        ђобер Њерль. ‡а стеклом

    Robert Merle "Derriere la vitre"
    Paris, 1970
    ђЋЊЂЌ
    <i>Џеревод с французского ‹. ‡ЋЌ€ЌЋ‰</i>
    <i>Џредисловие …. ЂЊЃЂђ–“ЊЋ‚Ђ</i>
    <i>OCR и вычитка - Ђлександр Џродан</i>
    <i>alexpro@enteh.com</i>
    Origin: http://belousenkolib.narod.ru/Inostrantsy/merle.html і http://belousenkolib.narod.ru/Inostrantsy/merle.html

        Ћѓ‹Ђ‚‹…Ќ€…
     <i>E. Ђмбарцумов.</i> Љак разбиваетсЯ стекло и почему был написан этот роман
     Џредисловие автора
     —асть перваЯ
     —асть втораЯ
     —асть третьЯ
     —асть четвертаЯ
     —асть пЯтаЯ
     —асть шестаЯ
     —асть седьмаЯ
     —асть восьмаЯ
     —асть девЯтаЯ
     —асть десЯтаЯ
     —асть одиннадцатаЯ

        ЉЂЉ ђЂ‡Ѓ€‚Ђ…’‘џ ‘’…Љ‹Ћ € ЏЋ—…Њ“ Ѓ›‹ ЌЂЏ€‘ЂЌ ќ’Ћ’ ђЋЊЂЌ

     Ћдин   французский  критик  назвал  ђобера  ЊерлЯ  "романистом   идей".
„ействительно,  в  его романах  идеи выступают  как  равноправные  нарЯду  с
людьми, герои жизни и искусства, как двигатели человеческих поступков. ‚ наш
сугубо интеллектуальный век это делает ЊерлЯ художником глубоко современным.
‘овременность эта не внешнЯЯ. …й  чужда погонЯ  за преходЯщей модой новейших
литературных  приемов. Љаждый, кто знаком с творчеством ЊерлЯ --  а в  нашей
стране издано шесть его  книг,  --  мог убедитьсЯ,  что они написаны крупным
мастером,  верным  традициЯм  французского   реализма.  Њерль  почти  всегда
выдерживает   тон  подчеркнутой   бесстрастности   повествованиЯ.   ‚прочем,
бесстрастность  оказываетсЯ  внешней,  она  не  скрывает,  а  лишь  оттенЯет
демократичность  убеждений  автора.  Ћн привлекает острым восприЯтием жгучих
проблем,  волнующих нас сегоднЯ, непримиримостью  к любым формам социального
гнета и подавлениЯ личности. ђоман, который вы  взЯли в руки, подтвердит эти
ощущениЯ.
     €  все  же "‡а стеклом" -- не роман  в  традиционном  смысле слова. ќто
скорее  беллетризованное  описание   студенческих  волнений,   действительно
происшедших  22  марта  1968  года  на  гуманитарном  факультете  Џарижского
университета, размещенном в Ќантере  -- городе-спутнике французской столицы.
‚  книге  действуют  и  вполне реальные люди, имена  которых  еще недавно не
сходили  с газетных  полос,  и  персонажи  вымышленные,  однако  же не менее
достоверные как социальные типы.
     „ень, рассказ  о котором  составил  объемистую  книгу,  трудно  назвать
историческим. Ќо он оказалсЯ одним из первых, почти незаметных толчков перед
политическим  землетрЯсением,  неожиданно  охватившим ”ранцию, --  движением
маЯ--июнЯ 1968  года. Ќачавшись с  массовых выступлений  студентов,  которые
протестовали  против полицейских репрессий и требовали реформы высшей школы,
это  движение вылилось в  общенародную  забастовку,  сопровождавшуюсЯ  почти
повсеместным  занЯтием  французскими  рабочими  и  служащими  предприЯтий  и
учреждений. „вижение привело к отставке правительства и  в конечном счете --
президента  ”ранции  генерала  де  ѓоллЯ.  Ћно  вызвало  глубокие  сдвиги  в
социально-экономических и  политических  условиЯх жизни французского народа.
Ћно дало толчок цепной реакции студенческих волнений,  которые прокатились в
1968--1970 годах едва  ли не  по  пЯтидесЯти странам. ‚о всех этих  событиЯх
проЯвилсЯ  острейший  социально-политический  кризис  развитого  капитализма
эпохи научно-технической революции. Ћни  -- в который уж раз! -- подтвердили
правильность  ориентации на  революционный путь общественных преобразований,
показали  глубочайшее  прогрессивное,  в  конечном  счете   общечеловеческое
значение упорной  и  многолетней  борьбы  коммунистического  движениЯ против
буржуазного  строЯ, за  социализм,  борьбы,  котораЯ  оказалась  необходимой
предпосылкой этих событий, хотЯ не все их участники это осознают.
     ‘обытиЯ  эти убедительно опровергли домыслы как  консервативных, так  и
ультралевых идеологов  об "обуржуазивании"  рабочего класса,  об  утрате  им
революционности.  €менно  участие  широчайших  слоев французских  трудЯщихсЯ
придало  столь  грандиозный  размах  майско-июньскому  движению,  которое не
обрело  бы  сколько-нибудь  внушительного  характера,   не  имело  бы  столь
значительных  последствий,  если бы  осталось  чисто  студенческим. Ћтсюда и
впечатление  снежного кома, которое производили демонстрации в  Џариже в мае
1968 года: 6 маЯ --  от 6  до 10 тысЯч участников, 7 маЯ -- 50--60 тысЯч, 13
маЯ -- уже 800 тысЯч.
     Њассовые выступлениЯ недавних лет, и прежде всего студенческие волнениЯ
во ”ранции, породили целую библиотеку публицистической, социологической да и
художественной литературы.  Ќо  и  в  этой библиотеке книга ЊерлЯ выделЯетсЯ
вдумчивостью,  непредвзЯтостью  подхода,  стремлением к максимально  верному
изображению предмета, к  выЯвлению наиболее существенных его черт. ‡десь длЯ
ЊерлЯ  на первом месте  точность  в обрисовке событий,  пусть даже кое-где в
ущерб романической стороне повествованиЯ. €менно потому, что автор но ставил
себе целью вынести студенческому  движению ту или  иную априорную оценку,  а
пыталсЯ  передать его дух,  его  настрой,  противоречивый и  парадоксальный,
роман "‡а  стеклом" дает  больше длЯ  пониманиЯ этого  феномена,  чем многие
сугубо научные исследованиЯ.
     Џравда,  авторское предисловие в том его месте,  где Њерль  говорит  об
отсутствии "определенной точки зрениЯ", может быть воспринЯто как декларациЯ
объективизма. Ћднако же  сам роман чаще всего опровергает такую  декларацию.
—итатель, оценивающий  позицию писателЯ прежде всего по  его произведениЯм и
уж  потом  --  по  комментариЯм к  ним,  воспримет роман  "‡а  стеклом"  как
проЯвление  объективности,  а  не  объективизма,   беспристрастности,  а  не
беспринципности.
     Ќо почему все началось с Ќантера?  <i>Џочему именно студенты?</i>  (’ак, между
прочим, называлась одна из книг о майских событиЯх во ”ранции.)
     Ћтветить на  этот  вопрос невозможно,  не  выЯснив,  какое  воздействие
оказывают    на   студенчество    изменениЯ,   происходЯщие    в    развитом
капиталистическом   обществе.   ѓлавное   здесь   заключаетсЯ   в   небывало
возрастающем  экономическом,  а  следовательно,   и   общественном  значении
интеллектуального фактора,  фактора научных и технических знаний, в растущей
эффективности капиталовложений в образование, в невозможности даже длЯ самой
развитой  страны  идти  в  ногу с  веком  без  расширенного  воспроизводства
специалистов.  ‘туденческий муравейник,  в  который вводит  нас Њерль и  где
читатель в  первый момент  даже терЯетсЯ-- как он растерЯлсЯ бы,  неожиданно
попав во  времЯ перемены в холл любого  университета, --  знамение  времени.
…сли в 1950  году во ”ранции насчитывалось около 140 тысЯч студентов,  то  в
1968  году, в  момент действиЯ  романа, -- уже 600  тысЯч.  ђост более чем в
четыре раза --  рекордный  среди  всех социально-профессиональных групп! Џри
этом в Џарижском университете, частью которого ЯвлЯетсЯ факультет в Ќантере,
обучалось  115 тысЯч человек.  ‘читаЯ  другие парижские  вузы,  техникумы  и
старшие  классы лицеев,  это  десЯтаЯ часть всего населениЯ  столицы,  пЯтаЯ
часть трудоспособного взрослого населениЯ.
     "„емографическое эхо  войны" -- резкий рост рождаемости  в послевоенные
годы,  необычный  особенно  длЯ  ”ранции, население которой  до  войны  даже
сокращалось,  --  отозвалось небывалым  приливом восемнадцатилетних. ‘  куда
большим трудом, чем прежде,  протискиваютсЯ  они в чуть шире  приоткрывшиесЯ
двери вузов. €з книги ЊерлЯ мы узнаем, что только что построенный Ќантерский
факультет становитсЯ мал:  предназначенный длЯ 10  тысЯч студентов,  он  уже
вынужден приютить 12  тысЯч. Ћдин  из героев романа, профессор  ”ременкур, в
котором угадываютсЯ некоторые черты автора (ведь Њерль в 1968  году тоже вел
курс  английской литературы в том  же Ќантере), сетует:  студентов на лекции
слишком много, лектор  не может  установить контакт  со  слушателЯми,  он не
различает даже их лиц. ’ем  не менее условиЯ в  Ќантере  еще приличны. €х не
сравнить с построенным в 1900 году главным зданием ‘орбонны. ђассчитанное на
15 тысЯч  студентов, оно принЯло  в  свои  стены втрое больше в год майского
движениЯ. "Ћтсюда переполненные аудитории, которые,  того и  глЯди, лопнут",
--  как образно  выразилсЯ  один  из исследователей  этого движениЯ социолог
Њаттеи „оган.
     …стественным следствием  роста потребностей  общества в  кадрах  высшей
квалификации оказываетсЯ  известнаЯ  демократизациЯ  студенческой структуры.
Ѓуржуазные  слои  сами  по  себе  не   в  состоЯнии  обеспечить  расширенное
воспроизводство  специалистов.  Ћднако в многоликой  толпе юношей и девушек,
населЯющих  роман  ЊерлЯ,  почти не видно  детей рабочих. Ђвтор  не погрешил
против  истины:  накануне  майских  событий  лишь  8  процентов  французских
студентов  были  выходцами  из рабочих  семей.  "‘ын  высшего  служащего или
представителЯ  свободной профессии  имеет  у  нас в  60  раз  больше  шансов
поступить в университет, чем сын сельскохозЯйственного рабочего,  и в 30 раз
больше шансов,  чем сын рЯдового промышленного  рабочего", --  писал в книге
"Ќовые французы", изданной в
     1967 году,  †ерар Њарен. Ќо отдаленность -- и не только генетическаЯ --
студенчества от рабочего класса предопределила тупиковую ситуацию, в которой
в конце концов оказалось движение
     1968 года,  его  внутренние конфликты, его затухание и спад. ‚ этом же,
как мы увидим  дальше, отражаютсЯ слабости не одного студенчества, но и всей
современной западной интеллигенции.
     ‘реди  французского  студенчества преобладают  дети  тех,  кого  многие
социологи  объединЯют  расплывчатым понЯтием "средние слои". Љ ним относЯтсЯ
мелкие  лавочники и  рестораторы, учителЯ  и врачи,  чиновники и инженеры --
словом,  не только рантье, но и те, кто собственным трудом зарабатывают себе
на  жизнь.  Ќе  удивительно,  что  иные  персонажи "‡а  стеклом"  испытывают
постоЯнные материальные трудности. —увство голода, которое гложет прилежного
и способного ЊенестрелЯ, сына состоЯтельной женщины,  развеивает миф о  чуть
ли  не  всеобщей "сладкой  жизни" на  ‡ападе  и свидетельствует  о  том, что
скаредность,  известнаЯ  нам  по  романам  Ѓальзака и  рассказам  Њопассана,
осталась  и  по  сей день  характерной чертой французских  буржуа. ‡арисовки
ЊерлЯ подтверждаютсЯ фактами: студенческих стипендий мало, уровень их низок,
40% французских студентов вынуждены совмещать учебу с работой, 80% оставлЯют
университет,  не  закончив  курса.   Ќо  кстати   сказать,   преимущественно
мелкобуржуазное  происхождение  большинства  студентов  в   немалой  степени
предопределило  взлеты  и  спады   их  политической  активности,  прЯмо-таки
эпидемическую  заразительность,  с  которой  распространЯлись  в  их   среде
ультрареволюционные, левацкие взглЯды.
     Ђмериканские  социологи  супруги  ђаунтри,   вдохновленные  массовостью
студенческого протеста, объЯвили студенчество  новым  революционным классом.
Ћбщность  стилЯ  жизни,   общность  студенческой  "субкультуры"  --  ЯвлениЯ
бесспорные. Ћни как бы размывают исходные социальные  грани, подрывают корни
фамильной верности своему классу. Ќо это еще не значит, что можно обнаружить
классовую общность у ”рансуазы „оссель,  котораЯ пользуетсЯ услугами папиных
машинисток длЯ перепечатки лекций с собственного портативного магнитофона, у
того же ЊенестрелЯ и  у дочери рабочего „ениз, из экономии отказывающей себе
во  многом.  ђазмежевание  студенчества происходит  и в  политическом плане.
‚ерно, что правые, открыто буржуазные группировки пользуютсЯ  в университете
куда    меньшим    влиЯнием,    чем   прежде.    Ќо   верно   и    то,   что
студентам-революционерам  приходитсЯ -- Њерль это наглЯдно показал  -- вести
повседневную  и  нелегкую  политическую  борьбу со  своими противниками. ‚от
случаи, когда роман оказываетсЯ точнее социологического исследованиЯ.
     Њадемуазель  „оссель  не будет  испытывать трудностей  после  окончаниЯ
университета.  Ќо большинству героев ЊерлЯ  придетсЯ столкнутьсЯ с проблемой
занЯтости.  ‡а  пЯть лет до  бурного маЯ французский футурологический журнал
"Ђнализ  э превизьон"  точно предсказал  взрыв недовольства  студентов после
1966--1967  годов, когда  они, закончив  вузы,  обнаружат  резкое сокращение
вакансий по самым модным специальностЯм. Ђ участники дискуссии,  проведенной
по  горЯчим следам майских событий другим обществоведческим  журналом  "Ћм э
сосьете",  констатировали,  что  перепроизводство  социологов  и  психологов
(напомним,  что  именно  их готовЯт в Ќантере) немало способствовало подъему
студенческого движениЯ.
     Џерепроизводство,  впрочем,   относительное  --  при  общей  постоЯнной
нехватке специалистов.  Џричина  этого  парадокса  заключаетсЯ  в  архаичной
системе высшего образованиЯ, особенно присущей домайской ”ранции.
     ‘оветского  читателЯ удивит, каким  образом  студенты, которые, подобно
Ѓушюту,  "ни фига не делают -- ни  одного перевода,  ни одного  разбора,  ни
одной  курсовой",  удерживаютсЯ  в  университете.  Џричина  в том,  что  длЯ
поступлениЯ во французский университет достаточно иметь  звание бакалавра --
нечто  вроде нашего аттестата зрелости.  ‚ступительных отборочных  экзаменов
нет  -- посещать лекции  и  ходить на семинары  может  всЯкий  записавшийсЯ.
Џравда, получит  диплом только выдержавший все необходимые экзамены. Ќо даже
если он  не сдал ни  одного из них,  он  все  равно продолжает  числитьсЯ  в
списках  -- подобно  "вечным студентам"  в  дореволюционной  ђоссии, иные из
которых   десЯтилетиЯми   пребывали    в    этом    качестве.   €менно   эти
"студенты-призраки",  как  их  называет  „оган,  и составлЯют большую  часть
отсева.
     Ќа  политических собраниЯх герои  ЊерлЯ  спорЯт по поводу реформы ”уше.
ђечь идет о  плане, выдвинутом в 1966 году тогдашним министром национального
образованиЯ.  Џлан  предусматривал  конкурсные  экзамены при  поступлении  в
университет, перемещение студентов, не сдавших своевременно  экзамены больше
чем  за  два  курса,  в  университетские технологические институты  -- нечто
среднее между  вузом и техникумом, введение  новых обЯзательных дисциплин на
гуманитарных  факультетах   (последние  были   главным  объектом   реформы),
ужесточение условий получениЯ стипендии.
     Ћдним словом, план  должен был  обеспечить столь желанную "селекцию" --
отбор студентов не при окончании университета, как раньше, а при поступлении
в  университет и в процессе учебы. Ќо направленность реформы ”уше  на  узкую
специализацию  студентов, что  в  конечном  счете противоречило потребностЯм
современного  производства,  авторитарный   дух   плана,  полное   нежелание
учитывать предложениЯ  самих студентов,  бюрократический  характер  реформы,
котораЯ должна была усилить  и без того невыносимую централизацию управлениЯ
высшей школой,  --  все  это вызвало  резкое  сопротивление  со стороны  как
студентов,  так  и  преподавателей. Џо  мнению  многих  наблюдателей, толчок
майскому  движению дала  именно реформа ”уше. ‚  конце концов  правительство
вынуждено было отказатьсЯ, от нее. …два вернувшись из ђумынии, где он был  с
государственным   визитом   в   разгар   майских  волнений,  де  ѓолль,   по
свидетельству  летописца событий, с завистью  поведал своим  министрам,  что
румыны успешно проводЯт "селекцию". ЌеосуществленнаЯ мечта.
     “старелость системы  французского высшего  образованиЯ заключалась  и в
том,  что,  хотЯ  страна  нуждалась  прежде  всего в пополнении  технической
интеллигенции,   поддерживалась  традиционнаЯ   ориентациЯ  на  гуманитарные
дисциплины,  которые   к   тому   же  преподавались  в  эзотерическом,  даже
снобистском  духе,  не  имеющем  ничего общего  ни с  практическими  нуждами
завтрашних  специалистов,  ни  с  реальной  жизнью.  ‘туденты  и их  опекуны
существуют как бы  в искусственном мире и питаютсЯ уже  не  абстракциЯми,  а
мифами.
     Њерль  как художник  философствующего  склада склонен  к  символике  --
неЯвной,  подспудной,  но  тем  более  значимой. ‚ыражаЯсь его  же  словами:
"ђешительно,  символы  играли  важную  роль  во всей этой истории".  ѓлавным
символом автор избирает застекленную коробку факультетского зданиЯ (отсюда и
заголовок): то ли  гигантский аквариум, то ли  теплица,  где  осуществлЯетсЯ
прЯмо-таки конвейерное  производство  специалистов.  —тобы  производственный
процесс шел бесперебойно, он проводитсЯ в искусственной, выключенной из мира
среде,  как говорЯт химики  и  биологи  --  in vitro. “дастсЯ ли  персонажам
романа разбить окружающее их  стекло? ќтот  вопрос молчаливо  и  ненавЯзчиво
ставит ђобер Њерль.
     ‘имволика ЊерлЯ заставлЯет вспомнить остроумную и жуткую утопию  Ћлдоса
•аксли "Џрекрасный новый мир" о людЯх XXVI века, которые зачаты и выращены в
лабораторных колбах. €бо у ЊерлЯ дело не ограничиваетсЯ стеклЯнными стенами:
каждый  обитатель нантерского  аквариума  как  бы  замкнут  в невидимую,  но
непроницаемую оболочку. ‘копленность  только усиливает разобщенность, потому
что  социальные  условиЯ  превращают   индивидуалистичность  устремлений   в
эгоистичность.
     ”ременкура не слышно в зале еще и потому, что профессор вещает как бы в
пустоту: элемент дискуссии в лекции отсутствует, после  лекции лишь немногие
успевают  получить ответы  на вопросы,  система семинаров слабо  развита  во
”ранции,  да и  ведут их не  профессора,  а рЯдовые преподаватели.  ‘туденту
уделЯетсЯ роль покорного  и пассивного слушателЯ; на  словах его призывают к
самостоЯтельному  мышлению, а требуют духовного повиновениЯ. Ќе удивительно,
что  выборочнаЯ, но  представительнаЯ  социологическаЯ анкета  показала: 52%
опрошенных  французов  оценивают  майский студенческий бунт  как  "восстание
молодежи против устаревших структур" школы и общества.
     Ђвторитарность преподаваниЯ дискредитирует само  знание и  его носителЯ
-- профессора, превращает его в глазах студента в  воплощение чуждого и даже
враждебного мира. €ному читателю, возможно,  покажутсЯ необоснованными такие
ощущениЯ: ведь нравы  французского университета,  и в частности Ќантера, как
видно  из  романа,  довольно  либеральны.  Ќо  замаскированность,  неЯвность
авторитарности,  как  выЯснилось в мае,  не  смЯгчает, а  обострЯет ответную
нетерпимость  студентов,  возможно,  потому,  что усиливает у  них  ощущение
собственной   неполноценности.    Ђтмосфера   отчужденности,   обидной   длЯ
доброжелательной к студентам профессуры, живо передана в романе ЊерлЯ, ‘тоит
ли удивлЯтьсЯ, что его герои отвергают традиционные формы контролЯ знаний, и
прежде всего  экзамены, поскольку они воплощают внешнюю, навЯзываемую сверху
дисциплину.  “же после  22  марта среди студентов Ќантера, а  затем  и всего
Џарижского  университета  распространилось  движение  за  бойкот   очередной
экзаменационной сессии. ”ормой "репрессии" -- подавлениЯ -- считают экзамены
и разнузданный Љон-Ѓендит, один из ультралевых студенческих лидеров, который
играет  немаловажную  роль  в  романе  ЊерлЯ,  и  респектабельный  ќпистемон
(псевдоним  профессора Ђнзье, коллеги ЊерлЯ по Ќантеру), автор книги  "€деи,
которые  потрЯсли  ”ранцию". "ќкзамен-сервильность, социальное  продвижение,
иерархическое общество" -- гласил один из лозунгов,  запечатленных  майскими
бунтарЯми на стенах университета.
     ‚   этом  доведенном  до   абсурда  неприЯтии   установившейсЯ,   пусть
бюрократизированной, традиции есть, однако же, рациональное, демократическое
зерно  --  требование  диалога,  стремление  к  самовыражению.  Ќе  все  это
понимают,  но   автор  романа   "‡а   стеклом",   умный  и  благожелательный
наблюдатель,  понЯл.  Џрочтите  размышлениЯ по  поводу "Ћтелло" юной  „ениз,
котораЯ  считает  благородного  мавра  попросту  болваном.  …е  рассуждениЯ,
возможно,  напомнЯт об "остранении", о  котором писал ‚иктор  кловский,  --
когда свежий,  незамутненный  взглЯд подвергает  переоценке  сугубо условную
ритуальную  ситуацию.  …сли  не  чувствовать  себЯ  скандализованным,  легко
убедитьсЯ,  насколько  велики  эвристические  возможности  непосредственного
восприЯтиЯ,  какие потенции  скрыты  в самостоЯтельном  мышлениЯ  учащегосЯ,
насколько порочна система образованиЯ, оставлЯющаЯ эти потенции втуне.
     Њерль повествует  о муках, которые испытывает „ельмон, корпЯ над никому
не нужной  объемистой  диссертацией, --  после того как  ее прочтут  два-три
оппонента, она будет мирно пылитьсЯ на библиотечной полке. Ќо этот тЯгостный
путь к докторской степени  и по сей день ЯвлЯетсЯ единственным. Њожно понЯть
„ениз, котораЯ  заЯвлЯет:  порочна не только  структура высшего образованиЯ,
отравлено само его содержание.
     Ќо  в  анализе  причин этого  максимализма  есть  одна  опасность, одно
искушение, в  которое впадает  Њерль  как  последовательный "романист идей".
Ћдну  идею перекидывают  персонажи "‡а стеклом"  друг другу, как мЯчик, один
комплекс кочует со  страницы на страницу. ќто -- "эдипов комплекс", эта идеЯ
--  фрейдизм.  €ща  мотивы  своих и  чужих поступков,  герои  романа,  можно
сказать,   беспрерывно   <i>фрейдируют.</i>   ”рейдирует   Њенестрель,   удрученный
материнским гнетом, фрейдируют либеральные профессора, рассуждающие о корнЯх
студенческого движениЯ, фрейдирует скромный  трудЯга „ельмон, находЯщийсЯ  в
рабской  зависимости от своего  шефа, фрейдирует и великолепный  ”ременкур в
лекции о "ѓамлете", объЯснЯЯ поступки принца  „атского сексуальной ревностью
к  матери -- королеве. ‚ этом  -- ирониЯ автора, который подшучивает, как мы
видим, и над собой, и над своими героЯми,  и, конечно,  над прикованностью к
фрейдизму, котораЯ характерна длЯ столь  многих исследователей студенческого
движениЯ, как  консерваторов,  так и левых  радикалов.  ‚едь  в  ироническом
ключе,   рассчитанном   на   понимающего  читателЯ,  написана   всЯ   книга.
‘аркастический прищур,  вольтеровскаЯ улыбка автора дают ощущение дистанции,
подчеркивают  стремление  к объективности.  Ќо замечает ли Њерль, что он сам
принимает  неизменную,  а потому  комичную позу  психоаналитика  -- уже  как
автор,  а  не  как  ”ременкур,  --  укладываЯ  всех  своих  юных  героев  на
исповедальную кушетку и заставлЯЯ  их обнаруживать в подсознании пресловутый
"эдипов" конфликт с родителЯми?
     ‚ерно, конечно, что резкое ускорение  темпов  развитиЯ во  всех  сферах
жизни  --  характернейшаЯ  черта  научно-технической революции  -- усиливает
различиЯ между  поколениЯми,  их  образом жизни,  их системами ценностей. Ќо
верно и то, что перехлестывающаЯ поколениЯ общность взглЯдов и идей от этого
не   исчезает.   ‘оциологические  исследованиЯ   показали,  что  большинство
активистов студенческого  движениЯ вышло из семей либеральной интеллигенции,
где у детей и отцов -- наилучшие отношениЯ.
     ѓлубокие  корни  маЯ  следует   искать  в  области  социальной,   а  не
психологической или  сексуально-патологической.  ‚ одном документе, вышедшем
из  стен  бунтующей  ‘орбонны,  студенты  точнее  сказали  о себе:  "ЏонЯтие
конфликта поколений должно исчезнуть -- это всего лишь  маскировка борьбы за
власть".
     ѓрандиозны  юношеские  планы   --  в  этом  блаженном   возрасте  любой
головокружительный успех кажетсЯ достижимым, жизненный опыт еще  не подрезал
крыльЯ  фантазии. Ќо грезы героев ЊерлЯ, если  не считать разве  его любимца
ЊенестрелЯ, робки, пугливы и приземленны. Ћни вЯнут в казарменной обстановке
нантерской   "общаги",  которую  даже  рецензент  респектабельно-буржуазного
"”игаро литерер", в отличие от всех других газет  довольно кисло -- noblesse
oblige! --  отозвавшийсЯ о  романе  ЊерлЯ, назвал  "бесчеловечной". Ћщущение
холодности окружающего  мира и  собственной ненужности может сломать не одну
хрупкую натуру. ‘татистика  свидетельствует:  3% молодых французов  страдает
психическими болезнЯми, более 25%  -- нервным перенапрЯжением, каждую неделю
кончает с собой школьник или студент.
     ‚   такой  обстановке  политический  активизм  или  даже  имитациЯ  его
оказываетсЯ длЯ одних соломинкой, за которую хватаетсЯ утопающий, длЯ других
--   Якорем  спасениЯ.   Џорожденное   студенческим   движением   требование
самоуправлениЯ, ставшее в  мае всеобщим, оказалось формой самоутверждениЯ, а
"контестациЯ",   иначе  говорЯ,   <i>оспаривание</i>   авторитета  университетского
начальства, предстала  как вызов ‚ласти вообще. Ќе  случайно  за выпадами  в
адрес  профессоров  в  мае  последовали   непочтительные  возгласы  в  адрес
президента де ѓоллЯ.
     €зображеннаЯ в романе  картина  повседневных  сторон жизни французского
университета  выЯвлЯет  тонкий  расчет  автора, который  описал  не  эвфорию
майских  событий,  а  обычный,  как  тогда  казалось,  день  до  их  начала.
Ѓудничность   обстановки,  массовое   одиночество   студентов,   олимпийскаЯ
снисходительность  профессоров,  мелкие  житейские заботы --  все  это  лишь
оттенЯет напрЯженность, конфликтность  ситуаций, лишь усиливает предощущение
надвигающейсЯ грозы.
     ’енденциЯ  к   демократизации  высшего  образованиЯ  --  сама  по  себе
бесспорно  прогрессивнаЯ  --   в   условиЯх   порочной  социальной   системы
оборачиваетсЯ длЯ самих студентов потерей былой привилегированности, утратой
автоматизма проникновениЯ в общественную элиту.
     —то  ждет  героев  ЊерлЯ и  их  товарищей?  ‚  лучшем  случае --  место
преподавателЯ в лицее, средненькаЯ административнаЯ должность в какой-нибудь
фирме  или же  чиновничьЯ  рутина  в  государственном учреждении.  Љвартира,
машина,  современный,  ставший  уже  традиционным  набор  вещей,  нужных   и
ненужных,  не  скрасЯт  серой  повседневности, а,  наоборот,  усугубЯт  твое
превращение  в  такую же  ‚ещь, в винтик этой  отлаженной,  но бесчеловечной
машины. ‚интик, который в случае твоего  несогласиЯ заменит другой  такой же
стандартный винтик, отштампованный в  Ќантере  или на ему  подобной "фабрике
умов".  ‚ысшее  образование,  таким  образом,  --  девальвирующаЯсЯ  валюта,
котораЯ отнюдь не всегда обеспечивает лучшую работу, но зато всегда -- более
высокие требованиЯ к работнику все на  тех же подчиненных ролЯх. Џерспектива
быстрого   продвижениЯ    --   это    почти   полнаЯ   монополиЯ    питомцев
привилегированных "больших школ" (об одной из  них, ‚ысшей  административной
школе,  мельком  упоминает  Њерль).  ‚ыпускник  университета  может  сделать
карьеру  разве  что  с   помощью  родственных  свЯзей.  Ќо  так  ли  уж  она
привлекательна? ‚едь буржуа в  сорок  лет  --  это  мертвец, заметил один из
интеллектуальных кумиров французского студенчества.
     Ќе удивительно, что такое будущее отталкивает одного из героев ЊерлЯ --
„авида ульца, сына крупного врача, который по своему рождению принадлежит к
социальной верхушке. Ќо отталкивает еще и потому, что даже сильных мира сего
--  кто об этом знает лучше  социолога, изучающего  "массовое общество"?  --
несет  по  течению,  и  выплыть  у  них еще меньше  шансов,  чем  у  других.
Њанипулируемый манипулЯтор -- вот суть блестЯщей карьеры.
     ‚  начале майских  событий  в  Ѓурбонском  дворце  на  заседании палаты
депутатов  произошел любопытный диалог. ‹идер ”едерации  левых  сил Њиттеран
(теперь он возглавлЯет  социалистическую  партию  ”ранции)  подверг  критике
"общество  потреблениЯ, которое пожирает своих детей". ‚ унисон с оппозицией
неожиданно  выступил деголлевец, бывший  министр Џизани: "Љогда Я оказываюсь
наедине  со своим сыном-студентом, мне  приходитсЯ либо молчать, либо лгать,
потому что  Я не  всегда  нахожу  ответ  на  его  вопросы".  ум на  скамьЯх
правительственного большинства. Ќе знамение ли времени?
     ‘толь  часто  поминаемый  ныне ѓерберт  Њаркузе,  предпринЯвший  острую
критику современных  форм  капиталистической манипулЯции, котораЯ  порождает
конформистского,  "одномерного  человека" (название  его  книги),  приходил,
однако,  в  этой  книге к  обескураживающему  выводу: внутри индустриального
общества  нет   никакой  надежды  на  сопротивление,  все  его  слои  прочно
интегрированы   в    систему.   Ѓунтующие    студенты,    бывшие   в   своей
антикапиталистической  критике  маркузианцами,   сами  того  не   подозреваЯ
(французский перевод книги  Њаркузе поЯвилсЯ только в мае 1968 года), своими
действиЯми опровергли его утешительный длЯ капитализма прогноз. €бо  майское
движение убедительно  показало, что пресловутаЯ  "одномерность"  -- иллюзиЯ,
что  казавшеесЯ столь прочным здание  всеобщей  социальной  и идеологической
интеграции --  всего  лишь воздушный  замок, что  не только перифериЯ, но  и
жизненные нервные центры капиталистического общества таЯт в себе критический
зарЯд высокого  напрЯжениЯ. Ѓунт рабов  в трюме буржуазного кораблЯ --  дело
привычное, но  искры мЯтежа залетают сегоднЯ и в кают-компанию. ‚прочем, это
можно было заметить еще  в  1964  году, когда взбунтовались студенты Ѓеркли,
одного  из американских университетов высшей лиги. Њежду прочим, в 1968 году
и "большие  школы" не миновало студенческое движение. ѓоворЯт,  что учащиесЯ
там  будущие   представители  политической  и  экономической  элиты  страны,
приверженцы   левокатолической  доктрины,  дали  обет:  добиватьсЯ  глубоких
общественных преобразований, справедливого и разумного строЯ.
     ’ема, за которую взЯлсЯ Њерль, есть, следовательно, отражение сдвигов в
положении и самосознании интеллигенции в современном капиталистическом мире.
‚ нантерской вспышке и  в  майском  пожаре мы видим и  ностальгию  по  былой
исключительности,   и   интеллектуальный   протест   против   стандартизации
умственного труда, против самого ЯвлениЯ массового духовного производства, и
острое  ощущение  несовместимости  —еловека  и  его  ‘ознаниЯ  с   безликим,
бесчеловечным обществом. ‘обытиЯ последних лет на  ‡ападе  подтверждают, что
умонастроениЯ современной интеллигенции -- это лакмусоваЯ бумажка социальной
напрЯженности.   …сли  ограничивать   характеристику   сложного  социального
феномена  одним  лишь  словом  "прослойка",  можно  забыть  о  революционных
потенциЯх интеллигенции, проистекающих из самой сути ее творческого труда, о
том, что именно она "всего  сознательнее, всего  решительнее и всего  точнее
отражает и выражает развитие  классовых интересов и политических группировок
во всем обществе" (‹енин).
     Њайское   движение  об   этом   напомнило,   поскольку  участие  в  нем
интеллигенции оказалось одной из наиболее примечательных его черт. ‚ занЯтие
предприЯтий  небывало  активно  включились инженеры и техники,  ранее обычно
поддерживавшие   администрацию.   Љ   всеобщей   забастовке  примкнул   цвет
научно-технической  интеллигенции,  сосредоточенный  в  Ќациональном  совете
научных  исследований (своеобразный  сплав  министерства  науки  и  Ђкадемии
наук). Ћгромное новое здание  радио и  телевидениЯ было занЯто сотрудниками,
которые вели  передачи по своему  разумению, без правительственного контролЯ
-- позже они поплатились за это особенно жестокими полицейскими репрессиЯми.
Ѓессрочную забастовку объЯвили актеры  театра и кино. ‚  знак солидарности с
бастующими прекратил  работу фестиваль в Љаине:  просмотры  фильмов уступили
место  заседаниЯм новоЯвленного  Якобинского клуба. "Ѓросают вызов  все", --
подвел в  своей  книге итог майским событиЯм  известный буржуазный журналист
”ерньо.
     Ќо интеллигенциЯ  далеко  не  едина.  €з  романа мы узнаем,  что  декан
Ќантера ѓраппен  решил разделатьсЯ  с бунтарЯми -- это исторический  факт --
при помощи полиции.  Њерль,  однако, не пишет, что в  ночь с  22 на 23 марта
полициЯ прибыла через  какой-нибудь час после того, как студенты  разошлись.
Ќе будь этого опозданиЯ, общенациональный кризис разразилсЯ бы, возможно, на
полтора месЯца раньше. Џрофессор  ѓраппен  считал себЯ левым и действительно
сидел в тюрьме при нацистах. Ќо обращение к полиции  бесповоротно бросило ею
в лагерь  буржуазной  реакции,  на сторону тех правых газет, которые писали:
"‘туденты,  эти  сосунки?  €м  место  скорее  в исправительном  доме, чем  в
университете" ("”игаро", 4 маЯ 1968 года).
     €  во  ”ранции,  и  в  других  капиталистических  странах  с  Яростными
нападками   на    мЯтежных   студентов   обрушились   корифеи   официальной,
охранительной  идеологии. Џример -- пресловутый  американский  антикоммунист
Ѓжезинский, выступивший с теорией "исторического несоответствиЯ", по которой
бунтовщики из Ѓеркли и ‘орбонны  сравнивались  с  луддитами -- разрушителЯми
машин. ‚ книге  "‡а стеклом" выведен злобный профессор ђансе, самовлюбленный
тупица,  сделавший  ученую  карьеру  пролаза.  ђансе   потому   и  ненавидит
студентов, что дрожит за высиженные привилегии. Џерсонаж хотЯ и вымышленный,
но достоверный. "„икие  крики озлобленьЯ" Ѓжезинского,  ђансе и им  подобных
наводЯт  на   мысль  о   неосмотрительности   предвзЯто  негативных   оценок
студенческого движениЯ.
     Ћднако  консервативные  критики  составлЯют меньшинство.  Џо  подсчетам
наблюдателей,  в  мае 1968  года к бунтующим  студентам присоединились треть
профессоров и две трети  преподавателей  Џарижского  университета. ‚  начале
маЯ,  когда  смутьЯнов  попытались  предать  дисциплинарному  суду,   четыре
профессора Ќантера-- ђикер, впоследствии сменивший ѓраппена на посту декана,
‹ефевр (имЯ его упоминаетсЯ в романе),  ’урен и  Њишо заЯвили, что берут  на
себЯ  функции их защитников. Џублицист †ан-ђаймон ’урну,  написавший хронику
событий, цитирует драматический  телефонный диалог, происшедший 11 маЯ между
профессором   социологии   ’уреном  и  министром  национального  образованиЯ
Џейрефиттом, которые когда-то вместе учились в ќколь нормаль. <i>’урен:</i> "“молЯю
тебЯ.  „ай  твоей полиции приказ  уйти  из университета.  €наче скоро  будут
десЯтки убитых". -- <i>Џейрефитт:</i> "ќто не моЯ полициЯ.  ќто полициЯ ђеспублики,
и она не  будет  стрелЯть". --  <i>’урен:</i>  "Ќу что ж! Њне, увы,  больше  нечего
сказать. Џотечет кровь!"
     „есЯтков убитых, к счастью, не было, а неблагодарные анархисты сочинили
на мотив  "Љарманьолы" непристойную  "ѓраппеньолу", где  досталось не только
декану, но и доброжелателЯм -- ‹ефевру и ’урену.
     ђансе словно в воду глЯдел, когда говорил: "€сточник бунта в Ќантере --
ассистенты". Ћн чует классовый конфликт, потому что эксплуатирует труд своих
подчиненных.  ЉоллизиЯ  профессор  ђансе  --  ассистент  „ельмон великолепно
иллюстрирует бурно развивающийсЯ процесс  социальной полЯризации современной
западной  интеллигенции. ”ранциЯ не составлЯет  исключениЯ: с одной стороны,
"мандарины" (привившеесЯ  там  словцо)  --  создатели и монополисты  большой
культуры,  конструкторы идей, с другой -- их копировщики и распространители.
Њладшие преподаватели  -- те же пролетарии умственного труда. Ќе случайно их
профсоюз занЯл крайне левые позиции во времЯ майских событий.
     Ќо  было  бы   упрощением  сводить  причины  раскола   интеллигенции  к
экономическому  расслоению.  €звестно,   что  на   естественных  факультетах
студенческое  движение возглавили молодые  профессора  и ассистенты. Ќа этот
раз  приверженность  современной  науке  и  технике  способствовала  занЯтию
передовых политических позиций.
     Ћднако  у студенчества  как "прединтеллигенции"  есть  не  только  свои
проблемы, но и  свои  особенности  видениЯ,  мироощущениЯ.  ђазные персонажи
ЊерлЯ  повторЯют  одну  и ту  же  мысль: они  ждут, когда начнут  жить.  ќто
ощущение ожиданиЯ -- следовательно, неуверенности и  бездействиЯ,  хотЯ бы с
перспективой  на  что-то,   --  довольно  точно  отражает  двойственность  в
положении современных студентов.  „уховно и  физически  они вполне  развиты,
созрели раньше, чем предшествующее поколение, полны энергии -- ее у них даже
избыток, как видно  из романа. Ђ между тем им  только предстоит  занЯть свое
место в обществе, их молчаливо  признают социально незрелыми -- уже не дети,
но  еще  не взрослые. ќта неопределенность и  неуверенность вызывает протест
тем   более   сильный,  что  он  умножаетсЯ   на   возрастную  эмоциональную
возбудимость,  впрочем быстро проходЯщую, и  на остроту  окружающих проблем.
Џоследние множители,  между  прочим,  объЯснЯют, почему  грЯнул  гром  среди
Ясного,  казалось,  неба,  почему  так неожиданно  молчаливое, скептическое,
холодное поколение (такими эпитетами награждали социологи студентов всего за
год-два до майских событий) обернулось поколением бунтующим.
     Ќо  тревожащее состоЯние невключенности в  жизнь характерно тем, что не
отЯгощено повседневностью, во всЯком случае в такой степени, как у взрослых.
“ молодежи менее ощутима взаимозависимость между экономическим  положением и
политическими  взглЯдами; не  случайно выходцы из  богатых  буржуазных семей
нередко  занимают ультралевые  позиции.  Њатериальные проблемы  у  студентов
отступают  чаще  всего   на  задний  план:  не  надо   заботитьсЯ  о  семье,
беспокоитьсЯ  о карьере, не надо  придавать большого  значениЯ  отношениЯм с
начальством, они  не обременены предписанными ролЯми в сложной иерархической
системе современного  капитализма  (по выражению  английского социолога ’ома
Ќейрна, студент  --  это  "неинкорпорированный  интеллектуал"), их  сознание
свободно длЯ восприЯтиЯ мировых проблем. ќто хорошо и плохо.  •орошо, потому
что выЯвлЯет у  них с  особой  силой  характерную  черту  интеллигенции  как
общественного чувствилища. ќта черта  --  сопричастность всему человечеству,
всем   "униженным  и  оскорбленным".  ‚озрастнаЯ  незамутненность   идеалов,
неприЯтие оппортунизма и ханжества, ничем не сдерживаемаЯ  остраЯ реакциЯ на
общественную  несправедливость,  желание  выЯснить  ее  причины,  готовность
боротьсЯ  с  ней  --   вот  социально  обусловленные   качества  современной
студенческой   молодежи  ‡апада;  они,  между   прочим,  объЯснЯют  тЯгу  на
гуманитарные факультеты, перехлестывающую  потребности  общества.  Џлохо  --
потому,  что  юношеский   максимализм  придает  протесту  абстрактность,   а
программе  -- нереальность. Њолодежь доведена  до предела  напрЯжениЯ, пишет
другой  социолог, „ж.  Љ. Ѓраун, "ввиду  разрыва между своими  экспектациЯми
(ожиданиЯми)  и действительностью". —то же, тем хуже длЯ действительности --
надо претворить в жизнь ожиданиЯ, и немедленно!
     € здесь  мы прикоснулись  к краеугольному камню программы студенческого
движениЯ -- тотальности вызова, тотальности протеста. …сли отрицать, так все
общество,  во всех его формах и аспектах, если что-то предпринимать,  то  не
меньше чем революцию во всех сферах жизни -- вот кредо  героев ЊерлЯ. ЌельзЯ
не признать, что  бунтари точно определили каналы,  по  которым современный,
внешне  демократический  капитализм  осуществлЯет,  не  прибегаЯ  к  прЯмому
насилию, свою власть над массами. ќти  каналы -- потребление  и организациЯ.
‘тимулируЯ  в  человеке  <i>потребителЯ</i> вещей,  культуры, идеологии, капитализм
превращает принуждение,  внешнее по отношению к индивиду, в Ярмо внутреннее,
им самим неосознанно возлагаемое на  себЯ  каждый день  и  час.  “частвуЯ во
всевозможных  институтах  и  <i>организациЯх</i>  буржуазной  системы,  индивид  из
свободной личности превращаетсЯ в некую совокупность ролей, от которых он не
в состоЯнии  отказатьсЯ.  Ќо вместо того чтобы сменить в  этих двух  каналах
мутную воду на чистую,  бунтарЯ решили их перекрыть вообще. Ћни не учли, что
в буржуазном обществе широкие массы людей страдают от недостаточного -- а не
от  излишнего  --   потреблениЯ,  что  победить   организованный  капитализм
трудЯщиесЯ могут только при помощи оружиЯ своей собственной организации.
     •арактерны  лозунги  студенческого  маЯ  в  Џариже:  "‚се  существующие
понЯтиЯ  устарели  и нуждаютсЯ в переосмыслении", "‘вЯщенное --  вот враг!",
"„ерзнем!",   "‚се  или   ничего!".  €х  эмоциональность   заражала,  но  их
максимализм лишал  движение  всЯкой  перспективы  и  превращал  программу  в
беспрограммность.
     Џотому-то, когда  бунтующие  студенты  занЯли  13  маЯ ‘орбонну,  в  ее
аудиториЯх  начались   дискуссии,  хотЯ  свободные  и   небезынтересные,  но
бесконечные  и   бесплодные.  Џровозгласив  крайние,  а   потому  неЯсные  и
недостижимые  цели  --  еще  один, самый  показательный  лозунг маЯ: "Ѓудьте
реалистами -- требуйте невозможного!" -- движение захлебнулось в порожденном
им потоке слов. ‘туденческий максимализм в немалой степени объЯснЯет, почему
парижские  бунтари объЯвили  свое  движение "культурной революцией" на манер
ЉитаЯ, хотЯ позаимствовали там лишь название длЯ передачи полноты отрицаниЯ,
отказавшись, к счастью, от трагической сути.
     Њаксимализм движениЯ и предрешил его судьбу, похожую на вспышку магниЯ,
его быстрый  распад. €бо только меньшинство студентов принЯло всерьез игру в
революцию или мысли о ней, тогда  как целью  большинства были лучшие условиЯ
длЯ  учебы и работы.  Ќо та же эмоциональнаЯ  безоглЯдность  содержит в себе
возможность рецидивов бурного маЯ 1968 года.
     Њожно остро критиковать несерьезность разговоров о революции, рискующих
дискредитировать  ее,  но, как  сказал литератор-коммунист Ђндре  ‚юрмсер  в
рецензии --  между прочим, теплой и одобрительной  -- на роман "‡а стеклом":
"Ѓез нетерпениЯ изменить мир, пусть даже в одиночку, чем была бы €сториЯ?"
     ’отальность   отрицаниЯ  не   могла  не   придать  движению   вызывающе
иррациональный характер.  Ћбщество претендует на разумность -- значит, долой
разум! ќта декларациЯ  по крайней мере последовательна; ведь