 позже Я стала выходить на улицу, как  правило,  выЯснЯлось,  что  он
прав. ЉажетсЯ, в то времЯ Я думала, что он как  бы  разглЯдывал  картинки,
запечатлевшиесЯ у менЯ в мозгу, и видел в  них  больше,  чем  Я.  Њне  это
нравилось. Ћщущение было очень приЯтным.
     Љонечно, наша удивительнаЯ близость объЯснЯлась еще и тем, что  мать,
особенно после того, как изменила  свой  образ  жизни,  не  позволЯла  нам
выходить на улицу и общатьсЯ с другими детьми. “  этой  строгости  была  и
другаЯ причина. Ђнра был очень болезненным мальчиком.  Ћднажды  он  сломал
себе руку в кисти, и она очень  долго  не  заживала.  Њать  позвала  раба,
разбиравшегосЯ в таких вещах, и тот сказал, что, по его  мнению,  кости  у
Ђнры становЯтсЯ слишком хрупкими.  Ћн  рассказал  о  детЯх,  чьи  мышцы  и
сухожилиЯ  постепенно  превратились  в  камень,  и  беднЯги  стали  живыми
статуЯми. Њать ударила его по лицу и  выгнала  из  дому,  а  в  результате
лишилась верного друга, потому что тот раб длЯ нее кое-что значил.
     Ќо даже если бы Ђнре и разрешили выходить на улицу, он все  равно  не
смог бы. Ћднажды, уже после того, как менЯ стали  выпускать,  Я  уговорила
его пойти со мной. Ћн не хотел, но Я стала смеЯтьсЯ над ним, а насмешек он
не выносил. …два мы перелезли через садовую стену, он упал в обморок, и Я,
сколько ни старалась, не могла привести его в чувство. ‚  конце  концов  Я
перелезла назад, открыла изнутри калитку и втащила его в  сад,  но  стараЯ
‚ероника заметила менЯ, и мне пришлось рассказать ей, что  произошло.  Ћна
помогла мне втащить его в дом, а потом жестоко высекла - она знала, что  Я
никогда не осмелюсь рассказать матери, что брала брата с собой  на  улицу.
Џока она отхаживала менЯ кнутом, Ђнра пришел в себЯ, но потом болел  целую
неделю. ‘ тех пор Я до сегоднЯшнего днЯ больше над ним не смеЯлась.
     ‘идЯ в доме затворником, Ђнра почти все свое времЯ  посвЯщал  учению.
Џока Я глазела, сидЯ на крыше, или вытЯгивала  всЯкие  истории  из  старой
Ѓереники и других рабов, а позднее выходила в город и  собирала  длЯ  него
всЯкие городские сплетни, он сидел в отцовской  библиотеке  и  читал  либо
изучал все новые Языки по всЯким грамматикам и переводам. Њать научила нас
обоих читать по-гречески, а Я навострилась от рабов болтать по-арамейски и
чуть-чуть на других Языках и научила его. Ќо  читал  Ђнра  гораздо  больше
менЯ. Ћн полюбил буквы так же страстно, как Я полюбила город. „лЯ него все
они были живыми существами. џ  помню,  как  он  показывал  мне  египетские
иероглифы и говорил, что это  -  звери  и  насекомые.  Ђ  потом  показывал
иератические и демотические письмена [иератическое письмо -  разновидность
древнеегипетского   письма   (скоропись),   возникшаЯ    из    иероглифов;
демотическое письмо - упрощеннаЯ форма предыдущего] и объЯснЯл, что это  -
те  же  самые  насекомые  и  звери,  только  замаскированные.   Ќо   самым
занимательным, по его словам, был древнееврейский Язык, потому что  там  в
каждой букве есть своЯ  магиЯ.  ќто  было  еще  до  того,  как  он  выучил
древнеперсидский. €ногда проходили годы, прежде чем нам удавалось  узнать,
как произносЯтсЯ слова на выученном нами Языке. € это стало  моим  главным
заданием, когда Я начала выходить в город по его поручениЯм.
     ЋтцовскаЯ библиотека осталась такой же, какой была при его  жизни.  ‚
корзинах аккуратно стоЯли свитки  с  трудами  всех  знаменитых  философов,
историков, поэтов, риторов и грамматистов. Ќо в углу, в мусоре,  вместе  с
какими-то черепками и обрывками  папируса  валЯлись  свитки  совсем  иного
рода. Ќа обороте одного из них отец, вероЯтно в  виде  насмешки,  когда-то
написал своим размашистым почерком: "’айнаЯ мудрость!" €менно  они  прежде
всего и возбудили любопытство Ђнры. Ћн,  конечно,  почитывал  и  почтенные
книги из корзин, но чаще уходил в угол, доставал из кучи  хрупкий  свиток,
сдувал пыль и разбирал текст буква за буквой.
     ќто были странные книги: они пугали менЯ, внушали отвращение и вместе
с тем вызывали смех. Њногие из них по стилю были  убоги  и  беспомощны.  ‚
некоторых толковались сны и давались наставлениЯ по практической  магии  -
как готовить  все  эти  мерзкие  зельЯ.  ‚  других  -  иудейских  свитках,
написанных по-арамейски, - говорилось о конце света, о  неистовствах  злых
духов и всЯких невообразимых чудовищ: с  десЯтью  головами,  с  усыпанными
драгоценностЯми повозками вместо ног и  все  такое.  Ѓыли  там  халдейские
книги звезд, в которых рассказывалось, будто все небесные светила живые, и
как их зовут, и что  они  с  нами  делают.  €  был  там  один  запутанный,
полуграмотный текст, который Я долго не  могла  понЯть,  повествовавший  о
чем-то  ужасном,  свЯзанном  с  хлебным  колоском  и  шестью   гранатовыми
зернышками. Ђ в другом удивительном греческом свитке  Ђнра  впервые  нашел
упоминание об Ђримане и его вечном царстве зла, после этого  брат  не  мог
дождатьсЯ, когда выучит наконец древнеперсидский  Язык.  Ќо  в  нескольких
древнеперсидских текстах, что нашлись в отцовской библиотеке, не было даже
упоминаниЯ об Ђримане, и Ђнре пришлось ждать, пока Я не стала воровать длЯ
него подобные вещи в городе.
     Ђ выходить Я начала после того, как моЯ мать  изменила  образ  жизни.
ќто  случилось,  когда  мне  было  семь  лет.   Њать   всегда   отличалась
переменчивым настроением, Я  ее  боЯлась,  но  времЯ  от  времени  на  нее
нападали приступы материнской  нежности  ко  мне,  а  Ђнру  она  постоЯнно
баловала, но только издали, через рабов, как будто она его опасалась.
     € вот мать надолго впала в мрачное настроение. €ногда Я заставала  ее
за тем, что она сидит и в ужасе смотрит в пространство или  бьет  себЯ  по
голове, а ее глаза при этом закрыты и прекрасное лицо  сведено  судорогой,
словно у безумной.  “  менЯ  создавалось  ощущение,  что  она  пЯтитсЯ  по
какому-то подземному туннелю, из которого должна  найти  выход,  чтобы  не
сойти с ума.
     Ћднажды днем Я  заглЯнула  к  ней  в  спальню  и  увидела,  что  мать
смотритсЯ в серебрЯное зеркальце. Ћна очень долго разглЯдывала свое  лицо,
а Я молча наблюдала за ней. џ  понЯла,  что  происходит  нечто  серьезное.
Ќаконец она,  казалось,  совершила  какое-то  внутреннее  усилие,  морщины
тревоги, угрюмости и страха исчезли с ее лица, которое сразу стало  ровным
и красивым, словно маска. ‡атем  она  отперла  Ящичек,  в  который  прежде
никогда при мне не заглЯдывала, и стала доставать оттуда  всЯкие  баночки,
флаконы и кисточки. Ћна  тщательно  наложила  белила  и  румЯна  на  лицо,
припудрила вокруг  глаз  темной  искрЯщейсЯ  пудрой  и  накрасила  губы  в
красно-оранжевый цвет. џ наблюдала за матерью, а сердце мое колотилось,  в
горле пересохло, сама не знаю почему. ‡атем, отложив кисточки, она скинула
с себЯ хитон и задумчиво прикоснулась к шее  и  груди,  после  чего  взЯла
зеркало и с холодным удовлетворением  стала  любоватьсЯ  собой.  Ћна  была
очень хороша, но ее красота приводила менЯ в ужас. „о сих  пор  Я  думала,
что она с виду сурова и угрюма,  но  мЯгка  и  нежна  внутри,  стоит  лишь
добратьсЯ до того, что скрыто в ее душе. Ќо теперь она словно  вывернулась
наизнанку. ‘держиваЯ рыданиЯ, Я бросилась к Ђнре, чтобы  узнать,  что  все
это значит. Ќо на сей раз сообразительность подвела его. Ћн был озадачен и
встревожен не меньше моего.
     ‘ тех пор она стала со мной  еще  строже  и,  все  так  же  продолжаЯ
баловать Ђнру, практически лишила нас свЯзи с внешним миром. Њне даже было
запрещено разговаривать с новой рабыней, которую она купила  -  уродливой,
вечно  ухмылЯющейсЯ  тонконогой  девицей,  в   чью   обЯзанность   входило
массировать мать и иногда играть  на  флейте.  ’еперь  по  вечерам  к  нам
приходили какие-то люди, но нас с Ђнрой держали взаперти в нашей  спальне,
расположенной в дальнем углу сада. Њы слышали их крики за стеной, а иногда
визг и глухой топот во внутреннем дворике, сопровождавшиесЯ звуками флейты
”рины. Џорою Я всю ночь лежала без сна, в необъЯснимом, тошнотворном ужасе
глЯдЯ в пространство. €зо всех сил пыталась Я выведать у старой  Ѓереники,
что происходит, но та слишком боЯлась материнского  гнева  и  лишь  искоса
поглЯдывала на менЯ.
     ‚ конце концов  Ђнра  придумал,  как  нам  все  разузнать.  Љогда  он
рассказал мне о своем замысле, Я отказалась. џ была в ужасе. ‚от  тогда-то
Я и обнаружила, какое влиЯние имеет на менЯ брат. „о сих пор  все,  что  Я
длЯ него делала, было как бы игрой, котораЯ радовала нас обоих. џ  никогда
не считала себЯ рабыней, слепо выполнЯющей его приказы. Ќо  теперь,  начав
строптивитьсЯ, Я выЯснила: брат не  только  обладает  какой-то  непонЯтной
властью над моими руками и  ногами  и  может  почти  начисто  лишить  менЯ
способности шевелить ими, но и Я сама не могу вынести, когда он впадает  в
печаль или расстройство.
     ’еперь-то Я понимаю, что в те дни в его жизни  происходил  первый  из
тех переломов, когда он не знал, куда идти дальше, и безжалостно  приносил
в жертву  свою  любимую  помощницу,  дабы  удовлетворить  свое  ненасытное
любопытство.
     Џришла ночь. Љак  только  нас  заперли  в  спальне,  Я  выбросила  из
крохотного высокого окошка веревку с узлами, выкарабкалась  сама  и  стала
спускатьсЯ. Ћказавшись внизу, Я залезла по оливковому дереву на крышу.  Џо
ней Я доползла до квадратного внутреннего дворика и с трудом, чуть было не
рухнув вниз,  залезла  в  тесное,  заросшее  паутиной  пространство  между
кровлей и потолочным перекрытием. €з столовой доносилсЯ приглушенный рокот
голосов, но дворик был пуст. џ притаилась, как мышка, и стала ждать...
     ”афхрд  сдавленно   чертыхнулсЯ   и   остановил   лошадь.   Ћстальные
последовали его примеру. Џо откосу покатилсЯ  сорвавшийсЯ  из-под  чьей-то
ноги камешек, но путники не обратили на это  вниманиЯ.  ‘ловно  нисходЯ  с
высот и наполнЯЯ собой все  небо,  в  воздухе  раздавалось  некое  подобие
звука, манЯщего, как голоса сирен, которые слышались привЯзанному к  мачте
Ћдиссею. Ќекоторое времЯ путники удивленно прислушивались  к  нему,  затем
”афхрд, пожав плечами, тронул лошадь, и остальные двинулись за ним.
     Ђхура продолжала:
     - Ћчень долго  ничего  не  происходило,  только  пробегали  времЯ  от
времени рабы с пустыми и полными  блюдами,  да  раздавалсЯ  смех  и  звуки
”риновой флейты. Џотом смех вдруг  стал  громче  и  превратилсЯ  в  пение,
послышалсЯ  шум  отодвигаемых  скамей,  шаги,   и   во   дворик   высыпала
дионисийскаЯ процессиЯ.
     Ћткрывала ее обнаженнаЯ ”рина с флейтой. ‡а ней двигалась  моЯ  мать;
она смеЯлась, ее держали под  руки  двое  приплЯсывающих  юношей,  а  мать
прижимала к груди большую чашу с вином. ‚ино  выплескивалось  через  край,
хитон из белого шелка был на груди уже весь в красных пЯтнах, но  она  все
смеЯлась и кружилась. „алее шли другие -  мужчины  и  женщины,  молодые  и
старые, все они пели и плЯсали. Љакой-то ловкий  молодой  человек,  высоко
подпрыгнув, ударил в воздухе ногой о ногу; одного жирного старика, который
задыхалсЯ, но посмеивалсЯ, тащили за собой девушки. ЋбойдЯ двор три  раза,
процессиЯ рассыпалась  и  повалилась  на  ложа  и  подушки.  Ћни  болтали,
хохотали, целовались, заключали друг друга в объЯтиЯ и всЯчески резвились,
одновременно наблюдаЯ, как танцует нагаЯ  девушка,  котораЯ  была  гораздо
красивее ”рины, а мать тем  временем  пустила  чашу  по  кругу,  дабы  все
наполнили свои кубки.
     џ была изумлена и... очарована. „о этого Я только что не  умирала  от
страха, ожидаЯ невесть каких  ужасов  и  жестокостей.  Ћднако  то,  что  Я
увидела, было очень мило и естественно. ‚незапно менЯ словно осенило: "’ак
вот какими чудесными и важными вещами занимаютсЯ взрослые!" ЊоЯ мать  менЯ
больше не пугала. ЌесмотрЯ на ее новое длЯ менЯ лицо, в ней больше не было
жестокости - ни внутри, ни снаружи - только  радость  и  красота.  Њолодые
люди были так веселы и остроумны, что мне пришлось засунуть кулак  в  рот,
чтобы  сдержать  распиравший  менЯ  смех.  „аже  ”рина,  сидевшаЯ,  словно
мальчик,  на  корточках  и  игравшаЯ  на  флейте,  казалась  безобидной  и
привлекательной.
     ‚о всем этом была лишь одна тревожнаЯ нотка, и Я едва обратила на нее
внимание. „ва самых больших шутника - молодой рыжеволосый парень и пожилой
тип с лицом тощего сатира, казалось, что-то задумали. џ заметила, как  они
шепчутсЯ о чем-то с другими пирующими. € вдруг молодой парень  ухмыльнулсЯ
и закричал, обращаЯсь к матери:  "џ  кое-что  знаю  о  твоем  прошлом!"  Ђ
пожилой насмешливо подхватил: "џ кое-что знаю о твоей прабабке, стараЯ  ты
персиЯнка!" Њать рассмеЯлась и небрежно взмахнула рукой, но  Я-то  видела,
что в  глубине  души  она  встревожена.  Љое-кто  из  собравшихсЯ  на  миг
замолчал, словно намереваЯсь  сказать  что-то,  но  потом  все  продолжали
веселитьсЯ. ‚ конце концов шутники куда-то  скрылись,  и  ничто  более  не
омрачало общей радости.
     ’анцы становились все более неистовыми, танцоры все чаще спотыкались,
смех делалсЯ все более  громким,  вино  уже  не  столько  пилось,  сколько
проливалось. Ћтшвырнув флейту,  ”рина  вдруг  разбежалась  и  прыгнула  на
колени толстЯку, так что чуть  не  вышибла  из  него  дух.  …ще  несколько
человек рухнули на землю.
     € в этот миг раздалсЯ  громкий  треск,  словно  кто-то  ломал  дверь.
ѓулЯки замерли. Ћдин из них неловко дернулсЯ и загасил светильник, оставив
половину дворика в тени.
     ‡атем где-то в доме, все ближе  и  ближе,  загромыхали  шаги,  словно
кто-то переступал ногами, обутыми в каменные плиты.
     Ћстолбенев, все уставились на дверь. ”рина все еще обнимала  толстЯка
за шею. Ќа лице у  матери  поЯвилсЯ  неописуемый  ужас.  Ћна  отступила  к
горевшему светильнику и упала перед ним на колени. ѓлаза  ее  побелели  от
страха, она начала быстро повизгивать, словно попавшаЯ в капкан собака.
     € тут, тЯжело ступаЯ, в дверЯх  поЯвилсЯ  грубо  обтесанный  каменный
человек футов семи росту. …го ничего не выражавшее лицо представлЯло собой
лишь несколько сколов на плоской  поверхности,  впереди  торчал  громадный
каменный уд. џ не могла смотреть на него, мне стало плохо, но делать  было
нечего. Џротопав к матери, он поднЯл ее, все еще визжащую,  за  волосы,  а
другой рукой сорвал залитый вином хитон. џ потерЯла сознание.
     Ќо этим, вероЯтно, дело и кончилось: когда Я, едва  живаЯ  от  ужаса,
пришла в себЯ, весь дворик гремел от хохота. Ќесколько человек  склонились
над матерью, успокаиваЯ и поддразниваЯ ее, и  среди  них  двое,  что  ушли
раньше, а сбоку валЯлась груда трЯпьЯ и тонких досок  с  кусками  засохшей
извести на них. €з того, что они говорили, Я понЯла: в этом жутком костюме
выступал рыжеволосый, а человек с лицом сатира  изображал  шаги,  ритмично
ударЯЯ кирпичом по каменному полу; он же изобразил звук вышибаемой  двери,
прыгнув на положенную одним концом на камень доску.
     "Ђ теперь признайсЯ, что твоЯ  прабабка  была  замужем  в  Џерсии  за
дурацким каменным демоном!" - мило пошутил он и погрозил пальцем.
     € тут  произошло  нечто,  ржавым  кинжалом  оцарапавшее  мне  душу  и
напугавшее не меньше, чем само представление. Њать, хотЯ  и  была  бледна,
как мел, и едва шевелила Языком,  лезла  вон  из  кожи,  чтобы  дать  всем
понЯть, будто ей страшно понравилась эта отвратительнаЯ шутка. € Я  понЯла
почему. Ћна очень боЯлась лишитьсЯ дружбы этих людей и готова  была  пойти
на все, лишь бы не остатьсЯ одной.
     € это сработало. Љое-кто, правда, ушел,  но  остальные  поддались  ее
шутливым мольбам. Ћни снова принЯлись пить, пока не захрапели тут  же,  на
каменном полу. џ прождала почти до рассвета и, собрав  в  кулак  всю  свою
волю, с  трудом  вылезла  на  черепичную  крышу,  сделавшуюсЯ  холодной  и
скользкой от росы, и кое-как добралась до спальни.
     Ќо уснуть мне не удалось. Ђнра не спал и жаждал  узнать  о  том,  что
произошло во  дворике.  џ  умолЯла  не  расспрашивать  менЯ,  но  он  стал
настаивать, и мне  пришлось  рассказать.  Љартины  происшедшего  так  живо
крутились в моем усталом мозгу, что мне казалось, будто все это происходит
снова и снова. Ђнра задал мне массу  вопросов,  заставив  не  упустить  ни
малейшей подробности. џ заново пережила свое  радостное  открытие,  однако
теперь оно омрачалось уверенностью, что все эти люди лукавы и жестоки.
     Љогда Я дошла до каменного идола. Ђнра пришел в ужасное  возбуждение.
Ћднако, узнав, что все это было лишь скверной шуткой, он был разочарован и
даже разозлилсЯ, подозреваЯ, что Я лгу.
     ‚ конце концов он оставил менЯ в покое и Я уснула.
     Ќа следующий вечер Я снова залезла в тесную конурку под кровлей...
     ”афхрд опЯть придержал лошадь. Ћблако  тумана,  закрывавшее  вершину,
внезапно начало светитьсЯ, как будто взошла зеленаЯ луна или сама  вершина
была вулканом, плевавшимсЯ зелеными Языками пламени. ‡адранные вверх  лица
путников   приобрели   зеленоватый   оттенок.   ‡еленаЯ   туманнаЯ   шапка
соблазнительно мерцала, словно громадный и призрачный драгоценный  камень.
”афхрд  и  Њышелов  обменЯлись  взглЯдом,  в  котором  было  изумление   и
покорность судьбе. ‡атем они снова двинулись по сужающемусЯ гребню.
     Ђхура продолжала:
     - џ готова была поклЯстьсЯ  всеми  богами,  что  это  не  повторитсЯ,
говорила себе, что скорее умру. Ќо Ђнра менЯ заставил.
     „нем Я обалдело слонЯлась по дому, словно призрак  маленькой  рабыни.
‘тараЯ ‚ероника была  озадачена  и  уже  начала  что-то  подозревать;  мне
показалось, что и ”рина  раз-другой  понимающе  мне  подмигнула.  ‚  конце
концов даже мать заметила, что  со  мной  что-то  творитсЯ,  и  пригласила
врача.
     „умаю, что в результате Я и впрЯмь заболела бы и умерла или сошла  бы
с ума, если бы не начала, сперва просто от отчаЯниЯ, выходить в город, где
мне открылсЯ совершенно новый мир...
     Џри  этом  воспоминании  в  голосе   Ђхуры   послышалось   сдержанное
возбуждение,  и  ”афхрд  с  Њышеловом  сразу   представили   себе,   каким
волшебством мог показатьсЯ  ребенку  ’ир:  его  богатые  гавани,  торговаЯ
суматоха, пересуды и смех, корабли и люди из дальних стран.
     - ’еперь Я могла прикоснутьсЯ к любому из людей, которых раньше  лишь
наблюдала с крыши. Љаждый, кого Я встречала, был длЯ менЯ  чудной  тайной,
существом, с которым можно было посмеЯтьсЯ и поболтать. џ  одевалась,  как
девочка-рабынЯ, познакомилась с массой людей, и  они  всегда  ждали  моего
прихода - рабы, кабацкие девки и торговцы засахаренными фруктами,  уличные
разносчики и писцы,  рассыльные  и  лодочники,  белошвейки  и  кухарки.  џ
старалась быть всем полезной,  выполнЯла  мелкие  поручениЯ,  с  восторгом
слушала их бесконечные разговоры, передавала слухи, угощала украденной  из
дома едой, - словом, сделалась всеобщей любимицей. Њне казалось, Я никогда
не смогу насытитьсЯ ’иром. џ носилась по городу с утра до вечера и  только
в сумерки перелезала назад через садовую стену.
     Ћбмануть старую ‚еронику мне не удавалось, однако вскоре Я придумала,
как избежать ее кнута. џ пригрозила ей, что скажу матери,  будто  это  она
рассказала рыжеволосому и второму, с лицом сатира, о  каменном  идоле.  Ќе
знаю, так ли оно было на самом деле, но угроза подействовала. Џосле  этого
старуха лишь злобно брюзжала, когда Я возвращалась домой на закате. Ђ мать
отдалЯлась  от  нас  все  сильнее,  целыми  днЯми   предаваЯсь   невеселым
размышлениЯм и оживаЯ только по ночам.
     € каждый вечер менЯ ждала новаЯ  радость.  џ  рассказывала  Ђнре  обо
всем, что видела и слышала, о каждом новом приключении, о каждой маленькой
победе. ‘ловно сорока, Я приносила ему каждый интересный оттенок,  звук  и
запах. ‘ловно сорока, Я повторЯла услышанные мной слова незнакомых Языков,
обрывки умных бесед жрецов или ученых. џ уже и думать забыла  о  том,  как
скверно  он  со  мной  поступил.  Њы  снова  играли  в  игру,  еще   более
замечательную, чем все прежние. —асто брат предлагал мне  еще  куда-нибудь
сходить,  на  что-то  еще  посмотреть,  а  однажды  даже  спас   от   двух
сладкоречивых александрийских работорговцев, которых сразу  заподозрил  бы
кто угодно, но только не Я.
     ‘лучилось это  очень  странно.  ќти  двое  пристали  ко  мне,  сулили
угостить конфетами, если Я пойду с ними, и тут  Я  словно  услышала  шепот
Ђнры: "Ќе ходи". Џохолодев от ужаса, Я бросилась от них со всех ног.
     ’еперь мне казалось, что брат иногда видит образы прЯмо в моем мозгу,
даже когда Я нахожусь от него достаточно далеко. Ћн стал мне еще ближе.
     Њне страшно хотелось, чтобы он мог выходить в город со мной, но Я уже
рассказывала, что произошло, когда он сделал такую попытку.  ли  годы,  и
он, казалось, был  привЯзан  к  дому  еще  сильнее.  Ћднажды,  когда  мать
заговорила о возможном переезде в Ђнтиохию, он заболел и  поправилсЯ  лишь
тогда, когда мать пообещала, что мы никуда не поедем.
     Њежду тем Ђнра превратилсЯ в стройного,  смуглого,  красивого  юношу.
”рина начала строить ему глазки и вечно искала предлог, чтобы зайти к нему
в комнату. Ћднако это его лишь пугало, и он  сторонилсЯ  ее.  Ќо  менЯ  он
уговаривал подружитьсЯ с ”риной, почаще бывать с ней рЯдом  и  даже  спать
вместе с ”риной,  когда  мать  в  ней  не  нуждалась.  Џочему-то  это  ему
нравилось.
     ‘ами  знаете,  какое  беспокойство  овладевает  ребенком,  когда   он
начинает взрослеть, как жадно ищет он любви, или приключений, или богов, а
может, всего вместе. ’акое беспокойство овладело и Ђнрой, но единственными
его богами были те, что жили в пыльных  и  непонЯтных  свитках,  названных
нашим отцом "’айной мудростью". Ђнра  все  свое  времЯ  посвЯщал  странным
ритуалам  и  опытам  и  продолжал  учитьсЯ.  €ногда  он  занималсЯ  ими  в
подвальчике, где находились три  серых  камнЯ.  ’огда  он  заставлЯл  менЯ
стоЯть на страже. Ћн больше не рассказывал  мне  о  том,  что  читает,  не
говорил о своих мыслЯх, а Я была так занЯта  открывшимсЯ  длЯ  менЯ  новым
миром, что ничего не замечала.
     Ќо Я все же видела, что беспокойство его растет.  Ћн  давал  мне  все
более трудные поручениЯ, заставлЯл справлЯтьсЯ о книгах, о которых писцы и
слыхом не слыхивали, выискивать всЯких  астрологов  и  ворожей,  требовал,
чтобы Я крала  или  покупала  у  знахарей  все  более  и  более  необычные
снадобьЯ. Ђ когда мне удавалось добыть длЯ него  очередное  сокровище,  он
без слова благодарности выхватывал  его  у  менЯ,  а  на  следующий  вечер
делалсЯ еще угрюмее. Ђнра уже не радовалсЯ, как бывало прежде, когда Я,  к
примеру, принесла ему первый персидский свиток об Ђримане,  первый  магнит
или дословно повторила рассуждениЯ знаменитого философа  из  Ђфин.  ’еперь
ему было не до этого. Џорой он  едва  слушал  мои  подробнейшие  рассказы,
словно уже знал наперед, что ничего интересного длЯ него в них не будет.
     Ђнра выглЯдел истощенным и больным. Ћт снедающего его беспокойства он
теперь непрерывно ходил взад и вперед по комнате. џ наблюдала за ним, и  у
менЯ сердце обливалось кровью. Њне так хотелось ему  помочь,  разделить  с
ним мою новую захватывающую жизнь, достать ему то, к чему он так  отчаЯнно
стремитсЯ.
     Ќо моЯ помощь больше не нужна была ему. Ћн взЯлсЯ за какие-то  темные
таинственные поиски, которых Я не понимала, а зашел в глухой тупик,  когда
ему стало не хватать собственного опыта.
     …му требовалсЯ учитель.


        Ѓ…‡ЃЋђЋ„›‰ ‘’Ђђ€Љ

     - Ѓезбородого старика Я повстречала, когда мне было пЯтнадцать лет. џ
сразу назвала его так, да и до сих пор называю, - в  его  облике  не  было
больше ничего, за что можно было бы зацепитьсЯ. Љогда Я думаю  о  нем  или
даже смотрю на него, его лицо сливаетсЯ с толпой. Ћщущение примерно  такое
же, как если бы гениальный актер, изобразивший все существующие  на  свете
характеры, вдруг наткнулсЯ на самый простой и совершенный.
     Ђ  за  этим  слишком  обычным  лицом  -  такое  иногда  удаетсЯ  лишь
почувствовать, но описать сложно - скрывались, по-моему,  пресыщенность  и
пустота Явно не от мира сего...
     ”афхрд затаил дыхание.  Џутники  добрались  до  конца  гребнЯ.  ‹евый
склон, внезапно устремившийсЯ вверх, превратилсЯ в подножие горы, а правый
резко обрывалсЯ вниз, так что видна была лишь чернаЯ бездна. Џосередине же
поднималась тропинка - каменнаЯ полоска в несколько футов шириной. Њышелов
прикоснулсЯ к висевшей у него на плече веревке - это придало  ему  немного
уверенности. ‹ошади было заартачились, но потом, словно слабое зеленоватое
сиЯние и неумолчный шепот захватили их в свои  невидимые  сети,  двинулись
вперед.
     - џ сидела тогда в винном погребке. џ  только  что  принесла  записку
одному из приЯтелей гречанки •лои, котораЯ  была  примерно  одних  лет  со
мной, и тут увидела в углу старика. џ спросила  о  нем  •лою.  ‘перва  она
сказала, что это греческий певец и неудачливый поэт, потом  поправилась  и
заЯвила,  что  это  предсказатель  из  …гипта,  затем  снова   передумала,
попыталась вспомнить, что ей говорил о нем один самосский  сводник,  после
чего, бросив на него быстрый недоумевающий взглЯд, решила,  что  не  знает
его вовсе и что все это пустЯки.
     Ќо сама пустота старика заинтриговала менЯ. Џередо  мной  была  новаЯ
тайна. џ не сводила с  него  глаз,  и  в  конце  концов  он  повернулсЯ  и
посмотрел на менЯ. “ менЯ создалось впечатление, что он  с  самого  начала
чувствовал на себе мой  вопросительный  взглЯд,  но  не  обращал  на  него
вниманиЯ, словно спЯщий на жужжащую муху.
     ‚зглЯнув на менЯ всего один раз, старик отвернулсЯ, однако,  когда  Я
покинула погребок, он вышел следом за мной.
     "’воими глазами смотрит еще кто-то?" - спокойно осведомилсЯ он.
     џ была так поражена этим вопросом, что не знала, как и  ответить,  но
он не настаивал. ‹ицо его посветлело, не  став,  однако,  при  этом  более
выразительным, и он тут же завел  со  мной  милую  остроумную  беседу,  из
которой, впрочем, было невозможно заключить, кто он и чем занимаетсЯ.
     ’ем не менее по кое-каким  намекам  Я  сообразила,  что  он  обладает
знаниЯми в необычных областЯх, всегда интересовавших Ђнру, и Я,  взЯв  его
за руку, охотно пошла вместе с ним.
     Ќо далеко мы не ушли. Ћн  завел  менЯ  в  какой-то  узкий  извилистый
переулок, и тут Я заметила, что он искоса поглЯдывает на менЯ, а его  рука
еще крепче сжала мои  пальцы,  что  мне  совсем  не  понравилось.  џ  даже
чуть-чуть испугалась и  каждый  миг  ждала  мысленного  предупреждениЯ  об
опасности от Ђнры.
     Њиновав  несколько  жилых  домов,  мы  остановились   возле   мрачной
трехэтажной лачуги. ‘тарик сказал, что живет на самом верху и потащил менЯ
к приставной лестнице, котораЯ вела туда; между тем сигнала  об  опасности
так и не было.
     ’ут Я не стала больше ждать,  а  вырвала  руку  и  бросилась  бежать,
чувствуЯ, как с каждым шагом мне делаетсЯ все страшнее.
     ЏридЯ домой, Я увидела, что Ђнра мечетсЯ по комнате, как  леопард.  џ
принЯлась было торопливо рассказывать ему о том,  как  едва  не  попала  в
переделку, но он все перебивал менЯ, допытываЯсь подробностей о старике  и
сердито трЯс головой, потому что никаких подробностей Я толком и не знала.
Љогда же Я в своем рассказе дошла до бегства, лицо  брата  исказила  такаЯ
мука, словно Я предала его, он замахнулсЯ на менЯ, но не ударил, а  рыдаЯ,
бросилсЯ на постель.
     Ќо когда Я в тревоге склонилась над ним, рыданиЯ  вдруг  смолкли.  Ћн
повернул ко мне свое бледное, но спокойное лицо и сказал: "Ђхура, Я должен
знать о нем все".
     € в этот миг Я понЯла то, чему не придавала значениЯ долгие годы: что
моЯ дивнаЯ и легкаЯ свобода была подделкой, что свЯзана была Я, а не Ђнра,
что игра наша была не игрой, а кабалой, что, пока Я  носилась  по  городу,
жадно впитываЯ в себЯ цвета и  звуки,  формы  и  движениЯ,  Ђнра  развивал
другую сторону своего "Я", на которую  у  менЯ  не  было  времени,  -  ум,
целеустремленность, волю, - что Я была лишь орудием в его  руках,  рабыней
на посылках, неразумным продолжением  его  собственного  тела,  щупальцем,
которое он мог вытЯгивать и убирать, словно осьминог, что  даже  мое  горе
при виде его ужасного разочарованиЯ, мое стремление  сделать  что  угодно,
лишь бы его порадовать, было всего-навсего еще одним средством воздействиЯ
на менЯ, что даже наша близость, словно мы составлЯли две половинки одного
целого, была длЯ него еще одним тактическим преимуществом.
     ‚ его  жизни  наступил  второй  серьезный  перелом,  и  он  опЯть  не
раздумываЯ принес в жертву своего самого близкого человека.
     ‡аметив, что он понимает всю безвыходность моего положениЯ, Я увидела
во всем этом нечто еще более уродливое. Њы были с ним, словно  царственные
брат и сестра из Ђлександрии и Ђнтиохии, партнеры по детским  играм,  сами
того не подозреваЯ предназначенные друг длЯ друга, и мальчик был  немощным
калекой - а теперь так быстро и так ужасно настала брачнаЯ ночь.
     ‚ результате Я снова отправилась в извилистый переулок к покосившейсЯ
лачуге, к лестнице, к последнему этажу, - словом, к безбородому старику.
     ЌельзЯ сказать, что Я  уступила  без  борьбы.  Љаждый  шаг  по  улице
давалсЯ мне с превеликим трудом. „о сих пор, даже когда Я таилась  в  щели
под крышей, мне приходилось лишь наблюдать и шпионить ради  Ђнры.  Њне  не
нужно было ничего делать.
     Ќо какаЯ  разница,  в  конце  концов.  џ  взобралась  по  лестнице  и
постучалась  в  перекошенную  дверь.  …два  Я  до  нее  дотронулась,   она
распахнулась. ‚ дымной комнате за широким пустым столом, на котором чадила
лампадка,  сидел,  уставившись  на  менЯ   немигающим   рыбьим   взглЯдом,
безбородый старик...
     Ђхура умолкла, и ”афхрд с  Њышеловом  почувствовали  на  коже  что-то
липкое. ‚зглЯнув наверх, они  увидели,  как  из  туманной  высоты,  словно
призраки удавов или тропических лиан, выползают щупальца зеленого тумана.
     - „а, - подтвердила Ђхура, - там, где он находитсЯ,  всегда  дым  или
туман.
     - ’ри днЯ спустЯ, - продолжала она, - Я вернулась к Ђнре и рассказала
ему все - как труп, дающий свидетельские показаниЯ о своем убийце.  Ќо  на
сей раз судьЯ наслаждалсЯ показаниЯми,  а  когда  Я  поведала  о  замысле,
созревшем у старика, лицо Ђнры осветилось неземным восторгом.
     ‘тарик задумал нанЯтьсЯ к Ђнре в качестве  наставника  и  врача.  ќто
легко устроилось: мать исполнЯла любые желаниЯ брата и,  быть  может,  все
еще надеЯлась, что его удастсЯ как-то расшевелить. Љ тому  же  старик  был
так ненавЯзчив и вместе с тем властен, что, как Я думаю, мог открыть любые
двери. Ќе прошло и нескольких недель, как он спокойнейшим образом подчинил
себе всех в доме - некоторых, к примеру мать, он просто перестал замечать,
других, и в их числе ”рину, стал использовать.
     џ никогда не забуду, как вел себЯ  Ђнра  в  тот  день,  когда  пришел
старик. ќто был первый контакт брата  с  жизнью,  проходившей  за  садовой
стеной, и Я  видела,  что  он  страшно  напуган.  Џрождав  час-другой,  он
спрЯталсЯ к себе в комнату, и только гордость не  позволЯла  ему  отменить
всю эту затею. Ќикто из нас не слышал, как вошел старик, только  ‚ероника,
пересчитывавшаЯ  во  дворе  серебро,  на  миг  перестала  бормотать.  Ђнра
бросилсЯ на постель, стоЯвшую в дальнем углу комнаты, и вцепилсЯ  пальцами
в ее краЯ, не сводЯ глаз с дверного проема. € вот в  нем  поЯвилась  тень,
вот  она  стала  плотнее  и  отчетливее.  ‘тарик  поставил  на  порог  два
принесенных с собой мешка  и  посмотрел  мимо  менЯ  на  Ђнру.  —ерез  миг
судорожные вздохи брата превратились в едва слышное  дыхание.  Ћн  потерЯл
сознание.
     ‚ тот же вечер началось обучение. ‚се,  что  произошло  до  сих  пор,
теперь повторЯлось на новом, более глубоком и необычном уровне. Ђнра вновь
учил Языки, но такие, каких не найти ни в одной  из  написанных  человеком
книг, он возносил молитвы, но не тем богам,  которым  поклонЯлись  обычные
люди, варил магические зельЯ, но уже не из трав, которые  Я  могла  купить
или стЯнуть. …жедневно Ђнра изучал  темные  пути,  недуги  и  тайные  силы
человеческого мозга, тысЯчелетиЯми крывшиесЯ в душе эмоции, попавшие  туда
из-за того, что боги не углЯдели коварные примеси в том  прахе,  из  коего
создали человека.  ’ихо  и  постепенно  наш  дом  стал  храмом  гнусности,
монастырем скверны.
     Ќо в их действиЯх не  было  ничего  от  грЯзных  оргий  или  порочных
излишеств. ‚о всем присутствовала  строгаЯ  самодисциплина  и  мистическаЯ
сосредоточенность. Ћни ни на шаг не отклонЯлись от единожды взЯтого курса.
Ћни стремились к знаниЯм и силе, рожденным тьмой, это верно, но  при  этом
были готовы на любое самопожертвование. Ћни были религиозны,  но  на  свой
манер: они молились о вырождении всего сущего, их целью был мировой  хаос,
на котором, словно на разбитой лире, играли бы их могущественные  умы,  их
богом была квинтэссенциЯ зла, Ђриман, вселенскаЯ бездна.
     „ом продолжал жить своей обычной жизнью, однако казалось, что  теперь
он населен лунатиками. …й-же-ей, порою  Я  чувствовала,  что  все  мы,  за
исключением ‹иры, - лишь персонажи сновидений  в  пустых  глазах  старика,
актеры в поставленном им кошмаре, где  люди  изображают  зверей,  звери  -
червей, черви - слизь.
     Љаждое утро Я выходила на свою обычную прогулку по ’иру, Я смеЯлась и
болтала, как прежде, но во мне была пустота - Я знала, что  уже  не  более
свободна, чем если бы была  прикована  к  дому  вполне  реальными  цепЯми,
словно щенок на привЯзи, пытающийсЯ перепрыгнуть через  садовую  стену.  €
только оказываЯсь на самом краю сферы влиЯниЯ  своих  хозЯев,  Я  пыталась
сопротивлЯтьсЯ им, и то пассивно, - так однажды Я тайком дала •лое оберег,
поскольку мне показалось, что они собираютсЯ произвести над ней  такие  же
опыты, какие произвели над ”риной.  €  с  каждым  днем  сфера  их  влиЯниЯ
расширЯлась - они давно уже ушли бы из дома, не будь Ђнра прикован к нему.
     ’еперь они посвЯтили свои труды тому, чтобы разорвать эти узы. Њне не
сказали, как они собираютсЯ это сделать,  но  вскоре  Я  понЯла,  что  тут
отведена роль и мне.
     ЊенЯ укладывали на постель, направлЯли мне в глаза слепЯщие  лучи,  и
Ђнра принималсЯ читать нараспев молитвы, пока Я не  засыпала.  ЏробуждаЯсь
спустЯ несколько часов, а порой и дней, Я обнаруживала, что  тем  временем
занималась своими делами как обычно, мое тело рабски подчинЯлось  командам
Ђнры. Џорою Ђнра надевал на лицо тонкую кожаную маску, так что мог  видеть
мир - если вообще мог - только моими глазами. ‚месте с ощущением  единства
с братом рос и мой страх перед ним.
     Џотом в течение некоторого времени менЯ держали  взаперти,  это  было
что-то вроде варварской прелюдии к зрелости, или смерти, или  рождению,  а
может, к тому, и другому, и третьему вместе. ‘тарик  сказал  тогда  что-то
вроде "не видеть солнца и  не  прикасатьсЯ  к  земле".  —асами  Я  лежала,
свернувшись клубочком, в щели под кровлей или на  тростниковой  циновке  в
подвальчике. ’еперь, если можно так выразитьсЯ, глаза и уши были закрыты у
менЯ, а не у Ђнры. —асами Я, длЯ которой видеть  и  слышать  значило  даже
больше, чем есть, созерцала лишь отрывочные картинки, проносившиесЯ в моем
мозгу: маленький больной Ђнра, старик в дымной комнате, ”рина, корчащаЯсЯ,
лежа на животе, и шипЯщаЯ, как змеЯ. Ќо труднее всего было вынести разлуку
с Ђнрой. ‚первые в жизни Я не могла видеть его лицо,  слышать  его  голос,
чувствовать, о чем он думает. џ сохла, как дерево,  из  которого  вытЯнули
все соки, как животное, у которого умертвили все нервы.
     Ќаконец настал день - или ночь, не знаю, что это было, - когда старик
снЯл маску с моего лица. ђЯдом со мной чуть брезжил какой-то свет, но  мои
привыкшие к темноте глаза  различили  маленький  подвальчик  во  всех  его
подробностЯх. ’ри серых камнЯ были вырыты из пола. ђЯдом с ними  на  спине
лежал Ђнра - изможденный, бледный, едва дышавший и  выглЯдевший  так,  как
будто вот-вот умрет...
     Џутники остановились перед призрачной  зеленой  стеной.  “зкаЯ  тропа
вышла на плоскую вершину горы. ‚переди  были  лишь  ровные  черные  скалы,
через несколько Ярдов терЯвшиесЯ в  тумане.  ‚садники  молча  спешились  и
повели дрожащих лошадей в это влажное царство, которое очень  походило  бы
на фосфоресцирующее морское дно, не будь вода здесь практически невесомой.
     - Џри виде брата, Я почувствовала, как мое сердце сжалось от  боли  и
ужаса. џ понЯла, что несмотрЯ на то, что он так тиранил и  мучил  менЯ,  Я
люблю его больше всего на свете, люблю, как раб любит своего  немощного  и
жестокого хозЯина, который во всем зависит от него, люблю,  как  терзаемое
тело любит повелевающий им деспотичный ум. € Я почувствовала, что  свЯзана
с ним еще теснее, что мы не можем жить друг без друга в буквальном  смысле
этого слова, как это бывает  с  некоторыми  близнецами,  которые  срослись
телами в один организм.
     ‘тарик сказал мне, что если  Я  захочу,  то  смогу  спасти  брата  от
смерти, и велел мне поговорить  с  ним,  как  обычно.  €  Я  заговорила  -
заговорила со страстью, рожденной многодневной разлукой. …сли  не  считать
подрагиваниЯ покрытых болезненной желтизной  век,  Ђнра  лежал  совершенно
неподвижно, и тем не менее Я чувствовала, что никогда прежде он не  слушал
менЯ так внимательно, никогда прежде не понимал так хорошо. Њне  казалось,
что все  мои  прежние  разговоры  с  ним  были  слишком  грубы.  џ  начала
вспоминать и рассказывать ему разные вещи, которые забывала прежде сказать
или которые казались  тогда  слишком  неуловимыми,  чтобы  их  можно  было
передать словами. џ говорила и говорила, сбивчиво, хаотично,  бросаЯсь  от
местных сплетен к всемирной истории, погружаЯсь в  мириады  переживаний  и
ощущений, причем не всегда моих собственных.
     Џроходили часы, а может даже дни. ‚ероЯтно, старик наложил на  других
обитателей дома какое-то заклЯтие, так что они уснули или  оглохли,  -  во
всЯком случае, нам никто не мешал. €ногда у менЯ пересыхало в горле, и  он
давал мне попить, но Я едва отваживалась сделать хоть малейшую паузу: Я  с
ужасом видела, что брату постепенно  становитсЯ  все  хуже  и  хуже,  мной
овладела мысль, что мой  монолог  -  это  единственнаЯ  нить,  на  которой
держитсЯ жизнь Ђнры, что между нашими телами образовалсЯ канал  и  Я  могу
через него влить в брата свои силы и оживить его.
     ѓлаза мои слезились,  Я  всЯ  трЯслась  как  в  лихорадке,  голос  из
громкого и хриплого превратилсЯ в едва различимый шепот. ЌесмотрЯ  на  всю
свою решимость, Я  потерЯла  бы  сознание,  но  старик  времЯ  от  времени
подносил к моему лицу курЯщиесЯ ароматические травы, и Я, вздрогнув, вновь
приходила в себЯ.
     ‚ конце концов Я уже была не  в  силах  говорить,  но  облегчениЯ  не
последовало: Я продолжала шевелить потрескавшимисЯ губами, а мысли мои все
неслись и неслись вперед лихорадочным потоком.  џ  словно  выдергивала  из
глубин своего сознаниЯ обрывки мыслей, впитываЯ которые, Ђнра  поддерживал
свою угасающую жизнь.
     ЊенЯ  настойчиво  преследовал  один  образ:  умирающий   ѓермафродит,
приближающийсЯ к источнику ‘алмакиды, где ему суждено стать с нимфой одним
целым.
     ‚се дальше и дальше уходила Я по словесному каналу, возникшему  между
нами, все ближе и ближе рисовалось передо мной смертельно бледное и нежное
лицо Ђнры, и  вот,  когда  в  отчаЯнном  напрЯжении  Я  бросила  ему  свои
последние силы, оно вдруг стало огромным и похожим на бежево-зеленый утес,
грозЯщий вот-вот раздавить менЯ...
     ђечь Ђхуры пресеклась от ужаса.  ’рое  путников  остановились,  глЯдЯ
вперед. ‚ густеющей мгле прЯмо перед ними - да так близко,  что  у  друзей
создалось  ощущение,  что  они  попали  в  засаду,  -  выросло   громадное
беспорЯдочное строение из  желтовато-белого  камнЯ,  через  узкие  окна  и
распахнутые двери которого лилсЯ гибельный зеленоватый свет,  заставлЯвший
фосфоресцировать туман. ”афхрду и Њышелову пришли на мысль  Љарнак  с  его
обелисками, ”аросский  ЊаЯк,  Ђкрополь,  ‚рата  €штар  в  ‚авилоне,  руины
•аттусы, ‡атерЯнный ѓород  Ђримана,  грозные,  призрачные  башни,  которые
мореплаватели видЯт на месте ‘циллы и •арибды. € в самом деле: создавалось
впечатление, что архитектура необычного сооружениЯ менЯетсЯ стремительно и
приобретает  причудливые  неземные  формы,  словно  подчинЯЯсь   какому-то
собственному фантастическому стилю.  ЉазавшиесЯ  сквозь  туман  еще  более
громадными, его перекрученные  пандусы  и  шпили,  словно  зыбкое  лицо  в
кошмарном сне, были устремлены вверх - туда, где должны находитьсЯ звезды.


        ‡ЂЊЋЉ ’“ЊЂЌЌЋ‰ Њѓ‹›

     - ’о, что произошло потом, было так необычно,  что  Я  была  уверена,
будто после  лихорадочной  действительности  погрузилась  в  освежающий  и
причудливый сон, - продолжала Ђхура, после  того  как  путники,  стреножив
лошадей, начали подниматьсЯ  по  широкой  лестнице  к  распахнутой  двери,
котораЯ словно издевалась над ними, приглашаЯ то ли вломитьсЯ в нее, то ли
войти потихоньку и с оглЯдкой. ‘лова девушки звучали спокойно  и  несли  в
себе такую же покорность року, как и шаги по ступенЯм. - џ лежала на спине
подле трех камней и наблюдала, как мое тело движетсЯ по темному подвалу. џ
чувствовала страшную слабость, не могла пошевелить и пальцем  и  вместе  с
тем была восхитительно свежей - сухость во рту исчезла, горло  не  болело.
‹ениво, словно во сне, Я принЯлась  изучать  собственное  лицо.  Ћно  было
озарено победоносной и, как мне показалось, весьма глупой улыбкой.  Ќо  по
мере того как Я продолжала наблюдать за ним,  в  мой  приЯтный  сон