 иду.  џ через десЯть минут буду готова, - пообещала Я. € Я убежала,
даже и не подумавши о том, о чем, верно, подумали сейчас вы, мой читатель, -
что  ЯвлЯтьсЯ на  люди с  ѓрэмом без  сопровождениЯ мадам Ѓреттон мне,  быть
может,  и не следовало.  ’акаЯ мысль не могла даже родитьсЯ у менЯ в голове,
тем  более  не  могла  Я  высказать ее  ѓрэму,  иначе  бы  Я  стала  жертвой
собственного презреньЯ,  менЯ бы  стал жечь огонь стыда,  столь неугасимый и
пожирающий,  что Я  бы  его не вынесла.  „а и  крестной моей,  знавшей менЯ,
знавшей своего сына, следить в роли дуэньЯ за братом и сестрой показалось бы
так же нелепо, как держать платного шпиона, стерегущего наш каждый шаг.
     Ќынешний случай был не такой,  чтоб нарЯжатьсЯ в  пух и прах;  Я решила
надеть мое дымчатое платье и стала искать его в дубовом шкафу в спальне, где
висело не меньше сорока вещей.  Ќо в шкафу произвели реформы и нововведеньЯ,
чьЯ-то  прилежнаЯ рука кропотливо расчистила рЯды одежд и  кое-что перенесла
на чердак, в том числе и мой нарЯд. џ отправилась туда. џ взЯла ключ и пошла
наверх бесстрашно,  почти бездумно.  џ открыла дверь и вошла.  € что же! ‚ы,
быть может,  не поверите, мой читатель, но Я нашла на чердаке не ту темноту,
какой ожидала.  Ћткуда-то его озарЯл торжественный свет,  словно от огромной
звезды.  Ћн  светил так Ясно,  что Я  различила глубокий альков,  задернутый
красным линЯлым пологом;  и вдруг, на глазах у менЯ, все исчезло - и звезда,
и полог, и альков; на чердаке сгустилась тьма; у менЯ не было ни времени, ни
охоты расследовать причины этого дива.  Ѓыстро сдернула Я  с  крюка на стене
свое  платье,  дрожащей рукой  заперла дверь  и  опрометью кинулась вниз,  в
спальню.
     Ћднако менЯ так трЯсло,  что Я не могла одетьсЯ сама.  ’акими руками не
уберешь волосы,  не застегнешь крючки.  Џотому Я  призвала ђозину и  дала ей
взЯтку.  ‚зЯтка пришлась по душе ђозине,  и  уж она постаралась мне угодить:
расчесала и убрала мои волосы,  не хуже любого парикмахера,  кружевной ворот
приладила с  математической точностью,  красиво повЯзала бархотку -  словом,
сделала свое дело,  как проворнаЯ ”иллида{265}, какой она умела стать, когда
пожелает. „ав мне в руки платочек и перчатки, она со свечой сопроводила менЯ
вниз;  Я  позабыла шаль,  она кинулась за нею;  и  вот мы с  доктором „жоном
стоЯли внизу, ожидаЯ ее.
     - —то с вами,  ‹юси?  -  спросил он,  пристально в менЯ вглЯдываЯсь.  -
ЋпЯть вам не по себе. Ћ! ‘нова монахинЯ?
     џ  горЯчо отрицала его подозреньЯ.  Ћн уличал менЯ в  том,  что Я снова
поддалась обману чувств, и раздосадовал менЯ. Ћн не хотел мне верить.
     - Ћна приходила,  клЯнусь,  -  сказал он. - џвлЯЯсь к вам на глаза, она
оставлЯет в них отблеск, какой ни с чем не смешаешь.
     - Ќо ее не было, - настаивала Я; и ведь Я не лгала.
     - ‚ернулись прежние  признаки  болезни,  -  утверждал он,  -  особеннаЯ
бледность и то, что француз назвал бы "опрокинутое лицо".
     …го было не переспорить,  и  Я  сочла за благо рассказать ему обо всем,
что увидела.  ђазумеетсЯ,  он рассудил по-своему: мол, все порожденье тех же
причин,  обман зреньЯ,  расстроенные нервы и  прочее.  џ  ни  на йоту ему не
поверила;  но противоречить ему не решилась - доктора все такие упрЯмцы, так
неколебимы в своих сухих материалистических воззреньЯх.
     ђозина принесла шаль, и менЯ усадили в карету.
     ’еатр был полон,  набит битком,  Явилась придворнаЯ и  знатнаЯ публика,
обитатели дворца  и  особнЯков хлынули  в  партер  и  кресла,  заполнЯЯ  зал
сдержанным говором.  џ  радовалась чести сидеть перед этим занавесом и ждала
увидеть существо,  чьЯ слава наполнЯла менЯ таким нетерпеньем.  Ћправдает ли
она мои надежды? ѓотовЯсь судить ее строго и беспристрастно, Я, однако ж, не
могла оторвать глаз от сцены. џ еще не видывала людей столь необыкновенных и
хотела воочию удостоверитьсЯ в том, что ЯвлЯет собой великаЯ и ЯркаЯ звезда.
џ ждала, когда же она взойдет.
     Ћна  взошла в  девЯть часов в  тот  декабрьский вечер.  Ќад  горизонтом
засиЯли ее  лучи.  ‘вет их  еще  был  полон ровной силы;  но  эта звезда уже
клонилась к  закату;  вблизи  различались в  ней  признаки близкой погибели,
упадка. ’ак Яркий костер еще догорает, но вот-вот рассыплетсЯ темной золой.
     Њне говорили,  будто эта женщина дурна собою, и Я ожидала увидеть черты
грубые и  резкие,  нечто  большое,  угловатое,  желтое.  “видела же  Я  тень
царственной ‚ашти: королева, некогда прекраснаЯ, как Ясный день, потускнела,
как сумерки, истаЯла, как восковаЯ свеча.
     ‘перва,  и  даже долго,  она  мне казалась всего лишь женщиной,  хоть и
удивительной женщиной,  в  силе и славе двигавшейсЯ перед пестрым собраньем.
‘коро Я понЯла свое заблужденье. Љак Я ошиблась в ней! џ увидела перед собой
не  женщину,  вообще не  человека;  в  обоих глазах сидело у  ней по  черту.
€счадьЯ тьмы  питали  ее  слабые силы  -  ибо  она  была  хрупким созданьем;
действие шло,  росло  волненье,  и  они  все  более  сотрЯсали ее  страстЯми
преисподней. Ћни начертали на ее высоком челе слово "Ђд". Ћни придали голосу
ее мучительные звуки.  Ћни обратили величавое лицо в сатанинскую маску.  Ћни
сделали ее живым воплощеньем Ќенависти, ЃезумиЯ, “бийства.
     “дивительный вид  -  тоска смотреть.  Ќа  сцене творилось нечто низкое,
грубое, ужасное.
     Џронзенный шпагой фехтовальщик, умирающий в своей крови на песке арены,
конь,  вспоротый рогами быка,  -  не так возбуждали охочую до острых приправ
публику,   как  ‚ашти,   одержимаЯ  сотней  демонов  -   вопЯщих,   ревущих,
неотступных.
     ‘траданьЯ осаждали царицу сцены;  и она не покорЯлась им, не сдавалась,
ими не  возмущалась,  нет,  -  неуЯзвимаЯ,  она жаждала борьбы,  ждала новых
ударов.  Ћна стоЯла не  в  платье,  но  окутаннаЯ античным плащом,  прЯмаЯ и
стройнаЯ,  подобно статуе.  Ќа пурпурном фоне задника и пола она выделЯлась,
белаЯ, как алебастр, как серебро, - нет, как сама ‘мерть.
     ѓде создатель Љлеопатры?  Џусть бы  ЯвилсЯ он сюда,  сел и  поглЯдел на
существо,  столь непохожее на его творенье. Ћн не нашел бы в нем мощи, силы,
полнокровиЯ, плоти, столь им боготворимой; пусть бы пришли все материалисты,
пусть бы полюбовались.
     џ  сказала,  что муки ее не возмущают.  Ќет,  слово это чересчур слабо,
неточно и  оттого не  выражает истины.  Ћна  словно видит источник скорбей и
готова тотчас ринутьсЯ с  ними в бой,  одолеть их,  низвергнуть.  ‘ама почти
бесплотнаЯ,  она устремлЯетсЯ на войну с  отвлеченностЯми.  ‚ борьбе с бедой
она тигрица,  она рвет на себе напасти, как силок. Ѓоль не ведет ее к добру,
слезы не  приносЯт ей благой мудрости,  на болезни,  на самое смерть смотрит
она глазами мЯтежницы.  „урнаЯ,  быть может,  но сильнаЯ, она силой покорила
Љрасоту,  одолела ѓрацию, и обе пленницы, прекрасные вне сравненьЯ, столь же
несравненно ей послушны. „аже в минуты совершенного неистовства все движениЯ
ее царственны,  величавы, благородны. ‚олосы, растрепавшиесЯ, как у бражницы
или  всадницы,  -  все  же  волосы ангела,  сиЯющие под  нимбом.  ЃунтующаЯ,
поверженнаЯ,  сраженнаЯ, она все же помнит небеса. ‘вет небес следует за нею
в изгнанье, проникает его пределы и озарЯет их печальную оставленность.
     Џоставьте перед ней  препЯтствием ту  Љлеопатру или  иную  ей  подобную
особу,  и  она  пройдет ее  насквозь,  как саблЯ ‘аладина вспарывает пуховую
подушку.  ‚оскресите ЏаулЯ  Џетера ђубенса,  поднимите из  гроба,  поставьте
перед нею  вместе с  полчищами пышнотелых жен  -  и  она,  этот  слабый жезл
Њоисеев,  одаренный  волшебной властью,  освободит очарованные воды,  и  они
хлынут из берегов и затопЯт все их тЯжкие сопмы.
     Њне говорили,  что ‚ашти недобра;  и  Я  уже сказала,  что сама в  этом
убедилась;  хоть и  дух,  однако ж  дух  страшного ’офета{267}.  Ќо  коли ад
порождает нечестивую силу, такую могучую, не прольетсЯ ли однажды ей в ответ
столь же сильнаЯ благодать свыше?
     —то  думал  о  ней  доктор ѓрэм?  џ  надолго забыла на  него  смотреть,
предлагать ему  вопросы.  ‚ласть таланта вырвала менЯ  из  привычной орбиты;
подсолнух  отвернулсЯ  от  юга  и  повернулсЯ  к  свету  более  Яркому,   не
солнечному,  -  к красной,  раскаленной слепЯщей комете. џ и прежде видывала
актерскую игру, но не предполагала, что она может быть такой - так сбивать с
толку  Ќадежду,  так  ставить в  тупик  †еланье,  обгонЯть Џорыв,  затмевать
„огадку;  вы не успели еще вообразить,  что покажут вам через мгновенье,  не
успели ощутить досаду,  оттого что вам этого не  показали,  а  уж  душу вашу
захватил восторг,  будто бурный поток низвергсЯ шумным водопадом и подхватил
ее, словно легкий лист.
     Њисс ”эншо с  присущей ей  зрелостью суждений объЯвила доктора Ѓреттона
человеком серьезным,  чувствительным,  слишком мрачным и  слишком внушаемым.
Њне он никогда не ЯвлЯлсЯ в таком свете,  подобных недостатков Я не могу ему
приписать.   Ћн  не  склонен  был  ни  к   задумчивости,   ни  к  излиЯниЯм;
впечатлительный, как текучаЯ вода, он почти как вода не был внушаем - легкий
ветерок мог его всколыхнуть и он мог выстоЯть в Языках пламени.
     „октор „жон умел думать,  и думать хорошо,  но он был человек действиЯ,
не  мысли;  он  умел чувствовать,  и  чувствовать живо,  но  он не отдавалсЯ
порывам;  глаза его и губы вбирали светлые,  нежные, добрые впечатленьЯ, как
летние облака вбирают багрец и  серебро,  зато все,  что несет грозу,  бурю,
пламЯ,  опасность,  оставлЯло его чуждым и  безучастным.  Љогда Я наконец-то
взглЯнула на него,  Я,  к  облегчению своему,  обнаружила,  что он следит за
мрачной,  всесильной ‚ашти не с изумленьем, не с восхищеньем и не со страхом
даже,  а  лишь с большим любопытством.  …е муки его не задевали,  ее стоны -
хуже  всЯких  воплей  -   его  не  трогали,  неистовство  ее,  пожалуй,  его
отталкивало, но не внушало ему ужаса. •олодный юный бритт! Ѓледные скалы его
родного Ђльбиона не  так  спокойно смотрЯт в  воды канала,  как  он  смотрел
сейчас на жреческий огонь искусства!
     ѓлЯдЯ на  его  лицо,  Я  захотела узнать его точное сужденье и  наконец
спросила,  что он думает о ‚ашти.  ‡вук моего голоса словно разбудил его ото
сна, ибо он глубоко погрузилсЯ в собственные думы.
     - M-м, - был его первый, не вполне внЯтный, зато выразительный ответ; а
затем на губах его заиграла страннаЯ усмешка,  холоднаЯ, почти бессердечнаЯ.
Џолагаю,  как  подобным натурам он  и  был бессердечен.  Ќесколькими сжатыми
фразами он высказал свое мнение о  ‚ашти.  Ћн судил о ней не как об актрисе,
но как о женщине,  и приговор оказалсЯ безжалостным. ‚ечер уже был отмечен в
моей книге жизни не белым,  но Ярко-красным крестом.  Ќо еще он не кончилсЯ;
ему  суждено  было  навсегда остатьсЯ в  моей  памЯти,  запечатлетьсЯ в  ней
неизгладимыми буквами благодарЯ еще одному важному событию.
     Џеред самой полуночью, когда трагедиЯ подошла к финалу, к сцене смерти,
и  все затаили дыханье,  и даже ѓрэм закусил губу,  наморщил лоб и затих,  -
когда все замерли,  и все глаза устремились в одну точку,  уставЯсь на белую
фигуру,  дрожащую в борьбе с:  последним,  ненавистным,  одолевающим врагом,
когда все уши вслушивались в стоны,  хрипы, все еще исполненные непокорства,
когда  смерть на  вызов  и  нежелание ее  принЯть отвечала последним "нет" и
всесильным "покорись", - тогда-то по залу пронессЯ шорох, шелест и за сценой
раздалсЯ топот ног и гул голосов.  "—то случилось?" -  спрашивали все друг у
друга. € запах дыма был ответом на этот вопрос.
     - ѓорим!  - пронеслось по галерее. - ѓорим! - повторЯли, кричали, орали
сотни голосов;  и затем,  с быстротой, за какой не поспеть моему перу, театр
охватило ужасное, жестокое и слепое волненье.
     Ђ  что же доктор „жон?  —итатель,  Я  и теперь еще так и вижу его лицо,
спокойное и смелое.
     - џ знаю, ‹юси, вы будете сидеть тихонько, - сказал он, глЯдЯ на менЯ с
точно той же  Ясной добротой и  твердостью,  какую Я  видела в  нем,  сидЯ в
уютной тишине у очага его матушки.  ‘ такой поддержкой Я,  верно,  сидела бы
тихонько и  под рушащейсЯ скалой;  тем более что и  природа моЯ подсказывала
мне то же,  Я б не шелохнулась ни за что на свете,  только б не нарушить его
волю,  не ослушатьсЯ его,  ему не помешать.  Њы сидели в  креслах,  и  через
несколько секунд нас уже отчаЯнно теснили.
     - Љак  женщины напуганы!  -  сказал он.  -  Ќо  если  б  мужчины им  не
уподоблЯлись,  легко было б  сохранить порЯдок.  ЏечальнаЯ картина -  Я вижу
пЯтьдесЯт себЯлюбивых грубиЯнов, не меньше, которых, будь Я к ним поближе, Я
с удовольствием бы вздул. €ные женщины смелей мужчин. ‚он там, например... Ћ
боже!
     Џокуда ѓрэм говорил,  молодую девушку,  спокойно державшуюсЯ за  локоть
седовласого господина  неподалеку  от  нас,  какой-то  громила  оттеснил  от
спутника и повалил прЯмо под ноги толпе. ѓрэм, не терЯЯ ни секунды, бросилсЯ
на  выручку;  вместе с  седовласым господином они растолкали толпу,  и  ѓрэм
поднЯл  пострадавшую.  ѓолова ее  откинулась ему  на  плечо,  длинные волосы
разметались; она была, кажетсЯ, без памЯти.
     - „оверьте ее мне, Я врач, - сказал доктор „жон.
     - …сли вы без дамы,  будь по-вашему, - отвечал господин. - Ќесите ее, а
Я расчищу дорогу; надо поскорей вынести ее на свежий воздух.
     - џ с дамой, - сказал ѓрэм. - Ќо она не будет нам помехой.
     Ћн взглЯдом подозвал менЯ к себе; толпа уже нас разделила. џ решительно
к  нему  устремилась и,  как  могла,  то  бочком,  то  чуть ли  не  ползком,
протиснулась сквозь толпу.
     - „ержитесь за менЯ покрепче, - приказал он, и Я послушалась.
     ‚ожатый наш оказалсЯ сильным и  ловким;  он  клином врезалсЯ в  людскую
гущу;  с  терпеньем и  упорством он наконец прорубил живую скалу -  горЯчую,
плотную, копошащуюсЯ - и вывел нас под свежий, прохладный покров ночи.
     - ‚ы англичанин!  -  обратилсЯ он к доктору Ѓреттону, едва мы очутились
на улице.
     - Ђнгличанин. €, верно, имею честь разговаривать с соотечественником? -
был ответ.
     - „а. Џрошу вас, побудьте здесь минутку, покуда Я отыщу свою карету.
     - ‘о мной ничего не случилось, - произнес девичий голос. - Ђ где папа?
     - џ ваш друг, а папа неподалеку.
     - ‘кажите ему, что со мной ничего не случилось, только плечо болит. Ћй!
Ќа него наступили.
     - ‚озможно,  растЯженье, - пробормотал доктор. - Ќадо надеЯтьсЯ, ничего
больше. ‹юси, дайте-ка руку.
     џ помогла ему поудобней устроить девочку. Ћна сдерживала стоны и лежала
у него на руках тихо и послушно.
     - ЉакаЯ легонькаЯ,  -  сказал ѓрэм, - совсем ребенок! - € он шепнул мне
на ухо: - Ћна еще маленькаЯ, да, ‹юси? ‚ы не заметили, сколько ей лет?
     - ‚овсе  Я  не  ребенок,  мне  уже  семнадцать лет,  -  с  достоинством
возразила его пациентка.  € тотчас добавила:  -  Џусть папа придет,  мне без
него страшно.
     Љарета подъехала.  Ћтец девочки сменил ѓрэма.  Ќо передаваЯ ее из рук в
руки, ей причинили боль, и она застонала.
     - ЊилаЯ моЯ,  -  сказал отец нежно. € обратилсЯ к ѓрэму: - ‚ы говорите,
сэр, что вы врач?
     - „а. „октор Ѓреттон с "’еррасы".
     - Ќе угодно ли сесть в мою карету?
     - ЊенЯ ждет моЯ. џ пойду поищу ее и поеду следом.
     - ‘делайте милость.  -  € он назвал свой адрес:  - Ћтель Љреси на улице
Љреси.
     Њы  отправились следом за ними.  Ључер гнал.  Њы с  ѓрэмом оба молчали.
Ќачиналось необычайное приключение.
     Њы не сразу нашли свою карету и добрались до "отелЯ" минут через десЯть
после незнакомцев.  ’о был "отель" в здешнем понимании слова - целый квартал
жилых домов, не гостиница - просторные, высокие зданьЯ, с огромной аркой над
воротами, ведущими крытым переходом во внутренний дворик.
     Њы  высадились,  прошли по широким мраморным ступенЯм и  вошли в  номер
второй во втором этаже:  бельэтаж,  как объЯснил мне ѓрэм,  отвели какому-то
русскому кнЯзю.  Њы  снова позвонили в  дверь и  получили доступ к  анфиладе
прекрасных покоев.  ‘луга в  ливрее доложил о нас,  и мы ступили в гостиную,
где по-английски горел камин,  а  на  стенах сверкали чужеземные зеркала.  “
камина теснилась группка - легкое созданьице тонуло в глубоком кресле, подле
хлопотали две женщины и стоЯл седой господин.
     - ѓде  •ариет?  Џусть  она  придет ко  мне!  -  слабо  произнес девичий
голосок.
     - ѓде миссис •ерст? - нетерпеливо и строго осведомилсЯ седой господин у
доложившего о нас слуги.
     - ЃарышнЯ, на беду, сама отпустила ее до завтра.
     - „а,  верно.  џ  отпустила ее.  Ћна поехала к сестре.  џ отпустила ее,
теперь Я вспомнила,  -  откликнулась барышнЯ.  - ’ак жаль. Њанон и ‹уизон ни
слова моего не понимают и, сами того не желаЯ, делают мне больно.
     „октор „жон и господин,  обменЯвшись поклонами, принЯлись совещатьсЯ, а
Я тем временем направилась к креслу и сделала все, о чем просила беднЯжка. џ
еще  помогала ей,  когда  подошел ѓрэм;  столь же  умелый костоправ,  как  и
врачеватель прочих  недугов,  осмотрев  больную,  он  заключил,  что  случай
несложный,  серьезных повреждений нет и он справитсЯ сам. Ћн велел горничным
отнести ее в спальню и шепнул мне на ухо:
     - €дите и вы,  ‹юси; они, кажетсЯ, бестолковые. Џоследите за ними, чтоб
не сделали ей больно. ‘ ней надо обращатьсЯ очень осторожно.
     ‘пальню затенЯли тЯжелые голубые шторы  и  дымка  муслиновых занавесок;
постель  показалась мне  снежным сугробом или  облаком,  до  того  была  она
воздушнаЯ,  сверкающаЯ, пушистаЯ. Ћтстранив женщин, Я раздела их госпожу без
их помощи,  добронамеренной,  но неловкой.  ’огда мне было не до того,  чтоб
замечать  отдельные предметы ее  одежды,  но  Я  вынесла  общее  впечатление
изысканности,  утонченности,  изЯщества,  и уж потом, размышлЯЯ на досуге, Я
дивилась тому, насколько непохоже все это на оснастку мисс „жиневры ”эншо.
     ‘ама девушка была маленькаЯ,  хрупкаЯ и сложена как статуЯ.  Ћткинув ее
густые,  легкие волосы,  мЯгкие,  сиЯющие и  ароматные,  Я  разглЯдела юное,
измученное,  но благородное лицо,  лоб,  Ясный и  гладкий;  тонкие,  неЯркие
брови, ниточками убегающие к вискам; природа подарила ей удивительные глаза;
огромные, глубокие, Ясные, они словно господствовали над остальными чертами,
быть может,  в иное времЯ и значительными,  но сейчас попросту жалкими. Љожа
была гладкаЯ и  нежнаЯ,  шею и  руки,  словно цветочные лепестки,  испещрЯли
нежные жилки;  тонкий ледок гордости подернул эти черты,  а  изгиб рта,  без
сомнениЯ неосознанный,  приведись мне увидеть его впервые в  обстоЯтельствах
иных,  более счастливых,  показалсЯ бы  мне  непозволительным свидетельством
того, что юнаЯ особа чересчур о себе мнит.
     Џоведение ее,  когда доктор „жон ее осматривал,  сперва вызывало у менЯ
улыбку;  она вела себЯ ребЯчески,  но  твердо,  однако же вдруг обращалась к
нему со странной резкостью и требовала,  чтоб он поосторожней ее трогал и не
мучил.  Ѓольшие глаза то и дело устремлЯлись на его лицо,  словно изумленный
взглЯд милого ребенка.  Ќе знаю, чувствовал ли ѓрэм, что она его изучает, но
если и  чувствовал,  но ничем себЯ не выдал и ни разу не спугнул ее ответным
взглЯдом.  Ћн делал свое дело с редким тщанием и заботой,  стараЯсь, сколько
возможно,  не  причинЯть ей  боли,  и  был вознагражден произнесенным сквозь
зубы:
     - ‘пасибо, покойной ночи, доктор.
     Ћна  едва  пробормотала эти  слова,  однако же,  скрепила их  глубоким,
прЯмым взором, удивительно твердым и пристальным.
     ЏовреждениЯ оказались  неопасны;  отец  ее  встретил  это  заключенье с
улыбкой,  такой  благодарной и  счастливой,  что  она  тотчас  менЯ  к  нему
расположила.  Ћн принЯлсЯ выказывать ѓрэму свою признательность,  оставаЯсь,
разумеетсЯ,  в рамках,  какие положены англичанину в обращении к незнакомцу,
пусть и сослужившему ему добрую службу; он пригласил его завтра же прийти.
     - Џапа,  -  раздалсЯ голос из-за полога постели.  - Џоблагодари и даму.
Ћна еще здесь?
     џ раздвинула полог и с улыбкой посмотрела на нее.  Ѓоль отпустила ее, и
она лежала спокойно,  бледнаЯ, но хорошенькаЯ. ’онкое ее лицо, верно, лишь с
первого взглЯда казалось гордым и заносчивым; Я уже начинала угадывать в нем
нежность.
     - џ весьма признателен нашей новой знакомой,  -  откликнулсЯ отец, - за
ее доброту к моей дочери.  “ж и не знаю,  как рассказать миссис •ерст о том,
кто ее заменил; боюсь, как бы она не стала ревновать и стыдитьсЯ.
     Џолные  самых   дружеских  чувств,   мы   откланЯлись,   отказались  от
гостеприимного  приглашеньЯ  подкрепитьсЯ,  сославшись  на  поздний  час,  и
покинули отель Љреси.
     Ќа возвратном пути мы проезжали мимо театра.  Ћн тонул во тьме.  ‘тоЯла
мертваЯ тишина;  ревущаЯ,  бурлЯщаЯ толпа исчезла,  будто не бывала;  фонари
погасли,  как и злополучное пламЯ.  Ќа другое утро газеты сообщали,  что это
искра упала на обрывок декорации, он вспыхнул, но его тотчас погасили.


                                 ѓлава XXIV

        ЊЋ‘њ… „… ЃЂ‘‘ЋЊЏњ…ђ

     ’ого,  кто обречен жить в  тиши,  кому выпала жизнь в  стенах школы или
другого  отгороженного от  мира  прибежища,  порой  надолго забывают друзьЯ,
обитатели шумного света.  ‚друг,  ни с того ни с сего, после особенно частых
встреч,  которые сулили оживление,  а  не  прекращение дружбы,  -  наступает
пауза,  полное молчание,  долгаЯ пустота забвеньЯ.  Ќичто  не  нарушает этой
пустоты,  столь же полной,  сколь и необъЯснимой.  Ќет больше писем,  прежде
приходивших то  и  дело;  нет  визитов,  ставших уже  привычными;  почта  не
приносит ни книг, ни бумаги, никаких вестей.
     ‚сегда  сыщутсЯ причины этим  перерывам,  только  они  неведомы бедному
отшельнику.  Џокуда он томитсЯ в тесной келье, знакомцы его кружатсЯ в вихре
света.  Џустые дни  катЯтсЯ длЯ  него так медленно,  что бескрылые часы едва
влекутсЯ,  словно унылые бродЯги,  не чающие добратьсЯ до межевого столба, а
то  же самое времЯ,  быть может,  длЯ друзей его полно событий и  летит,  не
успеваЯ оглЯдетьсЯ.
     Ћтшельнику, ежели он отшельник разумный, - остаетсЯ забыть обо всем, не
предаватьсЯ ни чувствам,  ни мыслЯм и пережидать холод.  …му следует понЯть,
что  ‘удьба судила ему уподобитьсЯ маленькому зверьку соне и  не  горевать о
себе,  свернутьсЯ калачиком,  забитьсЯ в норку, покоритьсЯ и перезимовать во
льду.
     …му остаетсЯ сказать себе: "—то поделать, чему быть, того не миновать".
€ быть может, в один прекрасный день отворитсЯ ледЯной склеп, повеет весною,
его  согреет луч  солнца и  теплый ветерок;  колыханье трав,  птичий щебет и
пенье  раскованных струй коснетсЯ его  слуха,  призываЯ к  новой жизни.  ќто
может случитьсЯ,  но  может и  не случитьсЯ.  ‘ердце его может сковать мороз
так,  что оно уж не оттает. ’еплой веселой весной лишь косточки бедного сони
могут достатьсЯ ворону или сороке.  Ќо даже и тогда - что поделать! ‘ самого
начала ему следовало помнить о  том,  что он смертен и  однажды пройдет путь
всЯкой плоти.
     Џосле того знаменательного вечера в театре длЯ менЯ настали семь недель
пустых,  как семь листов белой бумаги;  ни  слова не начерталось на них,  ни
встречи, ни знака.
     Љогда прошла половина этого срока, Я стала тревожитьсЯ, не случилось ли
чего с моими друзьЯми на "’еррасе".  ‘ередина пустоты -  всегда самое тЯжкое
длЯ затворника времЯ:  нервы напрЯжены долгим ожиданьем;  страхи и сомненьЯ,
которые он прежде отгонЯл,  набирают силу и мстительно на него набрасываютсЯ
всею ордой.  „аже ночь не  несет ему  покоЯ,  сон  бежит от  него,  ложе его
осаждают  вражеские  силы,  полчища  мрачных  видений,  с  угрозой  всеобщей
погибели во главе,  смыкают свои рЯды и на него наступают. ЃеднЯга! Ќапрасно
тщитсЯ он их побороть, где ему выстоЯть против них, жалкому одиночке!
     Ќа  последней из этих долгих семи недель Я  уступила мысли,  в  которой
целых  шесть  недель  не  хотела себе  признатьсЯ,  -  что  пустот таких  не
избежать,  что  они  следствие обстоЯтельств,  указ судьбы,  моЯ  участь,  и
главное -  о  причине их нечего и  дознаватьсЯ,  и винить решительно некого.
ђазумеетсЯ,  Я не стала корить себЯ за то,  что мучаюсь,  слава богу, в моей
душе есть справедливость и  она не  допускала менЯ до подобной глупости,  но
упрекать других за молчанье -  длЯ этого Я слишком хорошо их знала,  считала
безупречными,  и  здесь мой ум  был с  сердцем в  ладу.  Ќо на моем долгом и
тернистом пути Я  томилась по лучшим днЯм.  —его только Я  не перепробовала,
чтоб скоротать одинокие часы:  затеЯла плести мудреное кружево,  корпела над
немецкими глаголами,  перечла  все  самые  толстые и  скучные книжки,  какие
отыскались на полках;  и все это с большим прилежаньем. Ѓыть может, Я просто
выбирала занЯтиЯ невпопад?  Ќе  знаю.  ‡наю только,  что  успех был такой же
точно, как если б Я жевала оглоблю, чтобы насытитьсЯ, или пила рассол, чтобы
утолить жажду.
     —ас мучений наступал,  когда ждали почту. “вы, Я хорошо знала, когда ее
приносЯт,  и  тщетно  старалась себЯ  обмануть  и  отвлечь,  страшась  пытки
ожиданьЯ и горечи обманутой надежды, ежедневно предварЯвших и сопровождавших
слишком знакомый звонок.
     „умаю,  звери,  которых держат в  клетках и кормЯт так скудно,  что они
едва не  гибнут с  голоду,  ждут кормежки с  тем же нетерпеньем,  с  каким Я
ожидала письма.  Ћх!  ѓоворЯ по  правде и  отступаЯ от  притворно спокойного
тона,  в  каком уже  нет сил продолжать больше,  за  семь недель Я  пережила
непереносимую боль и страх,  мучилась догадками, не раз терЯла всЯкую веру в
жизнь и  делалась добычей отчаЯньЯ самого горького.  ’оска камнем давила мне
на сердце, и оно даже билось с трудом, мучительно ее одолеваЯ. Џисьмо, милое
письмо никак не приходило; а мне не было иной отрады.
     ‘овершенно истомЯсь,  Я  снова и  снова прибегала к  одному и  тому  же
средству: Я перечитывала пЯть старых писем.
     Љак быстро пролетел блаженный месЯц,  свидетель пЯти этих дивных чудес!
џ  принималась за них всегда ночью и,  не смеЯ каждый вечер спрашивать свечу
на  кухне,  купила себе тоненькую свечку и  спички,  прокрадывалась с  нею в
спальню и  лакомилась черствой коркой на  пиру Ѓармесидов{275}.  Ћна менЯ не
насыщала.  џ чахла и скоро исхудала, как тень. Ђ ведь других болезней у менЯ
не было.
     Ћднажды  вечером  Я   перечитывала  письма  уже  не   без  досады,   от
непрестанного мельканьЯ в  глазах  их  строки  начинали  терЯть  значение  и
прелесть; золото осыпалось сухой осенней листвой, и Я горевала об его утрате
- как  вдруг  на  лестнице раздались быстрые  шаги.  џ  узнала  походку мисс
„жиневры ”эншо.  ‚ерно, она ужинала в городе, теперь воротилась и собиралась
повесить в шкаф шаль или что-то еще.  ’ак и есть.  Ћна Явилась,  разодетаЯ в
пестрые шелка,  шаль сползла с плеч,  локоны развились от сырости и небрежно
падали ей на плечи.  џ едва успела спрЯтать и запереть свои сокровища, а она
уже стоЯла рЯдом со мной и была, кажетсЯ, в прескверном расположении духа.
     - Љакой глупый вечер. Љакие они глупые, - начала она.
     - Љто?  “ж не миссис ли —амли? Ђ мне казалось, что вам очень нравитсЯ у
нее бывать.
     - џ не была у миссис —амли.
     - ‚от как? ‚ы еще с кем-то подружились?
     - Џриехал мой дЯдЯ де Ѓассомпьер.
     - „ЯдЯ де Ѓассомпьер! € вы не рады? Ђ Я-то думала, что вы его обожаете.
     - € неверно думали. Ћн несносен. џ его ненавижу.
     - Ћттого,  что  он  иностранец?  €ли по  какой-то  еще столь же  важной
причине?
     - ‚овсе он не иностранец.  Ћн, слава богу, англичанин. € года три назад
еще прекрасно носил английскую фамилию.  Ќо мать у него была иностранка,  де
Ѓассомпьер, и кто-то у нее в семье умер и оставил ему титул, состоЯние и эту
фамилию; теперь он большой человек.
     - Ћттого-то вы и возненавидели его?
     - Ђ  знаете,  что про него мама говорит?  Ћн мне не родной дЯдЯ,  а муж
тетки.  Њама его не выносит,  она говорит,  что он свел в могилу бедную тетю
„жиневру.  ‡лючка,  так волком и смотрит. “жасный вечер! - продолжала она. -
Ѓольше Я не пойду к нему в отель.  ‚ообразите -  Я вхожу в комнату,  одна, а
старый пЯтидесЯтилетний дЯдЯ выходит ко мне, но, не поговорив со мной и пЯти
минут, поворачивает мне спину, - и это буквально! - а потом вдруг выходит из
комнаты. Ќу и манеры! ‚идно, его совесть мучит, ведь говорЯт, Я вылитаЯ тетЯ
„жиневра. Њама говорит, Я до смешного на нее похожа.
     - ‚ы были единственной гостьей?
     - …динственной гостьей?  „а.  Џотом пришла девчонка,  моЯ  кузина.  Ћна
такаЯ неженка, он так с нею носитсЯ.
     - ‡начит, у мосье де Ѓассомпьера есть дочь?
     - „а, да. ‚ы просто истерзали менЯ расспросами. ѓосподи! џ так устала!
     Ћна  зевнула.  Ѓез  всЯких церемоний она растЯнулась на  моей кровати и
добавила:
     - ЉажетсЯ,  мадемуазель чуть не в кашу раздавили, когда была толкучка в
театре, месЯца два тому назад.
     - Ђ вот оно что! ’ак они живут в большом отеле на улице Љреси, да?
     - €менно там. Ћткуда вы знаете?
     - џ там была.
     - ‚ы?  ‹юбопытно!  ѓде только вы  не бываете!  ‚ерно,  вас повезла туда
матушка Ѓреттон. Ћни с эскулапом вхожи в отель. ЉажетсЯ, "мой сын „жон"{276}
пользовал мамзель после несчастного случаЯ. Ќесчастный случай! ‚здор! ЏомЯли
ее  не  больше,  чем она того заслуживает за свое зазнайство!  Ђ  теперь там
завЯзалась такаЯ дружба!  џ  уж слышала и  про "’оварища юных дней",  и  бог
знает про что еще. Ћх, до чего же они все глупы!
     - ‚се! ‚ы же, говорите, были единственной гостьей.
     - џ так сказала? Ќу, просто старуха с сыном не в счет.
     - „октор и миссис Ѓреттон тоже были у мосье де Ѓассомпьера?
     - Ћ!  ‚  натуральную величину;  и  мамзель разыгрывала из себЯ хозЯйку.
ЌадутаЯ кукла!
     Њисс ”эншо вЯло и равнодушно поведала о причинах своего изнеможеньЯ. …й
не  курили фимиама,  не  расточали любезностей,  кокетство ее  не попадало в
цель, тщеславие потерпело крах. Ћна негодовала.
     - Ќо теперь-то мисс де Ѓассомпьер уже здорова? - спросила Я.
     - Љонечно,  здорова,  как мы с  вами.  ’олько она ужаснаЯ притворщица и
корчит из себЯ больную,  чтоб с нею носились. € вы бы посмотрели, как старый
вдовец укладывает ее  на софу,  а  "мой сын „жон" запрещает ей волноватьсЯ и
прочее. Ћтвратительное зрелище!
     - Ћно не было бы столь отвратительно,  если б предмет забот изменилсЯ и
на месте мисс де Ѓассомпьер оказались вы.
     - Ћ! Ќенавижу этого „жона! "Њой сын „жон".
     - „а  кого вы означаете этим именем?  Њать доктора Ѓреттона никогда его
так не называет.
     - € напрасно. ут гороховый!
     - ’ут  вы  грешите против истины.  ќта последнЯЯ каплЯ переполнЯет чашу
моего терпеньЯ, и Я настоЯтельно вас прошу встать с моей кровати и удалитьсЯ
из комнаты.
     - Љакие страсти!  Ђ личико-то покраснело,  как маков цвет! € отчего это
вы  всегда так  горЯчо заступаетесь за  „жона?  "„жон Ђндерсон,  мой  друг!"
Џрелестное имЯ!
     ЉипЯ злостью, которой дать выход было бы прЯмым безумием, - как сладить
с этим невесомым перышком,  легкокрылым мотыльком! - Я задула свечу, заперла
стол и оставила „жиневру,  раз уж она не захотела менЯ оставить.  ‚сегдашнЯЯ
пустышка стала вдруг уморительно желчной.
     Ќа   другой  день  был  четверг,   так  что  классов  почти  не   было.
Ћтзавтракали; Я забилась в дальний угол. ‘трашный час, час почты близилсЯ, и
Я ждала его, как одержимый видениЯми ждет, верно, поЯвлениЯ призрака. Џисьма
сегоднЯ врЯд ли следовало ждать,  но,  как ни старалась, Я не могла отогнать
мысль о том, что прийти оно все-таки может.
     Њинуты бежали одна  за  другой,  и  страх и  тревога терзали менЯ почти
непереносимо.  „ул зимний восточный ветер,  а  Я  давно уж  изучила свойства
ветров,  такие незаметные, такие неважные длЯ людей благополучных. ‚осточный
и северный влиЯют на нас дурно, все боли делают они вдвойне мучительней, все
горести вдвойне печальней.  ћжный  ветер порой успокаивает,  западный иногда
бодрит,  если  только  не  несет  на  своих  крыльЯх грозовых туч,  тЯжелых,
гнетущих, давЯщих на всЯкую волю.
     Џомню,  в  тот  серый,  печальный Январский день Я  выбежала за  двери,
простоволосаЯ,  побежала в глубь сада и затаилась меж голых кустов, в унылой
надежде,  что  звонок почтальона не  достигнет моего слуха и  пощадит нервы,
измученные одной  несчастной мечтой.  џ  пробыла там,  сколько возможно было
пробыть,  не  привлекаЯ вниманиЯ  к  своему  отсутствию.  џ  закутала голову
передником и заткнула уши,  страшась ужасного звонка,  за которым,  Я знала,
последуют длЯ менЯ пустота и молчанье.  Ќаконец, Я отважилась войти в класс,
куда по  причине раннего часа ученицам входить еще  запрещалось.  €  что же!
Џервое, что увидела Я, был белый предмет на черной столешнице, белый плоский
предмет.  Џочтальон приходил,  и Я его не слыхала. ђозина посетила мою келью
и,  подобно ангелу,  оставила после себЯ сверкающий след своего прихода.  Ќа
столе сиЯло письмо,  Я  ни с чем не могла его спутать,  а коль скоро на всем
свете Я  имела одного-единственного корреспондента,  то  и  прийти оно могло
только от  него.  ‡начит,  он менЯ не забыл.  €  как благодарно забилось мое
сердце!
     ЏодойдЯ поближе,  нагнувшись к  письму в  отчаЯнной,  но  почти  верной
надежде узнать знакомую руку,  Я,  напротив того,  увидела почерк совершенно
незнакомый -  неЯсные  женские каракули вместо  твердых,  мужских букв  -  и
подумала,  что  судьба ко  мне слишком сурова.  "Љак жестоко!"  -  сказала Я
вслух.
     Ќо и  эту боль Я  перенесла.  †изнь остаетсЯ жизнью,  как бы она нас ни
ранила:  уши  и  глаза наши продолжают нам  служить,  как бы  мало радости и
утешеньЯ ни сулило то, что придетсЯ увидеть и услышать.
     џ  сломала печать,  и  тут  уже  Я  узнала  знакомую руку.  Џисьмо было
помечено "’ерраса" и содержало следующее:
     "ЊилаЯ ‹юси,  мне пришло в голову поинтересоватьсЯ,  отчего Я совсем не
слышала о ‚ас весь последний месЯц!  „умаю,  вам нетрудно будет дать отчет о
своем времЯпрепровождении.  Ќаверное,  вы были занЯты и  довольны не меньше,
чем мы тут на "’еррасе".  —то до ѓрэма,  то спрос на него растет,  его ищут,
его ценЯт,  приглашают,  и Я боюсь, как бы он совсем не зазналсЯ. џ стараюсь
быть хорошей матерью и умерЯю его гордость. ‚ы сами знаете, лести он от менЯ
никогда не слышит.  € однако же,  ‹юси,  до чего же он мил.  Њое материнское
сердце при виде его так и прыгает.  „ень целый проведЯ в хлопотах и заботах,
сразившись с сотней капризов, поборов сотню причуд, а иной раз насмотревшись
и на неподдельные муки - ведь и это иногда бывает, - он возвращаетсЯ вечером
ко мне домой в  таком добром,  славном расположении духа,  что Я,  право же,
делаюсь не как все люди,  и когда всем пора спать, длЯ менЯ словно наступает
Ясное утро.  € все же за ним надобно следить, поправлЯть его и наставлЯть, и
Я  оказываю ему  такую  добрую услугу;  но  мальчик очень  жизнерадостен,  и
раздосадовать его вполне мне не удаетсЯ. ’олько Я подумаю, что огорчила его,
а  тут он  в  отместку и  обрушит на  менЯ град своих шуток.  Ќо  вы и  сами
достаточно его знаете, и напрасно Я, стараЯ дура, посвЯщаю ему целое письмо.
     ‘ама же Я  недавно виделась со своим бреттонским поверенным и  теперь с
головой окунулась в  дела.  Њне  бы  отчаЯнно хотелось выхлопотать длЯ ѓрэма
хоть часть отцовского состоЯниЯ. Ћн посмеиваетсЯ над моей заботой, призывает
менЯ понЯть,  что он легко может обеспечить и себЯ и менЯ,  спрашивает, чего
же еще мне угодно, намекает на "голубые тюрбаны", обвинЯет менЯ в тщеславной
мечте красоватьсЯ в бриллиантах,  держать ливрейных лакеев, купить роскошный
особнЯк и сделатьсЯ законодательницей моды среди англичанок ‚иллета.
     Љстати о "голубых тюрбанах",  как жаль, что вас не было со мною на этих
днЯх.  Ћн  вернулсЯ усталый,  Я  напоила его  чаем,  и  он,  как  всегда  не
церемонЯсь,  рухнул в  мое кресло.  € к великому моему удовольствию,  тотчас
заснул.  (‘ами знаете,  как он трунит надо мной за мою Якобы сонливость; это
надо мной-то,  котораЯ во  всю  жизнь свою днем ни  разу не  сомкнула глаз!)
Џокуда он спал,  Я разглЯдывала его и пришла к выводу,  что он у менЯ просто
красавец,  ‹юси.  Љонечно,  Я глупа, но Я не могу им не восхищатьсЯ. “кажите
мне,  кто может сравнитьсЯ с ним?  ‘колько б ни смотрела вокруг, Я не нахожу
равного ему в ‚иллете.  € вот Я надумала над ним подшутить: принесла голубой
тюрбан и увенчала его чело сим украшением. ‚ышло, уверЯю вас, вовсе недурно;
ѓрэм у менЯ не темный, но он стал выглЯдеть решительно по-восточному. ’еперь
ведь  никто уж  не  скажет,  будто он  рыжий,  -  волосы у  него каштановые,
настоЯщие каштановые,  блестЯщие и  Яркие.  Ќо когда Я  вдобавок накинула на
него большую кашмировую шаль,  он  сделалсЯ такой вылитый паша или бей,  что
лучше и не придумаешь. џ наслаждалась этим зрелищем; жаль только, что Я была
одна, что вас со мною не было.
     Ќаконец, мой повелитель пробудилсЯ. ‡еркало над камином тотчас поведало
ему о том, как с ним поступили. ‚ы легко поймете, милаЯ ‹юси, в каком страхе
отмщениЯ Я сейчас пребываю.
     Ќо пора обратитьсЯ к главной цели моего посланьЯ.  џ знаю,  в четверг у
вас на улице ”оссет почти совсем нет классов.  €так,  приготовьтесь:  в пЯть
часов пополудни, и не позднее, Я пришлю за вами карету, и она повезет вас на
"’еррасу".  Ќе  вздумайте уклонитьсЯ.  ‡десь  найдете  вы  старых  знакомых.
Џрощайте же,  милаЯ моЯ,  разумнаЯ, храбраЯ крестница. Ћт души преданнаЯ ‚ам
‹уиза Ѓреттон".
     „а, такое письмо хоть кого тотчас отрезвит! Џечаль моЯ по прочтении его
не  исчезла,  но Я  успокоилась,  веселей мне не стало,  но стало легче.  Џо
крайней мере, друзьЯ мои здоровы и благополучны; ѓрэм не попал в беду, мадам
Ѓреттон не постигла болезнь - а ведь эти кошмары мучили менЯ ночами. —увства
их ко мне тоже не переменились. Ќо подумать только, как непохожи семь недель
мадам  Ѓреттон  на  недели,  прожитые мною!  Ћднако  ж,  ежели  ты  попал  в
обстоЯтельства исключительные,  всего  умней  держать Язык  за  зубами и  не
давать выхода своим обидам!  ‹юбой легко посочувствует мукам голода; но мало
кто может даже вообразить терзаньЯ узника в одиночной камере. €сстрадавшийсЯ
затворник делаетсЯ одержимым или  идиотом,  но  как  утратил он  способность
чувствовать,  как  нервы его,  сперва воспалЯсь,  терпЯт несказанные муки  и
потом уж ни на что не откликаютсЯ,  - это предмет слишком сложный и среднему
уму недоступный.  ЋбъЯснЯть такое!  „а  лучше уж,  бродЯ по  шумным площадЯм
…вропы,  вещать на темном древнем наречии о той древней тоске, какую изливал
на смущенных халдеев угрюмый венценосец Ќавуходоносор!  € долго, долго еще и
впредь редко кто поймет пытку оставленности и  живо на нее отзоветсЯ.  „олго
еще будут думать, будто лишеньЯ телесные только и достойны жалости, а прочее
все -  химеры и  гиль.  Љогда мир был моложе и здоровей нынешнего,  душевные
муки  и  вовсе оставались длЯ  всех  загадкой,  быть  может,  во  всей земле
€зраильской ‘аул{280} один и  испытывал их,  однако ж достало одного „авида,
чтоб его понЯть и утишить его печаль.


     Љрепкий утренний морозец к  полудню сменилсЯ холодным ветром из ђоссии;
тЯжкий,  мрачный небосвод,  обложенный снежными тучами, навис над выжидающей
…вропой.  Ђ  потом  повалило.  џ  боЯлась,  что  никакаЯ карета  не  рискнет
пробиватьсЯ сквозь бушующий белый вихрь.  Ќо не такова моЯ крестнаЯ! …сли уж
она кого пригласила,  гость к  ней непременно ЯвитсЯ.  —асов в  шесть карета
доставила менЯ к заснеженному крыльцу.
     ‚збежав по лестнице в гостиную,  Я увидела там миссис Ѓреттон,  сиЯющую
как ЯснаЯ зарЯ.  ‡акоченей Я  еще пуще,  менЯ бы  и  то  отогрели ее горЯчее
объЯтье и нежный поцелуй. ‡а долгое времЯ Я успела привыкнуть к голым столам
и черным скамьЯм, и голубаЯ гостинаЯ оттого показалась мне дворцовым покоем.
Џо-рождественски веселый огонь в камине менЯ ослепил.
     ЉрестнаЯ моЯ сперва жала мне руки,  болтала со мной,  распекала менЯ за
то,  что Я похудела со времени нашей последней встречи,  затем объЯвила, что
от пурги у  менЯ растрепались волосы,  и  отослала менЯ наверх причесатьсЯ и
оставить там шаль.
     ‚  моей зеленой комнатке тоже Ярко пылал камин и  горели свечи;  по обе
стороны большого зеркала стоЯло  по  свече;  а  между  ними  перед  зеркалом
прихорашивалось какое-то существо -  воздушное,  светлое,  белое, маленькое,
легкое - зимний дух.
     џ,  признаюсь,  уж  подумала было про  ѓрэма,  про  мой "обман зреньЯ".
Џодозрительно разглЯдывала Я  новый  призрак.  Џлатье было  белое в  красную
крапинку,   красный  поЯсок,  а  в  волосах  блистал  венок  из  остролиста.
Џотустороннее или нет,  существо это вовсе менЯ не  напугало,  и  Я  подошла
поближе.
     Ћгромные глаза  из-под  длинных ресниц  взметнули взглЯд на  пришелицу;
ресницы,  не только длинные,  но и темные, оттенЯли этот взглЯд и делали его
бархатным.
     - Ђ,  вот и вы наконец! - произнесла она тихим, нежным голосом и широко
улыбнулась, продолжаЯ в менЯ всматриватьсЯ.
     ’еперь Я узнала ее.  Ћднажды увидев это тонкое лицо,  эти черты,  их уж
нельзЯ было не узнать.
     - Њисс де Ѓассомпьер, - сказала Я.
     - Ќет, - был ответ. - „лЯ вас Я не мисс Ѓассомпьер.
     џ не стала ни о чем расспрашивать и ждала разъЯснений.
     - ‚ы переменились,  и все же остались прежнЯЯ,  - сказала она и подошла
ко мне вплотную.  -  џ хорошо вас помню, и ваш румЯнец, и цвет волос, и овал
лица...
     џ наклонилась к камину,  а она, стоЯ рЯдом, не отрывала от менЯ глаз; и
глаза ее все больше теплели от воспоминаний, пока, наконец, не затуманились.
     - џ  чуть не  плачу,  как вспомню те далекие дни.  ’олько не подумайте,
будто мне грустно. Њне, напротив, хорошо и весело.
     џ в замешательст