Ѓертран ђассел. ‘ущность религии

Ћцените этот текст:
Ѓертран ђассел. ‘ущность религии


     ђабота  THE ESSENCE  OF  RELIGION  впервые опубликована  в  1912 году в
"Hibbert  Journal". Џеревод выполнен Ђ. Ђ.  џковлевым по изданию:  The Basic
Writings of ‚. Russell. 1961. ќта работа отражает влиЯние на ђассела Ћттолин
Њоррел,  с которой он познакомилсЯ несколькими  годами  ранее. ‹еди  Ћттолин
была глубоко  религиозной женщиной, и ђассел  написал "‘ущность религии"  из
уважениЯ  к  ее  религиозным  чувствам,  попытавшись  систематизировать  все
ценное, что, по его мнению, могла бы содержать религиЯ.
     ‚  письме  к ней  от  29  ноЯбрЯ  1911  г.  ђассел  писал:  "’воЯ  вера
сохранЯетсЯ потому, что ты  не веришь в  разум. €менно здесь у нас серьезные
разногласиЯ,  а  не  в  вопросе  о  боге,  который  ЯвлЯетсЯ просто  внешним
симптомом. Љогда Я говорю,  что ты не  веришь в разум, то  имею в виду,  что
страстное   чувство  кажетсЯ  тебе  основанием  длЯ  веры,  избавлЯющим   от
дальнейшего  детального  изучениЯ вопроса  о существовании бога. Љогда  Я  с
тобой, Я не сознаю антагонизма, Я только очень хочу найти пути примирениЯ по
фундаментальным вещам,  не отказываЯсь  в то же времЯ от  своей  собственной
веры. Џо-моему, страстное чувство любви к богу часто - достаточное основание
длЯ суждений о добре и зле, но не длЯ суждений о существовании".
     ‘татьЯ  "‘ущность  религии"  составлЯет  опубликованную  часть  большой
работы  ђассела  "’юрьмы",  полностью  так  и  оставшейсЯ  неопубликованной,
поскольку сам автор в итоге посчитал ее скучной.

     Љрушение традиционной религиозной веры, горько оплакиваемое защитниками
церкви и радостно встреченное теми,  кто видит в старых убеждениЯх одни лишь
предрассудки,  - факт,  не подлежащий сомнению. Ћднако, если догмы  сметены,
это отнюдь не означает, что вопрос о месте религии в жизни решен. „огмы были
нужны, и не столько сами по  себе, сколько потому, что - как считалось - они
формировали определенное отношение к миру, направлЯли мысли и способствовали
становлению  целостной  жизни, свободной от  ограниченности  конечного  "Я",
тирании желаний и повседневных забот. Ќо такаЯ жизнь возможна  и без догм, и
ее не  упразднит  безразличие тех,  кто перестал  доверЯть религиЯм  прошлых
веков. „ействиЯ, вдохновленные религией, устремлены к великим целЯм, но не в
Ясном  понимании целей  их  необходимость.  ‘тоЯщие за действиЯми  убеждениЯ
очень  глубоки  и инстинктивны, но зачастую люди, которые  основывают на них
свою жизнь, ничего об этих убеждениЯх не знают. Ѓыть может, религиЯ строитсЯ
не на убеждениЯх, а на чувстве. Џоследнее, вступаЯ  в  область  веры,  может
порождать суждениЯ о добром и злом; ведь и не  прибегаЯ к помощи интеллекта,
чувство способно  играть решающую роль в действии. Њожно  сказать,  что суть
религии   -  в  свободе  от  ограничений,  в  стремлении  к  цельной  жизни,
освобождающей  людей  из  тюрьмы  суетных  желаний  и  мелочных  мыслей.  Ќо
освобождение приносит только та религиЯ, котораЯ обходитсЯ без догматических
оков.  €бо  догмы,  противоречащие человеческому  естеству,  превращаютсЯ  в
кандалы.
     „уша  человека - своеобразный  сплав бога  и  зверЯ, арена  борьбы двух
начал: одно - частичное, ограниченное, эгоистическое,  а другое  - всеобщее,
бесконечное и беспристрастное. ЉонечнаЯ жизнь,  котораЯ одинакова у человека
и животных, привЯзана к телу и взирает на мир с позиций  "здесь" и "теперь".
‹юбовь и  ненависть, основанные на служении своему "Я", принадлежат конечной
жизни. ‹юбовь  мужчины и  женщины, родителей и детей, пока она не выходит за
рамки  инстинкта,  остаетсЯ  животной;  она  становитсЯ  бесконечной,  когда
преодолевает  инстинкт и перестает подчинЯтьсЯ  только целЯм конечного  "Я".
Ќенависть к врагам и любовь  к союзникам люди разделЯют  с  другими стадными
животными:  они считают ‚селенную расположенной вокруг одного центра, одного
борющегосЯ  "Я". ЉонечнаЯ жизнь  содержит в себе  все,  что  отделЯет нас от
других людей и от ‚селенной; она порождает мысли и желаниЯ, которых не может
быть у других, все заблуждениЯ и ошибки, все амбиции, приводЯщие к вражде.
     ЃесконечнаЯ  часть  нашей  жизни взирает на мир  не  с  какой-то одной,
частной  точки  зрениЯ:  ее свет подобен  ровному отблеску солнца  на хмуром
небе. „алекие века и отдаленные пространства столь же  реальны длЯ  нее, как
то, что существует сегоднЯ и рЯдом. ‚ сфере мысли она поднимаетсЯ над жизнью
чувств, всегда  в  поисках  общего и понЯтного всем людЯм. ‚ сфере желаний и
воли  она нацелена на благо как таковое, а не  на "мое" или "твое"  благо; в
сфере чувств - дает любовь всем, а не только тем, кто ее желает ради себЯ. ‚
отличие от конечной жизни, она беспристрастна; и беспристрастность  приводит
к истине в мышлении, справедливости в действии и всеобщей любви в чувстве. ‚
отличие  от  природы, одинаковой  у человека  и  животных, бесконечнаЯ жизнь
беспрепЯтственно охватывает весь универсум существованиЯ и  сущности. ‚  ней
нет ничего личностного,  ее мысли и желаниЯ могут быть  общими длЯ всех, ибо
они  не зависЯт от исключительности  "здесь", "теперь" и "Я". ’аким образом,
бесконечное  начало  ЯвлЯетсЯ принципом единства  мира,  а конечное начало -
принципом,  его  разделЯющим. Њежду бесконечным естеством в одном человеке и
бесконечным  естеством  в  другом человеке не  может  возникнуть  серьезного
конфликта: если  их воплощениЯ и несовершенны,  то они дополнЯют друг друга.
ђазличие  бесконечного  естества у  разных людей  случайно,  и  бесконечное,
присутствующее во  всех  людЯх, образует  единую всеобщую природу.  €меетсЯ,
таким  образом, союз всех  бесконечных натур, принадлежащих различным людЯм,
но  не существует  союза конечных натур. Џо мере того как  бесконечное в нас
возрастает,  мы начинаем полнее  жить той жизнью единого всеобщего естества,
которое обнимает бесконечное в каждом из нас.
     Љонечное "Я", движимое желанием самосохранениЯ, возводит тюремные стены
вокруг бесконечной части нашей  природы и стремитсЯ оградить ее от свободной
цельной жизни, котораЯ составлЯет бытие бесконечного. Љонечное "Я"  нацелено
на господство: оно видит мир  как концентрические круги, идущие от "здесь" и
"теперь",  а  себЯ - как божество желанного  раЯ.  ‚сеобщаЯ душа смеетсЯ над
этим взглЯдом, но конечное  "Я"  все  же сохранЯет надежду на  осуществление
своей  мечты  и избавление от назойливого критика. „лЯ многих людей конечное
"Я"  навсегда остаетсЯ тюремщиком всеобщей души; другие  имеют возможность -
изредка и ненадолго - устроить себе побег; очень немногие разрушают тюремные
стены полностью и освобождают  всеобщую душу на всю  жизнь. Џобег из  тюрьмы
придает отдельным жизненным моментам  и мыслЯм бесконечность, пробивающуюсЯ,
подобно свету, из какого-то  иного, высшего мира. ЌеожиданнаЯ  красота среди
вражды, нерассуждающаЯ любовь или ночной  ветер, шумЯщий в листве, - все это
может сообщать  нам, что  возможна жизнь,  свободнаЯ от  конфликтов  и суеты
повседневности, жизнь, полнаЯ бестревожного покоЯ. ‡нание вещей бесконечных,
безусловно, дает более  глубокое  проникновение, чем  самое подробное знание
обычной жизни. †изнь, проникнутаЯ этим  видением, свободна от борьбы, это  -
жизнь, находЯщаЯсЯ в  гармонии с целым, жизнь, выходЯщаЯ  за тюремные стены,
возведенные инстинктивными желаниЯми конечного "Я".
     €менно   ощущение   внезапной   мудрости   ЯвлЯетсЯ   источником   того
существенного, что  имеетсЯ в  религии. Њистицизм истолковывает это ощущение
как встречу  с миром  более  глубоким,  истинным  и  единым,  чем  мир наших
обыденных верований. ‡а  тонким  покровом  он видит славу божью - видит, как
правило, смутно,  но  иногда ошеломлЯюще Ярко. ‚се зло в нашей  повседневной
жизни мистицизм считает  просто тенЯми,  иллюзиЯми,  пустЯками,  исчезающими
перед  взором тех, кто видит за ними  сиЯющий мир. Ќо  тем  самым  мистицизм
преуменьшает ценность опыта,  к  которому  сам  апеллирует.  Ћщущаемую  нами
бесконечность нельзЯ  объЯснить  тем,  что мы  начинаем  воспринимать  новые
объекты,  отличные от тех, которые обычно кажутсЯ конечными. Ћна объЯснЯетсЯ
скорее другим  способом  видениЯ тех же самых  объектов  - созерцанием более
безличным  и  широким,  исполненным  большей  любви,  чем  фрагментарный   и
неспокойный  взглЯд  на  вещи,  рассматривающий  их  как  средства,  которые
помогают либо  препЯтствуют достижению наших непосредственных целей. Љрасота
и покой находЯтсЯ  не в каком-то потустороннем мире - они  в действительном,
повседневном мире, в самой  гуще дел и событий. Ќо это  - повседневность, на
которую взирает всеобщаЯ  душа,  это - действиЯ и событиЯ, вдохновленные ею.
‡ло  и суета - не иллюзии, просто всеобщаЯ  душа обнаруживает в себе любовь,
длЯ которой несовершенство не служит препЯтствием, и приводит мир в согласие
единством своего собственного созерцаниЯ.
     Џереход от  жизни конечного  "Я" к бесконечной целостной жизни  требует
абсолютной самоотдачи, когда  личнаЯ  волЯ исчезает и душа чувствует себЯ  в
полном подчинении  у  ‚селенной.  Ѓывает,  что  после  страстной  борьбы  за
какоенибудь  частное  благо  ощущаетсЯ  нужда  -  внутреннЯЯ  или  внешнЯЯ -
отказатьсЯ от этой  борьбы, поглощавшей все  наши желаниЯ.  €  если никакого
другого  желаниЯ  наготове нет,  может  возникнуть  состоЯние воздержаниЯ от
воли, когда душа более не хочет навЯзывать себЯ миру и в то же времЯ открыта
любому  воздействию, которое мир  на  нее  оказывает. €менно в  такой момент
впервые  зарождаетсЯ созерцательное видение,  приносЯщее  с  собой  всеобщую
любовь  и всеобщее поклонение. €з всеобщего поклонениЯ возникает радость, из
всеобщей любви  - новое желание; и  рождаетсЯ тот поиск  всеобщего блага, на
который  направлена волЯ  нашего бесконечного  естества.  ’аким образом,  из
самоотречениЯ -  этого подобиЯ  смерти длЯ конечного "Я"  - возникает  новаЯ
жизнь, с более широким взглЯдом, новым счастьем и большими надеждами.
     ђешитьсЯ на самоотречение, порождающее бесконечную жизнь, длЯ некоторых
людей  нетрудно, потому что они верЯт во  всеведущего бога и подчинЯютсЯ ему
из чувства долга.  Ќо по  своей сути оно не свЯзано ни  с этой  верой, ни  с
какой бы то ни было другой. Џравда, все  религии прошлого зависели в большей
или меньшей степени от догм - своего рода теорий о природе и цели ‚селенной.
Љрушение  традиционной  веры  заставило  усомнитьсЯ во всЯкой  догматической
религии; оно сделало религию невозможной  длЯ  многих людей, религиозных  по
самой своей природе.  Џоэтому те,  кто не  принимают  верований  прошлого  и
вместе с тем полагают, что  религиозное мировоззрение не может обойтись  без
догм, терЯют бесконечное в жизни, а их мысли ограничиваютсЯ заботами  одного
днЯ.  Ћни терЯют ощущение  цельности жизни, терЯют то  необъЯснимое  чувство
единства,  которое  порождает сочувствие  и всемерное служение человечеству.
Ћни  не  видЯт,  что красота  отмечена славой,  которую проницательный  взор
различает во всех вещах. Ћни не видЯт, что любовь  ведет в тот преображенный
мир, где мы едины со ‚селенной. Џоэтому их воззрениЯ бедны, а жизнь мелочна.
—тобы правильно  поступить, они обращаютсЯ к чистой морали, но мотивы чистой
морали Явно  недостаточны  длЯ тех,  кто жаждет  бесконечного. Џоэтому  дело
первостепенной  важности - сохранение религии, не зависЯщей от догм, принЯть
которые не позволЯет интеллектуальнаЯ честность.
     ‚  христианстве  кое-что  хотелось  бы  сохранить:  это  -  поклонение,
смирение,  любовь.  ЏоклонЯютсЯ  в  этой   религии  богу;  смирЯютсЯ   перед
неизбежным, этой волей  божьей; любовь испытывают  к ближним своим, врагам и
вообще ко  всем  людЯм.  ‹юбовь, проповедуемаЯ  христианством,  да и  всЯкаЯ
любовь, котораЯ хочет быть всеобщей и одновременно подлинной, видимо, как-то
зависит от  поклонениЯ и смирениЯ. Ђ они, в  той форме,  какую  принимают  в
христианстве, в свою очередь,  зависЯт от веры в бога  и потому  неприемлемы
длЯ тех,  кого  эта  вера  не  устраивает.  Ќаверное,  в  поклонении  что-то
терЯетсЯ,  когда  мы  перестаем  верить  в  существование пребывающих вместе
высшего блага и  высшей  силы. Ќо многое  можно  сохранить, и этого, видимо,
достаточно длЯ истинно религиозной  жизни.  ‘мирение также становитсЯ  более
трудным, когда нет веры в бога, поскольку нет оснований длЯ уверенности, что
очевидное зло в мироустройстве на самом деле ЯвлЯетсЯ благом. Ќо все же  оно
возможно,  и  когда его достигают, преодолеваЯ величайшие  затруднениЯ,  оно
оказываетсЯ  более  благородным,  глубоким   и  проникновенным,   чем  любое
христианское   смирение.  Џоэтому  религиЯ,   лишеннаЯ  догм,  в   некоторых
отношениЯх может быть величественнее и религиознее,  чем религиЯ, основаннаЯ
на вере в то, что в конце концов наши идеалы осуществЯтсЯ во внешнем мире.
     1.   Џоклонение  трудно  определить,  потому   что  оно  развивалось  и
изменЯлось по  мере изменениЯ и развитиЯ человека. ‚ неразвитых религиЯх оно
могло  быть  вызвано  одним лишь страхом - поклонЯлись всему,  что  обладало
могуществом.  ќтот  элемент  присутствует и  в поклонении  богу,  которое  в
значительной мере вызываетсЯ страхом и  почтением к силе. Ќо затем страх все
более  и  более вытеснЯетсЯ  любовью, и  во  всЯком  развитом культе  он уже
полностью отсутствует. Љак  только  страх  преодолеваетсЯ, приходит  радость
созерцаниЯ. Ќо поклонение - это не только радость: рЯдом  с  ним должны быть
благоговение и ощущение тайны, которые  тоже не просто  определить. ќти  три
вещи, видимо, существенны длЯ любых высших форм поклонениЯ.
     “ поклонениЯ,  в этом широком  смысле,  имеютсЯ разновидности,  которые
необходимо различать. ‘уществует избирательное поклонение, которое  требует,
чтобы его объект был добрым, и не  приемлет злого объекта; с другой стороны,
существует бесстрастное поклонение всему существующему, независимо от  того,
доброе оно или злое. ‚ажно еще различать  следующее: есть  поклонение только
существующим в действительности объектам, и есть поклонение только тому, что
принадлежит миру идеалов.  €х  можно назвать  поклонением  действительному и
поклонением  идеальному.  Ћни  соединЯютсЯ в поклонении  богу, поскольку бог
существует в действительности и воплощает в совершенном виде идеальное.
     Џоклонение  богу избирательно, поскольку имеет в  виду  доброту  божью.
’аково также поклонение великим людЯм или  великим  делам, вообще всему, что
обладает какой-то  исключительностью и вызывает наше  восхищение. Џоклонение
такого  рода,  хотЯ  оно  и  может  относитьсЯ  к  большей  части  того, что
существует в  действительности, не порождает религиозного отношениЯ ко  всей
‚селенной в  целом, разве что у тех, кто верит  во всемогущего  творца или в
пантеистическое  [1]  всепроникающее  единство. „лЯ тех же, кто  не обладает
такой верой, избирательное поклонение находит свой настоЯщий объект только в
идеальном благе, создаваемом в созерцании. €деальное благо вообще важно  длЯ
религиозной жизни, поскольку оно мотивирует действиЯ и  наделЯет содержанием
стремление ко всеобщему благу, которое чувствует всеобщаЯ любовь. Ѓез знаниЯ
и без поклонениЯ  идеальному благу человеческаЯ любовь слепа;  она не видит,
где искать блага длЯ любимых. ‚сЯкое  воплощение добра в действительном мире
несовершенно,  хотЯ бы  в силу своей краткости. Џолностью утолить нашу жажду
совершенства может только идеальное благо. ’олько оно не требует подчинЯтьсЯ
власти и приносить стремление в жертву возможности; только оно не заставлЯет
мышление  рабски   прислуживать  фактам.  Ћбраз  идеального  блага  сообщает
бесконечную перспективу деЯтельному поиску тех фрагментов блага, которые мир
позволЯет   нам  создавать.  Ћднако  поклонение  идеальному  благу,  приносЯ
радость,  возникающую из  созерцаниЯ  совершенства,  несет с  собою  и боль,
причинЯемую несовершенством действительного  мира. …сли  поклонЯтьсЯ  только
идеальному благу, то  возникает ощущение  одиночества среди  враждебных сил.
Џоэтому такое поклонение, хотЯ  и необходимо  всЯкому религиозному действию,
недостаточно  само  по  себе;  оно  не  вызывает  того  чувства  единениЯ  с
действительным миром, которое заставлЯет нас оставить мир созерцаниЯ и - как
ни мала надежда на успех - творить благо здесь, на земле.
     „лЯ  этого необходимо поклонЯтьсЯ существующему. ’акое поклонение, если
есть  вера в бога,  может быть  избирательным, поскольку  бог  существует  и
совершенно благ.  …сли веры  в бога нет, поклонЯтьсЯ можно великим  людЯм  и
великим  свершениЯм,  однако   это  всегда  трудно  из-за  несовершенства  и
ограниченности таких объектов. Џоклонение всему,  что существует, не  должно
быть  избирательным  и  заключать  суждений о  благом характере  того,  чему
поклонЯютсЯ;  оно  должно быть  непосредственным и беспристрастным чувством.
’акого  рода  поклонению способствует созерцательное  видение,  находЯщее  в
существующем тайну  и  радость,  а с  ними любовь  ко всему  живому.  ‚сегда
считалось, что беспристрастное поклонение основано на  вере в бога, так  как
заключает  в себе  мнение о благом  характере всего  существующего. Ќа самом
деле оно не предполагает  никаких вообще  мнений и по этой причине не  может
быть ошибочным и зависеть от  догм. ‘очетание этого  поклонениЯ с  идеальным
благом дает  нам  веру, не  зависЯщую  от  мнений о действительном  мире  и,
следовательно,   неуЯзвимую  длЯ  аргументов,  которые  поколебали  принципы
традиционной религии.
     ђелигиЯ, таким образом, есть  результат соединениЯ двух различных видов
поклонениЯ - избирательного поклонениЯ благу, поскольку оно ЯвлЯетсЯ благим,
и   беспристрастного  поклонениЯ   всему  существующему.   Џервое   ЯвлЯетсЯ
источником теизма, второе - пантеизма; но ни в том, ни  в другом случае вера
не ЯвлЯетсЯ необходимым следствием поклонениЯ,  которое ее порождает. Ћбъект
избирательной веры  - идеальное благо, принадлежащее миру всеобщего. ‡абыв о
всеобщем, люди  стали полагать, что идеальное благо не  обладает  бытием, не
принадлежит  действительному  миру  и  поэтому  не  может  служить  объектом
поклонениЯ;  они  думали, что  без веры  в  бога  нет и  поклонениЯ.  Ћднако
изучение мира всеобщего показывает,  что  это  не  так: объект поклонениЯ не
обЯзательно должен  существовать, хотЯ  в то же времЯ  длЯ поклонениЯ  очень
важно желать, чтобы объект существовал  в  возможно  более совершенном виде.
Ћбъект беспристрастного поклонениЯ - это все существующее; в  данном случае,
хотЯ  мы и знаем, что объект существует, неизвестно,  благ ли он. Ћднако длЯ
поклонениЯ очень важно желание, чтобы он был возможно более благим. Џантеизм
из  созерцательной  радости   беспристрастного  поклонениЯ  и   из  единства
воззрений последнего на  ‚селенную ошибочно заключает,  что такое поклонение
предполагает веру  в  доброту  и  единство  ‚селенной.  ќта  вера  не  более
необходима   длЯ   беспристрастного  поклонениЯ,   чем   вера  в   бога  длЯ
избирательного  поклонениЯ. ’о и другое  поклонение существуют рЯдом  друг с
другом  и  не нуждаютсЯ  в догмах: одному нужна доброта, но не существование
объекта; другому  - его  существование, но  не доброта. ђелигиозное действие
постоЯнно  стремитсЯ преодолеть  разрыв между этими двумЯ видами поклонениЯ,
осуществлЯЯ все больше блага и делаЯ все более благим существующее. € лишь в
полном единении того и другого душа обретает истинный покой.
     2.  ‘мирение.  •отЯ в мире, где много зла и  много несвершенного добра,
никакаЯ  правдиваЯ религиЯ не дает душе желанного покоЯ  и не освобождает ее
от необходимости  действовать, она все  же может  дать  смирение перед злом,
устранить которое не  в нашей власти. •ристианство верит,  что  существующее
зло,  поскольку  оно находитсЯ  в согласии с волей божьей, на самом деле  не
может быть злом. ќто воззрение,  однако, требует изменениЯ  наших  критериев
добра и зла, ведь значительнаЯ часть существующего на любой непредубежденный
взглЯд  ЯвлЯетсЯ злом.  Ѓольше  того, доведеннаЯ до логического конца, такаЯ
вера  оставлЯет  действие  без  мотива, ибо  предлагаемое ею  основание  длЯ
смирениЯ, а именно: все,  что  ни происходит, происходит к лучшему, - делает
наше  стремление  к  лучшему  излишним.  …сли  же,  пытаЯсь  избежать  этого
заключениЯ,  мы  ограничиваем всемогущество или  благодать  божьи,  смирение
лишаетсЯ основаниЯ, так как происходЯщее может и не быть  в согласии с волей
бога,  оно может  не  быть  благим даже вопреки  его воле.  Џо этой причине,
несмотрЯ на то  что христианство  часто и с  успехом способствует смирению и
придает действию религиозный мотив, эти  его "успехи" - результат путаницы в
мыслЯх; они рассеиваютсЯ по мере того, как люди начинают Яснее видеть.
     Џроблема, которую должны разрешить  мы, труднее, чем  проблема, стоЯщаЯ
перед  христианством.   Њы  должны   научитьсЯ  смирению  перед  неизбежным,
воздерживаЯсь  от  суждений,  доброе  оно  или  злое; мы  должны  сдерживать
чувство, которое заставлЯет христиан говорить: "„а будет волЯ твоЯ",  - и  в
то же времЯ признавать, что происходЯщее может быть злом.
     ‘мирение -  какой бы религии  мы ни придерживались -  неизменно требует
высокой  моральной  дисциплины.  Ћднако  религиЯ  облегчает следование  этой
дисциплине и оправдывает причинЯемую  ею  боль.  …сть два различных,  хотЯ и
взаимосвЯзанных,  вида  смирениЯ: одно  -  перед  нашими личными  горестЯми,
другое  - перед  фундаментальным злом, существующим  в мире.  ‘мирение перед
личными  невзгодами наступает  в  момент подчинениЯ, приводЯщего  к рождению
беспристрастной воли. Љогда личнаЯ жизнь поглощает все наши мысли и желаниЯ,
она становитсЯ  тюрьмой,  из которой  страдающему человеку нет  выхода  - он
должен  покоритьсЯ. Џокорность освобождает мысли и направлЯет волю на  новые
цели, которые ранее были скрыты за  суетно  желаемыми личными благами. ’огда
возвышенное созерцание и  всеобщаЯ  любовь заставлЯют  нас  устыдитьсЯ нашей
жизни, а волЯ отвращаетсЯ от протеста против  неизбежного и  направлЯетсЯ на
более общие  блага,  которые  в  какой-то  мере,  видимо,  достижимы.  ’аким
образом,  смирение перед личными горестЯми  существенно важно  длЯ  всеобщей
любви и беспристрастной воли.
     ‘мирение не в том, чтобы судить о  вещах хорошо, когда они плохи: оно -
в свободе  от гнева,  возмущениЯ и  вечных сожалений. …сли  всеобщаЯ  любовь
сильна в нас, мы не чувствуем гнева и возмущениЯ, когда кто-то причинЯет нам
боль.  ѓде есть желание  достигнуть  созерцательной свободы,  там  нет места
вечным сожалениЯм. —еловек,  длЯ которого созерцание привычно,  не позволЯет
себе  надолго  отвлечьсЯ  от  мыслей, дающих  ему  свободу  в  жизни,  ибо в
отсутствие таких мыслей он будет чувствовать что-нибудь мелкое и недостойное
-  то, что привЯзывает  бесконечное к  конечному. ’ак созерцание и  всеобщаЯ
любовь порождают смирение перед личными невзгодами.
     Ћднако протест  может  привести  не  к  смирению,  а  к  прометеевскому
негодованию в отношении ‚селенной. ‘озерцание может придать нашим страданиЯм
всеобщий  характер;  оно  покажет нам  трагичность жизни, котораЯ  наполнена
болью - такой сильной, что лучше бы сознанию вовсе исчезнуть из мира, чем ее
терпеть. †елательность последнего нельзЯ опровергнуть,  хотЯ нельзЯ доказать
и его необходимости. Ќо даже это можно совместить со смирением. Ќесовместимы
с  ним  негодование  и  поглощенность  злом, делающие  благо  невидимым  или
трудноразличимым.  Ќет  смысла  возмущатьсЯ   злом,  за  которое  никто   не
ответствен;  те, кто возмущен фундаментальным  злом  ‚селенной,  возмущаютсЯ
богом,  дьЯволом или  же судьбой в  человеческом  обличье.  Љогда  начинаешь
понимать, что фундаментальное зло есть результат  слепого действиЯ материи и
совершенно  необходимое  следствие  сил,  не  имеющих  сознаниЯ и  потому ни
хороших,  ни плохих  самих  по  себе, негодование становитсЯ абсурдным,  как
абсурден Љсеркс, приказавший высечь ѓеллеспонт [2]. ’аким образом, понимание
необходимости происходЯщего освобождает нас от возмущениЯ. Ћдно это, однако,
не  избавлЯет  от  поглощенности  злом.  Ћчевидно,  что  некоторые  вещи  из
существующих   хороши,   некоторые  плохи,  и   невозможно  узнать,  что  же
преобладает - добро или зло.
     ‘овершаЯ действие, мы должны  понимать, что такое добро и что - зло: во
всем, что зависит от нашей воли, нам следует считатьсЯ  с вопросом о добре и
зле.  Ќо в отношении того, что  выходит за пределы  нашей  власти, вопрос  о
добре и  зле (хотЯ  знание об  этом, как всЯкое знание, стоит того, чтобы  к
нему  стремитьсЯ)  не   обладает  фундаментальной  религиозной  значимостью,
придававшейсЯ ему в дискуссиЯх теизма и оптимизма.
     „уализм   добра  и   зла,  когда  его  слишком   подчеркивают,   мешает
беспристрастному  созерцанию,  всеобщей  любви  и  поклонению.  …сть  что-то
ограниченное  и слишком человеческое в  наделении добром  и злом  вещей,  не
относЯщихсЯ  к  человеческим  действиЯм.  ’аким  образом,  беспристрастность
созерцаниЯ,   всеобщаЯ   любовь  и   поклонение  порождают  смирение   перед
фундаментальным злом,  как  и смирение перед  личными горестЯми. €  смирение
должно уже  в какой-то мере существовать, чтобы  они были возможны. ‘мирение
одновременно  причина и  следствие  веры,  как  в  том  случае,  когда  вера
обходитсЯ без  догм,  так и тогда, когда она опираетсЯ на веру в бога. ‚ера,
основаннаЯ на смирении,  предполагает моральную дисциплину, подавление "Я" и
его  требований;  это  необходимо  длЯ  жизни,  пребывающей  в  согласии  со
‚селенной,  и  длЯ  любого  перехода  от  конечного  к  бесконечному.  ’акаЯ
дисциплина более  строга, если нет какой-либо  оптимистической догмы, но тем
значительнее результат  - непоколебимость, способность к  такому  расширению
границ "Я", когда оно начинает встречать любовью все - доброе и злое.
     3.  ‹юбовь. ‹юбовь бывает двух  родов:  избирательнаЯ, земнаЯ  любовь к
тому, что  приносит  радость, что  прекрасно или хорошо;  и беспристрастнаЯ,
небеснаЯ  любовь,   изливающаЯсЯ  на   все   без  различиЯ.   ‡емной   любви
противоположна  ненависть:  друзьЯм противостоЯт враги, свЯтым  -  грешники,
богу -  дьЯвол. Џоэтому земнаЯ  любовь с ее враждебными лагерЯми и Яростными
войнами вносит  в мир раздор. ЌебеснаЯ  любовь не требует, чтобы  ее предмет
вызывал восхищение, был прекрасен или  добр, - она изливаетсЯ на  все живое,
самое хорошее и самое плохое, самое великое и самое ничтожное. Ћна не только
сочувствие, ибо  не просто желает облегчить  невзгоды, но находит  радость в
том, что  любит, и  даруетсЯ не  только счастливцам, но и неудачникам.  •отЯ
такой любви и  свойственно благоговение, она больше чем благоговение: она не
только  созерцательна, но  и деЯтельна; ее можно подарить тем, кто не  может
даже надеЯтьсЯ на милость. Џо своему происхождению любовь  созерцательна, но
она  становитсЯ  деЯтельной,  когда  это  возможно.  €  у  такой  любви  нет
противоположной ей ненависти.
     „лЯ  божественной  любви  разделение мира  на добро и зло,  хотЯ оно  и
остаетсЯ  правильным,  видимо,  лишено  глубины  -  оно  кажетсЯ конечным  и
ограниченным, ведь  любовь  беспредельна.  ђаскол  на  два враждебных лагерЯ
кажетсЯ нереальным, реально лишь единение мира в любви.
     Љогда рождаетсЯ божественнаЯ любовь, всеобщаЯ душа начинает жить жизнью
чувств.  ЃожественнаЯ  любовь  длЯ  эмоций  -  то  же,  что  созерцание  длЯ
интеллекта  всеобщей души. Ѓольше чем что-либо  другое, божественнаЯ  любовь
освобождает  душу  и  разрушает   тюремные  стены  вокруг  "Я",   не  дающие
соединитьсЯ  с  миром. …сли любовь сильна, обЯзанности кажутсЯ  нетрудными и
служение исполнено радости.  ѓорести, конечно, остаютсЯ,  и быть может, даже
глубже  и  безысходнее,  чем   раньше,  поскольку  жизнь  большинства  людей
трагична.  Ќо горечь от  личных неудач  проходит,  а цели  становЯтсЯ  столь
высокими,  что полное  крушение надежд оказываетсЯ невозможным. ‹юбовь  мира
природного сохранЯетсЯ, но только в гармонии со всеобщей любовью. Ћна больше
не возводит стен, разделЯющих любимых и нелюбимых. € кроме того, во всеобщей
любви душа находит  убежище  от того  одиночества,  в котором она рождена  и
полное освобождение  от  которого невозможно,  пока душа окружена  тюремными
стенами.
     „лЯ христианства  любовь  к  богу и  любовь  к  человеку  - две великие
заповеди. ‹юбовь  к богу, однако, отличаетсЯ от любви к  человеку, поскольку
богу мы помочь не  в силах, а человека  не  можем считать совершенно благим.
Џоэтому любовь  к богу созерцательна  и  полна почитаниЯ, тогда как любовь к
человеку более деЯтельна и полна служениЯ. ‚  религии не-теистической любовь
к богу  заменЯетсЯ поклонением  идеальному благу. ќто  поклонение  столь  же
необходимо, как любовь к  человеку в христианстве, поскольку без него любовь
лишаетсЯ ориентира в своем желании делать  добро. Џоклонение благу, конечно,
более великаЯ заповедь, поскольку именно благодарЯ ей мы знаем, что любовь к
человеку  - это благо; и  знание помогает нам  любить.  Љроме того, она дает
представление о том, какой  могла бы быть человеческаЯ жизнь, и напоминает о
разрыве  между  возможным  и  действительным; отсюда  возникает  бесконечное
сочувствие, которое тоже принадлежит к любви и, быть может, ЯвлЯетсЯ главной
ее  причиной.  ‘мирение  тоже помогает  любви,  ибо  когда  его  нет,  гнев,
возмущение и вражда встают между душой  и миром,  мешаЯ  единению, в котором
эта любовь зарождаетсЯ. ’ри элемента религии - поклонение, смирение и любовь
- тесно взаимосвЯзаны:  каждый из них способствует поЯвлению  другого, а все
вместе они образуют целое, о котором невозможно сказать, что в нем начало, а
что  идет следом. ‚се  три  могут  существовать без догм  и  в  то же  времЯ
способны  руководить жизнью, придаваЯ ей  бесконечность  в действии, мысли и
чувстве. Ђ жизнь в  бесконечном, сочетающаЯ эти три  элемента, содержит  все
существенно важное длЯ  религии и  при  этом не опираетсЯ  на  догматические
верованиЯ.
     ђелигиЯ черпает силы в чувстве единства со вселенной - чувстве, которое
способна   вызывать  в  человеке.  ‚начале  единство  достигалось  тем,  что
вселенную подчинЯли нашему собственному понЯтию блага; единение с богом было
легким делом,  потому что бог был любовью. Ќо крушение традиционной р.елигии
заставило  усомнитьсЯ,  можем  ли  мы  доверитьсЯ  этому  способу  единениЯ.
Ќеобходимо  найти  такое  единение,  когда  мы  ничего  не  просим у мира  и
опираемсЯ  только на  себЯ.  Ћно возможно  в  беспристрастном  поклонении  и
всеобщей любви, которые игнорируют различие добра и зла и даны всем в равной
мере. —тобы освободить религию от догм,  надо воздерживатьсЯ  от требований,
чтобы мир  соответствовал  нашим  стандартам.  Љаждое  такое требование есть
стремление навЯзать себЯ  миру, и религиЯ,  котораЯ хочет  пережить крушение
догм,  должна освободитьсЯ  от него. ’ем самым  она избавитсЯ  от  элемента,
чуждого  ее духу и мешающего  ее  беспрепЯтственному развитию. ђелигиЯ  ищет
единениЯ со вселенной, подчинЯЯ потребности "Я";  но  если при этом считают,
что вселеннаЯ способна удовлетворить хотЯ бы некоторые из требований "Я", то
это подчинение  неполно. Џоэтому в  интересах самой  религии, а также в силу
Явной неосновательности подобного мнениЯ, важно найти такую форму единениЯ с
миром,  котораЯ не  зависела  бы от взглЯдов  на природу  вселенной. †изнь в
бесконечном создает возможность  единениЯ; длЯ тех,  кто его достигает,  она
дает практически все, что  давали  религии прошлого, а в какомто смысле даже
больше.
     ‘ущность религии,  следовательно, состоит в подчинении  конечной  части
нашей  жизни.  €з двух  начал в человеке  частичное, или  животное, существо
живет инстинктом и ищет  блага  длЯ тела  и  его  потомков, а  всеобщее, или
божественное, существо ищет единениЯ со  вселенной и свободы  от  всего, что
мешает этим поискам. †ивотное существо ни доброе, ни злое само по себе;  оно
доброе  или злое, когда помогает  или мешает божественному  существу  в  его
поисках  единениЯ. ‚ единении с миром душа  обретает  свободу. …сть три вида
свободы: единство в  мысли, единство в чувстве, единство  в воле. …динство в
мысли - это знание, единство в чувстве - любовь, единство в воле - служение.
…сть три вида разобщениЯ: ошибка, ненависть, вражда. ђазобщению способствует
инстинкт,  принадлежащий животной  части  человека,  а  единению - сочетание
знаниЯ, любви и следующего из них  служениЯ, равное  мудрости, высшему благу
человека.
     €нстинктивнаЯ жизнь видит в мире средство  длЯ  достижениЯ своих целей,
поэтому считаетсЯ с миром меньше, чем  с собой. Ћна сводит знание к  пользе,
любовь - к  союзу  в  борьбе соперничающих инстинктов и служит только тем, с
кем  свЯзана  инстинктивно.  Ћна  находит  себе  пристанище в  узком  мирке,
окруженном  чуждыми и,  вероЯтно, враждебными  силами; находЯсь в осажденной
крепости, она знает, что рано или поздно должна будет сдатьсЯ.
     †изнь  мудраЯ  ищет  беспристрастной  цели, в  ней нет соперничества  и
никакой  серьезной вражды. …динение,  которого  она ищет, беспредельно:  она
желает знать все,  любить все и служить всему. Џоэтому ее дом везде и  ничто
не  может ограничить  ее развитие. ‚  знании  она не  делает  различий между
полезным  и бесполезным, в любви - между другом и врагом, в служении - между
достойным и недостойным.
     †ивотнаЯ  часть  человека,  понимаЯ, что  жизнь  коротка  и  бессильна,
страшитсЯ  смерти  и,  не  желаЯ признавать,  что борьба безнадежна, требует
другой жизни, в которой ее неудачи обернулись бы триумфами. ЃожественнаЯ его
часть, чувствуЯ незначительность  отдельной  жизни, думает о  смерти мало, и
надежды ее не свЯзаны с личным бессмертием.
     „лЯ   животной  части  человека,  преисполненной  важности  собственных
желаний,  нестерпима  мысль,  что  вселенной  нет  до  нее  дела;  полнейшее
равнодушие к надеждам и  опасениЯм  людей слишком болезненно длЯ самолюбиЯ и
потому считаетсЯ неприемлемым. ЃожественнаЯ часть человека не требует, чтобы
мир  укладывалсЯ  в  схемы:  она принимает  его  таким,  какой  он  есть,  и
обнаруживает мудрое согласие, которое ни на что  не притЯзает. …е энергиЯ не
сдерживаетсЯ враждебными  силами, она проникает в них и с ними объединЯетсЯ.
Ќе сила наших  идеалов, а их слабость заставлЯет нас  страшитьсЯ  признаниЯ,
что это именно наши идеалы, а не идеалы мира.  Њы с нашими идеалами одиноки,
и мы  должны устоЯть перед этим  мировым безразличием. €нстинкту это кажетсЯ
трудным,  он  содрогаетсЯ  при  мысли об одиночестве,  которое  его ожидает.
Њудрость не чувствует одиночества и поэтому может достигнуть согласиЯ даже с
тем, что кажетсЯ  совершенно  чуждым.  ЌастоЯтельное требование, чтобы  наши
идеалы  были осуществлены  в действительном мире,  -  последнЯЯ  тюрьма,  из
которой  мудрости следует  освободитьсЯ. Љаждое требование - это  тюрьма,  и
мудрость лишь тогда свободна, когда ничего не требует.
     ЏримечаниЯ
     1.  Џантеизм -  учение,  отождествлЯющее  бога  с  природой.  ‚  ранних
философских   системах    пантеизм   выражает    как   натуралистическую   и
материалистическую, так и идеалистическую тенденции.
     2. Љсеркс (?-465 г. до  н. э.) - царь Џерсии с 486  г. до н. э. - решил
завоевать  ѓрецию  и  собрал  с  этой  целью,  как  свидетельствуют  древние
источники, гигантскую армию  в  миллион  человек, а  также большой  флот.  ‘
помощью   мостов,   составленных  из  лодок,   Љсеркс  пересек   ѓеллеспонт.
‘троительству лодочных мостов, которые должны были соединить Ђзию с …вропой,
серьезно  мешали  штормы; по  легенде,  Љсеркс  приказал  высечь  ѓеллеспонт
розгами, а инженеров предать смерти. тормы прекратились, и персидскаЯ армиЯ
переправилась в …вропу  - это занЯло целых семь дней, однако море оставалось
неизменно спокойным.  ‚начале армиЯ Љсеркса одерживала победы,  однако битва
при о-ве  ‘аламин  в сентЯбре  80 г.  до н. э., как  и рЯд последующих побед
греков, решила исход военных действий в пользу ѓреции.

     ‚оспроизведено по изданию:
     Ѓертран ђассел, "Џочему Я не христианин", Њ., Џолитиздат, 1987.
Last-modified: Fri, 29 Dec 2000 18:58:50 GMT
Ћцените этот текст: