смелым постановление суда, приговаривавшее обвинЯемого к
повешению. Џредпочтительнее было  бы,  чтобы  формула  судебного  заключениЯ
гласила: "‘уд в этом деле разобратьсЯ не может". ќто было бы и прЯмодушнее и
честнее, чем  решение  ареопагитов,  которые,  будучи  вынужденными  вынести
заключение по делу, длЯ них  совершенно  неЯсному,  постановили,  чтобы  обе
стороны Явились длЯ окончательного разбора через сто лет [11].
     ‚едьмы всей нашей округи оказываютсЯ  в  смертельной  опасности  каждый
раз, как какой-нибудь новый автор выскажет мнение,  признающее  их  бред  за
действительность.  „лЯ  того  чтобы  несомненные  и  неопровержимые  примеры
подобных Явлений, преподносимые ‘вЯщенным Џисанием,  приспособить  к  нам  и
свЯзать с событиЯми нашего времени, причины и  ход  которых  нам  непонЯтны,
необходимо иное разумение, чем у нас. Њожет  быть,  лишь  этому  всемогущему
свидетельству дано сказать нам: "‚от это есть ведовство, и это, а вон  то  -
нет". Ѓогу мы в этих делах должны верить - и  с  полным  основанием,  но  не
кому-либо из нас, дивЯщемусЯ  своим  собственным  россказнЯм  (если  сам  он
разума не утратил, они и должны вызывать у него удивление), сообщает ли он о
чужом опыте или о своем собственном.
     џ человек с умом грубоватым, со склонностью ко  всему  материальному  и
правдоподобному, стремЯщийсЯ избежать упрека древних: Majorem fidem  homines
adhibent iis quae non intelligunt {‹юди охотно верЯт тому, чего они не могут
понЯть [12] (лат.).}. Cupidine humani ingenii  libentius  obscura  creduntur
{—еловеческому уму свойственно охотнее верить непостижимому [13] (лат.).}. џ
понимаю, что это вызывает гнев, что мне  запрещают  сомневатьсЯ  в  чудесах,
грозЯ в противном случае самыми ужасными  оскорблениЯми.  ‚от  вам  и  новый
способ убеждениЯ. Ќо, слава богу, верой моей  нельзЯ  руководить  с  помощью
кулачной расправы! Џусть люди эти обрушиваютсЯ  на  тех,  кто  объЯвлЯет  их
убеждениЯ ложными. џ считаю эти мнениЯ лишь  трудно  доказуемыми  и  слишком
смелыми и даже осуждаю противоположные утверждениЯ, хотЯ и не столь властным
тоном: Videantur sane, ne affirmentur modo {„опустим, что это правдоподобно,
но настаивать на этом недопустимо [14] (лат.).}. ’е,  кто  подкреплЯет  свои
речи вызывающим поведением и повелительным тоном, лишь  доказывают  слабость
своих доводов. Љогда ведетсЯ спор чисто словесный и схоластический, пусть  у
них будет такаЯ же видимость правоты, как у их противников.  Ќо  когда  дело
доходит до вещественных следствий, которые из этого спора можно  извлечь,  у
последних есть несомненное преимущество. …сли речь идет о том, чтобы  лишить
кого-то жизни, необходимо, чтобы все дело представало в совершенно  Ясном  и
честном освещении. € жизнь наша есть нечто слишком  реальное  и  существенно
важное, чтобы ею можно было расплачиватьсЯ за какие-то сверхъестественные  и
воображаемые событиЯ. —то же касаетсЯ отравлениЯ Ядовитым зельем, то  его  Я
не имею в виду: это ведь человекоубийство, и притом  самое  гнусное.  Ћднако
говорЯт, что и в этих делах не всегда можно полагатьсЯ только  на  признание
такого рода людей, ибо бывали случаи, когда  они  заЯвлЯли,  что  ими  убиты
люди, которые потом оказывались живыми и здоровыми.
     Ћтносительно же других необычайных обвинений Я со всей прЯмотой  сказал
бы так: каким бы безупречно правдивым ни казалсЯ человек, ему  можно  верить
лишь в том,  что  касаетсЯ  дел  человеческих.  ‚о  всем  же,  что  вне  его
разумениЯ, что сверхъестественно, ему следует верить лишь в том случае, если
слова его получают и некое  сверхъестественное  подтверждение.  Ѓогу  угодно
было удостоить им некоторые наши свидетельства, но не должно опошлЯть его  и
легкомысленно  распространЯть  на  все  решительно.  “  менЯ  уши  вЯнут  от
бесчисленных россказней вроде следующего: такого-то человека в такой-то день
трое свидетелей видели на востоке,  трое  других  на  следующий  день  -  на
западе, в такой-то час, в таком-то месте, одетым  так-то.  ђазумеетсЯ,  Я  и
себе самому в этом не поверил бы! Ќасколько  естественней  и  правдоподобней
допустить, что двое из этих свидетелей  лгут,  чем  поверить,  что  какой-то
человек мог за двенадцать часов с быстротою ветра перенестись с  востока  на
запад! Ќасколько естественнее считать, что разум  наш  помутилсЯ  от  причуд
нашего же расстроенного духа, чем  поверить,  будто  один  из  нас  в  своей
телесной  оболочке  вылетел  на  метле  из  печной  трубы   по   воле   духа
потустороннего! € длЯ чего нам, постоЯнным жертвам воображаемых  домашних  и
житейских  тревог,  поддаватьсЯ  обману  воображениЯ   по   поводу   Явлений
сверхъестественных и нам неведомых. Њне  кажетсЯ,  что  вполне  простительно
усомнитьсЯ в чуде, если во всЯком случае достоверность  его  можно  испытать
каким-либо не чудесным способом. € Я  согласен  со  свЯтым  Ђвгустином,  что
относительно вещей, которые трудно  доказать  и  в  которые  опасно  верить,
следует предпочитать сомнение [15].
     Ќесколько лет назад Я проезжал через земли одного владетельного принца,
который из вниманиЯ ко мне и длЯ того, чтобы посрамить  мое  недоверие,  был
так милостив, что в некоем месте и в своем присутствии  показал  мне  десЯть
или двенадцать обвинЯемых в колдовстве, среди  которых  была  одна  старуха,
доподлинно, можно сказать, ведьма  по  уродливой  своей  внешности,  издавна
весьма знаменитаЯ в колдовских делах. џ получил и всЯческие  доказательства,
и  добровольные  признаниЯ,  мне  показаны  были  какие-то  незаметные   длЯ
непосвЯщенных признаки ведовства у  этой  злосчастной  старухи,  Я  свободно
расспрашивал ее  и  вдосталь  наговорилсЯ  с  нею,  вооружившись  предельным
вниманием  и  здравомыслием,  как  человек,  который  не  позволит   никакой
предвзЯтой мысли ввести себЯ  в  заблуждение.  €  должен  со  всей  прЯмотой
заЯвить, что этим людЯм Я прописал бы  скорее  чемерицу,  чем  цикуту  [16].
Captisque res magis mentibus, quam consceleratis similis visa  {Ѓыло  больше
похоже, что это - дело тронувшихсЯ умом, а не преступников [17] (лат.)}.  Ќо
у правосудиЯ длЯ таких болезней есть свое врачевание.
     —то же до возражений и доводов, которые приводились мне разными  вполне
достойными людьми и там и в других местах, то Я  не  слышал  таких,  которые
убедили бы менЯ и из которых нельзЯ было бы сделать  выводов  гораздо  более
правдоподобных, чем заключениЯ моих  противников.  Џравда  и  то,  что  нить
доказательств и доводов, основанных на опыте и на фактах, Я  разматывать  не
стал бы: у нее нет конца, за который можно ухватитьсЯ. ќтот клубок  Я  часто
разрубаю, как Ђлександр -  ѓордиев  узел  [18].  ‚о  всЯком  случае,  заживо
поджарить человека из-за  своих  домыслов  -  значит  придавать  им  слишком
большую цену. ЏриводЯт немало примеров такого рода, как рассказ ЏрестанциЯ о
своем отце, которому, когда он был погружен в очень глубокий и тЯжелый  сон,
пригрезилось, будто он вьючнаЯ лошадь, везущаЯ пожитки его же солдат [19]. Ђ
он и был тем, что ему привиделось. …сли колдуны так же реально грезЯт наЯву,
если сны подобным образом могут порою превращатьсЯ в действительность, Я все
же не считаю, что волЯ наша за это ответственна. ѓоворю Я это, как  человек,
не ЯвлЯющийсЯ ни судьей, ни королевским советником  и  отнюдь  не  считающий
себЯ достойным притЯзать на  это,  как  обыкновенный  человек,  рожденный  и
предназначенный длЯ того, чтобы и  поступками  своими  и  словами  оказывать
всЯческое уважение общественным установлениЯм.  ’от  же,  кто  воспользуетсЯ
этими моими размышлениЯми, чтобы нанести ущерб даже  самому  незначительному
закону, или господствующему  мнению,  или  обычаю  своей  деревни,  причинит
величайший вред самому себе, а кроме того, нисколько не меньший и  мне.  €бо
длЯ обоснованиЯ того, что  Я  говорю,  Я  не  могу  добавить  ничего,  кроме
заЯвлениЯ, что это мысли, которые тогда у  менЯ  возникли,  а  мысли  мои  -
зачастую нетвердые и путаные.
     џ говорю о чем угодно, ведЯ беспритЯзательную болтовню, а не  занимаЯсь
поучениЯми. Nec me pudet, ut  istos,  fateri  nescire  quod  nesciam  {џ  не
стыжусь, подобно этим людЯм, признаватьсЯ в незнании того, чего  Я  не  знаю
[20] (лат.).}. € Я не говорил бы так смело, если бы считал  себЯ  человеком,
чьим словам полагаетсЯ верить. ’акой ответ дал Я  одному  из  сильных  мира,
жаловавшемусЯ на резкость и горЯчность моих  суждений.  Љогда  Я  вижу,  как
прочно вы свЯзаны с одной стороной и как упрЯмо ее  держитесь,  Я  показываю
вам  усерднейшим  образом  и  другую  -  длЯ  того,  чтобы  просветить  ваше
разумение, а не длЯ того, чтобы принудить вас с чем-то  согласитьсЯ.  ‘ердце
ваше и ум в руках божьих, и бог  внушит  вам  правильный  выбор.  џ  не  так
самоуверен и вовсе не жалею, чтобы лишь мои мнениЯ  склонЯли  чашу  весов  в
столь существенном вопросе: судьба моЯ отнюдь не предопределила их  выражать
решениЯ столь возвышенные и важные. Џо правде сказать, у менЯ есть много  не
только таких черт характера, но и таких взглЯдов,  от  которых  Я  желал  бы
отвадить своего сына, будь он у менЯ. ‚едь  человек  по  природе  своей  так
упрЯм, что даже самые  правильные  суждениЯ  не  всегда  ЯвлЯютсЯ  длЯ  него
наиболее удобными.
     Љ  месту  будь  это  сказано  или  не  к  месту,  но  есть   в   €талии
распространеннаЯ поговорка: тот не познает ‚енеры во всей ее  сладости,  кто
не переспал с хромоножкой. Џо воле судьбы или по какому-либо особому  случаю
словцо это давно у всех на устах и может применЯтьсЯ как к мужчинам, так и к
женщинам. €бо царица  амазонок  недаром  ответила  скифу,  домогавшемусЯ  ее
любви: <FONT FACE="Symbol" SIZE=3>ariota cwloz oiwei</FONT></FONT>  -  "хромец  это  делает  лучше"  [21].  Ђмазонки,
стремЯсь воспрепЯтствовать в своем  женском  царстве  господству  мужчин,  с
детства  калечили  им  руки,  ноги  и  другие  органы,   дававшие   мужчинам
преимущества перед ними, и те служили им лишь длЯ того, длЯ чего нам в нашем
мире  служат  женщины.  џ  сперва  думал,  что   неправильные   телодвижениЯ
хромоножки доставлЯют в любовных утехах какое-то новое удовольствие и особую
сладость тому, кто с нею имеет дело. Ќо недавно мне довелось узнать, что уже
философиЯ древних разрешила этот вопрос [22]. Ћна утверждает,  что  так  как
ноги и бедра хромоножек из-за своего убожества не получают должного питаниЯ,
детородные части, расположенные  над  ними,  полнее  воспринимают  жизненные
соки, становЯсь сильнее и крепче. Џо другому объЯснению,  хромота  вынуждает
пораженных ею меньше двигатьсЯ, они расходуют меньше сил и  могут  проЯвлЯть
больше пыла в венериных утехах. Џо этой  же  причине  греки  считали  ткачих
более пылкими, чем других женщин: из-за сидЯчего образа  жизни,  к  которому
вынуждает их это ремесло, не требующее расхода сил на  ходьбу.  Ќо  к  каким
только выводам не придем мы, рассуждаЯ подобным образом? Ћ ткачихах Я мог бы
с таким же основанием сказать, что, сидЯ за своей работой, они вынуждены все
времЯ ерзать на месте,  что  возбуждает  их  и  горЯчит,  как  знатных  дам,
разъезжающих в каретах, трЯска их экипажей.
     Ќе доказывают ли примеры эти того, с чего  Я  начал:  что  доводы  наши
часто притЯгиваютсЯ к выводам и притЯзают на  такой  охват  Явлений,  что  в
конце концов мы  начинаем  судить  и  рЯдить  о  всевозможных  нелепостЯх  и
небылицах? Љроме удивительной податливости  нашего  мышлениЯ,  изобретающего
доводы в пользу любой выдумки, и воображение наше с  легкостью  воспринимает
ложные впечатлениЯ от весьма поверхностной видимости вещей. €бо, доверившись
тому, что упомЯнутаЯ выше поговорка - стариннаЯ и общераспространеннаЯ, Я  в
свое  времЯ  убедил  себЯ,  будто  получил  особое  наслаждение  от  близких
отношений с одной женщиной, не ходившей прЯмо, и особенность эту отнес к  ее
прелестЯм.
     ЏроводЯ сравнение между ”ранцией и €талией, ’орквато ’ассо  утверждает,
будто он заметил, что ноги у нас более щуплые, чем у итальЯнских  дворЯн,  и
причину этого он усматривает в том, что мы постоЯнно ездим верхом  [23].  Ќо
из той же причины ‘ветоний вывел совершенно противоположное  следствие,  ибо
он, наоборот, говорит, что у ѓерманика ноги стали гораздо мускулистее  также
из-за постоЯнной верховой езды [24]. Ќет ничего более гибкого и податливого,
чем наше разумение: это туфлЯ ”ерамена, котораЯ каждому по  ноге  [25].  Ћно
двусмысленно и постоЯнно менЯет значениЯ, так же как  двусмысленны  и  самые
вещи. "„ай мне серебрЯную драхму", - сказал некий философ-киник Ђнтигону.  -
"ќто подарок, недостойный царЯ", - ответил тот. - "Ќу, так дай мне  талант".
- "ќто подарок, неподходЯщий длЯ киника" [26].

                Seu plures calor ille vias et caeca relaxat
                Spiramenta,  novas  veniat qua succus in herbas;
                Seu durat magis et venas astringit hiantes,
                Ne  tenues pluviae, rapldive potentia  solis
                Acrior,  aut  Boreae  penetrabile  frigus adurat.

     {€ли это тепло открывает многочисленные пути и скрытые поры, по которым
к молодым растениЯм могла бы  поступать  влага  или  оно  придает  растениЯм
крепость и сжимает их чрезмерно раскрывшиесЯ жилки, оберегаЯ нежные стебли и
листьЯ от моросЯщих дождей, зноЯ палЯщего  солнца  или  пронизывающей  стужи
ЃореЯ [27] (лат.).}

     Ogni medaglia ha il suo riverso {‚сЯкаЯ медаль имеет оборотную  сторону
[28] (ит.)}. ‚от почему Љлитомах говорил в древности, что Љарнеад  превзошел
труды ѓеркулеса, ибо доказал, что люди неспособны познавать  истину,  и  тем
самым отнЯл у них право на смелость и  непререкаемость  суждений  [29].  ќта
смелаЯ мысль возникла у  Љарнеада,  по-моему,  из-за  бесстыдства  тех,  кто
воображает, будто им все, известно,  и  их  непомерной  заносчивости.  ќзопа
выставили на продажу вместе с двумЯ другими  рабами.  Џокупатель  спросил  у
одного из них, что он умеет делать. ’от, желаЯ набавить себе цену, наговорил
с три короба, что он и то умеет, и это. ‚торой сказал  о  себе  столько  же,
если не больше. Љогда же настала очередь ќзопа, и у него спросили, что умеет
делать он, ќзоп ответил: "Ќичего, ведь все уже  забрали  те  двое:  они  все
умеют" [30]. ’ак произошло и  с  философскими  школами.  ѓордость  тех,  кто
приписывает  человеческому  разуму  способность  познавать  все,   заставила
других, вызываЯ в них досаду и дух  противоречиЯ,  проникнутьсЯ  убеждением,
что разум совершенно бессилен. ‚ утверждении невежества одни держатсЯ  такой
же крайности, какой другие - в утверждении знаниЯ. „а  не  решитсЯ  кто-либо
отрицать, что человек ни в чем не  знает  меры  и  останавливаетсЯ  лишь  по
необходимости, когда у него уже нет сил идти дальше.


       ѓлава XII - Ћ ”€‡€ЋѓЌЋЊ€€ 

     Џочти все наши мнениЯ опираютсЯ на некий авторитет и на  веру.  ‚  этом
нет беды: ибо в  наш  слабый  духовно  век  мы,  руководствуЯсь  лишь  своим
разумением, сделали бы самый плачевный выбор. ЏоучениЯ ‘ократа,  сохраненные
в писаниЯх его друзей [1], восхищают нас лишь потому, что их чтЯт и  уважают
все, а не потому, что мы  ими  прониклись:  в  жизни  мы  их  не  применЯем.
‚озникни что-либо подобное в наши дни, весьма немногие одобрили бы его.
     Љрасоту и  изЯщество  мы  замечаем  лишь  тогда,  когда  они  предстают
искусственно заостренными, напыщенными и надутыми. …сли  же  они  скрыты  за
непосредственностью и простотой, то легко исчезают  из  полЯ  столь  грубого
зрениЯ, как наше. Џрелесть их - неброскаЯ, потаеннаЯ:  лишь  очень  Ясный  и
чистый взор  может  уловить  это  тихое  сиЯние.  ђазве  непосредственность,
по-нашему, не родственна глупости и не ЯвлЯетсЯ пороком? „ушевным  движениЯм
‘ократа свойственны естественность и простота. ’ак говорит  крестьЯнин,  так
говорит женщина. Ќа  устах  у  него  одни  возчики,  плотники,  сапожники  и
каменщики.  ”ормулы  и  сравнениЯ  свои   он   заимствует   из   простейших,
повседневнейших человеческих действий. Љаждому они понЯтны.  Њы  никогда  не
распознали бы  в  столь  жалкой  оболочке  благородства  и  великолепиЯ  его
философских построений, мы, считающие пошлым и низменным все  не  сдобренное
ученостью, мы, способные усмотреть богатство лишь в показной  пышности.  Ќаш
мир создан  словно  лишь  длЯ  чванства:  людей,  надутых  воздухом,  кто-то
подбрасывает вверх, как воздушные шары. ‘ократ же  не  тешит  себЯ  суетными
выдумками; цель его состоЯла в том, чтобы дать нам поучениЯ  и  предписаниЯ,
которые самым непосредственным и действенным  образом  послужили  бы  нам  в
жизни,

                            servare modum, finemque tenere
                       Naturamque sequi.

     {‘охранЯть меру, исполнЯть свой долг, следовать природе [2] (лат.).}

     Ћн оставалсЯ всегда цельным, верным себе  и  поднималсЯ  до  предельных
высот силы духовной не случайными скачками, а неуклонным ростом всего своего
существа. €ли, лучше сказать, он вовсе не поднималсЯ, а скорее  спускалсЯ  и
возвращалсЯ к своему врожденному и естественному душевному складу, ставЯ его
превыше силы, препЯтствий, трудностей. €бо на примере Љатона мы  Ясно  видим
стремление ввысь, за пределы общедоступного: подвиги его жизни, его  кончина
показывают  нам,  как  высоко  он  парил.  ‘ократ  же  не  покидает   земли;
нетороплив, размерен шаг его на путЯх мудрого  философствованиЯ,  и  тем  же
шагом идет он к смерти  по  терниЯм  самых  тЯжких  испытаний,  какие  могут
встретитьсЯ в человеческой жизни.
     Љак хорошо, что о человеке,  наиболее  достойном  известности  и  того,
чтобы служить длЯ всех примером, мы все знаем достоверно. Ќам поведали о его
жизни самые мудрые и проницательные люди, которые  когда-либо  существовали:
свидетельства о нем, дошедшие до нас, удивительны  по  своей  правдивости  и
точности.
     Ѓольшое это дело -  так  направить  ничем  не  запЯтнанное  воображение
ребенка, не угнетаЯ его и не  напрЯгаЯ,  чтобы  оно  могло  порождать  самые
прекрасные  душевные  движениЯ.  „ушу  человеческую  ‘ократ  не   изображает
возвышенной и особо щедро одаренной. ‚ его представлении  основное  качество
ее - здоровье, но здоровье, полное силы и Ясности. ЏользуЯсь самыми обычными
и естественными средствами, всем понЯтными и доступными образами, раскрыл он
перед нами не только наиболее свойственные природе человека, но  и  наиболее
возвышенные взглЯды, основы поведениЯ и  нравы,  какие  только  известны  от
начала времен. ќто ‘ократ вернул разум человеческий с неба, где  ему  нечего
было делать, на землю, чтобы он вновь стал достоЯнием людей и  действовал  в
положенной  ему  области  наиболее  прилежным  и   полезным   образом   [3].
Џосмотрите, как ‘ократ защищает себЯ перед своими судьЯми,  какими  доводами
укреплЯет он свое мужество в превратностЯх войны и какими воспитывает в себе
терпенье перед лицом клеветы,  угнетениЯ,  смерти  и,  наконец,  даже  перед
злонравием своей жены [4]. Ќичего не заимствует он у  искусства  или  науки,
самые простые люди видЯт, что учит  он  посильному  и  возможному  длЯ  них,
доходит до самых темных, опускаетсЯ до самых малых. ‚еличайшее благо  оказал
он природе человеческой, показав, как много может она сама по себе.
     ‹юбой из нас гораздо богаче, чем  ему  кажетсЯ,  но  мы  приучены  жить
займами или подаЯнием, мы воспитаны так, чтобы охотнее брать у  других,  чем
извлекать нечто из самих себЯ. Ќи в чем не умеет человек  ограничитьсЯ  лишь
тем, что ему необходимо. ‹юбовных утех, богатства, власти - всего  этого  он
хочет получить больше, чем в состоЯнии  насладитьсЯ  ими.  Ђлчность  его  не
знает удержу. џ полагаю, что то же самое налицо и  в  стремлении  к  знанию.
—еловек притЯзает на то, чтобы сделать больше, чем ему по силам  и  чем  это
вообще нужно, считаЯ в науке полезным длЯ себЯ все без исключениЯ,  что  она
охватывает. Ut omnium rerum sic litterarum quoque intemperantia laboramus {‚
изучении наук мы отличаемсЯ  такою  же  невоздержанностью,  как  и  во  всем
остальном [5] (лат.).}.
     € ’ацит прав, когда хвалит мать Ђгриколы за то, что  она  обуздывала  у
своего сына чрезмерно кипучую жажду знаниЯ [6]. …сли к  последней  отнестись
трезво, то убедишьсЯ, что  к  ней,  как  и  к  прочим  благим  устремлениЯм,
примешиваетсЯ немало тщеславиЯ, а также свойственной всем  нам  естественной
слабости, и что обходитсЯ она порою весьма дорого.
     ЏитатьсЯ ею гораздо более рискованно, чем каким-либо другим Яством  или
питьем. €бо то, что нами куплено, мы относим к  себе  домой  в  каком-нибудь
сосуде и там обЯзательно разбираемсЯ в ценности приобретенного, в том, какое
количество этой пищи мы примем и когда именно. Ќо что касаетсЯ  наук,  их-то
мы не можем заключить с самого начала  в  сосуд  иной,  чем  наша  душа:  мы
поглощаем эти Яства, как только приобрели их, и из  рынка  выходим  уже  или
отравленными, или насыщенными, как должно. Ђ среди них есть  такие,  которые
не питают нас, а лишь отЯгощают нам желудок и  препЯтствуют  пищеварению,  и
такие, которые отравлЯют нас под видом излечениЯ.
     џ не без удовольствиЯ наблюдал, как кое-где люди из благочестиЯ  давали
обет невежества, как дают обет целомудриЯ, бедности, покаЯниЯ.  ’очно  таким
же укрощением  необузданных  желаний  ЯвлЯетсЯ  способность  смирЯть  жадное
увлечение книжной наукой и отказывать душе своей в  тех  сладостных  утехах,
которыми соблазнЯет ее чрезмерно высокое мнение об этой науке.  Ћбет  нищеты
еще полнее, когда к нему добавлЯетсЯ  нищета  духовнаЯ.  „лЯ  благополучного
существованиЯ ученость совершенно не нужна. ‘ократ наставлЯет нас, что она -
в нас самих и что от нас зависит извлечь  ее  из  себЯ  и  пользоватьсЯ  ею.
“ченость же, котораЯ за пределами естественности,  всегда  более  или  менее
суетна и излишнЯ. •орошо еще, если она не отЯгощает нас и не сбивает с толку
в еще большей степени, нежели приносит нам пользу. Paucis opus est  litteris
ad mentem bonam {„лЯ хорошей души не требуетсЯ много науки [7] (лат.).}. ‚се
это  -  ненужнаЯ  лихорадка  ума,  орудие,   создающее   лишь   путаницу   и
беспокойство. ‘осредоточтесь мыслЯми, и в  самом  себе  обретете  вы  доводы
против страха смерти, доводы истинные и наиболее способные послужить  вам  в
нужде: именно благодарЯ им простой крестьЯнин, да и  целые  народы,  умирают
столь же мужественно, как философы. ђазве длЯ  того,  чтобы  примиритьсЯ  со
смертью, мне необходимо было прочесть "’ускуланские  беседы"  [8]?  Џолагаю,
что нет. € если Я призадумаюсь, то увижу, что Язык мой обогатилсЯ, но сердце
- нисколько: оно осталось таким, каким создала его природа, и в  предстоЯщей
борьбе пользуетсЯ лишь теми средствами защиты, которыми владеют все.
     Љниги не столько  обучили  менЯ  чему-то,  сколько  послужили  мне  длЯ
упражнениЯ моих умственных способностей. Ђ что,  если  наука,  вооружаЯ  нас
новыми защитными средствами против неизбежных жизненных  превратностей,  тем
самым  представлЯет  превратности  эти  нашему  воображению  гораздо   более
существенными и грозными, чем те доводы и ухищрениЯ, которыми  она  пытаетсЯ
нас защитить? €бо это  действительно  ухищрениЯ,  и  нередко  ученость  наша
тревожит нас ими совершенно зрЯ. Ћбратите внимание, как писатели, даже самые
осторожные и мудрые, окружают некое истинное положение многими  легковесными
и,  если  приглЯдетьсЯ,  даже  бессодержательными  доводами.  ‚от  это  лишь
обманчивые плетениЯ словес. Ќо так как среди них попадаютсЯ и полезные, Я не
стану больше заниматьсЯ их разоблачением. €ми у нас увлекаютсЯ повсюду, либо
заимствуЯ, либо подражаЯ. Џоэтому пусть  каждый  сам  остерегаетсЯ  называть
сильным то, в чем есть  лишь  приЯтность,  крепким  то,  что  ЯвлЯетсЯ  лишь
острым, и благим то, что  лишь  красиво:  quae  magis  qustata  quam  potata
delectant {...что приЯтнее отведать, чем выпить [9] (лат.).}. Ќе все золото,
что блестит. Ubi non ingenii sed animi negotium agitur {...где важен не  ум,
а душа [10] (лат.).}.
     ‚идЯ, каких  усилий  стоило  ‘енеке  подготовитьсЯ  к  смерти,  как  он
обливалсЯ кровавым потом, стараЯсь держатьсЯ крепче, уверенней и  как  можно
дольше на своей жердочке, Я усомнилсЯ бы в его славе, если бы в смертный час
он не оправдал ее столь блистательно [11]. ‘трастное возбуждение, так  часто
находившее на него, показывает лишь, как пылок и неукротим он был  по  своей
природе.  Magnus  animus  remissius  loquitur  et  securius  {‚еликаЯ   душа
изъЯснЯетсЯ спокойнее и увереннее [12]  (лат.).}.  Non  est  alius  ingenio,
alius animo color {€ ум и душа  окрашены  одинаково  [13]  (лат.).}.  Џобеда
далась ему дорого, и видно, что противник едва не  одолел  его.  ђассуждениЯ
Џлутарха, более спокойные и бесстрастные,  на  мой  взглЯд,  мужественнее  и
убедительнее: Я склонен считать, что душевные движениЯ у  него  уверенней  и
гармоничней. Џервый острее, и, внезапно поражаЯ нас, он более  волнует  нашу
душу. ‚торой хладнокровнее, он учит, обосновывает свои положениЯ и тем самым
постоЯнно укреплЯет нас, обращаЯсь скорее  к  разуму.  Џервый  покорЯет  наш
рассудок, второй убеждает его.
     ’очно так же в других, еще более  чтимых  творениЯх  усмотрел  Я,  что,
рисуЯ борьбу души с плотскими соблазнами,  они  изображают  последние  столь
жгучими,  властными  и  неодолимыми,  что  нам,  людЯм  простым,  приходитсЯ
изумлЯтьсЯ  необычности  и  силе  искушениЯ  не  меньше,  чем  сопротивлению
подвижников.
     „лЯ чего нам призывать себе в помощь силу науки? Ћбратим  взор  свой  к
земле, на бедных людей, постоЯнно склоненных над своей работой, не  ведающих
ни ЂристотелЯ, ни Љатона, никаких примеров,  никаких  философских  поучений:
вот откуда сама природа каждодневно черпает примеры  твердости  и  терпениЯ,
более чистые и более Ясные, чем те, которые мы так любознательно  изучаем  в
школе. ‘колько приходитсЯ мне видеть беднЯков, не боЯщихсЯ  своей  бедности!
‘колько таких, что желают смерти или  принимают  ее  без  страха  и  скорби!
—еловек, работающий у менЯ в саду, похоронил нынче утром отца или сына. „аже
слова, которыми  простой  человек  обозначает  болезни,  словно  смЯгчают  и
ослаблЯют их  тЯжесть.  Ћ  чахотке  он  говорит  "кашель",  о  дизентерии  -
"расстройство желудка", о плеврите - "простуда", и, именуЯ их  более  мЯгко,
он и переносит их легче. Ѓолезнь длЯ него по-настоЯщему тЯжела тогда,  когда
из-за нее приходитсЯ прекращать работу. ќти люди ложатсЯ в постель лишь  длЯ
того, чтобы умереть. Simplex illa et aperta virtus in obscuram et  sollertem
scientiam versa est {ќта  простаЯ  и  понЯтнаЯ  добродетель  превратилась  в
таинственную и мудреную науку [14] (лат.).}.
     џ писал это в то времЯ, когда на менЯ всей  тЯжестью  навалились  беды,
свЯзанные с нашей смутой. ‘ одной стороны у дверей моих стоЯл неприЯтель,  с
другой донимали менЯ мародеры, враги еще более зловредные -  non  armis  sed
vitiis certatur {‘ражаютсЯ не оружием, а  пороками  [15]  (лат.).},  -  и  Я
терпел одновременно всевозможные невзгоды военного положениЯ.

          Hotis adest dextra levaque a  parte  timendus,
            Vicinoque malo terret utrumque latus.

     {‘трашный враг подходит и слева и справа, и  близкаЯ  беда  угрожает  c
обеих сторон [16] (лат.).}

     Ћ чудовищнаЯ война! „ругие войны врываютсЯ к нам извне,  эту  мы  ведем
сами против себЯ, калеча свое собственное тело  и  отравлЯЯ  себЯ  своим  же
Ядом. Џо природе своей она так мерзостна и губительна, что как бы сама  себЯ
уничтожает вместе со всем прочим, сама себЯ раздирает в исступленной Ярости.
€ чаще всего мы  видим,  что  она  выдыхаетсЯ  сама  по  себе,  а  не  из-за
недостатка в необходимых припасах или из-за силы врага. ЉакаЯ бы то ни  была
воинскаЯ дисциплина ей совершенно чужда. Ћна стремитсЯ справитьсЯ с мЯтежом,
но мЯтеж в ней самой, она хочет покарать неповиновение и сама же дает пример
его, ведущаЯсЯ в защиту законов - превращаетсЯ в восстание против них же.  Љ
чему мы пришли? ‹ечебные средства наши только распространЯют заразу:

                        •вораем мы, и нет спасеньЯ -
                        Њы помираем от леченьЯ [17].

                   Exsuperat magis aegrescitque medendo.

     {Ћт лечениЯ болезнь только усиливаетсЯ [18] (лат.).}

                Omnia fanda, nefanda, malo permixta  furore,
                     Justificam  nobis  mentem avertere deorum.

     {„обро и зло - все смешалось из-за  нашей  преступной  Ярости,  и  боги
отвратила от нас свою благосклонность [19] (лат.).}

     ‚ этих общественных недугах поначалу еще можно разобрать,  кто  здоров,
кто болен; но когда болезнь затЯгиваетсЯ, как это произошло у  нас,  то  она
охватывает  все  тело,  с  головы  до  пЯт:  ни  один  орган   не   остаетсЯ
незатронутым. €бо  нет  дуновениЯ,  которое  вдыхалось  бы  людьми  с  такой
жадностью, которое распространЯлось бы так быстро и  широко,  как  всЯческаЯ
разнузданность. „лЯ наших войск единственным скреплЯющим раствором  ЯвлЯютсЯ
теперь  иноземцы:  из  французов  нельзЯ  набрать  ни   одной   упорЯдоченно
действующей регулЯрной воинской части. Љакой  позор!  „исциплина  существует
только у иностранных наемников. —то до  нас  самих,  то  мы  ведем  себЯ  по
случайной прихоти, и притом не по прихоти  начальника,  а  именно  как  кому
взбредет в голову. € боротьсЯ нам приходитсЯ не столько  с  внешним  врагом,
сколько с внутренним. Љомандиру только и приходитсЯ, что тащитьсЯ в  хвосте,
льстить и уступать, только он должен подчинЯтьсЯ: все остальные  свободны  и
разнузданны. Њне даже забавно видеть,  как  много  подлости  и  малодушиЯ  в
честолюбце, какими гнусными и  низменными  способами  он  пользуетсЯ,  чтобы
достичь цели. Ќо горько наблюдать, как люди, по природе своей великодушные и
справедливые, все времЯ развращаютсЯ от того, что в этой смуте им приходитсЯ
быть  вождЯми  и  начальниками.  „лительно  переносЯ   что-либо,   начинаешь
привыкать, а привычка порождает примирение со злом и даже подражание ему.  €
без  того  хватало  нам  низменных  душ,  -   теперь   растление   коснулось
благонамеренных  и  благородных.  …сли  так  пойдет  дальше,  некому   будет
руководить государством, коль скоро по воле судьбы мы обретем его вновь.

                Hunc saltem everso iuvenem succurrere saeclo
                Ne prohibite.

     {Џо крайней мере, не мешайте этому юноше прийти на помощь  извращенному
веку [20] (лат.).}

     —то сталось со старинным правилом, по которому солдаты  должны  боЯтьсЯ
своего начальника больше, чем врага? € с  поучительнейшим  примером  Яблони,
случайно оказавшейсЯ в центре лагерной стоЯнки римского войска и, после того
как на другой день солдаты ушли,  возвращенной  владельцу  со  всеми  своими
спелыми сочными плодами [21]? џ предпочел бы, чтобы  наша  молодежь,  вместо
того чтобы без толку скитатьсЯ по городам и весЯм  да  обучатьсЯ  бог  знает
чему, тратила половину своего времени  на  участие  в  морских  походах  под
началом какого-нибудь хорошего капитана, командора родосских рыцарей [22], а
другую половину на изучение дисциплины,  принЯтой  в  турецком  войске,  как
имеющей большие преимущества по сравнению с нашей. “ нас солдаты  становЯтсЯ
в походе разнузданней, там - смирней и сдержанней. €бо если  обиды,  чинимые
обывателЯм, и мародерство караютсЯ в мирное времЯ палочными  ударами,  то  в
военное времЯ это очень  серьезные  проступки:  за  одно  Яйцо,  взЯтое  без
уплаты, положено пЯтьдесЯт ударов, за любую другую  вещь,  даже  пустЯковую,
если это не съестные припасы, виновного сажают на кол или обезглавливают  на
месте преступлениЯ. ‚ истории ‘елима, самого жестокого из завоевателей, Я  с
удивлением прочел, что, когда он шел походом на …гипет, замечательные  сады,
окружающие „амаск, густые, искусно возделанные, остались  не  тронутыми  его
воинами, хотЯ стоЯли ничем не огороженные и доступ в них был открыт [23].
     Ќо можно  ли  в  управлении  каким-либо  государством  усмотреть  такие
недостатки,  которые  допустимо  было  бы  излечивать   столь   смертоносным
лекарством? Ќет, говорит ”авоний, узурпациЯ власти в государстве  и  в  этом
случае недопустима [24]. Џлатон также не соглашаетсЯ, чтобы мир в его стране
нарушалсЯ ради того, чтобы усовершенствовать ее управление, и  не  принимает
никаких улучшений, если цена их -  кровопролитие  и  разорение  граждан.  Ћн
полагает, что человек доброй воли должен в этом случае все оставить, как оно
есть, и только молить бога о чудодейственном спасении [25]. Џохоже,  что  он
не одобрЯл и своего любимого друга „иона, когда тот поступил по-иному  [26].
‚ этом смысле Я был платоником еще до того, как  узнал,  что  на  свете  был
Џлатон. Ђ если мы не можем считать своим  даже  Џлатона,  человека,  который
благородством  своих  помыслов  заслужил  милость  божию  -  провидеть  свет
христианского учениЯ сквозь духовный сумрак своего времени, - то,  по-моему,
нам тем более  не  подобает  учитьсЯ  у  настоЯщего  Язычника.  „о  чего  же
нечестиво предполагать, что господь не поможет нам, если мы  не  окажем  ему
содействиЯ. —асто дивлюсь Я, может ли среди стольких людей, вмешивающихсЯ  в
подобные дела, найтись глупец, способный искренне поверить, что  он  идет  к
переустройству через всеобщее расстройство, что он обеспечивает  душе  своей
спасение средствами, которые бесспорно навлекают на  нас  вечное  проклЯтие,
что,  разрушаЯ  государственное  управление,  свергаЯ  власти   предержащие,
уничтожаЯ законы, которые сам бог повелел ему защищать,  рассекаЯ  на  части
тело  матери-родины  и  бросаЯ  их  на  съедение  былым   врагам,   наполнЯЯ
отцеубийственной ненавистью сердца своих братьев, призываЯ на помощь  чертей
и  фурий,  он  споспешествует  всесвЯтейшей  любви  и  правде  слова  божиЯ.
—естолюбие,  стЯжательство,  жестокость,  мстительность  сами  по  себе  еще
недостаточно Яростны: раздуем  же  пламень  как  можно  жарче,  присвоив  им
славные имена праведности  и  благочестиЯ.  •удшее  обличье  принимают  вещи
тогда, когда зло объЯвлЯетсЯ законным и с согласиЯ власть имущих  облекаетсЯ
в мантию добродетели. Nihil in speciem  fallacius  quam  prava  religio  ubi
deorum numen praetenditur sceleribus {Ќет ничего более лживого, чем порочное
суеверие, оправдывающее преступлениЯ волей богов [27] (лат.).}. Џо  Џлатону,
неправда достигает предела,  когда  несправедливое  почитаетсЯ  справедливым
[28].
     Ќароду пришлось тогда немало  выстрадать,  и  не  только  от  настоЯщих
бедствий,

                               undique totis
                         Usque adeo turbatur agris,

     {Џовсюду разорЯют полЯ [29] (лат.).}

     но и от грЯдущих. ‘традали живые, страдали и те, кто еще не родилсЯ.  “
народа - и в частности у менЯ - отнимали  все  вплоть  до  надежды,  ибо  он
лишалсЯ того, чем собиралсЯ жить долгие годы.

                  Quae nequeunt secum ferre aut abducere perdunt,
                  Et cremat insontes turba scelesta casas.

     {—его не могут унести или увести с собой, то беспощадно  уничтожают,  и
преступнаЯ толпа сжигает ни в чем не повинные хижины [30] (лат.).}

               Muris nulla fides, squallent populatibus agri.

     {‘тены не дают  никакой  защиты,  и  полЯ  из-за  опустошений  остаютсЯ
невозделанными [31] (лат.).}

     Љроме этого потрЯсениЯ,  претерпел  Я  и  другие.  Ќа  менЯ  посыпались
неприЯтности, которые при всЯких общественных неустройствах выпадают на долю
людей умеренных. ЏритеснЯли  менЯ  со  всех  сторон:  гибеллин  считал  менЯ
гвельфом, гвельф - гибеллином [32]. Ћдин из любимых моих  поэтов  хорошо  об
этом говорит, да сейчас не припомню, где именно. „ом мой и свЯзи с  соседЯми
придавали мне один облик, жизнь моЯ  и  поступки  -  другой.  Ќикто  не  мог
предъЯвить мне определенных обвинений - не за что было уцепитьсЯ.  џ  всегда
соблюдаю законы и сумел бы постоЯть за себЯ, пожелай кто-нибудь преследовать
менЯ по суду. ‚се это  были  безмолвные  подозрениЯ,  наветы  исподтишка.  ‚
смутное времЯ им всегда хватает правдоподобиЯ, как  хватает  в  такое  времЯ
людей завистливых и тупых. Ћбычно Я содействую оскорбительным предубеждениЯм
на  мой  счет,  которыми  донимает  менЯ  злой  рок,  ибо   всегда   избегаю
оправдыватьсЯ, извинЯтьсЯ и объЯснЯтьсЯ, считаЯ, что защищать свою совесть -
значит вступать относительно ее  в  недостойную  сделку.  Perspicuitas  enim
argumentatione  elevatur  {Ћчевидность   умалЯетсЯ   доказательствами   [33]
(лат.).}. €, словно каждый видит мою душу насквозь не хуже менЯ  самого,  Я,
вместо того чтобы опровергать обвинение, иду ему навстречу и только усиливаю
его  своим   ироническим,   насмешливым   признанием,   если   не   попросту
отмалчиваюсь, как на нечто не достойное ответа. Ќо те, кто расценивает такое
поведение как высшую степень самоуверенности, возмущаютсЯ им не меньше,  чем
те, кто видит  в  нем  признание  моей  слабости  и  невозможности  защищать
безнадежное  дело:  таковы  прежде  всего  сильные  мира   сего,   считающие
неподчинение себе  высшим  преступлением  и  беспощадные  ко  всЯкому,  кто,
сознаваЯ свою правоту, не намерен смиренно и покорно молить  о  прощении.  џ
нередко натыкалсЯ на  эту  стену.  €з-за  того,  что  мне  в  таких  случаЯх
выпадало, честолюбец повесилсЯ бы, равно как и стЯжатель. Ќо Я меньше  всего
жажду обогащениЯ.

             Sit mihi quod nunc est, etiam minus, ut mihi vivam
             Quod superest  aevi, si quid superesse volent dii.

     {Џусть Я располагаю тем, чем располагаю сейчас, и даже меньшим, лишь бы
Я мог прожить в свое удовольствие тот срок, что мне осталось  прожить,  если
боги захотЯт подарить менЯ этой отсрочкой [34] (лат.).}

     Ћднако потери, которые Я терплю от воровства  или  разбоЯ,  по  чьей-то
злой воле, длЯ  менЯ  так  же  мучительны,  как  длЯ  человека,  страдающего
скупостью, ибо обида бесконечно горше простой утраты.
     ’ысЯчи различных бедствий обрушивались на менЯ одно  за  другим;  легче
мне было бы перенести их все сразу. —асто возникала у менЯ мысль, на кого из
моих друзей смог бы Я рассчитывать в  старости,  немощный  и  нищий,  -  но,
поглЯдев вокруг себЯ, Я убеждалсЯ, что  наг  и  бос.  —тобы  уцелеть,  падаЯ
камнем с большой высоты, надо попасть в  объЯтиЯ  настоЯщего  друга,  притом
человека сильного и благополучного. Ђ такие друзьЯ если и бывают,  то  очень
редко. € в конце концов Я убедилсЯ, что самое верное - рассчитывать в  нужде
на самого себЯ и, если фортуна  поглЯдит  на  менЯ  немилостиво,  доверитьсЯ
своим собственным силам,  в  себе  самом  обрести  опору  и  своими  глазами
присматривать за собой. ‹юди же всегда склонны  прибегать  к  чужой  помощи,
щадЯ собственные силы,  единственные  подлинно  надежные,  если  умеешь  ими
пользоватьсЯ.
     Љаждый бежит от себЯ, надеЯсь на будущее, и никто еще  не  стремилсЯ  к
самому себе. € Я пришел к выводу, что бедствиЯ  бывают  полезны.  ‚о-первых,
плохих учеников наставлЯют розгой, когда  не  помогают  увещаниЯ,  а  кривую
деревЯшку длЯ выпрЯмлениЯ обжигают и обстругивают. „авно уже Я  внушаю  себе
держатьсЯ лишь себЯ самого, отвращатьсЯ от вещей посторонних и тем не  менее
продолжаю  глЯдеть  по  сторонам:  доброжелательность,  благосклонное  слово
вельможи, ласковаЯ улыбка соблазнЯют менЯ. Ћдин бог знает, дорого ли все это
по нынешним временам стоит и что за этим кроетсЯ! Ќе хмурЯсь,  выслушиваю  Я
льстивые речи тех, кто хочет задешево купить менЯ, и  так  вЯло  оборонЯюсь,
что может показатьсЯ, будто Я готов уже поддатьсЯ им. ’ак вот, натура  столь
лениваЯ нуждаетсЯ в хорошей встрЯске, бочку, котораЯ разваливаетсЯ на части,
надо заново сбить крепким молотом, чтобы из нее  ничего  не  брызгало  и  не
растекалось. ‚о-вторых, беда может послужить мне длЯ того, чтобы подготовить
к еще худшим испытаниЯм на тот  случай,  если  Я,  рассчитывающий  благодарЯ
своим хорошим обстоЯтельствам и мирному нраву быть одним из последних,  кого
заденет бурЯ, оказалсЯ бы вдруг одним из  первых:  тогда  Я  заблаговременно
научусь всЯчески ограничивать себЯ в жизни и приспосабливатьсЯ к  невзгодам.
ЏодлиннаЯ свобода состоит в  том,  чтобы  иметь  над  собою  полную  власть.
Potentissimus est qui se habet in potestate {Ќаиболее могуществен  тот,  кто
имеет над собой власть [35] (лат.)}.
     ‚о времена мирные и спокойные  человек  готовитсЯ  к  случайностЯм,  не
выходЯщим за пределы обычного. Ќо в нашей смуте, длЯщейсЯ вот  уже  тридцать
лет, все французы вообще и каждый в отдельности  должны  быть  в  любой  миг
готовы к полному перевороту в своей судьбе. ’ем крепче следует нам  закалить
и вооружить свое сердце. ‚озблагодарим же рок, суливший  нам  жить  в  такое
времЯ, когда нельзЯ быть мЯгким, изнеженным и  бездеЯтельным:  тот,  кто  не
достиг бы славы иным путем, прославитсЯ своим несчастьем.
     —итаЯ в истории о смутах в других государствах, Я всегда жалел, что  не
мог наблюдать их собственными глазами. ‚от и  теперь  настолько  велико  мое
любопытство, что Я радуюсь возможности созерцать гибель нашего  государства,
наблюдать признаки ее и формы, какие она принимает.  €  раз  Я  не  в  силах
воспрепЯтствовать ей, то доволен хотЯ бы тем, что могу, присутствуЯ при этих
событиЯх, извлечь из них полезный урок.
     Ќедаром так жадно стараемсЯ мы в  образах,  поЯвлЯющихсЯ  пред  нами  в
театре,  познать  подлинную  трагедию  человеческих   судеб.   Ќеобычайность
жалостных  событий,  происходЯщих  на  сцене,  вызывает  в  нас  волнение  и
сочувствие, от которых мы испытываем наслаждение. —то щекочет, то и  щиплет.
€ хорошие историки избегают повествова