсЯ по нему
невозможно. ќто - мучительные оковы длЯ каждого, кто любит  всегда  и  везде
класть локти так, как ему удобно. Њоим знакомым -  тем,  кто  выше  менЯ  по
своему положению, и тем, кто ниже, - отлично известно, что они еще не видели
человека менее назойливого, чем Я. …сли Я не подхожу под современную  мерку,
то это - не великое чудо, так как его основа - многочисленные свойства моего
характера:  немножко  природной  гордости,  боЯзнь  столкнутьсЯ  с  отказом,
ограниченность желаний и намерений, неприспособленность к ведению  каких  бы
то ни было дел  и,  наконец,  излюбленные  мои  качества:  приверженность  к
праздности и к свободе. €з-за всего этого Я питаю смертельную ненависть и  к
тому, чтобы от кого-либо зависеть,  и  к  тому,  чтобы  искать  у  кого-либо
поддержки, если этот кто-либо не Я сам. Џрежде чем Я позволю себе прибегнуть
к чужой благосклонности, Я прилагаю усилиЯ, на какие только способен,  чтобы
обойтись без нее - ив пустЯках и в чем-либо важном.  Њои  друзьЯ  нестерпимо
докучают мне, когда просЯт, чтобы Я попросил за них  кого-либо  третьего.  €
длЯ менЯ не менее затруднительно использовать и таким образом освободить  от
обЯзательств того, кто мне должен, чем обЯзатьсЯ ради них перед тем,  кто  у
менЯ ни с какой стороны не в долгу. …сли пренебречь этим - и еще  при  одном
условии, а именно, чтобы от менЯ не хотели чего-нибудь слишком хлопотного  и
сложного (ибо Я объЯвил беспощадную войну всЯким заботам),  -  Я,  в  общем,
охотно готов помочь в нужде  каждому.  ‚прочем,  Я  всегда  в  большей  мере
избегал брать, чем старалсЯ давать,  -  ведь,  по  Ђристотелю,  это  гораздо
приЯтнее [70]. ЊоЯ судьба  не  очень-то  позволЯла  мне  благодетельствовать
другим, но и то малое, что она мне позволила, пало на  неблагодарную  почву.
…сли бы она назначила менЯ родитьсЯ с тем, чтобы занЯть среди людей  высокое
положение, Я бы стремилсЯ к тому, чтобы заставить  себЯ  полюбить,  а  не  к
тому, чтобы внушать страх  и  поражать  воображение.  Џозволительно  ли  мне
выразить это с еще большей самонадеЯнностью? џ бы столько же проЯвлЯл заботу
о том, чтобы нравитьсЯ, как и о том,  чтобы  приносить  пользу.  Љир  устами
своего превосходного полководца и  еще  более  выдающегосЯ  философа  весьма
мудро оценивает свою доброту и свои благодеЯниЯ не  в  пример  выше,  нежели
свою доблесть и свои обширные завоеваниЯ [71]. € ‘ципион ‘тарший всюду,  где
хочет возвысить себЯ в людском мнении, ставит свою мЯгкость  и  человечность
выше своей храбрости и побед, и у него всегда на устах прославленные слова о
том, что он принудил своих врагов полюбить его так же, как его любЯт  друзьЯ
[72].
     €так, Я хочу сказать, что если уж нужно быть всегда свЯзанным  каким-то
долгом, то это должно иметь более твердые основаниЯ, нежели та  зависимость,
о которой Я сейчас говорю  и  в  которую  менЯ  ставЯт  обстоЯтельства  этой
ужасной войны, а также, что  мои  обЯзательства  не  должны  быть  настолько
тЯгостны, чтобы от них зависели моЯ жизнь и моЯ  смерть:  такаЯ  зависимость
менЯ подавлЯет. џ тысЯчу раз ложилсЯ спать у себЯ дома с мыслью о  том,  что
именно этой ночью менЯ схватЯт и  убьют,  и  единственное,  о  чем  Я  молил
судьбу, так это о том, чтобы все произошло быстро и  без  мучений.  €  после
своей вечерней молитвы Я не раз восклицал:

                Impius haec tam culta novalia miles habebitl

     {€ все эти столь  тщательно  возделанные  пашни  захватит  какой-нибудь
нечестивый воин! [73] (лат.).}

     Ќу а где против этого средство? ‡десь  -  место,  где  родилсЯ  и  Я  и
большинство моих предков; они ему отдали  и  свою  любовь  и  свое  имЯ.  Њы
лепимсЯ к тому, с чем мы свыклись. € в столь  жалком  положении,  как  наше,
привычка - благословеннейший дар природы, притуплЯющий нашу чувствительность
и помогающий нам претерпевать всевозможные бедствиЯ. ѓражданские войны  хуже
всЯких других именно потому, что каждый из  нас  у  себЯ  дома  должен  быть
постоЯнно настороже,

                  Quam miserum porta vitam muroque tueri,
                       Vixque suae tutum viribus esse domus.

     {ЉакаЯ жалкаЯ участь оберегать свою жизнь с помощью стен и ворот  и  не
быть по-настоЯщему в безопасности, несмотрЯ на прочность  своего  дома  [74]
(лат.).}

     ‚еличайшее несчастье ощущать вечный гнет даже у себЯ дома, в лоне своей
семьи. Њестность, в которой Я  обитаю,  -  постоЯннаЯ  арена  наших  смут  и
волнений; тут они  раньше  всего  разражаютсЯ  и  позже  всего  затихают,  и
настоЯщего мира тут никогда не видно,

             Tum quoque cum pax est, trepidant formidine belli,

     {„аже когда царит мир, люди дрожат от страха перед войной [75] (лат.).}

                       quoties pacem fortuna lacessit
             Ќас iter est  bellis.  Melius,  fortuna, dedisses
             Orbe sub Eoo sedem, gelidaque sub Arcto
             Errantesque domos.

     {‚сЯкий раз, когда судьба нарушает  мир,  здесь  разражаютсЯ  войны.  Ћ
судьба, лучше бы ты назначила мне жить в стране ќос или в кочующем доме  под
студеной Њедведицей [76] (лат.).}

     —тобы уйти от этих горестных размышлений, Я впадаю порой в  безразличие
и малодушие; ведь и они некоторым образом прививают человеку  решительность.
Њне нередко случаетсЯ, и притом не без известного удовольствиЯ, представлЯть
себе со всею наглЯдностью свою гибель и ждать своего смертного часа; опустив
голову, в полном оцепенении, погружаюсь Я в смерть,  не  рассматриваЯ  и  не
узнаваЯ ее, словно в мрачную и немую пучину, котораЯ тотчас  смыкаетсЯ  надо
мной и сковывает менЯ неодолимым, беспробудным, бесчувственным сном.  €  то,
что последует, как Я предвижу, за быстрой и насильственной смертью,  утешает
менЯ в большей мере, чем страшат обстоЯтельства, при которых  она  постигнет
менЯ. ѓоворЯт, что если не всЯкаЯ долгаЯ жизнь - хорошаЯ  жизнь,  то  всЯкаЯ
быстраЯ смерть - хорошаЯ смерть. џ не столько боюсь умереть,  сколько  свожу
знакомство с тем,  что  предшествует  смерти,  -  с  умиранием.  џ  таюсь  и
съеживаюсь посреди этой  грозы,  -  она  должна  менЯ  ослепить  и  похитить
стремительным и внезапным порывом, которого Я даже не почувствую.
     …сли розы и фиалки, как  утверждают  некоторые  садовники,  произрастаЯ
поблизости от лука и чеснока, и вправду пахнут приЯтнее  и  сильнее,  потому
что те извлекают из земли и  всасывают  в  себЯ  все,  что  ни  есть  в  ней
зловонного [77], то почему бы и закоснелым в преступлениЯх людЯм моей округи
также не всосать в себЯ всего Яда из моего воздуха  и  моего  неба  и  своим
соседством со мной не сделать менЯ настолько чище и лучше, чтобы Я не  погиб
окончательно и бесповоротно? ‚ целом это не так, но кое-что в этом роде  все
же возможно: например, доброта прекраснее и  привлекательнее,  когда  она  -
редкость,  а  враждебность  и  несхожесть  всего  окружающего  усиливает   и
укреплЯет  стремление  делать  добро,  воспламенЯЯ  душу  и   необходимостью
боротьсЯ с препЯтствиЯми, и жаждою славы.
     ѓрабители сами по себе не проЯвлЯют ко мне особой враждебности. Ђ разве
Я не отвечаю им тем же? ‚здумай Я взЯтьсЯ за них, и мне  бы  пришлось  иметь
дело со множеством людей. ’е, у кого одинаково злаЯ волЯ, каково бы ни  было
различие в их положении, таЯт в себе  одинаковую  жестокость,  бесчестность,
грабительские наклонности, и все это в каждом из них тем отвратительнее, чем
он трусливее, чем увереннее в себе и чем ловчее умеет прикрыватьсЯ законами.
џ в меньшей степени ненавижу преступление Явное, совершенное в пылу  борьбы,
чем содеЯнное предательски, тихой сапой.  Ќаша  лихорадка  напала  на  тело,
которому она нисколько не повредила; в  нем  тлел  огонь,  и  вот  вспыхнуло
пламЯ; больше шуму, чем настоЯщей беды.
     ЋбращающимсЯ  ко  мне  с  вопросом,  что  именно   побуждает   менЯ   к
путешествиЯм, Я имею обыкновение отвечать: "џ очень  хорошо  знаю,  от  чего
бегу, но не знаю, чего ищу". …сли мне говорЯт,  что  и  среди  чужестранцев,
быть может, так же мало истинного здоровьЯ, как среди нас, и что их нравы не
стоЯт большего, нежели  наши,  Я  отвечаю:  во-первых,  маловероЯтно,  чтобы
существовали

                        Tam multae scelerum facies,

     {‘толь многочисленные лики преступлений [78](лат.).}

     и во-вторых, что изменить дурное положение на положение  неопределенное
- как-никак выигрыш и что чужие беды никогда не задевают  нас  так  же,  как
наши.
     џ никогда не забываю о том, что сколько бы Я ни ополчалсЯ  на  ”ранцию,
Џариж мне по-прежнему мил; Я отдал ему свое сердце еще в дни моего  детства.
€ с ним произошло то, что всегда происходит  с  замечательными  вещами:  чем
больше прекрасных городов Я с той  поры  видел,  тем  больше  красоты  этого
города властвуют надо мной и овладевают моей любовью. џ люблю его самого  по
себе, и  больше  в  его  естественном  виде,  чем  приукрашенным  чужеземною
пышностью [79]. џ люблю его со всей нежностью, даже его бородавки и  родимые
пЯтна. ‚едь Я француз только благодарЯ этому  великому  городу:  великому  -
численностью  своих  обитателей,  великому  -  своим  на  редкость   удачным
местоположением,  но   сверх   всего   великому   и   несравненному   своими
бесчисленными и разнообразнейшими достоинствами: это слава ”ранции, одно  из
благороднейших украшений мира. „а отвратит от  него  господь  наши  раздоры!
–елостный и единый, он огражден, по-моему,  от  всЯких  других  напастей.  џ
убежден, что из всех наших партий  наихудшей  окажетсЯ  именно  та,  котораЯ
ввергнет его в наши распри. € никакой враг, на мой взглЯд,  ему  не  опасен,
кроме него самого. € Я боюсь за него столько же, сколько  за  всЯкую  другую
часть нашего государства. Џока он  стоит,  Я  не  буду  иметь  недостатка  в
убежище, где бы Я мог испустить  последний  мой  вздох,  убежище,  способном
вознаградить менЯ с лихвою за потерю любого  другого.  Ќе  потому,  что  так
когда-то сказал ‘ократ, но потому, что и вправду таковы мои чувства, в чем Я
дохожу,  пожалуй,  иногда  до  чрезмерности,   все   люди,   по   мне,   мои
соотечественники, и Я  обнимаю  полЯка  столь  же  искренне,  как  француза,
отдаваЯ предпочтение перед национальными свЯзЯми  свЯзЯм  всечеловеческим  и
всеобщим. џ не нахожу мой родной воздух самым  живительным  на  всем  свете.
‡накомства, завЯзываемые впервые и чисто личные, стоЯт, по-моему,  нисколько
не меньше, чем случайные и обыденные, поддерживаемые мною с моими  соседЯми.
ЃескорыстнаЯ дружба, возникающаЯ по нашему побуждению, обычно на голову выше
дружеских отношений, которыми свЯзывают нас соседство  или  общность  крови.
Џрирода произвела нас  на  свет  свободными  и  независимыми;  это  мы  сами
запираем себЯ в тех или иных тесных пределах, уподоблЯЯсь в известном смысле
персидским царЯм, давшим обет не пить  никакой  воды,  кроме,  как  из  реки
•оасп: отказавшись, по неразумению, от своего права употреблЯть любую другую
воду, они обезводили длЯ себЯ весь мир [80].
     —то же касаетсЯ  совершенного  ‘ократом  под  конец  его  жизни,  когда
приговор об изгнании он счел  более  тЯгостным,  чем  смертный,  то  Я,  как
кажетсЯ, никогда не  дойду  до  такой  расслабленности  и  никогда  не  буду
настолько привЯзан к моему отечеству, чтобы поступить  так  же,  как  он.  ‚
житиЯх высоких духом людей много такого, что Я скорее ценю, чем люблю.
     € среди них бывают до того возвышенные и беспримерные, что  Я  не  могу
как следует оценить их, ибо они длЯ менЯ совершенно непостижимы.
     „лЯ человека, считавшего весь мир своим родным городом, отмеченные выше
соображениЯ были проЯвлением слабости. Џравда, он презирал странствиЯ, и его
нога ни разу не переступила пределов Ђттики. Љак же рассматривать то, что он
пожалел денег своих друзей, чтобы спасти себе жизнь,  и  отказалсЯ  выйти  с
чужой помощью из темницы, чтобы не преступить законы, и притом в  то  времЯ,
когда эти законы были так чудовищно извращены [81]?  ќти  образцы  длЯ  менЯ
превыше всего. …сть и другие, которые Я помещаю на  втором  месте,  и  их  Я
также могу отыскать в  жизни  и  деЯниЯх  этого  человека.  Њногие  из  этих
редкостных образцов превосходЯт мои возможности, и подражать им Я был бы  не
в силах, но иные из них превосходЯт и возможности моего пониманиЯ.
     Љроме этих причин, путешествиЯ, как мне кажетсЯ, - дело очень полезное.
„уша непрерывно упражнЯетсЯ в  наблюдении  вещей  длЯ  нее  новых  и  доселе
неведомых, и Я не знаю,  -  о  чем  уже  не  раз  говорил,  -  ничего  более
поучительного длЯ человеческой жизни, как непрестанно показывать ей во  всей
их многоликости столько других человеческих жизней и наглЯдно знакомить ее с
бесконечным разнообразием форм нашей природы.  Џри  этом  тело  не  остаетсЯ
праздным, но вместе с  тем  и  не  напрЯгаетсЯ  через  силу,  и  это  легкое
возбуждение оказывает на него бодрЯщее действие. ЌесмотрЯ на мои  колики,  Я
не схожу с лошади по восемь-десЯть часов срЯду и все же не ощущаю чрезмерной
усталости,

                      Vires ultra sortemque senectae.

     {‘верх сил и удела старости [82] (лат.).}

     Ќикакое времЯ года не бывает мне в тЯгость; только палЯщий зной отвесно
стоЯщего солнца невыносим длЯ менЯ, ибо зонтики, которыми со времен  древних
римлЯн пользуетсЯ €талиЯ, больше мучают руку, чем облегчают мучениЯ  головы.
•отел бы Я знать, с помощью каких  ухищрений  в  столь  давнюю  пору,  когда
роскошь только начала зарождатьсЯ, персы умели поднимать по  желанию  свежий
ветер и создавать тень, о чем рассказывает Љсенофонт [83]. џ люблю  дождь  и
грЯзь, как утка. Џеремена воздуха и климата на мне совершенно не отражаетсЯ;
любое небо длЯ менЯ равно  хорошо.  ЊенЯ  тревожат  лишь  те  перемены,  что
происходЯт внутри менЯ, да и они в путешествиЯх приключаютсЯ со  мной  много
реже.
     џ тЯжел на подъем, но, пустившись в дорогу, могу ехать сколько  угодно.
Њелкие дела утомлЯют  менЯ  столько  же,  сколько  большие,  и  собратьсЯ  в
непродолжительную поездку, чтобы побывать у соседа, составлЯет длЯ  менЯ  не
меньше труда, чем приготовитьсЯ к настоЯщему путешествию. џ привык совершать
мои дневные прогоны на испанский лад, одним махом: это длительные  и  вполне
оправдывающие себЯ прогоны; если днем слишком  жарко,  Я  проделываю  их  по
ночам,  от  захода  до  восхода  солнца.  ЏринЯтое  некоторыми   обыкновение
останавливатьсЯ в пути, чтобы покормить  лошадей  и  пообедать  в  спешке  и
суете, никуда не годитсЯ, особенно когда стоЯт короткие  дни.  Њоим  лошадЯм
это идет только впрок. ЊенЯ ни разу не подвела ни одна  лошадь,  коль  скоро
она выдерживала первый  из  подобных  прогонов.  ‡ато  Я  пою  моих  лошадей
повсюду, где только возможно,  и  слежу  лишь  за  тем,  чтобы  между  двумЯ
водопоЯми они прошли достаточный отрезок  пути  и  выпитаЯ  ими  вода  вышла
мочой.  ЊоЯ  нелюбовь   вставать   слишком   рано   доставлЯет   возможность
сопровождающим менЯ слугам пообедать, не торопЯсь,  перед  выездом.  —то  до
менЯ, то Я с едой не спешу: аппетит приходит ко мне во времЯ еды и никак  не
иначе; Я испытываю голод лишь за столом.
     Ќекоторые упрекают менЯ за то, что Я  все  еще  не  утрачиваю  охоты  к
упражнениЯм этого рода,  хотЯ  женат  и  уже  в  летах.  Ћни  неправы.  ‚едь
наилучшаЯ пора длЯ отлучек из дому тогда только и наступает, когда  домашние
могут обойтись и без вас, ибо в доме установлен твердый порЯдок, который  ни
в чем не будет нарушен. ѓораздо легкомысленнее уезжать из дому, оставлЯЯ его
на менее надежные руки, которые не станут  особенно  себЯ  утруждать,  чтобы
заботитьсЯ о ваших делах.
     ‘амаЯ полезнаЯ и почетнаЯ  наука  длЯ  женщины  -  это  наука,  носЯщаЯ
название домоводства. Њне приходилось видеть  женщин  скупых  и  жадных,  но
хозЯйственных - очень редко. Ђ между тем этому качеству подобает быть у  них
основным, и  его  следует  искать  в  женщине  прежде  других,  видЯ  в  нем
единственное приданое, которое может как  разорить,  так  и  сохранить  наши
дома. Џусть и не пытаютсЯ мне возражать; в соответствии  с  тем,  чему  менЯ
научил опыт, Я требую от замужней женщины, кроме всех других добродетелей, и
хозЯйственности, котораЯ тоже есть добродетель. џ  устраиваю  ей  испытание,
оставлЯЯ на ее руки,  пока  нахожусь  в  отсутствии,  управление  всей  моей
собственностью. ‘ досадой наблюдаю Я во многих домах,  как  муж,  угрюмый  и
измученный целой кучей дел, возвращаетсЯ около полуднЯ к себе,  в  то  времЯ
как жена все еще причесываетсЯ и прихорашиваетсЯ на  своей  половине.  ‚ести
себЯ так позволительно  лишь  королеве,  да  и  то  как  сказать.  Ќелепо  и
несправедливо, что праздность наших жен оплачиваетсЯ нашим трудом и потом. €
Я никогда не  позволю,  чтобы  кто-нибудь  пользовалсЯ  моими  средствами  с
большей свободой, чем Я сам, более беспечно и бесконтрольно. …сли муж  занЯт
существом дела, то сама природа велит, чтобы жены взЯли на себЯ его форму.
     —то же касаетсЯ супружеских отношений, то, хотЯ и  считаетсЯ,  что  они
страдаю