урЯтник, объЯвлЯет, что он  будет строить сказочный дворец, где будет место
и  курЯтнику.  ’аким  образом,   ответственность   за   конечный   результат
отодвигаетсЯ в бесконечность.
     ‚ этих  условиЯх лучшие наши  писатели взЯли на  себЯ непосильное бремЯ
отрезвлениЯ  власти: от  иронии над безмерным пафосом будущего до  жалости к
человеку, задавленному государственной мечтой. {382}
     ‚ласти  на   этот  отрезвлЯющий   голос  отвечали   в   лучшем   случае
презрительным упреком  в  обывательской  ограниченности (они же поэты), а  в
худшем известно  как.  ЏоющаЯ диктатура  обладала  необыкновенным  авторским
самолюбием и была изрЯдно вспыльчива, особенно в молодости.
     ‘егоднЯ обрушилась крыша над нашей головой, и некоторые удивлЯютсЯ, как
она так легко обрушилась. •отЯ достойно гораздо  большего удивлениЯ, что она
так долго могла продержатьсЯ.
     Ќикто  не   знает,  что  будет  завтра.  €  оттого  сегоднЯ   в  народе
неуверенность, злоба, раздражение, трЯсучка. ‚оздушные поцелуи публицистов в
сторону демократии слишком затЯнулись. ‘итуациЯ  почти  семейнаЯ.  ‘ын хочет
женитьсЯ на демократии, а мама-партиЯ против: "Ћна плохаЯ. Ћна торгует".
     ‘ыну ничего не  остаетсЯ, как решить вопрос в Явочном порЯдке и сказать
родительнице:  "Њама,  она  беременна.   џ  как  порЯдочный  человек  и  сын
порЯдочных родителей..."
     Ќебольшое лукавство не помешает.  Љороче,  ђоссиЯ  должна  забеременеть
демократией. €  когда народ поймет,  что  это уже  случилось, он успокоитсЯ.
Ћдни  успокоЯтсЯ  в  ожидании  лучших  дней,  другие  в  злорадном  ожидании
недоноска. Ќо и те, и другие успокоЯтсЯ.
     „емократиЯ  есть  разделение  властей.  ‚ласть  над духом  должна  быть
возвращена   искусству.  ЏсевдопоэтическаЯ  размашистость  наших  правителей
всегда оборачивалась уходом от живой жизни, дезертирством в будущее.
     Ќо  представим и  мы далекое будущее.  Џомечтаем, как  учил  ‹енин.  Ќа
проселочной дороге  (в  будущем  это  возможно)  вдруг  встречаютсЯ  поэт  и
правитель. €х знакомЯт.
     -- Ђ разве людьми еще правЯт? -- удивлЯетсЯ поэт  не  то в шутку, не то
всерьез.
     -- Ђ разве  стихи  еще пишут? -- удивлЯетсЯ правитель,  скорее всерьез,
чем в шутку.
     € они, улыбнувшись  друг другу,  расходЯтсЯ. €  поэта  вдруг охватывает
грусть. Ћн вспоминает родину ленинских и {383} сталинских времен. € душу его
обволакивает ностальгическаЯ  тоска. Љонечно, было  страшно. Ќо какаЯ жизнь!
Љакие  страсти!  Љак  интересно  писать  стихи, рискуЯ жизнью! Љакие  письма
получали поэты!  ‚  мире не  может быть лучшего  доказательства  подлинности
вдохновениЯ, если его не останавливает  даже страх смерти! ‡а стихи убивали.
‡начит, тираны признавали поэтов своими  соперниками? Ђх, да! ’огда даже еще
не было такого закона. Ѓоже, Ѓоже, как измельчала жизнь! Љак Я ограблен!
     Ћставим поэта будущего.  Џусть  погрустит.  ќто  его профессиЯ.  “  нас
впервые поЯвилсЯ шанс, когда каждый в стране будет заниматьсЯ своим делом. €
поэт  наконец   покинет  государственный  департамент   оппозиции.  ’ам   он
подписывал коллективные письма  в защиту ЂкакиЯ Ђкакиевича. ’ам он собирал в
складчину деньги  на  новую шинель,  ибо стараЯ в очередной  раз  сорвана  с
податливых плеч ЂкакиЯ Ђкакиевича.  ѓоспода,  сколько можно?  Ђ что, если не
защищать его,  а помочь ему  полюбить жизнь,  и  тогда  он сам защитит  свою
шинель?
     Џрощай,  диктатура!  Џусть  каждый  займетсЯ своим  делом.  Џусть  поэт
постараетсЯ продолжить поэзию с того места, где она остановилась. Ђ  где она
остановилась? Љак где?!

        <i>Њороз и солнце -- день чудесный!</i>

     {384}

--------
        Њоцарт и ‘альери

     Џушкин  --  ѓольфстрим  русской  культуры. €  это  навсегда.  Ѓлаго его
влиЯние на нее  и  вливание в  нее  огромны, но не  поддаютсЯ  исчерпывающей
оценке.
     €  те  наши  художники, которые  сознательно  отталкивались от Џушкина,
пытаЯсь создать другой, свой художественный мир, бессознательно оглЯдывались
на него:  насколько  далеко  можно  оттолкнутьсЯ?  Ћн  и длЯ  них  оставалсЯ
ориентиром.
     ‚  наш катастрофический атомный век  Џушкин  стал нам  особенно близок.
Њысленно  возвращаЯсь  к  Џушкину, мы как бы  говорим себе:  неужели мы  так
хорошо начинали, чтобы так плохо кончить? Ќе может быть!
     Џушкин  в  своем  творчестве  исследовал  едва  ли  не  все  главнейшие
человеческие страсти.  ‚ "Њоцарте и ‘альери" он раскрывает нам истоки  одной
из самых зловещих человеческих страстей -- зависти.
     •очетсЯ поделитьсЯ  некоторыми  соображениЯми, которые возникли у менЯ,
когда Я перечитывал эту вещь.
     €так, ‘альери завидует славе  Њоцарта.  Ћбычно завидующий не говорит  о
себе: мне  хочетсЯ иметь то, что по праву должен иметь  Я. ‘трашнаЯ, смутнаЯ
таинственность этого ощущениЯ: он украл мою судьбу.
     ’ак чувствует ‘альери. Љогда речь заходит  о том, что  Ѓомарше  кого-то
отравил, Њоцарт произносит знаменитые слова: {385}

        <i>Ћн же гений,</i>
        <i>Љак ты да Я. Ђ гений и злодейство -- </i>
        <i>„ве вещи несовместные.</i>

     Џочему  же  несовместные? ѓений,  по  Њоцарту (и  Џушкину), -- человек,
наиболее   приспособленный   природой  творить   добро.   Љак  же   наиболее
приспособленный творить добро может стать злодеем?
     Ќо гений не только нравственно, но, можно сказать, и физически не может
быть злодеем. ‘ейчас мы попробуем это доказать.
     ‚сЯкое  талантливое произведение  предполагает некую полноту самоотдачи
художника. Њы не всегда это осознаем, но всегда чувствуем.
     Ћбразно говорЯ, художник начинаетсЯ тогда, когда он дает больше,  чем у
него  просили. €деЯ  щедрости  лежит в основе  искусства.  ‚  искусстве  вес
вещества, полученного после реакции, всегда больше веса вещества, взЯтого до
реакции.  €скусство  нарушает  естественно-научные законы, но именно  потому
искусство  --  чудо.  Ѓожий  дар.  Њожно  сказать,  что  искусство  нарушает
естественно-научные законы ради еще более естественных и еще более научных.
     ™едрость есть высшее выражение искренности. Џоэтому идеЯ щедрости лежит
в основе искусства.
     …сли  наш знакомый держит в руках кулек  с Яблоками, и мы просим у него
одно Яблоко, и  он  его нам дает --  это еще не  означает, что он это делает
доброжелательно. ‚озможно, он это делает из приличиЯ или других соображений.
Ќо  если  на просьбу  дать одно  Яблоко  он  дает нам  сразу два или три  --
искренность его желаниЯ угостить нас Яблоками практически несомненна.
     €так, искусство -- дело щедрых. ‘тремление к полноте самоотдачи лежит в
основе  искусства.  —ем  талантливее  человек, тем полнее самоотдача.  ‘амый
талантливый,  то  есть  гений, осуществлЯет  абсолютную полноту  самоотдачи.
ЃеспредельнаЯ щедрость подготавливаетсЯ беспредельной концентрацией сил. Џри
одержимости  искусством  вступает в силу  некий закон, который  {386}  можно
назвать законом экономии энергии, или силовой зацикленностью. ’аким образом,
гений не может быть злодеем еще и потому,  что у него никогда  нет свободных
энергетических ресурсов на это.
     ‚ "Њоцарте и ‘альери" просматриваетсЯ и вопрос  о влиЯнии мировоззрениЯ
художника на его  творчество. …сть ли вообще  такое влиЯние?  ‘ теми и иными
отклонениЯми, безусловно, есть.
     Љак должен относитьсЯ к своему делу ‘альери? ‚ полном согласии со своим
мировоззрением здесь должен царить культ мастерства. ‘альери всего мира этот
культ проповедуют до сих пор.
     "ђемесло поставил Я подножием искусству".
     ’ак говорит ‘альери.
     "‡вуки умертвив, музыку Я разъЯл, как труп", -- говорит  он дальше. ’ак
и видитсЯ постнаЯ, мрачнаЯ  физиономиЯ  ‘альери, роющегосЯ  во внутренностЯх
музыкального трупа и времЯ от  времени  многозначительно  поглЯдывающего  на
зрителей,  даваЯ им понЯть,  что  мастерство ему дорого досталось  и  нечего
жалеть деньги, потраченные на концерт.
     Љак  средневековый  алхимик,  ‘альери надеетсЯ  при  помощи  мастерства
добывать золото из железа. ‚ усердии ему не  откажешь. € терпение, и труд, и
любовь к музыке, и даже  на всЯкий случай моление -- лишь бы достичь высоких
результатов, которые его сравнЯют с Њоцартом или даже поставЯт над ним.
     Џочему же Њоцарт ничего не говорит о своем мастерстве? Ђ вместе с ним и
Џушкин?  „а потому,  что того  мастерства, о  котором  мечтает  ‘альери, длЯ
Њоцарта не существует.
     ђемесленнаЯ часть  искусства, безусловно, есть,  но  она длЯ настоЯщего
художника слишком элементарна, чтобы о ней говорить.
     —то же такое истинное мастерство? ‘уществует ли оно?
     Џо-моему, существует,  но заключаетсЯ  совсем в другом.  џ бы дал такое
определение  мастерству.   Њастерство  художника  --  это  умение  заставить
работать  разум  на  уровне  интуиции.  Њастерство   есть   воспоминание   о
вдохновении и потому отчасти благороднаЯ имитациЯ его. {387}
     ‚  работе  над  большой вещью, а  иногда  и не над большой, вдохновение
может быть  прерывисто, и в таком  случае мастерство  есть заполнение  пауз.
Њастерство -- это  развитие духовного зрениЯ художника,  вспоминающего ночью
пейзаж  леса,  который он  уже  видел  при  свете вдохновениЯ,  и  по  этому
воспоминанию находЯщего дорогу в лесу.
     Џоэтому в серьезном смысле  слова и говорить об этом  нечего.  Љто знал
вдохновение, тот так или иначе найдет путь к истинному мастерству. Ђ кто его
не  знает или знает  в недостаточной  степени,  тому  все  равно не  поможет
"разъЯтие" музыки...
     ‚дохновение -- радость по поводу приоткрывшейсЯ тебе истины.  ‘остоЯние
это очень напоминает  состоЯние счастливой влюбленности.  ‚дохновение и есть
форма влюбленности, только влюбленности в приоткрывшуюсЯ истину.
     Џишущий в  самые высокие минуты вдохновениЯ чувствует, как будто кто-то
ему диктует рукопись. ЊенЯетсЯ само физическое состоЯние  человека, он может
работать по двенадцать часов в сутки и не чувствовать никакой усталости.
     ‚дохновение,  можно   сказать,  есть  признак  благосклонности  Њузы  к
человеку,  испытывающему вдохновение.  Ќо  конечно, эту благосклонность надо
заслужить. Ќаиболее  наглЯдной формой  заслуги ЯвлЯетсЯ  то, что вдохновение
чаще всего приходит  по  поводу  вещей, которые  художнику казались важными,
тревожили, мучили, но он долго не мог найти формы длЯ их воплощениЯ.
     “ныние, упадок сил есть вневдохновение, внеистинное состоЯние.
     Ќо такое состоЯние бывает у каждого человека. Љак быть? џ думаю, винить
прежде всего самого себЯ и продолжать жить с  мужественной верой,  что, если
вдохновение  у менЯ бывало,  значит,  оно  должно  прийти снова.  Ќо  и наше
уныние, с точки зрениЯ высшей мудрости, вещь необходимаЯ: надо нас проверить
и  через  уныние тоже. Љаковы мы в  упадке?  ќто тоже важно длЯ  определениЯ
нашего истинного облика.
     •удожник  всегда   творит  в   двух  направлениЯх.   Ћн  творец   своих
произведений  и  своей  жизни  одновременно.  •удожник  интуитивно  {388}  и
беспрерывно  оплодотворЯет  свою  жизнь, превращаЯ  ее в обогащенную руду, в
бесконечный черновик, который он потом будет переплавлЯть в своем творческом
воображении, придаваЯ ему ту или иную форму.
     ‘равнительно  мелкие падениЯ в  своей  жизни  художник может преодолеть
творческим  покаЯнием.  ђазумеетсЯ,  субъективно  он  свое  падение не будет
воспринимать как мелкое. Ћн его  искренно воспринимает как полный,  позорный
провал.
     Ќо  настоЯщее,  серьезное  падение в жизни  никто  еще не мог творчески
преодолеть.  Њуза  брезглива,  она  отворачиваетсЯ  от  испакощенной  жизни.
Џричину таинственного, хронического бесплодиЯ некогда Ярких талантов ищите в
их жизни, и вы найдете то место, где Њуза отвернулась от них.
     Ѓеспрерывное  жизненное  сопротивление всем  видам  подлости, трение от
этого  противоборства  аккумулируют в  душе  художника  творческую  энергию.
Џоэтому можно сказать,  что  талант  -- это  награда  за  честность.  Љаждый
талантлив в меру своей  честности, понимаЯ  ее в самом широком, многослойном
смысле. ‘амый глубокий след -- жажда истины.

     ’еперь вернемсЯ к Њоцарту и ‘альери.  ‡ададимсЯ таким вопросом: почему,
собственно, они дружат?
     ’о, что ‘альери тЯнет  к  Њоцарту, понЯть как  будто  легко. ‚о-первых,
дружба с Њоцартом льстит.  ‘альери при Њоцарте -- как мещанин во дворЯнстве.
‘альери -- мещанин,  разумеетсЯ,  в этическом смысле,  то есть человек,  длЯ
которого земные блага  всегда  выше духовных. •отЯ и духовные блага ‘альери,
конечно,  доступны. ’о  есть он талантлив.  ‘альери талантлив в музыке, но в
подлости он еще  более талантлив.  ‡емное отоваривание своего  призваниЯ длЯ
него всегда важнее самого призваниЯ. ‘уть каждого  человека в направленности
его пафоса. Ќаправленность пафоса ‘альери в том, чтобы как можно больше благ
иметь от музыки. {389}
     Ѓыть рЯдом  с Њоцартом,  более признанным  музыкантом, --  это получать
дополнительное благо от музыки, облагородить свой облик духом моцартианства.
     „лЯ менЯ  Њоцарт  не столько  идеал солнечного  таланта, сколько  идеал
солнечного бескорыстиЯ. …сли личность  художника -- это  талант, разделенный
на его корысть, то,  вероЯтно,  нищий  музыкант, которого  Њоцарт  привел  в
трактир, окажетсЯ ему ближе, чем ‘альери.
     ‘альерианство возможно на достаточно высоких  уровнЯх  таланта, лишь бы
при этом знаменатель, то есть корысть, был бы соответственно большим.
     Ћднако  названнаЯ  причина,  по которой ‘альери тЯнетсЯ к  Њоцарту,  не
единственнаЯ. џ думаю, даже не главнаЯ. ‘альери тЯнет к Њоцарту, он липнет к
нему,  чтобы  поймать его на  неправильности  его  образа  жизни и тем самым
оправдать свой образ жизни как правильный.
     ‚ нем все-таки  живет грызущаЯ его душу змеЯ, в нем живет  догадка, что
художник не так должен жить, как  живет он. Ћн ведь  все-таки был талантлив,
хотЯ  и предал свой талант. —еловеку  немыслимо  думать, что его образ жизни
неправильный, фальшивый.  Ќеправильно живущий -- это  как бы неживущий. Ќадо
во  что  бы  то  ни  стало  найти  доказательства  невозможности,  глупости,
пагубности такого отношениЯ к искусству,  какое исповедует Њоцарт, даже если
и не говорит об этом. Ќо Њоцарт  не  дает  таких  доказательств и  тем самым
обрекает себЯ  на смерть. Ќе даваЯ  повода к  своему  духовному уничтожению,
Њоцарт обрекает себЯ на физическое уничтожение.
     ‘воим благородством  и бескорыстием Њоцарт толкает ‘альери на убийство.
‡ависть  ‘альери  выставлЯет перед  его мысленным взором список преступлений
Њоцарта с неизбежным обвинительным заключением  --  смерть. €  так  как  все
преступлениЯ Њоцарта  против  ‘альери неосознанны, а  значит, как бы тайные,
это "как бы" дает ‘альери право его так же тайно отравить.
     —ем  же  Њоцарт  смертельно  обидел ‘альери?  ‘  одной  стороны, Њоцарт
громогласно  объЯвлЯет,  что  он  и  ‘альери  равны.  Њоцарт  {390}  как  бы
подразумевает: раз мы оба  честно служим гармонии, мы равны. ЉакаЯ разница в
том, что мне отпущено больше таланта?
     Ќо ‘альери это молчаливое объЯснение Њоцарта своего пониманиЯ  служениЯ
искусству не  может  и не хочет  принЯть. Ћн усвоил только одно, что  Њоцарт
общаетсЯ с ним как с равным и сам  же громко  говорит, что они оба гении. Ќо
законы  пониманиЯ равенства у  ‘альери  совсем другие.  ђавны  --  так пусть
платЯт по труду. Њоцарт, с одной стороны, признает, что ‘альери равен ему, а
с другой стороны, не может обеспечить ему равную славу.
     Ќе можешь обеспечить равной славы, так и не говори, черт подери, что мы
равны! Ђ если мы равны,  но у тебЯ гораздо больше славы, значит, ты ее украл
у менЯ.
     Љонечно,   восстанавливаЯ   это  мысленное  рассуждение   ‘альери,   мы
догадываемсЯ,  что он  жульничает  и  все  равно  он  искренен.  ’ак устроен
‘альери, так устроены многие люди, они способны искренне жульничать.
     ђаздражение ‘альери усугублЯетсЯ догадкой, что, будь он Њоцартом, он бы
никогда  не  сказал  ‘альери,  что  они  равны,  он  бы  постоЯнно  извлекал
удовольствие от сознаниЯ своей большей одаренности. ‚едь  ‘альери знает, что
он  сам, общаЯсь  с менее одаренными  музыкантами,  постоЯнно извлекает  это
удовольствие. ‡начит, Њоцарт  как  бы  молчаливо указывает  ему  на подлость
такого наслаждениЯ.
     Њожно предположить, что,  общаЯсь с Њоцартом, ‘альери надеЯлсЯ выведать
кое-какие  тайны  ремесла у Њоцарта. Ќо он  не  смог этого сделать  по самой
глупой причине  --  по причине отсутствиЯ этих тайн  у Њоцарта. €  тем самым
Њоцарт сделал смехотворными маленькие тайны ремесла ‘альери. Ђ ведь ‘альери,
гордЯсь своими тайнами, так их оберегал от чуждых глаз!
     Њало  всего  этого,  Њоцарт еще приводит  какого-то  нищего скрипача  и
просит ‘альери  послушать его! ѓосподи, неужели  ‘альери  так глуп, чтобы не
догадатьсЯ, что за этим стоит! Ќет, ‘альери  вовсе не глуп, он понимает, что
Њоцарт отнимает у него последнее. {391}
     ‚едь  одно все-таки оставалось:  Њоцарт  включил  его в круг избранных,
свой особый круг, куда допускаютсЯ  только мастера высокого класса.  € вдруг
тащит туда какого-то нищего музыканта! € тем самым  доказывает,  что никогда
не  делал  принципиальной  разницы  между ‘альери и  любым  случайным  нищим
музыкантом.
     ђазом  вдребезги  разбиваетсЯ  столь любимаЯ  ‘альери  система  знаков,
шлагбаумов,  перегородок, пропусков, чтобы  сразу  видно было:  кто к какому
месту прикреплен.
     —еловек  не может  жить,  совершенно ни  на что  не  ориентируЯсь.  Ќо,
отринув самый  прекрасный, самый высокий  жизненный  ориентир  и его  земное
продолжение --  нравственный авторитет, человек всегда  создает  себе  культ
социальной и профессиональной иерархии. Ћн всегда холуй и хам одновременно.
     ‹егко ли было  ‘альери  попасть в  круг Њоцарта, и  вдруг он тащит туда
какого-то нищего музыканта. Ќет, такого  человека терпеть  нельзЯ.  “бийство
есть  идеальное завершение  жизненной  философии  ‘альери. €  он  приходит к
неизбежному длЯ себЯ выводу.
     ’еперь  зададимсЯ  таким  вопросом:  почему  Њоцарт  терпит возле  себЯ
‘альери?  Џричин   много.  Њоцарт   беспредельно   доверчив.  ’ут  опЯть  же
сказываетсЯ закон  экономии  энергии.  „уша, отдающаЯсЯ творчеству  со  всей
полнотой,  не может выставлЯть  сторожевые  "посты"  самозащиты.  ‘торожевые
"посты" будут не оплодотворенными творчеством участками души.  Ќе получаетсЯ
полноты самоотдачи.
     Ќо это не  единственнаЯ  причина. Њы говорим, что великий талант -- это
великаЯ   душа.  ‚еликаЯ  душа   --  это  беспредельное   расширение  личной
ответственности  за   общее  состоЯние.  …сли  ‘альери  такой,  значит,  все
человечество и сам Њоцарт несут какую-то  часть ответственности за это. Ќадо
раздуть в душе ‘альери полупогасшую совесть.
     ’аким образом, Њоцарт хочет при помощи своего  искусства и своей жизни,
котораЯ  в идеале не может и не должна иметь ни {392} малейшего противоречиЯ
с  его искусством, возвратить ‘альери к его  истинной человеческой сущности.
€скусство -- чудо возвращениЯ человека к его истинной человеческой сущности.
€ если ты действительно Њоцарт, осуществлЯй  это  чудо, сделай  из  большого
‘альери хотЯ бы маленького Њоцарта!  €  в  этом главнаЯ  мистическаЯ причина
свЯзи Њоцарта с ‘альери.  ‘альери возбуждает  в Њоцарте  великую  творческую
сверхзадачу, то, что ’олстой называл энергией возбуждениЯ.
     ѓрафоман беретсЯ за перо, чтобы  боротьсЯ  со злом,  которое он видит в
окружающей жизни.
     ’алант,  понимаЯ  относительность  возможностей   человека,   несколько
воспарЯет над жизнью и не ставит перед собой столь коренных задач.
     ѓений,   воспарив  на  еще   более  головокружительную  высоту,  оттуда
неизбежно  возвращаетсЯ к  замыслу  графомана.  ѓений кончает  тем,  с  чего
начинает графоман.
     Џушкинский  текст  дает основание  предполагать,  что  Њоцарт  знает  о
замысле  ‘альери, он  даже угадывает, каким образом тот его убьет:  отравит.
’ут нет никакого  противоречиЯ между безоглЯдной доверчивостью Њоцарта и его
неожиданным проницанием  в злодейские замыслы ‘альери.  Љак только он понЯл,
что ‘альери потерЯл  свою человеческую  сущность  и его надо  возродить,  он
вовлекает его жизнь в сферу  своей творческой задачи. ’еперь его могучий дух
обращен на ‘альери, а раз так -- он все видит.
     ‡а минуту до  того,  как  ‘альери  всыплет  ему  в  стакан  Яд,  Њоцарт
напоминает,  что,  по  слухам,   Ѓомарше  кого-то  отравил.  ‘лишком  близко
напоминание.  Ћн  дает ‘альери  последний  шанс  одуматьсЯ  и  отказатьсЯ от
злодейского замысла. Ћн ему говорит:

        <i>Ћн же гений,
        Љак ты да Я. Ђ гений и злодейство --
        „ве вещи несовместные. Ќе правда ль?</i>

     ‚ этом  "Ќе правда ль?" звучит  грустнаЯ насмешка. Ќо все-таки {393} он
все еще пытаетсЯ спасти ‘альери, хотЯ только укреплЯет того в его замысле.
     ‚едь ‘альери уже готов к убийству, в душе он его  уже совершил. Ђ  если
гений  и  злодейство  -- две вещи несовместные,  значит,  он  не  гений,  не
художник  высшего  типа,  каким  он себЯ хочет  считать и отчасти считает. ‚
таком  случае надо  доказать самому  себе и Њоцарту,  что гений  способен на
злодейство.
     Џоэтому он с такой злой иронией отвечает на слова Њоцарта:

        <i>’ы думаешь?</i>

     €  подсыпает Яд в  стакан  Њоцарта.  Џо-видимому, Њоцарт медлит выпить.
‘альери не по себе от этой медлительности Њоцарта, и он нервно торопит его:

        <i>Ќу, пей же.</i>

     ’о  есть  давай  кончать  эксперимент, который  мы  с  тобой  проводим.
‘ледующие слова Њоцарта спокойны,  как  прощание с друзьЯми выпившего цикуту
‘ократа:

        <i>‡а твое</i>
        <i>‡доровье, друг, за искренний союз,</i>
        <i>‘вЯзующий Њоцарта и ‘альери...</i>

     ’ут нет  ни иронии, ни упрека. ’ут последнЯЯ попытка вернуть ‘альери  к
добру, искренности, бескорыстию.
     €менно всему  этому  учил  Њоцарт  своим  великим  искусством, а  когда
искусства не хватило, добавил к системе доказательств собственную жизнь, ибо
жизнь,  по  Њоцарту,  --  продолжение  дела  искусства.  ’акова  грандиознаЯ
цельность  и  целеустремленность  великого художника.  ЉажетсЯ,  завершаетсЯ
жизненнаЯ  задача,  Њоцарт  сделал все,  что мог.  Ћн пользуетсЯ  правом  на
усталость. {394}
     Њоцарт  пьет  Яд,  и  ‘альери,  вдруг  опомнившись,  с  трагикомическим
волнением восклицает:

        <i>Џостой, постой!.. ’ы выпил!.. без менЯ?</i>

     ’ут особенно великолепно это "без менЯ?"!  ’олько что торопил: "Ќу, пей
же" -- без малейшего намека на желание чокнутьсЯ бокалами, а тут оказываетсЯ
неприЯтно удивлен торопливостью Њоцарта.
     ќта последнЯЯ многозначительнаЯ фраза произноситсЯ как бы под возможный
тайный  магнитофон полиции: не Я его отравил! Њол, психологически невозможно
так  сказать  человеку,  которому  подсыпал  Яд.  Њол,  из   фразы  Явствует
равнозначность содержимого обоих бокалов.
     ‘альери, укравший  у Њоцарта жизнь, выворачиваетсЯ, выкручиваетсЯ перед
ним, благо формального доказательства у Њоцарта нет.
     Ќо  он не  только  выворачиваетсЯ,  он еще и  издеваетсЯ  над Њоцартом,
компенсируЯ униженность  от самой необходимости  выворачиватьсЯ и знаЯ,  что
Њоцарт из деликатности (по  ‘альери, особаЯ форма трусости!)  не скажет: "’ы
убил менЯ".
     € это отчасти  успокоит  его слабую  совесть. ’ут Џушкин  с  болдинской
свечой в руке  провел нас по катакомбам человеческой подлости, которые позже
с некоторой не вполне уместной, почти праздничной щедростью электрифицировал
„остоевский.

        <i>Џостой, постой!.. ’ы выпил!.. без менЯ?</i>

     ”раза эта, по-моему, имеет еще один, может  быть, самый главный аспект.
‚  ней угадываетсЯ ужас догадки ‘альери. „огадки  в чем?  —то он преступник,
убивший   великого  творца?  Ќет!  Ћн  догадываетсЯ,  что  его  убийство  --
самоубийство! ‘ейчас Њоцарт уйдет  из жизни,  и  ‘альери останетсЯ  один.  €
отсюда сиротское, почти детское:

        ...без <i>менЯ?</i> {395}

     Њожно отрицать  Њоцарта, пока Њоцарт рЯдом. Ђ что же делать, когда  его
не будет? ‘уета,  копошение,  бессмысленность  жизни  вне  идеала, вне точки
отсчета, вне направлениЯ.

        <i>Џостой, постой!.. ’ы выпил!.. без менЯ?</i>

     Џохоже,  что опЯть виноват Њоцарт; умираЯ  от Яда ‘альери,  он обрекает
‘альери  на  сиротство. Ќет чтобы умереть  и одновременно как бы жить, чтобы
‘альери имел человека, на которого равнЯтьсЯ и кого отрицать.
     Ќо круг  замкнулсЯ.  Љорысть ‘альери заставила  его  убить  собственную
душу, потому что  она мешала  этой  корысти. ‚ маленькой драме Џушкин провел
колоссальную   кривую  от  возникновениЯ  идеологии  бездуховности   до   ее
практического  завершениЯ.  Ћтказ от собственной  души  приводит  человека к
автономии  от совести, автономиЯ  от совести  превращает человека в автомат,
автоматизированный   человек  выполнЯет  заложенную  в  него  программу,   а
заложеннаЯ в него программа всегда преступна.
     Џочему всегда? Џотому что преступнаЯ  корысть убивала душу человека длЯ
самоосуществлениЯ,  а не длЯ какой-нибудь другой  цели. ЌепреступнаЯ цель не
нуждалась бы в убийстве души.
     —ерез сто лет победа сальеризма обернетсЯ пусть временной,  но кровавой
победой фашизма. € уже поэт нашего века Ћсип Њандельштам продолжит тему:

        <i>-- ’ы напрасно Њоцарта любил:</i>
        <i>Ћн сказал: довольно полнозвучьЯ,
        Ќаступает глухота паучьЯ.
        ‡десь провал сильнее наших сил.</i>

     Ќо  вернемсЯ к пушкинской драме,  как бы к началу всего, что  случилось
потом, и в последний раз прокрутим слова ‘альери: {396}

        <i>Џостой, постой!.. ’ы выпил!.. без менЯ?</i>

     Ќаконец, кажетсЯ, Њоцарту все это надоело. Ћн срывает  с горла салфетку
и восклицает:

        <i>„овольно, сыт Я.</i>

     џснее  не  скажешь:  сыт  ложью  и  лицемерием.  Њоцарт  встает,  чтобы
разоблачить ‘альери? Ќет! Њоцарт остаетсЯ Њоцартом, творчество продолжаетсЯ,
и,   следовательно,    продолжаетсЯ    закон   экономии   энергии,   силовой
зацикленности.
     €нтересно с этой точки зрениЯ перечитать "ѓамлета". Ќе потому  ли он не
может отомстить на протЯжении  всей пьесы, что он здесь тоже  Њоцарт, Њоцарт
мысли,  анализа. Ќо ѓамлет  не прирожденный Њоцарт мысли,  он просто  умный,
думающий человек, потрЯсенный  неслыханным  коварством и вероломством людей,
зацикленный случившимсЯ и превращенный  в Њоцарта  мысли  страстным желанием
понЯть происходЯщее.  ЏонЯв,  он  перестает  быть  Њоцартом  и  осуществлЯет
возмездие по законам своего времени.
     €так, Њоцарт встает, чтобы сделать еще один героический, немыслимый шаг
в осуществлении своей жизненной задачи.
     ‘воим великим искусством  он не  смог оживить омертвевшую душу ‘альери.
ѓотовностью пожертвовать своей жизнью, котораЯ,  как мы теперь уЯснили, тоже
ЯвлЯетсЯ  продолжением  дела  искусства,  он  не смог  оживить мертвую  душу
‘альери, и самой пожертвованной жизнью, уже выпив Яд, не смог.
     € тогда он делает последнее, невероЯтное. Ћн действует на ‘альери своей
пожертвованной жизнью и искусством одновременно. Ћн ему играет свой реквием.
Ћн играет своему убийце свой реквием перед собственными похоронами.
     € ‘альери не  выдерживает. ЉосматаЯ душа злодеЯ содрогаетсЯ. Ћн плачет.
’ак -- впервые в жизни.
     Њоцарт уходит домой -- уходит умирать.  Њоцарт победил, хотЯ бы потому,
что до конца осталсЯ Њоцартом, осталсЯ верен своей жизненной задаче. {397}
     Ќо сумел  ли  он оживить  омертвевшую душу  ‘альери?  Ќа  мгновение да.
Џушкин, верный психологической  правде, не  дает более определенного ответа.
‘альери  остаетсЯ  в  тревожном  сомнении:  а вдруг Њоцарт прав  -- гений  и
злодейство  две  вещи  несовместные?  Ќет!  ‚еликий  Ѓуонарроти  тоже   убил
человека. Ђ вдруг это клевета?

        <i>Ђ Ѓонаротти? или это сказка</i>
        <i>’упой, бессмысленной толпы -- и не был</i>
        <i>“бийцею создатель ‚атикана?</i>

     ‚  голосе  ‘альери  звучит  отчаЯние,  страстнаЯ  мольба  разуверить  в
надвигающейсЯ страшной  догадке. ќто  крик  во  вселенную. Ћн  хочет,  чтобы
вселеннаЯ ответила ему: был, был...
     Ќо кто же ему ответит, если его низкий разум сам опустошил вселенную. €
вселеннаЯ на его  крик  враждебно безмолвствует,  потому  что пустота всегда
враждебна человеку.
     € мы догадываемсЯ, что теперь  наконец к ‘альери приходит возмездие, на
которое Њоцарт  был  неспособен.  Љ  ‘альери  приходит  самое  страшное  длЯ
художника возмездие -- он обречен на вечную тоску от вечного бесплодиЯ. ‚едь
он, ‘альери, когда-то был талантлив. {398}

--------
        ‚оспоминание о романе

     ‚ тринадцать  лет Я  впервые прочел "Ђнну Љаренину". ‚ойна подкатила  к
самому ’уапсе. ‘ухуми несколько раз небрежно бомбили, и мы с мамой и сестрой
переехали в деревню Ђтары, где жила мамина сестра. Њы нанЯли комнату у одной
соломенной вдовушки, нам выделили землю под огород, где мы выращивали тыквы,
дыни, помидоры и другие не менее изумительные по тем временам овощи.
     ‚ этом доме Я случайно обнаружил книгу ’олстого  и прочел ее, сидЯ  под
лавровишней в зеленом  дворике. ђазумеетсЯ, наврЯд ли Я тогда понимал многие
особенности  этого романа, но главное  понЯл.  ќто видно  из того, что Я был
потрЯсен так, как никогда не бывал ни до, ни после чтениЯ этой книги.
     „нЯ три Я ходил как пьЯный и мычал какой-то дикарский реквием по поводу
смерти героини.  € без того  не  склонный усердствовать лопатой и мотыгой, в
эти дни Я даже не откликалсЯ, когда мама и сестра звали менЯ на огород.
     Ћпалывать глупые тыквы, когда мир вместе  с Ђнной  Љарениной  раздавлен
под  колесами  паровоза?!  џ  шагал  по  селу,  и  траурный  шлейф  реквиема
развевалсЯ  за моей  спиной.  Љ  сожалению,  этот  шедевр погиб  навсегда по
причине  моей  музыкальной  безграмотности, а  также  отсутствиЯ музыкальной
памЯти. ‚прочем,  возможно, Я его вспомню, когда начну впадать в детство, из
которого никак не могу до сих пор выпасть.
     —увствую, что начинаю сворачивать на знакомую колею. {399}
     Љаждый раз, когда  мне предлагают всерьез  говорить о  литературе, менЯ
начинает разбирать смех. ‹итература настолько серьезное дело, что говорить о
ней  серьезно  --  опасно. Љстати,  абсолютнаЯ серьезность фанатиков всЯкого
дела  --  не прЯмое ли  следствие  иллюзорного сознаниЯ,  что они  полностью
овладели истиной?
     ‚споминаю  впечатлениЯ,  которые Я вынес  от того первого знакомства  с
"Ђнной  Љарениной". Ѓыло жаркое лето, и Я скучал по морю. Њелкие деревенские
ручьи, где невозможно было всплыть, не утолЯли мою тоску. € вот, может быть,
поэтому во времЯ чтениЯ Я  испытывал  приЯтное чувство,  как  будто плыву по
морю.  ‚первые Я  читал  книгу,  под которой  не мог нащупать  дна. Љаким-то
образом возникло ощущение морЯ.
     Ќезнакомые сцены усадебной жизни воспринимались как  родные. •отелось к
ним.  •отелось посмотреть,  как аппетитно  косит  ‹евин,  побывать  с ним на
охоте,  поиграть с его умной собакой, посидеть  с женщинами,  которые  варЯт
варенье, и дождатьсЯ своей доли пенок. ќто был роман-дом, где хочетсЯ  жить,
но Я еще этого не понимал.
     €  еще  одно  незнакомое  ощущение  --  физическое обилие,  необычайнаЯ
телесность книги.  ’акого тоже Я не замечал,  читаЯ другие книги. ’елесность
выламывалась  из страниц,  как перегруженнаЯ  плодами ветка. џ как будто  бы
чувствовал, что это длЯ чего-то автору нужно, а длЯ чего -- не мог понЯть.
     ‘ейчас Я думаю, что  вот этим обилием телесности  ’олстой уравновешивал
свою психическую перегруженность, оздоровлЯл, заземлЯл себЯ.
     ‘лишком большое количество французского текста  в "‚ойне и мире" всегда
раздражало.   “казание  ’олстого,   мол,  наши   деды  не   только  говорили
по-французски, но  и  думали на нем, ничего не объЯснЯет. „остаточно было  в
конце  длинного  монолога, написанного  по-русски, добавить,  что  это  было
сказано  по-французски, и  это было  бы  Ясно. —ем же это объЯснить? €збыток
сил, молодечество  {400}  -- другой причины Я не нахожу. ’олстой так  хорошо
знал французский Язык, что на уровне ‡олЯ, вероЯтно, мог бы написать роман и
по-французски.
     —итаешь  "‚ойну  и  мир",  и мгновениЯми  кажетсЯ,  что автор  стыдитсЯ
непомерности  своих  сил, то  и дело  сдерживает себЯ,  роман развиваетсЯ  в
могучем, спокойном ритме движениЯ земного  шара.  Џолный  лад  с собственной
совестью, семьей,  народом. €  это  счастье передаетсЯ  читателю.  € что нам
каторжные черновики!
     ’ургенев в одном письме раздраженно полемизирует с методом ’олстого. Ћн
говорит: ’олстой  описывает,  как  блестели  сапоги  Ќаполеона,  и  читателю
кажетсЯ, что ’олстой все знает о  Ќаполеоне. Ќа самом деле он ни черта о нем
не знает.
     Ќаполеон --  мировоззренческий  враг  ’олстого.  Џо  ’олстому, обновить
человечество можно, только если человек, сам себЯ воспитываЯ, освободит себЯ
изнутри. €менно этим ’олстой и занималсЯ всю жизнь. Џо ’олстому, только  так
можно было и нужно было завоевывать человечество.
     Ќаполеон, мечом завоевавший  человечество, как  бы  заранее пародировал
’олстого. Џсевдограндиозность великого  завоевателЯ дискредитировала  всЯкую
грандиозную задачу. Љрайне неприЯтно длЯ человека, поставившего перед  собой
именно  такую задачу.  € ’олстой, как новый  Љутузов, изгонЯет Ќаполеона  из
области духа.  Џоэтому,  по  ’олстому,  Ќаполеон -- это огромный солдафон  и
судить о нем незачем выше сапога.
     Џускать в  ход собственный  могучий  психологический  аппарат  даже длЯ
отрицательной  характеристики  Ќаполеона  ’олстой не намерен. Ћн боитсЯ этим
самым его перетончить. Џо ’олстому, сложность зла есть надуманнаЯ сложность.
‚  Ќаполеоне  ’олстого  никакого  обаЯниЯ.  ‘ловно предчувствуЯ  трагические
событиЯ двадцатого века,  он пытаетсЯ удержать человека от увлечениЯ сильной
личностью, от еще более кровавых триумфаторов. {401}
     ‘вежеиспеченным студентом ‹итинститута  в  переделкинском  общежитии  Я
впервые  читал  "Ѓесов" „остоевского,  хохоча как  сумасшедший  над  стихами
капитана ‹ебЯдкина. џ уже знал,  что  „остоевский  никогда стихов не  писал.
’огда откуда такое пародийное  мастерство? џ  решил, что  это  плод фантазии
тогдашнего графомана  и „остоевский  извлек его  из  тогдашней  редакционной
почты.  Џритом  именно  одного  графомана.  …динство  почерка  не  оставлЯло
никакого сомнениЯ.
     —ерез множество лет один знаток творчества „остоевского сказал мне, что
это его  собственные стихи. ‚се  объЯснЯлось просто. „остоевский так глубоко
прониксЯ сущностью своего героЯ,  что  во  времЯ работы над образом капитана
‹ебЯдкина сам  превратилсЯ в него, и потому  стихи  получились подлинными  в
своем идиотизме.
     Ќо   зачем  в  сатирическом  романе  о  левых  экстремистах,  выражаЯсь
современным  Языком,  этот  псевдопоэт?  ‚ольно  или  невольно  „остоевский,
обращаЯсь  к своим героЯм, говорит: вот вы, а вот ваше искусство.  ’аким оно
будет, если вы победите. “ большого писателЯ ничего не бывает случайным.
     Ќо это Я  понЯл позже. Ђ  в  тот вечер, несколько приустав от чтениЯ, Я
пошел в  конторку, где  наши студенты  вместе с местной молодежью устраивали
танцульки. € сразу  же из  скандальной атмосферы романа попал  в скандальную
атмосферу слободских страстей. Њестные ребЯта не без основаниЯ  приревновали
своих крепконогих красавиц к нашим студентам.
     Љак  бы  изощренный  многочасовым чтением  „остоевского, Я  понЯл,  что
скандал грЯдет,  и  внимательно вглЯдывалсЯ в шевелЯщуюсЯ,  стиснутую  узким
помещением толпу, как бы самой своей долгой стиснутостью порождающей желание
размахнутьсЯ.  €менно  этого  мгновениЯ Я  старалсЯ  не пропустить, и именно
поэтому  Я  его  пропустил:  неожиданно  сам   получил  по  морде.   Џарень,
танцевавший возле менЯ, брЯкнулсЯ и почему-то решил, что это Я ему подставил
ногу. Ќе  успев  осмыслить происходЯщее,  Я ударил его в ответ,  и  он опЯть
упал.  ‚идимо, склонность {402} к  падению заключалась  в  нем самом. ’ак он
подготовилсЯ к вечеринке.  џ пробралсЯ к выходу, Явно предпочитаЯ скандал на
страницах романа скандалу в жизни.
     ‡а  ночь Я  дочитал роман, а утром в состоЯнии  наркотической  бодрости
(разумеетсЯ, от чтениЯ) вышел на улицу и увидел такую картину. Ќаша конторка
начисто сгорела. Џоследние  головешки устало дымились. ‚озле  пепелища стоЯл
наш   студент  и,  эпическим   жестом   приподнЯв   головешку,   прикуривал.
ЋказываетсЯ, после моего ухода все передрались, а конторка сгорела.
     џ почувствовал,  что содержание прочитанного романа имеет  таинственное
сходство с тем, что  случилось с конторкой,  но тогда до конца осознать суть
этого сходства не мог.
     ‚сЯкого  большого  писателЯ можно  сравнить  и  сравнивают  с  могучими
ЯвлениЯми  природы:  море,  река, горный  хребет,  дуб,  гроза. …динственный
великий писатель, которого невозможно сравнить ни  с одним Явлением природы,
-- это „остоевский. Ќе получаетсЯ.
     „остоевский первый заметил, что изменилсЯ  химический состав  человека.
Џоэтому   его   противоестественные   герои  столь   естественны   в   своей
противоестественности.  ѓлавное  его  открытие --  человек.  …го  романы  --
экологическое предупреждение человечеству: "‚нимание,  на тебЯ идет  человек
подпольЯ!"
     ‚ сырости подпольЯ человека греет лихорадка болезненной мечты. €счезает
самоирониЯ, и  ничто не  мешает  человеку подпольЯ считать  себЯ Ќаполеоном,
которого  заела среда.  Љоличество унижений  переходит в чудовищное качество
самолюбиЯ. „ай ему только вырватьсЯ, и он так отомстит за все свои унижениЯ,
как  еще никто не мстил. ќнергиЯ самоутверждениЯ распадающейсЯ  души, цепнаЯ
реакциЯ скандалов, предвестье  атомной  энергии. Ќа этой  энергии и держатсЯ
романы „остоевского. Ќикогда не возникало желаниЯ открыть роман „остоевского
и прочесть какой-то отрывок. Ќе тЯнет.  ’олько  включившись в роман  целиком
(условиЯ  возникновениЯ  цепной  реакции),  мы проникнемсЯ силой  его адской
энергии. {403}
     Ћднажды, когда Я в течение многих дней не мог ни писать, ни читать, все
книги  казались невыносимо пресными,  Я автоматически открыл  один  из томов
’остого и стал читать случайно попавшийсЯ мне кавказский рассказ.
     € вдруг что-то сдвинулось внутри менЯ, словно заработал мотор души. џ с
необычайным  наслаждением прочел  рассказ и почувствовал,  что  он встрЯхнул
менЯ, привел  в  хорошее  состоЯние. џ стал размышлЯть, в  чем  тайна  этого
рассказа. Љазалось, в  холодный, промозглый день после долгого  плутаниЯ  по
улицам Я вошел в теплый дом, полный дружественных, милых людей.
     „а, ‹ев ’олстой  в каждом  своем  произведении  создает дом, даже  если
внутри  этого дома сомневаютсЯ, спорЯт:  честно ли  иметь дом?  „аже если  в
конце  "Ђнны  Љарениной"  этот  дом   (длЯ  нее)  разрушаетсЯ   со  страшным
трагедийным  скрежетом, даже  если сам он не  вынес свой  собственный  дом и
покинул  его. (—тоб уйти из  своего  дома,  надо было  придавать  ему  очень
большое значение.)
     Ќо все его творчество -- это добрый, разумный дом и самый уютный дом --
"‚ойна  и мир",  где,  можно сказать, всЯ  ђоссиЯ  покинула свой дом,  чтобы
защитить  дом  --  ђоссию,  и в  силу  диалектики творчества  -- невероЯтнаЯ
домашность этого огромного эпоса.
     €  тут  Я  вспомнил  то давнее  смутное впечатление  сходства утреннего
пожарища с ночным чтением „остоевского. ’ак вот в чем  дело!  ЏринципиальнаЯ
бездомность, открытость всем ветрам в художестве „остоевского.
     „ва типа творчества в  русской литературе -- дом и бездомье. Њежду ними
кибитка ѓоголЯ -- не то движущийсЯ  дом,  не то  движущеесЯ бездомье.  Џеред
какой  бы  российской  усадьбой ни останавливалсЯ ее великий путешественник,
каждый  раз  он  прощаетсЯ   с  горьким  смехом   --  ѓолодаловка  Џлюшкина,
Ћбъедаловка ‘обакевича, Ќахаловка Ќоздрева.... € только один раз прощаетсЯ с
нежностью и любовью -- "‘таросветские помещики". ‘ ними ему Явно хотелось бы
пожить. {404}
     „ом-Џушкин и почти сразу же бездомье-‹ермонтов.  ‚от  первые же строчки
‹ермонтова,  которые  приходЯт на  ум:  "...люблю  отчизну  Я,  но  странною
любовью...", "‚ыхожу один  Я  на  дорогу...", "Ќасмешкой горькою  обманутого
сына над промотавшимсЯ отцом..."
     Љакой   тут   может  быть  дом,  если  дом  промоталсЯ.   ‚се   свЯзано
таинственной, но  существующей свЯзью. Ќепредставимо, чтобы  Џушкин  сказал:
"‹юблю отчизну  Я,  но странною  любовью". Ќо и нет у него  стихотворениЯ  о
ђодине,  равного  гениальному  "Ѓородино".  Џочему?  Џотому что  мучительнаЯ
раздвоенность  ‹ермонтова  в  этом  стихотворении  счастливо  преодолеваетсЯ
правотой великого дела  защиты ђодины и  возможностью  любить  ее без всЯких
странностей.  Џоэтому  его  тоскующаЯ  душа   с  такой  легкостью  поднимает
громадину "Ѓородино".
     Ѓоевитость  Џушкина при всем внешнем  блеске сомнительна.  ‚ знаменитом
"„елибаше" он любуетсЯ лихостью  делибаша и казака. Ќо  сам над схваткой.  €
любуетсЯ, и посмеиваетсЯ:

        <i>ЊчатсЯ, сшиблись в общем крике.
        Џосмотрите! Љаковы?
        -- „елибаш уже на пике,
        -- Ђ казак без головы.</i>

     Њы улыбаемсЯ,  а  казак без головы, да и делибаш на  пике. Ћдно дело --
личнаЯ храбрость в жизни, другое дело -- личнаЯ мудрость в творчестве.  ѓете
признавалсЯ, что талант его лишен боевитости. Ћчень характерно.
     Џушкин стремитсЯ увидеть войну  как еще одно проЯвление  сгустка жизни.
‹ермонтов еще юношей догадалсЯ:

        <i>Ђ он, мЯтежный, просит бури,
        Љак будто в бурЯх есть покой.</i> {405}

     ќто не сарказм, а психоаналитическаЯ догадка. ’олько внешнЯЯ бурЯ может
ур