ое песок [116] (лат.).}

     —тобы свЯзать менЯ накрепко, нужна не одна  веревка,  а  несколько.  ‚ы
скажете, что к такому развлечению, как путешествиЯ, приметалась суетность. Ђ
почему бы ей и не быть? ‚едь и прославленные и  превосходные  наставлениЯ  -
суетность, и суетность - всЯкое мудрствование.  Dominus  novit  cogitationes
sapientium, quoniam vanae sunt {ѓосподь знает умствованиЯ мудрецов, что  они
суетны [117] (лат.).}. ќти едва ощутимые тонкости годны лишь длЯ проповедей;
это  все  -  речи,  которые  тщатсЯ  переправить  нас  в  иной  мир   совсем
готовенькими к нему.  †изнь  -  движение  телесное  и  вещественное,  всЯкаЯ
деЯтельность - несовершенна и беспорЯдочна по  самой  своей  сущности;  и  Я
стремлюсь служить жизни в соответствии с ее требованиЯми.

                        Quisque suos patimur manes.

     {Љаждый из нас претерпевает свои особые страданиЯ [118] (лат.).}

     Sic est faciendum ut contra naturam  universam  nihil  contendamus;  ea
tamen conservata, propriam sequamur.

     {Њы должны действовать таким образом, чтобы не идти наперекор  всеобщим
законам природы, но, соблюдаЯ их, следовать, вместе с тем, своим склонностЯм
[119] (лат.).}

     Љ  чему  эти  высоко  взнесенные  вершины  философии,  если  ни  одному
человеческому существу все равно до них не добратьсЯ, и к чему эти  правила,
которым не подчинЯютсЯ наши обычаи и которые людЯм  не  по  плечу?  џ  часто
вижу, как нам предлагают такие образцы жизни, следовать которым не имеют  ни
малейшей надежды - и, что еще хуже, охоты - ни тот, кто  их  предлагает,  ни
его слушатели. Ћт того же листа бумаги, на котором он  только  что  начертал
обвинительный приговор по делу о прелюбодеЯнии, судьЯ отрывает клочок, чтобы
написать любовное письмецо жене своего сотоварища, и та, к кому вы  придете,
чтобы насладитьсЯ  с  нею  запретной  любовью,  вскоре  затем,  в  вашем  же
присутствии, обрушитсЯ на точно такие же прегрешениЯ какой-нибудь  из  своих
товарок, да еще с таким возмущением, что куда до нее самой Џорции  [120].  €
такой-то осуждает на смерть за преступлениЯ, которые считает в душе не более
чем проступками. ‚ моей юности мне довелось видеть,  как  некий  дворЯнин  в
одно и то же мгновение протЯнул народу одной  рукой  стихи,  выдающиесЯ  как
своей прелестью, так и распущенностью, а другою - самое горЯчее обличение  в
безбожии и разврате, какого уже давно не доводилось выслушивать миру [121].
     ’аковы люди. ‡аконам и заповедЯм предоставлЯетсЯ жить своей жизнью,  мы
же живем своею; в не только вследствие развращенности нравов, но зачастую  и
потому, что придерживаемсЯ других взглЯдов и смотрим на вещи иными  глазами.
Џослушайте  какое-нибудь  философское   рассуждение   -   богатство   мысли,
красноречие, точность высказываний потрЯсают ваш ум и захватывают вас, но  в
нем вы не обнаружите ничего такого, что бы всколыхнуло или хотЯ бы затронуло
вашу совесть, - ведь обращаютсЯ не к ней. ђазве не так? Ђристон говорил, что
и банЯ и урок - бесполезны, если они не смывают грЯзи и после них человек не
становитсЯ чище [122]. Ћтчего же! Њожно грызть и самую кость, но сначала  из
нее следует высосать мозг: ведь и мы,  лишь  влив  в  себЯ  доброе  вино  из
превосходного кубка, принимаемсЯ рассматривать вычеканенный на нем рисунок и
судить о работе мастера.
     ‚о всех философских сообществах древности  всегда  можно  найти  такого
работника, который в поучении всем  оглашает  свои  правила  воздержности  и
умеренности и вместе с тем предает  гласности  свои  сочинениЯ,  воспевающие
любовь и распутство. € Љсенофонт,  предаваЯсь  любовным  утехам  с  Љлинием,
написал против Ђристиппова учениЯ о наслаждении  [123].  ќто  происходило  с
упомЯнутыми философами не  потому,  что  они  переживали  какие-то  чудесные
превращениЯ, находЯщие на них волнами. Ќет, это то самое, из-за  чего  ‘олон
предстает перед нами то самим собой, то в облике законодателЯ; то он говорит
длЯ толпы, то длЯ себЯ; и длЯ себЯ он избирает  правила  естественные  и  не
стеснительные, ибо уверен в крепости и незыблемости заложенных в нем  добрых
начал.

                  Curentur dubii medicis maioribus aegri.

     {Џусть опасно больные лечатсЯ у лучших врачей [124] (лат ).}

     Ђнтисфен разрешает мудрому любить, как он того пожелает, и делать  все,
что бы он ни счел полезным, не свЯзываЯ себЯ законами; ведь он  прозорливее,
чем они, и ему лучше ведомо,  что  есть  настоЯщаЯ  добродетель  [125].  …го
ученик „иоген говорил, что страстЯм следует противопоставлЯть разум,  судьбе
- твердость, законам - природу [126].
     †елудки,   подверженные   расстройству,   нуждаютсЯ   в   искусственных
ограничениЯх и предписаниЯх. —то  до  здоровых  желудков,  то  они  попросту
следуют предписаниЯм своего естественного влечениЯ.  ’ак  и  поступают  наши
врачи, которые едЯт дыню, запиваЯ ее молодым вином,  между  тем  как  держат
своих пациентов на сахарной водице и хлебном супе.
     "џ не знаю, какие они пишут книги, - говорила куртизанка ‹аиса, - в чем
их мудрость, какие философские взглЯды они проповедуют, но эти молодцы столь
же часто стучатсЯ  ко  мне,  как  и  все  остальные"  [127].  ’ак  как  наша
распущенность постепенно уводит нас за пределы дозволенного  и  допустимого,
нашим житейским правилам и законам была придана, и  во  многих  случаЯх  без
достаточных оснований, излишнЯЯ жестокость.

                Nemo satis credit tantum delinquere quantum
                Permittas.

     {Ќикто не считает, что он грешит сверх или хотЯ бы в меру  дозволенного
[128] (лат.).}

     Ѓыло  бы  желательно  установить  более  разумное   соотношение   между
требуемым  и  выполнимым;  ведь  цель,  достигнуть  которой  невозможно,   и
поставлена, очевидно, неправильно. Ќет ни одного честного человека, который,
сопоставив свои поступки и мысли с велениЯми законов, не пришел бы к выводу,
что на протЯжении своей жизни он добрый десЯток раз заслуживал  виселицы,  и
это относитсЯ даже к тем, карать и казнить которых было бы  и  очень  жалко,
принимаЯ во внимание приносимую ими пользу, и крайне несправедливо.

                  Olle, quid ad te
                  De cute quit faciat ille, vel illa sua?

     {—то тебе, Ћлл, до того, как поступили со своей кожей такой-то и  такаЯ
то? [129] (лат.).}

     Ђ иной, может статьсЯ, и  не  нарушает  законов,  и  все  же  недостоин
похвалы за свои добродетели, и философиЯ поступила  бы  вполне  справедливо,
если бы его как  следует  высекла.  ‚заимоотношениЯ  тут  крайне  сложные  и
запутанные. Њы не можем и помышлЯть о том, чтобы  считать  себЯ  порЯдочными
людьми, если станем исходить из  законов,  установленных  длЯ  нас  господом
богом; мы не можем притЯзать на это и исходЯ из наших законов.  —еловеческое
благоразумие еще никогда не поднималось до такой высоты,  которую  оно  себе
предписало; а если бы оно ее и достигло, то предписало бы себе нечто высшее,
к чему бы всегда  тЯнулось  и  чего  жаждало;  вот  до  чего  наша  сущность
враждебна  всЯкой  устойчивости.  —еловек  сам  себЯ  заставлЯет  впадать  в
прегрешениЯ. Ћтнюдь не умно выкраивать длЯ  себЯ  обЯзанности  не  по  своей
мерке, а по мерке кого-то другого. Љому же предписывает он то, что по его же
собственному разумению никому  не  под  силу?  €  неужели  он  творит  нечто
неправое, если не совершает того, чего не в состоЯнии совершить?
     ‡аконы обрекают нас на невозможность выполнЯть их  велениЯ,  и  они  же
судЯт нас за невыполнение этих велений.
     …сли безобразнаЯ  наша  свобода  выказывать  себЯ  с  разных  сторон  -
действовать по-одному, рассуждать по-другому  -  и  простительна,  на  худой
конец, тем, кто говорит о чем угодно, но только не о себе, то длЯ  тех,  кто
говорит исключительно о себе, как Я, она решительно недопустима; моему  перу
подобает быть столь же твердым, как тверда моЯ поступь.  ЋбщественнаЯ  жизнь
должна отражать жизнь отдельных людей. „обродетели Љатона были длЯ его  века
чрезмерно   суровыми,   и,   берЯсь   наставлЯть   других,   как    человек,
предназначенный длЯ служениЯ обществу, он  мог  бы  сказать  себе,  что  его
справедливость если и не окончательно  несправедлива,  то  по  меньшей  мере
слишком  суетна  и  несвоевременна.  €  мои  нравы,  которые  отличаютсЯ  от
общепринЯтых всего на какой-нибудь  волосок,  нередко  восстанавливают  менЯ
против моего века и препЯтствуют моему сближению с ним. Ќе знаю, обоснованна
ли моЯ неприЯзнь к обществу, в котором Я должен вращатьсЯ, но зато  Я  очень
хорошо знаю, насколько с моей стороны было бы  необоснованно  жаловатьсЯ  на
то, что оно относитсЯ ко мне неприЯзненнее, чем Я к нему.
     „обродетель,  потребнаЯ   длЯ   руководства   мирскими   делами,   есть
добродетель с  выпуклостЯми,  выемками  и  изгибами,  чтобы  ее  можно  было
прикладывать  и  пригонЯть  к   человеческим   слабостЯм,   добродетель   не
беспримеснаЯ  и  не  безыскусственнаЯ,  не  прЯмаЯ,   не   беспорочнаЯ,   не
устойчиваЯ, не незапЯтнаннаЯ. Ћдного из наших королей упрекают за то, что он
слишком  бесхитростно  следовал  добрым   и   праведным   увещаниЯм   своего
исповедника [130]. ѓосударственные дела требуют более смелой морали:

                                          exeat aula
                            Qui vult esse plus.

     {Љто хочет остатьсЯ честным, тот должен покинуть двор [131] (лат.).}

     Љак-то раз Я попыталсЯ руководствоватьсЯ при исполнении моих  служебных
обЯзанностей воззрениЯми и набором жизненных правил  -  строгих,  необычных,
жестких и беспорочных, придуманных мною в моем углу или  привитых  мне  моим
воспитанием, которые Я применЯю в моей частной жизни если не  без  некоторых
затруднений,   то   все   же   уверенно;   короче   говорЯ,   Я    попыталсЯ
руководствоватьсЯ добродетелью отвлеченной и весьма ревностной. € что же!  џ
обнаружил, что мои правила  совершенно  неприемлемы  и,  больше  того,  даже
опасны. Љто затесываетсЯ в толпу, тому бывает необходимо пригнутьсЯ, прижать
к своему телу локти, податьсЯ назад или, напротив, вперед,  даже  уклонитьсЯ
от прЯмого пути в зависимости от того, с чем он столкнетсЯ; и ему приходитсЯ
жить не столько по своему вкусу, сколько  по  вкусу  других,  не  столько  в
соответствии со своими намерениЯми, сколько  в  соответствии  с  намерениЯми
других, в зависимости от времени, от воли людей, в зависимости от  положениЯ
дел.
     Џлатон говорит, что кому удаетсЯ отойти от общественных дел, не замарав
себЯ самым отвратительным  образом,  тот,  можно  сказать,  чудом  спасаетсЯ
[132].  €  он  же  говорит,  что,  велЯ  своему  философу  стать  во   главе
государства, он имеет в виду не какое-нибудь развращенное государство  вроде
Ђфин [133] - и тем более  вроде  нашего,  в  котором  сама  мудрость,  и  та
потерЯла бы голову. ‚едь и растение, пересаженное в совершенно непривычную и
непригодную  длЯ  него  почву,  скорее  само  приспособлЯетсЯ  к  ней,   чем
приспособлЯет ее к себе.
     џ чувствую, что  если  бы  мне  пришлось  полностью  отдатьсЯ  подобным
занЯтиЯм,  Я  был  бы  вынужден  во  многом  изменить  себЯ  и  ко   многому
применитьсЯ. „аже если бы Я смог это сделать (а почему бы и нет, будь только
у менЯ достаточно времени и стараниЯ), Я бы ни  за  что  этого  не  захотел;
небольшого опыта, который Я имею в этих делах, оказалось достаточно, чтобы Я
прониксЯ к ним отвращением. Џравда, Я ощущаю, как в душе  у  менЯ  копошатсЯ
смутные искушениЯ, порождаемые во мне честолюбием, но Я одергиваю себЯ и  не
даю им над собой воли:

                     At tu, Catulle, obstinatus obdura.

     {Ќо ты, Љатулл, продолжай упорствовать [134] (лат.).}

     ЊенЯ не призывают к  подобной  деЯтельности,  и  Я  нисколько  этим  не
огорчаюсь.  ‘вободолюбие  и  приверженность  к  праздности  -  мои  основные
свойства, а эти свойства совершенно несовместимы с упомЯнутым занЯтием.
     Њы не умеем распознавать человеческие  способности;  их  оттенки  и  их
границы  с  трудом  поддаютсЯ  определению  и  едва  уловимы.  Ќа  основании
пригодности  кого-либо  к  частной  жизни  заключать  о  его  пригодности  к
исполнению служебных обЯзанностей  -  значит  делать  ошибочное  заключение:
такой-то прекрасно себЯ ведет,  но  он  не  умеет  вести  за  собой  других,
такой-то творит "Ћпыты", но не очень-то горазд  на  дела;  такой-то  отлично
руководит осадой, но  не  мог  бы  руководить  сражением  в  поле;  такой-то
превосходно рассуждает в частной  беседе,  но  он  плохо  говорил  бы  перед
народом или перед лицом государЯ. € если кто-нибудь  отлично  справлЯетсЯ  с
тем-то и тем-то, то это говорит скорее всего о том, что  с  чем-либо  другим
ему, пожалуй, не справитьсЯ.  џ  нахожу,  что  души  возвышенные  не  меньше
способны на низменные дела, чем низкие - на возвышенные.
     Њожно ли поверить,  что  ‘ократ  неизменно  подавал  афинЯнам  повод  к
насмешкам на его счет из-за того, что никогда не  умел  правильно  сосчитать
черепки при голосовании своей филы  и  соответствующим  образом  доложить  о
результатах ‘овету [135]?
     ‚осхищение, с каким Я отношусь  к  совершенствам  ‘ократа,  заслуживает
того,  чтобы  судьба  этого  человека  Явила  столь   великолепный   пример,
извинЯющий главнейшие мои недостатки.
     ‘пособности наши раздроблены, и каждаЯ из них  приурочена  к  чему-либо
строго определенному. Њои отнюдь не многообразны и ничтожны числом. ‘атурнин
заЯвил передававшим ему верховное начальствование над войском:  "„рузьЯ,  вы
лишились хорошего полководца и приобрели дурного главнокомандующего"  [136].
Љто похвалЯетсЯ, что в наше занемогшее столь тЯжким недугом времЯ он  отдает
на служение обществу добродетель бескорыстную и искреннюю, тот или вовсе  ее
не знает, так как воззрениЯ извращаютсЯ вместе с нравами (и  в  самом  деле,
послушайте, какою они рисуют свою добродетель, послушайте,  как  большинство
из них хвастаетсЯ своим мерзостным неведением  и  как  они  определЯют  свои
житейские правила: вместо того, чтобы  изобразить  добродетель,  они  рисуют
самую очевидную неправедность, а также Явный порок,  и  в  таком  искаженном
виде преподносЯт в поучение государЯм), или, если он  все  же  имеет  о  ней
понЯтие, то похвалЯетсЯ ею безо всЯких к тому оснований и, что бы он об этом
ни говорил, делает тысЯчи вещей, за которые его укорЯет совесть.
     џ охотно поверил бы ‘енеке,  обладавшему  большой  опытностью  в  делах
этого рода, если бы он пожелал  говорить  со  мною  вполне  чистосердечно  и
искренне.  ЌаивысшаЯ   степень   добропорЯдочности   в   таком   сложном   и
затруднительном положении  -  это  смело  обнаружить  как  свои  собственные
ошибки, так и ошибки другого; противодействовать, используЯ свое  влиЯние  и
могущество, дурным наклонностЯм государЯ  и  сдерживать  их,  насколько  это
возможно; уступать им  лишь  скрепЯ  сердце;  уповать  на  лучшее  и  желать
лучшего. џ замечаю, что среди раздирающих ”ранцию междоусобиц и  распрей,  в
которые мы себЯ ввергли, каждый хлопочет только о том, чтобы  отстоЯть  свое
дело, и что при этом даже самые лучшие лицемерЯт и лгут. € тот, кто стал  бы
писать о нем с  полною  откровенностью,  написал  бы  что-нибудь  дерзкое  и
безрассудное. Ќо и наиболее чистаЯ наша партиЯ  -  не  что  иное  как  часть
некоего тела, насквозь изъеденного червЯми и кишмЯ  кишащего  ими.  ‚прочем,
наименее больную часть подобного тела называют здоровой -  и  с  достаточным
правом, ибо о наших качествах можно судить лишь путем сравнениЯ  с  другими.
ѓражданскаЯ безупречность определЯетсЯ в зависимости от места и  времени.  џ
считал бы вполне  справедливым,  если  бы  Љсенофонт  похвалил  ЂгесилаЯ  за
следующее: некий соседний царь, с которым Ђгесилай прежде сражалсЯ, попросил
его позволить ему пройти на свои земли; Ђгесилай ответил на это согласием  и
предоставил ему свободный проход через Џелопоннес; и он не только не  бросил
его в темницу и не поднес ему Яду, хотЯ тот и был в его  власти,  но  оказал
ему любезный прием и ничем его не обидел [137]. Џри воззрениЯх того  времени
в этом не было ничего особенного; но в другие времена и в  другом  месте  на
благородство и великодушие такого поступка  обратили  бы  несомненно  больше
вниманиЯ. Ђ наши прожженные молодцы без  чести  и  совести  поднЯли  бы  его
насмех - вот до чего далеко спартанское простодушие от французских нравов!
     € у нас не перевелись добродетельные мужи -  правда,  по  нашей  мерке.
…сли чьЯ-нибудь нравственность подчинена правилам, возвышающимсЯ  над  общим
уровнем века, то пусть такой человек либо в чем-нибудь урежет и смЯгчит  эти
правила, либо, и это Я бы ему скорее  всего  посоветовал,  забьетсЯ  в  свою
конуру и не толчетсЯ среди нас. —то он мог бы от этого выиграть?

                Egregium sanctumque virum si cerno, bimembri
                Ќос monstrum puero, et miranti iam sub aratro
                Piscibus inventis, et foetae comparo mulae.

     {…сли Я замечаю выдающегосЯ и непорочного мужа, Я сравниваю это чудо  с
двуголовым ребенком, или с рыбами, вдруг на  удивление  пахарю  оказавшимисЯ
под плугом, или с беременным мулом [138] (лат.).}

     Њожно сожалеть о лучших временах, но нельзЯ  уйти  от  своего  времени;
можно мечтать о других правителЯх, но  повиноватьсЯ,  несмотрЯ  ни  на  что,
приходитсЯ существующим. €, пожалуй, большаЯ  заслуга  повиноватьсЯ  дурным,
чем хорошим. Џусть хоть  какой-нибудь  уголок  нашего  королевства  озаритсЯ
светом своих исконных и привычных законов, и Я тотчас же устремлюсь туда. Ќо
если эти законы начнут на беду противоречить себе самим и мешать друг  другу
и на этой почве  возникнут  две  враждебные  партии,  выбор  между  которыми
затруднителен и внушает сомнениЯ, мое решение, вернее всего, будет  состоЯть
в том, чтобы как-нибудь улизнуть и укрытьсЯ от этой бури; а тем временем  за
мною, быть может, протЯнут руку сама природа  или  превратности  гражданской
войны. џ мог бы без околичностей высказатьсЯ,  за  кого  Я,  за  –езарЯ  или
ЏомпеЯ. Ќо при тех трех мошенниках [139],  которые  пришли  вслед  за  ними,
только и оставалось, что скрытьсЯ или отдатьсЯ на волю волн; и Я это  считаю
вполне  позволительным,  если  разум  больше  не  в   состоЯнии   руководить
государством,

                             Quo diversus abis?

     {Људа же ты отклонЯешьсЯ? [140] (лат.).}

     Ќачинка, которую Я сюда напихал, отвлекла менЯ от моей темы. џ  блуждаю
из стороны в сторону, но скорее по собственной прихоти, чем  по  неумелости.
Њои мысли следуют одна за другой, - правда, иногда не в затылок друг  другу,
а на некотором расстоЯнии, - но они все же всегда видЯт друг друга  хотЯ  бы
краешком глаза. џ пробегаю взглЯдом  некий  диалог  Џлатона,  представлЯющий
собой причудливую и пеструю  смесь:  начало  его  о  любви,  конец  посвЯщен
риторике. „ревние ничуть не боЯлись  такого  переплетениЯ  и  с  невыразимым
изЯществом позволЯли увлекать себЯ дуновениЯм ветра или, что тоже  возможно,
притворЯлись, будто дело обстоит именно так. ЌазваниЯ моих  глав  не  всегда
полностью охватывают их содержание; часто они только  слегка  его  намечают,
служа как бы вехами, вроде следующих заглавий,  данных  своим  произведениЯм
древними: "„евушка с Ђндроса", "…внух" [141],- или таких заглавий-имен,  как
"‘улла", "–ицерон", "’оркват".
     џ люблю бег поэзии, изобилующий прыжками и всЯкого рода курбетами.  ќто
- искусство, как говорит Џлатон [142], легкокрылое, стремительное,  лукавое.
“ Џлутарха есть сочинениЯ, в которых он забывает о своей теме,  где  предмет
его  рассуждениЯ,  погребенный  под  целой   грудой   побочного   материала,
поЯвлЯетсЯ на поверхности лишь  от  случаЯ  к  случаю;  посмотрите,  как  он
рассказывает о ‘ократовом "демоне" [143]! Ћ боже, до  чего  пленительны  эти
внезапные отклонениЯ в сторону, это неиссЯкаемое  разнообразие,  и  они  тем
больше поражают нас своей красотой, чем более случайной  и  непредумышленной
она представлЯетсЯ. € если кто терЯет нить моих мыслей,  так  это  нерадивый
читатель, но вовсе  не  Я;  он  всегда  сможет  найти  где-нибудь  в  уголке
какое-нибудь словечко, которого совершенно достаточно, чтобы  все  стало  на
свое место, хотЯ такое словечко и  не  сразу  разыщешь.  ‚сегда  и  везде  Я
домогаюсь разнообразиЯ, притом  шумно  и  навЯзчиво.  Њой  стиль  и  мой  ум
одинаково  склонны  к  бродЯжничеству.  ‹учше  немного  безумиЯ,  чем   тьма
глупости,  говорЯт  наставлениЯ  наших  учителей  и   еще   убедительнее   -
оставленные ими примеры.
     ’ысЯчи поэтов проходЯт свой путь, уныло плетЯсь, и их  поэзиЯ  насквозь
прозаична: зато лучшаЯ античнаЯ проза (а Я  рассыпаю  ее  здесь  наравне  со
стихами)  блещет  поэтической  силой  и  смелостью  и  проникнута   той   же
вдохновенною одержимостью, котораЯ отличает поэзию. Џоэзии, и только поэзии,
должно принадлежать в искусстве речи первенство и главенство.
     ќто - исконный Язык богов. Џоэт, по словам Џлатона [144],  восседаЯ  на
треножнике муз, охваченный вдохновением, изливает из себЯ все, что ни придет
к нему на уста, словно струЯ родника; он не обдумывает и не взвешивает своих
слов,  и  они  истекают  из  него   в   бесконечном   разнообразии   красок,
противоречивые по своей сущности, и не плавно и ровно, а порывами. ‘ам он  с
головы до пЯт поэтичен, и,  как  утверждают  ученые,  древнЯЯ  теогоническаЯ
поэзиЯ - это и есть перваЯ философиЯ.
     џ считаю, что предмет изложениЯ сам за себЯ говорит: хорошо видно,  где
начинаетсЯ его рассмотрение,  где  заканчиваетсЯ,  где  оно  изменЯетсЯ  или
возобновлЯетсЯ,  и  вовсе  не  нужно  переплетать  излагаемое  всевозможными
вставками, швами и свЯзками, включенными в него только затем,  чтобы  помочь
слабому и небрежному слуху, как не нужно и  на  каждом  шагу  поЯснЯть  себЯ
самого. Љто бы не предпочел, чтобы его лучше совсем не читали,  чем  читали,
засыпаЯ над ним или бегло проглЯдываЯ? Nihil est tam utile, quod in transitu
prosit {—то приносит нам пользу походЯ, то не так уж полезно [145] (лат.).}.
     …сли бы подержать книги в руках означало удержать их в голове, если  бы
взглЯнуть на них означало рассмотреть все, что в них  заключаетсЯ,  если  бы
поверхностно ознакомитьсЯ с ними означало бы охватить их во всей полноте, то
мне бы действительно не следовало выставлЯть себЯ, как Я это делаю,  круглым
невеждой.
     ђаз Я не могу привлечь вниманиЯ читателЯ  своими  достоинствами,  manco
male {Ќе так уж плохо [146] (ит.).}, если его привлекут мои  запутанность  и
неЯсность. - ‚от как! Ђ если он потом  пожалеет  о  потраченном  времени?  -
‚озможно, но времЯ на менЯ он все же потратит.  €  потом  встречаютсЯ  души,
глубоко презирающие все, что доступно их разумению; и они  оценЯт  менЯ  тем
выше, чем непонЯтнее длЯ них будут мои слова; они заключат  о  глубине  моих
мыслей, исходЯ из их смутности, которую, по совести говорЯ, Я ненавижу  всем
сердцем и которой Я бы  с  радостью  избегал,  если  бы  умел  ее  избежать.
Ђристотель где-то похвалЯетсЯ тем,  что  питает  к  ней  слабость;  вот  уж,
поистине, порочнаЯ слабость [147]!
     ’ак как дробление текста на чересчур короткие главы -  чем  Я  поначалу
широко пользовалсЯ - отвлекает внимание, как мне кажетсЯ,  прежде,  чем  оно
успевает сосредоточитьсЯ, и оно рассеиваетсЯ,  не  желаЯ  себЯ  утруждать  и
задерживатьсЯ ради такой безделицы, Я решил нарастить им длины с тем,  чтобы
за них принимались, лишь настроЯсь на чтение и отводЯ ему  известное  времЯ.
…сли какому-нибудь занЯтию не хотЯт уделить и  часа,  это  значит,  что  ему
вообще ничего не хотЯт уделить. …сли длЯ кого-либо делают что-нибудь попутно
и между прочим, это значит, что длЯ него вообще ничего не делают.
     Љроме того, в силу особых  причин  иногда  Я  бываю  вынужден  говорить
только наполовину, говорить только обинЯками, говорить сбивчиво.
     џ хотел сказать,  что  проклинаю  тот  разум,  который  убивает  всЯкую
радость,  и  что  сумасбродные   выдумки,   которые   усложнЯют   жизнь,   и
необыкновенно тонкие мысли, даже если в них есть зерно истины, обходЯтсЯ, на
мой взглЯд, слишком дорого и причинЯют слишком много хлопот. —то до менЯ, то
Я, например, стараюсь извлечь пользу даже из суетности и  ослиной  глупости,
если они доставлЯют мне удовольствие, и следую  вложенным  в  менЯ  природою
склонностЯм, не очень-то их стеснЯЯ и не придираЯсь к ним по мелочам.
     € в других местах Я видел развалины зданий, и статуи, и землю, и  небо,
и везде и всюду - людей. ‚се это так, но, тем не менее, как бы  часто  Я  ни
посещал гробницу некогда столь великого и могучего  города,  Я  неизменно  в
восхищении от него и благоговею пред ним. Ќе забывать мертвых похвально. Ђ с
этими мертвыми Я знаком с детства, вырос бок о бок с ними; Я познакомилсЯ  с
историей ђима намного раньше, чем с историей моего рода. џ знал Љапитолий  и
его план прежде, чем узнал ‹увр, и ’ибр - прежде, чем ‘ену. “ менЯ в  голове
было больше сведений  об  образе  жизни  и  богатствах  ‹укулла,  Њетелла  и
‘ципиона [148], чем о ком-либо из моих соотечественников. ќто покойники.  Ќо
ведь покойник и мой отец, и точно такой же, как  эти.  ‡а  восемнадцать  лет
[149] он удалилсЯ от менЯ и от жизни на точно такое же расстоЯние,  как  они
за шестнадцать столетий. Ђ между тем, чтЯ его памЯть и постоЯнно вспоминаЯ о
нем, Я продолжаю пользоватьсЯ его дружбой и обществом, и у  менЯ  с  ним  на
редкость близкие отношениЯ и исключительное единомыслие.
     —то до моих личных склонностей, то  Я  охотнее  всего  оказываю  услуги
умершим: они не могут себе помочь и тем больше,  мне  кажетсЯ,  нуждаютсЯ  в
моей помощи. ќто проЯвление благодарности, и притом  в  ее  наиболее  чистом
виде. ‚ благодеЯнии тем меньше истинного  великодушиЯ  и  благородства,  чем
больше вероЯтность, что оно будет  возмещено.  Ђркесилай,  посетив  больного
ЉтесибиЯ и застав его в крайней бедности, незаметно сунул под его  изголовье
деньги; сделав это украдкой, он, сверх того,  как  бы  выдал  ему  расписку,
подтверждающую, что они в полном расчете [150].  ‹юди,  заслужившие  с  моей
стороны дружеское расположение и признательность, никогда не бывали внакладе
от того, что их больше нет возле менЯ; с ними, отсутствующими  и  ничего  не
подозревающими, Я всегда расплачивалсЯ и с большей  щедростью  и  с  большей
тщательностью, чем со всеми другими. € о своих друзьЯх  Я  говорю  с  особой
теплотою  и  любовью  лишь  тогда,  когда  у  них  больше  нет  ни  малейшей
возможности узнать об этом.
     џ сотни раз затевал жаркие споры, защищаЯ ЏомпеЯ и вступаЯсь  за  Ѓрута
[151]. Ќаши близкие отношениЯ продолжаютсЯ и  посейчас;  ведь  даже  событиЯ
современности мы представлЯем  себе  не  иначе  как  при  посредстве  нашего
воображениЯ. ‘читаЯ, что моему  веку  Я  совершенно  не  нужен,  Я  мысленно
переношусь в далекое прошлое, и Я настолько им покорен и  пленен,  что  менЯ
увлекает и страстно интересует решительно все, относЯщеесЯ к древнему городу
ђиму - свободному, справедливому и находЯщемусЯ в расцвете  сил  (ибо  Я  не
люблю ни его младенчества, ни его старости). ‚от почему, как бы часто мне ни
доводилось смотреть на места, где были проложены его улицы и где стоЯли  его
дома,  и  на  эти  развалины,  уходЯщие  так  глубоко  в  землю,  точно  они
простираютсЯ до антиподов, Я неизменно  испытываю  все  то  же  волнение.  €
внушено  ли  это  нам  самою  природой  или,  быть  может,  прихотью  нашего
воображениЯ, но только вид площадей, на которых собирались и где обитали те,
чьи славные имена  сохранЯютсЯ  в  нашей  памЯти,  волнует  нас  значительно
больше, чем если бы нам рассказывали об их деЯниЯх или  мы  сами  читали  их
собственные творениЯ.

     Tanta vis admonitionis inest  in  locis.  Et  id  quidem  in  hac  urbe
infinitum; quacunque enim ingredimur, in aliquam historiam vestigium ponimus
{Ќастолько сильное впечатление производЯт на  нас  самые  места.  Ђ  в  этом
городе таких мест бесчисленное множество, ведь куда бы мы ни направились, мы
всюду вступаем в какое-либо место, отмеченное  молвой  [152]  (лат.).}.  Њне
нравитсЯ всматриватьсЯ в их лица, изучать их манеру держатьсЯ, их одежду.  џ
снова и снова твержу про себЯ их великие имена, и они непрерывно отдаютсЯ  в
моих  ушах.  Ego  illos  veneror  et  tantis  nominibus  semper  assurgo  {џ
благоговею перед ними и встаю, когда называют их  имена  [153]  (лат.).}.  €
если  что-либо   хоть   какой-нибудь   частичкой   своей   величественно   и
замечательно, Я восхищаюсь в нем всем, даже тем, что не  представлЯет  собой
ничего выдающегосЯ. ‘  каким  наслаждением  наблюдал  бы  Я  этих  людей  за
беседой,  за  трапезой,  на  прогулке!  Ѓыло  бы   черной   неблагодарностью
относитьсЯ с  пренебрежением  к  останкам  и  тенЯм  стольких  доблестных  и
достойных мужей, которые жили и умирали, можно сказать, у менЯ на  глазах  и
которые всей своей  жизнью  могли  бы  преподать  нам  столько  полезного  и
поучительного, если бы мы умели следовать их примеру.
     € потом тот ђим, который мы теперь видим, заслуживает нашей любви также
и потому, что он в течение столь долгого времени и столькими узами свЯзан  с
нашей державою.  ќто  единственный  город,  общий  длЯ  всех  и  всесветный.
ЏравЯщий им верховный владыка в одинаковой мере почитаем повсюду; этот город
- столица всех христианских народов; испанец и француз - всЯкий в нем у себЯ
дома. —тобы быть  подданным  его  государЯ,  достаточно  быть  христианином,
независимо от того, откуда ты родом и где  находитсЯ  твое  государство.  Ќа
нашей бренной земле нет другого такого места,  которому  небо  дарило  бы  с
таким  постоЯнством  свою  благосклонность.  „аже  развалины  этого   города
величавы и овеЯны славой,

                       Laudandis pretiosior ruinis.

     {…ще более драгоценный благодарЯ своим  достославным  развалинам  [154]
(лат.).}

     „аже в  гробнице  он  сохранЯет  отличительные  черты  и  облик  времен
империи. Ut palam sit uno in loco gaudentis  opus  esse  naturae  {’олько  в
одном этом месте  природа  Явно  осталась  довольна  своим  творением  [155]
(лат.).}. €ной мог бы себЯ обругать и возмутитьсЯ собой самим, заметив,  что
и он не остаетсЯ бесчувственным  к  столь  суетным  удовольствиЯм.  Ќо  наши
склонности, если они даруют нам приЯтные ощущениЯ,  не  так  уже  суетны.  €
какими бы они ни были,  если  они  доставлЯют  удовлетворение  человеку,  не
лишенному здравого смысла, Я не стану его жалеть.
     џ бесконечно обЯзан судьбе, до последнего времени  не  причинившей  мне
особенно больших горестей, по крайней мере таких, вынести которые  мне  было
бы не под силу. Ќе значит ли это, что она оставлЯет в покое тех,  кто  ничем
ей не досаждает?

                    Quanto quisque sibi plura negaverit
                    A diis plura feret. Nil  cupientium
                    Nudus castra peto...
                              ...multa petentibus
                    Desunt multa.

     {—ем больше будет каждый себе отказывать, тем больше  ему  дадут  боги.
Ќичего не имеЯ, Я, тем не менее, тЯнусь в стан  ничего  не  желающих...  Љто
стремитсЯ ко многому, у того и многого недостает [156] (лат.).}

     …сли и впредь она будет вести себЯ не  иначе,  Я  уйду  из  этого  мира
вполне довольным и удовлетворенным,

                                          nihil supra
                                Deos lacesso.

     {Ќи о чем больше Я не прошу богов [157] (лат ).}

     Ќо берегись толчка у причала! ’ысЯчи людей погибают уже по  прибытии  в
гавань.
     џ заранее мирюсь со всем, что свершитсЯ, когда менЯ  больше  не  будет;
мне хватает забот, причинЯемых событиЯми нашего времени,

                           fortunae cetera mando.

     {Џрочее Я препоручаю судьбе [158] (лат,).}

     € к тому же Я свободен  от  тех  прочных  уз,  которыми,  как  говорЯт,
человека свЯзывают с будущим дети, наследующие его имЯ и его честь;  ну  что
ж! ‡начит, мне тем более не к  чему  их  желать,  если  они  вообще  так  уж
желательны. џ и через себЯ самого слишком крепко привЯзан к этому миру  и  к
этой жизни. ‘ менЯ совершенно достаточно, что Я  в  руках  у  судьбы  и  мое
существование всецело зависит от обстоЯтельств, находЯщихсЯ в ее воле; а раз
так, то Я не хочу, чтобы она властвовала надо мной и в другом; и  Я  никогда
не считал бездетность несчастьем, обЯзательно лишающим  человека  радости  и
полноты жизни. Ѓесплодие также имеет свои преимущества. „ети - из числа  тех
вещей, которых не приходитсЯ так уж пламенно жаждать, и особенно в наши дни,
когда столь трудно воспитать их добропорЯдочными. Bona iam nec nasci  licet,
ita corrupta sunt semina {“же не может  родитьсЯ  ничто  хорошее,  настолько
испортились семена [159] (лат.).}; а вот оплакивать их потерю  тем,  у  кого
они были, приходитсЯ, и даже очень приходитсЯ.
     ’от,  кто  оставил  на  мое  попечение  дом  и  поместье,  неоднократно
предсказывал, что Я доведу их до полного разорениЯ; он исходил из того,  что
во мне нет хозЯйственной жилки. Ћн ошибсЯ. џ  такой  же,  каким  вступил  во
владение  ими,  если  только  не  стал  чуточку  побогаче;  и  это   -   без
государственной должности и без сторонних доходов от бенефициЯ.
     …сли судьба не обрушила на менЯ никаких из рЯда вон выходЯщих  и  особо
сильных ударов, то вместе с тем она менЯ и не баловала. “  менЯ  нет  ничего
по-настоЯщему значительного и стоЯщего, за что Я должен был  бы  благодарить
ее щедрость. …сли Я и мои домашние и обласканы иными ее дарами, то  все  это
приобретено более чем за век до менЯ. ‚прочем, она  мне  подарила  кое-какие
легковесные милости, каковы, например, титулы  и  почет,  не  представлЯющие
собой  ничего  существенного;  да  в  их,  по  правде  говорЯ,  она  мне  не
пожаловала, а всего-навсего предложила; господи боже! - и это мне,  человеку
с головы до пЯт земному и телесному, находЯщему длЯ себЯ удовольствие только
в вещественном и  осЯзаемом,  и  притом  лишь  весомом  и  основательном,  и
считающему,  если  позволительно  в  этом  признатьсЯ,  жадность  не   менее
извинительной,  чем  честолюбие,  страх  перед  физической  болью  не  менее
уважительным, чем страх перед позором, здоровье не  менее  драгоценным,  чем
ученость, и богатство не менее желанным, чем знатность.
     ‘реди ее суетных милостей Я могу назвать единственную, котораЯ и впрЯмь
тешит одну из моих нелепых причуд; Я говорю о грамоте, жалующей менЯ римским
гражданством  и  выданной  мне  в  мое  последнее  посещение  этого  города;
нарЯднаЯ, с золотыми  печатЯми  и  выведенными  золотом  буквами,  она  была
пожалована мне  с  милостивейшей  щедростью.  €  так  как  подобные  грамоты
составлЯютсЯ  в   разном   стиле,   с   выражением   большей   или   меньшей
благосклонности, и так как Я сам был очень непрочь ознакомитьсЯ с ее текстом
прежде, чем она будет мне вручена, Я хочу привести ее здесь слово  в  слово,
чтобы удовлетворить любопытство тех, кто - если такие  найдутсЯ  -  страдает
этой болезнью не меньше моего:

     Quod Horatius Maximus, Martius Cecius,  Alexander  Mutus,  almae  urbis
conservatores,  de  Illustrissimo  viro  Michaele  Montano,  equite   sancti
Michaelis et a Cubiculo Regis Christianis simi, Romana civitate donando,  ad
senatum retulerunt, S. P. Q. R. de ea re ita fieri censuit:
     {Џо докладу о  даровании  прав  римского  гражданина  преcлавному  мужу
Њишелю Њонтеню, кавалеру  ордена  свЯтого  Њихаила  и  придворному  кавалеру
христианнейшего королЯ, представленному в  ‘енат  блюстителЯми  города  ђима
Ћрацио Њассини,  Њарцо  —ечо  и  Ђлессандро  Њути,  ‘енат  и  народ  ђимский
определЯют:}

     Cum veteri more et instituto cupide illi  semper  studioseque  suscepti
sint, qui, virtute ac nobilitate praestantea, magno Reip, nostrae usui atque
ornamento fuissent  vel  esse  aliquando  possent.  Nos,  maiorum  nostrorum
exemplo atque  auctoritate  permoti,  praeclaram  hanc  Consuetudinem  nobis
imitandam ac servandam fore censemus. Quamobrem, cum Illustrissimus  Michael
Montanus, Eques sancti Michaelis et a Cubiculo Regis Christianissimi, Romani
nominis studiosissimus,  et  familiae  laude  atque  splendore  et  propriis
virtutum meritis dignissimus sit, qui summo Senatus Populique Romani iudicio
ac studio in  Romanam  Civitatem  adsciscatur,  placere  Senatui  P.  Q.  R.
Illustrissimum Michaelem Montanum, rebus  omnibus  ornatissimum  atque  huic
inclyto populo carissimum, ipsum posterosque in Romanam  Civitatem  adscribi
ornarique omnibus et praemils et honoribus quibus illi  fruuntur  qui  Cives
Patriciique Romani nati aut lure optimo facti sunt. In quo  censere  Senatum
P. Q. R. se non tam illi Jus Civitatis largiri quam debitum tribuere,  neque
magis beneficium dare quam  ab  ipso  accipere  qui,  hoc  Civitatis  munere
accipiendo, singulari Civitatem ipsam ornamento atque honore affecerit. Quam
quidem S. C. auctoritatem iidem Conservatores per Senatus P. Q.  R.  scribas
in acta referri atque in Capitolii curia servari,  privilegiumque  huiusmodi
fieri, solitoque urbis sigillo communiri  curarunt.  Anno  ab  urbe  condita
MMCCCXXXI, post Christum natum M. D. LXXX, III Idus Martii. Horatius Fuscus,
sacri S. P. Q. R. scriba. Vincen. Martholus, sacri S. P. Q. R. scriba.

     {"Џоскольку,  следуЯ  давнему  обычаю  и  установлению,  мы  всегда   с
благожелательностью   и   готовностью   принимали   тех,   кто,    отличаЯсь
добродетелЯми и знатностью, оказывали значительные услуги  вашему  городу  и
служили ему украшением или могли бы стать таковым, то и теперь,  побуждаемые
примером  и  заветами  наших  предков,  мы  находим,  что   это   похвальное
обыкновение должно быть  нами  сохранено  и  поддержано.  Џосему,  поскольку
преславный Њищель Њонтень,  кавалер  ордена  свЯтого  Њихаила  и  придворный
кавалер христианнейшего королЯ, известный своей ревностною приверженностью к
римскому народу, безусловно достоин, как благодарЯ  славе  и  блеску  своего
рода,  так  и  по  личным  своим  заслугам,  предоставлениЯ   ему   римского
гражданства, ‘енату и ђимскому  народу  было  угодно,  чтобы  вышеупомЯнутый
достославный Њишель Њонтень, наделенный выдающимисЯ достоинствами и  глубоко
чтимый нашим славным народом, как лично, так и в лице  потомков  своих,  был
пожалован римским гражданством и располагал всеми правами и  преимуществами,
которыми пользуютсЯ исконные  римские  граждане  или  те,  кто  на  законном
основании стали таковыми.  ЏринимаЯ  это  решение.  ‘енат  и  народ  ђимский
считают, что они не столько даруют  вышеуказанному  Њишелю  Њонтеню  римское
гражданство, сколько  воздают  ему  должное,  и  не  столько  оказывают  ему
благодеЯние, сколько сами благодетельствуемы с его стороны, ибо, принимаЯ от
них звание римского гражданина, он оказывает их городу честь и именем  своим
послужит к его украшению. ‚ышеуказанные блюстители  города  повелели,  чтобы
через секретарей ‘ената и народа ђимского настоЯщее  решение  ‘ената  города
ђима было внесено в протоколы и хранилось в Љапитолийском архиве,  а  также,
чтобы был составлен надлежащий акт и этот  акт  скреплен  обычною  городской
печатью. „ано от основаниЯ ђима в году 2331, а от ђождества •ристова 1580  в
тринадцатый день месЯца марта. Ћрацио ”уско, секретарь свЯщенного  ‘ената  и
народа ђимского, ‚инченцо Њартоли,  секретарь  свЯщенного  ‘ената  и  народа
ђимского" (лат.).}

     Ќе ЯвлЯЯсь гражданином ни одного города, Я  был  весьма  рад  сделатьсЯ
гражданином  самого  благородного  из  всех,  какие  когда-либо   были   или
когда-либо будут. …сли бы и другие всматривались в себЯ так  же  пристально,
как это делаю Я, то и они  нашли  бы  себЯ  такими  же,  каков  Я,  то  есть
заполненными всЯкой тщетой и всЯким вздором. €збавитьсЯ от этого Я  не  могу
иначе, как избавившись от себЯ самого. ‚се мы проникнуты суетой, но кто  это
чувствует, тот все же менее заблуждаетсЯ; впрочем, может быть, Я и неправ.
     ‚сеобщее обыкновение и  стремление  всматриватьсЯ  во  что  угодно,  но
только не в самих себЯ, в высшей степени  благодетельно  длЯ  нашего  брата.
‚едь мы  представлЯем  собой  не  очень-то  приЯтное  зрелище:  суетность  и
убожество - вот и всЯ наша сущность. —тобы не отнЯть у  нас  бодрости  духа,
природа направила - и, надо сказать, весьма  кстати  -  деЯтельность  нашего
органа зрениЯ лишь на пребывающее вне нас. Њы плывем по течению, а повернуть
в обратную сторону и возвратитьсЯ к себе - дело исключительно трудное;  ведь
и море злитсЯ и препЯтствует себе самому, когда, встретив преграду,  отходит
назад. Џосмотрите, говорит каждый, как разыгрываетсЯ ненастье, посмотрите на
окружающих, посмотрите на иск, предъЯвленный тем-то, посмотрите на цвет лица
того-то, на завещание, оставленное таким-то; короче говорЯ, посмотрите вверх
или вниз, или вбок, или перед собой,  или  оглЯнитесь  назад.  Ќо  повеление
дельфийского  бога,  полученное  нами  от  него   в   стародавние   времена,
предъЯвлЯет  нам  требованиЯ,  идущие   наперекор   всем   нашим   повадкам:
"‚смотритесь в себЯ, познайте себЯ, ограничьтесь самими собой; ваш  разум  и
вашу волю, растрачиваемые  вами  вовне,  направьте,  наконец,  на  себЯ;  вы
растекаетесь, вы разбрасываетесь; сожмитесь,  сосредоточьтесь  в  себе;  вас
предают, вас отвлекают, вас похищают у вас самих. ђазве ты  не  видишь,  что
этот мир устремлЯет свои взоры внутрь себЯ и его глаза созерцают  лишь  себЯ
самого? ‘уетность - вот твой удел и в тебе самом и вне тебЯ, но, заключеннаЯ
в тесных