еди ее нег, а так как  он  был
кроток и миролюбив, то и нарекла ему имЯ Џачифико.  ЏодрастаЯ,  он  оправдал
свое имЯ, и,  когда  достиг  возмужалости,  богинЯ  сделала  его  служителем
‚ертумна, а потом - ибо мы были ровесники - моим супругом. Ћн мне понравилсЯ
и нравитсЯ больше всех, и никто другой не заставил и не заставит менЯ о  нем
позабыть. ‹юбимаЯ им,  Я  решила  служить  Џомоне  так  же,  как  он  служит
‚ертумну, чтобы, обучившись ее ремеслу, бежать праздности; как надумала, так
и сделала, с благословениЯ богини. Џо лику „ианы она назвала менЯ Ђдионой  и
однажды, взЯв за руку, сказала: "Џойди со мной, взглЯни на  дело  моих  рук,
увидишь, на что Я не жалею трудов".
     € она подвела менЯ к вратам сада,  за  которыми  мне  открылось  немало
чудес. ‘ледуЯ по нему за богиней, Я подивилась,  в  сколь  стройном  порЯдке
содержит она угодьЯ, особенно прекрасные в  лучах  Ђполлона,  который  тогда
находилсЯ в той же части неба, что  нынче.  Ќа  глаз  сад  представилсЯ  мне
квадратным и в меру просторным; каждой стороной в  ограде  высоких  стен  он
обращен к одной из стран света, а внутри его нет  ни  одного  праздного  или
неразумно занЯтого уголка. Љругом вдоль стен бежит ровнаЯ тропа шириной  как
та, что ведет отсюда к храму. Џоверху она, уподобЯсь галереЯм дворца, крытым
каменными сводами, защищена от солнца тростником ‘иринги, а к нему  искусной
рукой привЯзаны виноградные лозы, оплетшие  его  стеблЯми  и  листьЯми,  что
выткали дочери царЯ ЊинеЯ; в раннюю пору года  лозы  благоухают  цветами,  а
позже отЯгощаютсЯ золотистыми и рдЯными гроздьЯми; побеги  их  соприкасаютсЯ
со  стеной,  а  проход  под  сводом  остаетсЯ  свободным.  ‚доль  стены  длЯ
отдохновениЯ  на  небольшом  уклоне  расставлены  изЯщные  каменные  скамьи,
которые отстоЯт от нее настолько, чтобы по ширине быть удобными длЯ  сидЯщих
и позади оставлЯть простор длЯ разнотравьЯ.
     ’ам произрастает и горЯчащаЯ сальвиЯ с белесой кустистой головкой,  над
которой простер стебли с узкими листиками розмарин;  и  в  изобилии  шалфей,
известный множеством целебных свойств;  должное  место  отведено  и  мЯте  с
душистым майораном в мелких листочках; целый угол там занЯт холодной рутой и
высокой горчицей, котораЯ враждебна носу, но отменно прочищает мозги. ‚ изо-
билии растет там тмин, змеЯсь по земле тонкими побегами, и шершавый базилик,
ароматом подражавший когдато гвоздике, и буйный  сельдерей,  которым  ѓеракл
некогда увенчал главу. € мальва, и настурции, и  укроп,  и  пахучий  анис  с
холодЯщей петрушкой. Ќо зачем перечислЯть все травы одну за другой.  ‘колько
Я могу их назвать, все там были,  и  еще  сверх  того  немало.  Ќо  слушайте
дальше: по правую руку проход надежнее защищен от жгучих лучей Ђполлона, ибо
вдоль тропы не тесно и не слишком просторно рассажены разные деревьЯ;  служа
опорой обильным лозам, они вместе с тонким тростниковым плетением,  подобным
сети, в которую обманом  уловлЯют  бегущих  зверей,  отгораживают  тропу  от
грЯдок и борозд. Ќо не бородавником и не бедой бирючиной оплетена  изгородь,
а, как вЯз плющом, сверху донизу увита густым жасмином  и  колючими  розами.
Љак Ясное небо в звездах  радует  зренье,  так  радует  его  эта  зеленеющаЯ
изгородь, усыпаннаЯ цветами; белыми и алыми розами, которых так желал ‹юций,
когда, превращенный в  осла,  утратил  людское  обличье,  и  кое-где  белыми
лилиЯми. „а и сама тропа не поросла сухим пыреем или цепким чертополохом,  а
весело пестреет цветами. ‡десь и Ќарцисс, и  оплаканный  Ђдонис,  и  ЉлитиЯ,
любимаЯ  ‘олнцем,  -  все  в  пышном  изобилии,  и  несчастный  ѓиацинт,   и
превращенный ЂЯкс, и многие другие, любезные взору, отчего всЯ  тропа  столь
многоцветна, что с ней едва ли сравнЯтсЯ  турецкие  ковры  или  пестротканые
полотна Њинервы.
     ЋбойдЯ сад кругом, как было угодно Џомоне, мы отправились в  глубь  его
по тропе, выходЯщей из середины одной из четырех сторон; тропа эта  во  всем
подобна описанной, только та с одного боку ограждена стеной, а эта с обоих -
цветами. Џо ней мы вышли на  прекрасную  лужайку,  по  величине  соразмерную
саду, от середины которой отходили еще три такие же тропы, выводЯщие  каждаЯ
к середине одной из сторон  сада.  Ќо  Я  прежде  обратила  взглЯд  вверх  и
увидела, что сверху  лужайка,  как  и  тропы,  закрыта  от  солнца  и  видом
напоминает растЯнутый на поле боЯ шатер.
     ќтим и всем прочим виденным Я не могла нахвалитьсЯ; но когда Я опустила
взглЯд ниже, то увидела диво, достойное еще большей  хвалы,  из-за  которого
чуть  не  позабыла  обо  всем  остальном.   Џосреди   лужайки   располагалсЯ
многоводный фонтан из белого резного  мрамора  с  множеством  отделений,  по
желанию Џомоны то обильных, то скудных водой. ‘труЯ била из тонкой трубки  к
небу и опадала в источник с нежным журчаньем, а когда надо, через  маленькие
отверстиЯ разбрызгивалась далеко по траве и тем самым,  неприметно  снаружи,
орошала весь дивный сад, как объЯснила мне и показала сама Џомона.  „олго  Я
любовалась фонтаном, но наконец богинЯ через маленькую калитку вывела менЯ в
ту часть сада, что не  защищена  от  солнца,  и  оттуда  Я  увидела,  какого
свойства деревьЯ произрастают в саду, ибо их кроны прежде скрывала  от  менЯ
благодатнаЯ тень. ‚се четырехугольное пространство занимали  деревьЯ  разной
породы; а их ветви так изгибались над подвЯзанными к стволам лозам, что  все
вместе ЯвлЯло подобие зубчатых стен, над которыми высЯтсЯ башни с бойницами.
     ‚ одном углу Я увидела старинные стволы  Ѓавкиды  и  ”илемона,  в  чьих
вершинах будто бы различались сморщенные плоды пальм,  в  другом  высокую  с
вечнозеленой листвой все еще гордую „афну,  в  третьем  -  дерево,  вершиной
достигшее неба, в чей ствол обратилсЯ юноша Љипарис; в четвертом -  критскую
ель,  скорее  приЯтную  глазу,  чем  полезную  шишками.  ‘ередину   занимали
апельсиновые  деревьЯ,  отЯгощенные  разом  цветами,  зелеными  и   золотыми
плодами; между ними, с большими промежутками, виднелись деревьЯ,  в  которые
обратилась горестнаЯ ”иллида, ожидавшаЯ „емофонта, там  и  сЯм  росли  фиги,
чьих плодов поджидал ворон,  и  приветливые  каштаны  с  одетыми  в  твердую
скорлупу плодами, любимыми Ђмарилис, а посредине полЯны высилсЯ дуб, ростом,
может быть, не ниже того, что свЯтотатственно срубил безумный  ќрисихтон,  -
прекраснейший из. дубов, щедро дающий тень раскидистыми  ветвЯми,  покрытыми
молодой листвой и завЯзЯми - веселым предвестьем обильного потомства.  Ќо  и
почва под деревьЯми не пустовала:  разные  злаки,  посеЯнные  во  вспаханные
борозды, уже начали, наливаЯсь, желтеть. €з этой  части  сада  Я  перешла  в
противоположную, тоже окаймленную деревьЯми. ’ам в  одном  из  углов  Џомона
показала мне обремененную плодами старую грушу, от чьего отпрыска  произошел
мой муж, в другом углу - бледную оливу,  любезнейшую  Џалладе,  ветвистую  и
многолиственную, сулЯщую богатый урожай. ‚ третьем  углу  -  расхолаживающий
орех, чьи плоды задают немало трудов;  в  четвертом  -  величественный  вЯз,
увитый дружественным плющом и виноградными лозами, а между ними  в  изобилии
сливы с колючими ветками, отрадные глазу белыми цветами и  зеленой  листвой.
’ам же виднелись густые заросли орешника, а ближе к обильным водой канавкам,
питаемым от фонтана, Я увидела несчастных сестер ”аэтона, слезную  „риопу  и
плакучую иву. Ђ если бы скорбный €далаго  и  впрЯмь  обратилсЯ  в  сосну,  Я
сказала бы, что и его вижу посреди полЯны, засеЯнной  по  порЯдку  дремотным
маком, легкой фасолью, слепой чечевицей и круглым горохом  с  уже  высохшими
стручками.
     ’ретью часть сада окаймлЯли гранаты, среди которых  Я  увидела  сначала
плакучее дерево превращенной Њирры, запЯтнавшей себЯ грешной любовью,  потом
корни, ствол и плоды дерева, в которое превратились  вавилонские  любовники,
все в цветах и плодах. Ђ на грЯдках под  деревьЯми  сидели  разлатые  кочаны
капусты, и буйный салат, и толстобокаЯ свекла, и едкий огуречник,  и  тонкий
латук, и много других овощей. ‚ последней части сада росли ладанные деревьЯ,
в которые солнце обратило ‹евкотою, и кизил, не так  давно  внимавший  пенью
ЋрфеЯ, и мирты, любезные нашей богине, и  благороднаЯ  вишнЯ,  и  худороднаЯ
рЯбина, и землЯничное дерево с пышной листвой,  и  высокий  бук,  и  бледный
самшит,  и  другие  деревьЯ  -  всех  не  назвать,  а  на  земле  под   ними
расположились луковицы в  сотне  одежек  и  головастый  порей;  и  дольчатый
чеснок, а кроме того, длинные дыни, и желтые  тыквы,  и  круглые  арбузы,  и
пупырчатые огурцы, и лиловые баклажаны, и разное другое, что тешило  взглЯд.
„аже то немногое, что названо, Я насилу упомнила  после  того,  как  не  раз
повидала, но не будь мои глаза  правдивым  свидетелем  всех  этих  красот  и
дивного устройства сада,  кто  бы  поверил  мне  на  слово?  Ћднако  к  чему
многоречиво описывать каждую мелочь? ‚ашему воображению достанет и того, что
Я уже рассказала.  ЋбойдЯ  со  мной  сад  и  восхвалив  свои  труды,  Џомона
вопросила, по душе ли мне увиденное, и Я ответила  ей  чистосердечно.  Џотом
она усадила менЯ подле себЯ на мЯгкие травы и  показала,  какие  части  сада
полезны различным деревьЯм и какие надо оберегать от ќвра, а какие от  ЃореЯ
или Ђвстра и куда должно открывать беспрепЯтственный доступ ‡ефиру;  глубоко
ли вскапывать землю под молодые деревца, сажать ли растениЯ  с  корнЯми  или
без корней да при какой луне, как потом  за  ними  ухаживать,  и  зачем  вЯз
сочетать с лозами, и в какое времЯ их прививать. ЋбъЯснила и когда древесные
почки под нежной корой усыновившего их дерева набираютсЯ сил. Ђ  после  того
открыла, как сделать, чтобы на сливах рождалсЯ миндаль, чтобы крепкие  груши
и всЯкие прочие деревьЯ вскармливали чуждых питомцев; рассказала, как кривым
ножом подрезать буйные отпрыски растений и как их подвЯзывать, в какое времЯ
орошать жаждущие влаги грЯдки и семена,  какие  травы  выпалывать,  а  каким
оставлЯть простор, как сады замыкать и от кого охранЯть и как управлЯтьсЯ  с
взращенным урожаем. Љаждое ее слово было длЯ менЯ драгоценно, и  Я  прилежно
внимала, стараЯсь все удержать в памЯти. Џотом вместе с Џомоной Я  предалась
новым трудам в благодатном саду, и если порой нас  одолевала  усталость  или
полдневный зной, мы присаживались отдохнуть на мЯгкой  траве,  слушаЯ  пение
птиц, а то за беседой не замечали,  как  проходило  времЯ,  бесполезное  длЯ
трудов. €ной раз Џомона услаждала менЯ рассказами, говорЯ: "Ћ юнаЯ дева, кою
Я ценю как самое себЯ, ты, конечно, видЯ молодой сад и мое гладкое лицо  без
морщин, думаешь, что Я летами юна, но нет,  Я  древнЯЯ  годами  богинЯ;  мой
прекрасный облик Я похвальным образом сохранила благодарЯ трудам, однако мне
хотелось бы поведать тебе о более чудных делах. џ рождена в первые  века,  и
отрочество мое прошло среди первых людей, которые не знали во кне  нужды,  а
почему, сейчас услышишь. ЊоЯ  мать  произвела  менЯ  на  свет,  когда  царил
золотой  век  и  ‘атурн  правил  людьми   по   законам   правды,   так   что
благоденствовал каждый  населенный  край.  ‡емлЯ  тогда  больше  изобиловала
богатствами, чем людьми и сама без понуждениЯ давала пропитание  девственным
народам, ибо ветвистые дубы родили тогда столько  желудей,  что  одни  могли
прокормить  голодных.  ‚  те  времена  живущие  на  земле  радостно  славили
свЯщенную рощу „одоны и за приносимую ею великую пользу. ‚ ту пору охотники,
добыв зверЯ, съедали его, кое-как сварив мЯсо или обжарив на костре, и сырые
корни  диких  растений  почитали  благословенной  пищей.  Ќи  одна  река  не
отказывала в сладчайших водах своим народам: ѓанг,  текущий  среди  любезных
песков, откуда  начинает  путь  солнце,  отрадно  утолЯл  жажду  прозрачными
струЯми, и за то же был любезен  жителЯм  того  краЯ  €нд.  полезный  своими
водами. Ќифат светлыми водами укрощал жажду  обитателей  Ђрмении,  блаженные
’игр и …вфрат услаждали персов, и египетский Ќил семью рукавами орошал сухие
земли  и  серебристыми  струЯми  увлажнЯл  пересохшее  горло  жаждущих.  Љто
усомнитсЯ в том, что и ’анаис под  холодным  небом  был  тем  же  дорог  его
народам, если таковые там обретались. € в царства  „анаЯ  и  многих  других,
омытые Ђхелоем, Ђлфеем, €нахом и Џенеем, еще не породившим упрЯмую деву,  за
той же надобностью стекалось немало людей. € Љсанф с  ‘имоентом,  в  которых
еще не отражались возведенные Ќептуном стены, в ту пору были любезнее людЯм,
поселившимсЯ на их берегах, чем потом, когда они заливали ахейское пламЯ.  €
ђубикон, которому в будущем суждено  было  предоставить  себЯ  длЯ  дерзкого
перехода –езарю, и того  же  –езарЯ  ожидавшаЯ  Ђлъбула,  еще  до  того  как
получила от царЯ новое имЯ и принЯла почести от всего покоренного мира, если
и не были заселены людьми, то зверЯм давали напитьсЯ из своих волн. € бурный
„унай, вздымавшийсЯ от растопленных снегов, и €зар поили  радостные  народы,
ныне ставшие врагами их вод, и так же поступал с лигурийцами ќридан.
     Џовсюду  ”етида  оказывала  милости  своими  благодатными  водами,   не
возбуждаЯ пороков.  Ђ  люди,  чьим  телам  был  не  страшен  суровый  холод,
покрывались мохнатыми шкурами львов и других зверей; они еще не ведали и  не
ценили  пурпурной  крови  моллюска,  красЯщей  шерсть;  не  стригли  овец  и
разводили их ради молока, а не  ради  шерсти.  ‚ысокие  сосны  давали  овцам
благодатную тень в зной и укрывали от бури, густые травы  служили  им  ложем
длЯ сна, и каждаЯ по примеру других  зверей  не  иначе  как  ради  потомства
предавалась похотливым желаньЯм.
     ‚ те времена никто не нуждалсЯ в моих трудах, ибо  люди  ограничивались
потребностЯми естества. Ќо ‡емлЯ, уготовлЯЯ себе беды, низвергла  ‘атурна  и
призвала править ћпитера, чьи законы были  менее  строги,  а  век  не  столь
счастлив. –ерера, рожденнаЯ ћпитером, впрЯгла  в  свои  колесницы  драконов,
дотоле не касавшихсЯ  вспаханной  под  желтеющий  злак  борозды,  и  на  них
объехала мир; после того девственную землю, обреченную терпеть  все  тЯготы,
распахал ‘атурн гнутым плугом, она принЯла в себЯ семЯ, а за труды с  лихвой
воздала колосЯщимсЯ злаком. Ќо когда от –ереры Явилось неведомое до той поры
изобилие, люди перестали быть неприхотливыми в пище.  Ђ  за  –ерерой  пришел
‚акх, родившийсЯ от испепеленной ‘емелы, бог, особо чтимый фиванцами; в свои
юные годы он обошел разные краЯ и осыпал дарами Ќаксос и •иос, Ќису и  ќлею,
горы ”алерн и ‚езувий и другие места; и обычаи его распространились до самой
€ндгш. Њир, уже наполнившийсЯ людьми, он научил на разный  лад  пользоватьсЯ
его дарами, придал ароматы и крепость различных прЯностей своим напиткам,  и
всюду, где мог, постаралсЯ лишить силы и без того уж немощную  ”етиду.  ‹юди
изобрели  тысЯчу  способов  новыми  Яствами  угождать   ненасытному   чреву:
превращенные в дельфинов спутники Ђкета, и „ирцеЯ, дочь надменного  Ќина,  и
неразумнаЯ Ќаида с  робкими  юношами  наполнили  собою  водные  глуби.  ‹ен,
взросший в полЯх  и  уготовивший  силки  птицам,  ломаный  в  горах  камень,
обожженнаЯ глина с обработанными смолами  дали  кров,  заменивший  древесную
сень. Њинерва, прежде не слишком опекавшаЯ людей, довольных тем, что  имели,
обучила их тонкостЯм своего ремесла, показала, как собранную шерсть спрЯдать
в тонкую нить, как из нитей делать ткани, более  пригодные  длЯ  одежд,  чем
дикие  шкуры.  Џознакомила  с  травами,  пестреющими  в  полЯх,  и   научила
окрашивать ими шерсть в разные цвета; меж людей нашлись такие,  что  жадными
руками украли тех червЯчков, которые выпрЯдают более  драгоценную  нить.  „о
той поры Љупидон, еще не умеЯ летать на слабых крылах, кормилсЯ  материнской
грудью; но вот он подрос, окреп и полетел, куда вздумаетсЯ, по  всему  миру,
грозЯ и ранЯ своими  стрелами.  Џотом  ЯвилсЯ  ‘арданапал,  показавший,  как
украшать покои, ѓай Џенсилий устроил бани; и еще много изобрели люди такого,
что проторило путь спесивым гигантам  и  сотворившему  зло  ‹икаону  и  всем
другим;  отчего  случилось  так,  что  землЯ,  прежде   не   знавшаЯ   вкуса
человеческой крови, напиталась ею после ”легрейскон битвы. Ћт всех этих дел,
от бога, которого люди стали чтить себе на беду, родились  потопы  и  разные
превращениЯ  людей,  и  зло  укрепилось  в  людских  помыслах;   в   этот-то
разнузданный век и Явилась нужда во мне, вот отчего Я радею  о  моих  садах,
как ты могла видеть".
     ‚сем  этим  речам  Я  внимала  с  должной  верой  и   своими   ответами
подтверждала их правдивость. Ќо после того,  как  за  такими  или  подобными
рассуждениЯми усталость проходила, мы со свежими  силами  снова  брались  за
труды, так чтобы ни один миг необратимого времени не прошел впустую.  ‚месте
с Џомоной или одна Я  обходила  сад,  открываЯ  воду,  подрезаЯ  разросшиесЯ
ветки, закреплЯЯ отвЯзавшиесЯ, и вот  однажды,  после  того  как  Я  срезала
кривым ножом липшие миртовые ветки и сплела из них венок, мне внезапно,  как
некогда Џомоне ‚ертумн в чужом обличье, предстала в собственном  обличье  та
богинЯ, о которой мы сегоднЯ ведем разговор;  она  Явилась  во  всем  блеске
своей божественности и. мне, изумленной, рекла голосом, не похожим на  голос
смертных: "Ћ дева, неужто  ты,  чьЯ  замечательнаЯ  красота  достойна  наших
царств, доживешь до холодной старости, не изведав нашего пламени?"
     Ћт таких непривычных речей Я оробела и,  опасаЯсь  худшего,  задрожала,
как гибкий камыш под порывом ветра, нож выпал у менЯ из рук, и сама  Я  едва
устоЯла на ногах. Ќо как  ни  велик  был  испуг,  Я  пала  на  колени  между
вспаханными бороздами и сказала: "„а будет надо мной твоЯ волЯ".
     ’огда она с радостным ликом подступила ко мне, Я было подумала, что она
менЯ поцелует, но она только вдохнула мне что-то неведомое в уста; и  тотчас
Я почувствовала, как изнутри всЯ занЯлась и запылала огнем,  подобно  соломе
на полЯх ѓаргана, когда крестьЯнин подносит к ней зажженный факел.
     Ђ когда свЯтаЯ богинЯ скрылась, менЯ объЯл еще  больший  страх,  однако
тут подоспела моЯ Џомона и, ободрив менЯ, пожелала, чтобы это пламЯ исторгла
наружу красота какого-нибудь юноши; впрочем, по неопытности в этих  делах  Я
не понЯла, о чем она говорит. Ќо вот однажды, когда мы вместе обходили  сад,
мне предстал юноша замечательной красоты, чей подбородок был  гладко  выбрит
искусной рукой. …го волосы, золотЯсь, в  дивном  порЯдке  ниспадали  ему  на
плечи, а разноцветные одежды сиЯли золотом и драгоценными камнЯми;  в  таком
убранстве, подобно женщине,  осоловевшей  от  излишней  пищи,  разнузданный,
несвЯзно бормоча что-то и сквернословЯ, он растЯнулсЯ на траве в  прохладной
тени. Ћн мне понравилсЯ, но наружностью своей, а не повадками, от которых  Я
решила его отучить; однако мне это удалось  не  скоро,  так  что  не  раз  Я
проклЯла себЯ за столь скверный выбор. Љогда  бы  Я  могла  подавить  жгучее
влечение, Я бы так и сделала, но пламЯ уже пылало во  мне  так  сильно,  что
только  разгоралось  от  ветерка,  который  хотел  его  погасить.  ’огда  Я,
побежденнаЯ любовью, решила  упорствовать  в  начатом  деле;  иной  раз  мне
удавалось то томным взором, то иными способами зажечь его тем  же  желанием,
какое сжигало менЯ, но до менЯ ему не было дела, и он с усердием  предавалсЯ
одним своим непотребствам.
     Љак Я его ни преследовала, это было все едино,  что  пытатьсЯ  сдвинуть
скалу, и, наконец, Я совсем отчаЯлась; но вот однажды, когда  солнце  стоЯло
так же высоко, как сейчас, Я нашла его в том свЯщенном храме, где мы недавно
были, и решила прЯмо ему открытьсЯ, чтобы услышать, каков окончательный  его
ответ, ибо Я твердо вознамерилась силой подавить в себе желаньЯ, если он  не
захочет к ним склонитьсЯ. Ќо длЯ начала Я  придумала  обратитьсЯ  к  нему  с
другими словами, чтобы Язык мой не заплеталсЯ, когда Я дойду до тех речей, к
которым робела приступить;  Я  позвала  юношу,  усадила  его  подле  себЯ  и
сказала:
     "ћноша, твой возраст, убранство и вид внушили мне желание  узнать,  кто
ты, откуда и каково твое имЯ, соблаговоли же правдивым ответом  утолить  мое
любопытство".
     Ћн взглЯнул на менЯ и ответил:
     "Ќимфа, твои слова немало менЯ дивЯт, неужто ты ничего не  слыхала  обо
мне на Љипре, где мы оба живем и где  все  менЯ  знают;  но  если  тебе  это
неведомо, Я отвечу ради твоей красоты.  ‡най  же,  что  имЯ  мое  „ионей,  и
приготовьсЯ услышать обо мне такое, чего ты прежде не слыхивала: Я, сын двух
богов, рожден ими смертным, и оттого скорблю; если бы Я мог на них,  как  на
смертных, выместить свою досаду, Я бы не преминул это сделать".
     Ћн хотел продолжать речь, но Я его перебила, спросив, кто же эти  боги,
на что он ответил:
     "Љто они и как менЯ породили, ты сейчас услышишь.  Ћтец  мой  ‚акх,  во
всем мире славный за одержанные в €ндии победы; когда однажды в  ”ивах,  где
ему поклонЯютсЯ с особой страстью, праздновались его торжества, он ЯвилсЯ  в
своем храме под звук литавр, хриплых рожков и звенЯщих  кимвалов  и  увенчал
себе, как положено, лоб рогами; тут, влекомаЯ драконами, подоспела –ерера со
своими богатствами и умножила  пышность  свЯщенного  празднества.  Ћна  была
прекрасна собой, а искусством еще больше усилила свою красоту, а  значит,  и
праздничное веселье. ествуЯ в окружении свиты, она приглЯнулась моему отцу,
и он с жгучим желаньем стал вожделеть ее объЯтий. Ђ после того как в  шумных
играх и прочих забавах раскрылись души как смертных,  так  и  богини,  ‚акх,
видЯ, что благоприЯтный миг настал,  благосклонно  обнЯл  несопротивлЯвшуюсЯ
богиню и увлек ее за собой туда, где, надо думать, вкусил  желанной  отрады;
от них родилсЯ Я, все блага унаследовав от родителей, кроме того, о  котором
уже сказал".
     Ћн замолчал, и Я продолжила:
     "ћноша, твоЯ красота заслуживает бессмертиЯ, и если ты будешь  угождать
моим желаниЯм, Я сделаю тебЯ таким же бессмертным, как и твои  родители.  Ќе
удивлЯйсЯ этим словам, ибо моЯ власть простираетсЯ дальше, чем  сулит  Язык.
,’ы давно мне по сердцу, и если ты проницателен не меньше других, то, должно
быть, сам это заметил: итак, если желаешь снискать  обещанный  дар,  угождай
моим желаниЯм. ’ебе это, конечно, не будет в тЯгость, напротив,  ты  сочтешь
это за особую милость, ибо к …лене в ‘парте  не  сваталось  столько  знатных
людей, и к Ђталанте, проворной в  беге,  и  к  другим  столь  же  знаменитым
женщинам, сколько  ко  мне,  а  Я  из  тысЯчи  юношей  одного  тебЯ  выбрала
единственным господином моей души".
     ‚ыслушав мою речь, он перестал чванитьсЯ и смиренно сказал:
     "џ к твоим услугам, готовый исполнить все, что прикажешь; твой любезный
взор проник в мое сердце и навеки свЯзал менЯ с твоими желаньЯми".
     ’акие слова мне пришлись по сердцу; со временем  Я  показала  ему,  как
лоза, п вЯзы, и всЯкое другое дерево после цветениЯ, заботЯсь лишь о плодах,
довольствуютсЯ одной  листвой  и  как  прекрасна  „афна,  всегда  в  зеленом
убранстве, после чего он уподобилсЯ  им  одеждой,  избавившись  от  ненужных
украшений. Ђ когда узнал от менЯ про то, что растениЯ порой отвергают  влагу
и, дабы не оказались затопленными их корни, в меру просЯт воды,  отрексЯ  от
излишней сонливости и предпочел  ей  здоровое  бодрствование;  тогда,  чтобы
возбудить в нем еще большее усердие, Я повела его за собой в сады. €, как  Я
желала, приучив его  к  трезвости  и  порЯдку,  теперь  живу  в  совершенном
довольстве; поэтому никто не должен дивитьсЯ тому, что Я чту дарами  богиню,
котораЯ радела об исполнении моих замыслов, и ревностно посещаю ее храмы".
     € нимфа умолкла. Ђ через промежуток, меньший, чем от того  мига,  когда
занимаетсЯ зарЯ, до того, когда вершины гор окрашивают первые лучи Ђполлона,
за речью последовала песнь. Џередохнув, она начала так:
 
        XXVII
 
                       Џомона, и светла и плодовита, 
                       бежит от ледЯных Џелигнских вод, 
                       и щит от непогоды ей защита; 
                        
                       и, если надо, прыть она уймет 
                       рогов бесцеремонного ‹иэЯ, 
                       когда он слишком Яро их пригнет. 
                        
                       …й то по нраву, что жена ЏелеЯ 
                       длЯ утоленьЯ жажды нам дарит 
                       и что мы пьем, нимало не пьЯнеЯ. 
                        
                       …два ”етида свой ЯвлЯет вид - 
                       и колесницу ‚акхову пантера 
                       униженно с пути ее влачит; 
                        
                       и, - нету убедительней примера! - 
                       влекомаЯ упрЯжкой быстрых змей, 
                       свернет с ее дороги и –ерера. 
                        
                       € даже та не прекословит ей, 
                       что, в свет Явившись из отцовой боли, 
                       в быке нашла покой своих страстей. 
                        
                       € нить прЯдет Њинерва поневоле 
                       не длЯ житейских низменных потреб, 
                       а как ее благоугодно воле. 
                        
                       € ей и непонЯтен, и нелеп, 
                       и странен образ жизни Џалемона - 
                       пример ничтожных и пустых судеб. 
                        
                       Ћна - податель всЯкого закона 
                       и людЯм удлинит, коль надо, шаг, 
                       иль сократит, коль спешка нерезонна. 
                        
                       € Ярости она всегдашний враг 
                       и мудрецу в поступках полагает 
                       и главное предвидеть и пустЯк. 
                        
                       € верными ей не пренебрегает, 
                       и помощь предлагает им сама, 
                       а прочим - с меньшим жаром помогает; 
                        
                       сокровища, обширные весьма, 
                       она раздаст, когда того захочет, 
                       и, щедро отворЯЯ закрома, 
                        
                       в садах своих заботливо хлопочет, 
                       лелеЯ их не длЯ одной себЯ; 
                       и всЯкого к благому делу прочит, 
                        
                       всевышнего ћпитера любЯ. 
 
        XXVIII
 
     Џокуда юнаЯ нимфа, ведЯ долгую речь, воскрешала в памЯти прошлое, Ђмето
украдкой созерцал обнаженные прелести дев. Ќа одну взглЯнет  -  и  возомнит,
будто нет ей равных, на другую переведет глаза - вмиг эту  восславит,  а  ту
осудит; на третью засмотритсЯ - тотчас решит, что  обе  первые  уступают  ей
красотой. € так про каждую; а созерцаЯ их вместе,  ни  у  одной  не  находил
ничего, что умалЯло бы ее прелесть, и чем  дальше,  тем  больше  затруднЯлсЯ
сказать, кто же из них красивее. Ђ между тем, пока он любовалсЯ ими, томимый
жгучим желаньем, ему ЯвлЯлись разные образы. ’о он воображал себЯ в объЯтьЯх
одной, то сам мысленно обвивал нежную шею другой, то будто впивалсЯ  в  уста
третьей, ощущаЯ сладостную слюну; и, приоткрыв рот, хватал им,  увы,  пустой
воздух. ’о, объЯтый трепетом, дерзостно замышлЯл хотЯ бы одной поведать свои
желаньЯ. € хоть не решалсЯ их высказать, не знаЯ, с какого конца приступить,
все же, вообразив, будто тут же на зеленой траве ему удалось речами склонить
к себе одну из прекрасных нимф, от весельЯ разгорЯчилсЯ  так,  что  покрылсЯ
потом; закрасневшись Ярче  обычного,  он  лицом  выдавал,  какое  его  томит
беспокойство, а лукавым взглЯдом - в какой миг ощущает  блаженство.  —то  ни
говорила нимфа, он все пропускал мимо ушей, ибо мысленно всеми силами влексЯ
к нежным рукам и белоснежной груди, позабыв  обо  всем  на  свете.  Ќо  пока
верным воображением он блуждал между сокрытых прелестей нимф, чего  ни  одна
из них не замечала, внимаЯ подруге, пение  смолкло,  и  одна  из  прекрасных
вернула его к Яви, просЯ передать другой бремЯ повествованьЯ. ЏридЯ  в  себЯ
от ее  голоса,  Ђмето  вздрогнул,  подобно  Ђхиллу,  когда  тот  пробудилсЯ,
перенесенный матерью в новые краЯ;  чуть  смутившись,  оглЯделсЯ  и  повелел
начинать нимфе в белом. …два на нее пал выбор, не мешкаЯ, она приступила:
 
        XXIX
 
     - ‚ ‘ицилии, соседствующей с ќоловой ‹ипарой - известной всем  кузницей
–иклопов, близ того места, где, до поры сокрытые матерью,  Явились  на  свет
Џалики, находитсЯ местность, откуда произошел мой отец. Ћднажды,  побывав  в
городе, омываемом ‘арно, и посетив  в  нем  храмы,  где  больше  поклонЯютсЯ
обманам ЊеркуриЯ, чем покровительнице ‚енере, на обратном пути  он  случайно
оказалсЯ у подножиЯ плодородной горы ѓарган, посвЯщенной  –ерере,  свЯтейшей
богине; там он увидел девушку, чьи родичи по некой причине сделались врагами
‘атурнии и, гонимые, укрылись в пещерах горы, не дерзаЯ выйти  под  открытое
небо. ‚ алых одеждах, затканных белыми лилиЯми, девушка приглЯнулась отцу; и
он тогда только оставил тучные  нивы,  когда,  сочетавшись  с  ней  брачными
узами, получил право увезти ее с собой в ‘ицилию. ’ам он породил менЯ и моих
сестер, всего по числу дочерей Џиэра; и все мы так  удались  красотой,  что,
любуЯсь нами, он чуть не навлек на себЯ гнев ‹атоны,  хотЯ  провинность  его
была куда меньше той, за которую лишилась детей фиванскаЯ ЌиобеЯ. Ќо  не  во
грех будь сказано - от вас, как от самой себЯ, мне не надо таить правды, - Я
превосходила красотой каждую из сестер, и менЯ,  любимую  дочь,  отец  нарек
Ђкримонией; отроческие годы Я провела не праздно, но и не все времЯ  корпела
за прЯлкой: менЯ обучали разным наукам, и труды мои увенчались успехом.
     Ђ когда с годами вырос мой разум, Я узнала, что отец мой попал в  беду,
подвергшись злобным гонениЯм неблагодарной черни; наслышаннаЯ о том,  что  в
прошлом от того же пострадало немало людей, Я испугалась. €,  чтобы  отвести
от отца опасность, а на случай нужды укрепить его дух, Я в смиренных мольбах
испросила у  богини  Ѓеллоны,  матери  могучего  Њарса,  заступничества  длЯ
дорогого отца, которого Я любила и люблю не меньше, чем он менЯ, а  Я  знаю,
что всегда была  любимейшей  из  его  дочерей.  ЃогинЯ  столь  милосердно  и
благосклонно внЯла моим просьбам, что Я дала обет  служить  ей;  с  тех  пор
воздаю ей особые почести, к ней простираю мольбы и ее заступничества  ищу  в
нужде.
     естнадцать раз Я видела созревшие  нивы  и  столько  же  раз  отведала
сладкого молодого вина, когда мой отец выдал менЯ замуж  за  юношу,  который
собой был незавиден и наружностью мне не пара; как и Я, сицилиец  родом,  он
увез менЯ в чужие краЯ, разлучив с милой матерью и добрыми  сестрами.  ‚след
за ним Я взошла на корабль и  под  парусом,  туго  надутым  ќвром,  покинула
’ирренские берега; миновав алчных псов, терзающих  ‘циллу,  мы  прошли  мимо
древнего холма, который ќней насыпал над останками Џалинура, потом мимо мыса
Њинервы; оставили по левую  руку  Љаприйский  остров  и  плодородные  склоны
‘орренто, за ними  ‘табийские  скалы  и  гордую  былым  величьем  Џомпею  и,
наконец, ‚езувий, подражающий огненной ќтне.  ЊинуЯ  Џартенопейские  берега,
бросили взглЯд на Џоццуоли, древние Љумы и теплые воды Ѓайи; по правую  руку
оставили холм над прахом ќолида Њизена, а  по  левую  Џиттакузские  острова,
увидели устье Яростного ‚олтурна, вливающего в море мутные от песка воды,  и
те места, где обрела вечный покой мамка ќнеЯ. ‘о  страхом  прошли  мы  вдоль
берегов, не разведанных спутниками  “лисса,  проплыли  Ђлфейскую  гавань,  и
стены, по преданию, возведенные џнусом,  и  те,  что  не  взЯл  божественный
–езарь, отойдЯ быстрым маршем к €лерде. €, наконец, после долгих скитаний  в
волнах мы завершили нелегкий путь в приветливых гаванЯх ’ибра,  у  свЯщенной
Џалатинской твердыни; там латинские нимфы  принЯли  менЯ  в  свое  общество,
правда, не без великой зависти, ибо, на взглЯд всЯкого, кто  менЯ  видел,  Я
всех превзошла красотой и тем  стЯжала  величайшую  славу.  ‚скоре  во  всем
‹ациуме менЯ называли красавицей-лигурийкой, и в недолгое  времЯ  молва  обо
мне разнеслась вдоль всего побережьЯ.  ‚  том  городе  держал  свой  престол
первосвЯщенник наших богов - со всех концов света стекались к  нему  знатные
люди, и не было на земле уголка, откуда не  прибывали  бы  к  нему  именитые
посланники; длЯ всех них Я стала как бы второй приманкой,  а  длЯ  некоторых
первой. Љаждый, кто хоть раз увидел  менЯ,  в  восторге  медлил  уезжать  от
лицезрениЯ моей  красоты  и  расточал  мне  хвалы,  без  надежды  уЯзвленный
неведомыми  мне  любовными  стрелами;  но  Я  под  их  взглЯдами  оставалась
равнодушна, как мраморное изваЯние; и, не предвидЯ себе опасности,  дорожила
ими не больше, чем Ђнаксарета, еще не превращеннаЯ в камень томЯщимсЯ по ней
€фисом, а правду сказать, в душе над ними смеЯлась. Љак часто милые подруги,
упрекаЯ менЯ, говорили:
     "Ћ ЂкримониЯ, ты тверже скалы,  неподатливее  идейских  дубов;  что  за
упорство мешает тебе, твердокаменной, хоть однажды поддатьсЯ любви? „умаешь,
она минует тебЯ оттого, что ты превзошла красотой всех нимф по обоим берегам
быстрого ’ибра? Љак бы не так. ’воЯ красота больше всЯкой  иной  влечетсЯ  к
тому, чего ты бежишь; безобразию и правда пристало бежать того,  в  чем  ему
отказала судьба. Ђ ты всем одарена вдоволь,  только  любовью  обделена.  ’ак
прими же добрый совет, не  отвергай  благ,  не  то  прогневишь  божественную
‚енеру: ведь она тем нестерпимее  жжет  грудь,  чем  упорней  сопротивление.
‡ачем бросать вызов богам? ђазве сам ћпитер не  был  объЯт  ее  пламенем?  €
светозарного всеведущего Ђполлона целебные травы разве спасли  от  любовного
жара? „а что говорить, сама богинЯ, дарительница любви, воспламенЯлась своим
огнем; попросту говорЯ, весь сонм небожителей познал жар любви, от  которого
нет спасениЯ смертным. ѓеракл, совладавший с тЯготами земных трудов, не  раз
был влюблен; ЊедеЯ, дочь ‘олнца, могучими  заклинаньЯми  не  могла  избавить
себЯ от любви, да и  никто  другой.  Ћдна  ты  против  стольких  обладателей
красоты и божественной власти вздумала жить на свой лад; ты не Џаллада и  не
„иана, им одним, по причинам, о коих  не  нам  рассуждать,  пристало  бежать
любви. ’ак полюби же, о ЂкримониЯ, пока есть  времЯ,  ты  хороша  собой,  ты
молода, ты знатна, не упускай сроков любви. Џомни, как текучие  реки  уносЯт
воды к морю и никогда не возвращаютсЯ вспЯть, так часы уносЯт с  собою  дни,
дни - годы, а годы - молодость, за которой нас ждет два равно жалких  конца:
либо смерть, либо дрЯхлаЯ старость; какой бы из них ни выпал тебе  на  долю,
ты восскорбишь о  том,  что  не  познала  любви.  Џоложим,  ты  доживешь  до
старости, но какова ты будешь? Ќеужто кто-нибудь  тобой  прельститсЯ,  когда
гладкие щеки увЯнут, сиЯющий румЯнец поблекнет, а  годы  выбелЯт  золотистые
волосы. „а вздумай ты тогда ими прельщать, тебЯ отвергнут, и поделом.  Љакой
поре любовь пристала больше, чем юной; все в мире идет чем дальше, тем хуже;
золотой век ‘атурна миновал безвозвратно; серебрЯный век ћпитера был все  же
лучше, чем заступивший медный; но и тот, каким дурным ни  прослыл,  не  был,
однако, так низок, как наш глинЯный, пришедший вслед за железным.
     “потреби же необратимо текущее времЯ так, чтобы в  старости  не  корить
себЯ за молодость, прожитую зазрЯ; и, прежде чем не раз оплакать  утраченные
годы, посвЯти их желанной любви. € не мешкай, не то придет пора,  когда  длЯ
любви не останетсЯ  места  и  будет  поздно  наверстывать  то,  чего  нельзЯ
наверстать.  ‚се  приметили,  как  пламенно  взирал  на  тебЯ  сын  ћпитера,
венчанный правитель богатых  металлами  богемских  земель,  достойный  любви
всЯкой богини. Ќо, положим, его  не  красЯт  преклонные  лета;  так  ведь  и
правитель галлов, носЯщих тогу, увидев тебЯ, восславил твою красоту,  и,  не
будь ты к нему столь жестока, он с  радостным  ликом  открыл  бы  тебе  свое
сердце; чем он тебе не пара, тем разве, что слишком знатен.  Ђ  тот  владыка
богатых народов Њинервы, населЯющих Љимврию,  сколько  красноречивых  похвал
расточал он твоей красоте; сколько раз искал твоих взглЯдов,  диких,  как  у
лесного зверЯ; пожелай ты, он стал бы тебе достойным  возлюбленным.  Ќо  что
попусту утруждать себЯ, перечислЯЯ их всех одного за другим, когда ты  лучше
нас знаешь, сколько и каких людей  добивалось  твоей  любви  и  кто  был  ее
достоин. „а кроме того, на это не хватило бы и целого днЯ.
     —тоб никого не упустить, скажем попросту, что сколько  со  всего  света
сюда наезжает  людей,  стольких  ты  покорила,  и  все  разными  ухищрениЯми
пытались тебЯ зажечь, но всем им было суждено увезти  домой  славу  о  твоей
неприступности, равной  твоей  красоте.  „аже  жрецы,  хранители  свЯщенного
алтарЯ величайшего и всеблагого ћпитера Љапитолийского,  отличенные  красной
шапкой,  бессильные  отвратить  целомудренный  взор  от   твоих   прелестей,
восхвалЯли тебЯ и домогались взаимности. ‘мЯгчи же  суровость,  выбери  себе
одного из тех, кто заклинал тебЯ Њарсом, Џалладой, ћноной и древней Љибелой,
не  то  Љупидон  в  праведном  гневе  уЯзвит  тебЯ,   как   ”еба,   стрелой,
воспламенЯющей любовью к тому, кто не достоин твоей красоты".
     Ќо эти справедливые речи  отскакивали  от  менЯ,  как  сухой  горох  от
твердого мрамора, как ни жадно Я им внимала; все увещеваньЯ были на ветер  и
не вызывали у менЯ ничего, кроме  насмешки;  в  душе  Я  тщеславилась  своим
упорством, по-прежнему безучастнаЯ к любым  мольбам.  Ќо  свЯтейшаЯ  ‚енера,
сокрытаЯ от моих глаз, не осталась глуха к речам  подруг  и,  узнав  о  моей
непочтительности, в гневе уготовила кару; не желаЯ сносить  поруганиЯ  своей
божественной власти, которой  Я  еще  не  познала,  она  зажгла  менЯ  своим
пламенем, как Я вам сейчас о том расскажу.
     Њуж мой увез менЯ с берегов ’ибра,  и  мы  тем  же  путем  вернулись  в
‘ицилию; и вот однажды, в торжественный день, Я отправилась в храм той самой
богини, о которой мы здесь говорим и чьей власти Я дотоле не знала; в  храме
устроен  был  дивный  праздник,  и  Я,  придЯ  туда  в  нарЯдном  убранстве,
расположилась  среди  прочих  сицилийских  нимф;  украдкой  оглЯдевшись,   Я
заметила, что ни одна из них не может тЯгатьсЯ со мной красотой; а  то,  что
произошло затем, подтвердило мою правоту. …два Я  поднЯла  лицо,  как  толпы
прекрасных юношей повернулись ко мне и стали мной любоватьсЯ. Ћ, сколько дев
проклЯли миг моего прихода, в душе несправедливо обвинЯЯ менЯ в том,  что  Я
присвоила себе их возлюбленных! ђечи одних  юношей  достигали  моего  слуха,
речи других Я угадывала по  движеньЯм  и  взглЯдам;  и  все  в  один  голос,
пораженные,  твердили  мне  похвалы.  ЊенЯ  это  немало  обрадовало,   и   Я
постаралась  горделивой  осанкой   придать   своему   облику   еще   большую
привлекательность, ибо искусство усиливает красоту и тех, кто хорош собой от
природы. ѓлаза мои были потуплены, но, вскидываЯ их, Я видела,  как  у  всех
тут же менЯетсЯ выраженье лица; и вскоре взглЯды  входЯщих  в  храм  не  так
усердно обращались к алтарю, как взглЯды юношей и дам - к моему лицу.
     ‘реди прочих самые пылкие взглЯды бросал на менЯ некий юноша,  приЯтный
собой, хотЯ видом пастух, грубый сердцем, по имени Ђпатен  (впоследствии  из
расспросов Я узнала, что он в теснейшем родстве с  прекрасной  нимфой,  моей
спутницей, чью повесть вы сейчас слышали). ‚есь тот день он  не  отходил  от
менЯ ни на шаг и, с кем бы и куда бы Я ни пошла, всюду следовал за  мной  по
пЯтам. Ќе страшась сумрака ночи, он  перед  домом  пел  мне  хвалы  приЯтным
голосом на разные лады и не однажды  разгонЯл  объЯвший  менЯ  сладкий  сон;
всеми способами он старалсЯ выказать мне, как Я  ему  нравлюсь,  и,  в  свою
очередь, старалсЯ понравитьсЯ мне. Ќо все его усилиЯ были  напрасны,  ибо  Я
оставалась верна своему  обычаю  и  по-прежнему  служила  Ѓеллоне,  не  знаЯ
‚енеры; терзаньЯ его задевали менЯ не больше, чем легкие  дуновеньЯ  ќола  -
скалистые  вершины  ќматийского  крЯжа;  Я  упрекала  его  в  ничтожестве  и
корыстолюбии и много раз твердила, что ему больше пристало пахать землю, чем
домогатьсЯ моей любви. Џотом Я узнала, что он  прежде  ни  разу  не  испытал
любовного пламени, и теперь оно так жгло его, что он лишилсЯ покоЯ; видЯ мое
упорство, от жалости к себе, он однажды, когда мы вместе  находились  в  том
храме, смиренно пред алтарем вознес ‚енере такие мольбы:
     "Ћ свЯтейшаЯ богинЯ, матерь  пылкой  любви,  сколько  дано  нам  узнать
блага, все оно имеет началом тебЯ; если Я, невежественный юноша,  новичок  в
деле любви, достоин тебе  служить,  преклони  сострадательный  слух  к  моим
молитвам, окажи мне заступничество, а если Я недостоин того, чего добиваюсь,
сбрось менЯ без промедленьЯ с твоих  алтарей.  ЂкримониЯ,  прекраснейшаЯ  во
всей ‘ицилии нимфа, отрадой своих глаз зажгла во мне твой  свЯщенный  огонь;
но, знаЯ, как Я горю, она презрела не только мои мученьЯ, но,  надменнаЯ,  и
твою власть. ‘корбЯ о своих невзгодах и радеЯ о твоем величии, Я молю  тебЯ,
если стрелы твои наделены той силой, что укрощала богов и  смертных,  пронзи
ее; пусть она воспылает ко мне тем пламенем, каким Я пылаю: отомсти разом за
твою и мою обиду, ради новообращенного стоит свершить столь благое  дело.  Ћ
всевышнЯЯ богинЯ, Я прошу длЯ себЯ, не длЯ другого,  но  если  Я  недостоин,
пусть другому будет дано презреть ее пламень и тем отомстить  за  менЯ,  чей
пламень она презрела".
     Њольбы  его  тронули  небо;  в  знак  этого  дрогнули  алтари  и  гу