ний о  мирной  жизни,  словно  стоЯчей
воды или мертвого морЯ, и постоЯнно  обращаютсЯ  к  смутам,  к  войнам,  ибо
знают, что этого-то мы от них и требуем. Ѓолее половины своей жизни провел Я
среди бедствий родной страны и уже не знаю, пристойно ли  будет  признатьсЯ,
как мало пришлось мне при этом поступитьсЯ своим покоем. Џо правде  сказать,
не много стоит мне терпеливо переносить событиЯ, которые не затрагивают менЯ
лично. Џрежде чем сожалеть о своей горькой участи, Я стараюсь разобратьсЯ не
столько в том, что у менЯ отнЯто, сколько в том, что у менЯ  -  и  внешне  и
внутренне - сохранилось. …сть  некое  утешение  в  том,  чтобы,  избегаЯ  то
одного, то другого из обрушивающихсЯ на нас  бедствий,  наблюдать,  как  они
свирепствуют  кругом.  ’очно  так  же  и  в  делах  общественных:  чем  шире
распространЯетсЯ затронувшаЯ менЯ беда, тем меньше Я ее ощущаю.
     Љ тому же почти с полным правом можно сказать, что tantum  ex  publicis
malis sentimus, quantum ad privatas res pertinet  {Њы  ощушаем  общественные
бедствиЯ лишь настолько, насколько они отражаютсЯ на наших личных делах [36]
(лат.)}.
     Ђ здоровье, которого мы  лишились,  было  такого  рода,  что  оно  само
облегчает сожалениЯ, которые мы должны были ощущать от его утраты. ќто  было
здоровье, но лишь по сравнению  с  последовавшим  недугом.  Ќе  с  такой  уж
большой высоты мы пали. •уже всего, на мой  взглЯд,  -  растление  и  разбой
находЯщихсЯ в чести и при должности. ѓораздо обиднее, когда тебЯ  обирают  в
безопасном  месте,  чем  в  темном  лесу.  Ќаш  мир   представлЯл   какую-то
совокупность органов, один  немощнее  другого,  и  гнойники  большей  частью
настолько застарели, что их нельзЯ было излечить, да они и не желали  этого.
‚от почему всеобщее крушение скорее воодушевило  менЯ,  чем  пришибло;  ведь
совесть моЯ была не только спокойна, но даже горда и не могла менЯ ни в  чем
упрекнуть. Љ тому же, так как господь бог никогда  не  посылает  людЯм  одни
только бедствиЯ, как не посылает одних только благ, здоровье мое в то  времЯ
было на редкость крепкое, а хотЯ, не будучи здоровым, Я  не  способен  ни  к
чему, мало есть вещей, которых Я не мог бы сделать, когда Я здоров. Ћно дало
мне возможность собрать все свои силы и  собственной  рукой  излечить  Язвы,
которые иначе распространились бы по всему телу. ’огда  Я  убедилсЯ,  что  у
менЯ хватает выдержки и Я могу противостоЯть ударам судьбы и что выбить менЯ
из седла можно лишь очень уж мощным ударом. ѓоворю Я это не длЯ того,  чтобы
искушать судьбу, не длЯ того, чтобы бросить ей вызов.  џ  -  слуга  ее  и  с
мольбой протЯгиваю к ней руки: пусть, во  имЯ  божие,  она  будет  довольна!
—увствую ли Я удары ее? Љонечно. Љак те, кто, будучи охвачен тЯжкой скорбью,
иногда поддаютсЯ соблазнам какого-либо удовольствиЯ и  способны  улыбнутьсЯ,
так и Я достаточно владею собой, чтобы  сохранЯть  обычно  мирное  состоЯние
духа и отгонЯть от себЯ докучные помыслы. ’ем не  менее  порою  Я  испытываю
внезапные укусы этих пагубных мыслей,  которые  нападают  на  менЯ  как  раз
тогда, когда Я вооружаюсь, чтобы одолеть их и отогнать.
     Ќо вот, после всех обрушившихсЯ на менЯ  зол,  претерпел  Я  нечто  еще
худшее. € во внешнем мире и у себЯ дома стал Я  жертвой  чумы,  а  беда  эта
покруче всех других [37]. ‡доровое  тело  подвержено  гораздо  более  тЯжким
болезнЯм, ибо только они могут с  ним  справитьсЯ;  так  животворный  воздух
моего окружениЯ, куда не проникало никакое,  даже  очень  близкое  поветрие,
оказавшись вдруг зараженным, причинил нам множество неслыханных бед.

              Mixta senum et iuvenum densantur funera, nullum
              Saeva caput Proserpina fugit.

     {‘мешиваютсЯ похоронные процессии юношей и стариков; никому не  убежать
от безжалостной Џрозерпины [38] (лат.).}

     Њне  пришлось  очутитьсЯ  в  таком  приЯтном   положении,   когда   вид
собственного дома внушает ужас. ‚се, что в нем было,  осталось  безо  всЯкой
защиты, так что любой человек мог присвоить себе  любую  приглЯнувшуюсЯ  ему
вещь. џ, всегда отличавшийсЯ гостеприимством,  оказалсЯ  вынужденным  искать
крова длЯ себЯ и своей семьи, несчастной растерЯнной семьи, внушавшей  страх
и своим друзьЯм, и себе самой, внушавшей отвращение всюду, где она  пыталась
найти убежище, и вынужденной поспешно сниматьсЯ с места всЯкий  раз,  как  у
кого-либо из ее членов  начинал  болеть  хоть  кончик  пальца.  ‚се  болезни
принимают за чуму: никто не дает себе труда  разобратьсЯ  в  них.  ‹учше  же
всего то, что, по правилам врачебного искусства, вы после соприкосновениЯ  с
больным должны в течение сорока дней выжидать, не заразились  ли,  а  в  это
времЯ воображение ваше  работает  вовсю  и  может  даже  здорового  человека
довести до болезни.
     ‚се это гораздо меньше  тронуло  бы  менЯ,  если  бы  мне  не  пришлось
страдать за других и в  течение  полугода  самым  злосчастным  образом  быть
вожаком этого каравана. €бо при  мне  всегда  находЯтсЯ  средства  защиты  -
твердость и терпеливость. Ћжидание и боЯзнь заразы, которых  в  этом  случае
особенно опасаютсЯ, не могли бы  менЯ  смутить.  …сли  бы  Я  был  одинок  и
заразилсЯ, то считал бы болезнь лишь довольно легким и быстрым способом уйти
из этого мира. Џо-моему, такаЯ смерть  не  из  худших:  обычно  она  скораЯ,
терЯешь сознание без мучений, причем утешением тебе может  служить  то,  что
это общаЯ беда, все происходит без торжественных обрЯдов,  без  траура,  без
похоронной сутолоки. Ќо что касаетсЯ окрестного люда, то  спаслась  едва  ли
сотаЯ часть.

                                   videas desertague regna
                Pastorum, et longe saltus lateque vacantes.

     {’ы мог  бы  увидеть  покинутые  пастухами  земли  и  везде  и  повсюду
пустынные пастбища [39] (лат.)}

     Ћсновное имущество мое - труд крестьЯн: поле, на котором  работали  сто
человек, теперь надолго осталось под паром.
     €  каких  только  примеров  твердости  духа  не  давал   нам   в   этих
обстоЯтельствах простой народ! Џочти все отказывались от какой-либо заботы о
своем существовании. Ќеубранные гроздьЯ висели на виноградных лозах, главном
богатстве нашего краЯ, ибо все ожидали смерти, если не  нынче  вечером,  так
назавтра, но лицо их и голос выражали так мало страха, что  казалось  -  эти
люди осознали  необходимость  своей  гибели  и  принЯли  ее  как  неизбежный
приговор, одинаково касающийсЯ  всех.  Ќо  как  мало  нужно,  чтобы  человек
прониксЯ решимостью умереть! ђасстоЯние, разница  во  времени  на  несколько
часов, одна мысль, что ты не один, и смерть принимает совсем другое обличье.
     ‚зглЯните на наших  людей:  видЯ,  сколько  детей,  молодежи,  стариков
умерло за один месЯц, они уже  не  поражаютсЯ,  не  плачут.  џ  знал  таких,
которые даже боЯлись выжить, чтобы не остатьсЯ в ужасном одиночестве, и  мне
приходилось заботитьсЯ лишь о погребении умерших: людЯм горько  было  видеть
трупы, лежащие прЯмо в поле, оставшиесЯ добычей диких зверей, которые  в  то
времЯ сильно расплодились. (Љак различны  у  людей  представлениЯ  обо  всем
этом!  Ќеориты,  один  из  покоренных  Ђлександром  народов,  бросали   тела
мертвецов в самую глубь лесной чащи, на съедение зверЯм -  единственный,  по
их взглЯдам, достойный способ  погребениЯ!  [40])  Њожно  было  видеть,  как
совсем здоровый еще человек роет себе могилу. „ругие живьем  укладывались  в
Ямы. Ђ один из моих крестьЯн, умираЯ, старалсЯ руками и ногами набросать  на
себЯ побольше земли: не так ли человек натЯгивает на себЯ одеЯло, чтобы  ему
удобнее было спать? € разве деЯние это нельзЯ по величию сравнить с тем, как
поступили римские воины после  битвы  при  Љаннах,  когда  они  вырыли  Ямы,
засунули туда  головы  и  сами  засыпали  их  землей,  чтобы  таким  образом
задохнутьсЯ [41]. ‘ловом, целый народ за самое короткое  времЯ  приучилсЯ  к
поведению, которое по твердости  и  мужеству  не  уступало  никакой  заранее
обдуманной и взвешенной решимости.
     ‚ тех уроках мужества, которые мы черпаем из  книг,  больше  видимости,
чем подлинной силы, больше красивости, чем настоЯщей пользы.  Њы  отошли  от
природы, котораЯ так удачно и правильно руководила нами, и притЯзаем на  то,
чтобы учить ее. € все же кое-что из того, чему она нас  учила,  сохранЯетсЯ;
не совсем стерсЯ у людей, чуждых нашей учености, и образ ее, отпечатлевшийсЯ
в той жизни, которую ведут сонмы  простых  крестьЯн.  €  ученость  вынуждена
постоЯнно заимствовать  у  природы,  создаваЯ  длЯ  своих  питомцев  образцы
стойкости, невинности и спокойствиЯ. „аже радуешьсЯ, видЯ, как эти  питомцы,
напичканные  самыми  расчудесными  познаниЯми,  вынуждены  подражать  глупой
простоте,  и  притом  подражать  в  самых  основах   добродетельной   жизни.
ђадуешьсЯ, видЯ, как наша наука даже  от  животных  получает  полезнейшие  в
самых важных и существенных жизненных делах уроки: в том,  как  нам  жить  и
умирать, как нам обращатьсЯ со своим добром, как любить и воспитывать детей,
как  соблюдать  справедливость.  €зумительное   свидетельство   человеческой
слабости, а также того,  что  разум,  который  мы  приспосабливаем  к  своим
потребностЯм и который всегда изобретает  что-нибудь  особенное,  новое,  не
оставлЯет в нашей жизни никаких ощутительных следов природы. ‹юди обращаютсЯ
с разумом, как составители духов с оливковым маслом: они насыщают его  таким
количеством всевозможных аргументов и домыслов, привлеченных извне,  что  он
становитсЯ противоречивым и начинает приспосабливатьсЯ к каждому  отдельному
человеку, утратив свою постоЯнную всеобщую сущность. ‚от  и  приходитсЯ  нам
искать примеров у животных, которые не знают предвзЯтости,  испорченности  и
противоречий во взглЯдах. €бо хотЯ звери тоже не всегда и не во  всем  точно
следуют природе, их отклонениЯ от нее так незначительны,  что  всегда  можно
заметить правильную колею. ’ак же и  лошади,  когда  их  ведешь  на  поводу,
прыгают, рвутсЯ в разные стороны, но не дальше, чем позволЯет длина  повода,
и все же при этом идут туда, куда идешь ты. ’ак же и птица  на  шнуре  может
летать, но  только  по  радиусу  шнура.  Exilia,  tormenta,  bella,  morbos,
naufragia meditare, ut nullo sis malo tiro {ђазмышлЯй об  изгнании,  пытках,
войнах, болезнЯх, кораблекрушениЯх, чтобы не  быть  новичком  ни  при  каком
бедствии [42] (лат.).}. „лЯ чего мы с таким усердием изучаем все препЯтствиЯ
развитию нашей человеческой природы и так усиленно готовимсЯ к борьбе даже с
теми из них, которые, по всей вероЯтности, не встанут у нас на  пути?  Parem
passis tristitiam facit, pati posse {Џредчувствие страданиЯ  повергает  тех,
кто страдал, в такую же скорбь, какую они испытывали страдаЯ [43]  (лат.).}.
Ќас поражает не только нанесенный нам удар, но даже резкий порыв  ветра  или
громкий треск. €ли какой смысл, поддавшись порыву  безумиЯ  (ибо  это  самое
настоЯщее безумие), напрашиватьсЯ на порку только потому,  что  когда-нибудь
нам, может быть, придетсЯ ее перенести, или же с €ванова днЯ [44]  доставать
шубу,  потому  что  она  понадобитсЯ  на   ђождество?   ‘тарайтесь   заранее
познакомитьсЯ с бедами, которые могут вас постигнуть, даже с самыми тЯжкими,
говорЯт эти безумцы,  испытывайте  себЯ,  укреплЯйте  свои  силы.  Ќапротив,
естественнее и проще всего даже не помышлЯть об этом. „лЯ нас же они как  бы
недостаточно рано приходЯт и недостаточно долго одолевают  нас  в  подлинном
своем существе. “м наш стремитсЯ увеличить их, удлинить и еще до  того,  как
они возникнут, впитать в себЯ и все времЯ занимать себЯ ими, как будто они и
так недостаточно тЯготЯт наши чувства.  Љогда  настанет  их  час,  они  себЯ
покажут,  говорит  один  из  мудрецов,  принадлежащий  к  секте  отнюдь   не
изнеженной, а наоборот - к одной из самых суровых [45]. Ќо до  того  -  щади
себЯ, верь в то, что тебе больше по сердцу. „лЯ чего  предвосхищать  беду  и
терЯть настоЯщее из страха перед будущим и быть  несчастным  сейчас,  потому
что должен стать им со  временем?  ’ак  учит  этот  мыслитель.  Ќаука  часто
оказывает нам хорошую услугу  тем,  что  весьма  точно  определЯет  истинные
размеры наших бед,

                        Curis acuens mortalia corda.

     {...совершенствуЯ заботами человеческие сердца [46] (лат.).}

     †аль было бы, если бы наши чувства и разум не полностью  отдавали  себе
отчет в том, насколько они могущественны.
     Ќет сомнениЯ, что большинству людей приуготовление себЯ к  смерти  было
мучительнее самих страданий. Џравильно сказал  в  свое  времЯ  некий  весьма
рассудительный  автор:  minus  afficit  sensus  fatigatio   quam   cogitatio
{“сталость изнурЯет чувства меньше, чем размышление [47] (лат.).}.
     Ћщущение близости смерти часто само по себе преисполнЯет нас  внезапной
решимостью  идти  навстречу  неизбежному.  ‚  древности  многие  гладиаторы,
трусливо бившиесЯ в поединке, мужественно встречали смерть, подставлЯЯ горло
под меч врага и призываЯ его нанести последний удар. Џредвидение  же  смерти
еще не столь близкой требует мужества длительного и потому  весьма  редкого.
Ќе беспокойтесь, что не сумеете умереть: сама природа,  когда  придет  срок,
достаточно основательно научит вас этому. Ћна сама все за  вас  сделает,  не
занимайте этим своих мыслей.


                 Incertam frustra, mortales, funeris horam
                      Quaeritis, et qua sit mors aditura via.

     {Ќапрасно, смертные, вы хотите узнать час своих похорон и какой дорогой
к вам ЯвитсЯ смерть [48] (лат.).}

     Poena  minor  certam  subito  perferre  ruinam,  Quod  timeas   gravius
sustinuisse diu.

     {Њенее  мучительно  претерпеть  внезапную  гибель,  чем   пребывать   в
длительном страхе [49] (лат.).}

     Ћт мыслей о смерти более тЯгостной становитсЯ  жизнь,  а  от  мыслей  о
жизни - смерть. ЏерваЯ нам не дает покоЯ, а втораЯ нас страшит. Ќе к  смерти
мы  подготовлЯем  себЯ,  это  ведь  мгновение.  Љаких-нибудь  четверть  часа
страданий, после чего все кончаетсЯ и не воспоследует никаких новых мук,  не
стоЯт  того,  чтобы  к  ним  особо  готовитьсЯ.   Џо   правде   говорЯ,   мы
подготовлЯемсЯ к ожиданию смерти. ”илософиЯ предписывает нам постоЯнно иметь
перед глазами смерть, предвидеть ее и созерцать еще до наступлениЯ смертного
часа, а затем внушает нам те  правила  предосторожности,  благодарЯ  которым
предвидение смерти и мысль о ней нас уже  не  мучат.  ’ак  поступают  врачи,
ввергающие человека в болезнь,  чтобы  получить  возможность  испытать  свое
искусство и свои зельЯ. …сли мы не сумели по-настоЯщему жить,  несправедливо
учить нас смерти и усложнЯть нам конец  всего.  …сли  же  мы  способны  были
прожить свою жизнь стойко и спокойно, то сумеем  и  умереть  точно  так  же.
”илософы могут хвалитьсЯ этим, сколько  пожелают.  Tota  philosophorum  vita
commentatio mortis est {‚сЯ жизнь философов  есть  приуготовление  к  смерти
[50] (лат.)}. Ќо Я остаюсь при том мнении, что смерть  действительно  конец,
однако не венец жизни. ќто ее последнЯЯ грань, ее предел, но не в этом смысл
жизни, котораЯ должна  ставить  себе  свои  собственные  цели,  свои  особые
задачи. ‚ жизни надо учитьсЯ  тому,  как  упорЯдочить  ее,  должным  образом
прожить,  стойко  переносЯ  все  жизненные  невзгоды.  ‘реди  многих  других
обЯзанностей, перечисленных в главном разделе науки о жизни,  находим  мы  и
положение о том, как надо умирать, которое ЯвлЯетсЯ одним из  самых  легких,
когда мы не отЯгощаем его страхом.
     ‘ точки зрениЯ пользы и бесхитростной правды простые уроки ни в чем  не
уступают тем, которые преподносит нам ученость;  напротив.  ‹юди  отличаютсЯ
друг от друга и способностЯми и склонностЯми.  €х  следует  вести  ко  благу
различными путЯми, исходЯ из  их  нрава.  Quo  me  cunque  rapit  tempestas,
deferor hospes {ѓде ни застанут менЯ обстоЯтельства, Я тот же самый  повсюду
[51] (лат.).}. Ќикогда не видел Я, чтобы кто-либо из  крестьЯн  моей  округи
задумывалсЯ о том, сколько твердости и терпениЯ понадобитсЯ ему  в  смертный
час. Џрирода учит его думать о  смерти  лишь  тогда,  когда  приходит  времЯ
умирать. € тогда ему лучше, чем Ђристотелю, которому смерть вдвойне тЯгостна
- и сама по себе, и из-за столь длительного ее предвидениЯ. Ђ  ведь  недаром
–езарь высказывал мнение, что самаЯ  блаженнаЯ  и  легкаЯ  смерть  -  та,  о
которой меньше всего думалось [52]. Plus dolet quam necesse  est,  qui  ante
dolet quam necesse  est  {Љто  страдает  раньше,  чем  это  необходимо,  тот
страдает больше необходимого [53] (лат.).}.
     Њучительное это предвосхищение возникает у нас от нашего любопытства. €
всегда мы все сами себе усложнЯем, стремЯсь опережать природу  и  законы  ее
заменЯЯ своими правилами. Џредоставим ученым мужам терЯть охоту к еде,  даже
когда они здоровы, и с угрюмым  видом  размышлЯть  о  смерти.  Џростые  люди
нуждаютсЯ в лекарствах и утешениЯх лишь тогда, когда гром уже  грЯнул,  и  о
беде они думают лишь в той мере, в какой ощутили ее. ђазве это не то, о  чем
мы и  говорим  всегда:  тупость  и  невежество  простонародьЯ  помогают  ему
терпеливо  переносить  навалившиесЯ  на  него  испытаниЯ  и  с   глубочайшим
безразличием относитьсЯ к тому, что может грозить в будущем; душа его, более
грубаЯ, неотесаннаЯ, менее уЯзвима и чувствительна.  …й-богу  же,  если  это
так, будем учитьсЯ в школе глупости! ‚от последнЯЯ цель, которую обещает нам
наука, вот куда она полегоньку ведет своих питомцев.
     “  нас  не  окажетсЯ  недостатка  в  хороших  руководителЯх,  способных
преподать нам простую мудрость природы. Ћдин из них - ‘ократ. €бо, насколько
мне помнитсЯ, он приблизительно в таком смысле говорил своим  судьЯм:  "…сли
бы Я стал, господа, просить вас пощадить мою жизнь, то боюсь, что тем  самым
подтвердил бы наветы моих обвинителей, будто  Я  изображаю  себЯ  человеком,
знающим больше, чем все другие, ведающим о том, что скрыто от нас в  небесах
и в преисподней. Њогу сказать, что со смертью Я не знаком, что ничего о  ней
мне не известно и что Я не видел ни одного человека, который на  собственном
опыте познал бы ее и мог бы просветить менЯ на этот  счет.  ’е,  кто  боЯтсЯ
смерти, полагают, видимо, что знают ее. —то до менЯ, то Я не ведаю, что  она
собою  представлЯет  и  что  делаетсЯ  на  том  свете.  ‘мерть  может   быть
безразличной, а может быть и желанной. (Њожно,  впрочем,  предполагать,  что
если  это  переселение  из  одного  места  в  другое,  то  есть  даже  некое
преимущество в том, чтобы существовать в общении со всеми ушедшими из  этого
мира  великими  людьми  и  быть  избавленным  от  произвола  неправедных   и
нечестивых судей. …сли же смерть есть уничтожение нашего существа, то вечный
ненарушимый покой тоже ЯвлЯетсЯ благом. ‚едь в  жизни  длЯ  нас  нет  ничего
сладостнее отдыха, глубокого, спокойного сна без всЯких видений.) џ стараюсь
избегать того, что, как мне ведомо, дурно, - например, обижать ближнего  или
не подчинЯтьсЯ тому, кто выше тебЯ, будь то бог или человек. Ќо того, о  чем
Я не знаю, хорошо оно или дурно, Я не страшусь. …сли Я умру, а вы останетесь
среди живых, то одни боги ведают, кому из нас будет лучше. Џоэтому  решайте,
как вам заблагорассудитсЯ. Ќо, следуЯ своему  обыкновению  давать  советы  о
том, что справедливо и полезно, Я сказал бы, что вам по совести своей  лучше
было бы оправдать менЯ, если в моем деле вы разбираетесь  не  лучше,  чем  Я
сам. ‘удЯ обо мне на основании моей прежней деЯтельности, и  общественной  и
частной, на основании моих намерений и  на  основании  той  пользы,  которую
ежедневно извлекают из бесед со мною  многие  наши  граждане,  и  молодые  и
старые, той пользы, которую Я приношу вам всем, вы могли бы воздать  мне  по
заслугам, лишь распорЯдившись, чтобы менЯ, ввиду моей бедности,  кормили  на
общественный счет в Џританее, - милость, которую, как мне случалось  видеть,
вы с гораздо  меньшим  правом  жаловали  другим.  Ќе  считайте  упорством  и
высокомерием с моей стороны, если Я не следую обычаю умолЯть вас о пощаде  и
старатьсЯ растрогать ваши сердца. “ менЯ есть  друзьЯ  и  родичи  (ибо,  как
говорит ѓомер, Я, подобно всем прочим людЯм, рожден не  от  камнЯ  и  не  от
дерева), которые могут предстать перед вами в слезах и в трауре, есть у менЯ
и трое плачущих детей, способных вызвать у вас жалость.  Ќо  Я  опозорил  бы
свой родной город, если бы в моем возрасте, и к тому же  слывущий  мудрецом,
сам опустилсЯ до столь недостойного  поведениЯ.  —то  стали  бы  говорить  о
других афинЯнах? ‚сех собиравшихсЯ, чтобы слушать менЯ, Я  всегда  наставлЯл
не жертвовать честью ради сохранениЯ жизни. € во времЯ  войн,  которые  вела
моЯ родина, при Ђмфиполисе, при Џотидее, при „елии и в других сражениЯх, где
Я принимал участие, мне случалось  всем  поведением  своим  доказывать,  как
далек был Я от того, чтобы покупать  безопасность  ценой  позора.  ‚добавок,
обращаЯсь к вам с мольбами, Я пыталсЯ бы склонить вас к измене своему  долгу
и к совершению весьма непохвального  дела,  ибо  не  мольбам  моим  подобало
убедить вас, а беспорочным и крепким доводам справедливости. ‚ы  же  клЯлись
богам судить по правде: значит, выходило бы, что Я подозреваю и укорЯю вас в
том, будто вы в них не верите. „а Я и сам свидетельствовал бы  против  себЯ,
обнаружив, что не верю в них, как должно, раз сомневаюсь в их промысле и  не
желаю просто-напросто вручить им свою судьбу. Њежду тем Я во всем  полагаюсь
на них и твердо верю, что они совершат все к лучшему и длЯ вас и  длЯ  менЯ.
‹юдЯм благонамеренным - и на этом и на том  свете  -  нечего  боЯтьсЯ  богов
[54]. ‚от, не правда ли, защитительнаЯ речь, немногословнаЯ и здраваЯ, но  в
то же времЯ полнаЯ простоты и  непосредственности,  необычайно  возвышеннаЯ,
правдиваЯ, искреннЯЯ, беспримерно справедливаЯ и к тому же  произнесеннаЯ  в
столь роковой час? ‘ократ имел полное основание предпочесть ее той,  которую
написал длЯ него великий оратор ‹исий [55],  отлично  составленной  по  всем
правилам судебного красноречиЯ, но недостойной такого  благородного  узника.
Њожно ли было бы услышать из уст ‘ократа голос, звучащий мольбой? Њогла ли в
полном своем блеске унизитьсЯ столь высокаЯ добродетель? Њог ли человек,  по
природе  своей  такой  великодушный  и  сильный,  прибегнуть  длЯ  защиты  к
ораторскому  искусству  и  в  час  величайшего   испытаниЯ   отказатьсЯ   от
непосредственной правдивости, лучшего украшениЯ своих речей, ради витиеватых
и ловких приемов речи, написанной кем-то другим  и  заученной  наизусть?  Ћн
поступил мудро и согласно своей  природе,  не  изменив  поведению,  которого
придерживалсЯ в течение всей своей безупречной жизни, и не  осквернив  столь
свЯтого человеческого облика ради того, чтобы на какой-нибудь  год  продлить
свое старческое существование и запЯтнать неумирающую памЯть о своей славной
кончине. †изнь ‘ократа принадлежала не ему, она должна была служить примером
длЯ всего мира. ђазве не было бы  ущербом  длЯ  человечества,  если  бы  она
завершилась неприглЯдным и малодушным образом? €, конечно, его безразличие и
презрение к своей смерти заслужили того, чтобы потомство придало  ей  за  то
особое значение, как на самом деле и  произошло.  ‘реди  самых  справедливых
воздаЯний нет ничего справедливее посмертной  славы  ‘ократа.  €бо  афинЯнам
стали так ненавистны виновники его гибели, что все стали  избегать  их,  как
людей  отверженных:  все,  к  чему  они  прикасались,  считали  нечистым,  в
общественных банЯх никто вместе с ними не мылсЯ, никто не приветствовал их и
не заговаривал с ними, так что в конце концов, не в  силах  будучи  выносить
этого всеобщего отвращениЯ, они повесились [56].
     …сли кто найдет, что в  поисках  примеров  длЯ  своего  рассуждениЯ  об
учении ‘ократа Я остановилсЯ на примере неудачном и что эта речь слишком  уж
возвышенна по сравнению с воззрением большинства людей, Я отвечу, что сделал
это намеренно. €бо Я придерживаюсь совершенно иного мнениЯ  и  полагаю,  что
речь эта по своей непосредственности находитсЯ на уровне даже как  бы  более
низком, чем воззрениЯ  большинства:  в  своей  безыскуственной,  простоватой
смелости, в своей детской уверенности она раскрывает нам  первичные,  чистые
впечатлениЯ бездумного естества. €бо  вполне  можно  представить  себе,  что
врожденной ЯвлЯетсЯ у нас боЯзнь страданий, но не  боЯзнь  смерти  самой  по
себе: ведь это такаЯ же необходимаЯ  сторона  нашего  бытиЯ,  как  и  жизнь.
Џочему бы стала природа наделЯть нас отвращением  и  ужасом  перед  смертью,
если та ей столь полезна длЯ порождениЯ и взращиваниЯ новых поколений,  если
в устройстве вселенной она больше служит рождению и прибавлению  вещей,  чем
их разрушению и утрате?

                          Sic rerum summa novatur.

     {’ак обновлЯетсЯ совокупность вещей [57] (лат.).}


                       Mille animas una necata dedit.

     {Ћдна пресекшаЯсЯ жизнь породила тысЯчу других [58] (лат.).}

     ѓибель одной жизни есть источник тысЯчи других жизней. Џрирода  вложила
в животных  свойство  заботитьсЯ  о  себе  и  своем  благополучии.  †ивотные
опасаютсЯ того зла, которое они причинЯют себе в своих столкновениЯх, боЯтсЯ
они также неволи у людей и насилий, которые мы чиним над  ними.  Ќо  они  не
могут  испытывать  страха  быть  убитыми,  не   могут   иметь   и   никакого
представлениЯ о смерти. ѓоворЯт, что  они  порою  с  радостью  принимают  ее
(лошади, умираЯ, большей частью ржут, лебеди - поют)  и  даже  ищут  смерти,
испытываЯ в ней потребность, как это бывает у слонов.
     ‚добавок ко всему этому, разве не изумительны простота  и  одновременно
пылкость, с которыми ‘ократ стараетсЯ убедить своих судей?  Џоистине,  легче
говорить, как Ђристотель, и жить, как  –езарь,  чем  говорить  и  жить,  как
‘ократ. ‡десь именно предел  трудности  и  совершенства:  никакое  искусство
ничего сюда не прибавит. Ќашим же способностЯм не хватает такой  выучки.  Њы
их не знаем и не умеем ими пользоватьсЯ, стараемсЯ усвоить чужие и оставлЯем
в пренебрежении свои собственные.
     Љто-нибудь, пожалуй, скажет, что и Я здесь только собрал чужие цветы, а
от менЯ самого - только нитка, которой они  свЯзаны.  €  правда,  подчинЯЯсь
вкусам общества, выступил Я в этих заимствованных уборах, но при этом отнюдь
не допускаю, чтобы они заслонЯли и  скрывали  менЯ  самого.  ќто  совершенно
противно моим намерениЯм, ибо Я  хочу  показать  лишь  свое,  лишь  то,  что
свойственно моей натуре, и если бы Я  с  самого  начала  поступил,  как  мне
хотелось, то говорил бы только от себЯ. €, несмотрЯ на  первоначальный  свой
замысел и способ изложениЯ, Я каждый раз взваливаю на себЯ все больший груз,
уступаЯ природе своего времени и различным побуждениЯм со стороны. …сли менЯ
самого эти ссылки не украшают, как Я и думаю, - пускай: другие могут извлечь
из них пользу. …сть люди, которые цитируют Џлатона и  ѓомера,  а  между  тем
творений их и в глаза не видели. „а и сам Я  нередко  черпаю  отнюдь  не  из
первоисточника. Ћбложенный тут, где Я пишу, бесчисленными томами, Я мог  бы,
если бы захотел, без труда и без особых познаний надергать у  доброй  дюжины
этих начетчиков, которых даже не перелистываю, сколько угодно  цитат,  чтобы
разукрасить свой трактат о физиогномии. „остаточно мне прочесть  предисловие
какого-нибудь ученого немца, и Я уже буду весь напичкан цитатами. Њногие  из
нас  любЯт  лакомитьсЯ  славой,  которую  добывают  таким  способом,  мороча
дураков.
     ќти заимствованные у других общие фразы, из  которых  составлЯетсЯ  всЯ
ученость очень многих людей,  служат  лишь  длЯ  выражениЯ  самых  обыденных
мыслей и, кроме того, не длЯ настоЯщего полезного наставлениЯ,  а  лишь  длЯ
красивого пустословиЯ - смехотворный плод учености, который был так  забавно
использован ‘ократом против ќвтидема [59]. Ќа моих глазах люди писали  книги
о вещах, которых они никогда не изучали и даже не могли бы понЯть. Џри  этом
автор поручал кое-кому из своих ученых  друзей  изысканиЯ  в  той  или  иной
области длЯ своего труда, а сам довольствовалсЯ только тем,  что  набрасывал
общий план и ловко соединЯл в одну свЯзку различные наброски  о  вещах,  ему
неведомых. —ернила и бумагу он, на худой конец, длЯ всего этого  давал.  Ќо,
по  совести  говорЯ,  это  значит  не  создать  труд,  а  купить   его   или
позаимствовать. ќто значит  не  доказать  людЯм  свою  способность  написать
книгу, а обнаружить перед  ними  полнейшую  неспособность  сделать  что-либо
подобное, если они  паче  чаЯниЯ  в  этом  сомневались.  Ќекий  председатель
парламента  хвасталсЯ  в  моем  присутствии  тем,  что  в  одном  из   своих
постановлений использовал более двухсот чужих мнений. ‚ыбалтываЯ это всем  и
каждому, он, по-моему, сам у себЯ  отнимал  славу,  которую  ему  воздавали:
хвастовство это длЯ такого лица и по поводу таких вещей, на  мой  взглЯд,  -
крайне ребЯческое и нелепое. џ же если и заимствую многое, то радуюсь каждой
возможности скрыть это, всЯчески перерЯжаЯ и переиначиваЯ заимствованное длЯ
нового употреблениЯ. „аже идЯ на то, что могут подумать, будто Я плохо понЯл
чужой текст, Я стараюсь видоизменить его таким образом, чтобы он не  слишком
резко выделЯлсЯ из всего прочего. Ђ есть такие люди, которые хвалЯтсЯ  своим
воровством и гордЯтсЯ им; судЯт о них поэтому гораздо благожелательней,  чем
обо  мне.  Њы,  сторонники  природы,  полагаем,   что   слава   изобретателЯ
несравненно выше славы ловкого начетчика.
     …сли бы Я стремилсЯ говорить как ученый, Я заговорил бы раньше: Я начал
бы писать в годы, более близкие к годам  моего  учениЯ,  когда  ум  мой  был
изощреннее, а памЯть лучше, и если бы труд писателЯ Я пожелал сделать  своим
ремеслом, то задача эта была бы моему юному возрасту  более  по  силам,  чем
теперешнему. € кроме того, если бы  благодарЯ  моему  труду  мне  улыбнулось
счастье, оно бы выпало в гораздо более благоприЯтное длЯ  менЯ  времЯ.  „вое
моих  знакомых,  люди  в  этой  области  выдающиесЯ,  наполовину,  по-моему,
потерЯли, не выступив со своими произведениЯми, когда им было сорок  лет,  а
предпочтЯ дожидатьсЯ шестидесЯтилетнего возраста.
     ‡релость имеет свои темные стороны, как и юность, и даже худшие. €  длЯ
этого рода деЯтельности старость так же неблагоприЯтна,  как  и  длЯ  любого
другого. ’от, кто рассчитывает  выжать  что-нибудь  из  своей  дрЯхлости,  -
безумец,  если  надеетсЯ,  что  полученное  им  масло  не   будет   затхлым,
заплесневелым и  безвкусным.  “м  наш  к  старости  коснеет  и  тЯжелеет.  Ћ
невежестве Я расуждаю велеречиво и красно, о знании - мелко и убого. Ћдно  Я
как бы  случайно,  мимоходом  затрагиваю,  о  другом  говорю  всерьез  и  по
существу. Ќичто Я не обсуждаю так основательно, как  Ќичто,  и  единственное
знание, о котором Я говорю, - это неведение. џ  выбрал  времЯ,  когда  жизнь
моЯ, которую Я стремилсЯ изобразить, всЯ у менЯ перед глазами. ‚се, что  мне
остаетсЯ прожить, уже больше касаетсЯ смерти.  €  если,  умираЯ,  Я  окажусь
таким же болтливым, как многие другие, то и о  смерти  своей  охотно  сообщу
людЯм все, что только смогу.
     Љак  жаль  мне,  что  ‘ократ,  ЯвлЯющийсЯ  величайшим   примером   всех
добродетелей, был, как утверждают безобразен лицом и фигурой, - это  так  не
соответствовало красоте его души: ведь он был  до  безумиЯ  влюблен  во  все
прекрасное. Џрирода оказалась несправедливой к нему.
     €бо  вероЯтнее  всего,  что  между  духом  и  плотью  существует  некое
соответствие. Ipsi animi magni refert quali in corpore  locati  sint:  multa
enim e corpore existunt quae acuant mentem, multa quae obtundant {„лЯ  самих
душ весьма важно, в каком теле они заключены; ведь  от  тела  исходит  много
такого, что либо возвышает, либо притуплЯет душу  [60]  (лат.).}.  ‚  данном
случае  речь  идет  о  противоестественном  уродстве,  об  искажении  членов
человеческого тела. Ќо мы называем  безобразием  и  те  недостатки,  которые
заметны с первого взглЯда, портЯт прежде всего лицо и  очень  часто  вызваны
малосущественными причинами: плохим цветом лица, родимым  пЯтном,  грубостью
лепки, наконец - каким-то неуловимым  недостатком  в  соотношении  отдельных
черт лица, даже если они в общем правильны и не  искалечены.  ’акого  именно
рода была  некрасивость  ‹а  Ѓоэси,  скрывавшаЯ  полную  красоты  душу.  ќто
поверхностное безобразие, хотЯ оно и очень бросаетсЯ в глаза,  может  меньше
всего соответствовать состоЯнию души, и люди могут  быть  о  ней  различного
мнениЯ. „ругое, которое гораздо правильнее называть  уродством,  значительно
более существенно и чаще затрагивает  глубины  нашего  существа.  Ќе  всЯкаЯ
обувь, будь она даже из тонкой кожи, хорошо  облегает  ногу,  а  вот  всЯкаЯ
ловко скроеннаЯ приходитсЯ впору.
     ‘ократ говорил о своем безобразии, что оно отражает пороки его души, от
которых он избавилсЯ благодарЯ самовоспитанию [61].  Ќо  Я  полагаю,  что  в
данном случае он по обыкновению шутил, и никогда душа человека  не  обретала
своей собственной волей более совершенной красоты.
     џ без конца готов повторЯть, что чрезвычайно ценю красоту, силу могучую
и  благородную.  ‘ократ  называл  ее  благостной  тиранией  [62],  Џлатон  -
величайшим преимуществом, которым может наделить природа [63]. ‘реди свойств
человеческих нет ни  одного,  которое  бы  так  ценилось  всеми.  Ћна  имеет
первостепенное значение во взаимоотношениЯх между людьми: ее замечают раньше
всего; производЯ на нас неотразимое  впечатление,  она  властно  завладевает
нашими помыслами. ”рина проиграла бы свое дело, хотЯ оно находилось в  руках
отличного адвоката, если бы, сбросив одежды, не покорила судей блеском своей
красоты [64].
     € Я убедилсЯ, что Љир, Ђлександр, –езарь, эти три повелителЯ вселенной,
не пренебрегали ею, творЯ свои великие дела. Ќе пренебрегал ею и ‘ципион.
     Џо-гречески два понЯтиЯ - красота и добро - обозначаютсЯ  одним  словом
[65]. € в Џисании свЯтой дух часто  называет  благими  тех,  кого  он  хочет
назвать прекрасными.
     џ готов принЯть иерархию ценностей, содержащуюсЯ в одной песне  некоего
древнего поэта, которую еще Џлатон считал общеизвестной: здоровье,  красота,
богатство  [66].  Ђристотель  говорил,  что   красивым   принадлежит   право
повелевать, а тем из них, чьЯ красота  уподоблЯетсЯ  ликам  богов,  подобает
оказывать такое же поклонение, как богам [67].
     ’ому, кто его спросит,  почему  с  красивыми  людьми  общаютсЯ  чаще  и
дольше, чем с другими, Ђристотель ответил: такой вопрос подобало  бы  задать
только слепому [68]. Ѓольшинство великих  философов  могли  оплачивать  свое
учение и приобретать мудрость благодарЯ своей красоте и через ее посредство.
Ќе только в людЯх, которые мне служат, но  и  в  животных  красота,  на  мой
взглЯд, почти так же важна, как доброта.
     Ћднако Я полагаю, что не следует по чертам и выражению лица  определЯть
внутреннюю сущность человека  и  предугадывать  его  судьбу;  это  вещи,  не
зависЯщие прЯмо и непосредственно от красоты или безобразиЯ,  точно  так  же
как не всЯкий благоухающий и чистый воздух обЯзательно хорош длЯ здоровьЯ  и
не  всЯкий  тЯжелый  и  зловонный  непременно  вызывает  заразу   во   времЯ
какого-либо поветриЯ. ’е, кто считает, что у некоторых дам красота  вступает
в противоречие с безнравственным поведением, нередко ошибаютсЯ: ибо  и  лицо
не слишком привлекательное может  порою  быть  открытым  и  честным,  как  и
наоборот, - мне случалось видеть красивые глаза, взглЯдом  своим  выдававшие
натуру коварную и злонамеренную. …сть лица, внушающие  доверие,  и  в  толпе
победоносных врагов вы сразу же выберете среди неизвестных вам  людей  того,
которому сдадитесь и доверите свою  жизнь  скорее,  чем  кому-либо  другому,
отнюдь не руководствуЯсь при этом соображениЯми о красоте.
     ‚нешний облик сам по себе мало что доказывает, хотЯ некоторое  значение
ему придавать все же можно. € если бы мне пришлось кого-то  бичевать,  Я  бы
гораздо сильнее хлестал  тех  злодеев,  которые  своим  поведением  нарушают
обещаниЯ, начертанные, казалось бы, природой на их лицах: Я бы жестче  карал
зло, скрывающеесЯ за привлекательной внешностью.
     Џо-видимому, есть лица располагающие и есть отталкивающие.  €  думаетсЯ
мне, что нужно уметь разбиратьсЯ, где доброе выражение лица, а  где  глупое,
где строгое, а где жестокое, где злое, а где скорбное, где  высокомерное,  а
где задумчивое - и так далее в отношении других свойств  характера,  которые
легко спутать. Ѓывают красивые лица не только гордые,  но  и  надменные,  не
только кроткие, но и маловыразительные. „елать на этом основании  какие-либо
предположениЯ о дальнейшей судьбе этих людей Я бы не решилсЯ.
     џ уже имел случай говорить, что длЯ себЯ  лично  принЯл  просто  и  без
обинЯков древнее правило: мы никогда не  ошибемсЯ,  следуЯ  природе;  высшаЯ
мудрость в том, чтобы ей  повиноватьсЯ.  џ  никогда  не  исправлЯл,  подобно
‘ократу, силою разума своих природных наклонностей,  никогда  ни  в  чем  не
ставил им искусственных преград. џ плыву по течению, ни с чем не борюсь, обе
мои главные страсти живут между собою в мире и согласии, но с  молоком  моей
кормилицы, слава богу, Я впитал  здравомыслие  и  умеренность.  ‘кажу  между
прочим: по-моему, мы слишком высоко оцениваем некий весьма  распространенный
среди нас тип честного ученого, раба  правил  и  предписаний,  придавленного
надеждой и страхом. ’акого рода ученость Я одобрЯю в том  случае,  если  она
умеет поддерживать себЯ без помощи извне, если она естественно укоренилась в
нас, зародившись от семени всеобщего разума, которое таитсЯ в  душе  каждого
не извращенного человека. ќто тот разум,  который  сгладил  в  душе  ‘ократа
последние  складки  порочности,  заставил  его  покоритьсЯ  людЯм  и  богам,
властвующим в его родном городе, и мужественно встретить смерть,  притом  не
потому, что душа его бессмертна, а именно потому, что он смертен.
     “чение, убеждающее народы, что божественному правосудию от  нас  ничего
не надо, кроме веры, даже без добрых нравов, длЯ любого государства  вредно,
и тем вреднее,  чем  оно  изощреннее  и  утонченнее.  ‚  делах  человеческих
отчетливо  проЯвлЯетсЯ,  как  бесконечно  мало  общего  имеют  между   собой
благочестие и совесть.
     ‚нешность моЯ  и  сама  по  себе  недурна  и  производит  благоприЯтное
впечатление.

     Quid dixi, habere me? Imo habui, Chreme!

     {—то Я сказал? џ сказал, что  имею?  „а,  Я  имел,  •ремес,  так  будет
правильнее! [69] (лат.)}

                  Heu tantum attriti corporis ossa vides.

     {“вы! ’ы видишь лишь кости изнуренного тела [70] (лат.).}

     ‚следствие этого длЯ менЯ все обстоит иначе,  чем  длЯ  ‘ократа.  —асто
случалось, что лишь благодарЯ моему  присутствию  и  моей  наружности  люди,
совершенно менЯ не знавшие, полностью доверЯлись мне во всем,  что  касалось
их собственных дел или же моих. €  в  чужих  странах  мне  поэтому  выпадала
необыкновеннаЯ, редкаЯ удача.
     Ќо два примера из многих стоЯт того, чтобы о них рассказать особо.
     Ќекий человек задумал ограбить мой дом, застигнув менЯ врасплох. ‘ этой
целью он один подъехал к моему дому и принЯлсЯ настойчиво колотить в  дверь.
џ знал его по имени и полагал, что могу доверЯть ему, как соседу и  даже  до
некоторой степени родичу. џ велел впустить его, как делаю обычно  длЯ  всех.
Ћн перепуган,  конь  его  задыхаетсЯ,  весь  в  мыле.  ђассказывает  он  мне
следующую небылицу: на расстоЯнии полумили от нас ему повстречалсЯ один  его
враг, о котором Я тоже знал, а также слышал об их ссоре. ‚раг  этот  вынудил
его пришпорить конЯ, и он, подвергшись внезапному нападению и имеЯ под своим
началом численно гораздо более слабый отрЯд, устремилсЯ к моему дому  искать
у менЯ спасениЯ. Џри этом он добавил, что  очень  обеспокоен  судьбой  своих
людей, считаЯ, что все они перебиты или захвачены  в  плен.  џ  по  простоте
душевной старалсЯ утешить его, успокоить и накормить с дороги. Ќо вот вскоре
поЯвлЯютсЯ четверо или пЯтеро его солдат, изображающие  такой  же  испуг,  и
тоже просЯтсЯ в дом, затем еще и еще другие, все исправно одетые и в  полном
вооружении, в количестве двадцати пЯти - тридцати человек,  с  таким  видом,
будто за ними по пЯтам гонЯтсЯ враги. ’аинственнаЯ эта  историЯ  уже  начала
возбуждать во мне подозрениЯ. џ хорошо понимал, в какое времЯ мы живем,  как
можно позаритьсЯ на мой дом,  и  мне  было  известно,  что  кое  с  кем  уже
случались подобные злоключениЯ. Љак бы то ни было, но Я решил, что ничего не
выиграю, если, начав проЯвлЯть гостеприимство, стану в нем отказывать, и что
мне невозможно идти на попЯтный без решительного разрыва. Џоэтому  Я  избрал
самый естественный и простой выход, как всегда делаю, и велел впустить всех.
„олжен признатьсЯ, что вообще Я доверчив и подозрительностью  не  отличаюсь,
всегда готов  оправдать  человека  и  истолковать  его  действиЯ  в  хорошую
сторону, считаю большинство людей ни слишком добрым,  ни  слишком  злыми  и,
если не вынужден к тому  очевидностью,  верю  в  какие-то  особо  злодейские
наклонности человека не более, чем в чудовищ и чудеса. Љ тому же  Я  из  тех
людей, что охотно полагаютсЯ на судьбу и без оглЯдки предаютсЯ на  ее  волю.
„о  настоЯщего  времени  Я  от  этого  больше  выигрывал,  чем   проигрывал,
убеждаЯсь, что судьба устраивает мои дела гораздо умнее и лучше, чем мог  бы
устроить Я сам. ‡а всю мою жизнь мне приходилось несколько раз  выпутыватьсЯ
из сложных обстоЯтельств, по справедливости говорЯ, с  трудом  -