онастырЯ   в
нескольких часах ходьбы от ђима, что стоЯл в стороне от дороги,
окруженный  лишь  хозЯйственными  службами.  ’ут  обЯзаны  были
принЯть менЯ как монаха того же ордена, и Я решил было со всеми
удобствами устроитьсЯ здесь на отдых. џ  заЯвил,  что  немецкий
монастырь,  где  Я прежде подвизалсЯ, упразднен, и Я двинулсЯ в
путь на поклонение свЯтым, с тем чтобы потом поступить в другой
монастырь моего ордена.  ЊенЯ  приветливо  встретили,  как  это
принЯто  у итальЯнских монахов, щедро угостили, а приор сказал,
что если Я не дал обета совершить более далекое  паломничество,
то  могу  оставатьсЯ  в  монастыре столько времени, сколько мне
заблагорассудитсЯ. Џодошла пора вечерни, монахи отправились  на
хоры,  а  Я вошел в храм. ‚еликолепный, смелый взлет церковного
нефа поразил менЯ, но мой до земли согбенный дух не в силах был
поднЯтьсЯ и воспарить над нею, как некогда  в  те  младенческие
годы,  когда  Я  впервые  увидел церковь монастырЯ ‘вЯтой ‹ипы.
‘отворив  молитву  пред  главным  алтарем,  Я  обошел  приделы,
рассматриваЯ   запрестольные   образа:  на  них,  как  водитсЯ,
изображались сцены мучений тех свЯтых, коим  эти  приделы  были
посвЯщены.  Ќаконец, Я дошел до боковой капеллы, алтарь которой
был  дивно  освещен  врывавшимисЯ  сквозь  разноцветный  витраж
лучами  солнца.  џ  захотел  поближе  рассмотреть  образ  и  по
ступенькам поднЯлсЯ к нему...  ‘вЯтаЯ  ђозалиЯ...  роковаЯ  длЯ
менЯ  икона  нашего монастырЯ... Ђх!.. это сама ЂврелиЯ Явилась
передо мной! ‚сЯ  жизнь  моЯ...  тысЯчекратные  преступлениЯ...
злодеЯниЯ  мои...  убийство ѓермогена, Ђврелии... все... все...
слилось в одну ужасную мысль, и она пронзила мне  мозг  подобно
раскаленному  железному острию... ѓрудь мою... все жилы и фибры
терзала неистоваЯ боль, словно менЯ  жестоко  пытали!..  ’щетно
молил  Я  смерть избавить менЯ от мук!.. џ бросилсЯ ниц... рвал
на себе в безумном  отчаЯнии  сутану...  завывал  в  безутешном
горе, так что по всей церкви разносились мои вопли.
     -- ЏроклЯт  Я,  проклЯт!.. Ќет мне милосердиЯ... не на что
уповать ни в этой, ни в грЯдущей жизни!.. Ћдна дорога, в ад,  в
ад... ’ы обречен на вечную погибель, окаЯнный грешник!
     ЊенЯ поднЯли... капелла наполнилась монахами... предо мной
стоЯл  приор,  высокий, почтенного вида старец. ѓлЯдЯ на менЯ с
неописуемым выражением суровой нежности,  он  схватил  менЯ  за
руку, и, казалось, что это преисполненный небесного состраданиЯ
свЯтой  удерживает  над огненной бездной отчаЯвшегосЯ грешника,
готового ринутьсЯ в нее.
     -- ’ы болен, брат мой! -- сказал приор. -- Њы отведем тебЯ
в келью, ты поправишьсЯ у нас.
     џ целовал его руку, сутану  его,  Я  не  в  состоЯнии  был
говорить,  и  лишь  тревожные вздохи выдавали ужасное состоЯние
моей истерзанной души... ЊенЯ  отвели  в  трапезную,  по  знаку
приора монахи удалились, и Я осталсЯ с ним один на один.
     -- ЉажетсЯ, брат мой, -- начал он, -- на тебе лежит тЯжкий
грех,  ибо  так  может  проЯвлЯтьсЯ  только глубокое и лишенное
малейшей надежды раскаЯние  в  страшном  злодеЯнии.  Ќо  велико
долготерпение  Ѓожье,  велико  и  могущественно  заступничество
свЯтых, уповай на милость  небес...  Ђ  сперва  исповедуй  свои
грехи;  если  ты искренне покаешьсЯ в них, ты обретешь утешение
церкви.
     ‚ это миг мне почудилось, что приор --  это  давний-давний
Џилигрим  из  ‘вЯтой  ‹ипы  и  что  именно  он  -- единственное
существо на всем белом свете, пред  которым  Я  теперь  мог  бы
раскрыть свою жизнь, полную злодеЯний и грехов. Ќо Я не в силах
был  выговорить  ни  слова и только пал перед приором ниц. -- џ
буду в монастырской  часовне,  --  промолвил  он  торжественным
тоном и ушел...
     ‘обравшись  с  духом,  Я  поспешил  за  ним:  он  сидел  в
исповедальне, и Я, не колеблЯсь ни  на  мгновенье,  исповедалсЯ
ему во всем, во всем!
     “жаснаЯ  была  наложена  на менЯ приором епитимьЯ. –ерковь
отталкивала менЯ прочь, Я был изгнан из собраний братии, брошен
в  монастырский  склеп  и  прозЯбал  там,  питаЯсь  безвкусными
травами, сваренными на одной воде, бичуЯ себЯ и терзаЯ орудиЯми
пыток,  до  каких только могла додуматьсЯ самаЯ изобретательнаЯ
жестокость; возвышать голос Я смел лишь длЯ самообвинений, и  Я
молил  со  скрежетом зубовным спасти менЯ от ада, чье пламЯ уже
бушевало  у  менЯ  в  душе.  Ќо  когда   кровь   струилась   из
бесчисленных  ран,  когда  боль  разгоралась несчетными укусами
скорпионов и когда, наконец,  Я  падал  в  изнеможении,  а  сон
милостиво   осенЯл   менЯ  своими  объЯтиЯми,  будто  немощного
ребенка, -- о, тогда отовсюду вставали  кошмары,  предуготовлЯЯ
мне новые смертные муки.
     ‚ереницей  ужасающих картин развертывалась передо мной всЯ
моЯ жизнь. џ видел приближающуюсЯ ко мне  соблазнительно-пышную
…вфимию и громко кричал:
     -- —его  тебе надо от менЯ, окаЯннаЯ? Ќе властен надо мной
ад! -- ’огда она распахнула передо мной  свою  одежду,  и  ужас
вечного проклЯтиЯ обуЯл менЯ. ’ело ее превратилось в скелет, но
в  скелете  шевелилось и извивалось несметное число змей, и они
вытЯгивали ко мне свои головы с  багрово-красными  Языками.  --
Џрочь  от  менЯ!..  ‡меи  твои  жалЯт мою изъЯзвленную грудь...
алчут насытитьсЯ кровью моего сердца... —то ж, пусть Я  умру...
умру... смерть избавит менЯ от твоей мести! -- ’ак восклицал Я,
а привидение отвечало воплем:
     -- ‡меи  мои могут упиватьсЯ кровью твоего сердца... но ты
этого не почувствуешь, ибо не в этом твоЯ мука... мука  твоЯ  в
тебе  самом, и она тебЯ не умертвит, ибо ты беспрестанно живешь
в ней. Њука твоЯ в сознании  совершенного  тобой  злодеЯниЯ,  и
несть ей конца!..
     Џотом  вставал весь залитый кровью ѓермоген, и …вфимиЯ при
виде его бежала прочь, а он  шумно  проносилсЯ  мимо,  указываЯ
рану на шее, зиЯвшую в виде креста. џ хотел молитьсЯ, но чей-то
шепот и шорох, отвлекаЯ менЯ, искажали смысл моих молитв. ‹юди,
с   которыми   Я  прежде  встречалсЯ,  ЯвлЯлись  мне  теперь  с
уродливыми личинами... ‚округ менЯ, злорадно  хихикаЯ,  ползали
живые  головы  на  выросших  из  их  ушей  ножках кузнечиков...
‘транные птицы... какие-то вороны с человечьими лицами, с шумом
проносились в воздухе... ‚от регент из Ѓ. со своей сестрой, она
кружилась  в  каком-то  неистовом  вальсе  под  музыку   брата,
водившего  смычком  по своей груди, превратившейсЯ в скрипку...
Ѓелькампо, с отвратительным  лицом  Ящерицы,  мчалсЯ  прЯмо  на
менЯ,  сидЯ  верхом  на  каком-то мерзком крылатом насекомом, и
ловчилсЯ завить мне бороду калеными железными щипцами,--это ему
не  удалось!..  •оровод  становилсЯ   все   исступленнее,   все
неистовей,  призраки  все  чудней,  все  диковинней, начинаЯ от
крохотного муравьЯ с плЯшущими  человечьими  ножками  и  кончаЯ
длинным-длинным остовом лошади с горЯщими глазами и чепраком из
ее  же  шкуры, на котором восседал всадник со светЯщейсЯ свиной
головой... Љубок без дна -- его панцирь... опрокинутаЯ  воронка
-- его  шлем!.. ‚сЯ потеха преисподней выплеснулась наружу. Њне
послышалось, будто Я рассмеЯлсЯ, но смех этот потрЯс мне грудь,
еще  более  жгучими  стали  мои  страданиЯ,  и   еще   обильнее
кровоточили  раны...  Ќо  вот  впереди  замерцал  лик  женщины,
мерзкий сброд рассыпалсЯ в стороны... она все ближе!.. Ђх!,  да
это ЂврелиЯ!
     -- џ  жива и отныне всецело твоЯ! -- говорит она... ‚о мне
мгновенно оживает злодей... ‚ приступе  бешеного  вожделениЯ  Я
хватаю  ее  в свои объЯтиЯ... силы вмиг возвращаютсЯ ко мне, но
тут словно раскаленное железо ложитсЯ мне  на  грудь...  грубаЯ
щетина колет мне глаза, и слышатсЯ раскаты сатанинского хохота:
     -- Ђ, теперь ты весь, весь мой!..
     џ  просыпаюсь  с  криком  ужаса  и  вот  уже в безысходном
отчаЯнии полосуЯ себЯ бичом  с  острыми  шипами  --  и  с  менЯ
потоками  льетсЯ  кровь.  ‚едь  даже греховные сновидениЯ, даже
преступные  мысли  требуют  возмездиЯ   --   удвоенного   числа
ударов...  Ќаконец прошло времЯ строжайшей епитимьи, наложенной
на менЯ приором, Я поднЯлсЯ наверх из обиталища мертвых, с  тем
чтобы в самом монастыре, в стоЯщей поодаль келье и в стороне от
братии  продолжить  труды  покаЯниЯ. Ђ затем, по мере смЯгчениЯ
епитимьи, мне дозволили посещение церкви  и  допустили  менЯ  в
круг  братии.  Ќо  Я  никак не мог удовлетворитьсЯ одной только
низшей степенью покаЯниЯ -- ежедневным самобичеванием. џ упорно
отказывалсЯ от лучшей пищи, которую  мне  стали  предлагать,  и
целыми  днЯми  лежал,  простершись  на холодном мраморном полу,
пред образом свЯтой ђозалии, а не то  жестоко  истЯзал  себЯ  в
своей  одинокой  келье, дабы телесными муками заглушить ужасные
душевные терзаниЯ. ‚се было тщетно, все те же призраки посещали
менЯ вновь и вновь, порождение тех же мыслей; Я свыше выдан был
сатане, чтобы он, злобно насмехаЯсь, пытал менЯ и соблазнЯл  ко
греху.  ‘трогость  моего  покаЯниЯ  и  невиданное  упорство,  с
которым Я предавалсЯ ему, бросились  в  глаза  монахам.  Ћни  с
почтительной  робостью взирали на менЯ, и Я слышал, как иные из
них шептали: "„а ведь это свЯтой!" ‘лово это приводило  менЯ  в
трепет,   ибо   Я  живо  вспоминал  то  ужасающее  мгновение  в
капуцинской церкви близ Ѓ., когда Я в дерзком  безумии  крикнул
неотступно глЯдевшему на менЯ •удожнику: "џ свЯтой Ђнтоний!"
     Њиновал установленный приором срок исправительным карам, а
Я не переставал  терзать себЯ, хотЯ все мое существо изнемогало
от  мук.   ‚зор   мой   погас,   изъЯзвленное   тело   казалось
окровавленным  скелетом, и Я так ослабел, что, пролежав на полу
больше часа, не в силах был поднЯтьсЯ без  посторонней  помощи.
Џриор вызвал менЯ в свою приемную.
     -- —увствуешь  ли  ты,  брат  мой,  что  суровым покаЯнием
облегчил свою душу? Ќебесное утешение снизошло на тебЯ?
     -- Ќет, преподобный отец, -- в отчаЯнии отвечал Я.
     -- Љогда Я, -- продолжал приор, понижаЯ голос, -- когда Я,
брат мой, после того  как  ты  исповедалсЯ  мне  в  целом  рЯде
ужаснейших  злодеЯний,  наложил  на тебЯ строжайшую епитимью, Я
следовал законам церкви,  по  которым  злодей,  не  настигнутый
десницей   правосудиЯ   и  покаЯвшийсЯ  на  исповеди  служителю
господнему в совершенных им преступлениЯх,  должен  и  внешними
поступками  засвидетельствовать  чистосердечное  раскаЯние.  Ћн
должен, обратив свои помыслы к небесному, терзать  свою  плоть,
дабы его земные муки перевешивали радость, некогда доставленную
его  злодеЯниЯми  сатане.  Ќо  Я  и  сам полагаю, и нахожу тому
подтверждение у прославленных отцов церкви, что даже ужаснейшие
муки, какие причинЯет себе кающийсЯ, ни  на  волос  не  умалЯют
тЯжести  его  грехов,  если  только  на  этом  зиждетсЯ все его
упование и если  он  возомнит,  будто  уже  достоин  милосердиЯ
Џредвечного.  ђазум  человеческий не может постичь, какою мерою
мерЯет Џредвечный наши  деЯниЯ,  и  погибель  ждет  того,  кто,
будучи даже чистым от действительного преступлениЯ, дерзновенно
помышлЯет,  что  можно  внешним  благочестием вымогать небесное
милосердие;  а  тот  кающийсЯ,  который   помышлЯет,   совершив
наложенную на него епитимью, будто отныне он свободен от греха,
доказывает,  что  его  сокрушение  не  было чистосердечным. ’ы,
возлюбленный брат Њедард, еще не испытываешь никакого утешениЯ,
и это значит, что твое раскаЯние чистосердечно; повелеваю  тебе
прекратить  самобичеваниЯ,  вкушать  лучшую  пищу и не избегать
общества брата... ‡най,  жизнь  твоЯ  со  всеми  ее  тайнами  и
прихотливыми  сплетениЯми  событий известна мне лучше, чем тебе
самому... Ќеотвратимый ђок дал  сатане  власть  над  тобой,  и,
совершаЯ  преступлениЯ,  ты был лишь его орудием. Ќо не возомни
себЯ не столь уж греховным в очах господних, -- тебе дана  была
сила  одержать  верх над сатаной в мужественной борьбе. „а есть
ли такое человеческое сердце, которое не было  бы  полем  битвы
добра  и  зла!  Ќо  без  этой  борьбы  нет  и  добродетели, ибо
добродетель -- это победа доброго начала над злым, и, напротив,
грех--поражение доброго начала... ’ак  знай  же,  что  в  одном
преступлении  ты  обвинЯешь  себЯ напрасно, ты лишь намеревалсЯ
его совершить... ЂврелиЯ жива, ты ранил себЯ самого в  приступе
буйного  помешательства, и на руку тебе брызнула кровь из твоей
же, Њедард, раны... ЂврелиЯ жива... Я это знаю.
     џ бросилсЯ на колени и в безмолвной молитве воздел к  небу
руки,  глубокие  вздохи потрЯсли мою грудь, слезы заструились у
менЯ из глаз!
     -- Ђ далее знай, -- продолжал приор, -- что  тот  странный
престарелый  •удожник,  о  котором  ты  говорил на исповеди, по
временам посещает наш монастырь, с  тех  пор  как  Я  себЯ  тут
помню,  и,  быть  может,  он  вскоре  вновь  побывает у нас. Ћн
оставил  мне  на  сохранение  рукописную  книгу  с   различными
рисунками, а главное, с повествованием, к которому, поЯвлЯЯсь у
нас, он всЯкий раз прибавлЯет по нескольку строк.
     Ћн  не  запретил мне показывать эту книгу посторонним, и Я
тем охотнее доверю тебе ее, что это свЯщенный  долг  мой.  ’ебе
откроетсЯ  свЯзь  твоих  личных необычайных судеб, переносивших
тебЯ то в высокий мир дивных  видений,  то  в  самую  низменную
область  жизни.  ѓоворЯт, чудесное на земле исчезло, но Я этому
не верю. —удеса по-прежнему остаютсЯ, но даже и те  чудеснейшие
ЯвлениЯ,  какими мы повседневно окружены, люди отказываютсЯ так
называть потому, что они повторЯютсЯ в известный срок, а  между
тем  этот правильный круговорот нет-нет и разорветсЯ каким-либо
чрезвычайным   обстоЯтельством,   перед   которым   оказываетсЯ
бессильной   наша   людскаЯ   мудрость,  а  мы  в  нашей  тупой
закоренелости, не будучи в состоЯнии понЯть сей  исключительный
случай,  отвергаем  его.  Њы  упорно  отказываемсЯ верить своим
внутренним  очам  и  отрицаем  Явление  лишь  потому,  что  оно
чересчур  прозрачно  и  мы  не  можем его узреть нашими земными
очами.
     џ причислЯю этого странного •удожника к  тем  чрезвычайным
ЯвлениЯм,  которые  посрамлЯют любое предвзЯтое правило; Я даже
сомневаюсь, действительно ли он облечен  в  плоть.  Џо  крайней
мере,   никто   не   замечал   у  него  обыкновенных  жизненных
отправлений. € Я никогда не видел, чтобы он писал или  рисовал,
хотЯ  в  книге,  которую он как будто лишь читает, прибавлЯетсЯ
несколько строчек всЯкий раз, как он побывает  у  нас.  ‘транно
также,  что  Я  в этой книге все принимал за неЯсные каракули и
нечеткие эскизы художника-фантаста, и только  тогда  она  стала
длЯ  менЯ разборчивой и четкой, когда ты, возлюбленный брат мой
Њедард, побывал у менЯ на исповеди.
     џ не смею более раскрывать перед тобой все,  что  думаю  о
•удожнике  и  что  постигаю  наитием.  ’ы сам все поймешь, или,
скорее, тайна откроетсЯ тебе сама  собой.  €ди,  укреплЯй  свои
силы,  и,  если,  как  Я  полагаю,  ты уже через несколько дней
окрепнешь духом, ты  получишь  от  менЯ  чудесную  книгу  этого
удивительного •удожника.
     џ поступил так, как наставлЯл приор, вкушал трапезу вместе
со всей  братией,  прекратил бичеваниЯ и только усердно молилсЯ
перед алтарЯми свЯтых. € если в сердце у менЯ не заживали  раны
и  не  унималась  в душе пронзительнаЯ боль, то все же страшные
призраки, терзавшие менЯ в сновидениЯх,  отступились  от  менЯ;
порою, когда Я в смертельном изнеможении, не смыкаЯ глаз, лежал
на своем жестком одре, Я чувствовал веЯние ангельских крыльев и
нежный  образ  живой  Ђврелии  склонЯлсЯ  надо  мной со слезами
неземного  состраданиЯ  в  очах.  Ћна,  будто   защищаЯ   менЯ,
простирала  руку  над  моей  головой,  веки у менЯ смыкались, и
тихий освежающий сон вливал в  менЯ  новые  силы.  Љогда  приор
заметил,  что  дух мой вновь обрел некую собранность, он вручил
мне книгу •удожника, увещеваЯ менЯ внимательно  ее  прочесть  у
него в келье.
     џ  раскрыл  ее,  и первое, что бросилось мне в глаза, были
наброски фресок  монастырЯ  ‘вЯтой  ‹ипы,  частью  обозначенные
контурами, а частью с уже оттушеванной светотенью. Ќи малейшего
изумлениЯ,  алчного любопытства поскорее разгадать загадку Я не
испытал. Ќет! „лЯ менЯ уже никакой загадки не существовало,  --
Я давно знал, что содержалось в книге •удожника. Ђ то, что внес
•удожник  на  последние  листы  тетради мелким, еле разборчивым
почерком и разноцветными  письменами,  были  мои  видениЯ,  мои
предчувствиЯ,  но выраженные отчетливее, определеннее, резче --
так, как Я никогда не смог бы выразить сам.

     ‚водное примечание издателЯ

     Ќе распространЯЯсь о том, что он нашел в книге  •удожника,
брат  Њедард  продолжает свое повествование и рассказывает, как
он  простилсЯ  с  посвЯщенным  в  его   тайну   приором   и   с
благожелательно  относившейсЯ  к нему братией, как он, придЯ на
поклонение в ђим, всюду -- и в соборе ‘вЯтого Џетра, и в храмах
‘вЯтого   ‘ебастиана,   ‘вЯтого   ‹аврентиЯ,   ‘вЯтого   €оанна
‹атеранского, ‘вЯтой Њарии Њаджоре и других -- преклонЯл колена
и  молилсЯ  пред всеми алтарЯми, как он привлек внимание самого
папы и как, наконец, прослыл свЯтым -- слух этот  заставил  его
бежать  из  ђима,  ибо  теперь  он  был  действительно кающимсЯ
грешником и Ясно сознавал себЯ именно  таковым.  Ќам  с  тобой,
благосклонный  читатель,  слишком  уж  скудно известны наитиЯ и
духовные озарениЯ брата Њедарда, и потому,  не  прочитав  того,
что  написал  •удожник,  мы никогда не смогли бы проследить все
разбегающиесЯ запутанные нити  повествованиЯ  Њедарда  и  затем
свЯзать  их в один узел. Њожно прибегнуть и к лучшему сравнению
и сказать, что у нас пока отсутствует тот фокус, через  который
преломлЯютсЯ   разнообразные,   многоцветные   лучи.   ђукопись
блаженной  памЯти  капуцина  оказалась  завернутой   в   старый
пожелтелый пергамент, и этот пергамент был исписан мелкими, еле
различимыми    письменами,    чрезвычайно    возбудившими   мое
любопытство, ибо  почерк  показалсЯ  мне  весьма  своеобразным.
Џосле  долгих стараний мне удалось разобрать буквы и слова -- и
каково же было мое изумление, когда Ясно стало мне, что  это  и
есть та повесть •удожника, о которой говорит Њедард как о части
снабженной   рисунками   рукописной  книги.  Џовествование  это
написано на старинном итальЯнском Языке, в афористическом роде,
напоминающем исторические хроники. ‘транный  тон  повествованиЯ
зазвучал   на   нашем   Языке  как-то  хрипло  и  глухо,  будто
надтреснутое стекло,  но  этот  перевод  непременно  надо  было
вставить ради пониманиЯ целого; Я это и делаю, но, к сожалению,
вынужден прибегнуть к следующей оговорке. ЉнЯжескаЯ фамилиЯ, от
которой  вел свой род столь часто упоминаемый тут ”ранческо, до
сих  пор  существует  в  €талии,  живы  и  потомки  герцога,  в
резиденции которого пребывал некоторое времЯ Њедард. ‚от почему
немыслимо было оставить подлинные имена, но в крайне неудобном,
неловком положении оказалсЯ бы человек, который вручил бы тебе,
благосклонный читатель, эту книгу с именами, выдуманными взамен
тех,  которые  действительно  существуют  и столь благозвучно и
романтично  звучат.  ‚ышеупомЯнутый   издатель   задумал   было
выпутатьсЯ  из  положениЯ,  прибегнув  к одним титулам: герцог,
барон и т.д., но так как престарелый •удожник в  своих  записЯх
проЯснЯет  запутаннейшие  родственные  отношениЯ,  то  издатель
убедилсЯ, что одними титулами не  обойтись,  если  хочешь  быть
понЯтым  читателем.  …му  пришлось  простую,  но величавую, как
хорал, хронику •удожника снабдить всЯкого  рода  поЯснениЯми  и
дополнениЯми,  которые производЯт впечатление каких-то фиоритур
и завитушек...
     €так,  Я  вступаю  в   роль   издателЯ   и   прошу   тебЯ,
благосклонный   читатель,   прежде   чем  приступить  к  чтению
пергамента •удожника, хорошенько запомнить следующее.  Љамилло,
герцог Џ., ЯвлЯетсЯ родоначальником семьи, из которой произошел
”ранческо,  отец  Њедарда.  ’еодор,  герцог  фон ‚.,-- это отец
герцога Ђлександра фон ‚., при дворе которого жил Њедард.  Ѓрат
его  Ђльберт  --это  принц  фон  ‚.,  женившийсЯ на итальЯнской
принцессе „жачинте Ѓ. ‘емейство барона  ”.  хорошо  известно  в
горах,  необходимо  только запомнить, что перваЯ супруга барона
”. была  итальЯнского  происхождениЯ,  дочь  графа  Џьетро  ‘.,
который был сыном графа ”илиппе ‘. ‘ловом, все проЯснитсЯ тебе,
благосклонный  читатель, если ты удержишь в памЯти эти немногие
имена и начальные буквы фамилий. Ђ  теперь  вместо  продолжениЯ
повествованиЯ брата Њедарда

     Џергамент престарелого •удожника

     ...‘лучилось  так,  что республика ѓенуЯ, жестоко теснимаЯ
алжирскими корсарами, обратилась к славному своими подвигами на
море  герцогу  Љамилло  Џ.,  чтобы   он   с   четырьмЯ   хорошо
снарЯженными галерами, на которых было размещено немало воинов,
предпринЯл  набег  на  дерзких  разбойников. Ћбуреваемый жаждой
громких подвигов, Љамилло не медлЯ написал своему старшему сыну
”ранческо, чтобы тот возвратилсЯ управлЯть страной в отсутствие
отца. ”ранческо обучалсЯ живописи в школе ‹еонардо да ‚инчи, он
только и жил что искусством и ни о чем другом не помышлЯл.  „лЯ
него  искусство  было  выше  всех почестей, дороже всех благ на
земле, а все прочие дела и заботы людей,  мнилось  ему,  только
жалкаЯ  суета  сует.  Ќе  будучи  в  силах  бросить искусство и
мастера, который был уже в преклонных годах, он  ответил  отцу,
что  училсЯ  владеть  кистью, а не скипетром и хочет остатьсЯ у
‹еонардо. Ћтвет этот  разгневал  старого  герцога  Љамилло,  он
обозвал художника недостойным глупцом и послал доверенных слуг,
с  тем  чтобы  они  доставили к нему сына. Ќо ”ранческо наотрез
отказалсЯ вернутьсЯ, он заЯвил,  что  любой  государь  во  всей
славе  своей  жалок ему в сравнении с отменным художником и что
величайшие ратные подвиги  кажутсЯ  ему  лишь  свирепой  земной
забавой,  меж тем как творениЯ живописца--это чистейший отблеск
обитающего в нем благостного духа; услыхав это, прославленный в
морских битвах герой так вознегодовал, что поклЯлсЯ отречьсЯ от
”ранческо и утвердить права на престол за своим  младшим  сыном
‡енобьо.   ”ранческо   был   этому   весьма  рад  и  уступил  в
составленном   по   всей   форме   торжественном   акте    свои
наследственные  права  на  герцогский  трон  младшему  брату; и
случилось так, что когда престарелый герцог Љамилло в одной  из
жарких  кровавых  схваток  с алжирцами отдал Ѓогу душу, ‡енобьо
стал править герцогством, а ”ранческо,  отказавшись  от  своего
кнЯжеского имени и званиЯ, сделалсЯ художником и жил на скудную
пенсию,  которую  выплачивал  ему  брат.  ђанее  ”ранческо  был
гордым,  высокомерным  юношей,  и  только  маститому   ‹еонардо
удавалось  обуздывать  его  дикий  нрав,  но,  когда  ”ранческо
отрексЯ от своего кнЯжеского званиЯ, он стал верным и  скромным
сыном  ‹еонардо.  Ћн  помогал  старику  закончить некоторые его
великие  произведениЯ,  и  вышло  так,  что  ученик,   стараЯсь
поднЯтьсЯ  до высокого мастерства своего учителЯ, прославилсЯ и
сам, и ему тоже приходилось  писать  длЯ  храмов  и  монастырей
запрестольные  образа.  ‘тарый  ‹еонардо помогал ему и словом и
делом, доколе не скончалсЯ в весьма преклонных летах. €  тогда,
подобно долго сдерживаемому пламени, вспыхнули в юном ”ранческо
гордость  и высокомерие. Ћн возомнил себЯ величайшим художником
своего  времени   и,   сопоставлЯЯ   достигнутую   им   степень
совершенства  в  искусстве со своим происхождением, сам называл
себЯ царственным живописцем. Ћн с презрением отзывалсЯ о старом
‹еонардо и,  отступаЯ  от  стилЯ,  исполненного  благочестиЯ  и
простоты,   выработал  себе  новую  манеру,  котораЯ  ослеплЯла
пышностью  образов  и  суетным  блеском   красок   толпу,   чьи
преувеличенные похвалы делали его еще более гордым и надменным.
€  вышло  так,  что в ђиме он очутилсЯ в среде дикой, распутной
молодежи и, стремЯсь во всем быть первым и недосЯгаемым, вскоре
сделалсЯ самым дерзким кормчим в разбушевавшемсЯ  море  порока.
‘облазненные обманчивым великолепием Язычества, юноши, во главе
которых  встал  ”ранческо,  образовали  тайный  союз; преступно
высмеиваЯ христианство, они подражали обычаЯм древних греков  и
вкупе  с  бесстыдными  девками устраивали богомерзкие греховные
пиршества.  ќто  были  живописцы,  а  еще   больше   было   там
скульпторов,  которые признавали одно лишь античное искусство и
осмеивали все, что новейшие художники, воодушевлЯЯсь  свЯтостью
христианской  религии,  столь  дивно  изобретали и творили к ее
вЯщей славе. ”ранческо в кощунственном увлечении написал  много
картин  из  лживого  мира  Языческих  богов.  Ќикто не умел так
правдиво представить соблазнительную пышность женских  образов,
сочетаЯ  телесный  колорит  живой  натуры  с  чеканными формами
античных  статуй.  ‚место  того  чтобы  изучать,  как  в  былые
времена,  в  церквах  и  монастырЯх великолепные полотна старых
мастеров  и  благоговейно  впитывать  всей  душой  их  неземную
красоту, он усердно рисовал образы лживых Языческих божеств. Ќо
еще  ни  один  образ так не поглощал его, как знаменитаЯ статуЯ
‚енеры, о  которой  он  столь  неотступно  думал,  что  она  не
выходила у него из головы.
     ‘лучилось  так, что годичное содержание, какое высылал ему
брат его ‡енобьо, не пришло  вовремЯ,  и  ”ранческо  при  своей
беспутной  жизни,  от которой он уже не в силах был отказатьсЯ,
осталсЯ без средств. ’огда он вспомнил, что  задолго  до  этого
один  из  капуцинских  монастырей  заказал  ему за высокую цену
образ свЯтой ђозалии; ”ранческо и решил, чтобы раздобыть денег,
поскорее написать этот образ, к  которому  он  до  тех  пор  не
приступал  из  отвращениЯ  к  христианским свЯтынЯм. Ћн вздумал
написать свЯтую обнаженной, лицом и  телом  схожей  с  ‚енерой.
ќскиз удалсЯ на славу, и нечестивые юнцы шумно одобрЯли замысел
”ранческо   подсунуть  набожным  монахам  вместо  иконы  свЯтой
изображение Языческого идола. Ќо стоило ”ранческо начать писать
икону, как -- что это? -- все стало принимать совсем иной  вид,
чем  он  замыслил  в  уме и сердце, и какой-то могущий дух брал
верх над духом презренной лжи, который  было  им  овладел.  ‹ик
ангела  из  горнего  мира  забрезжил  сквозь мрачные туманы; но
словно из страха  оскорбить  свЯтую  и  навлечь  на  себЯ  кару
господню,  ”ранческо  не  решалсЯ дописать лицо свЯтой, а на ее
нагое  тело   целомудренно   легли   темно-красное   платье   и
лазурно-голубой  плащ.  Њонахи-капуцины  в  письме  к художнику
”ранческо, заказываЯ икону свЯтой, ничего не  говорили  о  том,
какое   достопримечательное   событие   из   ее  жизни  следует
изобразить, и  потому  ”ранческо  сперва  набросал  в  середине
холста  фигуру  свЯтой;  теперь  же, словно осененный свыше, он
начертал  вокруг  нее  всевозможные  фигуры,  которые  в  своей
совокупности  удивительно  как хорошо представлЯли мученическую
смерть свЯтой. ”ранческо всецело  погрузилсЯ  в  свою  картину,
или, скорее, сама картина стала могучим духом, который завладел
художником  и  приподнЯл  его  над  греховной  мирской  жизнью,
которую он вел до той поры. Ќо он никак не  мог  закончить  лик
свЯтой,  и  это  стало длЯ него адской пыткой, огненными жалами
терзавшей его душу.  Ћн  не  думал  больше  о  ‚енере,  но  ему
мерещилсЯ старый мастер ‹еонардо, жалостливо смотревший на него
и говоривший с тревожной грустью: "Ђх, Я рад бы тебе помочь, но
не   смею,  ты  должен  сперва  отрешитьсЯ  от  всех  греховных
стремлений и с глубоким  раскаЯнием  смиренно  умолЯть  свЯтую,
против которой ты согрешил, заступитьсЯ за тебЯ..."
     Њолодые   люди,   общества  которых  ”ранческо  уже  давно
избегал, Явились к нему в мастерскую и увидели, что он лежит  в
постели,  будто вконец изнемогающий больной. Ќо когда ”ранческо
стал сетовать на то, что какой-то злой дух сломил его силы и он
теперь не в состоЯнии закончить  картину  свЯтой  ђозалии,  все
расхохотались  и  сказали:  "ќх,  братец,  отчего  это ты вдруг
расхворалсЯ?..   „авай-ка   немедленно   совершим    жертвенные
возлиЯниЯ  в  честь  ќскулапа  и  благодетельной  •игиэйи, и да
исцелитсЯ  наш  больной!"  Џринесли  сиракузского,   и   юноши,
наполнив  чаши,  совершили перед неоконченным образом возлиЯниЯ
Языческим  божествам.  ‡атем  они  принЯлись  кутить  вовсю   и
предложили   вина   ”ранческо,   но  тот  отказалсЯ  и  пить  и
участвовать в пирушке, хотЯ они и провозгласили  тост  в  честь
самой  ‚енеры!  ’огда  один  из них сказал: "Ђ ведь этот глупец
художник действительно нездоров телом и душой, Я сейчас приведу
доктора". Џристегнув шпагу, он накинул на себЯ плащ и вышел. Ќо
не прошло и минуты, как он возвратилсЯ со словами: "Ќу  вот,  Я
уже  и сам врач и живо вылечу этого больного!" ћноша, как видно
подражавший походке и манере держатьсЯ  старика  врача,  вошел,
семенЯ  согнутыми в коленЯх ногами и до странности исказив свое
юное лицо, покрывшеесЯ складками и морщинами; он и в самом деле
выглЯдел  до  того  старым  и  безобразным,  что  молодые  люди
расхохотались  и  воскликнули:  "ЏоглЯдите,  какие  ученые рожи
умеет корчить наш лекарь!"  Ђ  тот  приблизилсЯ  к  больному  и
насмешливо произнес хриплым голосом:
     -- ќх,  до  чего  же  ты  обессилел  и  как ты стал жалок,
беднЯга, но Я живо поставлю тебЯ на ноги! Ќесчастный,  на  тебе
лица  нет,  и  едва  ли  ты придешьсЯ по сердцу ‚енере. Ќо зато
донна ђозалиЯ, пожалуй, не откажетсЯ завЯзать с тобой интрижку,
когда  ты  поправишьсЯ!  Ћтведай,  немощный   горемыка,   моего
чудодейственного  снадобьЯ.  € раз уж ты задумал написать икону
свЯтой, то напиток этот возвратит тебе силы, ведь это  вино  из
погреба свЯтого ЂнтониЯ.
     Њнимый  лекарь  вынул  из-под плаща бутылку и тотчас же ее
откупорил. €з нее поднЯлсЯ какой-то странный  аромат,  до  того
опьЯнивший  молодых  шалопаев,  что  они,  сомкнув  глаза, сидЯ
засыпали один за другим. Ќо ”ранческо,  разъЯрившись,  что  его
высмеивают,  словно  хилого  больного,  выхватил из рук доктора
бутылку и выпил залпом несколько глотков.
     -- Ќа здоровье, -- воскликнул тот, сразу принЯв юный вид и
твердую, уверенную походку; затем он окликнул своих задремавших
было товарищей,  и  они,  пошатываЯсь,  спустились  с  ним   по
лестнице к выходу.
     Џодобно тому, как гора ‚езувий во времЯ извержениЯ Яростно
мечет  во все стороны всепожирающее пламЯ, так в душе ”ранческо
забушевали неистовые потоки огнЯ.  ‚се  Языческие  истории,  на
темы  которых  он  прежде  писал,  как  живые  встали перед его
глазами, и он громко воскликнул:
     -- џвись мне, возлюбленнаЯ моЯ богинЯ, живи и будь моей, а
не то Я посвЯщу себЯ подземным божествам!
     ’ут ему померещилась ‚енера, стоЯщаЯ  у  самой  картины  и
приветливо манившаЯ его к себе. Ћн мигом вскочил со своего ложа
и  начал  писать  голову  свЯтой, ибо он решил как можно точнее
передать на полотне пленительный  образ  богини.  Ќо  ”ранческо
стало казатьсЯ, что рука плохо повинуетсЯ ему, ибо кисть его то
и  дело соскальзывала с осенЯющей голову свЯтой ђозалии дымки и
безотчетно дописывала головы  окружавших  ее  варваров.  Ђ  тем
временем  все  Явственнее  вырисовывалсЯ неземной лик свЯтой, и
внезапно она взглЯнула на ”ранческо такими  живыми  лучезарными
очами,  что он, будто сраженный громовым ударом, рухнул на пол.
…ще не совсем придЯ  в  себЯ,  он  с  трудом  поднЯлсЯ,  но  не
отважилсЯ  взглЯнуть  на  икону, котораЯ навела на него ужас, а
проскользнул к столу, где стоЯла принесеннаЯ доктором бутылка с
вином,  и  отхлебнул  из  нее  богатырский  глоток.  Ћн   снова
почувствовал  прилив  сил,  взглЯнул на икону и увидел, что она
закончена до последнего мазка, но с холста глЯдит  на  него  не
свЯтой лик ђозалии, а улыбающеесЯ лицо ‚енеры и его притЯгивает
ее  исполненный сладострастиЯ взор. ‚ ту самую минуту ”ранческо
охватил пламень преступного, греховного вожделениЯ. Ћн застонал
от   порыва   бешеного   сладострастиЯ,   вспомнил   Языческого
скульптора   Џигмалиона,  историю  которого  он  в  свое  времЯ
изобразил на полотне,  и,  подобно  этому  греку,  стал  молить
богиню  ‚енеру,  чтобы  она  вдохнула жизнь в свое изображение.
‚скоре ему стало мерещитьсЯ, будто  свЯтаЯ  на  иконе  начинает
шевелитьсЯ,  но,  бросаЯсь  к  ней,  чтобы  заключить ее в свои
объЯтиЯ, он убеждалсЯ, что перед  ним  безжизненный  холст.  Ћн
рвал  на  себе  волосы,  размахивал руками и металсЯ по комнате
будто одержимый бесами.
     ’ак ”ранческо неистовствовал два днЯ и две ночи; на третий
день, когда он, словно статуЯ, неподвижно стоЯл перед картиной,
дверь его комнаты отворилась, и ему почудилсЯ  шелест  женского
платьЯ.  Ћн  обернулсЯ  и  увидал  женщину,  как две капли воды
похожую на ту, что была изображена на его картине. ѓолова пошла
у него кругом,  когда  он  увидел  перед  собой  живую,  словно
сошедшую   с   холста,  непостижимо-прекрасную  женщину,  образ
которой  он  создал,  вдохновленный  мраморной  статуей,  и  им
овладел  ужас,  едва  он  взглЯнул  на  икону, показавшуюсЯ ему
точным ее отражением. Ћн испытывал такое чувство, словно  некий
дух чудесно ЯвилсЯ перед ним, Язык у него окостенел, и он молча
упал  перед  незнакомкой  на  колени, молитвенно протЯнув к ней
руки. ’а, улыбаЯсь, поднЯла его и молвила, что еще  в  те  дни,
когда  он  училсЯ  в  школе живописи у престарелого ‹еонардо да
‚инчи, она, девчонкой, нередко  видела  его  и  несказанно  его
полюбила.  Ђ  теперь,  оставив  родителей и родственников, одна
Явилась в ђим, чтобы его отыскать, ибо внутренний голос твердил
ей, что и он ее крепко любит и, страстно томЯсь по ней, написал
необыкновенно похожий на нее портрет, а сейчас  она  убедилась,
что так оно и есть.
     ’ут  ”ранческо  догадалсЯ,  что  между  ним  и незнакомкой
существует  таинственнаЯ  гармониЯ  душ,  чем   и   объЯснЯлись
создание  этой  дивной картины и его безумнаЯ страсть к ней. Ћн
пылко обнЯл незнакомку и предложил  ей  тотчас  же  отправитьсЯ
вместе  с  ним  в  церковь,  где  свЯщенник  навеки  свЯжет  их
таинством брака. Ќо та, как видно, пришла от  этого  в  ужас  и
сказала:
     -- Ђх,  ”ранческо,  любимый  мой,  да  разве такой славный
художник, как ты, нуждаетсЯ в  путах,  налагаемых  христианской
церковью?  ђазве  ты  не  предан  душой  и  сердцем вечно юной,
жизнерадостной античности и ее  жизнелюбивым  божествам?  Љакое
дело  до  нашего союза угрюмым свЯщеннослужителЯм, чьи скорбные
вопли раздаютсЯ  под  сумрачными  сводами  церквей?.  ‹учше  мы
светло и радостно встретим праздник нашей любви.
     ”ранческо соблазнилсЯ речами женщины, и вышло так, что они
в тот  же вечер отпраздновали по обрЯдам Язычников свою свадьбу
в обществе погрЯзших в грехах преступно-легкомысленных  молодых
людей,  называвших  себЯ  его друзьЯми. “ женщины этой оказалсЯ
ларец с драгоценностЯми и цехинами, и  ”ранческо  долго  жил  с
нею,  утопаЯ  в греховных наслаждениЯх и забросив искусство. Ќо
вот жена его почувствовала себЯ беременной, и  с  той  поры  ее
лучезарнаЯ   красота   становилась   все   блистательней,   все
великолепней,  женщина  эта  теперь  казалась  поистине   живым
воплощением   ‚енеры,  и  ”ранческо  изнемогал  от  безудержных
плотских утех.
     Ќо однажды ночью он  проснулсЯ  от  глухого,  исполненного
тревоги  стона;  в  испуге  вскочил он с постели и, кинувшись с
зажженной свечой к  жене,  увидал,  что  она  родила  сына.  Ћн
немедленно   послал  слугу  за  повивальной  бабкой  и  врачом.
”ранческо принЯл ребенка от материнского лона, но в  это  самое
мгновение   жена   его   испустила   ужасающий  вопль  и  стала
извиватьсЯ, словно стараЯсь вырватьсЯ из чьих-то  могучих  рук.
’ем  временем  Явилась  повивальнаЯ  бабка  со своею служанкой,
вслед за ними  вошел  и  врач;  когда  же  они  приблизились  к
роженице, чтобы оказать ей помощь, то в ужасе отпрЯнули, увидев
ее   уже   мертвой,   окоченевшей;  шеЯ  и  грудь  у  нее  были
обезображены  какими-то  ужасными  синими  пЯтнами,  а   вместо
молодого   прекрасного   лица   они   увидели   отвратительное,
изборожденное морщинами лицо с вылезшими из орбит  глазами.  Ќа
крик, поднЯтый женщинами, сбежались соседи--среди них давно уже
ходили  недобрые  слухи  о  незнакомке; разгульный образ жизни,
какой она вела с ”ранческо, давно вызывал всеобщее омерзение, и
соседи уже сговорились донести духовному суду об  их  греховном
сожительстве. € вот теперь, увидев отвратительно обезображенную
покойницу, все уверились в том, что некогда она вступила в союз
с  дьЯволом, который теперь и завладел ею. Љрасота ее оказалась
лишь  обманчивой  видимостью,  делом   проклЯтого   волшебства.
Џришедшие  разбежались в страхе, и никто не посмел прикоснутьсЯ
к  умершей.  ’олько  тогда  ”ранческо  понЯл,  кто   была   его
сожительница,  и  невыразимый  ужас  обуЯл  его.  ‚се грехи его
встали перед его глазами, и суд  Ѓожий  началсЯ  длЯ  него  уже
здесь,  на  земле,  ибо  пламЯ  преисподней забушевало у него в
груди.
     Ќаутро ЯвилсЯ полномочный инквизиции со  стражей  и  хотел
было  схватить ”ранческо и отвести его в тюрьму, но в художнике
проснулось его врожденное мужество и гордый дух, он выхватил из
ножен свою шпагу, проложил  себе  путь  в  толпе  и  бежал.  Ќа
значительном  расстоЯнии от ђима увидел он пещеру и спрЯталсЯ в
ней, выбившись из сил, вконец изнемогший.
     Љогда ”ранческо убегал, то, не сознаваЯ,  что  он  делает,
схватил  новорожденного мальчика и унес его с собой под плащом.
‚ диком исступлении он хотел теперь размозжить о камень головку
ребенка, родившегосЯ от женщины, которую подослал ему  ад,  но,
когда он вскинул дитЯ кверху, оно заплакало, да так жалобно и с
такой,  казалось,  мольбой, что он почувствовал к нему глубокое
сострадание, положил мальчика на мЯгкий мох и выжал ему соку из
апельсина, найденного им у себЯ в кармане. ”ранческо  провел  в
пещере   несколько   недель   в  молитвах  и  трудах  покаЯниЯ;
отвратившись от греховной скверны, в которой он было погрЯз, он
усердно взывал к заступничеству свЯтых.  Ќо  все  настоЯтельнее
обращалсЯ  он  к оскорбленной им свЯтой ђозалии, умолЯЯ быть за
него  заступницей  у  престола  всевышнего.   Ћднажды   вечером
”ранческо  на  коленЯх  молилсЯ  в  безлюдном месте и взирал на
солнце, садившеесЯ в море,  которое  вздымало  на  западе  свои
пламенно-алые волны. Љогда пламЯ стало тускнеть в поднимавшемсЯ
с  земли  сером  тумане, ”ранческо увидел замерцавшее в воздухе
розовое  сиЯние,  --  мало-помалу  оно  принимало   все   более
определенные  очертаниЯ.  Ќаконец  перед  взором ”ранческо Ясно
проступила окруженнаЯ ангелами и преклонившаЯ колени на  облаке
свЯтаЯ  ђозалиЯ, и ему послышались в поднЯвшемсЯ вокруг шелесте
и ропоте слова: "ѓосподи, прости  этому  человеку,  который  по
слабости  и  немощи не мог воспротивитьсЯ искушениЯм сатаны". ‚
ответ  молниЯ  сверкнула   сквозь   розоватое   сиЯние,   и   в
прокатившихсЯ по небосводу раскатах грома грозно пророкотало:
     -- Љакой  грешник  может сравнитьсЯ с ним в преступлениЯх?
Ќе будет ему милости и не познает он  покоЯ  в  могиле,  доколе
порожденный   его   преступлениЯми   род  будет  умножать  свои
злодеЯниЯ и грехи!
     ”ранческо пал лицом во  прах,  ибо  он  знал  теперь,  что
приговор  над  ним окончательно произнесен и отныне ему суждено
скитатьсЯ по земле, не ведаЯ мира и утешениЯ. Ћн бежал  из  тех
мест, даже не вспомнив о мальчике, брошенном им в пещере, и жил
в  глубокой,  безысходной  нужде, ибо был не в силах заниматьсЯ
живописью. €ногда ему приходило на ум, что долг его  --  писать
прекрасные  иконы  к  вЯщей славе •ристовой веры, и он замышлЯл
удивительные по рисунку и колориту полотна из жизни  Ѓогоматери
и  свЯтой  ђозалии; но как он мог приступить к делу, не имеЯ ни
одного скудо длЯ покупки красок и  холста  и  поддерживаЯ  свою
мучительную  жизнь  жалкой  милостыней,  какую  ему подавали на
паперти?
     Ћднажды в церкви, когда он пристально вглЯдывалсЯ в  голую
стену и мысленно расписывал ее, к нему подошли две закутанные в
покрывала  женщины,  и  одна  из  них молвила нежным ангельским
голосом:
     -- ‚ далекой Џруссии, там, где ангелы  Ѓожии  повесили  на
липе образ приснодевы Њарии, воздвигнута церковь, не украшеннаЯ
и  поныне  живописью. ‘тупай туда, твой труд художника зачтетсЯ
тебе в послушание, и утешение  свыше  утолит  истерзанную  душу
твою.
     Љогда ”ранческо поднЯл на женщин глаза, то увидел, что они
расплываютсЯ в нежном сиЯнии, а по церкви пронессЯ аромат лилий
и роз. ’огда-то он догадалсЯ, что за женщины это были, и наутро
хотел  начать свое паломничество. Ќо еще под вечер того днЯ его
нашел после долгих и трудных  поисков  слуга  герцога  ‡енобьо,
вручивший ему содержание за два года и от лица своего господина
пригласивший  его  ко  двору.  ”ранческо  оставил  себе  только
незначительную сумму, а прочее раздал бедным,  после  чего  уже
отправилсЯ  в  далекую  Џруссию.  „орога  вела  через ђим, и он
пришел в  расположенный  неподалеку  монастырь  капуцинов,  длЯ
которого  в  былые  годы  писал икону свЯтой ђозалии. Ћн увидел
образ в алтаре, но при ближайшем  рассмотрении  оказалось,  что
это  лишь  копиЯ  его  творениЯ.  Њонахи,  наслышавшись  всЯких
страхов о сбежавшем художнике, из имущества которого им  выдали
икону,  не  оставили  ее  у  себЯ, а, снЯв с нее копию, продали
оригинал  капуцинскому  монастырю  близ  Ѓ.  Џосле   тЯгостного
паломничества  прибыл  ”ранческо  в  монастырь  ‘вЯтой  ‹ипы  в
‚осточной  Џруссии,  где  все  исполнил  по   повелению   самой
приснодевы.  Ћн  так благолепно расписал церковь, что и в самом
деле почувствовал, будто милосердие  Ѓожие  приосенило  его.  ‚
душе его начало крепнуть упование на милость неба.

     * * *

     ‘лучилось так, что граф ”илиппе ‘., отправившись на ох