наблюдать и
изучить его нрав, и поведение и проникнутьсЯ к  нему  приЯзнью.
ќта  до  поры  до  времени  никак,  не  проЯвлЯвшаЯсЯ  симпатиЯ
открылась  обоим  и  превратилась  в  дружбу  с  тех  лор,  как
Ђлександр  стал предстоЯтелем и коллегой Љнехта, ибо теперь они
опЯть начали встречатьсЯ довольно часто и у них поЯвилась общаЯ
работа. Љонечно, этой дружбе не хватало, каждодневного общениЯ,
а также общих юношеских переживаний, это была взаимнаЯ симпатиЯ
между высокопоставленными коллегами, и  внешне  она  выражалась
всего  лишь  в  чуть  более,  теплых приветствиЯх при встрече и
прощании, в полном  взаимопонимании,  и,  пожалуй,  в  недолгих
беседах во времЯ перерывов между заседаниЯми.
     •отЯ по уставу предстоЯтель, именовавшийсЯ также Њагистром
Ћрдена,  не  стоЯл  выше  своих  коллег Њагистров, все же он по
традиции всегда  председательствовал  на  заседаниЯх  ‚ерховной
ЉоллегиЯ,  и  чем  более  медитативный  и  монашеский характер,
приобретал Ћрден в последние десЯтилетиЯ, тем более,  возрастал
его авторитет, правда, только в пределах иерархии и провинции.
     ‚  ‚оспитательной  Љоллегии  пpeдcтоЯтeль Opдeнa и Maгистр
€гры завоевывали все большее влиЯние, как подлинные  выразители
и  представители  касталийского  духа,  ибо в противоположность
известным дисциплинам вроде грамматики, астрономии,  математики
или   музыки,   унаследованным  еще  от  докасталийских  веков,
медитативное воспитание духа и €гра стеклЯнных бус ЯвлЯли собой
уникальное достоЯние Љасталии. Џотому  было  так  важно,  чтобы
представители  и  главы этих дисциплин поддерживали между собой
дружеские отношениЯ, а длЯ них обоих это  было  утверждением  и
возвышением  их  достоинства, вносило в их жизнь немного тепла,
споспешествовало наилучшему выполнению их задачи -- воплощать и
осуществлЯть  две  наиболее  сокровенные,  наиболее  сакральные
ценности  и силы касталийского мира. „лЯ Љнехта это было лишней
преградой,  лишним  препЯтствием  в  его  непрерывно   растущем
стремлении  отказатьсЯ от нынешней своей жизни и уйти в другую,
новую жизненную сферу.
     ’ем не менее это стремление неудержимо росло.  ‘  тех  пор
как  оно  было  впервые  им осознано, что произошло примерно на
шестом или седьмом году его магистерства, оно  окрепло  и  было
им,   рыцарем   "пробуждениЯ",   без   страха  принЯто  в  свое
сознательное бытие. €менно с той поры, смеем мы утверждать,  он
сроднилсЯ  с  мыслью  о  предстоЯщем уходе со своего поста и из
Џровинции  --  порою  так,  как  узник  сживаетсЯ  с  верой   в
освобождение,  а  порою,  как  умирающий  привыкает  к  мысли о
неминуемой смерти. ’огда, во времЯ первой беседы с  вернувшимсЯ
другом  юности  Џлинио,  он  впервые  высказал эту мысль вслух,
возможно, лишь длЯ того, чтобы привЯзать к себе  молчаливого  и
сдержанного  друга,  чтобы  отомкнуть его сердце, а может быть,
чтобы   этими   впервые   произнесенными   словами    приобщить
постороннего  к  своему  пробуждению,  новому  восприЯтию мира,
чтобы  впервые  дать  им  выход  наружу,  первый  толчок  к  их
осуществлению.  ‚  дальнейших  разговорах  с  „езиньори желание
Љнехта расстатьсЯ  со  своим  теперешним  жизненным  укладом  и
сделать  отважный  прыжок  в другой, новый длЯ него мир принЯло
уже характер решениЯ. Ђ покуда он тщательно упрочивал дружбу  с
Џлинио,  который был теперь свЯзан с ним не только восторженной
преданностью,   но   в   равной   степени   и    благодарностью
выздоравливающего  и  исцеленного,  рассматриваЯ эту дружбу как
мост длЯ перехода в широкий мир и в его жизнь, полную загадок.
     ’о, что Њагистр €озеф лишь очень  нескоро  разрешил  другу
’егулЯриусу  заглЯнуть в свою тайну и в план своего бегства, не
должно нас удивлЯть. ‚кладываЯ  в  дружеские  отношениЯ  весьма
много  благожелательности  и  теплоты,  он  и  в  них  сохранЯл
твердость воли и осмотрительность  дипломата.  ‘  тех  пор  как
Џлинио  вновь  вошел  в  его  жизнь, у ”рица поЯвилсЯ соперник,
новый и в то же времЯ старый друг с правами на  внимание  и  на
сердце  Љнехта, так что Њагистр едва ли мог быть удивлен, когда
’егулЯриус поначалу реагировал  на  это  бурной  ревностью.  Ќа
некоторое  времЯ,  то  есть  пока  он  окончательно не завоевал
доверие „езиньори и не наладил его жизнь, обида и  сдержанность
’егулЯриуса  оказались  даже на руку Љнехту. Ќо в дальнейшем на
первый план выступило другое,  более  важное  соображение.  Љак
заставить  такую натуру, как ’егулЯриус, понЯть и примиритьсЯ с
желанием друга -- незаметно  уйти  из  ‚альдцелЯ  и  со  своего
магистерского поста? ‚едь стоит Љнехту уехать из ‚альдцелЯ, как
он  сразу  же  будет  длЯ ’егулЯриуса навеки утерЯн; не могло и
речи быть о том, чтобы увлечь его  на  узкий  и  опасный  путь,
лежавший  перед  Љнехтом,  даже  если  бы  друг, против всЯкого
ожиданиЯ, пошел на этой  проЯвил  необходимую  смелость.  Љнехт
выжидал, размышлЯл и колебалсЯ очень долго, прежде чем посвЯтил
’егулЯриуса в свои намерениЯ. ‚ конце концов он все-таки сделал
это,  когда  его  решение  вполне  созрело.  Ћставить  друга  в
неведении до конца и строить  свои  планы  за  его  спиной  или
предпринимать  шаги, последствиЯ коих должны будут отразитьсЯ и
на друге, было противно его природе. Џо  возможности  он  хотел
сделать  его,  как  и  Џлинио,  не  только своим поверенным, но
действительным, а  может  быть,  и  воображаемым  помощником  и
соучастником,  ибо при напрЯженной работе легче перенести любую
потерю.
     Њысли €озеф а касательно грозЯщего  Љасталии  упадка  были
’егулЯриусу,  разумеетсЯ,  давно  знакомы, поскольку первый был
готов поделитьсЯ ими, а второй -- выслушивать. ‘ этого  Њагистр
и  начал, решив открытьсЯ другу. ‚опреки ожиданиЯм и к великому
его облегчению, ”риц не  воспринЯл  его  сообщение  трагически;
более  того,  представление,  что  Њагистр готов бросить в лицо
руководству свой сан, отрЯхнуть со своих ног  прах  Љасталии  и
избрать  жизненное  поприще  по своему вкусу, казалось, приЯтно
взволновало его и даже порадовало. ‚ качестве отщепенца и врага
всЯкого порЯдка ’егулЯриус всегда вставал на  сторону  одиночки
против   власти;   изобретательно  обойти  официальную  власть,
поддразнить, перехитрить ее -- на  это  он  всегда  был  готов.
’аким  образом,  ’егулЯриус  сам  указал  Љнехту  путь,  и тот,
вздохнув   с   облегчением,   внутренне   смеЯсь,   тотчас   же
воспользовалсЯ  реакцией  друга.  Ћн  оставил  ’егулЯриуса  при
убеждении, что дело идет всего лишь о выходке против Љоллегии и
должностной спеси, и отвел ему в этой выходке роль поверенного,
клеврета и сообщника. ’еперь  надо  было  сочинить  прошение  к
Љоллегии   с  перечислением  и  изложением  причин,  побудивших
Њагистра просить об отставке, причем составление  и  подготовка
этой  бумаги возлагались главным образом на ’егулЯриуса. Џрежде
всего, ему следовало усвоить исторические воззрениЯ  Љнехта  на
истоки,  расцвет  и  нынешнее  состоЯние  Љасталии,  после чего
собрать исторический материал в подкрепление задуманного шага и
предложений Љнехта. Ќа сей раз ’егулЯриуса не  остановило  даже
то, что ему длЯ этого надо будет углубитьсЯ в столь презираемую
и отвергаемую им науку -- историю, а Љнехт поторопилсЯ дать ему
все  необходимые указаниЯ. Џосле чего ”риц, со свойственным ему
пылом и упорством,  обычно  проЯвлЯемыми,  когда  он  занималсЯ
делом,   не   имевшим  никакого  касательства  к  нему  самому,
приступил  к  выполнению   своей   новой   задачи.   Ћн,   этот
неисправимый   индивидуалист,  получал  своеобразное,  жестокое
удовольствие от этих занЯтий, которые  давали  ему  возможность
уколоть  иерархию  и  бонз,  указав им на их недостатки, на всю
ненадежность их существованиЯ, или хотЯ бы поддразнить их.
     €озеф  Љнехт  ни  в   какой   мере   не   разделЯл   этого
удовольствиЯ,  так  же какой мало верил в успех стараний своего
друга. Ћн твердо решил сбросить с себЯ оковы своего теперешнего
положениЯ  и  освободитьсЯ  длЯ   трудов,   которые,   он   это
чувствовал,  ожидают  его в другом месте, но ему было Ясно, что
он не сможет ни  преодолеть  разумными  доводами  сопротивлениЯ
Љоллегии,  ни  переложить часть предстоЯщих ему при этом хлопот
на плечи ’егулЯриуса. Ќо ему было важно уже то, что друг  будет
занЯт  и  внимание  его  отвлечено  на то времЯ, что Љнехту еще
осталось жить рЯдом с ним.  ђассказав  об  этом  при  ближайшей
встрече Џлинио „езиньори, он добавил:
     -- Њой друг ’егулЯриус теперь занЯт и вознагражден за все,
что он,  по  его  мнению,  утратил с твоим поЯвлением. Ћн почти
избавилсЯ от своей ревности,  а  работа,  направленнаЯ  на  мою
защиту   против   наших   коллег,   доставлЯет   ему   истинное
удовольствие, он даже до  некоторой  степени  счастлив.  Ќо  не
думай,  Џлинио,  что  Я  многого  ожидаю от его помощи, если не
считать той пользы, какую она приносит ему  самому.  ‘овершенно
невероЯтно,  невозможно  предположить,  что  ‚ерховнаЯ ЉоллегиЯ
дает ход моей просьбе;  в  лучшем  случае  Я  отделаюсь  мЯгким
выговором  и  предупреждением.  ‚едь  между  моими планами и их
осуществлением стоит основа основ нашей иерархии, мне и  самому
не  по  душе  была  бы  ЉоллегиЯ,  котораЯ  отпустила бы своего
Њагистра €гры  и  предоставила  бы  ему  занЯтие  за  пределами
Љасталии, как бы убедительны и доказательны ни были его доводы.
Љроме  того,  в руководстве Ћрдена хозЯин -- Ђлександр, человек
неумолимый. Ќет, эту борьбу мне уж придетсЯ  выдержать  самому.
Ќо пока пусть ’егулЯриус изощрЯетсЯ в остроумии! Њы из-за этого
потерЯем  очень  немного  времени, оно мне так или иначе нужно,
чтобы оставить здесь все в порЯдке и чтобы мой уход не причинил
‚альдцелю ущерба. ’ебе же пока надлежит подыскать  мне  там,  у
себЯ,  пристанище и работу, самую скромную; в крайнем случае, Я
готов довольствоватьсЯ,  скажем,  местом  учителЯ  музыки,  мне
нужно только начало, трамплин.
     „езиньори  заметил,  что  работа найдетсЯ, адом его открыт
длЯ друга в любую минуту. Ќо это Љнехта не устраивало.
     -- Ќет, -- сказал он, -- длЯ роли гостЯ Я не  гожусь,  мне
необходима  работа.  Љроме  того, стоит мне задержатьсЯ в твоем
доме дольше, чем на  несколько  дней,  это  неизбежно  увеличит
трениЯ  и  сгустит  атмосферу  в  твоей  семье.  џ  тебе вполне
доверЯю, да и жена твоЯ  стала  приветлива,  привыкнув  к  моим
поЯвлениЯм,  но  все  это  сразу  изменитсЯ,  если Я из редкого
посетителЯ и Њагистра €гры превращусь в беглеца и в постоЯнного
гостЯ.
     -- ’ы  чрезмерно  щепетилен,  --  возразил  Џлинио.  --  џ
уверен,  что  как  только  ты  порвешь с Ћрденом и поселишьсЯ в
столице, ты вскоре получишь достойное тебЯ  место,  по  меньшей
мере  --  профессорскую  кафедру в высшем учебном заведении, на
это можешь твердо рассчитывать. Ќо длЯ таких  хлопот  требуетсЯ
времЯ,  это  ты  должен понЯть. € Я только тогда смогу длЯ тебЯ
что-нибудь сделать, когда состоитсЯ твое освобождение.
     -- ђазумеетсЯ, --  сказал  Њагистр,  --  до  тех  пор  мое
решение  должно  оставатьсЯ  тайной.  џ не могу предлагать свои
услуги вашему  начальству,  покуда  мое  собственное  не  будет
оповещено  и  не  вынесет  свой приговор -- это Ясно. Ќо прежде
всего Я не ищу официальной должности. ‚  потребностЯх  своих  Я
крайне  неприхотлив,  более  нежели ты можешь себе представить.
Њне  надобна  комнатка  и  пропитание,  а  главное  --  работа,
должность учителЯ и воспитателЯ, мне надобны один или несколько
учеников  и  питомцев,  с кем бы Я жил и на кого мог бы влиЯть;
меньше всего менЯ соблазнЯет высшаЯ школа,  Я  бы  с  таким  же
удовольствием,   нет,   даже   с   большим,  поступил  домашним
наставником в семью с одним мальчиком  или  что-нибудь  в  этом
роде.  ‚се,  чего  Я  ищу  и  хочу -- это простых, естественных
обЯзанностей, человека, который бы во мне нуждалсЯ.  Ќазначение
в   высшую   школу   с  самого  начала  втиснет  менЯ  снова  в
традиционный,   освЯщенный   и   механизированный   официальный
аппарат, Я же мечтаю совсем о другом.
     ’ут  „езиньори нерешительно высказал свою просьбу, которую
вынашивал уже довольно давно.
     -- “ менЯ есть предложение, -- начал он, -- и Я прошу тебЯ
выслушать менЯ до  конца  и  без  предубеждениЯ  обдумать  его.
‚озможно,  оно  окажетсЯ  длЯ  тебЯ  приемлемым, тогда ты и мне
окажешь услугу. ‘ того днЯ, когда Я  впервые  был  здесь  твоим
гостем,  ты во многом мне помог. ’ы познакомилсЯ с моей жизнью,
с моим домом и знаешь, как все  сложилось.  ’ам  еще  и  сейчас
неладно,  но  впервые  за  многие годы гораздо лучше, чем было.
‘амое трудное -- это мои отношениЯ  с  сыном.  Ћн  избалован  и
дерзок,  он  поставил  себЯ  в  нашем доме в привилегированное,
исключительное положение: ему это легко  удалось  в  то  времЯ,
когда  из-за  него, еще малого ребенка, шла борьба между мною и
его матерью. ’огда он решительно встал  на  сторону  матери,  и
менЯ постепенно лишили всех действенных средств воспитаниЯ. џ с
этим примирилсЯ, как и вообще со всей своей неудавшейсЯ жизнью.
џ  покорно  принЯл  это.  Ќо теперь, когда Я с твоей помощью до
некоторой степени исцелен, у менЯ вновь  родилась  надежда.  ’ы
уже  понимаешь,  к чему Я клоню; Я очень многое отдал бы за то,
чтобы ’ито, у которого, кстати, в школе  неприЯтности,  получил
хотЯ бы на времЯ учителЯ и воспитателЯ, готового посвЯтить себЯ
ему  целиком.  ќто  эгоистическаЯ  просьба,  Я  понимаю, и Я не
уверен, что тебЯ привлекает такаЯ задача. Ќо ты сам внушил  мне
мужество сделать это предложение.
     Љнехт улыбнулсЯ и протЯнул ему руку.
     -- Ѓлагодарю тебЯ, Џлинио. Ќи одно предложение не могло бы
быть длЯ  менЯ более желанным. Ќе хватает только согласиЯ твоей
жены. ‡атем вы оба должны  решитьсЯ  на  первое  времЯ  целиком
отдать  вашего  сына  на  мое  попечение. —тобы мне взЯть его в
руки,  необходимо  удалить  его  из-под  повседневного  влиЯниЯ
родительского  дома.  ’ы  должен  поговорить  об этом с женой и
убедить ее принЯть мое условие. ‚озьмись за дело бережно, Я вас
не тороплю.
     -- € ты думаешь, что  тебе  удастсЯ  переделать  ’ито?  --
спросил „езиньори.
     --  ђазумеетсЯ,  почему же нет? Ћн унаследовал благородную
породу и хорошие задатки от обоих родителей, надо лишь привести
все это в гармонию. Џробудить  в  нем  тЯгу  к  этой  гармонии,
вернее, развить ее и сделать в конце концов сознательной -- вот
в чем будет заключатьсЯ моЯ задача, и Я охотно беру ее на себЯ.
     ’еперь  €озеф  Љнехт  знал,  что  оба  его  друга,  каждый
по-своему, способствуют достижению его цели. Џока  „езиньори  в
столице излагал жене свои новые планы и старалсЯ сделать их длЯ
нее  приемлемыми,  в  ‚альдцеле,  в  одной  из  рабочих  комнат
библиотеки, сидел ’егулЯриус и по указаниЯм  Љнехта  накапливал
материал длЯ документа, какой предполагалось составить. Њагистр
забросил ему приманку, предоставив в его распорЯжение множество
книг  и  попросив их прочитать; ”риц ’егулЯриус, всю свою жизнь
презиравший историю, клюнул на эту удочку и влюбилсЯ в  историю
воинственного  века.  Ѓудучи в €гре неутомимым тружеником, он с
возрастающим аппетитом собирал  симптоматические  анекдоты  той
эры, мрачной эры до возникновениЯ Ћрдена, и накопил их столько,
что,  когда  он  представил  другу  плоды своего многомесЯчного
труда, тот отобрал едва десЯтую часть.
     ‡а это времЯ Љнехт несколько раз бывал в столице.  ѓоспожа
„езиньори  проникалась  к  нему все большим доверием, ибо часто
бывает, что здоровый и гармоничный человек легко находит дорогу
к душе сложной и обремененной. ‚скоре она согласилась с  планом
мужа.  ’ито,  как  нам  стало  известно,  в  одно  из посещений
Њагистра несколько надменно дал ему  понЯть,  что  не  позволит
обращатьсЯ  к  себе  на  "ты",  ибо все, даже школьные учителЯ,
говорЯт ему "вы". Љпехт с изысканной  вежливостью  поблагодарил
его,  извинившись тем, что в его провинции учителЯ говорЯт "ты"
всем своим ученикам и студентам, даже  совсем  взрослым.  Џосле
обеда  он попросил мальчика прогулЯтьсЯ с ним и показать город.
‚о времЯ этой прогулки ’ито, между прочим, повел его на одну из
главных улиц ‘тарого города, где тесно, один к одному прижались
дома, стоЯвшие здесь несколько веков и принадлежавшие видным  и
богатым  патрицианским  семьЯм.  Џеред  одним  из этих прочных,
узких и высоких домов ’ито  остановилсЯ,  указал  на  герб  над
парадной дверью и опросил:
     --  Ђ  вы  знаете,  что  это  такое? € когда Љнехт ответил
отрицательно, он сказал: -- ќто -- герб рода „езиньори,  и  это
наш  старый  видовой особнЯк, он три столетиЯ принадлежал нашей
семье. Ђ мы торчим в нашем заурЯднейшем доме, похожем на тысЯчи
других, только потому, что моему отцу после смерти деда взбрело
на ум продать этот  прекрасный  и  почтенный  дом  и  построить
другой, в современном стиле, который, кстати, теперь уже не так
современен. Њожете вы понЯть такое?
     --  Ђ  вам  очень  жаль  вашего  старого дома? -- дружески
спросил Љнехт, и  когда  ’ито  со  страстью  подтвердил  это  и
повторил  свой вопрос: "Њожете вы донЯть такое?" -- он ответил:
-- ‚се можно понЯть,  если  внимательно  разобратьсЯ.  Љонечно,
старинный  дом, -- это прекрасно, и если бы новый стоЯл рЯдом и
вашему отцу был бы предоставлен выбор, он бы, наверно,  оставил
за  собой  старый.  „а,  старинные  дома  прекрасны и почтенны,
особенно такой красивый, как этот. Ќо в  том,  чтобы  построить
дом  самому,  тоже  есть  нечто прекрасное, и если деЯтельный и
честолюбивый молодой  человек  стоит  перед  выбором:  уютно  и
покорно  обосноватьсЯ  в  готовом  гнезде  или самому построить
совсем новое, то можно его вполне понЯть,  если  он  предпочтет
строить  новое.  Ќасколько  Я  знаю  вашего отца, а Я знал его,
когда он был еще в вашем возрасте, и  он  тогда  уже  отличалсЯ
настойчивым  и  смелым  нравом, Я полагаю, что продажа и потерЯ
дома никому не причинЯла столько горЯ, сколько  ему  самому.  “
него   был   тЯжелый   конфликт  с  отцом  и  со  всей  семьей,
по-видимому, его воспитание у нас, в Љасталии, не слишком пошло
ему на пользу, во всЯком случае, оно не смогло предохранить его
от некоторых необдуманных и скоропалительных решений. Ћдним  из
них  и была продажа дома. ќтим он как бы бросил вызов и объЯвил
войну семейным традициЯм, отцу, всему твоему прошлому  и  своей
зависимости  от  них, -- мне, во всЯком случае, все это кажетсЯ
вполне  понЯтным.  Ќо  человек  --  странное  существо,  и  мне
представлЯетсЯ   не   совсем   неправдоподобной  другаЯ  мысль:
продаваЯ старинный дом, ваш отец хотел сделать больно не только
своей семье, но прежде всего самому себе.  ‘емьЯ  принесла  ему
разочарование,   она   послала  его  в  нашу  элитарную  школу,
позволила нам воспитать его по-своему,  а  когда  он  вернулсЯ,
встретила  его  такими  задачами,  требованиЯми и притЯзаниЯми,
справитьсЯ с которыми ему оказалось не под силу: €дти дальше  в
своих  психологических  догадках  Я не хочу. ’ак или иначе, эта
историЯ  с  продажей  дома  показывает,  какаЯ  страшнаЯ   сила
заключена  в конфликте между отцами и детьми, в этой ненависти,
или  обратившейсЯ  в  ненависть  любви.  “   темпераментных   и
одаренных   натур  редко  обходитсЯ  без  подобных  конфликтов,
мироваЯ историЯ дает  тому  множество  примеров.  ‚прочем,  мне
легко  представить  себе  молодого „езиньори другого поколениЯ,
который поставил бы себе  жизненной  целью  любой  ценой  вновь
вернуть этот дом своей семье.
     --  €  вы оправдали бы его, -- воскликнул ’ито, -- если бы
он это сделал?
     -- џ не стал бы его судить, мой юный друг.  …сли  один  из
поздних  потомков  „езиньори  осознает  величие  своего  продай
обЯзательств, налагаемых на него  тем  самым  жизнью,  если  он
будет   преданно   служить   своему   городу,  стране,  народу,
справедливости, благоденствию и при этом  обретет  такую  силу,
что  сможет попутно вернуть себе родовое гнездо, -- честь ему и
слава, и мы снимем перед ним шлЯпу. Ќо если он не  будет  знать
иной   цели  в  жизни,  кроме  этой  историй  с  домом,  то  он
всего-навсего одержимый и  маньЯк,  игрушка  страстей,  и,  что
весьма  вероЯтно,  он  так  никогда  и  не  поймет смысла этого
конфликта поколений и вовсе  дни  свои,  даже  будучи  взрослым
мужчиной,  будет  обречен  таскать  на себе этот груз. Њы можем
понЯть его, можем пожалеть о нем, но славы своего  рода  он  не
приумножит. Ћчень хорошо, когда стариннаЯ семьЯ любовно дорожит
своим домом, но принести ей обновление и новое величие способны
лишь  те  сыны,  которые служат целЯм большего масштаба, нежели
семейные.
     ‚о времЯ этой прогулки ’ито внимательно и довольно  охотно
слушал речи гостЯ, но в других случаЯх он порой вновь выказывал
неприЯзнь  к  нему  и  упрЯмство, ибо в этом человеке, которого
столь высоко ставили обычно несогласные между  собой  родители,
он  чуЯл  силу,  могущую  стать  опасной  длЯ  его  собственной
необузданности и своеволиЯ. € тогда он нарочито  щеголЯл  своей
невоспитанностью;  правда, за этим всегда следовали раскаЯние и
желание загладить свою вину, ибо самолюбие его  было  уЯзвлено,
что  он  позволил  себе  подобные  выходки,  меж  тем как ЯснаЯ
учтивость окружала Њагистра  будто  блестЯщим  панцирем.  Љроме
того,  он  чувствовал  в глубине своего неискушенного и немного
одичавшего  сердца,  что  перед  ним  человек,   заслуживающий,
возможно, глубокой любви и почитаниЯ.
     Ћсобенно  отчетливо ощутил он это, проведЯ однажды полчаса
наедине с Љнехтом, поджидавшим занЯтого какими-то делами  отца.
‚ойдЯ  в  комнату,  он  увидел,  что  гость  неподвижно сидит с
полузакрытыми глазами, застывший как статуЯ,  излучаЯ  в  своей
самопогруженности покой и тишину, так что мальчик невольно стал
ступать  неслышно  и хотел на цыпочках выскользнуть вон. Ќо тут
сидЯщий поднЯл глаза,  дружески  его  приветствовал,  поднЯлсЯ,
указал  на  фортепьЯно, стоЯвшее в комнате, и спросил, любит ли
тот музыку.
     „а, ответил ’ито, но он уже довольно давно не берет уроков
и совсем не упражнЯетсЯ, так как в школе успехи его не блестЯщи
и учителЯ порЯдком донимают его. Ќо слушать музыку  ему  всегда
приЯтно.  Љнехт  сел  за  роЯль,  открыл  крышку, убедилсЯ, что
инструмент  настроен,  и  сыграл  одну   часть   из   "Ђнданте"
‘карлатти,  на  которую  он  на днЯх положил одно из упражнений
€гры.  Џотом  он  остановилсЯ,  увидел,  что  мальчик   слушает
внимательно и самозабвенно, и начал в доступной форме объЯснЯть
ему, что приблизительно происходит во времЯ такого упражнениЯ в
€гре,  разложил  музыку  на  ее  компоненты,  показал несколько
способов анализа, какие должно при этом применЯть,  а  равно  и
пути  ее  переложениЯ  в  иероглифы  €гры. ‚первые ’ито видел в
Њагистре не гостЯ, не ученую знаменитость, котораЯ  действовала
на  него  подавлЯюще  и потому отталкивала, -- он увидел его за
работой, перед ним был человек, владевший очень тонким и точным
искусством  и  мастерски  демонстрировавший   перед   ним   это
искусство, о смысле которого ’ито мог пока только догадыватьсЯ,
но  которое,  по всей видимости, требует всего человека, полной
его самоотдачи. ‚добавок, мальчика поднЯло в собственных глазах
то, что его считают достаточно взрослыми сообразительным, чтобы
интересоватьсЯ столь сложными материЯми. Ћн притих и  именно  в
эти полчаса начал догадыватьсЯ, из какого источника проистекают
Ясность и невозмутимость этого необычного человека.
     ‘лужебнаЯ деЯтельность Љнехта в последнее времЯ была почти
столь  же  напрЯженной,  как  в  те  многотрудные дни, когда он
только вступил на свой пост. „лЯ него было делом чести оставить
вверенное ему ведомство в образцовом порЯдке. ќтого он  достиг,
зато  не  достиг второй цели, которую преследовал, а именно: не
сумел доказать, что без  него  можно  обойтись  или  его  легко
заменить.  ’ак  и  бывает с нашими высшими должностными лицами:
Њагистр парит где-то наверху, над сложным  многообразием  своих
обЯзанностей,  чуть  ли  не  как  простое украшение, как чистый
символ; он неожиданно поЯвлЯетсЯ и также  неожиданно  исчезает,
легко,  будто  любезный гость, скажет словечко-другое, согласно
кивнет, жестом намекнет на данное поручение, и уже его нет, уже
он у соседей;  он  играет  на  своем  служебном  аппарате,  как
музыкант  на  инструменте,  по  видимости  не тратит ни сил, ни
раздумий, однако же все идет как по маслу. Ќо каждый человек  в
его  аппарате  знает,  как  трудно  заменить Њагистра, когда он
уезжает или болен, хотЯ бы на один день или на несколько часов!
‡а то времЯ, пока Љнехт еще  раз  осматривал  и  проверЯл  свое
маленькое царство, Vicus lusorum, и особенно много пексЯ о том,
чтобы  подвести  свою  "тень"  к  задаче  --  в ближайшее времЯ
полностью заменить его, он понЯл, что внутренне уже освободилсЯ
и отошел от всего, что его не преисполнЯет более счастьем и  не
держит  в  плену  прелесть  их идеально продуманного маленького
мирка. Ћн смотрел на ‚альдцель и на свое  магистерство  как  на
нечто,  уже  лежащее позади, как на сферу, через которую он уже
перешагнул, котораЯ много ему дала и многому научила, но уже не
вливает в  него  больше  новых  сил  и  не  побуждает  к  новым
свершениЯм.   Љроме   того,   во   времЯ:   этого  постепенного
освобождениЯ  и  прощениЯ  ему  становилось  все   Ясней,   что
подлинной причиной его отчужденности и желаниЯ уйти отсюда было
не  предвидение  грозЯщих  Љасталии  опасностей, не забота о ее
будущем, а лишь то, что часть его  существа,  его  сердца,  его
души оставалась пустой, незанЯтой и вдруг предъЯвила свои права
и пожелала их осуществить.
     Ћн  еще  раз  основательно  проштудировал  устав и статуты
Ћрдена и окончательно уверилсЯ, что его уход из  Џровинции,  по
существу,  не так труден, не так невозможен, как он представлЯл
себе вначале. Ћн был вправе, по велению совести, оставить  свой
пост, а также выйти из Ћрдена, ибо обет давалсЯ им отнюдь не на
всю  жизнь,  хотЯ  члены  Ћрдена  очень  редко, а члены высшего
руководства ни  разу  не  пользовались  этим  правом.  Ќет,  не
строгость   закона   делала  этот  шаг  столь  трудным,  а  сам
иерархический дух Ћрдена, верность и преданность ему, жившаЯ  в
собственном  сердце  €озефа  Љнехта.  Љонечно,  он не собиралсЯ
бежать  тайком,  он  готовил  обстоЯтельное  прошение  с  целью
добитьсЯ  свободы,  ведь  наивное дитЯ ’егулЯриус, сочинЯЯ его,
дописалсЯ до мозолей на пальцах. Ќо Љнехт не верил в успех этой
просьбы.  …го  будут  уговаривать,  предостерегать,   возможно,
предложат  отпуск  длЯ  отдыха,  в  Њариафельсе,  например, где
недавно скончалсЯ отец €аков{<a href=#2_6_06>2_6_06</a>}, или в ђиме. Ќо  отпустить
его  не  захотЯт,  это становилось ему все более и более Ясным.
Ћтпустить его значило бы  поступить  наперекор  всем  традициЯм
Ћрдена.  ‘огласившись  на  это,  ‚ерховнаЯ  ЉоллегиЯ  тем самым
признала бы, что желание Љнехта законно, она признала  бы,  что
жизнь  в  Љасталии,  и притом на столь высоком посту, может при
известных  условиЯх  опостылеть  человеку  и  стать  длЯ   него
отречением и пленом.

        ЏЋ‘‹ЂЌ€…

     ђассказ  наш  близитсЯ  к концу. Љак мы уже предупреждали,
наши сведениЯ об этом конце отрывочны и носЯт  скорей  характер
саги, нежели исторического отчета. Ќам приходитсЯ, однако, этим
довольствоватьсЯ.  ’ем приЯтнее длЯ нас, что мы можем дополнить
эту -- предпоследнюю -- главу  жизнеописаниЯ  Љнехта  подлинным
документом,  а  именно  --  пространным  посланием,  в  котором
Њагистр  €гры  сам  излагает  Љоллегии  побудительные   причины
принЯтого  им  решениЯ  и  просит освободить его от занимаемого
поста.
     ‘ледует оговоритьсЯ, что Љнехт, как  мы  давно  знаем,  не
только    изверилсЯ   в   успехе   своего   с   таким   тщанием
подготовленного посланиЯ, но даже, когда  его  "прошенье"  было
почти  готово, охотнее всего не стал бы его вообще дописывать и
подавать. ‘ ним случилось то, что случаетсЯ  со  всеми  людьми,
пользующимисЯ  прирожденной и поначалу неосознанной властью над
окружающими: эта власть не проходит  даром  длЯ  того,  кто  ею
пользуетсЯ,  и  если  Њагистр прежде радовалсЯ, что ему удалось
заставить ’егулЯриуса служить своим целЯм, превратить в  своего
помощника    и   соучастника,   то,   когда   все   свершилось,
обстоЯтельства стали сильнее  собственных  помыслов  и  желаний
Њагистра. Ћн нагрузил и увлек ”рица работой, в целесообразность
которой  он, ее вдохновитель, сам давно не верил; он уже не мог
ни отменить этой работы, когда друг наконец представил  ее,  ни
отложить  или  бросить неиспользованной, ибо тогда он еще более
оскорбил и разочаровал бы друга, в то времЯ как в его намерениЯ
входило,  наоборот,  облегчить   расставание.   Ќасколько   нам
известно,  в  это  времЯ  Љнехт  пришел  к  выводу, что было бы
целесообразнее  без  всЯких  проволочет  сложить  с  себЯ  свои
полномочиЯ  и  объЯвить  о  своем выходе из Ћрдена, нежели идти
окольным  путем,  подаваЯ  \<прошение",  превратившеесЯ  в  его
глазах  чуть  ли  не в комедию. Ќо, памЯтуЯ о друге, он решилсЯ
еще раз на времЯ обуздать свое нетерпение.
     Џо всей вероЯтности,  было  бы  любопытно  ознакомитьсЯ  с
рукописью  трудолюбивого  ’егулЯриуса. Ћна в основном содержала
исторический материал, собранный им длЯ доказательств  или  длЯ
иллюстрации,  но  мы  едва  ли ошибемсЯ, предположив, что в ней
можно было  обнаружить  также  резкие  и  остроумные  по  форме
критические  замечаниЯ, направленные как против иерархии, так и
против всего мира и  мировой  истории.  Ќо  даже  если  бы  эта
рукопись,   плод   многомесЯчного   усидчивого   труда,  доселе
существовала, что весьма возможно, даже если бы  она  попала  в
наши  руки,  нам  пришлось бы отказатьсЯ от ее помещениЯ здесь,
ибо наша книга -- неподходЯщее длЯ того место.
     „лЯ  нас  единственно  важно  узнать,  какое  употребление
сделал  Њагистр  €гры  из работы своего друга. Љогда ’егулЯриус
торжественно вручил Љнехту рукопись, тот принЯл ее  со  словами
сердечной  благодарности  и  признаниЯ;  знаЯ, что доставит ему
этим радость, он попросил прочитать ее  вслух.  Ќесколько  дней
подрЯд  ’егулЯриус  проводил  по  получасу в магистерском саду,
благо дело происходило летом, и с немалым  удовольствием  читал
ему  вслух  одну  за  другой страницы рукописи, и не раз чтение
прерывалось громкими  взрывами  смеха  обоих  друзей.  ’о  были
прекрасные  дни  длЯ  ’егулЯриуса.  Ќо  потом Љнехт уединилсЯ и
написал, используЯ некоторые места из сочинениЯ  своего  друга,
послание  к  членам  Љоллегии;  мы  приводим  его здесь слово в
слово, ибо оно не нуждаетсЯ ни в каких комментариЯх.


           Џослание  Њагистра  €гры  к  членам   ‚оспитательной
Љоллегии

     ђазнообразные  соображениЯ  побуждают менЯ. Њагистра €гры,
изложить свою необычную просьбу  в  отдельном,  притом  отчасти
приватном  послании,  вместо  того  чтобы  включить  ее  в свой
ежегодный торжественный отчет. •отЯ Я и прилагаю это  письмо  к
своему    очередному   отчету   и   ожидаю   официального   его
рассмотрениЯ, Я все же считаю его скорее посланием ко всем моим
коллегам Њагистрам.
     „олг каждого Њагистра обЯзывает  его  ставить  Љоллегию  в
известность относительно препЯтствий или опасностей, угрожающих
правильному   исполнению   его  должностных  функций.  Ќаступил
момент, когда моЯ служебнаЯ деЯтельность, сколь бы ревностно  Я
ни  посвЯщал  ей  свои  силы,  стоит  (или  представлЯетсЯ  мне
стоЯщей) перед лицом опасности; Я  сам  ЯвлЯюсь  ее  носителем,
хотЯ отнюдь не единственным ее источником. € Я рассматриваю эту
нравственную  опасность,  делающую менЯ мало пригодным длЯ роли
Њагистра €гры, как объективную и не зависЯщую от моей личности.
—тобы быть кратким, скажу: у менЯ зародились  сомнениЯ  в  моей
способности  полноценно  выполнЯть  порученные мне обЯзанности,
ибо, с моей точки зрениЯ, над самым  их  предметом,  над  самой
вверенной   моим  заботам  €грой  нависла  угроза.  –ель  моего
посланиЯ и состоит в том, чтобы указать Љоллегии  на  поЯвление
упомЯнутой  угрозы  и  доказать, что именно она, поскольку Я ее
уже провижу, настойчиво толкает менЯ покинуть  занимаемое  мною
место.   „а   будет   мне  дозволено  поЯснить  ситуацию  таким
сравнением:  некто  сидит  в  мансарде  над  хитроумной  ученой
работой и вдруг замечает, что в доме под ним полыхает пожар. Ћн
не станет спрашивать себЯ, входит ли это в его обЯзанности и не
лучше  ли  привести  в  порЯдок свои таблицы, но кинетсЯ вниз и
постараетсЯ спасти дом. ’ак и Я сижу на одном из верхних этажей
нашего   касталийского   строениЯ,   занЯтый   €грой,   работаЯ
тончайшими,  чувствительными инструментами, и мой инстинкт, мое
обонЯние говорЯт мне, что где-то  внизу  горит,  что  все  наше
строение  находитсЯ под угрозой и что долг мой -- не заниматьсЯ
анализом музыки или уточнением правил €гры, но поспешить  туда,
откуда валит дым.
     €нститут    Љасталии,    наш   Ћрден,   наша   научнаЯ   и
педагогическаЯ деЯтельность вкупе с €грой и всем прочим кажутсЯ
большинству  братьев  нашего  Ћрдена  такими  же   само   собой
разумеющимисЯ,  как  воздух,  которым  мы  дышим, как землЯ, на
которой мы стоим. …два ли кто-нибудь из  них  задумываетсЯ  над
тем,  что  этот  воздух  и  эта  землЯ даны нам не навечно, что
воздуха нам может когда-нибудь  не  хватить,  что  землЯ  может
ускользнуть  у  нас  из-под  ног. Ќам выпало счастье безмЯтежно
жить в маленьком, чистом и Ясном мире,  и  большинство  из  нас
живет,  как  это ни покажетсЯ странным, в ложном представлении,
будто мир этот существовал извечно и мы рождены в  нем.  џ  сам
прожил  молодые  годы в этой весьма утешительной иллюзии, между
тем как Я твердо знал правду, а именно, что  Я  в  Љасталии  не
родилсЯ,  а  взЯт  был  сюда  Љоллегией  и  здесь воспитан, что
ЉасталиЯ, Ћрден, Љоллегии, институты, архивы. €гра --  все  это
отнюдь  не  существует  извечно  и  сотворено  не  природой,  а
представлЯет собой  позднее,  благородное  и  наравне  со  всем
искусственным  преходЯщее  создание  человеческой воли. ‚се это
было мне прекрасно известно, но не представлЯлось  реальным,  Я
просто  не  думал об этом, закрывал на это глаза, и Я знаю, что
более трех четвертей из  нас  до  самой  смерти  будут  жить  и
закончат свои дни в этом странном и приЯтном заблуждении.
     Ќо  подобно  тому,  как  сотни и тысЯчи лет тому назад мир
существовал без Ћрдена, без Љасталии, так он будет существовать
без них и впредь. € если Я сегоднЯ напоминаю своим  коллегам  и
высокочтимой Љоллегии об этом факте, об этой азбучной истине, и
предлагаю   им   наконец  обратить  внимание  на  грозЯщие  нам
опасности, если Я, стало быть, на какое-то времЯ беру  на  себЯ
роль  пророка,  увещевателЯ  и  проповедника, роль неприЯтную и
легко возбуждающую насмешки, то Я готов  принЯть  на  себЯ  эти
насмешки,  но  все  же надеюсь, что большинство из вас дочитает
мое Џослание до конца, а кое-кто даже в  некоторых  пунктах  со
мной согласитсЯ. € это уже очень много.
     ’акое  установление,  как  нашу  Љасталию,  эту  маленькую
республику духа, подстерегают опасности равно изнутри и  извне.
‚нутренние  опасности,  по  крайней  мере, некоторые из них, мы
знаем, наблюдаем и умеем с ними боротьсЯ. ‚ремЯ от  времени  мы
удалЯем   из  наших  элитарных  школ  отдельных  учеников,  ибо
открываем в них неистребимые качества и склонности, делающие их
непригодными и вредными длЯ нашего сообщества. Њы надеемсЯ, что
большинство из них не сделаютсЯ от этого неполноценными людьми,
они только  не  приспособлены  к  жизненному  укладу  Љасталии;
возвратившись  в  мир,  они  обретут  более подходЯщие длЯ себЯ
условиЯ и станут полезными и достойными людьми. Ќаша практика в
этом отношении  вполне  себЯ  оправдала,  и  в  целом  о  пашем
сообществе  можно  суверенностью  сказать,  что  оно  ревностно
оберегает свое достоинство и самодисциплину и  вполне  отвечает
своей  задаче -- быть высшим слоем, сословием аристократов духа
и непрерывно взращивать длЯ него новое пополнение.  ‘реди  нас,
надо   полагать,   встречаетсЯ   не   больше   недостойных  или
равнодушных,  нежели  это  естественной  допустимо.  Ќе   столь
благополучно обстоит дело со свойственным Ћрдену самомнением, с
той   сословной   надменностью,   к   которой   приводит  любой
аристократизм,  любое  привилегированное  положение  и  котораЯ
справедливо   или   несправедливо   ставитсЯ   в   вину  всЯкой
аристократии.    €сториЯ    общественного    развитиЯ    всегда
сопровождалась  попытками  образовать  привилегированный  слой,
который возглавлЯет и венчает общество;  создание  своего  рода
аристократии,  господства  избранных, по-видимому, представлЯет
истинную, хотЯ и не всегда открыто признаваемую  цель  и  идеал
всЯкого   опыта  общественного  развитиЯ.  €спокон  века  любаЯ
власть,  будь  то  монархическаЯ  или  анонимнаЯ,  была  готова
поддерживать нарождающуюсЯ аристократию, оберегаЯ ее и одариваЯ
привилегиЯми,  независимо  от  того,  какаЯ эта аристократиЯ --
политическаЯ или нет, аристократиЯ по рождению или возникшаЯ  в
результате отбора и воспитаниЯ. €спокон века поощрЯемаЯ властью
аристократиЯ  крепла  под  этим  солнцем,  но  такаЯ  жизнь под
солнцем,  такое  привилегированное  положение  на  определенной
ступени  развитиЯ  неизбежно  превращались в соблазни создавали
предпосылки длЯ разложениЯ. …сли рассматривать  наш  Ћрден  как
аристократию  и  с  этой  точки  зрениЯ  попытатьсЯ  проверить,
насколько наше отношение к народу, к миру в  целом  оправдывает
наше  особое  положение,  насколько  мы уже охвачены и поражены
характерными   болезнЯми    аристократий    --    высокомерием,
надменностью, сословным чванством, всезнайством, охотой жить на
чужой  счет,  -- у нас уже могут возникнуть некоторые сомнениЯ.
„опустим,   нынешний   касталиец   послушен   законам   Ћрдена,
трудолюбив,  духовно  утонченно  часто  ли он умеет видеть свое
место внутри структуры народа, мира, мировой истории?  ђазумеет
ли  он,  в чем основа его существований, способен ли он ощутить
себЯ всего лишь листком,  цветком,  ветвью  или  корнем  живого
организма,  подозревает  ли он, какие жертвы приносит ради него
народ, доставлЯЯ  ему  пропитание  и  одежду,  обеспечиваЯ  ему
возможность  получить  образование  и  предаватьсЯ всевозможным
научным  занЯтиЯм?  €  много  ли  он  думает  о  смысле  нашего
существованиЯ   и   нашего   особого  положениЯ,  имеет  ли  он
правильное представление, о целЯх нашего Ћрдена и нашей, жизни?
„опускаЯ исключение, многие и  славные  исключениЯ,  Я  склонен
навое  эти  вопросы  ответить  отрицательно.  ‘редний касталиец
смотрит на мирЯнина и профана, возможно, и без  презрениЯ,  без
зависти,  без  злобы, но он не относитсЯ к нему как к брату, не
видит в нем своего  кормильца,  не  желает  нести  ни  малейшей
ответственности  за  то,  что  происходит  там, в большом мире.
–елью своей жизни он полагает культивирование  науки  ради  нее
самой  или  же просто приЯтные прогулки в садах образованности,
охотно выдаваемой им за универсальную, хотЯ она,  по  сути,  не
такова.  Љороче,  наше  касталийское просвещение, возвышенное и
благородное,  которому  Я,  разумеетсЯ,  многим   обЯзан,   длЯ
большинства  тех,  кто  им  обладает,  не  ЯвлЯютсЯ орудием или
инструментом,  не  направлено  на  активные  цели,  не   служит
сознательно  большим и глубоким задачам, но в некоторой степени
служит лишь длЯ самоуслады и самовосхвалениЯ, длЯ  формированиЯ
и  культивированиЯ  различных  интеллектуальных специальностей.
Њне известно, что у нас есть много цельных и в  высшей  степени
достойных  касталийцев,  не  желающих ничего иного, как служить
делу; это взращенные нами учителЯ, особенно те, кто трудитсЯ за
пределами  Љасталии,  вдали  от  мЯгкого  климата  и   духовной
изнеженности   Џровинции,  кто  ведет  в  мирских  школах  свою
самоотверженную и неоценимо важную работу. ќти честные учителЯ,
работающие вне Љасталии строго говорЯ,  --  единственные  среди
нас,  кто  действительно  оправдывает  назначение  Љасталии,  и
только их трудами мы отплачиваем стране  и  народу  за  все  то
хорошее,  что они длЯ нас делают. Џервейший и свЯщеннейший долг
наш состоит в том, чтобы хранить и беречь длЯ  нашей  страны  и
длЯ  всего мира тот духовный фундамент, который, как оказалось,
ЯвлЯетсЯ и весьма действенной  основой  этики,  а  именно:  дух
истины,   на   котором,   кроме   всего   прочего,  зиждетсЯ  и
справедливость. ќто, конечно, ведомо каждому члену Ћрдена,  но,
заглЯнув  в  себЯ  поглубже, большинство из нас будет вынуждено
признать,  что  благоденствие  мира,  сохранение  честности   и
чистоты  духа  за пределами нашей, содержащейсЯ в такой чистоте
Џровинции отнюдь не ЯвлЯетсЯ длЯ нас важнейшей целью  и  вообще
не очень нас интересует; мы полностью предоставили мужественным
учителЯм,  работающим  вне  Џровинции, погасить наш долг миру и
хотЯ бы  отчасти  оправдать  привилегию  наших  мастеров  €гры,
астрономов,    музыкантов,   математиков   наслаждатьсЯ   всеми
интеллектуальными благами. €з той же нашей надменности, того же
кастового духа, о которых уже говорилось, вытекает, что  мы  не
особенно  задумываемсЯ,  заслужили  ли  мы эти привилегии своим
трудом; немало наших собратьев считают  особой  своей  заслугой
выполнение  предписанных  Ћрденом  материальных  ограничений  в
образе жизни, словно это их добродетель,  словно  это  делаетсЯ
исключительно   ради   них   самих,  между  тем  как  это  лишь
минимальнаЯ  отдача  за  то,  что  страна   обеспечивает   наше
касталийское существование.
     џ  ограничусь указанием им