острадание, которое люди испытывают к
пораженным ею, дают тебе право на известную гордость. …сли  ты  в  мыслЯх  и
свободен от нее, если она не проЯвлЯетсЯ в твоих речах, то друзьЯ  твои  все
же не могут не замечать мужества и достоинства  в  том,  как  ты  держишьсЯ.
ЌельзЯ не испытывать удовлетворениЯ, когда слышишь о себе: "ЉакаЯ сила духа,
какое терпение!" ‹юди видЯт, как  на  лбу  у  тебЯ  выступает  пот,  как  ты
бледнеешь,  краснеешь,  дрожишь,  как  у  тебЯ  начинаетсЯ  кроваваЯ  рвота,
жестокие судороги, как у тебЯ порою выступают слезы и то поЯвлЯетсЯ  густаЯ,
темнаЯ,  ужасающего  вида  моча,  то,  напротив,  она  задерживаетсЯ   из-за
какого-нибудь острого шероховатого камнЯ, который  режет  и  разрывает  тебе
ткани у входа в  мочеиспускательный  канал,  но  видЯт  они  также,  что  ты
одновременно ведешь любезный разговор с посетителЯми, иногда даже шутишь  со
своими людьми, принимаешь участие  в  длительной  беседе,  стараЯсь  словами
заглушить боль и не показывать, что  страдаешь.  Џрипомни  людей  древности,
жаждавших, чтобы их постигали бедствиЯ и  они  тем  самым  могли  непрерывно
упражнЯтьсЯ в добродетели. Џодумай и о том, что в этом случае  сама  природа
посодействовала  твоему  вступлению  в  эту   славную   философскую   школу,
приверженцем которой ты никогда не стал бы по доброй воле. ’ы,  может  быть,
скажешь мне, что болезнь эта - опаснаЯ и смертельнаЯ,  но  разве  другие  не
таковы? €бо, когда врачи уверЯют, что некоторые болезни отнюдь  не  ведут  к
смерти, это с их стороны чистейший обман. Ќе все ли равно,  наступает  конец
благодарЯ внезапному приступу или же к смертному исходу приводит нас  ровное
течение болезни? Ќо ты умираешь не потому, что ты болеешь, а потому, что  ты
живешь. ‘мерть покончит с тобой и без помощи болезни.  Ђ  некоторых  болезнь
даже избавлЯла от скорой смерти, и  они  жили  дольше,  думаЯ,  что  вот-вот
умрут. Љ тому же болезни, как и  раны,  бывают  лечебными  и  спасительными.
ЉаменнаЯ болезнь часто бывает не менее живучей, чем ты  сам.  …сть  люди,  у
которых она была с детства и до глубокой старости, и если  бы  некоторые  не
избавились от нее, она бы и дальше сопровождала их на жизненном  пути.  ‹юди
убивают ее чаще, чем она их, а если бы даже она и ЯвлЯла тебе образ  близкой
смерти, то разве это не добраЯ услуга  -  внушать  человеку  преклонных  лет
помыслы о кончине? Ђ хуже всего, что тебе-то уже незачем держатьсЯ за жизнь.
’ак или иначе, но в некий день и тебЯ постигнет неизбежнаЯ участь.  Џодумай,
как искусно и с какой постепенностью внушает она тебе отвращение к  жизни  и
отдалЯет от мира. Ћна не терзает тебЯ своей тиранической властью, как многие
другие болезни старческих лет, которые не дают своим жертвам передышки между
приступами слабости и болей. Ћна приучает  к  мысли  о  смерти  медленно,  с
перерывами, с длительными паузами между приступами, словно длЯ  того,  чтобы
ты мог сколько угодно  обдумывать  и  повторЯть  урок.  Ђ  чтобы  дать  тебе
возможность  здраво  рассуждать  обо  всем  и  мужественно   примиритьсЯ   с
неизбежным, она представлЯет тебе твое состоЯние в целом, и с хорошими  и  с
дурными сторонами, и в один и тот же день  делает  жизнь  твою  то  довольно
легкой, то невыносимой. …сли ты и не попадаешь прЯмо в объЯтиЯ смерти, то во
всЯком случае раз в месЯц пожимаешь ей руку. ЃлагодарЯ этому ты можешь  даже
надеЯтьсЯ, что однажды она завладеет тобою незаметно: ты так часто бывал уже
почти в гавани, что и тут будешь думать, будто все  обстоит  как  обычно,  а
между тем в одно прекрасное утро тебЯ с твоей доверчивостью переправЯт на ту
сторону так, что ты и  осознать  этого  не  успеешь.  Ќечего  жаловатьсЯ  на
болезнь, котораЯ честно чередуетсЯ со здоровьем.
     џ благодарен судьбе за то, что она так часто нападает на менЯ с одним и
тем же оружием,  так  что  Я  приучаюсь  переносить  его  удары,  закалЯюсь,
приобретаю навык к  сопротивлению  и,  во  всЯком  случае,  знаю,  чего  мне
ожидать. Ќе обладаЯ хорошей памЯтью, Я прибегаю к помощи бумаги и  записываю
каждый новый симптом моего недуга. ’ак как  Я  испытал  на  себе  почти  все
возможные проЯвлениЯ его, то, чувствуЯ начало приступа, Я перелистываю  свои
записи, не свЯзанные между собой, как  изречение  сивиллы,  и  почти  всегда
нахожу  в  своем  прошлом   опыте   какое-нибудь   утешительное   длЯ   себЯ
благоприЯтное предсказание. Џривычка помогает мне и  надеЯтьсЯ  на  будущее,
ибо камни у менЯ выходЯт уже в течение долгого времени одинаковым образом  и
Я имею основание думать, что природа ничего тут не изменит и хуже того,  что
Я обычно ощущаю, не будет. Љ тому же  условиЯ,  при  которых  протекает  эта
болезнь, довольно  хорошо  согласуютсЯ  с  моей  склонностью  к  быстроте  и
решительности. Љогда приступы болезни не очень  мучительны,  это  менЯ  даже
тревожит, ибо в таком случае они гораздо продолжительнее. Ћбычно же  болезнь
проЯвлЯетсЯ в сильных, но кратких приступах и дает мне в течение одного-двух
дней основательную встрЯску. Њои почки действовали исправно столько времени,
сколько в среднем живет человек; и почти столько же времени Я ими страдаю.
     ‚ жизни и хорошему и дурному положен определенный срок: может  быть,  и
эта беда подходит к концу. ‘ возрастом ослабел жар моего желудка:  он  варит
уже не так  хорошо  и  передает  почкам  полусырой  материал.  Џочему  через
некоторое времЯ не уменьшитсЯ и  жар  почек,  так  что  они  уже  не  смогут
превращать мою желчь в камень и природе придетсЯ искать какой-нибудь  другой
способ выведениЯ отбросов из  организма?  ‚  течение  прожитых  лет  в  нем,
очевидно, иссЯкли источники ревматических болей. Џочему не  может  случитьсЯ
то же самое с выделениЯми, порождающими почечные камни?
     Ќо есть ли на свете  что-либо  приЯтнее  внезапного  облегчениЯ,  когда
после невыносимых болей камень, наконец, выходит и ко мне с быстротой молнии
свободно и полностью возращаетсЯ сладостный свет здоровьЯ,  как  это  бывает
после  внезапных  и  наиболее  мучительных  приступов?  ђазве   перенесенные
страданиЯ хоть в чем-то перевешивают блаженство  столь  быстрого  улучшениЯ?
Ќасколько сладостнее длЯ менЯ здоровье после болезни, только что миновавшей,
еще совсем близкой, так что Я могу противопоставить их друг  другу  в  самом
Ярком  их  проЯвлении,  когда  они  словно  красуютсЯ  друг  перед   другом,
соперничают и борютсЯ! ‚след за стоиками, которые говорЯт, что и  у  пороков
есть своЯ польза, - они придают цену добродетелЯм и как бы поддерживают  их,
- мы можем с еще большим основанием и гораздо менее дерзновенно  утверждать,
что природа даровала нам боль в помощь и славу наслаждению и истоме. Љогда с
‘ократа снЯли оковы и он ощутил приЯтный зуд там, где тЯжесть их  раздражала
кожу его ног, он порадовалсЯ, что  имеет  возможность  испытать,  как  тесно
свЯзаны страдание и удовольствие, как неизбежна эта их взаимнаЯ  свЯзь,  при
которой они следуют друг за другом и порождают друг друга. € он  воскликнул,
что доброму ќзопу следовало бы извлечь из этого наблюдениЯ подходЯщий  сюжет
длЯ басни [78].
     Ќа мой взглЯд, в других болезнЯх самое худшее то, что они менее  тЯжелы
по своим  проЯвлениЯм,  чем  по  своему  исходу:  целый  год  ты  не  можешь
поправитьсЯ, охваченный  слабостью  и  страхом;  на  путЯх  к  выздоровлению
столько случайностей и оно может происходить лишь так постепенно, что  никак
его не завершить; прежде чем тебе позволЯт снЯть головную повЯзку,  а  затем
ермолку, прежде чем тебе дадут снова подышать свежим воздухом, выпить  вина,
переспать с женой, поесть дыни - редко, редко, если  на  тебЯ  не  навалитсЯ
какаЯ-нибудь новаЯ хворь. “  моей  же  то  преимущество,  что  проходит  она
начисто, тогда как другие оставлЯют в нашем  теле  какой-то  след,  какой-то
изъЯн, из-за чего оно становитсЯ подверженным еще иным болезнЯм, которые все
времЯ  словно  помогают  друг  другу.  Њы  можем  извинить  те  недуги,  что
довольствуютсЯ своей властью над нами, не распространЯютсЯ и не приводЯт  за
собою свою свиту, но по-настоЯщему любезны и милостивы те, что, посетив нас,
принесли нам и некую пользу. ‡аболев каменной болезнью, Я, как мне  кажетсЯ,
стал гораздо реже подвергатьсЯ всЯкой другой хвори, - так, с  тех  пор  менЯ
никогда не лихорадит. „умаетсЯ мне, что частые  сильные  рвоты,  которыми  Я
страдаю, очищают мои внутренности, а с другой стороны, отвращение к  пище  и
необычное воздержание содействуют перевариванию вредных соков и сама природа
выводит вместе с этими камнЯми все лишнее и пагубное. Џусть не говорЯт  мне,
что плата за подобное врачевание непомерно велика: а что  сказать  обо  всех
этих  зловонных  зельЯх,  прижиганиЯх,   разрезах,   потогонных   средствах,
заволоках, диетах и других способах лечениЯ, часто доводЯщих нас  до  смерти
из-за того, что мы не можем вынести тЯгот и мучений, которых они нам  стоЯт?
’аким образом, когда Я мучаюсь болЯми, то считаю их своего рода  лекарством,
когда же они менЯ отпускают, то полагаю, что излечен раз и навсегда. ‚от еще
одно особое преимущество моего недуга: он делает свое  дело  и  в  общем  не
препЯтствует мне делать мое, вмешиваЯсь в него лишь настолько,  насколько  у
менЯ не хватает мужества терпеть. ‚ самый острый его период Я  десЯть  часов
провел верхом на коне.  Ќадо  только  терпеливо  переносить  боль,  никакого
другого режима не требуетсЯ: играйте, обедайте, бегайте, делайте и то и это,
если можете, - разгул вам скорей пойдет на пользу, чем повредит. ’о же самое
можно  посоветовать  сифилитику,  подагрику,  больному  грыжей.  ‘   другими
болезнЯми приходитсЯ считатьсЯ больше: они  гораздо  сильнее  стеснЯют  наши
действиЯ, нарушают наш привычный распорЯдок,  и  из-за  них  нам  приходитсЯ
менЯть весь образ жизни. ЊоЯ же болезнь только щиплет кожу, не влиЯЯ  ни  на
разум, ни на волю, не отнимаЯ у больного ни Языка, ни ног, ни рук  и  скорее
возбуждаЯ  его,  чем  погружаЯ  в  оцепенение.   „ушу   человека   потрЯсает
лихорадочный жар, ввергает в беспамЯтство падучаЯ, разрывает остраЯ  мигрень
и, наконец, сокрушают другие болезни, поражающие все  наше  тело  или  самые
благородные его члены. Ђ здесь душа остаетсЯ незатронутой. …сли ей плохо, то
по ее же вине; она сама себЯ предает,  сама  себЯ  развинчивает,  сама  себЯ
лишает мужества. ’олько глупцы способны  поверить,  что  твердое  и  плотное
вещество, образующеесЯ у нас  в  почках,  может  растворитьсЯ  от  лекарств.
Џоэтому, как только оно сдвинулось с места, надо обеспечить ему проход,  да,
впрочем, оно и само это сделает.
     Ћтмечаю еще одно преимущество: при этой болезни нам ни о чем гадать  не
приходитсЯ. Њы свободны от волнениЯ, в которое повергают нас  прочие  недуги
из-за неЯсности причин, обстоЯтельств и течениЯ, а волнение это  мучительно.
Ќам ни к чему советы и толкованиЯ врачей: по  собственным  ощущениЯм  узнаем
мы, что это и где.
     “бедительны или нет эти мои доводы, подобные тем, которыми  пользовалсЯ
–ицерон, говорЯ о болезни старости  [79],  но  ими  Я  пытаюсь  успокоить  и
развлечь свое воображение, пролить бальзам на  его  раны.  …сли  завтра  они
сильнее воспалЯтсЯ, постараемсЯ найти новые уловки.
     „а будет так. ‘ тех пор, как Я все это написал, у менЯ стала снова  при
малейшем движении выступать из мочевого канала кровь. € несмотрЯ на  это,  Я
продолжаю двигатьсЯ, как всегда, и  с  юношеским  пылом  и  дерзостью  скачу
верхом за своими охотничьими псами. џ нахожу, что отлично справлюсь  с  этой
крупной неприЯтностью, котораЯ стоит мне лишь тупой боли  и  жжениЯ  в  этой
части тела. Ќаверно, крупный камень терзает и разрывает  ткани  моих  почек,
отчего понемногу с мочой и кровью вытекает из менЯ жизнь, как ненужные, даже
вредные нечистоты, и Я испытываю при этом  нечто  вроде  приЯтного  чувства.
…сть ли у менЯ ощущение какого-то конца? ‚о всЯком случае, не ждите,  что  Я
стану щупать себе пульс  и  изучать  свою  мочу,  длЯ  того  чтобы  получить
какое-нибудь  неприЯтное  предсказание;  Я  уж  успею  почуЯть  беду,  и  не
предварЯЯ ее страхом. Љто  боитсЯ  страданий,  тот  страдает  уже  от  своей
боЯзни.
     „обавлю,  что  неуверенность  и  невежество  тех,  кто   притЯзает   на
истолкование законов природы и ее внутренних сил, а также их частые ошибки в
предсказании  должны  убедить  нас,  сколько  у  природы   неизвестных   нам
возможностей: и в том, что она нам сулит, и в том,  чем  она  нам  угрожает,
много темного, неЯсного, противоречивого. Ќи в каких случайностЯх и событиЯх
нашей жизни, кроме старости, - несомненного признака надвигающейсЯ  кончины,
- не могу Я усмотреть никаких  законов,  по  которым  мы  могли  бы  строить
догадки о своем будущем.
     Ћ себе самом Я могу судить лишь по своему непосредственному чувству,  а
не по догадкам. Ќо к чему и это, раз Я не призываю на помощь  ничего,  кроме
терпеливого ожиданиЯ? •отите знать, что Я на этом выигрываю?  Џосмотрите  на
тех, кто поступает иначе, ставЯ себЯ в зависимость от стольких разнообразных
советов и уговоров: как часто заболевают они в воображении, когда  тело  еще
здорово! Ќередко Я, хорошо себЯ чувствуЯ после опасного приступа болезни,  с
удовольствием  расписывал  врачам  его  симптомы,  Якобы  начавшие  у   менЯ
поЯвлЯтьсЯ. џ совершенно безмЯтежно выслушивал их ужасные заключениЯ  и  еще
больше благодарил бога за его милосердие и еще глубже постигал всю суетность
врачебного искусства.
     „еЯтельность и  бдительность  -  вот  качества,  которые  больше  всего
необходимо воспитывать в молодежи.  †изнь  наша  в  сплошном  движении.  Њне
расшевелитьсЯ трудно, и Я все делаю с запозданием:  и  встаю,  и  ложусь,  и
принимаю пищу. ‘емь часов длЯ менЯ - раннее утро, и там, где Я распорЯжаюсь,
Я не обедаю раньше одиннадцати, а ужинаю всегда после шести вечера. Џрежде Я
усматривал причину донимавших менЯ лихорадок и других недугов в осоловелом и
дурманном состоЯнии,  в  котором  находилсЯ  после  долгого  сна,  и  всегда
раскаивалсЯ, что сплю по утрам. ‡лоупотребление  сном  Џлатон  считал  более
пагубным, чем злоупотребление вином [80]. џ люблю спать на  твердом  ложе  и
один, даже без своей  жены,  по-королевски  и  под  плотным  одеЯлом.  џ  не
позволЯю согревать мне постель, но с тех пор, как Я стал стар, мне  по  мере
необходимости кладут лишние простыни на ноги и на живот.  ‚еликого  ‘ципиона
попрекали за то, что он любил долго спать, но, по-моему,  лишь  потому,  что
людЯм было досадно - как это в нем самом нечего осудить.  ‚  моем  жизненном
обиходе важнее всего длЯ менЯ, пожалуй, постель, но  и  тут  Я,  как  всЯкий
другой человек, без труда приспосабливаюсь к обстоЯтельствам. Њного  времени
уделЯл Я сну в течение всей моей жизни, да и  теперь,  в  пожилом  возрастет
сплю восемь-десЯть часов подрЯд. Ћднако Я с пользой длЯ себЯ преодолеваю эту
склонность к  лени  и  чувствую  себЯ  лучше:  сперва,  правда,  испытываешь
неприЯтные ощущениЯ, но через  три  днЯ  привыкаешь.  џ  не  знаю  человека,
который довольствовалсЯ бы меньшим в случае необходимости,  который  бы  так
много двигалсЯ и длЯ которого физический труд был бы менее тЯжел.  ’ело  мое
может выдерживать и тЯжкие усилиЯ, если они не порывисты и  не  внезапны.  џ
избегаю слишком резких телесных упражнений, вызывающих пот. Њое тело  устает
еще до того, как успеет разогретьсЯ. џ могу целый день оставатьсЯ на ногах и
с удовольствием гулЯю, но по мостовой Я еще с детских лет предпочитал ездить
верхом: идЯ пешком, Я всегда оказываюсь вымазанным в грЯзи.  ‚добавок  людей
невысокого  роста  на  улицах  постоЯнно  пинают  и  толкают,  так  как  они
малозаметны. Ћтдыхать Я любил лежа или сидЯ, но так, чтобы  ноги  были  выше
сиденьЯ.
     Ќет занЯтиЯ более привлекательного, чем военное дело. Ѓлагородно оно  и
в  своем  внешнем  проЯвлении   (ибо   самаЯ   мощнаЯ,   самоотверженнаЯ   и
блистательнаЯ добродетель - отвага), и в основе  своей  не  существует  дела
более правого и более важного длЯ  всех,  чем  защита  родины  и  охрана  ее
величиЯ.  …сть  нечто  веселЯщее  сердце  в   обществе   стольких   молодых,
деЯтельных, благородных людей, в том,  что  трагическое  зрелище  становитсЯ
привычным, в свободной и безыскусственной беседе, в суровой простоте  образа
жизни и отношений между людьми, в пестром разнообразии того, что  приходитсЯ
делать, в порождающих отвагу звуках военной музыки, возбуждающе  действующей
и на слух и на душу, в чести, свЯзанной с воинской долей, и даже в  жестоких
тЯготах этой доли, которую Џлатон ценит так мало, что в своем  "ѓосударстве"
делает ее доступной даже женщинам и детЯм. „обровольно  становЯсь  солдатом,
возлагаешь  на  себЯ  те  или  иные  задачи,  подвергаешьсЯ  тем  или   иным
опасностЯм, смотрЯ по тому, насколько все это, на твой взглЯд,  доблестно  и
значительно, и с полным основанием жертвуешь даже своей жизнью:

                    pulchrumque mori succurrit in armis.

     {Џрекрасно, по-моему, умереть сражаЯсь [81] (лат.).}

     ‘трашитьсЯ опасностей, которым подвергаетсЯ на войне столько людей,  не
отваживатьсЯ на ’о, на что отваживаютсЯ сердца  столь  различные,  -  значит
проЯвлЯть крайнее, низменнейшее малодушие. ‚ сотовариществе с другими и дети
проЯвлЯют мужество. …сли кто-то превзошел тебЯ в знаниЯх,  изЯществе,  силе,
удачливости, можно ссылатьсЯ и на причины, от тебЯ не зависЯщие. Ќо если  ты
уступаешь себе подобным в твердости духа, то никого, кроме себЯ, обвинЯть не
можешь. ‘мерть более отвратительна, медленна и тЯгостна в  постели,  чем  на
поле  битвы,  лихорадочное  состоЯние  или  всевозможные   катары   так   же
мучительны, как рана от  аркебузного  выстрела.  ’от,  кто  способен  стойко
переносить  тЯготы  нашего  повседневного  существованиЯ,  не  имеет   нужды
усиливать свое мужество, берЯсь за оружие.

                      Vivere, mi Lucili, militare est.

     {†ить, мой ‹уцилий, значит боротьсЯ [82] (лат.).}

     Ќе помню, чтобы у менЯ когда-либо была чесотка.
     —есатьсЯ - одно из  самых  приЯтных  и  доступных  удовольствий,  какие
даровала нам природа. Ќо за удовольствием этим  слишком  уж  быстро  следует
искупление. ‡анЯтию этому Я предаюсь главным образом, когда  -  временами  у
менЯ это бывает - ощущаю зуд в ушах.
     Џрирода наделила менЯ всеми пЯтью  чувствами  без  малейшего  ущерба  и
почти в совершенстве. †елудок у менЯ достаточно хороший, голова ЯснаЯ, и так
бывает почти всегда, даже когда Я болен; дышу Я легко. Џрошло уже шесть  лет
с тех пор, как Я достиг пЯтидесЯтилетнего возраста, который многие народы не
без основаниЯ считали пределом жизни, не допускаЯ даже, чтобы  кто-либо  его
переступал. “ менЯ и теперь бывает вполне хорошее самочувствие: правда,  оно
продолжаетсЯ недолго, но тогда мне бывает настолько хорошо, что Я  вспоминаю
о здоровье и беззаботности моей юности. Ћ силе и бодрости Я не  говорю:  нет
никаких причин, чтобы они оставались при мне в моем возрасте.

                  Non  haec amplius est liminis, aut aquae
                        Coelestis, patiens latus.

     {ќто тело больше не в силах переносить пребывание  под  открытым  небом
или терпеть ливни [83] (лат.).}

     ‹ицо и глаза сразу выдают мой возраст и самочувствие. €менно  в  них  с
самого начала отражаетсЯ каждаЯ перемена в моем состоЯнии,  и  даже  гораздо
более резко, чем она ощущаетсЯ мною на деле. —астенько мои  друзьЯ  начинают
выражать свою жалость ко мне до того, как Я сам пойму, в чем дело. ѓлЯдЯсь в
зеркало, Я не тревожусь, так как и в молодости мне не  раз  случалось  иметь
плохой вид и цвет лица, которые могли внушить опасениЯ, но ничего худого при
этом не случалось. ‚рачи, не находившие в моем внутреннем состоЯнии  ничего,
что соответствовало бы внешним изменениЯм, приписывали их душевным волнениЯм
или какой-либо тайной страсти, подтачивающей менЯ изнутри. Ќо они ошибались.
…сли бы телом можно было управлЯть так же, как,  на  мой  взглЯд,  управлЯют
своими чувствами и мыслЯми, нам было бы куда легче жить. ‚ то времЯ  в  моей
душе не только не было смЯтениЯ,  но  напротив  -  она  полна  была  мира  и
весельЯ, как это ей вообще свойственно наполовину от природы, наполовину  по
сознательному намерению.

                 Nec vitiant artus aegrae contagia mentis.

     {’ревоги моей больной души не  подтачивают  здоровьЯ  моего  тела  [84]
(лат.).}

     џ убежден, что эта сила души неоднократно поднимала и  слабеющее  тело:
оно у менЯ часто в упадке, она же если и не весела, то,  во  всЯком  случае,
полна Ясности и покоЯ. ‚ течение четырех-пЯти месЯцев болел Я четырехдневной
лихорадкой, совершенно исказившей мой внешний облик,  дух  же  оставалсЯ  не
только спокойным, но даже радостным. …сли Я  не  ощущаю  никаких  болей,  то
слабость и истома не порождают во мне уныниЯ. ‘уществует множество  телесных
страданий,  их  и  называть-то  страшно,  но  Я  опасаюсь  их  меньше,   чем
бесчисленных страстей и треволнений души, которые Я вижу вокруг себЯ.
     џ мирюсь с тем, что мне уже не бегать, - с менЯ довольно и того, что  Я
влачусь, - и не стану жаловатьсЯ на естественный упадок своих телесных сил.

                  Quis tumidum guttur miratur in Alpibus?.

     {Љто удивитсЯ, увидев в Ђльпах зобатого [85] (лат.).}

     Ќе жалею Я и о том, что проживу не столь долгой и  мощной  жизнью,  как
дуб. Ќет у менЯ причин длЯ жалоб и на свое  воображение:  в  жизни  Я  редко
тревожилсЯ мыслЯми, способными лишить менЯ сна, разве что они свЯзаны были с
желанием, которое заставлЯло менЯ бодрствовать, не  омрачаЯ  души.  џ  редко
вижу сны, и большей частью то бывают фантастические образы и химеры,  обычно
порождаемые мыслЯми приЯтными и скорее смешными,  чем  грустными.  Џо-моему,
верно, что в снах хорошо проЯвлЯютсЯ наши склонности, но чтобы  соединить  в
одно разрозненные сонные грезы и истолковать их, требуетсЯ особое искусство.

       Res quae in vita usurpant homines, cogitant,  curant,  vident,
       Quaeque agunt vigilantes, agitantque, ea sicut in  somno  accidunt,
       Minus mirandum est.

     {Ќеудивительно, что в сновидениЯх перед людьми проходит все то, чем они
занимаютсЯ в жизни, о чем они думают и заботЯтсЯ и  что  видЯт  и  делают  и
замышлЯют, пока бодрствуют [86] (лат.).}

     Џлатон идет еще дальше. Ћн полагает, что разум наш должен извлекать  из
снов предвещание будущего [87]. Њне на этот счет нечего сказать,  могу  лишь
напомнить   удивительные   примеры,   приводимые   ‘ократом,    Љсенофонтом,
Ђристотелем  -  людьми,  чье  свидетельство  безукоризненно  [88].   €сториЯ
говорит, что атланты [89] никогда не видЯт снов, они же не едЯт ничего,  что
претерпело смерть; могу добавить, что, возможно, по этой-то причине  они  не
ведают сновидений. €бо Џифагор советовал  принимать  определенную  пищу  длЯ
того, чтобы видеть те или иные сны [90].
     “ менЯ грезы легкие, они не выводЯт моего тела из состоЯниЯ покоЯ и  не
заставлЯют менЯ говорить во сне. Ђ  в  свое  времЯ  мне  приходилось  видеть
многих людей,  которые  из-за  тревожных  видений  очень  беспокойно  спали.
”илософ ’еон бродил во сне взад и вперед, а  слуга  Џерикла  ходил  даже  по
черепицам и гребню крыши [91].
     ‘идЯ за столом, Я не выбираю кусков, а беру первый попавшийсЯ,  который
поближе, и редко менЯю свои вкусы в пище. —резмерное обилие блюд и мисок  на
столе неприЯтно мне, как любаЯ чрезмерность.  џ  легко  довольствуюсь  малым
количеством Яств и решительно не согласен с мнением ”аворииа,  что  на  пиру
нужно отнимать у человека блюдо, к которому он пристрастилсЯ, и  подсовывать
ему все времЯ новые и что жалок тот ужин,  где  гостей  не  потчуют  гузками
различных птиц, ибо лишь дрозд стоит того, чтобы съесть его целиком [92].  џ
охотно ем солонину, но предпочитаю хлеб без соли,  и,  в  противоположность,
обычаю наших мест, булочник поставлЯет к моему столу только такой хлеб.
     Љогда Я был ребенком, взрослым приходилось  всЯчески  боротьсЯ  с  моим
нежеланием есть именно то, что дети обычно любЯт: сласти, варенье, пирожные.
Њой воспитатель старалсЯ отучить менЯ от этого отвращениЯ к  тонким  Яствам,
как от своего рода утонченности. Ќо это и есть изысканность вкуса, в чем  бы
она ни проЯвлЯлась. ’от,  кто  боретсЯ  с  особенным,  упорным  пристрастием
ребенка к черному хлебу, салу, чесноку, лишает  его  лакомства.  …сть  люди,
которые хотЯт прослыть простыми  и  неприхотливыми,  вздыхаЯ  о  говЯдине  и
свином окороке, когда им подают куропаток. Џусть стараютсЯ:  они-то  и  есть
самые прихотливые, у них вкус настолько изнежен, что им уже не хочетсЯ того,
что они могут иметь, когда угодно, per quae luxuria divitiarum taedio  ludit
{ќто забавы пресытившейсЯ богатством роскоши [93] (лат.).}.  ‘ущность  этого
порока в том и состоит, чтобы отказыватьсЯ от изысканной  пищи,  потому  что
она есть у  кого-то  другого,  чтобы  придумывать  длЯ  своего  стола  нечто
необычайное:

                 Si modica coenare times olus omne patella.

     {…сли ты боишьсЯ отведать овощи, поданные в простой миске [94] (лат.).}

     ’ут, правда, есть та особенность, что лучше уж  баловать  себЯ  вещами,
которые легко достать, но любое баловство - порок. џ  в  свое  времЯ  считал
изнеженным одного из моих родственников, который, служа  на  наших  галерах,
разучилсЯ пользоватьсЯ обычными постелЯми и раздеватьсЯ длЯ сна.
     …сли бы у менЯ были сыновьЯ, Я пожелал бы  длЯ  них  своей  собственной
доли. „обрый отец, которого дал мне  бог  (и  который  от  менЯ  не  получил
ничего,  кроме  благодарности  за  свою   доброту,   но,   правда,   великой
благодарности), почти из колыбели послал менЯ в одну из  принадлежавших  ему
деревушек и держал менЯ там, пока мне  нужна  была  кормилица,  и  даже  еще
дольше, приучаЯ менЯ к самому простому и бедному образу  жизни:  Magna  pars
libertatis  est  bene  moratus  venter  {„овольствующийсЯ  немногим  желудок
освобождает от очень многого [95] (лат.).}. Ќе берите на себЯ самих,  а  тем
более не поручайте женам заботу о питании своих детей. Џусть они растут, как
придетсЯ,  подчинЯЯсь  общему  длЯ  всех  естественному  закону,  пусть  они
приучаютсЯ и привыкают к воздержанию и простоте, пусть  они  лучше  идут  от
суровой жизни к легкой, чем обратно. Ћтец мой преследовал еще и другую цель:
он хотел, чтобы  Я  узнал  народ,  познакомилсЯ  с  участью  простых  людей,
нуждающихсЯ в нашей поддержке, и полагал, что мне лучше глЯдеть туда, откуда
ко мне протЯгивают руки, чем туда, где мне поворачивают  спину.  Џо  той  же
причине он избрал в  качестве  моих  восприемников  у  купели  людей  самого
скромного званиЯ, чтобы между  ними  и  мной  возникли  тесные  отношениЯ  и
привЯзанность.
     ‚ надеждах своих он не обманулсЯ. џ люблю дружить с маленькими людьми -
как потому, что в этом есть нравственнаЯ заслуга, так и по  природной  своей
сострадательности, во многом руководЯщей мною. ‚ наших гражданских распрЯх Я
склонен более резко осуждать партию победоносную и процветающую, и она сразу
завоюет мое сочувствие, когда Я увижу ее несчастной  и  угнетенной.  Љак  по
сердцу мне душевное благородство  •елониды,  дочери  и  супруги  спартанских
царей [96]! Љогда во времЯ разразившейсЯ в  их  городе  смуты  муж  •елониды
Љлеомброт одержал верх над ее отцом  ‹еонидом,  она  показала  себЯ  хорошей
дочерью и разделила участь  отца  в  его  беде  и  в  изгнании,  противостоЯ
победителю. Ќо когда переменилось счастье,  изменилась  и  ее  волЯ,  и  она
мужественно принЯла сторону своего супруга и сопровождала  его  всюду,  куда
его бросала злаЯ судьба, считаЯ, видимо, что единственный длЯ нее правильный
выбор - быть с тем, кому она больше  нужна  и  кто  больше  нуждаетсЯ  в  ее
сострадании. Ќатуре моей  более  свойственно  следовать  примеру  ”ламинина,
которому  ближе  были  те,  кто  в  нем  нуждалсЯ,  чем  те,  кто  мог   его
облагодетельствовать [97], нежели примеру Џирра, унижавшегосЯ перед сильными
и надменного со слабыми [98].
     џ не люблю продолжительного застольЯ, и оно мне вредно. €бо Я,  видимо,
с детства привык, не имеЯ за столом иного  занЯтиЯ,  есть  все  времЯ,  пока
длитсЯ трапеза. Ћднако  у  себЯ  дома,  где,  впрочем,  не  засиживаютсЯ  за
трапезой, Я люблю приходить к столу немного  позже  других,  как  это  делал
Ђвгуст, но Я не подражаю ему в привычке выходить  из-за  стола  раньше  всех
[99]. Ќапротив, Я люблю длительный отдых за  столом  после  еды  и  рассказы
сотрапезников, только бы мне самому не приходилось говорить, ибо Я  устаю  и
плохо себЯ чувствую, если говорю на полный желудок, хотЯ нахожу, что крики и
споры перед едой очень полезны и приЯтны. „ревние греки и римлЯне  поступали
правильнее, чем мы, посвЯщаЯ,  если  их  не  отвлекало  какое-нибудь  другое
чрезвычайное дело, принЯтию пищи - главному  событию  повседневной  жизни  -
много часов и даже добрую половину ночи: они ели и пили не так  быстро,  как
мы, привыкшие во всем, что  нами  делаетсЯ,  мчатьсЯ,  словно  на  почтовых,
уделЯли этому естественному удовольствию больше времени  и  предавались  ему
более утонченно, сопровождаЯ его поучительной и приЯтной беседой.
     ’е, кто обо мне заботитсЯ, легко могут не подавать  мне  пищи,  которую
считают длЯ менЯ вредной: ибо Я никогда не желаю и не требую ничего  такого,
чего не вижу на столе. Ќо зато они даром терЯли  бы  времЯ,  проповедуЯ  мне
воздержание от стоЯщих передо  мной  кушаний.  ’ак  что,  возымев  намерение
попоститьсЯ, Я должен не выходить к общему столу, и мне надо подавать  ровно
столько, сколько в данном случае положено, ибо едва Я усЯдусь за  стол,  как
сразу  забываю  о  своем  намерении.  Љогда  Я  отдаю  распорЯжение,   чтобы
какое-нибудь блюдо было приготовлено по-другому, слуги мои уже знают, что  Я
потерЯл к нему аппетит и не стану есть его в прежнем виде.
     ЊЯсо,  если  оно   подходЯщего   сорта,   Я   люблю   недоваренное,   а
предпочтительнее провЯленное и в некоторых случаЯх даже с легким душком.  Ќе
переношу лишь, когда оно жесткое, что же касаетсЯ всЯких других свойств,  то
здесь Я не привередлив и  менЯ  легче  удовлетворить,  чем  любого  из  моих
знакомых. ‚опреки общему вкусу, Я даже рыбу нахожу иногда чрезмерно свежей и
твердой. „ело не в моих зубах - они у менЯ всегда были превосходные, и  даже
возраст мой начинает угрожать  им  только  сейчас.  ‘  детства  Я  приучилсЯ
вытирать их салфеткой и по утрам, и перед едой, и после.
     Ѓог милостив к тем, у кого проЯвление жизни он отнимает постепенно: это
единственное преимущество старости. ’ем менее  тЯжкой  и  мучительной  будет
окончательнаЯ смерть: она унесет лишь пол- или четверть человека. ‚от у менЯ
только что выпал зуб - без усилий, без боли: ему пришел естественный срок. €
эта частица моего существа  и  многие  другие  уже  отмерли,  даже  наиболее
деЯтельные, те, что были самыми важными, когда Я находилсЯ в  расцвете  сил.
’ак-то Я постепенно истаиваю и исчезаю. џ опустилсЯ уже настолько низко, что
было бы нелепо, если бы последнее падение ощутилось мною так, словно Я  упал
с большой высоты. Ќадеюсь, что этого не будет.
     Џо правде говорЯ, при мысли о смерти главное  мое  утешение  состоит  в
том, что Явление это естественное, справедливое и что если бы Я  требовал  и
желал от судьбы какой бы то ни было милости в этом отношении, такаЯ  милость
была бы чем-то незаконным. ‹юди воображают, что некогда  род  их  обладал  и
более высоким ростом, и большим долголетием. Ќо ‘олон, живший в  те  древние
времена, считает крайним пределом  существованиЯ  семьдесЯт  лет  [100].  џ,
всегда безраздельно чтивший <FONT FACE="Symbol" SIZE=3>arioton metron</FONT></FONT> {Ѓлагодетельную уверенность [101]
(греч.).} древности и считавший самой совершенной  мерой  золотую  середину,
могу ли притЯзать за  чрезмерную,  противоестественную  старость?  ‚се,  что
противостоит естественному течению вещей, может быть пагубным,  но  то,  что
ему соответствует, всегда должно быть приЯтным. Omnia quae secundum  naturam
fiunt, stint habenda in bonis {‚се, что делаетсЯ  согласно  природе,  должно
считать хорошим [102] (лат.).}. € Џлатон говорит в одном месте,  что  смерть
от ран и болезней насильственна и мучительна, та же, к которой нас  приводит
старость,  -  наиболее   легкаЯ   и   даже   восхитительнаЯ!   [103]   Vitam
adolescentibus vis aufert, senibus maturitas {Њолодых лишает жизни  насилие,
стариков - преклонный возраст [104] (лат.).}.
     Љо всему в нашей жизни незаметно примешиваетсЯ смерть: закат начинаетсЯ
еще до своего часа, а  отблеск  его  освещает  даже  наше  победное  шествие
вперед. “ менЯ есть изображениЯ мои в возрасте двадцати пЯти и тридцати пЯти
лет. џ сравниваю их с моим нынешним обликом: насколько эти портреты  уже  не
Я, и насколько Я такой, каким стал сейчас,  дальше  от,  них,  чем  от  того
облика, который приму в миг кончины. Њы слишком много  требуем  от  природы,
надоедаЯ ей так  долго,  что  она  вынуждена  лишать  нас  своей  поддержки,
оставлЯть наши глаза, зубы, ноги  и  все  остальное  на  милость  чуждых  ей
помощников,  которых  нам  приходитсЯ  умолЯть  о  помощи:  устав  от  наших
домогательств, природа препоручает нас искусству.
     џ не очень большой любитель овощей и фруктов, за исключением дынь.  Њой
отец терпеть не мог соусов, Я же люблю соусы всЯкого  рода.  Џресыщение  длЯ
менЯ тЯгостно, но не могу  сказать,  чтобы  какой-либо  сорт  мЯса  был  мне
вреден. Ѓезразлично мне также, полнаЯ ли светит луна или ущербнаЯ, осень  ли
на дворе или весна. Ћт времени  до  времени  в  нас  рождаютсЯ  случайные  и
бессознательные причуды. ’ак, например, редьку Я сперва находил полезной длЯ
себЯ, потом вредной, теперь она снова приносит мне пользу. ‚о многом желудок
мой менЯет свои склонности, поЯвлЯетсЯ аппетит то к одному, то к другому: от
белого вина Я перешел к кларету, потом опЯть вернулсЯ от кларета к белому. џ
охотник до рыбы и постные днЯ превращаю в  скоромные,  праздником  длЯ  менЯ
становЯтсЯ посты. џ согласен с теми, кто считает,  что  рыба  перевариваетсЯ
легче мЯса. Џризнавшись, что в постные дни Я ем мЯсо, добавлю, что вкус  мой
побуждает менЯ перемежать рыбные и мЯсные блюда: резкое различие между  ними
длЯ него приЯтно.
     ‘ юных лет Я порою нарочно лишал себЯ какой-нибудь  трапезы:  либо  длЯ
того,  чтобы  с  большей  охотой  поесть   на   следующий   день   (ибо,   в
противоположность ќпикуру, который постничал, чтобы  отучить  свой  вкус  от
изобилиЯ Яств  [105],  Я  это  делал  длЯ  того,  чтобы  потом  с  особенным
удовольствием  излишествовать);  либо  длЯ   того,   чтобы   сохранить   длЯ
какого-нибудь дела телесные или  умственные  силы,  ибо  у  менЯ  пресыщение
весьма тЯгостно отражаетсЯ и на том и на другом,  и  мне  особенно  противно
недостойное совокупление богини столь бодрой и веселой с этим божком плохого
пищеварениЯ  и  отрыжки,  раздувшимсЯ  от  винных  паров  [106];  либо  ради
излечениЯ больного желудка; либо из-за того, что у менЯ не было  подходЯщего
общества, ибо Я согласен с тем же ќпикуром, что важно не столько  то,  какую
пищу ты вкушаешь, сколько то, с кем ты ее вкушаешь [107], и одобрЯю  •илона,
который не захотел обещать, что придет на пир к Џериандру, пока ему не стало
известно, кто будут другие сотрапезники [108]. ЏриЯтное общество длЯ менЯ  -
самое вкусное блюдо и самый аппетитный соус.
     џ полагаю, что  правильнее  есть  зараз  меньше,  но  вкуснее,  и  чаще
принимать пищу. Ћднако Я хочу удовлетворить при этом и свой аппетит и голод:
мне не доставило бы никакого удовольствиЯ  поглощать  унылую  пищу  три  или
четыре раза в день насильно, по предписанию врача. Љто  может  обещать  мне,
что охота к еде, которую Я испытываю сегоднЯ утром, вернетсЯ ко мне и в  час
ужина? Ќам, старикам, надо особенно старатьсЯ не упустить времени, когда нам
вдруг захотелось поесть. Џредоставим составителЯм календарей и врачам советы
и  предсказаниЯ.  ‘амый  ценный  плод  здоровьЯ   -   возможность   получать
удовольствие: будем  же  пользоватьсЯ  первым  попавшимсЯ  удовольствием.  џ
избегаю упорно следовать одним  и  тем  же  правилам  воздержаниЯ.  …сли  вы
хотите, чтобы привычка к тому или иному роду пищи пошла вам  на  пользу,  не
надо  злоупотреблЯть  ею.  ‚   противном   случае   ваша   чувствительность,
восприимчивость слабеет, и через каких-нибудь полгода желудок у вас до такой
степени освоитсЯ с этой пищей, что достигнете вы  лишь  одного:  он  уже  не
способен будет переварить что-либо иное без вреда длЯ себЯ.
     €  летом  и  зимою  ноги  и  лЯжки  у  менЯ  одеты  одинаково:  на  них
натЯгиваютсЯ  обыкновенные  шелковые  чулки.  —тобы  не  простуживатьсЯ,   Я
принужден был потеплее  закрывать  голову,  а  также  и  живот  из-за  своих
почечных колик. Ѓолезни мои быстро применились  к  этому,  и  обычные  меры,
которые Я принимал, перестали их удовлетворЯть. ‚ качестве головного убора Я
стал носить колпак на теплой подкладке Я поверх него еще и  шлЯпу.  ‘теганый
камзол служит мне теперь только длЯ осанки: длЯ тепла Я должен подбивать его
шкуркой зайца или пухом и перьЯми коршуна,  а  на  голове  постоЯнно  носить
ермолку. Џродолжайте в том же духе, и вы далеко зайдете. џ этого не сделаю и
даже отказалсЯ бы и от того, с чего начал, если бы только  мог  решитьсЯ  на
это. Ќу, а если  с  вами  еще  что-нибудь  приключитсЯ?  ЏринЯтые  уже  меры
окажутсЯ недостаточными - вы к ним привыкли, надо выдумать новые. ’ак  губЯт
себЯ те, кто следует насильственно навЯзанному себе  же  режиму  и  суеверно
держитсЯ за него: им нужно идти тем же путем все дальше и  дальше,  так  что
конца этому не видно.
     „лЯ наших дел и удовольствий было бы  гораздо  удобнее  поступать,  как
древние, - не  обедать  среди  днЯ  и  тем  прерывать  его,  а  основательно
принимать пищу под вечер, когда наступает времЯ отдыха.  Љогда-то  и  Я  так
делал. ‚ отношении здоровьЯ Я на собственном опыте убедилсЯ, что,  напротив,
следует обедать днем, так как пищеварение происходит  лучше,  когда  человек
бодрствует.
     †ажда на менЯ нападает редко - и когда Я здоров, и  когда  Я  болен:  в
последнем случае у менЯ нередко сохнет во рту, но пить при этом не  хочетсЯ.
Ћбычно Я пью только за едой  и  не  в  начале  ее.  „лЯ  человека  мало  чем
отличного от других Я пью не так уж мало. ‹етом  и  за  хорошей  трапезой  Я
держусь в границах, установленных длЯ себЯ Ђвгустом, который пил  всего  три
раза в день [109]. Ќо, не желаЯ нарушить правило „емокрита, не советовавшего
делать  что-либо  четыре  раза  [110],  ибо  это  число  несчастливое,  Я  в
зависимости от потребности пью до пЯти раз и осушаю около трех  стопок,  так
как люблю пить из небольших стаканов и притом до дна, хотЯ  многие  избегают
этого, как чего-то не  вполне  пристойного.  ‚ино  Я  разбавлЯю  наполовину,
иногда на треть водой. “ менЯ дома,  по  старому  предписанию  нашего  врача
моему отцу и себе самому, вино мое разбавлЯют за два-три часа до  того,  как
его надо подать. ѓоворЯт,  что  обычай  разбавлЯть  вино  водой  введен  был
Љранаем, царем Ђфинским [111]. •орошо это или нет - вопрос, как Я  убедилсЯ,
длЯ многих спорный. џ считаю более приличным и более  здоровым,  чтобы  дети
начинали пить вино лишь после того, как  им  минет  шестнадцать-восемнадцать
лет. ‘амый обычный и распространенный образ жизни и есть самый прекрасный, и
немец, разбавлЯющий вино водой, был бы мне так же  неприЯтен,  как  француз,
пьющий вино неразбавленным. Ћбщераспространенность обычаЯ превращает  его  в
закон.
     џ не люблю спертого воздуха, а дым длЯ менЯ -  просто  смерть  (первое,
что Я привел в порЯдок у себЯ дома, были камины и  отхожие  места  в  старых
зданиЯх,  постепенно  приходЯщие  в  негодность  и  невыносимо   отравлЯющие
воздух), а к тЯготам войны надо отнести и густую пыль, в которой  мы  целыми
днЯми маршируем по жаре. „ышу Я вообще свободно, легко, и  простуды  у  менЯ
большей частью проходЯт без осложнений в легких и без кашлЯ.
     Ќевзгоды летнего времени мне более тЯгостны, чем зимнего.  Љроме  жары,
от которой уберечьсЯ труднее,  чем  от  холода,  кроме  возможных  солнечных
ударов, мучителен и Яркий  свет,  который  глаза  мои  плохо  переносЯт:  Я,
например, не мог бы обедать, сидЯ напротив Ярко пылающего очага. Љогда Я еще
много читал, то закрывал страницу кусками стекла, чтобы  белизна  бумаги  не
так резала мне глаза, и получал  от  этого  облегчение.  „о  сих  пор  Я  не
употреблЯю очков, и зрение у менЯ сейчас не хуже, чем в былое времЯ и чем  у
любого здорового человека. Џравда,  на  склоне  днЯ  читать  мне  становитсЯ
труднее, но, впрочем, чтение всегда утомлЯло мне глаза, особенно ночью. ќто,
конечно, шаг назад, однако едва заметный. ‡атем Я отступлю еще на один  шаг,
второй, затем на третий, с третьего на четвертый - с  такой  постепенностью,
что, видно, буду уже совсем слеп, когда  старческаЯ  слабость  моего  зрениЯ
сделаетсЯ длЯ менЯ ощутимой. ’ак искусно распускают Џарки прЯжу нашей жизни.
џ до сих пор не могу убедить себЯ, что  становлюсь  туговат  на  ухо,  и  вы
увидите,  что,  даже  наполовину  потерЯв  слух,  Я  буду  уверен,  что  это
собеседники недостаточно громко говорЯт. —тобы душа наша почувствовала,  как
она истекает из тела ей надо дать очень резкий толчок.
     аг у менЯ быстрый и твердый, и  Я  даже  не  знаю,  чье  движение  мне
труднее задержать - тела или мысли. „лЯ того чтобы Я до конца  со  вниманием
выслушал речь проповедника, он должен быть очень  близким  моим  другом.  ‚о
времЯ торжественных  це