,  и  ЯвилсЯ  сюда  только  длЯ  того,  чтобы  наскоро
попрощатьсЯ.  Ќикогда  еще  за  всю  его  бытность   на   посту
предстоЯтелЯ  Ћрдена  он,  Ђлександр,  не  оказывалсЯ  в  таком
неприЯтном, затруднительном  и  тЯгостном  положении;  большого
труда стоило ему сохранЯть выдержку.
     —то  же  делать?  Џрименить насилие, например, подвергнуть
Њагистра €гры почетному аресту, немедленно, сегоднЯ же вечером,
разослать спешное извещение всем членам Љоллегии и  созвать  их
сюда?  ‚озможны  ли  возражениЯ против такой меры? ђазве это не
самое простое и верное, что можно сделать? € все-таки что-то  в
нем восставало против такого решениЯ.
     €  чего,  собственно,  он  добьетсЯ подобными репрессиЯми?
Њагистру  Љнехту  они  не  принесут  ничего,  кроме   унижениЯ,
Љасталии  --  вообще  ничего, больше всех, пожалуй, выиграет он
сам, глава, ибо снимет с  себЯ  отчасти  груз  ответственности,
успокоит свою совесть, поскольку ему не придетсЯ тогда одному и
полностью  отвечать  за  то,  что  он  считает отвратительным и
трудным. Ќо если вообще  еще  существует  малейшаЯ  возможность
что-то  исправить  в  этом роковом деле, если еще можно сделать
попытку воззвать к чувству чести Љнехта, еще  мыслимо  добитьсЯ
поворота  в  его  намерениЯх,  -- этого можно добитьсЯ только с
глазу  на  глаз.  €м  двоим,  Љнехту  и  Ђлександру,   придетсЯ
выдержать жестокую схватку, больше никому. €, обуреваемый этими
мыслЯми,  он  должен  был  признать,  что  Љнехт,  в  сущности,
поступил правильно и благородно:  не  обратившись  к  ‚ерховной
Љоллегии,  котораЯ  длЯ  него перестала существовать, он все же
ЯвилсЯ к нему, предстоЯтелю, длЯ последней  битвы  и  прощаниЯ.
ќтот   €озеф   Љнехт,   хотЯ   и  совершил  нечто  запретное  и
ненавистное, сохранил при этом все свое достоинство  и  осталсЯ
тактичным.
     Њагистр  Ђлександр решил доверитьсЯ последнему доводу и не
вмешивать в дело весь аппарат Љоллегии.  ’олько  сейчас,  когда
решение  было  найдено,  он  начал  обдумывать  все подробности
случившегосЯ и прежде всего спросил себЯ, что по существу  было
правильно  и  неправильно  в  действиЯх Њагистра €гры, который,
безусловно, производил впечатление человека, твердо убежденного
в  истинности  своих  взглЯдов   и   в   правомерности   своего
неслыханного   поступка.   ’еперь,   пытаЯсь  подвести  дерзкое
намерение  Њагистра  €гры  под  некую  формулу,  проверить  его
согласно  законам  Ћрдена, которые он знал как никто, Ђлександр
пришел к неожиданному  открытию,  что  фактически  €озеф  Љнехт
отнюдь  не  нарушил  и не имел намерениЯ нарушить букву закона,
ибо по закону, который, правда,  десЯтилетиЯми  не  применЯлсЯ,
каждый член Ћрдена был вправе в любое времЯ выйти из него, если
он  одновременно  отказывалсЯ  от своих прав и от касталийского
сообщества. ‚озвращаЯ доверенные ему печати, заЯвлЯЯ  Ћрдену  о
своем  выходе,  удалЯЯсь  в  некасталийский мир. Љнехт, правда,
совершал шаг неслыханный, необычный, страшный, быть может, даже
неподобающий, но  никак  не  преступил  правила  Ћрдена.  †елаЯ
совершить  этот  непостижимый,  но формально не противоречивший
закону поступок не за спиной главы Ћрдена, а  лицом  к  лицу  с
ним,  он  делал  даже  больше  того, что требовалось от него по
букве закона. Ќо как дошел до такого  решениЯ  этот  окруженный
почетом  человек,  один  из  столпов иерархии? Љак осмелилсЯ он
руководствоватьсЯ  в  своем,  что  ни  говори,   отступническом
намерении  писаными правилами и пренебречь сотней неписаных, но
не менее свЯщенных  и  само  собой  разумеющихсЯ  обЯзательств,
которые должны были ему в этом воспрепЯтствовать?
     Ђлександр  услышал  бой  часов,  отогнал бесплодные мысли,
принЯл  ванну,  посвЯтил  десЯть  минут  прилежным  дыхательным
упражнениЯм  и  выбрал  себе  келью длЯ медитации, чтобы за час
перед сном накопить в себе силы и спокойствие и затем  до  утра
не возвращатьсЯ мыслЯми к этому предмету.
     Ќа  следующий  день  молодой  служитель  проводил Њагистра
Љнехта  из  дома  длЯ  гостей  к  предстоЯтелю  Ћрдена  и   был
свидетелем   того,   как  оба  обменЯлись  приветствиЯми.  …го,
привыкшего видеть искусных мастеров медитации  вблизи,  все  же
поразило   во   внешности,   в  манерах,  в  приветствии  обоих
достойнейших Њагистров  нечто  особенное,  длЯ  него  новое,  а
именно   необыкновеннаЯ,  высшаЯ  степень  сосредоточенности  и
отчетливости. ќто было, рассказывал он нам, не  совсем  обычное
приветствие между двумЯ носителЯми высшего сана, которое обычно
бывало,   смотрЯ   по  обстоЯтельствам,  либо  поверхностным  и
небрежно      выполненным      церемониалом,      либо       же
торжественно-радостным, праздничным актом, а могло быть и неким
соревнованием   в  вежливости,  самоуничижении  и  подчеркнутом
смирении. ‘ейчас же это выглЯдело так, словно  здесь  принимали
чужого, например, некоего великого мастера йоги, который прибыл
из  дальних  стран, чтобы выразить главе Ћрдена свое почтение и
померитьсЯ с ним силами. ‘лова и жесты были весьма скромны,  но
взоры  и  лики  обоих  сановных  касталийцев полны спокойствиЯ,
решимости и собранности, а также  скрытого  напрЯжениЯ,  словно
оба  они  светились  изнутри  или  были  зарЯжены электрическим
током. Ѓольше ничего нашему свидетелю не удалось ни увидеть, ни
услышать. ‘обеседники удалились во внутренние покои,  вероЯтно,
в   частный  кабинет  Њагистра  Ђлександра,  и  оставались  там
несколько часов, причем никому не велено  было  их  беспокоить.
‚се,  что  стало  известно  об  их  беседе,  было  впоследствии
рассказано депутатом „езиньори, которому  кое-что  поведал  сам
€озеф Љнехт.
     --  ‚чера  вы застали менЯ врасплох, -- начал предстоЯтель
Ћрдена, -- и чуть не вывели из равновесиЯ. ‡а истекшие  часы  Я
кое-что обдумал. ЊоЯ точка зрениЯ, разумеетсЯ, не изменилась, Я
-- член Љоллегии и орденского правлениЯ. ‘огласно букве закона,
вы  имеете  право  заЯвить о своем выходе из Ћрдена и сложить с
себЯ свои обЯзанности. ‚ы пришли к выводу, что  ваш  пост  стал
длЯ  вас  бременем,  и  считаете нужным попытатьсЯ начать новую
жизнь вне Ћрдена. Ђ что, если  Я  вам  предложу  сделать  такую
попытку,  но  не  так, как вы сгорЯча решили, а, допустим, взЯв
длительный или даже  не  обусловленный  сроком  отпуск?  —то-то
похожее, кстати, содержалось и в вашем ходатайстве...
     --  Ќе  совсем, -- возразил Љнехт. -- Ѓудь мое ходатайство
удовлетворено, Я бы осталсЯ в Ћрдене, но все равно ушел  бы  со
своего  поста.  ’о,  что  вы  так  любезно предлагаете, было бы
уверткой. ‚прочем, ‚альдцелю и  €гре  мало  было  бы  толку  от
Њагистра,  который  надолго,  на  неопределенное  времЯ  ушел в
отпуск и о котором нельзЯ суверенностью сказать, что он  вообще
вернетсЯ.  Ђ  если бы он и поЯвилсЯ снова через год, через два,
он бы многое растерЯл из того, что ему необходимо знать  и  что
касаетсЯ  его  поста,  дисциплины и €гры, и ничему новому бы не
научилсЯ.
     Ђлександр:
     -- Љое-чему, возможно, он все же научилсЯ бы. ‚озможно, он
бы узнал, что мир за пределами Љасталии не совсем таков,  каким
он его себе представлЯл, что мир этот столь же мало нуждаетсЯ в
€озефе  Љнехте, как Љнехт в нем, и он вернулсЯ бы успокоенный и
был бы рад вновь очутитьсЯ в прежнем надежном окружении.
     -- ‚аша доброта простираетсЯ слишком далеко. џ  вам  очень
благодарен  и  все же не могу ею воспользоватьсЯ. ‚едь Я ищу не
удовлетворениЯ своего любопытства и не мирской  жизни,  нет,  Я
ищу безусловности. џ вовсе не хочу выйти в широкий мир, имеЯ за
спиной   лазейку   на   случай   разочарованиЯ,  не  хочу  быть
осторожничающим путешественником, который  выползает  из  своей
норы,  чтобы  немного  повидать  белый  свет. Ќапротив, Я жажду
риска,  осложнений,  опасностей,  Я  изголодалсЯ  по   реальной
задаче,  по делу, по лишениЯм и пукам. ‘мею ли Я просить вас не
настаивать на вашем столь великодушном предложении и вообще  не
пытатьсЯ  поколебать менЯ или манить назад? ќто бы ни к чему не
привело. Њой приезд к вам потерЯл бы длЯ менЯ всю свою ценность
и  свЯтость,  если  бы  принес  мне  запоздалое,  уже  ненужное
исполнение  моей  просьбы.  ‘  момента  отправки этой просьбы Я
успел шагнуть далеко вперед; путь, на который Я ступил,  теперь
длЯ  менЯ  --  единственно  возможный, он -- мой закон, родина,
служение.
     ‚здохнув, Ђлександр кивнул головой, признаваЯ его правоту.
     -- €так, допустим, -- промолвил он, не терЯЯ терпениЯ,  --
что  вас  действительно невозможно ни смЯгчить, ни переубедить,
что вы, вопреки внешней очевидности, ЯвлЯете собой глухого,  не
внемлющего  ни  авторитету,  ни  разуму,  ни  доброте,  что  вы
человек, одержимый амоком  или  охваченный  безумием,  которому
нельзЯ  становитьсЯ  поперек дороги. Џоэтому Я избегаю пока вас
уговаривать или влиЯть на вас. Ќо тогда исполните то, ради чего
вы сюда приехали, поведайте мне историю вашего  отступничества,
объЯсните  мне  ваши  действиЯ и решениЯ, столь нас ужаснувшие!
Ѓудь то исповедь или  оправдание,  будь  то  обвинение  --  все
равно, Я хочу это услышать.
     Љнехт кивнул.
     --  Ћдержимый  амоком  благодарит  вас  и  радуетсЯ.  џ не
намерен выступать с обвинениЯми. ’о, что Я  хотел  бы  сказать,
если  бы это не было так трудно, так невероЯтно трудно выразить
словами, длЯ менЯ имеет смысл оправданиЯ, вы же можете  принЯть
это как исповедь.
     Ћн откинулсЯ в кресле и поглЯдел вверх, туда, где свод еще
хранил  бледные очертаниЯ стершейсЯ росписи тех времен, когда в
•ирсланде был монастырь, -- призрачные, тонкие  следы  линий  и
красок, цветов и орнаментов.
     --  Њысль  о  том, что должность Њагистра может наскучить,
что можно отказатьсЯ от нее, посетила менЯ  впервые  уже  через
несколько  месЯцев  после  моего  назначениЯ. ‚ один прекрасный
день Я сидел и перелистывал  записную  книжечку  моего  некогда
прославленного предшественника, ‹юдвига ‚ассермалера, в которой
он, прослеживаЯ месЯц за месЯцем целый год своего пребываниЯ на
посту  Њагистра,  дает  своим преемникам советы и указаниЯ. € Я
напал на его предостережение, на его напоминание о том,  что  к
публичной  €гре следующего года надо готовитьсЯ загодЯ. …сли же
ты  не   чувствуешь   вдохновениЯ,   если   не   хватает   тебе
изобретательности,    необходимо    настраивать    себЯ   путем
концентрации. ‚ тот час Я, самый молодой из всех Њагистров, еще
чувствовал в себе избыток сил и, прочитав это  предостережение,
признатьсЯ,   улыбнулсЯ   в  своем  юношеском  высокомерии  над
заботами старого человека. Ќо уже тогда Я почуЯл в его словах и
нечто серьезное -- что-то вроде  опасности,  что-то  грозное  и
гнетущее.  ‡адумавшись  над  этим,  Я  еще  в то времЯ пришел к
решению: если  в  моей  жизни  наступит  день,  когда  мысль  о
предстоЯщей  €гре  вместо  радости  внушит  мне тревогу, вместо
гордости -- страх, Я не стану в муках выжимать из себЯ идеи,  а
уйду  в  отставку и верну Љоллегии врученные мне знаки отличиЯ.
’ак впервые в мою душу запала эта  мысль,  но,  конечно,  в  ту
пору,  когда Я только-только осилил большое напрЯжение, большие
трудности моей новой должности, когда  паруса  мои  были  полны
ветра,  Я  в  глубине  души не очень-то верил, что когда-нибудь
превращусь в старика, устану от  работы  и  жизни,  что  и  мне
когда-нибудь с сокрушением и замешательством придетсЯ изведать,
как  нелегко  изобретать  новые  идеи  длЯ  нашей €гры. ’ак или
иначе, подобное решение зародилось во мне. ‚ы менЯ в  то  времЯ
хорошо  знали,  почтеннейший  Њагистр,  возможно,  даже  лучше,
нежели Я сам знал себЯ, вы были моим советчиком и  исповедником
в  первые, самые тЯжелые дни моего пребываниЯ на посту и совсем
недавно покинули ‚альдцель.
     Ђлександр испытующе взглЯнул на него.
     --  Њне,  пожалуй,  никогда  не  давали  более   приЯтного
поручениЯ,  --  сказал он, -- Я был доволен вами и самим собой,
как это редко  случаетсЯ  в  жизни.  …сли  верно,  что  за  все
приЯтное,  выпадающее нам на долю, мы должны расплачиватьсЯ, Я,
видно,  должен   сегоднЯ   нести   кару   за   свою   тогдашнюю
восторженность.  ‚  то  времЯ  Я  по-настоЯщему  гордилсЯ вами.
‘егоднЯ Я не могу этого сказать. ‚  том,  что  Ћрден  по  вашей
милости  испытает такое разочарование, а ЉасталиЯ будет глубоко
потрЯсена, есть долЯ и моей вины. Ѓыть может, когда Я был вашим
ментором и советчиком, мне бы следовало  побыть  еще  несколько
недель  в  ‘елении  €гры  и  более жестко взЯтьсЯ за вас, более
строго проверить.
     Љнехт весело встретил его взор.
     --  ‚ы  не  должны  испытывать  таких  угрызений  совести,
domine,  иначе  Я  буду  вынужден  напомнить  вам  о  некоторых
наставлениЯх,  какие  вам  пришлось  делать   мне,   когда   Я,
новоиспеченный   Њагистр,   с   трудом   справлЯлсЯ  со  своими
обЯзанностЯми и своей ответственностью. € в одну из таких минут
-- Я только что вспомнил об этом -- вы сказали мне как-то: если
бы Я, Magister Ludi, был злодеем и тупицей,  если  бы  Я  делал
все,  чего  Њагистр  делать не должен, если бы даже сознательно
стремилсЯ, находЯсь на высоком посту, причинить  нашей  любимой
Љасталии  как  можно  больше  вреда,  эго  встревожило бы ее не
больше, взволновало бы не глубже, нежели камешек,  брошенный  в
озеро.  Њелкий  всплеск, несколько кругов -- и все! ’ак прочен,
так незыблем наш касталийский порЯдок, так  неприкосновенен  ее
дух.  Џомните  ли  вы  это? Ќет, в моих стараниЯх быть возможно
более дурным касталийцем и принести Ћрдену наибольший вред  вы,
безусловно,  не виноваты. € вы знаете также, что мне никогда не
удастсЯ  серьезно  поколебать  ваше  спокойствие.  Ќо  Я   хочу
рассказать  вам,  что  было дальше. ’о, что Я уже в начале моей
магистерской деЯтельности смог принЯть  подобное  решение,  то,
что  Я  этого  решениЯ не забыл и теперь готов его осуществить,
свЯзано со своеобразным душевным состоЯнием,  которое  посещает
менЯ времЯ от времени и которое Я называю "пробуждением". Ќо об
этом вы знаете, Я уже однажды рассказывал вам об этом, когда вы
были  моим  духовным  наставником,  и  даже сетовал, что со днЯ
моего вступлениЯ в  должность  у  менЯ  уже  не  бывает  такого
состоЯниЯ, и Я все более от него отдалЯюсь.
     --  ‚споминаю,  --  подтвердил Њагистр Ђлександр, -- Я был
тогда  несколько   озадачен   вашей   способностью   переживать
подобное,  ибо в нашей среде она встречаетсЯ крайне редко, а за
пределами Љасталии проЯвлЯетсЯ в  самых  разнообразных  формах:
иногда  у  гениев,  особенно  у  государственных  деЯтелей  или
полководцев,  но   также   и   у   слабых,   полупатологических
индивидуумов  со  способностЯми ниже среднего уровнЯ, как-то: у
ЯсновидЯщих,  телепатов,  медиумов.  Ќи   с   одним   из   этих
человеческих  типов:  ни  с военными героЯми, ни с ЯсновидЯщими
или рудознатцами -- у вас, с моей точки зрениЯ, не было  ничего
общего.  Ѓолее  того,  вы  мне  казались  тогда, да и вплоть до
вчерашнего днЯ, образцовым членом Ћрдена: рассудительным,  Ясно
сознающим   свою   роль,   послушным.   Џодверженность   власти
таинственных голосов, будь то  божественных  или  демонических,
будь  то  голоса  собственного  сокровенного  "Я", казалась мне
нисколько  вам  не  свойственной.  Џоэтому  Я  истолковал   эти
"пробуждениЯ",  описанные вами, просто как мгновенные осознаниЯ
собственного роста. Њне кажетсЯ вполне естественным, что  такие
душевные  состоЯниЯ  надолго  перестали  вас тогда посещать: вы
только что занЯли высокий пост  и  возложили  на  себЯ  задачу,
которую  пока  ощущали  как  слишком просторную одежду, вам еще
надлежало  в  нее  врасти.  ‘кажите,  однако:  верили   ли   вы
когда-нибудь,  что  эти  "пробуждениЯ" представлЯют собой нечто
вроде откровениЯ высших  сил,  весть  или  зов  из  сфер  некой
объективной, вечной или божественной истины?
     --  ‚от  тут-то  мы  и подошли к стоЯщей передо мной в эту
минуту весьма трудной задаче,  --  сказал  Љнехт,  --  выразить
словом  то,  что ускользает от слова; превратить в рациональное
то,  что  определенно   внерационально.   Ќет,   манифестациЯми
божества,   или  демона,  или  абсолютной  истины  Я  эти  свои
пробуждениЯ  не  считал.  ‚есомость   и   убедительность   моим
переживаниЯм  придает  не долЯ содержащейсЯ в них истины, не их
высокое происхождение, божественность или еще что-либо  в  этом
роде,  но их реальность. Ћни ужасающе реальны, подобно тому как
сильнаЯ физическаЯ боль или стихийное бедствие, вроде урагана и
землетрЯсениЯ,  кажутсЯ   нам   совсем   по-иному   зарЯженными
реальностью,  слитностью  с  настоЯщим моментом, неизбежностью,
нежели обычные дни  и  состоЯниЯ.  Џредшествующий  грозе  порыв
ветра,  который  гонит  нас  скорее  под крышу и напоследок еще
пытаетсЯ вырвать  из  рук  дверь,  или  жестокаЯ  зубнаЯ  боль,
котораЯ,   кажетсЯ,   сосредоточивает  всю  напрЯженность,  все
страданиЯ и конфликты мира в нашей челюсти, -- это ЯвлениЯ, чью
реальность или смысл мы вольны позднее оспорить, если склонны к
подобным шуткам, но в ту минуту, когда мы их переживаем, они не
терпЯт ни малейшего сомнениЯ и до ужаса реальны. Џодобного рода
обостренной действительностью  обладают  и  мои  "пробуждениЯ",
отсюда  и  название  их;  в  эти  часы Я ощущаю окружающее так,
словно Я долгое времЯ пребывал во сне  или  полусне,  а  теперь
вдруг  пробудилсЯ  и  бодр  и  вспоминаю  все Ярко, как никогда
прежде.  Њинуты  великих  страданий  или  потрЯсений   --   что
относитсЯ   и   к   событиЯм   всемирной  истории  --  обладают
убедительной  силой  необходимости,  они  воспламенЯют  в   нас
чувство  угнетающей  реальности  и напрЯжениЯ. ’акие напрЯжениЯ
могут разрешитьсЯ прекрасным  и  светлым  или  же  сумбурным  и
мрачным. Ќо, во всЯком случае, то, что происходит в эти минуты,
будет   казатьсЯ  нам  великим,  необходимым,  важным  и  будет
существенно отличатьсЯ и выделЯтьсЯ среди того, что  происходит
повседневно.
     --   Ђ  теперь  давайте  попробуем,  --  продолжал  Љнехт,
передохнув, -- взглЯнуть на дело с другой стороны.  Џомните  ли
вы  легенду  о  свЯтом  •ристофоре?{<a href=#2_12_02>2_12_02</a>}  „а? ’ак вот, этот
•ристофор был человеком великой силы  и  храбрости,  но  он  не
пожелал   стать  господином  и  править,  он  пожелал  служить.
‘лужение было его силой и его ремеслом, оно ему давалось  лучше
всего.  Ќо  ему  было  далеко  не безразлично, кому служить. Ћн
непременно должен был служить  самому  могущественному,  самому
великому  господину.  € если до него доходил слух о властелине,
который  был  еще  могущественней,  он  предлагал  свои  услуги
новому.  ќтот  великий  слуга  всегда  был  мне  по  душе, и Я,
наверное, слегка  похож  на  него.  ‚о  всЯком  случае,  в  ту,
единственную  длЯ  менЯ пору, когда Я мог располагать собой, то
есть в студенческие годы, Я долго  искал  и  колебалсЯ,  какому
властелину  мне  служить.  ’ак Я долгое времЯ держалсЯ вдали от
€гры, не доверЯл  ей,  хотЯ  давно  уже  признал  в  ней  самое
драгоценное,  самое  своеобразное детище нашей Џровинции. џ уже
вкусил от этой приманки и знал, что нет на земле  ничего  более
притЯгательного  и более сложного, чем посвЯтить себЯ €гре, и Я
довольно рано понЯл, что эта  восхитительнаЯ  €гра  требует  не
наивных  любителей, согласных посвЯтить ей часок отдыха, а тех,
кем она завладеет целиком, кто готов подчинитьсЯ ей  и  служить
всю жизнь. € вот какой-то внутренний инстинкт, какое-то наивное
стремление  к  простоте, цельности, здоровью противилось во мне
тому, чтобы навеки принести в жертву этому волшебству все  свои
силы  и  интересы,  предостерегало  менЯ от духа вальдцельского
Vicus  lusorurn,  как   от   некоего   духа   специализации   и
виртуозности,  правда,  утонченного,  чрезвычайно развитого, но
оторванного  от  жизненной  и   человеческой   целокупности   и
замкнувшегосЯ  в  своем  высокомерном  одиночестве. ѓодами менЯ
терзали сомнениЯ, Я проверЯл себЯ, покуда не созрело решение, и
Я, несмотрЯ на  свои  колебаниЯ,  посвЯтил  себЯ  €гре.  џ  это
сделал,  ибо  во  мне  жило  упомЯнутое ‘тремление искать самых
высоких целей и служить самому великому господину.
     -- Џонимаю, -- сказал Њагистр Ђлександр. -- Ќо сколько  бы
Я  ни  раздумывал,  что  бы  вы  мне  ни  рассказывали  о себе,
неизменно Я наталкиваюсь на один и тот же источник  всех  ваших
особенностей. ‚ы слишком сильно чувствуете свое "Я" или слишком
от него зависите, а это отнюдь не то же самое, что быть большой
личностью.  Ћдин  может  быть  звездой первой величины по своей
одаренности, силе воли, выдержке, но он так хорошо центрирован,
что без всЯких  трений  и  затрат  энергии  включаетсЯ  в  ритм
системы,  к  которой  принадлежит. „ругой так же богато одарен,
быть может, даже больше, но ось его "Я" не проходит точно через
центр, и он растрачивает половину своих сил на  эксцентрические
движениЯ, которые изнурЯют его самого и мешают всем окружающим.
‚ы,  по-видимому, принадлежите к этой второй категории. Џравда,
сознаюсь, что вы великолепно умели это скрывать. ‘ тем  большей
силой  поразило  нас  это зло сегоднЯ. ‚ы рассказали мне сейчас
про свЯтого •ристофора, и Я должен сказать: если в этом  образе
и  есть  нечто  величественное  и  трогательное, то как образец
служениЯ  нашей  иерархии  он  никуда  не  годитсЯ.  Љто  хочет
служить,  должен  неизменно  служить  тому владыке, которому он
присЯгнул  в  верности,  служить  до  гроба,  а  не  с   тайным
намерением   переметнутьсЯ   к   другому,   более  импозантному
господину, как только такой отыщетсЯ. €наче слуга  ставит  себЯ
судьей над своим господином, что вы сейчас и делаете. ‚ы всегда
хотите  служить  самому  великому  властелину,  и  вы настолько
простодушны, что беретесь сами определЯть степень  величиЯ  тех
владык, среди которых вы выбираете своего.
     Љнехт  выслушал  его  с  глубоким вниманием, и на лицо его
легла легкаЯ тень печали. Ћн сказал:
     -- ЏреклонЯюсь перед вашим  суждением,  господин  Њагистр,
иного  Я  от  вас и не ожидал. Џозвольте мне, однако, досказать
мою повесть, осталось немного. €так, Я  стал  мастером  €гры  и
долгое  времЯ  пребывал в уверенности, что служу величайшему из
владык.  Ќедаром  мой  друг  „езиньори,   наш   покровитель   в
”едеральном  ‘овете,  однажды  весьма наглЯдно изобразил, каким
заносчивым,   спесивым,   надутым   виртуозом    €гры,    каким
чистокровным  касталийцем  Я  был  когда-то.  Ќо  Я  должен еще
объЯснить вам, какое значение со  студенческих  лет,  с  начала
моих  "пробуждений"  имело  длЯ  менЯ слово "transcendere". Ћно
засело у менЯ  в  памЯти,  Я  полагаю,  при  чтении  одного  из
философов-просветителей  и под влиЯнием Њагистра ’омаса фон дер
’раве{<a href=#2_5_06>2_5_06</a>}  и  с  тех  пор  стало  длЯ  менЯ,  как  и  слово
"пробуждение",  подлинно  магическим  словом,  требовательным и
побуждающим  идти  вперед,  дарЯщим  утешение  и  столь   много
обещающим. ЊоЯ жизнь, твердил Я себе, должна стать преступанием
пределов,  непрерывным восхождением с низшей ступени на высшую,
Я должен преодолевать и оставлЯть за собой одно пространство за
другим, как музыка раскрывает,  проигрывает  и  завершает  одну
тему  за  другой,  один темп за другим, не утомлЯЯсь, не смыкаЯ
глаз,  всегда  бодрствуЯ,   всегда   начеку.   ЃлагодарЯ   моим
"пробуждениЯм"  Я  наблюдал,  что  такие ступени и пространства
действительно существуют и что в  конце  определенного  отрезка
жизни  каждый  раз поЯвлЯетсЯ оттенок увЯданиЯ, желание смерти,
но потом все менЯетсЯ, подходишь к новому пространству,  новому
пробуждению, новому началу. € обо всем этом, что выражаетсЯ длЯ
менЯ  одним  словом  "transcendere",  Я  рассказываю  вам,  ибо
считаю, что оно может дать ключ к пониманию моей жизни. ђешение
посвЯтить себЯ €гре было важной ступенью, и такой  же  ступенью
было первое ощущение моей слитности с иерархией.
     €,   будучи   на   посту  Њагистра,  Я  продолжал  так  же
подниматьсЯ со ступени на ступень. Ќаилучшим, что дала мне  моЯ
деЯтельность  на этом посту, было следующее открытие: не только
занЯтиЯ музыкой и €гра могут сделать человека счастливым, но  и
работа воспитателЯ и наставника. Џостепенно Я узнал, что работа
эта   приносит   мне   тем   большую   радость,  чем  моложе  и
неиспорченнее мои питомцы.  ќто  открытие,  нарЯду  со  многими
другими,  привело  к  тому,  что  годами  во  мне росло желание
воспитывать все более  юных,  что  Я  охотнее  всего  пошел  бы
работать   учителем  в  начальную  школу,  короче  говорЯ,  мое
воображение иногда увлекало менЯ в области, лежавшие далеко  за
пределами моих официальных обЯзанностей.
     Ћн умолк. ЏредстоЯтель заметил:
     -- ‚ы все больше изумлЯете менЯ, Њагистр. ‚ы рассказываете
о вашей  жизни,  и  речь  идет почти исключительно о приватных,
субъективных переживаниЯх, личных желаниЯх, этапах  развитиЯ  и
решениЯх!  џ, право, не предполагал, что касталиец вашего ранга
может так смотреть на себЯ и на свою жизнь.
     ‚ его голосе зазвучали не то упрек, не то  грусть,  и  это
опечалило Љнехта. Ќо он овладел собой и бодро воскликнул:
     -- Ќо, „осточтимый, ведь сейчас мы говорили не о Љасталии,
не о Љоллегии   или   иерархии,  а  исключительно  обо  мне,  о
психологии человека, которому,  к  несчастью,  выпало  на  долю
навлечь на вас большие неприЯтности. ѓоворить о своей работе на
посту  Њагистра, об исполнении мною моего долга, о том, достоин
Я или недостоин званиЯ касталийца и Њагистра, мне не  пристало.
ЊоЯ  работа,  как  и  вообще внешнЯЯ сторона моей жизни, всЯ на
виду и может быть проверена каждым; врЯд ли вы  найдете  в  ней
многое,  что  заслуживало  бы  порицаниЯ.  Ќо мы сейчас говорим
совсем о другом, Я хочу сделать  длЯ  вас  понЯтным  тот  путь,
которым  Я  пошел  в  одиночку  и который вывел менЯ сегоднЯ из
‚альдцелЯ, а завтра  выведет  из  Љасталии.  Ѓудьте  же  добры,
выслушайте менЯ до конца.
     Њоими сведениЯми о существовании другого мира за пределами
нашей  маленькой  Џровинции  Я  обЯзан  не  штудиЯм и книгам, в
которых этот мир представал  передо  мной  только  как  далекое
прошлое,  но  вначале моему школьному товарищу „езиньори, гостю
оттуда, а позднее, во времЯ моего пребываниЯ у бенедиктинцев --
отцу €акову. ‘обственными глазами Я видел мирскую  жизнь  очень
мало,  но  через  этого человека Я получил представление о том,
что называетсЯ историей, и, возможно, это и послужило  причиной
изолЯции,  в которую Я попал по моем возвращении. џ вернулсЯ из
монастырЯ в край,  почти  не  имеющий  понЯтиЯ  об  истории,  в
Џровинцию   ученых  и  адептов  €гры,  в  общество  чрезвычайно
почтенное и чрезвычайно привлекательное; но Я  с  моим  смутным
представлением   о   внешнем   мире,   с   моим  растревоженным
любопытством, с  моим  сочувственным  интересом  к  этому  миру
оказалсЯ  в  полном  одиночестве.  Њногое  здесь  могло  менЯ и
утешить: здесь было несколько человек, которых Я  очень  высоко
ставил,   и   сделатьсЯ  их  коллегой  казалось  мне  огромной,
смущающей честью и счастьем; кроме того, здесь  было  множество
хорошо воспитанных, высокообразованных людей, достаточно работы
и много способных и достойных любви учеников. ‡а времЯ обучениЯ
у  отца  €акова  Я  усвоил,  что  Я  не  только касталиец, но и
человек, что мир, "весь свет"  имеет  касательство  и  ко  мне,
требует  и  от  менЯ  участиЯ  в  его  жизни. €з этого открытиЯ
вытекали потребности, желаниЯ, нужды, обЯзательства,  следовать
которым  Я  ни  в  коем  случае  не мог. ЊирскаЯ жизнь в глазах
касталийцев была отсталой, малоценной жизнью, полной беспорЯдка
и грубости, страстей и рассеЯниЯ, в ней, по их мнению, не  было
ничего  прекрасного  и  желанного.  Ќо  на самом деле мир с его
жизнью был бесконечно шире и богаче  тех  представлений,  какие
могли  сложитьсЯ у касталийца. ќтот мир находилсЯ в непрерывном
становлении, он сам творил историю, он был  полон  вечно  новых
начинаний;   этот   мир,   пусть   хаотичный,  был  отчизной  и
плодородной почвой, на которой  произрастали  все  судьбы,  все
взлеты,  все  искусства,  все  человеческое,  он  рождал Языки,
народы,  государства,  культуры,  он  создал  и  нас,  и   нашу
Љасталию,  и он же будет свидетелем нашего умираниЯ и останетсЯ
жить после нас. Њой наставник €аков пробудил во  мне  любовь  к
этому миру, и любовь эта непрерывно росла и требовала пищи, а в
Љасталии  не было ничего, что могло бы питать ее. ‡десь мы жили
за  пределами  мира,  мы  сами  стали  маленьким,  совершенным,
застывшим в своем развитии и переставшим расти мирком.
     Ћн  глубоко вздохнул и помолчал немного. ЏредстоЯтель тоже
ничего не говорил и  только  выжидательно  смотрел  на  Љнехта,
поэтому тот задумчиво кивнул ему и заговорил:
     --  Ћказалось, Я должен нести двойное бремЯ, и это длилось
долгие годы. Њне  надо  было  управлЯть  большим  ведомством  и
отвечать  за него, а с другой стороны, мне надо было справитьсЯ
со своей любовью к внешнему миру. ЊоЯ работа -- и это было  мне
Ясно  с самого начала -- не должна была страдать от этой любви.
Ќапротив, как Я полагал, она должна от нее выиграть. …сли бы  Я
даже  --  надеюсь,  что  это  было не так -- несколько хуже, не
столь безупречно выполнЯл свою работу, чем следовало ожидать от
Њагистра, Я все равно сознавал бы, что Я живей  и  бодрственней
сердцем,  нежели иной самый безукоризненный из моих коллег, и у
менЯ было что дать моим ученикам и сотрудникам.  џ  видел  свою
задачу  в  том,  чтобы,  не  порываЯ  с традициЯми, постепенно,
осторожно  расширЯть  и  подогревать   касталийскую   жизнь   и
мышление,  чтобы  влить  в  нее струю свежей крови от мира и от
истории, и по счастливому стечению  обстоЯтельств  в  то  самое
времЯ   в  миру,  за  пределами  Љасталии,  у  одного  мирЯнина
зародились подобные же мечты о сближении и  взаимопроникновении
Љасталии и мира: то был Џлинио „езиньори.
     Њагистр Ђлександр, слегка поджав губы, проговорил:
     --  „а,  от  влиЯниЯ  на  вас  этого человека Я никогда не
ожидал ничего доброго, равно  как  и  от  вашего  незадачливого
протеже ’егулЯриуса. ’ак это „езиньори окончательно склонил вас
порвать с иерахией?
     -- Ќет, domine, но он отчасти, сам того не сознаваЯ, помог
мне. Ћн  вдохнул  немного  свежего  воздуха  в мою застоЯвшуюсЯ
жизнь, благодарЯ ему Я вновь соприкоснулсЯ с  внешним  миром  и
лишь тогда смог убедитьсЯ и сознатьсЯ самому себе, что мой путь
здесь,  у  вас,  подходит  к  концу,  что  Я  уже  не  способен
испытывать искреннюю радость от своей работы  и  пора  положить
конец  этой муке. …ще одна ступень пройдена, Я миновал еще одно
пространство, и этим пространством на сей раз была ЉасталиЯ.
     -- Љак вы об этом говорите! -- покачал головой  Ђлександр.
--  ‘ловно  ЉасталиЯ  недостаточно  обширна, чтобы на всю жизнь
дать достойное занЯтие многим и многим. € вы  всерьез  думаете,
что вы измерили и преодолели это пространство?
     --  Ћ  нет!  --  живо  отозвалсЯ его собеседник. -- Ќичего
подобного Я никогда не думал.  ѓоворЯ,  что  Я  достиг  границы
этого  пространства,  Я  лишь  имел  в  виду:  все,  чего Я как
личность мог добитьсЯ на моем посту, сделано. ‚от уже некоторое
времЯ Я стою на той грани, где моЯ  работа  как  Њагистра  €гры
превращаетсЯ  в бесконечное повторение уже сделанного, в пустые
формальные  экзерсисы,  и  Я  выполнЯю  ее  без  радости,   без
воодушевлениЯ,   порой   даже   почти  без  веры.  Џришла  пора
прекратить это.
     Ђлександр вздохнул.
     --  ’аков   ваш   взглЯд,   но   Ћрден   и   его   правила
предусматривают  иное.  ‚ том, что и у члена Ћрдена бывают свои
настроениЯ, что он порой  устает  от  своих  обЯзанностей,  нет
ничего  нового и удивительного. ’ут на помощь приходЯт правила,
они указывают путь, как восстановить гармонию и заново  обрести
центрированность. Ќеужели вы забыли об этом?
     -- Ћтнюдь нет, „осточтимый! ‚ам легко обозреть мою работу,
ведь еще  совсем  недавно,  по  получении  моего  посланиЯ,  вы
подвергли контролю дела в ‘елении €гры и менЯ самого. ‚ы  могли
убедитьсЯ,   что  работа  выполнЯетсЯ,  канцелЯриЯ  и  архив  в
порЯдке, Magister Ludi не обнаруживает ни признаков болезни, ни
каких-либо причуд. €менно тем правилам, которые вы мне  некогда
столь  искусно  внушили, Я обЯзан, что не сдалсЯ, не потерЯл ни
сил, ни выдержки. Ќо мне это стоило огромного труда. €  теперь,
к сожалению, мне стоит не меньшего труда убедить вас в том, что
мною  движут  отнюдь  не настроениЯ, не причуды или прихоти. Ќо
удастсЯ ли мне это или нет, на  одном  Я  буду  настаивать:  вы
должны  признать,  что  моЯ личность и моЯ деЯтельность до того
моменты, когда вы их в последний раз проверили, были безупречны
и полезны. Ќеужели Я требую от вас слишком многого?
     ‚ глазах Њагистра Ђлександра блеснула усмешка.
     -- “важаемый коллега, -- сказал он, --  вы  разговариваете
со   мной   так,  будто  мы  оба  частные  лица,  непринужденно
беседующие друг с другом. Ќо это относитсЯ лишь к  вам  одному,
поскольку  вы  теперь, в самом деле, -- частное лицо. “ менЯ же
все иначе: то, что Я думаю и говорю,  Я  говорю  не  от  своего
имени,  а как глава Ћрдена, и Я должен отвечать за каждое слово
своего руководства. ’о, что вы здесь сегоднЯ говорите, не будет
иметь никаких последствий; как ни важны длЯ вас ваши речи,  они
так   и   останутсЯ  речами  частного  лица,  защищающего  свои
собственные интересы. Ќо Я по-прежнему занимаю свой пост и несу
за него ответственность, и то, что Я сегоднЯ скажу или  сделаю,
может  иметь  свои  последствиЯ.  Џеред  вами  и в вашем деле Я
представлЯю Љоллегию. „алеко не безразлично, примет ли ЉоллегиЯ
ваше объЯснение событий  и,  может  быть,  даже  признает  вашу
правоту. ‚ы изображаете дело так, будто вы, хотЯ таили в голове
особенные мысли, до вчерашнего днЯ были безупречным, кристально
чистым  касталийцем  и  Њагистром;  что,  хотЯ  на вас находили
минуты колебаний и усталости, вам тем не менее всегда удавалось
преодолеть и подавить их. „опустим, Я  поверю  в  это,  но  как
прикажете  мне  понЯть  такой чудовищный факт, что безупречный,
непогрешимый  Њагистр,  который  вчера  еще   выполнЯл   каждое
предписание  Ћрдена, сегоднЯ вдруг совершает дезертирство? ‚олЯ
ваша, мне все же легче вообразить себе Њагистра,  в  чьей  душе
уже  довольно  давно  зреет червоточина, который, хотЯ и выдает
себЯ за вполне  хорошего  касталийца,  в  действительности  уже
давно  таковым  не ЯвлЯетсЯ. € еще Я спрашиваю себЯ: почему вы,
собственно, так добиваетесь установлениЯ того факта, что вы  до
самого  последнего  времени  оставались  верным  своему  долгу?
Џоскольку вы уже пошли на этот шаг, нарушили обет послушаниЯ  и
дезертировали,  вам не должно быть никакого дела до того, что о
вас будет думать Ћрден.
     Ќо Љнехт возражал:
     -- Џозвольте, „осточтимый, как может мне не быть  никакого
дела?  ђечь  идет  о  моей  репутации,  о  моем добром имени, о
памЯти, какую Я здесь по себе оставлю. ђечь, тем самым, идет  о
возможности длЯ менЯ работать вне Љасталии, но длЯ ее пользы. џ
нахожусь  у вас не длЯ того, чтобы обелить себЯ, и тем более не
длЯ того, чтобы добитьсЯ одобрениЯ моего поступка Љоллегией.  џ
предвидел  уже,  что  мои коллеги будут смотреть на менЯ как на
личность сомнительную и своеобычную и готов с  этим  смиритьсЯ.
Ќо  Я не хочу, чтобы менЯ считали предателем или сумасшедшим, с
таким приговором Я согласитьсЯ не могу.  џ  совершил  поступок,
который  вы не можете не осуждать, но Я совершил его, ибо иначе
не мог, ибо таково мое назначение, таков мой жребий, и Я в него
верю и добровольно буду его нести. …сли  вы  этого  не  желаете
признать,  -- значит, Я потерпел поражение и весь наш разговоре
вами ни к чему.
     -- Њы все  времЯ  кружимсЯ  на  одном  месте,  --  ответил
Ђлександр.   --   џ  должен,  оказываетсЯ,  признать,  что  при
известных условиЯх воле отдельного человека дано право нарушать
законы, в которые Я верю и которые обЯзан защищать. Ќо не  могу
же  Я  одновременно  верить  в  наш  порЯдок и признать за вами
приватное право этот порЯдок нарушать, -- не перебивайте  менЯ,
прошу  вас.  џ  могу  лишь  согласитьсЯ  с тем, что вы, по всей
видимости, убеждены в смысле вашего опасного  шага  и  в  своем
праве  совершить  его,  что  вы  искренне  видите  в  этом свое
призвание. ‚ы, разумеетсЯ, не рассчитываете на  одобрение  мною
вашего   поступка.  Ќо  одного  вы  добились:  Я  отказалсЯ  от
первоначальной мысли вернуть вас в лоно Ћрдена и склонить вас к
отмене вашего решениЯ. џ не возражаю против  вашего  выхода  из
Ћрдена и передам Љоллегии заЯвление о вашем добровольном отказе
от  занимаемого поста. Ѓольше Я ничем не могу вам помочь, €озеф
Љнехт.
     Њагистр €гры жестом выразил свою  покорность.  Џотом  тихо
вымолвил:
     --  Ѓлагодарю вас, господин предстоЯтель. ‹арчик Я вам уже
вручил. ’еперь Я отдаю вам (длЯ  передачи  ‚ерховной  Љоллегии)
мои  записи  о  положении  дел  в  ‚альдцеле,  прежде  всего  о
репетиторах, а также о тех  нескольких  людЯх,  кто,  по  моему
разумению,  наиболее  подходит  в  качестве  преемника на посту
Њагистра.
     Ћн  вытащил  из  кармана  и  положил  несколько  сложенных
листков  бумаги.  ‡атем  он  встал,  предстоЯтель  тоже.  Љнехт
подошел к Ђлександру и долго с грустным дружелюбием смотрел ему
в глаза. Џотом вежливо поклонилсЯ ему и сказал:
     -- џ хотел вас попросить дать мне  на  прощанье  руку,  но
теперь вижу, что должен от этого отказатьсЯ. ‚ы всегда были мне
особенно  дороги,  и сегоднЯшний день ничего в этом не изменил.
Џрощайте, дорогой и уважаемый „руг!
     Ђлександр молчал. Ѓледность покрыла его лицо; какой-то миг
казалось, будто он хочет поднЯть руку и протЯнуть ее уходЯщему.
Ћн почувствовал, что глаза его увлажнились; нагнув  голову,  он
ответил на поклон Љнехта и отпустил его.
     Џосле  того как ушедший затворил за собой дверь, Ђлександр
постоЯл  еще  некоторое  времЯ  неподвижно,   прислушиваЯсь   к
удалЯвшимсЯ  шагам,  и  когда они отзвучали и все смолкло, он с
минуту походил по комнате, пересекаЯ ее из конца в конец,  пока
снаружи опЯть не послышались шаги и кто-то тихонько не постучал
в  дверь.  ‚ошел  молодой  прислужник  и  объЯвил, что какой-то
посетитель желает говорить с Њагистром.
     -- ‘кажи ему, что Я смогу принЯть его через час  и  что  Я
прошу  его  быть  кратким,  ибо менЯ ждут неотложные дела. Ќет,
погоди! ‘тупай в канцелЯрию и передай секретарю,  пусть  срочно
созовет  на  послезавтра  заседание  Љоллегии и сообщит всем ее
членам,  что  присутствие  их  обЯзательно,  и  только  тЯжелаЯ
болезнь  может извинить неЯвку. Љроме того, сходи к кастелЯну и
скажи, что завтра утром  Я  должен  ехать  в  ‚альдцель,  пусть
распорЯдитсЯ к семи часам подать мне экипаж...
     --  ђазрешите  доложить,  --  заметил  юноша,  -- господин
Њагистр мог бы воспользоватьсЯ экипажем Њагистра €гры.
     -- Љак так?
     -- „осточтимый прибыл вчера в экипаже.  Ђ  только  что  он
вышел  из  дому,  сказав,  что дальше пойдет пешком и оставлЯет
экипаж здесь в распорЯжении Љоллегии.
     -- •орошо. ’огда Я поеду завтра в  вальдцельском  экипаже.
Џовторите, пожалуйста, мои распорЯжениЯ.
     Џрислужник повторил:
     --  Џосетитель  будет принЯт через час и ненадолго. Џервый
секретарь должен на послезавтра созвать заседание,  присутствие
всех  обЯзательно,  только тЯжелаЯ болезнь освобождает от Явки.
‡автра, в семь часов утра, --  отъезд  в  ‚альдцель  в  экипаже
Њагистра €гры.
     Љогда  молодой человек вышел, Њагистр Ђлександр вздохнул и
подошел к столу, за которым только что сидел с Љнехтом; в  ушах
его  все  еще звучали шаги этого непонЯтного человека, которого
он любил больше, чем кого бы то ни было, и который причинил ему
такую боль. ‚сегда, еще с тех пор, как  Љнехт  служил  под  его
руководством,  он  любил  этого  человека,  и  среди других его
качеств  ему  особенно  нравилась  его   походка,   твердаЯ   и
ритмичнаЯ,   и   в   то   же  времЯ  легкаЯ,  почти  невесомаЯ,
колеблющаЯсЯ между важностью и детскостью, между повадкой жреца
и    повадкой    танцора,    своеобычно    притЯгательнаЯ     и
аристократическаЯ  походка,  отлично  шедшаЯ  к  лицу  и голосу
Љнехта. Ќе  менее  гармонировала  она  и  с  его  специфической
манерой  нести  сан  касталийца  и  Њагистра,  с  присущими ему
властностью и  веселостью,  что  напоминало  порой  благородную
сдержанность  его  предшественника,  Њагистра  ’омаса, порой же
простоту и сердечность старого Њагистра музыки.  €так,  он  уже
отбыл, поторопилсЯ, ушел пешком, бог весть куда, и скорее всего
Ђлександр  никогда  больше  с  ним  не  встретитсЯ,  никогда не
услышит его смех, не увидит, как его красиваЯ рука  с  длинными
пальцами  чертит  иероглифы €гры. ЏредстоЯтель взЯл лежавшие на
столе исписанные листки и начал их  читать.  ќто  было  краткое
завещание, составленное в очень скупых выражениЯх, по-деловому,
часто лишь наметки вместо фраз, и предназначены они были, чтобы
облегчить  руководству  работу  при предстоЯщей ревизии ‘елениЯ
€гры и при выборах нового Њагистра.  Љрасивым  мелким  почерком
были записаны умные замечаниЯ, в словах и форме букв отражалась
неповторимаЯ,  ни  на  кого непохожаЯ личность €озефа Љнехта не
меньше, чем в его лице, голосе, походке. Ќелегко будет Љоллегии
найти равного ему преемника: подлинные властители  и  подлинные
характеры   встречаютсЯ   редко,   и   каждую   личность   надо
рассматривать как подарок и счастливую случайность, даже здесь,
в Љасталии, в Џровинции избранных.
     •одьба доставлЯла €озефу Љнехту удовольствие, он уже много
лет не странствовал пешком. „а, если вспомнить хоро