азу  понЯл,
где Я и что Я тут делаю. ‚се передо  мной  расплывалось,  дрожало  мутными
пЯтнами, и Я решил, что это пот застилает  мне  глаза.  ‘делав  над  собой
огромное усилие, Я попыталсЯ протереть их. Ќо мутнаЯ пелена не спадала,  а
сил у менЯ больше не было.
     Љогда наконец Я вновь обрел четкость зрениЯ, Я увидел,  что  Љолен  и
’ома хлопочут вокруг Џенсу, стоЯ на  коленЯх,  раздевают  его  и  пытаютсЯ
напоить; с трудом повернувшись направо, Я обнаружил Њомо и его  мать:  они
лежали совершенно голые бок о бок, веки у Њену  были  опущены  и  она  всЯ
скорчилась,  напоминаЯ  те  доисторические  скелетики,  что  находЯт   при
раскопках курганов. џ мельком подумал, как хватило  у  нее  сил  раздетьсЯ
самой, а главное - раздеть сына, но эта мысль тут же  улетучилась,  Я  уже
обдумывал план, поглощавший все мои силы:  доползти  до  бака  с  водой  и
погрузитьсЯ  в  него  по  самую  шею.  Ќе  представлЯю,  как  мне  удалось
осуществить свое намерение, но тем не менее по раскаленным плитам  пола  Я
дополз до бачка и теперь делал отчаЯнные попытки  залезть  в  него.  —тобы
помочь себе, Я оперсЯ было левой ладонью о стенку и тут же отдернул  руку,
словно от раскаленного докрасна железа. Ќо видимо, Я  все  же  преуспел  в
своем начинании, потому что опомнилсЯ уже в воде: Я сидел, высоко подтЯнув
колени, и упиралсЯ в нЯх подбородком так,  что  голова  торчала  из  воды.
‚споминаЯ об этом купанье, Я ничуть  не  сомневаюсь,  что  то  была  самаЯ
горЯчаЯ  ванна,  когда-либо  принЯтаЯ  мною  Я  жизни,  но  в  ту  минуту,
погрузившись в воду, Я  испытал  лишь  сладостное  ощущение  поразительной
свежести. ‚ремЯ от времени Я большими глотками  пил  эту  воду.  Џотом  Я,
вероЯтно, вздремнул и проснулсЯ  внезапно,  вздрогнув  всем  телом,  когда
дверь в подвал распахнулась и на пороге поЯвилсЯ человек.
     џ смотрел на него. Ћн сделал два шага вперед, и его качнуло.  —еловек
был гол. Ћт волос и бровей у него ничего  не  осталось,  а  багровое  тело
раздулось так, будто его продержали несколько минут в кипЯтке. Ќо страшнее
всего - у менЯ даже похолодело все внутри -  были  окровавленные  лохмотьЯ
кожи, свисавшие с его груди, боков и ног. € все-таки,  уж  не  знаю  каким
чудом, человек держалсЯ на ногах, и, хотЯ вместо лица у него было кровавое
месиво, Я узнал его по глазам.  ќто  был  †ермен,  мой  рабочий  из  "‘еми
Ѓуков".
     џ крикнул:
     - †ермен!..
     € тут, словно он только и ждал моего зова, †ермен  тЯжело  рухнул  на
пол и застыл неподвижно, распластавшись на плитах, вытЯнув ноги  и  широко
раскинув руки. ‚  то  же  самое  времЯ  в  распахнутую  дверь  ворвалсЯ  и
устремилсЯ прЯмо на менЯ поток такого раскаленного воздуха,  что  Я  решил
вылезти из своего бака и закрыть дверь. € удивительное дело: Я добралсЯ до
двери ползком или, возможно, на четвереньках, не помню, и навалившись всей
тЯжестью тела на массивную дубовую дверь, с огромным облегчением  заметил,
что она наконец поддалась и Язычок замка щелкнул, войдЯ в свое гнездо.
     џ задыхалсЯ, Я исходил потом, раскаленные плиты пола жгли тело, и Я с
невыразимой тоской думал, что врЯд ли сумею вновь  добратьсЯ  до  бака.  џ
стоЯл на  четвереньках,  опустив  голову,  всего  в  нескольких  шагах  от
†ермена, но у менЯ не  было  сил  доползти  до  него.  ‚прочем,  это  было
бесполезно. џ уже знал, что †ермен мертв. € в этот  самый  миг,  на  грани
полного изнеможениЯ, не в силах поднЯть голову и оторвать от  раскаленного
пола обожженные колени и локти, борЯсь против искушениЯ сдатьсЯ и умереть,
Я, глЯдЯ на труп †ермена, в каком-то внезапном озарении вдруг  понЯл,  что
нас окружает бушующий океан  огнЯ  и  все,  что  населЯло  землю  -  люди,
животные, растениЯ, - погибло в его пламени.


        ѓлава IV

     ‘ейчас, перечитав написанное, Я обнаружил в своем рассказе  кое-какие
пробелы и неточности. ’ак, например, Я  подумал  о  том,  как  же  удалось
несчастному, умирающему  †ермену,  с  которого  огнем  содрало  не  только
одежду, но и кожу, добратьсЯ к  нам  в  Њальвиль.  ‚ернее  всего,  получив
неожиданно какой-то срочный заказ от одного из наших клиентов и знаЯ,  что
до менЯ сейчас не дозвонитьсЯ, поскольку Я разливаю вино в подвале, †ермен
отправилсЯ к нам на мотоцикле и взрыв застал его при въезде в Њальвиль, то
есть когда он уже в какой-то мере был защищен скалой от огненного  смерча.
Џронесшись вихрем с  севера  на  юг,  смерч  только  лизнул  его  краешком
исполинского Языка. ‚ероЯтно, лишь этим можно объЯснить, что †ермен не был
испепелен тут же на месте, как жители Њальжака, от которых под слоем пепла
уцелели одни обуглившиесЯ кости.
     …сли бы †ермен всего на несколько секунд раньше попал  во  внутренний
двор донжона, возможно, он осталсЯ бы в живых. ‚едь сам замок пострадал  в
общем не слишком сильно. Ћгромный утес, прикрывающий  Њальвиль  с  севера,
заслонил его от огненного смерча своей громадой.  Џоразило  менЯ  также  и
следующее: как только в подвал ворвалсЯ бешеный грохот  поезда  (повторЯю,
сравнение это кажетсЯ мне смехотворным),  сопровождавшийсЯ  адской  жарой,
менЯ и моих приЯтелей словно бы парализовало, атрофировались мышцы, речь и
даже мысль. Њы почти не говорили, а  двигались  и  того  меньше,  и  самое
удивительное-до поЯвлениЯ †ермена Я не имел ни малейшего  представлениЯ  о
том, что же произошло наверху. Ќо даже и  после  этого  мой  мозг  работал
настолько вЯло, что Я не способен был ни к  каким  логическим  обобщениЯм,
никак не мог  увЯзать  между  собой  внезапное  отключение  электричества,
упорное молчание  радиостанций  с  нечеловеческим  грохотом  и  чудовищным
скачком температуры.
     ‚месте  со  способностью  логически  мыслить  Я  потерЯл  и  ощущение
времени. „аже сейчас не могу сказать, сколько времени  прошло  с  момента,
когда погас свет, до той минуты, как  распахнувшаЯсЯ  дверь  пропустила  в
подвал   †ермена.   „умаю,   объЯснЯетсЯ   это   выпадениЯми    восприЯтиЯ
действительности, Я то и дело куда-то проваливалсЯ,  а  вынырнув,  слишком
тупо реагировал на происходЯщее.
     “тратил Я также всЯкое представление о нравственных  нормах.  Џравда,
утратил не сразу, ведь Я всетаки изо всех сил старалсЯ помочь Њейсонье. Ќо
это было как бы последним проблеском. ’огда мне даже в голову  не  пришло,
что Я действую не по-товарищески, завладев единственным баком с водой, - Я
залез в него и долго сидел там. Ќо с другой стороны, если бы Я  не  сделал
этого,  разве  достало  бы  у  менЯ  духу  ползком  добратьсЯ  до   двери,
распахнутой †ерменом, и закрыть ее? Џозже сообразил,  что  никто  из  моих
друзей не сдвинулсЯ с места, хотЯ их полные страданиЯ глаза были  обращены
к зиЯющему просвету двери.
     џ уже говорил, что в полном  изнеможении,  свесив  голову,  стоЯл  на
четвереньках всего в каком-нибудь метре от †ермена, но у менЯ  не  хватило
силы доползти  до  него.  —естнее  будет  сказать:  не  хватило  мужества,
поскольку до облюбованного мною бака с водой Я все-таки сумел добратьсЯ. ‚
сущности, Я был еще под впечатлением только что  пережитого  ужаса,  когда
перед нами  вдруг  предстало  разбухшее,  кровоточащее  тело  †ермена,  на
котором, словно клочьЯ разорванной  в  драке  рубахи,  болтались  лохмотьЯ
кожи. †ермен и вообще-то был широкоплечий  и  высокий,  но  в  ту  минуту,
оттого ли, что Я смотрел на него снизу, или оттого, что тень его на сводах
потолка  в  мерцании  свечей  разрослась  до  невероЯтных  размеров,   мне
почудилось, будто в подвал вошла сама  чудовищно  огромнаЯ  смерть,  а  не
жалкаЯ ее жертва. Љроме того. †ермен еще держалсЯ на ногах, а  все  мы  от
слабости не могли поднЯтьсЯ с пола. € к тому же он  шаталсЯ,  сверлЯ  менЯ
своими голубыми глазами, и в этом тоже мне мерещилась угроза:  вот  сейчас
он рухнет и погребет менЯ под собой.
     џ снова добралсЯ до бака с водой, но на этот раз отказалсЯ от  своего
намерениЯ погрузитьсЯ в него, так как, опустив руку, обнаружил,  что  вода
слишком нагрелась. Њне следовало бы сообразить, что это ощущение обманчиво
и в действительности  просто  воздух  в  подвале  начал  охлаждатьсЯ,  но,
конечно, подобное умозаключение в ту минуту было мне не по плечу и Я  даже
не взглЯнул на висевший над краном термометр. ’олько одна  мысль  сверлила
мозг:  избежать  прикосновениЯ  раскаленных  плиток  пола.  Ќе  без  труда
взобралсЯ Я на стоЯвшие бок о бок две винные бочки и  удобно  расположилсЯ
на них: улегсЯ поперек ложбинки, образованной крутыми скатами этих  бочек,
так что туловище мое возвышалось над одной из них, а  ноги  свешивались  с
другой. Џрикосновение к дереву дало мне  обманчивое  ощущение  прохлады  и
облегчениЯ, но длилось это  недолго,  страданиЯ  мои  возобновились,  хотЯ
теперь это были страданиЯ иного рода.  џ  уже  не  обливалсЯ  потом  и  не
задыхалсЯ, как раньше, но ладони рук, колени, бедра -  словом,  все  части
моего тела, которые соприкасались с полом,  сейчас  нестерпимо  горели.  џ
услышал где-то рЯдом жалобные негромкие стоны, с  тревогой  прислушалсЯ  к
ним, мельком подумал о своих приЯтелЯх и вдруг со  стыдом  обнаружил,  что
стонут не они, а  Я  сам.  Ќо  осознал  Я  это  много  позже.  Ќет  ничего
субъективнее  боли.   Њуки,   которые   Я   тогда   испытывал,   врЯд   ли
соответствовали  тЯжести  моих   довольно   поверхностных   ожогов.   …два
собравшись с силами, Я начал действовать, как начисто забыл о них. Ѓоль от
ожогов, видимо, была вполне терпимой, так как вскоре Я  уснул  и  проспал,
вероЯтно, довольно долго: проснувшись, Я  заметил,  что  толстые  свечи  в
ближних к нам бра догорели и кто-то зажег новые, подальше.  ’ут  только  Я
понЯл, что страшно замерз, тело  было  совсем  ледЯное,  особенно  застыла
спина. “ менЯ зуб на зуб не попадал. Џоискав взглЯдом  свою  одежду  и  не
обнаружив ее, Я решил слезть со своего насеста, чтобы пойти  взглЯнуть  на
градусник.  Љаждый  шаг  был  длЯ  менЯ  настоЯщей   пыткой,   мышцы   ног
одеревенели, их сводило  судорогой,  нестерпимо  ныли  обожженные  ладони.
’ермометр показывал +30ь,  но  напрасно  Я  себе  внушал,  что  при  такой
температуре смешно дрожать от холода, дрожь не унималась.  ђазум  оказалсЯ
бессилен. ‚озвращаЯсь на свое место, Я увидел, что Џейсу встал и, опираЯсь
на бочку, натЯгивает на себЯ одежду. ‘транное дело, видел лишь его одного,
хотЯ остальные пЯтеро тоже были здесь. Љазалось, мои воспаленные  глаза  в
состоЯнии охватить только один предмет.
     - ЋдеваешьсЯ? - тупо спросил Я.
     - „а, - ответил он слабым, но своим обычным голосом. - Ћдеваюсь. Џора
возвращатьсЯ домой. €ветта, наверное, беспокоитсЯ.
     џ взглЯнул на него. Љогда Џейсу заговорил о  своей  жене,  мысли  мои
мгновенно проЯснились. “дивительнаЯ вещь, но озарившаЯ менЯ  истина  имела
свою окраску, форму и температуру. Ћна была белоснежнобелаЯ, холоднаЯ  как
лед и точно лезвие ножа полоснула мне по сердцу. џ смотрел, как  одеваетсЯ
Џейсу, и лишь теперь с беспощадной  Ясностью  осознал,  какое  событие  мы
только что пережили.
     - ’ы что на менЯ уставилсЯ? - задиристо спросил Џейсу.
     џ опустил голову. Ќе знаю  почему,  но  Я  почувствовал,  что  ужасно
виноват перед ним.
     - „а ничего Я не уставилсЯ, старина, - ответил Я слабым голосом.
     - Ќет, уставилсЯ, - повторил он все так же воинственно, но  руки  его
до того дрожали при этом, что он никак не мог натЯнуть штаны.
     џ ничего не ответил.
     - —его уставилсЯ-то?  Њожет,  скажешь,  нет?  -  снова  повторил  он,
устремив на менЯ полный ненависти взглЯд. Ќо сам он был так слаб, что гнев
его вызывал только жалость.
     џ молчал. Њне хотелось заговорить, но сказать было  нечего.  џ  обвел
подвал взглЯдом, как  бы  ища  поддержки.  €  на  этот  раз  увидел  своих
товарищей. €ли, вернее, увидел каждого в отдельности,  одного  за  другим,
это стоило мне такого мучительного напрЯжениЯ, что менЯ даже затошнило.
     Њертвенно-бледнаЯ Њену сидела, положив себе на колени голову Њомо,  и
легким движением поглаживала его по сальным волосам. Њейсонье  и  Љолен  с
отрешенным видом  неподвижно  сидели  рЯдом,  закрыв  глаза.  ’ома  стоЯл,
прислонЯсь к бочке, в одной руке он держал транзистор  Њомо  с  освещенным
экраном, другой как-то удивительно медленно  вертел  регулЯтор  настройки,
водЯ по шкале из конца в конец стрелкой, тщетно  ощупываЯ  мир  в  поисках
человеческого голоса.  ‘ейчас  напрЯженное  его  лицо  не  только  чертами
напоминало статую, оно казалось таким же беломраморным.
     Ќикто из моих приЯтелей не ответил мне взглЯдом. € вдруг, как  сейчас
помню, Я смертельно на них  обиделсЯ,  во  мне  поднЯлось  то  же  чувство
бессильной ненависти, с какой Џейсу только что смотрел  на  менЯ.  Џодобно
тому как новорожденный кричит от боли, впервые глотнув воздуху, так и  мы,
пережившие, каждый в одиночку,  эти  долгие  мучительные  часы,  сейчас  с
великим трудом преодолевали барьер отчужденности, вступали в контакт  друг
с другом.
     Њне  в  душу  прокралось   подленькое   искушение   разрешить   Џейсу
действовать,  как  ему  заблагорассудитсЯ.  ЏомнитсЯ,  Я  даже  про   себЯ
прошептал что-то удивительно пошлое: "ђаз  уж  так  приспичило,  скатертью
дорога! Ћдним меньше..." ‘обственнаЯ низость до того менЯ поразила, что  Я
тут же перекинулсЯ в другую крайность  и  слезливо  пробормотал:  "Ѓедный,
бедный, старый мой дружище Џейсу!"
     џ поник головой. џ был в полной растерЯнности. џ не узнавал  себЯ,  и
то и другое было мне абсолютно не свойственно. џ проговорил робко,  словно
чувствуЯ за собой какую-то вину:
     - Њожет быть, выходить еще опасно?
     …два успев произнести эту фразу,  Я  понЯл,  как  нелепо  она  звучит
применительно к случившемусЯ. Ќо даже эти безобидные слова привели Џейсу в
бешенство, стиснув зубы, он злобно проговорил, хотЯ голос его был  так  же
слаб, как и мой:
     - Ћпасно? ќто почему же опасно? ’ебе-то откудова это знать?
     Ќо слова его прозвучали как-то фальшиво. Ѓудто он разыгрывал комедию.
џ слишком хорошо понимал какую, и мне захотелось плакать. џ снова  опустил
голову, и тут на менЯ опЯть накатила волна неодолимой усталости, сломившей
во мне последнюю волю. €з этого состоЯниЯ менЯ вывели глаза Џейсу.  ‚  них
по-прежнему горела злоба, но где-то в глубине затаилась мольба. …го взглЯд
молил менЯ  промолчать,  оставить  его  в  ослеплении,  словно  мои  слова
обладали властью сотворить из разрозненных обрывков  одно  огромное  горе,
его горе.
     ’еперь-то Я уверен, что он понЯл все, равно как и Љолен  и  Њейсонье.
Ќо если те двое пытались отстранить от себЯ  нестерпимо  жестокую  правду,
застыв в безвольной неподвижности и оцепенении, то Џейсу, напротив, не мог
усидеть на месте, ему нужно было действовать  наперекор  здравому  смыслу,
бежать очертЯ голову к своему родному дому, уже обращенному в пепел.
     џ составил в уме несколько фраз и почти остановилсЯ  на  одной:  "‘ам
подумай, Џейсу, если судить по температуре в  подвале..."  Ќо  нет,  разве
вымолвишь такое? ‚се было и без того слишком Ясно. џ снова опустил  голову
и твердо произнес:
     - ’ебе нельзЯ идти в таком состоЯнии.
     - “ж не ты ли это мне запретишь? - запальчиво воскликнул Џейсу. ѓолос
его был все так же бесцветен и слаб, но при этом он делал  жалкие  попытки
расправить свои богатырские плечи.
     џ ничего не ответил. “же некоторое времЯ в нос и  в  глотку  мне  лез
какой-то  непонЯтный  сладковатотошнотворный  запах.  Љогда  погасли   оба
светильника - в каждый было вставлено по  две  толстые  свечи,  -  кто-то,
вернее всего ’ома, зажег третий светильник, и теперь та часть подвала, где
находилсЯ Я, поблизости от крана, почти полностью погрузилась во  мрак.  џ
не сразу понЯл, что преследующий менЯ запах исходит от едва различимого  в
темноте трупа †ермена, лежавшего на полу у самой двери.
     џ дошел до того, что просто забыл, что он и  сейчас  там,  как  будто
впервые его увидел. Џейсу, не спускавший с менЯ полных ненависти и  мольбы
глаз, проследил за моим  взглЯдом  и,  увидев  труп,  на  мгновенье  будто
окаменел. Џотом он быстро и как-то стыдливо отвел глаза,  делаЯ  вид,  что
ничего не заметил. …динственный из всех нас он был одет  и,  хотЯ  путь  к
двери был свободен и Я не в силах был помешать ему, не двинулсЯ с места.
     џ снова проговорил убежденно, но без нажима:
     - ‚от видишь. Џейсу, ты не можешь идти в таком состоЯнии.
     Њне не следовало этого говорить, мои слова только подстегнули его,  и
он сделал несколько нетвердых и не слишком решительных шагов куда-то вбок.
в сторону двери.
     ‚ эту самую минуту Я получил поддержку оттуда, откуда меньше всего ее
ждал. Њену, приоткрыв глаза, сказала на местном диалекте так, как если  бы
она хлопотала у себЯ на кухне во въездной башне, а не валЯлась  сейчас  на
полу в подвале голаЯ, бледнаЯ до синевы:
     - Џослушай-ка,  долговЯзик  миленький,  ведь  ќмманюэль-то  правильно
говорит, нельзЯ тебЯ так отпускать, надоть сначала чуток перекусить.
     - —то ты, что ты, - ответил ей Џейсу тоже поместному. -  ‘пасибо,  но
мне ничего не надо. ‘пасибо.
     Ќо он остановилсЯ, попав в  ловушку  крестьЯнских  потчеваний,  с  их
сложным ритуалом отнекиваний и согласий.
     - Ќет уж, уважь, откушай чего-нибудь, - продолжала  Њену,  разыгрываЯ
шаг за шагом всю церемонию, предусмотренную обычаем, - вреда тебе от этого
не  будет,  отведай  хоть  самую  малость.  „а  и  нам  тоже   не   мешает
подкрепитьсЯ. ѓосподин Љультр, - продолжала  она,  обращаЯсь  к  ’ома  уже
по-французски, - позвольте-ка ваш ножичек.
     - џ же тебе говорю: мне ничего не надо, - продолжал  твердить  Џейсу,
но слова старухи были длЯ него великой отрадой, он и  смотрел  на  Њену  с
детской благодарностью, цеплЯЯсь за нее, за тот привычный, близкий,  такой
спокойный, внушающий доверие мир, который она воплощала.
     - Ќу уж нет, так просто  Я  тебЯ  не  отпущу,  -  продолжала  Њену  с
невозмутимой уверенностью, на которую он сразу поддалсЯ. - Ќу-ка, пусти, -
сказала она, сталкиваЯ со своих колен голову Њомо, - дай-ка  Я  встану.  -
Ќо, так как Њомо, жалобно подвываЯ,  вцепилсЯ  ей  в  колени,  она  звучно
хлопнула его по щеке и добавила  на  местном  диалекте:  -  Ђ  ну  хватит,
дурачина.
     „о сих пор длЯ менЯ загадка,  откуда  в  этом  тщедушном  теле  такой
неиссЯкаемый запас сил,  ибо,  когда  она  поднималась  с  пола,  голаЯ  и
щупленькаЯ, особенно заметно стало, что всЯ она только кожа да  кости.  Ќо
она без посторонней помощи размотала нейлоновый шнурок, на котором  у  нас
над головой висел окорок, опустила его и снЯла с крюка, а Њомо с  бледным,
перепуганным лицом смотрел на мать и, всхлипываЯ тихонько,  звал  ее,  как
малый ребенок. Љогда она вернулась обратно и,  положив  окорок  на  бочку,
снЯла с него кожу, Њомо перестал хныкать; засунув в рот большой палец,  он
с упоением принЯлсЯ его сосать, окончательно впав в детство.
     џ  смотрел,  как  Њену,  отчаЯнно  превозмогаЯ   слабость,   нарезает
небольшие, но толстые ломтики ветчины, крепко вцепившись худыми пальцами в
торчащую из окорока кость, чтобы не дать ему соскользнуть с бочки. ‚ернее,
Я рассматривал ее тело. Љак Я  и  предполагал,  старуха  действительно  не
нуждалась в лифчике - там, где полагаетсЯ быть груди,  у  нее  висели  два
крошечных  мешочка   иссохшей   сморщенной   кожи.   †ивот   был   втЯнут,
тазобедренные, кости резко выступали  вперед,  лопатки  торчали  наподобие
крыльев, а  тощие  Ягодицы  были  размером  с  кулачок.  Ћбычно,  когда  Я
произносил "Њену", это было  только  имЯ,  окрашенное  длЯ  менЯ  любовью,
уважением, порой досадой - из чего  складывались  наши  с  ней  отношениЯ.
‘егоднЯ, впервые увидев ее голой, Я понЯл, что "Њену" - это еще и тело, и,
возможно, тело единственной оставшейсЯ на земле женщины; и, глЯдЯ  на  эту
жалкую, немощную плоть, Я преисполнилсЯ великой печали.
     Њену положила ломтики ветчины на правую ладонь, как  колоду  карт,  и
оделила нас всех, начав с менЯ и кончив своим сыном. Џолучив свою долю, он
с негромким рычанием целиком засунул кусок в рот да еще затолкнул поглубже
пальцами. Ћн сразу же побагровел  и,  конечно,  задохнулсЯ  бы,  но  мать,
разжав ему силой челюсти,  запустила  свою  худую  руку  ему  в  глотку  и
вытащила оттуда ветчину,  затем  ножичком  ’ома  разрезала  обслюнЯвленный
ломоть на мелкие кусочки и один за другим стала вкладывать их в рот  Њомо,
ругаЯ его и хлопаЯ по щекам всЯкий раз, как он прикусывал ей пальцы.
     џ безучастно наблюдал эту сцену, мне было  ни  смешно,  ни  противно.
…два на ладонь мне шлепнулсЯ ломоть ветчины, рот у менЯ наполнилсЯ слюной,
и, зажав кусок обеими руками, Я впилсЯ в него с неменьшим  сладострастием,
чем Њомо. ‚етчина была  ужасно  соленаЯ,  и  поглощаЯ  сейчас  эту  соль-о
свинине Я уже не говорю, -  Я  чувствовал  себЯ  на  верху  блаженства.  џ
заметил, что все мои приЯтели, в  том  числе  и  Џейсу,  ели  с  такой  же
жадностью, как и  Я,  все  старались  держатьсЯ  поодаль  друг  от  друга,
настороженно и даже злобно озираЯсь, будто опасались, что у них отнимут их
долю.
     џ разделалсЯ с ветчиной первым и, найдЯ  взглЯдом  Ящик  с  бутылками
вина, убедилсЯ, что он пуст. ‡начит, не Я один утолЯл  свою  жажду  вином.
ќто доставило мне даже некоторое облегчение, так  как  менЯ  уже  начинали
мучить угрызениЯ совести, что Я один и так  долго  пользовалсЯ  бачком.  џ
взЯл две пустые бутылки, направилсЯ к бочке с вином,  наполнил  их,  потом
раздал стаканы, даже не вспомнив, что один из них  был  захватан  грЯзными
пальцами Њомо, и пустил вино по кругу. Њои приЯтели пили,  так  же  как  и
ели, в полном  молчании,  но  их  запавшие,  часто  моргающие  глаза  были
обращены к окороку, лежащему на бочке, о которую опиралась  Њену,  нарезаЯ
его. ‘таруха прекрасно понЯла значение этих  взглЯдов,  но  сердце  ее  не
дрогнуло. „опив свое вино, она привычными, точными движениЯми натЯнула  на
остатки ветчины кожу, и подвесила окорок на прежнее  место,  вне  пределов
досЯгаемости, высоко над нашими головами. Љроме Џейсу,  мы  все  еще  были
раздеты и, стоЯ в полном молчании  на  подгибающихсЯ  от  слабости  ногах,
уставившись горЯщими, жадными  глазами  на  мЯсо,  подвешенное  к  темному
высокому  потолку,  мало  чем  отличались  от  первобытных  людей,  живших
неподалеку от ЊальвилЯ в пещере  мамонтов  в  долине  ђюны  в  те  далекие
времена, когда человек только-только становилсЯ человеком.
     Љолени и ладони у менЯ все так же  ныли,  но  силы  и  Ясность  мысли
постепенно возвращались ко мне, и  тут  Я  подумал,  как  мало  мы  вообще
говорим и как старательно обходим  молчанием  свершившеесЯ.  €  впервые  Я
застеснЯлсЯ своей наготы.  Њену,  должно  быть,  испытала  то  же  чувство
неловкости,  потому  что  хоть  и  вполголоса,  но  весьма  неодобрительно
сказала:
     - „а как же это Я так!
     Џроизнесла она эти слова по-французски, на Языке официальных вежливых
формул. € начала тут же одеватьсЯ, а за ней и все остальные, но, одеваЯсь,
Њену продолжала уже на местном диалекте, громко и совсем другим тоном:
     - ‚едь не такаЯ уж Я красавица, чтобы соблазнЯть добрых людей.
     ЋдеваЯсь, Я украдкой  поглЯдывал  на  Љолена  и  Њейсонье  и  избегал
смотреть  на  Џейсу.  ‹ицо  Њейсонье  с  впалыми  щеками   неправдоподобно
вытЯнулось, он безостановочно моргал глазами. ѓубы Љолена по-прежнему были
растЯнуты в улыбку, казалось, она так и застыла у него на лице,  но  стала
какой-то искусственной, совсем не вЯзавшейсЯ с той тоской и болью, котораЯ
читалась в его глазах. Ђ Џейсу, хотЯ теперь у него больше не было  никакой
зацепки, чтобы сидеть здесь - ведь он и поел и выпил,  -  по-видимому,  не
собиралсЯ уходить, но Я боЯлсЯ даже взглЯнуть  в  его  сторону,  чтобы  не
натолкнуть его на прежние мысли. …го добрые  толстые  губы  дрожали,  щека
конвульсивно дергалась, он стоЯл с безжизненно  повисшими  руками,  слегка
согнув колени, то был человек,  утративший  последние  проблески  надежды,
полумертвый от горЯ. џ подметил, что он то и  дело  поглЯдывает  на  Њену,
словно ждет от старухи совета, как ему следует поступить.
     џ подошел к ’ома. …го лицо виделось мне как в  тумане,  в  этом  углу
погреба было совсем темно.
     - Љак по-твоему, - спросил Я тихо, - выходить еще опасно?
     - …сли ты имеешь в виду температуру воздуха, то нет. Ћна упала.
     - Ђ что, ты еще чего-то опасаешьсЯ?
     - Љонечно. ђадиоактивных осадков.
     џ уставилсЯ на него. Њне даже не приходила в голову мысль о радиации.
“ ’ома, как Я понЯл, не было никаких сомнений в истинной природе взрыва.
     - ’огда лучше обождать?
     ’ома  пожал  плечами.  …го  лицо  было  безжизненным  и  говорил   он
бесцветным, прерывающимсЯ голосом.
     - Ћсадки могут выпасть и через месЯц, и через два, и через три...
     - Љак же тогда быть?
     - …сли не возражаешь, Я схожу за  счетчиком  ѓейгера,  он  у  тебЯ  в
шкафу. ’огда сразу все будет Ясно. Џо крайней мере на данный момент.
     - Ќо ты можешь облучитьсЯ!
     Ќи один мускул не дрогнул на этом лице мраморной статуи.
     - ‚идишь ли, - ответил он все тем же тусклым,  каким-то  механическим
голосом, - в любом случае наши шансы выжить весьма невелики. Ѓез  флоры  и
фауны все равно долго не протЯнешь...
     - Џотише, пожалуйста, - шепнул  Я,  заметив,  что  мои  приЯтели,  не
осмеливаЯсь подойти ближе, прислушиваютсЯ к нашему разговору.
     џ молча вынул из кармана ключ от шкафа и протЯнул ’ома.
     ’ома очень медленно натЯнул на себЯ дождевик, перчатки,  надел  каску
мотоциклиста и огромные очки с темными стеклами. ‚ этом  одеЯнии  выглЯдел
он довольно зловеще - каска и дождевик были черного цвета.
     - ’ы  считаешь,  это  может  предохранить?  -  спросил  Я  сдавленным
голосом, касаЯсь его рукой.
     ѓлаза из-за темных стекол  смотрели  на  меиЯ  попрежнему  хмуро,  но
подобие саркастической улыбки мелькнуло на неподвижном лице.
     - Ѓудем считать, что так все-таки безопасней, чем в голом виде.
     Љак только ’ома закрыл за собой дверь, ко мне подошел Њейсонье.
     - —то он собираетсЯ делать? - тихо спросил он.
     - €змерить радиоактивность.
     Њейсонье смотрел на менЯ в упор своими запавшими глазами. ѓубы у него
дрожали.
     - Ћн думает, это бомба?
     - „а.
     - Ђ ты?
     - џ тоже.
     - ’ак... - протЯнул Њейсонье и замолчал. Ћн ничего не добавил к этому
"так". Ћн даже перестал мигать и опустил глаза. …го длинное лицо  казалось
сейчас совсем восковым. џ перевел взглЯд на Љолена и Џейсу.  Ћни  смотрели
на нас, не  решаЯсь  подойти.  ђаздираемые  противоположными  чувствами  -
желанием все узнать и ужасом услышать самое страшное, - они словно впали в
столбнЯк. €х лица не выражали ничего.
     Њинут через десЯть вернулсЯ ’ома в наушниках и со счетчиком ѓейгера в
руках.
     Ћн отрывисто бросил:
     - ‚о внутреннем дворе радиации нет. Џока нет.
     ‡атем, опустившись на колени  перед  †ерменом,  он  провел  счетчиком
вдоль его тела.
     - ’оже нет.
     Ћбернувшись к своим приЯтелЯм, Я произнес решительным тоном:
     - ‘ейчас мы с ’ома поднимемсЯ в донжон и  постараемсЯ  уточнить,  что
именно произошло.  „о  нашего  возвращениЯ  из  подвала  не  выходить.  Њы
вернемсЯ через несколько минут.
     џ ждал возражений, но все промолчали. Ћни находились в том  состоЯнии
прострации,  тупого   оцепенениЯ   и   растерЯнности,   когда   безропотно
выполнЯетсЯ любой приказ, отданный властным тоном. ’еперь  Я  был  уверен,
что никто из них в наше отсутствие не покинет подвала.
     Љак только мы выбрались наружу, ’ома знаком велел, мне не двигатьсЯ с
места, а сам начал методично прочесывать счетчиком  маленький  двор  между
донжоном, ренессансным замком и подъемным мостом. ‘тоЯ у двери подвала,  Я
с пересохшим горлом наблюдал за его действиЯми. ЊенЯ  сразу  же  обволокла
жара, температура здесь действительно была много выше, чем  в  подвале.  ‚
этом можно было убедитьсЯ, взглЯнув на термометр,  который  Я  захватил  с
собой, но Я почему-то не стал этого делать.
     Ќебо было свинцово-серым,  все  вокруг  подернуто  тусклой  мглой.  џ
взглЯнул на часы, они показывали 9  часов  10  минут.  ЏробиваЯсь  мыслью,
словно сквозь вату, Я тупо пыталсЯ понЯть, что у нас сейчас: вечер  „нЯ  „
или уже  наступило  утро  следующего  днЯ.  ‘овершив,  неимоверное,  почти
болезненное насилие над своей мыслью, Я пришел наконец к выводу: на  Џасху
в 9 часов вечера уже темно, значит, сейчас утро - „нЯ 2; таким образом, мы
провели в подвале целые сутки.
     Ќад  головой  не  было  больше  ни  сиЯющей   синевы,   ни   плывущих
облаков-темный, мертвенно-серый покров давил на землю, будто прикрываЯ  ее
колпаком. ‘лово "колпак" как  нельзЯ  лучше  передавало  ощущение  духоты,
тЯжести, полумрака, как если бы небо действительно плотно накрыло  нас.  џ
осмотрелсЯ. Ќа первый взглЯд  замок  не  пострадал,  только  в  той  части
донжона, что слегка  выступала  над  вершиной  скалы,  побурели  опаленные
пламенем камни.
     ‘ лица у менЯ снова ручьЯми полил  пот,  и  тут  только  Я  догадалсЯ
взглЯнуть на термометр. Ћн показывал  +50ь.  Ќа  древних  каменных  плитах
мощеного двора, там, где сейчас бродил ’ома со своим  счетчиком,  валЯлись
трупы полуобгоревших птиц - голубей и сорок. ќто были постоЯнные обитатели
галереи донжона, порой мне здорово досаждало  и  голубиное  воркование,  и
сорочьЯ трескотнЯ. ’еперь уж  некому  будет  мне,  мешать.  Љругом  царила
мертваЯ  тишина,  но,  напрЯгши  слух,  Я  где-то  очень  далеко  различил
непрерывную череду свистЯщих и хлопающих звуков.
     - € здесь ничего, - произнес, подходЯ ко мне, ’ома, весь взмокший  от
пота.
     џ понЯл,  но,  не  знаю  почему,  его  лаконичность  менЯ  разозлила.
‚оцарилось молчание. ’ома стоЯл как вкопанный, напрЯженно вслушиваЯсь, и Я
нетерпеливо спросил его:
     - ‚се еще продолжаетсЯ?
     Ћн взглЯнул на небо и ничего не ответил.
     - Ќу хватит, идем, - сказал Я с плохо скрытым раздражением.  Љонечно,
раздражение было  вызвано  крайней  усталостью,  отчаЯнием  и  нестерпимой
жарой. ‘лушать людей, говорить с ними и даже смотреть на них  -  все  было
трудно сейчас. џ добавил:
     - ‘хожу-ка Я за своим биноклем.
     ‚ моей спальне, на третьем этаже донжона, жарища была одурЯющаЯ,  но,
как  мне  показалось  на  первый  взглЯд,  все  было  цело  и   невредимо,
расплавились только свинцовые переплеты окон, и свинец  местами  образовал
потеки на наружной стороне стекол. Џока Я искал бинокль, обшариваЯ один за
другим все Ящики комода, ’ома поднЯл телефонную трубку, поднес ее к уху  и
несколько раз нажал на рычаг. ЋбливаЯсь потом, Я метнул  на  ’ома  злобный
взглЯд, будто упрекаЯ его за то, что своим жестом он на какое-то мгновение
зажег во мне искру надежды.
     - Њолчит, - сказал он.
     џ гневно пожал плечами.
     - Ќо все-таки нужно еще раз проверить, - сказал  ’ома  даже  вроде  с
какой-то досадой в голосе.
     - ‚от он, бинокль! - воскликнул Я, несколько пристыженный.
     € все-таки Я не мог  сейчас  до  конца  побороть  в  душе  бессильную
злобную неприЯзнь  к  себе  подобным.  Џовесив  бинокль  на  шею,  Я  стал
подниматьсЯ по винтовой лестнице. ’ома следовал за  мною.  Ћт  жары  здесь
можно было задохнутьсЯ. Ќесколько  раз  нога  соскальзывала  с  истершихсЯ
каменных ступеней, Я хваталсЯ правой рукой за перила, и от этого  начинала
гореть обожженнаЯ ладонь. Ѓинокль моталсЯ у менЯ на  груди.  Ђ  ремень  от
биноклЯ давил шею. ЏоднЯвшись по винтовой лестнице, мы  вышли  на  плоскую
крышу донжона, но не увидели ничего,  со  всех  сторон  площадку  окружала
стена в два с половиной метра высоты. “зкие каменные ступеньки, выбитые  в
стене, вели на  парапет  в  метр  шириной,  но  без  ограждениЯ.  ‘  этого
парапета, куда менЯ, двенадцатилетнего  мальчишку,  боЯлсЯ  пускать  дЯдЯ,
открывалась бескрайнЯЯ панорама окрестностей.
     џ  остановилсЯ,  чтобы  отдышатьсЯ.  Ќеба  не  было.   ‚се   тот   же
свинцово-серый колпак висел над землей, закрываЯ ее до  самого  горизонта.
‚оздух в полном смысле слова был  раскален,  колени  у  менЯ  дрожали,  из
последних сил карабкалсЯ Я по ступенЯм, дыша  прерывисто,  со  свистом,  и
капли пота, стекаЯ с лица, падали на камни.  џ  не  решилсЯ  выбратьсЯ  на
парапет. Љто знает, сумею ли Я сохранить равновесие. ’ак Я  и  остановилсЯ
на верхней ступеньке. ’ома стоЯл ступенькой ниже.
     џ обвел глазами округу и оцепенел. „олжно быть, менЯ шатнуло,  потому
что Я почувствовал, как рука ’ома поддержала менЯ, прижав к стене.
     Џервое, что Я увидел - длЯ этого мне даже не понадобилсЯ  бинокль,  -
была догорающаЯ ферма "‘емь Ѓуков". ЋбвалившаЯсЯ кровлЯ, обгоревшие  двери
и оконные рамы, рухнувшие стены - вот все, что от нее осталось. Љое-где на
фоне серого неба виднелись обуглившиесЯ руины и  то  здесь,  то  там,  как
кольЯ, торчали из земли черные обрубки деревьев.  ‚оздух  был  неподвижен.
—ерный густой дым  столбом  поднималсЯ  к  небу,  а  внизу  по  земле  еще
пробегали длинные красные Языки пламени, они то  вспыхивали,  то  опадали,
словно огонь в очаге.
     —уть дальше, по правую руку, Я с трудом различил  Њальжак.  –ерковнаЯ
колокольнЯ  исчезла.  Џочта  тоже.  Ћбычно  легко  было   распознать   это
одноэтажное нескладное здание, стоЯвшее на склоне холма у самой  дороги  в
‹а-ђок. Љазалось, будто кто-то ударил по  поселку  кулаком  и,  расплющив,
придавил  к  земле.  Ќигде  ни   деревца.   Ќи   черепичной   крыши.   ‚се
пепельно-серое, лишь кое-где Языки пламени, но и они, вспыхнув, почти  тут
же угасали.
     џ поднес к глазам бинокль и настроил его дрожащими руками. “ Љолена и
Њейсонье были в поселке дома, у одного в  центре,  у  другого  немного  на
Ћтшибе, у спуска к ђюне. Ћт дома Љолена не  сохранилось  и  следа,  но  по
уцелевшему коньку крыши Я установил местоположение дома Њейсонье. Ћт фермы
Џейсу, обсаженной  великолепными  елЯми,  осталсЯ  лишь  низенький  черный
холмик.
     џ опустил бинокль и тихо сказал:
     - Ѓольше ничего нет. ‚ ответ ’ома молча склонил голову.
     ‘ледовало бы сказать "больше никого  нет".  ‚едь  с  первого  взглЯда
становилось Ясно, что, кроме нескольких человек в Њальвиле,  все  живое  в
нашем краю погибло. Њне так  давно  и  во  всех  подробностЯх  был  знаком
пейзаж, открывающийсЯ с донжона. Љогда дЯдЯ впервые дал мне свой  бинокль,
мы провели  на  башне  замечательный  день  с  ребЯтами  нашего  Ѓратства,
растЯнувшись на парапете  (Я  и  сейчас  ощущаю  тепло  нагретого  солнцем
камнЯ), мы узнавали окрестные фермы,  раскинувшиесЯ  на  склонах.  ‚от  уж
когда мы всласть покричали, похулиганили, распустили свои Языки.
     - Ќу ты, старый кретин, взглЯни-ка, ведь это же  вроде  ”авелар,  вон
там, между Ѓори и ‚ольпиньером.
     - ’ы что, офонарел? ќто же самый настоЯщий Љюсак.
     - Љюсак? ‡адница это твоЯ, а не  Љюсак,  хочешь  -  спорим  на  пачку
"голуаз", это не Љюсак.
     - Ќет, Љюсак, он слева  от  ѓалина,  уж  его-то  Я  всегда  узнаю  по
табачному складу.
     Ђ сейчас там, где с детства Я привык  видеть  фермы  ”авелар,  Љюсак,
ѓалина, Ѓори, ‚ольпиньер, а дальше за ними еще десЯтки других - Я знал все
их названиЯ, но не всех их хозЯев, - теперь  остались  лишь  груды  черных
развалин, а вокруг догорали леса.
     —его-чего, а лесов в наших краЯх хватало. …сли летом бросить с высоты
донжона взглЯд вниз, там до  самого  небосклона  колыхалось  темно-зеленое
море тенистых и кудрЯвых каштановых деревьев, местами в  них  вклинивались
соснЯк и дубовые рощи, в долинах ровными рЯдами стоЯли тополЯ, и, хотЯ  их
высадили здесь с чисто практической целью, они живописно перерезали пейзаж
вертикальными линиЯми. “  каждой  фермы  высилсЯ  одинокий  провансальский
кипарис,  это  было  не  простое  дерево,  его  сажали  ради  собственного
удовольствиЯ и длЯ пущей важности.
     ’еперь больше не было ни тополей, ни кипарисов, ни дубов,  ни  сосен.
Ѓескрайние каштановые леса, которыми сплошь поросли холмы - разве  что  на
вершине или на пологом скате оставались проплешины,  и  люди  строили  там
себе жилье и распахивали луга, - наши знаменитые леса погибали в  пламени,
временами из этого пламени выныривали черные обуглившиесЯ кольЯ и  тут  же
умирали со свистом и треском, которые Я услышал, выйдЯ из подвала.  Ђ  всЯ
махина рухнувших ветвей догорала у  подножиЯ  холмов,  так  что  казалось,
будто пылает сама землЯ.
     Ќа дороге, ведущей к ђюне, немного ниже замка ђузи, тоже почерневшего
и развороченного взрывом, Я заметил дохлую собаку. џ рассмотрел ее во всех
подробностЯх - дорога проходила поблизости, а бинокль  у  менЯ  был  очень
сильный. …стественно, вы скажете: подумаешь, дохлаЯ собака, когда  погибло
все человечество. ‚се это так, но разница между тем, что  знаешь,  и  тем,
что видишь, очень велика. џ знал, что в поселке и на фермах,  разбросанных
вокруг ЊальвилЯ, сгорели, как факелы, тысЯчи живых существ, но  труп  этой
собаки, не считаЯ обгоревших птиц во дворе  замка,  был  первым  увиденным
мною во всех деталЯх, и страшнаЯ картина этой гибели потрЯсла менЯ. „олжно
быть, выскочив откуда-то из-за  забора  или  с  хозЯйского  двора,  собака
бросилась по знакомой и привычной длЯ нее дороге, но лапы ее тут же увЯзли
в  расплавленном  гудроне,  и  несчастное,  намертво  схваченное  животное
изжарилось на месте.
     Ќе глЯдЯ на ’ома, вернее просто не замечаЯ  его  присутствиЯ,  словно
теперь, после всего свершившегосЯ порвались  все  свЯзи  между  людьми,  Я
полушепотом, не в силах удержать  это  маниакальное  бормотание,  твердил:
"Љакой ужас, какой ужас, какой ужас". ѓорло сжимало, будто  тисками,  руки
трЯслись, со лба, заливаЯ глаза, катилсЯ пот, и, кроме вновь,  охватившего
менЯ леденЯщего страха, в мозгу не было ни  единой  мысли.  Ќалетел  порыв
ветра, и жадно вдохнул в себЯ воздух и тут  же  почувствовал,  как  в  мою
грудь с силой ворвалсЯ омерзительный запах тлениЯ и горелой плоти,  и  мне
даже почудилось, что этот запах исходит от менЯ. ќто было тошнотворно. …ще
не умерев,, Я стал трупом, собственным трупом. ѓнилостный,  сладковатый  и
въедливый смрад вошел в менЯ и останетсЯ во мне,  должно  быть,  до  конца
моих дней. Њир превратилсЯ в гигантскую братскую  могилу.  Љругом  навалом
одни трупы, а менЯ и моих  товарищей  оставили  в  живых,  чтобы  хоронить
мертвецов и жить, вдыхаЯ запах тлениЯ.
     ‡аметив, что мысли мои начинают путатьсЯ, Я обернулсЯ и  сделал  знак
’ома, что пора спускатьсЯ, и, уже  очутившись  на  площадке,  отгороженный
высоким парапетом от затухавшего пожарища, Я бессильно сполз  на  каменные
плиты, опустошенный, раздавленный, не способный больше  ни  двигатьсЯ,  ни
чувствовать. Ќе знаю, сколько времени провел Я в этом  полузабытьи,  когда
еще сохранЯютсЯ проблески сознаниЯ, но полностью исчезают  и  рефлексы,  и
волЯ.
     џ почувствовал, как сбоку на менЯ надавило плечо ’ома. џ повернулсЯ к
нему с неестественной медлительностью, удивившей менЯ  самого,  и  увидел,
что он пристально смотрит на менЯ. џ не сразу смог остановить на нем  свой
взглЯд, но, взглЯнув ему в лицо, тотчас понЯл, о чем говорили глаза  ’ома,
сейчас они говорили красноречивее слов, которые он, ослабев, как и  Я,  не
способен был произнести.
     џ смотрел на губы ’ома. Ћни совсем побелели и до того пересохли,  что
ему с трудом удалось расклеить их, он сумел вымолвить лишь одно слово:
     - ...‚ыход...
     ѓлаза у менЯ снова застлало пеленой,  Я  с  великим  трудом  старалсЯ
удержать в фокусе куда-то проваливающеесЯ лицо ’ома, понимаЯ, что  вот-вот
снова впаду в оцепенение.
     Њучительно выдавливаЯ  из  себЯ  слова,  пугаЯсь  звука  собственного
голоса, настолько он был слаб, Я спросил:
     - ...Љакой... выход?..
     Ћтвета пришлось ждать так долго, что Я решил’ома потерЯл сознание. Ќо
плечом  Я  чувствовал  его  напрЯгшеесЯ  плечо  и  понЯл,  что  он  просто
собираетсЯ с силами, чтобы заговорить. ‘ большим трудом  Я  расслышал  его
шепот:
     - ...ЏоднЯтьсЯ...
     €, чуть приподнЯв руку-видимо, даже такое усилие причинЯло ему  боль,
- он согнутым указательным пальцем ткнул в сторону парапета. € выдохнул:
     - ...ЃроситьсЯ... € конец.
     џ посмотрел на него. Џотом  отвел  глаза.  Ќа  менЯ  вновь  наплывало
безразличие. ‚ голове  кружились  бессвЯзные  мысли.  Ќо  тут,  пробившись
сквозь этот  сумбур,  одна  мысль  приобрела  достаточную  Ясность,  и  Я,
уцепившись за нее,  старалсЯ  сосредоточитьсЯ.  …сли  бы,  как  у  Љолена,
Њейсонье и Џейсу, у менЯ были жена, дети и если бы  они  тоже  остались  в
живых, значит, род человеческий не был бы обречен на полное исчезновение и
Я знал бы тогда, во  имЯ  кого  мне  боротьсЯ.  Ђ  сейчас  мне  предстоЯло
вернутьсЯ в подвал к моим товарищам, потерЯвшим свои  семьи,  и  вместе  с
ними дожидатьсЯ часа, когда на земле исчезнет последний человек.
     - Ќу? - едва слышно прошептал ’ома.
     џ покачал головой.
     - Ќет.
     - Џочему? - беззвучно, одними губами спросил он.
     - „ругие.
     ’о, что Я довольно четко выразил свою мысль, пошло мне на  пользу.  џ
тут же зашелсЯ в отчаЯнном кашле, и мне подумалось, что причина охватившей
менЯ одури не только в  пережитом  неслыханном  моральном  потрЯсении,  но
также и в горЯчем Ядовитом дыме, которым Я вдосталь надышалсЯ.
     ЏревозмогаЯ слабость, Я поднЯлсЯ на ноги.
     - ‚ подвал...
     €, не дожидаЯсь ’ома, Я шагнул к узкой винтовой лестнице и, то и дело
оступаЯсь, спустилсЯ, вернее,  скатилсЯ  вниз.  Љ  счастью,  длЯ  удобства
ожидаемых туристов в Њальвиле  на  стенах  вдоль  лестничных  маршей  были
укреплены металлические