ходу глумились над ним, но шли  мимо,
не  задерживаЯсь.  ‚доль  запруженного  пешеходами  тротуара  нескончаемым
потоком тЯнулись по мостовой наемные экипажи,  извозчики  хищным  взглЯдом
выискивали себе седоков. ‹юди входили и  выходили  из  дверей  ресторанов,
одни солидные, важные, озабоченные, другие веселые или разнеженные, третий
уж такие настороженные и проницательные, что их не  обсчитал  бы  и  самый
продувной официант. ‘тоЯ на углу, молодой великан  приглЯдывалсЯ  ко  всей
этой суете.
   - „лЯ чего это все? - с тоской спрашивал  он  громким  шепотом.  -  „лЯ
чего? Ћни все такие серьезные, такие занЯтые, а Я ничего не понимаю. ‚ чем
тут дело?
   Ћн видел то, чего никто  здесь  не  замечал:  как  жалки  отупевшие  от
пьЯнства накрашенные женщины, которые часами маЯчат на углу, и  несчастные
оборванцы, что крадутсЯ вдоль водостоков, как невыразимо пуста и  никчемна
всЯ эта кутерьма. Џустота и никчемность. €м всем  было  невдомек,  к  чему
стремитсЯ этот великан, этот призрак будущего, ставший у них на дороге.
   Ќапротив, высоко в небе, то вспыхивали, то  гасли  таинственные  знаки;
умей Љэддлс читать, они рассказали бы ему, как узки человеческие интересы,
как ничтожно все, к чему  стремЯтсЯ  и  чем  живут  эти  козЯвки.  ‘начала
поЯвлЯлось огненное: "‚", затем последовало "€": "‚€". ‡атем "Ќ": "‚€Ќ"  -
и наконец в небе целиком загорелась радостнаЯ весть длЯ всех, кто подавлен
бременем жизни:
   ‚€ЌЋ ’ЂЏЏ…ђЂ Џђ€„Ђ‘’ ‚ЂЊ ЃЋ„ђЋ‘’€!
   Њиг - и все исчезло во мраке, а потом на  месте  этой  надписи  так  же
постепенно, по одной букве, обозначилось второе всеобщее утешение:
   Њ›‹Ћ "ЉђЂ‘Ћ’Ђ"!
   ‡аметьте: не просто моющее химическое средство; но некий, так  сказать,
идеал.
   Ђ вот и третий кит, на котором покоитсЯ всЯ мелочнаЯ жизнь пигмеев:
   †…‹“„Ћ—Ќ›… Џ€‹ћ‹€ џЌЉ…ђЂ!
   Ѓольше ничего нового не поЯвлЯлось. ‚ черную  пустоту  одна  за  другой
опЯть выстреливались огненно-красные буквы, выводЯ те же слова:
   ‚€ЌЋ ’ЂЏ...
   “же глубокой ночью молодой Љэддлс, очевидно, пришел под прохладную сень
ђиджент-парка, перешагнул через ограду и прилег на поросшем травой склоне,
неподалеку от зимнего катка. ‡десь он часок  вздремнул.  Ђ  в  шесть  утра
видели, как он разговаривал с какой-то нищенкой: вытащил ее из канавы, где
она спала, и настойчиво допытывалсЯ, длЯ чего она живет на свете...


   “тром на второй день скитаний по ‹ондону  настал  длЯ  Љэддлса  роковой
час. …го одолел голод. Ќекоторое времЯ он в нерешительности  смотрел,  как
грузили повозку горЯчим, душистым хлебом, а потом  тихонько  опустилсЯ  на
колени - и началсЯ грабеж.  Џокуда  пекарь  бегал  звать  полицию,  Љэддлс
очистил всю повозку, а  затем  огромнаЯ  рука  просунулась  в  булочную  и
опустошила прилавки и полки. Ћн набрал побольше  хлеба  и,  не  переставаЯ
жевать, пошел по другим лавкам, высматриваЯ, чего бы  еще  перехватить.  Ђ
тогда как раз (не  впервые)  пришла  длЯ  лондонцев  плохаЯ  пора:  работы
никакой не найдешь, съестное не по карману, - и жители того квартала  даже
сочувственно смотрели на великана, который смело брал желанную  длЯ  всех,
но недоступную еду. Ћни одобрительно хлопали, глЯдЯ, как он завтракает,  и
дружно засмеЯлись глуповатой гримасе, которой он встретил полицейского.
   - џ был голодный, - объЯснил он с набитым ртом.
   - Ѓраво! - ревела толпа. - Ѓраво!
   Ќо когда он принЯлсЯ за третью пекарню, уже человек десЯть  полицейских
стали дубасить его по икрам.
   - Ђ  ну-ка,  милейший,  пойдем  отсюда,  -  сказал  ему  один.  -  ’ебе
разгуливать не полагаетсЯ. Џойдем, Я отведу тебЯ домой.
   …го очень старались арестовать. ѓоворЯт, по улицам разъезжала,  гонЯЯсь
за ним, повозка с Якорными цепЯми и канатами, - они должны были при аресте
заменить наручники. ’огда его еще не собирались убивать.
   - Ћн не участвует в заговоре, - заЯвил Љейтэрем. - џ не хочу, чтобы мои
руки обагрила кровь невинного. - € прибавил: - Џока не  будут  испробованы
все другие средства.
   ‘начала Љэддлс не понимал, чего  от  него  хотЯт.  Ђ  когда  понЯл,  то
предложил полицейским не валЯть дурака и, широко шагаЯ, пошел прочь -  где
уж им было его догнать. Ѓулочные он ограбил на •эрроу-роуд, но в два счета
пересек ‹ондонский канал и очутилсЯ в  ‘ент-„жонс-вуд,  уселсЯ  в  чьем-то
саду и  начал  ковырЯть  в  зубах;  тут  на  него  и  напал  второй  отрЯд
полицейских.
   - „а отвЯжитесь вы от менЯ! - рЯвкнул он и неуклюже затопал через сады,
вспахиваЯ ногами лужайки и опрокидываЯ  заборы;  однако  маленькие  рьЯные
служители порЯдка  не  отставали,  пробираЯсь  кто  садами,  кто  проезжей
дорогой. “ двух или трех были ружьЯ, но их не пускали в ход. Џотом  Љэддлс
выбралсЯ на ќджуэр-роуд - здесь толпа была уже настроена совсем по-иному и
конный полицейский наехал гиганту на ногу, но в награду за  такое  усердие
тотчас был выбит из седла.
   Љэддлс обернулсЯ к затаившей дыхание толпе.
   - ЋтвЯжитесь вы от менЯ! —то Я вам сделал?
   Љ этому времени он был безоружен, так как забыл кайло в  ђиджент-парке.
Ќо теперь беднЯга, видно, понЯл, что ему нужно хоть  какое-то  оружие.  Ћн
вернулсЯ к товарным складам Ѓольшой ‡ападной  железной  дороги,  выворотил
высоченный фонарный столб и вскинул на плечо, точно гигантскую булаву. ’ут
он опЯть завидел  своих  назойливых  преследователей,  повернул  назад  по
ќджуэр-роуд и угрюмо зашагал на север.
   Ћн дошел до “отэма, вновь повернул на запад и опЯть двинулсЯ к ‹ондону,
миновал кладбища, перевалил через холм •айгейта -  и  среди  днЯ  передним
снова раскинулсЯ огромный город. ‡десь он свернул в  сторону  и  уселсЯ  в
каком-то саду, опершись спиной о стену дома; отсюда  ему  был  виден  весь
‹ондон. Ћн тЯжело дышал, лицо его потемнело - и народ больше  не  толпилсЯ
вокруг, как в первый раз; люди попрЯтались в соседних  садах  и  осторожно
поглЯдывали на него из укрытий. Ћни уже знали, что  дело  куда  серьезнее,
чем казалось сначала.
   - —его они ко мне привЯзались? - ворчал молодой гигант. - Ќадо  же  мне
поесть. —его они никак не отвЯжутсЯ?
   ’ак он сидел, грыз кулак и угрюмо глЯдел на лежащий внизу город.  Џосле
всех  блужданий   на   сердце   накипало:   душили   усталость,   тревога,
растерЯнность, бессильный гнев.
   - „елать им нечего... - шептал он.  -  „елать  им  нечего.  Ќипочем  не
отвЯжутсЯ, так и путаютсЯ под ногами. Ђ все от нечего делать,  -  повторЯл
он снова и снова. - “-у, козЯвки!
   Ћн с ожесточением кусал пальцы, лицо его стало мрачнее тучи.
   - ђаботай на них, маши кайлом! - шептал он. - Ћни везде  хозЯева!  Ђ  Я
никому не нужен... деватьсЯ некуда.
   € вдруг горло ему перехватило от Ярости: на ограде сада показалась  уже
знакомаЯ фигура в синем.
   - ЋтвЯжитесь вы от менЯ! - рЯвкнул гигант. - ЋтвЯжитесь!
   - џ обЯзан исполнить свой долг, - ответил полицейский; он  был  бледен,
но весьма решителен.
   - ЋтвЯжитесь вы! Њне тоже надо жить! Њне надо думать. €  надо  есть.  €
отвЯжитесь вы от менЯ.
   Њаленький полицейский все сидел верхом на стене, подступитьсЯ ближе  он
не решалсЯ.
   - Ќа то есть закон, - сказал он. - Ќе мы же его выдумали.
   - € не Я, - возразил Љэддлс. -  ќто  вы,  козЯвки,  навыдумывали,  менЯ
тогда еще и на свете не было. ‡наю Я вас и ваши законы! ’о делай, того  не
делай. ђаботай, как проклЯтый, или помирай с голоду  -  ни  тебе  еды,  ни
отдыха, ни крова, ничего... Ђ еще говорите...
   - џ тут ни при чем, - сказал полицейский. - Љак да почему - это  пускай
тебе другие растолкуют. Њое дело исполнЯть закон.  -  Ћн  перекинул  через
стену вторую ногу и приготовилсЯ спрыгнуть вниз;  за  ним  показались  еще
полицейские.
   - Џослушайте, Я с вами не ссорилсЯ. -  Љэддлс  ткнул  худым  пальцем  в
полицейского, краска сбежала с его  лица,  и  он  крепко  стиснул  в  руке
огромную железную булаву. - џ с вами не ссорилсЯ. Ќо лучше отвЯжитесь!
   Џолицейский старалсЯ держатьсЯ спокойно, как будто все  это  в  порЯдке
вещей, и, однако, понимал: происходит чудовищное и непоправимое.
   - ѓде приказ? - обратилсЯ он к кому-то из стоЯвших сзади, и ему  подали
клочок бумаги.
   - ЋтвЯжитесь вы, - повторил Љэддлс;  он  выпрЯмилсЯ,  весь  подобралсЯ,
смотрел угрюмо и зло.
   - ‡десь написано, что ты должен вернутьсЯ домой, - сказал  полицейский,
все еще не начинаЯ читать. - €ди назад в свою  каменоломню.  Ќе  то  будет
худо.
   ‚ ответ Љэддлс зарычал что-то невнЯтное.
   ’огда бумагу прочитали, и офицер сделал знак  рукой.  Ќа  гребне  стены
поЯвились  четверо  вооруженных  людей  и  с   нарочитой   невозмутимостью
выстроились в рЯд. Ќа них была  форма  стрелков  из  отрЯда  по  борьбе  с
крысами. Џри виде ружей Љэддлс пришел в Ярость. Ћн вспомнил  жгучие  уколы
от фермерских дробовиков в ђекстоне.
   - ‚ы хотите стрелЯть в менЯ из  этих  штук?  -  спросил  он,  показываЯ
пальцем на ружьЯ, и офицер вообразил, что великан испугалсЯ.
   - …сли ты не вернешьсЯ в свой карьер...
   Ћн не договорил и кубарем скатилсЯ  со  стены,  спасаЯсь  от  неминучей
смерти:  огромный  железный  столб,  вскинутый  могучей  рукой  на  высоту
шестидесЯти футов, с размаху опускалсЯ прЯмо на него.  Ѓац!  Ѓац!  Ѓац!  -
грохнули залпы  из  винтовок,  рассчитанных  на  крупного  зверЯ.  ’рах  -
рассыпалась  стена   от   страшного   удара,   полетели   комьЯ   взрытой,
развороченной земли. € еще что-то взлетело вместе с  землей,  что-то  алое
брызнуло на руку одному  из  людей  с  винтовками.  ‘трелки  бросались  из
стороны в сторону, увертываЯсь от ударов, и храбро продолжали стрелЯть  на
бегу. Ђ молодой Љэддлс, уже дважды  простреленный,  топталсЯ  на  месте  и
озиралсЯ, не понимаЯ, кто так больно жалит его в спину.  Ѓац!  Ѓац!  „ома,
беседки, сады, люди, что опасливо выглЯдывали из окон,  -  все  это  вдруг
страшно и непонЯтно заплЯсало перед глазами.  Ћн  споткнулсЯ,  сделал  три
неверных шага, взмахнул своей огромной булавой и, выронив ее, схватилсЯ за
грудь. ЋстраЯ боль пронзила его насквозь.
   —то это у него на руке, горЯчее и мокрое?..
   Ћдин  здешний  житель,  глЯдевший  из  окна  спальни,  видел:   великан
испуганно посмотрел на свою ладонь - она была всЯ в  крови,  -  сморщилсЯ,
чуть не плача, потом ноги его подкосились, и он рухнул на землю  -  первый
побег гигантской крапивы, с корнем вырванный твердой рукой  Љейтэрема,  но
отнюдь не тот, который новому премьер-министру  хотелось  выполоть  прежде
всего.


        4. „‚Ђ „Ќџ €‡ †€‡Ќ€ ђ…„‚“„Ђ

   …два Љейтэрем понЯл, что пробил его час и можно рвать крапиву с корнем,
он самовластно отдал приказ об аресте Љоссара и ђедвуда.
   ‚зЯть ђедвуда было нехитро. Ћн недавно перенес тЯжелую операцию,  и  до
полного выздоровлениЯ врачи всЯчески оберегали его покой.  Ќо  теперь  они
избавили его от своей опеки. Ћн только что  встал  с  постели  и,  сидЯ  у
камина, просматривал кипу газет; он впервые узнал о  предвыборной  шумихе,
из-за которой страна попала в руки Љейтэрема, и о том, какие тучи  нависли
над принцессой и его сыном. Ѓыло утро того самого днЯ, когда погиб молодой
Љэддлс и когда  полициЯ  пыталась  преградить  ђедвуду-младшему  дорогу  к
принцессе. Ќо последние газеты, лежавшие перед старым ученым, лишь глухо и
невнЯтно предвещали эти событиЯ. € ђедвуд  с  замиранием  сердца  читал  и
перечитывал первые намеки на близкую беду, читал - и все Явственней ощущал
дыхание смерти, и все-таки снова читал,  пытаЯсь  как-то  занЯть  мысли  в
ожидании  свежих  новостей.  Љогда  слуга  ввел  в   комнату   полицейских
чиновников, он вскинул голову, полный жадного нетерпениЯ.
   - Ђ Я-то думал, вечернЯЯ газета, - сказал он,  но  тотчас  изменилсЯ  в
лице и встал.
   - —то случилось?
   Џосле этого он два днЯ был отрезан от всего мира.
   Ћни Явились в карете и хотели увезти  его,  но,  видЯ,  что  он  болен,
решили  еще  день-другой  его  не  трогать,  а  пока  наводнили  весь  дом
полицейскими и превратили во временную тюрьму. ќто был тот самый дом,  где
родилсЯ  ђедвуд-великан,   дом,   в   котором   человек   впервые   вкусил
ѓераклеофорбию; ђедвуд-отец уже восемь лет как овдовел и теперь жил  здесь
совсем один.
   Ћн сильно поседел за эти годы, остраЯ бородка стала  совсем  белаЯ,  но
карие глаза смотрели живо и молодо. Ћн по-прежнему  был  сухощав,  говорил
негромко и учтиво, а в чертах его поЯвилась та  особеннаЯ  значительность,
которую нелегко определить словами: ее рождают годы раздумий над  великими
вопросами. Џолицейский чин, ЯвившийсЯ арестовать ђедвуда, был  озадачен  -
уж очень не вЯзалась наружность этого человека с чудовищными  злодеЯниЯми,
в которых его обвинЯли.
   - Ќадо же, - сказал чин своему помощнику. - ќтот старикан из  кожи  вон
лез, хотел всю землю перевернуть вверх тормашками, а с виду он ни дать  ни
взЯть мирный деревенский житель из благородных. Ђ вот наш  судьЯ  Ѓейдроби
уж так печетсЯ о порЯдке и приличии, а рыло у него, как у борова. €  потом
- у кого какаЯ манера! ќтот вон какой обходительный, а наш знай фыркает да
рычит. ‘тало быть, по видимости не суди, копай глубже - верно Я говорю?
   Ќо недолго полицейским пришлось хвалить ђедвуда за обходительность.  Ћн
оказалсЯ очень  беспокойным  арестантом,  и  под  конец  они  сказали  ему
наотрез: хватит приставать да расспрашивать, и газет он тоже  не  получит.
‚добавок они произвели небольшой обыск и отобрали даже те газеты,  которые
у него были. “ж он и кричал и пробовал увещевать их - все напрасно.
   - Љак же вы не понимаете, - повторЯл он снова и снова, - мой сын  попал
в беду, мой единственный сын! ЊенЯ сын заботит, а вовсе не Џища.
   - Ќичего не могу вам про него сказать, сэр, - ответил полицейский  чин.
- € рад бы, но у нас строгий приказ.
   - Љто отдал такой приказ?
   - Ќу, уж это, сэр... - чин развел руками и направилсЯ к двери...
   - ‚се шагает из угла в угол,  -  докладывал  потом  второй  полицейский
начальнику. - ќто хорошо. Њожет, малость поуспокоитсЯ.
   - •орошо бы, - согласилсЯ начальник. - Џо правде сказать, Я про  это  и
не думал, а ведь тот великан, что свЯзалсЯ с  принцессой,  нашему  старику
родной сын.
   ’рое полицейских переглЯнулись.
   - ’огда ему, конечно, трудновато, - сказал наконец третий.
   Љак постепенно выЯснилось, ђедвуд еще не совсем понимал, что он отрезан
от внешнего мира  как  бы  железным  занавесом.  Ћхрана  слышала,  как  он
подходил к двери, дергал ручку и  гремел  замком;  потом  доносилсЯ  голос
часового, стоЯвшего на площадке лестницы, он уговаривал ученого не шуметь:
так, мол, не годитсЯ. ‡атем они  слышали,  что  он  подходит  к  окнам,  и
видели, как прохожие поглЯдывают наверх.
   - ’ак не годитсЯ, - сказал помощник.
   Џотом  ђедвуд  начал  звонить.  Ќачальник  охраны  поднЯлсЯ  к  нему  и
терпеливо объЯснил, что из такого трезвона ничего хорошего не выйдет: если
арестованный станет зрЯ звонить, его оставЯт без вниманиЯ, а потом  ему  и
впрЯмь что-нибудь понадобитсЯ - да никто не придет.
   - …сли нужно что дельное, мы к вашим услугам, сэр, - сказал он. - Ќу, а
если вы это только из протеста, придетсЯ нам отключить звонок, сэр.
   Џоследнее, что услышал он, уходЯ, был пронзительный выкрик ђедвуда:
   - ‚ы хоть скажите мне - может быть, мой сын...


   Џосле этого разговора ђедвуд-старший почти не отходил от окна.
   Ќо, глЯдЯ в окна, мало что можно было узнать о ходе событий. ќта улица,
и всегда тихаЯ, в тот день была еще тише обычного: кажетсЯ, за все утро не
проехал ни один извозчик, ни один торговец с  тележкой.  €зредка  поЯвитсЯ
пешеход - по его виду никак нельзЯ понЯть, что делаетсЯ в городе; пробежит
стайка детей, пройдет нЯнька с младенцем или хозЯйка за покупками, и все в
этом же роде. ‘лучайные прохожие поЯвлЯлись то  справа,  то  слева,  то  с
одного конца улицы, то с другого, и, к досаде ђедвуда, их  Явно  ничто  не
занимало, кроме собственных забот; они удивлЯлись, заметив дом, окруженный
полицией, оглЯдывались, а то и пальцем показывали - и  шли  дальше,  в  ту
сторону, где над тротуаром нависали  ветви  гигантской  гортензии.  €ногда
какой-нибудь прохожий спрашивал  о  чем-то  полицейского,  и  тот  коротко
отвечал...
   „ома на другой стороне улицы словно вымерли. Ћдин раз из окна  какой-то
спальни выглЯнула горничнаЯ, и ђедвуд решил подать ей знак. ‘начала она  с
интересом следила, как он машет руками, и даже пыталась отвечать, но вдруг
оглЯнулась и поспешно отошла от окна... €з дома  номер  37  вышел  старик,
хромаЯ, спустилсЯ с крыльца и проковылЯл направо, даже не взглЯнув наверх.
Џотом минут десЯть по улице расхаживала одна лишь кошка...
   ’ак и тЯнулось то знаменательное, нескончаемое утро.
   Ћколо  полуднЯ  с  соседней  улицы  донессЯ  крик  газетчиков;  но  они
пробежали мимо. Џротив обыкновениЯ ни один не  завернул  в  его  улицу,  и
ђедвуд заподозрил, что их не пустила полициЯ. Ћн попыталсЯ  открыть  окно,
но в комнату сейчас же вошел полицейский...
   —асы на  ближайшей  церкви  пробили  двенадцать,  потом,  спустЯ  целую
вечность, - час.
   ’очно в насмешку, ему аккуратнейшим образом подали обед.  Ћн  проглотил
ложку супа, немного поковырЯл второе, чтобы  его  унесли,  выпил  изрЯдную
порцию виски, потом взЯл стул и вернулсЯ к окну.  Њинуты  растЯгивались  в
унылые, нескончаемые часы, и он незаметно задремал...
   ‚незапно  он  проснулсЯ  со  странным  ощущением,  словно  от   далеких
подземных толчков. Њинуту-другую окна дребезжали, как  при  землетрЯсении,
потом все замерло. Џосле короткого затишьЯ далекий  грохот  повторилсЯ.  €
опЯть тишина. Ћн решил, что  по  улице  прогромыхала  какаЯ-нибудь  тЯжело
груженнаЯ повозка. —то же еще могло быть?
   Ђ немного погодЯ он и вовсе усомнилсЯ, не померещилось ли.
   „ругие мысли не давали ему покоЯ. Џочему все-таки его  арестовали?  ‚от
уже два днЯ, как Љейтэрем пришел  к  власти  -  самое  времЯ  ему  взЯтьсЯ
"полоть крапиву". ‚ырвать крапиву с корнем! ‚ырвать с корнем гигантов! ќти
слова назойливо, неотступно звенели в мозгу ђедвуда.
   ‚ конце концов,  что  может  сделать  Љейтэрем?  Ћн  человек  верующий.
Љазалось бы, уже одно это обЯзывает  его  воздержатьсЯ  от  неоправданного
насилиЯ.
   ‚ырвать крапиву с корнем!  „опустим,  принцессу  схватЯт  и  вышлют  за
границу. € у сына могут быть неприЯтности. ’огда... Ќо  почему  арестовали
его самого? ‡ачем все это от него скрывать? Ќет, видно,  происходит  нечто
более серьезное.
   „опустим, они там задумали посадить за решетку всех великанов. ‚сех  их
арестуют одновременно. ’акие намеки проскальзывали в предвыборных речах. Ђ
дальше что?
   Ѓез сомнениЯ, схватили и Љоссара.
   Љейтэрем - человек верующий. ђедвуд цеплЯлсЯ за эту мысль. Ќо где-то  в
глубине сознаниЯ словно протЯнулась чернаЯ завеса, и на ней то вспыхивали,
то гасли огненные знаки и складывались в одно только слово. Ћн  отбивалсЯ,
гнал от себЯ это слово. Ќо огненные знаки вспыхивали вновь,  точно  кто-то
все снова начинал писать и не мог дописать до конца.
   Ќаконец он решилсЯ прочесть это  слово:  "ђезнЯ"!  ‚от  оно,  жестокое,
беспощадное.
   Ќет! Ќет! Ќемыслимо! Љейтэрем - человек верующий, и  он  не  дикарь.  €
неужели после стольких лет, после таких надежд!..
   ђедвуд вскочил и заметалсЯ по комнате. Ћн разговаривал сам с собой,  он
кричал:
   - Ќет!!
   —еловечество еще не настолько обезумело, конечно, нет! ќто  невероЯтно,
немыслимо, этого не может быть!  Љакой  смысл  истреблЯть  людей-гигантов,
когда гигантизм неотвратимо овладевает всеми низшими формами  жизни?  Ќет,
не могли они настолько обезуметь!
   - ‚здор, такие мысли надо гнать, - сказал он себе.  -  ѓнать  и  гнать!
ђешительно и бесповоротно!
   Ћн умолк на полуслове. —то такое? ‘текла  опЯть  дребезжат,  и  это  не
мерещитсЯ.  Ћн  подошел  к  окну.  ’о,  что  он  увидел  напротив,  тотчас
подтвердило, что слух не обманул его. ‚  окне  спальни  дома  N_35  стоЯла
женщина с полотенцем в руках, а в столовой дома N_37 из-за вазы с  букетом
гигантских  левкоев  выглЯдывал  мужчина:  оба  с  тревожным  любопытством
смотрели на улицу. ђедвуд Ясно видел, что  и  полицейский  у  его  крыльца
слышал тот же далекий гул. Ќет, конечно, это не почудилось.
   Ћн отошел в глубь комнаты. ‘меркалось.
   - ‘трелЯют, - сказал он.
   € задумалсЯ.
   - Ќеужели стрелЯют?
   …му подали крепкий чай, точно  такой,  какой  он  привык  пить.  ‚идно,
посовещались с его экономкой. —ай он выпил, но  от  волнениЯ  ему  уже  не
сиделось у окна, и он зашагал из угла в угол. ’еперь он мог мыслить  более
последовательно.
   „вадцать четыре года эта комната служила ему кабинетом. …е обставили  к
свадьбе, и  почти  всЯ  мебель  сохранилась  с  того  времени:  громоздкий
письменный стол с множеством Ящиков и Ящичков; вертЯщийсЯ  стул;  покойное
кресло у  камина,  вертЯщаЯсЯ  этажерка  с  книгами;  в  нише  -  солиднаЯ
картотека. Џестрый турецкий ковер, некогда чересчур Яркий, и все коврики и
занавески поздневикторианского периода  с  годами  немного  потускнели,  и
теперь смЯгчившиесЯ краски  только  радовали  глаз;  отблески  огнЯ  мЯгко
играли на меди и латуни каминных решеток и украшений.  ‚место  керосиновой
лампы былых времен горело электричество - вот главное, что  изменилось  за
двадцать четыре года. Ќо к  этой  добротной  старомодности  приметалось  и
многое другое, свидетельствуЯ о том, что хозЯин кабинета причастен к  Џище
богов. ‚доль одной из стен, выше панели, висел длинный  рЯд  фотографий  в
строгих рамках. ќто были фотографии его сына,  сыновей  Љоссара  и  других
—удо-детей, снЯтых в разные  годы  их  жизни,  в  разных  местах.  ‚  этом
собрании нашлось место  даже  длЯ  не  слишком  выразительных  черт  юного
Љэддлса. ‚ углу стоЯл сноп гигантской травы из —изинг Ђйбрайта, а на столе
лежали три пустые коробочки мака величиной со шлЯпу.  Љарнизами  длЯ  штор
служили стебли травы. Ђ над  камином  желтоватый,  точно  стараЯ  слоноваЯ
кость, зловеще скалилсЯ череп гигантского кабана из Ћкхема, в  его  пустые
глазницы были вставлены китайские вазы...
   ђедвуда потЯнуло к фотографиЯм,  и  особенно  захотелось  взглЯнуть  на
сына.
   ќти снимки вызывали бесконечные воспоминаниЯ о том, что уже стерлось  в
памЯти, - о первых днЯх созданиЯ Џищи, о скромном Ѓенсингтоне и его кузине
„жейн, о Љоссаре и о ночи великих трудов, когда жгли  опытную  ферму.  ‚се
эти воспоминаниЯ всплыли теперь, такие далекие,  но  Яркие  и  отчетливые,
точно он видел их через  бинокль  в  солнечный  день.  Џотом  он  вспомнил
огромную детскую, младенца-великана, его первые слова и  первые  проблески
его детской привЯзанности.
   Ќеужели стрелЯют?
   € вдруг его ошеломила грознаЯ догадка: где-то там,  за  пределами  этой
проклЯтой тишины  и  неизвестности,  бьетсЯ  сейчас  его  сын,  и  сыновьЯ
Љоссара, и остальные гиганты - чудесные первенцы грЯдущей  великой  эпохи.
ЃьютсЯ насмерть! Њожет быть, сейчас, в эту самую минуту, сын его загнан  в
тупик, затравлен, ранен, повержен...
   ђедвуд отшатнулсЯ от фотографий  и  снова  забегал  взад  и  вперед  по
комнате, отчаЯнно размахиваЯ руками.
   - Ќе может быть! - восклицал он. - Ќе может  быть!  Ќе  может  все  так
кончитьсЯ!
   Ќо что это?
   Ћн остановилсЯ как вкопанный.
   ЋпЯть задребезжали окна, потом тЯжко ударило,  да  так,  что  весь  дом
содрогнулсЯ. Ќа этот раз землетрЯсение, кажетсЯ, длилось целую вечность. €
где-то совсем близко.  Њгновение  ђедвуду  казалось,  что  на  крышу  дома
рухнуло что-то огромное, от толчка вдребезги разлетелись стекла... и снова
тишина, и затем звонкий, частый топот: кто-то бежал по улице.
   ќтот топот вывел ђедвуда из оцепенениЯ. Ћн обернулсЯ к  окну  -  стекло
было разбито, трещины лучами разбежались во все стороны.
   ‘ердце сильно билось: вот она, развЯзка, долгожданный решительный  час.
„а, но сам-то он бессилен помочь, он пленник,  отделенный  от  всего  мира
плотной завесой!
   Ќа  улице  ничего  не  было  видно,  и  электрический  фонарь  напротив
почему-то не горел; и после первых тревожных отзвуков чего-то  большого  и
грозного слышно тоже ничего не было. Ќичего, что  разъЯснило  бы  или  еще
углубило тайну; только небо на юго-востоке  вскоре  вспыхнуло  красноватым
трепетным светом.
   ‡арево то разгоралось, то меркло. € когда оно  меркло,  ђедвуд  начинал
сомневатьсЯ: а может быть, и это просто мерещитсЯ? Ќо сгущались сумерки  -
и зарево понемногу  разгоралось  Ярче.  ‚сю  долгую,  тЯгостную  ночь  оно
неотступно стоЯло перед ним. Џорой ему казалось, что  оно  дрожит,  словно
где-то там, внизу, плЯшут Языки пламени, а в следующую минуту  он  говорил
себе, что это просто отблеск вечерних фонарей. Џолзли часы,  а  зарево  то
меркло, то вновь разгоралось, и только под утро  исчезло,  растворилось  в
нахлынувшем свете зари. Ќеужели это означало... —то  это  могло  означать?
Џочти навернЯка где-то вдали или поблизости случилсЯ  пожар,  но  даже  не
различишь, что за тень струитсЯ по небу - дым или гонимые  ветром  облака.
Ќо около часа ночи по этому багровеющему тревожному небу  заметались  лучи
прожекторов - и не успокаивались до  рассвета.  Ѓыть  может,  и  это  тоже
означало... Њало ли что это могло значить! Ќо что же это все-таки значило?
‚сю ночь он глЯдел на тревожные отблески  в  небе,  вспоминал  тот  тЯжкий
грохот - и строил догадки. Ќе взрыв ли то был? Ќо  ведь  потом  не  слышно
было шума, беготни, ничего, только  отдаленные  крики...  Ќо  может  быть,
просто поскандалили пьЯные на соседней улице...
   ђедвуд не зажигал огнЯ; из разбитого окна дуло, но старик не отходил от
него, и полицейский, который то и дело заглЯдывал в комнату  и  уговаривал
его лечь, видел лишь маленький, скорбно застывший черный силуэт...
   ‚сю ночь напролет стоЯл ђедвуд у окна и  смотрел  на  плывущие  в  небе
странные облака; лишь на рассвете усталость сломила его, и  он  прилег  на
узкую кровать, которую ему поставили между письменным столом  и  угасающим
камином, под черепом гигантского кабана.


   ’ридцать шесть долгих часов  ђедвуд  оставалсЯ  взаперти  под  домашним
арестом, отрезанный от  событий  трагических  „вух  „ней,  когда  на  заре
великой новой эры пигмеи пошли войной на  „етей  Џищи.  €  вдруг  железный
занавес поднЯлсЯ, и ученый очутилсЯ в самой гуще борьбы. ‡анавес  поднЯлсЯ
так же неожиданно, как  опустилсЯ.  ‚ечером  ђедвуд  услыхал  стук  колес,
подошел к окну и увидел, что у дверей остановилсЯ извозчик;  через  минуту
приехавший уже  стоЯл  перед  ђедвудом.  ќто  был  человек  лет  тридцати,
тщедушный, гладко выбритый, одетый с иголочки и весьма учтивый.
   - Њистер ђедвуд, сэр, - начал  он,  -  не  будете  ли  вы  так  любезны
отправитьсЯ  со  мной  к  мистеру  Љейтэрему?  Ћн  желал  бы  видеть   вас
безотлагательно...
   - ‚идеть менЯ!.. - ‚ мозгу ђедвуда  вспыхнул  вопрос,  который  ему  не
сразу удалось выговорить. Ћн  чуть  помедлил.  Џотом  спросил  срывающимсЯ
голосом:
   - —то Љейтэрем сделал с моим сыном?
   ‡атаив дыхание, он ждал ответа.
   - ‘ вашим сыном, сэр? Ќасколько мы можем судить, ваш сын чувствует себЯ
хорошо.
   - —увствует себЯ хорошо?
   - ‚чера он был ранен, сэр. ђазве вы не слыхали?
   Ћт этого лицемериЯ ђедвуд вышел из себЯ. ‚ голосе  его  звучал  уже  не
страх, а гнев:
   - ‚ы прекрасно знаете, что Я не слыхал. Љак  вам  известно,  Я  не  мог
ничего слышать.
   - Њистер  Љейтэрем  опасалсЯ,  сэр...  ’акие  событиЯ,  бунт...  €  так
неожиданно... Ќас застали врасплох. Ћн  арестовал  вас,  чтобы  спасти  от
какой-либо несчастной случайности...
   - Ћн арестовал менЯ, чтобы Я не мог  предупредить  сына  и  помочь  ему
советом. Ќу, что же дальше? ђассказывайте.  —то  произошло?  ‚ы  победили?
“далось вам их перебить?
   Њолодой человек шагнул было к окну и обернулсЯ.
   - Ќет, сэр, - ответил он кратко.
   - —то вам поручили мне передать?
   - “верЯю вас, сэр, столкновение произошло не по нашей вине. „лЯ нас это
была совершеннаЯ неожиданность...
   - —то вы хотите сказать?
   - џ хочу сказать, сэр, что гиганты в какой-то  степени  сохранили  свои
позиции.
   ‚есь мир словно светом озарилсЯ. ЏотрЯсенный ђедвуд  чуть  не  зарыдал,
горло сжала судорога, лицо исказилось. Ќо тотчас он глубоко, с облегчением
вздохнул. ‘ердце радостно заколотилось:  значит,  гиганты  сохранили  свои
позиции!
   -  Ѓыл  жестокий  бой...  разрушениЯ   ужасные.   Љакое-то   чудовищное
недоразумение... Ќа  севере  и  в  центральных  графствах  многие  гиганты
погибли... ќто охватило всю страну.
   - € они продолжают дратьсЯ?
   - Ќет, сэр. ЏоднЯт белый флаг.
   - Љто поднЯл, они?
   - Ќет, сэр. Џеремирие предложил мистер Љейтэрем. ‚се это  -  чудовищное
недоразумение. Џотому он и хочет с вами побеседовать,  изложить  вам  свою
точку зрениЯ. Ќастаивают, чтобы вы вмешались.
   ђедвуд перебил его:
   - ‚ам известно, что с моим сыном?
   - Ћн был ранен.
   - „а говорите же! ђассказывайте!
   - Ћн шел с принцессой... тогда еще не был завершен маневр по...  м-м...
окружению лагерЯ Љоссаров... этой Ямы в —излхерсте. ‚аш сын  с  принцессой
шли напролом сквозь чащу гигантского овса, вышли к реке  и  наткнулись  на
роту пехоты... ‘олдаты весь день нервничали... вот и началась паника.
   - Ћни его застрелили?
   - Ќет, сэр. Ћни  разбежались.  Ќо  некоторые  стрелЯли...  ‘  перепугу,
наобум. ќто было нарушение приказа, сэр.
   ђедвуд недоверчиво хмыкнул.
   - Њожете мне поверить, сэр. Ќе стану кривить душой, приказ был отдан не
ради вашего сына, а ради принцессы.
   - „а, этому модою поверить.
   - Ћни оба с криком бежали к крепости. ‘олдаты метались во все  стороны,
потом кое-кто начал стрелЯть. ‚идели, как он споткнулсЯ.
   - Ћх!
   - „а, сэр. Ќо мы знаем, что рана несерьезнаЯ.
   - Ћткуда знаете?
   - Ћн передал, что чувствует себЯ хорошо, сэр.
   - Џередал длЯ менЯ?
   - „лЯ кого же еще, сэр.
   Њинуту  ђедвуд  стоЯл,  прижав  руки  к  груди,  и  старалсЯ  осмыслить
услышанное. Џотом его возмущение вырвалось наружу:
   - ’ак, значит, вы, как дураки, просчитались, не  справились  и  сели  в
лужу, а теперь еще прикидываетесь,  что  вовсе  и  не  думали  убивать!  €
потом... —то с остальными?
   Њолодой человек посмотрел вопросительно.
   - ‘ остальными гигантами, - нетерпеливо поЯснил ђедвуд.
   …го собеседник больше не притворЯлсЯ, что не понимает.
   - ’ринадцать убито, сэр, - ответил он упавшим голосом.
   - € есть еще раненые?
   - „а, сэр.
   ђедвуд задохнулсЯ от Ярости.
   - € Љейтэрем хочет, чтоб Я с ним разговаривал!  -  крикнул  он.  -  ѓде
остальные?
   - Ќекоторые добрались до крепости еще во времЯ  сражениЯ,  сэр...  Ћни,
видимо, этого ждали...
   - Њудрено было не ждать. …сли бы не Љоссар... Ђ Љоссар там?
   - „а, сэр. € там все  уцелевшие  гиганты...  ’е,  что  не  добрались  в
—излхерст во времЯ боЯ, уже пришли туда, пользуЯсь  перемирием,  или  идут
сейчас.
   - ‘тало быть, вы разбиты, - сказал ђедвуд.
   - Њы не разбиты. Ќет, сэр. ЌельзЯ сказать,  что  мы  разбиты.  Ќо  ваши
гиганты ведут войну не по правилам. Ћни  нарушают  все  законы,  так  было
прошлой ночью и вот  теперь  опЯть.  Њы  уже  прекратили  атаку,  оттЯнули
войска. € вдруг сегоднЯ - бомбардировка ‹ондона...
   - ќто их право!
   - Ќо снарЯды начинены... Ядом...
   - џдом?
   - „а, Ядом. Џищей...
   - ѓераклеофорбией?
   - „а, сэр. Њистер Љейтэрем хотел бы, сэр...
   - ‚ы разбиты! ’еперь ваша игра  проиграна!  Њолодец,  Љоссар!  —то  вам
остаетсЯ делать? Љак ни старайтесь,  толку  не  будет.  ’еперь  вы  будете
вдыхать ее с пылью на каждой улице. Љакой же  смысл  дратьсЯ?  ‚оевать  по
правилам, как бы не так! € ваш Љейтэрем воображает, что  Я  приду  ему  на
выручку?! Џросчитались, молодые  люди!  Ќа  что  мне  этот  пустозвон?  Ћн
лопнул, как мыльный пузырь! „овольно он  убивал,  и  врал,  и  путал,  его
песенка спета. ‡ачем Я к нему пойду?
   Њолодой человек слушал внимательно и почтительно.
   - „ело в том, сэр, - вставил он, - что  гиганты  непременно  хотЯт  вас
видеть. Ћни не желают признавать никаких других парламентеров. Ѓоюсь, что,
если вы к ним не пойдете, сэр, опЯть прольетсЯ кровь.
   - ‚аша? Ћчень может быть.
   - Ќет, сэр, и их кровь тоже. —еловечество больше этого не потерпит -  с
гигантами будет покончено.
   ђедвуд обвел  взглЯдом  свой  кабинет.  ‡адержалсЯ  на  портрете  сына.
ЋбернулсЯ - и встретил вопрошающий взглЯд молодого человека.
   - •орошо, - сказал он наконец. - џ пойду.


   ‚стреча с Љейтэремом вышла совсем не такаЯ, как ожидал ђедвуд. Ћн видел
великого демагога всего два раза в жизни: один раз на банкете, второй -  в
кулуарах  парламента  -  и  представлЯл  себе  его  больше  по  газетам  и
карикатурам: легендарный Љейтэрем, „жек-Џотрошитель  великанов,  Џерсей  и
прочее. ‚стреча с живым человеком опрокинула это представление.
   Ћн увидел не то лицо, что примелькалось на портретах и шаржах, но  лицо
человека, измученного бессонницей и усталостью: морщинистое,  осунувшеесЯ,
с желтоватыми белками глаз и обмЯкшим ртом. Љонечно, карие глаза  были  те
же, и те же черные волосы, и тот же четкий  орлиный  профиль,  но  было  и
нечто иное,  от  чего  гнев  ђедвуда  сразу  погас,  и  он  не  разразилсЯ
приготовленной  речью.  ќтот  человек  страдал,  жестоко  страдал:  в  нем
чувствовалось непомерное напрЯжение. ‚ первую секунду он, казалось, только
играл самого себЯ. Ђ потом один жест, пустЯчное, но предательское движение
- и ђедвуд понЯл, что Љейтэрем подхлестывает себЯ  наркотиками.  Ћн  сунул
большой палец в жилетный карман и после нескольких фраз, уже не скрываЯсь,
положил в рот маленькую таблетку.
   Ѓолее того, несмотрЯ на неестественное напрЯжение, сквозившее  во  всем
его облике, несмотрЯ на то, что он был лет на двенадцать моложе ученого  и
во многом перед ним не прав, ђедвуд сразу почувствовал: еще и сейчас  есть
в Љейтэреме какаЯ-то особаЯ сила -  личное  обаЯние,  что  ли,  -  котораЯ
принесла ему славу и губительную власть. ќтого ђедвуд тоже  не  предвидел.
Љейтэрем сразу взЯл над ним верх. Ћн задавал тон и направление  разговору.
ќто произошло как-то само собой. ‚  присутствии  Љейтэрема  все  намерениЯ
ђедвуда разлетелись, как дым.  ‡дороваЯсь,  Љейтэрем  протЯнул  руку  -  и
ђедвуд пожал ее, а ведь он решил было отвергнуть эту  фамильЯрность!  €  с
первого слова Љейтэрем разговаривал так, как будто их постигла общаЯ  беда
и они должны вместе найти выход.
   ‹ишь изредка он сбивалсЯ: от усталости забывал о  собеседнике,  о  цели
этой встречи - и впадал в привычный ораторский пафос.  Ќо  тотчас,  почуЯв
свою ошибку, весь подбиралсЯ (во  времЯ  разговора  оба  стоЯли),  отводил
глаза  и  начинал  вилЯть  и  оправдыватьсЯ.  Ћдин  раз  он  даже  сказал:
"„жентльмены!"
   Ќачал он негромко, но постепенно  фразы  становились  все  эффектнее  и
голос креп...
   Њинутами разговор превращалсЯ  в  монолог,  ђедвуду  оставалось  только
слушать. Ћн имел честь  лицезреть  необычайное  Явление.  Џраво,  кажетсЯ,
перед ним существо иной породы, сладкоречивое и сладкогласное  -  говорит,
говорит, завораживает словами... Љакой могучий ум - и какой  ограниченный!
ЉакаЯ неукротимаЯ энергиЯ, натиск, самоуверенность,  -  но  и  непобедимаЯ
глухота и невосприимчивость ко  всему  неугодному!  ‘транный,  неожиданный
образ  предстал  перед  внутренним  взором  ђедвуда.  Љейтэрем  не  просто
противник, такой же человек, как он сам, способный отвечать за свои  слова
и поступки и выслушать разумные доводы, - нет, это  нечто  иное,  какой-то
невиданный носорог, да, цивилизованный носорог, порождение демократических
джунглей, чудовище сокрушительное и несокрушимое. ‚ свирепых стычках,  что
разыгрываютсЯ в дебрЯх политики на каждом шагу,  ему  нет  равных.  Ќу,  а
дальше что? ќтот человек, кажетсЯ, самой природой создан длЯ  того,  чтобы
пробивать себе дорогу в толпе. „лЯ него самый тЯжкий грех -  противоречить
себе, важнейшаЯ из наук  -  примирЯть  "интересы".  ’ребованиЯ  экономики,
географические особенности страны, почти  не  тронутые  сокровища  научных
методов и открытий - это длЯ него все  равно,  что  длЯ  его  толстокожего
прототипа  в  животном  царстве  -  железные  дороги,  ружьЯ  или  записки
знаменитых путешественников. Ћн только и  признает  митинги,  предвыборные
махинации, подтасовку и давление  на  избирателей  -  и  голоса,  главное,
голоса! Ћн и есть воплощение этих голосов - миллионов голосов.
   € даже в час великого кризиса, когда  гиганты  были  отброшены,  но  не
разбиты, он говорил, это чудовище от баллотировки.
   Ѓыло совершенно Ясно, что и теперь он ничего не знает и не понимает. Ќе
знает, что есть на свете законы физики и законы экономики,  количественные
отношениЯ и качественные реакции, которые нельзЯ опровергнуть и  отменить,
даже если все человечество проголосует  nomine  contradicente  [единодушно
выскажетсЯ против (лат.)] и ослушатьсЯ их - значит  погибнуть.  Ќе  знает,
что есть нравственные законы, которые  невозможно  подавить  силой  одного
лишь обаЯниЯ: придавленные, они  мстительно  распрЯмлЯютсЯ,  точно  сжатаЯ
пружина, и наносЯт ответный удар.  „а,  видно,  и  под  пулЯми  и  в  день
‘трашного суда  этот  человек  попыталсЯ  бы  спрЯтатьсЯ  за  какой-нибудь
хитроумной парламентской уловкой.
   € сейчас его больше всего заботили не грозные силы, что удерживали свою
крепость там, на юге, не поражение и не смерть - его тревожило  одно:  как
все это  отразитсЯ  на  парламентском  большинстве;  ничего  важнее  этого
большинства длЯ него не существовало.  Ћн  должен  победить  гигантов  или
погибнуть! € он вовсе не отчаивалсЯ. ‚ этот час рушились  все  его  планы,
руки обагрила кровь, он был повинен в страшном бедствии  и  готов  вызвать
бедствиЯ еще более страшные. ѓрЯдущий мир, великий мир гигантов надвигалсЯ
на него, грозил опрокинуть его и раздавить, а он все еще верил, что  былое
могущество можно вернуть, просто-напросто повысив голос, что  надо  только
снова и снова разъЯснЯть, определЯть, утверждать... Ѓез сомнениЯ,  он  был
озадачен и растерЯн, этот усталый, страдающий человек, но хотел он  только
одного: гнуть свою линию и говорить, говорить...
   Ћн говорил,  и  ђедвуду  казалось,  что  собеседник  то  наступает,  то
отступает, то делаетсЯ  выше  ростом,  то  съеживаетсЯ.  ђедвуд  почти  не
участвовал в разговоре,  ему  лишь  изредка  удавалось  вставить  словечко
вроде: "‚се это чепуха", "Ќет", "Ћб этом нечего и думать",  "‡ачем  же  вы
начали?"
   Љейтэрем,  вероЯтно,  просто  не  слышал.  …го  речь   обтекала   любое
возражение ученого, как быстраЯ речка обтекает скалу.  ќтот  поразительный
человек стоЯл на ковре перед  камином  в  своем  министерском  кабинете  и
говорил, говорил без передышки, убедительно, блестЯще,  неутомимо,  словно
боЯлсЯ, что, умолкни он хоть на миг, прерви этот поток доводов, так, а  не
иначе освещенных фактов, соображений, рассуждении и объЯснений, - и тотчас
в паузу ворветсЯ какаЯ-то враждебнаЯ сила, вернее - враждебный голос,  ибо
никакой  силы  и  деЯтельности,  кроме  словесной,  он  не  понимал  и  не
признавал. ’ак он стоЯл среди слегка  потускневшей  роскоши  министерского
кабинета, в котором  до  него  сменилось  немало  людей,  столь  же  свЯто
веривших, будто в управлении империей самое  главное  -  вовремЯ  вставить
нужное слово.
   € чем больше он говорил, тем острее чувствовал ђедвуд, до чего все  это
бесплодно и безнадежно. Ќеужели этот человек не  понимает,  что,  пока  он
разглагольствовал, весь мир пришел в движение, что выше и выше  вздымаютсЯ
волны необоримого гигантского роста человечества, что времЯ существует  не
только длЯ парламентских дебатов и, кроме пустых слов, есть другое  оружие
в руках мстителей за пролитую кровь! ‹ист  гигантского  плюща  стучалсЯ  в
окно, застил свет в кабинете, а Љейтэрем этого и не замечал.
   ђедвуду не терпелось прервать этот поразительный монолог, бежать отсюда
в мир разума и здравого смысла, в осажденный лагерь: там оплот  грЯдущего,
зерно будущего величиЯ, там собрались его ‘ыновьЯ. ђади них  он  и  терпел
нелепую болтовню.  Ќо  нет,  довольно,  пусть  кончитсЯ  этот  невероЯтный
монолог,  иначе,  кажетсЯ,  его  унесет  потоком  слов...   ‚идно,   голос
Љейтэрема,  как  наркотик,  -  ему  надо  сопротивлЯтьсЯ,  не  то  усыпит,
околдует. ЌаслушаешьсЯ его - и самые простые, очевидные истины  становЯтсЯ
неузнаваемы.
   —то же он говорит?
   Џожалуй, это все-таки существенно,  ведь  надо  будет  пересказать  его
слова „етЯм Џищи. € ђедвуд  стал  слушать,  стараЯсь,  однако,  не  терЯть
чувства реальности.
   ѓоворит, как тЯжко ему, что на его  совести  пролитаЯ  кровь.  ‘оловьем
разливаетсЯ. Ќе обращать вниманиЯ. „альше?
   Џредлагает прийти к соглашению.
   Џредлагает,  чтобы  оставшиесЯ  в  живых  „ети  Џищи  сложили   оружие,
отделились и образовали особую общину. ‘сылаетсЯ на прецеденты.
   - Њы выделим им территорию.
   - ѓде? - прервал ђедвуд, снисходЯ до обсуждениЯ.
   Љейтэрем ухватилсЯ за эту  возможность.  Ћн  повернулсЯ  к  ђедвуду  и,
понизив голос, заговорил вкрадчиво и  очень  убедительно.  “точнить  можно
будет позже. ќто вопрос второстепенный. € продолжал перечислЯть условиЯ:
   - Ќо мы сохранЯем полный контроль - гиганты поселЯтсЯ в одном месте,  а
во всем остальном мире Џища и все ее плоды будут уничтожены.
   ђедвуд поймал себЯ на том, что начинает торговатьсЯ.
   - Ђ что будет с принцессой?
   - Ќа нее это не распространЯетсЯ.
   - Ќу нет, - ответил ђедвуд, стараЯсь снова обрести  твердую  почву  под
ногами. - ќто нелепо.
   - ђешим потом. €так, поскольку мы с вами согласились, что  изготовление
Џищи будет прекращено...
   - џ ни с чем не соглашалсЯ. џ не сказал ничего такого...
   - Ќо мыслимо ли, чтобы на одной планете уживались два человеческих ро